Душа на откуп

Как только парень с уже возбуждённым клиентом скрылись за дверью, как только Шелленберг услышал звук закрывшегося дверного замка, который отозвался лязгом в ушах, он позволил себе допустить непредвиденную ошибку и повернулся спиной к мужчине. Тут же Вальтер получил очень сильный и грубый толчок в спину, который своей неожиданностью и резкостью заставил парня потерять равновесие и больно упасть на пол, ударившись локтём. Вероятно, был задет нерв, потому что боль словно электрический разряд пронеслась по всей руке, от локтя до плеча, от плеча до пальцев и от пальцев обратно в локоть. Не успев прийти в себя и осознать что вообще только что произошло, Вальтер снова почувствовал весьма неприятные ощущения, но уже в области головы. Крепкая, мужская рука довольно грубо схватила Шелленберга за волосы заставляя приподняться и развернуться к нему лицом, он издал глухой звук «ссс» и почувствовал новую порцию боли на румяных щеках и челюсти. К сожалению, Вальтер не мог ничего возразить сейчас этому лысому пидору, так как желание клиента закон и его нужно выполнять. Конечно, когда это не переходит допустимые границы…а его действия пока что были в рамках правил. А потому парню сейчас приходилось всё это терпеть, сжав зубы, как последнему дворовому псу. Терпеть удары горячей ладонью по лицу, терпеть все самые унизительные оскорбления, терпеть то, что в него буквально вошли на сухую, грубо и резко. По его спине проходились ногти оставляя красные, жгучие полосы. Ягодицы то и дело получали звонкие шлепки, и Шелленберг каждый раз дёргался и издавал сдавленный стон боли. Ему приходилось терпеть всю эту боль, которая с каждым толчком разливалась по всему телу, заставляя изворачиваться, как будто червь, лишь бы только хоть как-то уменьшить боль. Хотелось кричать во всё горло, хотелось отбиться от этого верзилы, избавится от его грубых, склизских, мерзких рук и убежать куда-то далеко, закрыться, забиться куда-то в угол, хотелось почувствовать себя в безопасности. Из глаз текли солёные слёзы, парень сильно зажмурил их, чтобы мужчина ни дай бог их сейчас не увидел, однако, не смотря на это, Вальтер все равно почувствовал, как горячая, солёная слеза покатилась по горящей от ударов щеке. К счастью этот ад для Вальтера скоро закончился и он абсолютно обессиленный и измотанный, как будто выжатый лимон, упал лицом в кровать и старался не шевелиться, пытаясь привести дыхание в норму и успокоиться. Болело всё. Все тело саднило, на местах ударов потихоньку проступали желтовато-синие синяки. Клиент быстро одевшись и кинув на постель пятидесяти рублёвую купюру, вышел из комнаты, оставив Вальтера одного. Тот в свою очередь заставил себя подняться на абсолютно ватных ногах, надеть свою, разбросанную по полу, одежду, слава богу хоть цела осталась. Шелленберг подошёл к зеркалу и ужаснулся: под глазом, на скуле, виднелся бордовый кровоподтёк, щека была алого цвета, такого же алого как и его помада, которая сейчас была полностью размазана по щеке. Губа была немного набита и слегка припухла с правой стороны, но это благо не так заметно по сравнению с ужасными синяками.Тушь потекла от слёз и образовала два чёрных круга вокруг красных и слегка припухших глаз, будто у панды. Только от одного вида Вальтеру захотелось выблевать всё содержимое желудка и разрыдаться, а учитывая ещё то, что с ним только что сделали, удивительно как он всё ещё не находился скрюченным возле унитаза. Приведя себя в более человеческий вид, забрав деньги с кровати и поправив постель, юноша вышел из комнаты и сразу направился к бару, там он, заказав себе не как обычно лёгкий химозный коктейль, а несколько стопок янтарно-зелёного абсента, залпом выпил их, жмурясь от неприятного жжения глотки, а после почувствовал, как тепло разливается по всему телу. На трахающегося Исаева Вальтер не обратил ни малейшего внимания, а лишь погрузился в свои не самые приятные мысли. Через какое-то время, может пятнадцать минут, может сорок, Вальтер потерялся в пространстве и времени, из его размышлений парня выдернул знакомый голос. Он обернулся на источник звука и заметил там Штирлица. На душе будто бы сразу стало легче, ощущалось даже какое-то состояние безопасности, казалось, что если Максим радом, то его, Вальтера, никто не тронет. — Та, клиент один попался. Забей, ничего страшного, пройдёт, — ответил Шелленберг расстроенным голосом и попытался улыбнуться так, как он улыбается всегда, по кошачьи ехидно, но изуррдованная губа дала о себе знать резкой болью. Вальтер повернул голову в сторону того, где ещё несколько минут назад находился Максим, и снова произнёс уже более весёлым тоном. — наклюкались и спят…а ты чего не с ними? м? Что-то склизкое и горькое начало разливаться по телу Исаева, когда он, вновь оглядев полностью забитого пионера, остановил своей взгляд на его скуле, где красовался синяк. От скулы мужчина прошёлся к шее, к ключицам, к оголенным плечам, к рукам, а позже и к ногам юноши. Темные пятна, какие со временем начинали краснеть все сильнее, полностью покрывали тело юноши, отчего мужчина вновь почувствовал некий, подобно странному ожогу, внутренний импульс, что заставил его сжать руки в кулаки и чеканным от злости голосом прохрипеть не требующее отлагательств: — Кто? Послышались привычные, словно слишком ожидаемые для мужчины, попытки этого блядского пионера его остановить, но Исаев явно был настроен серьезно и не желал сейчас слушать никаких отговорок. Он не знал наверняка, что конкретно заставляло его действовать так, как он настроен был сейчас действовать: быть может, чёртово чувство справедливости взыграло в нем и взяло верх над всем остальным его нутром, быть может это была банальная идеалогия «нужно всегда защищать слабых», а быть может, Исаев всерьез почувствовал, что кто-то взял то, что принадлежит ему. Хотя мужчина понимал, что на самом деле Вальтер ему никогда не принадлежал и принадлежать никогда не будет, в конце концов, крепостное право отменили ещё в бог весть каком веке, потому глупо было даже мыслями цепляться за эту затею. Однако, заставить того пидора, что так поиздевался над пацаном, понести наказание, всё-таки было уже делом чести, а потому мужчина ещё раз оглядел тело юноши и бросив короткое: «хорошо, ладно», направился в сторону некой стойки, где находился, ну, не администратор, конечно, но по крайней мере тот, кто следил за тем, кто из девушек к какому клиенту попадает. Именно возле него мужчина и остановился. — С кем сейчас находился Шелленберг? — произнес Исаев вполне четко и внятно, взглядом своим насквозь прожигающим впившись в лицо бедной женщины. Только сейчас мужчина понял, что даже не знал имени этого петуха, из-за чего почувствовал себя немного странно. — Простите, а вы кто, что случилось? — женщина явно была не из робких, вероятнее всего, уже привыкла ко всему, что здесь, в этом проклятом месте, происходило. Она вполне уверенно подняла глаза на Штирлица и серьезно произнесла. — Мне нужно знать, с кем сейчас этот парень провел ночь. Его избили до полусмерти, неужели вы не видите? — Исаев старался говорить спокойно, все же понимал, что это была женщина, соответственно, чья-то мать, сестра или даже жена, но чувствовал, что нервы его были уже на пределе. — Понимаете, у нас есть некоторые правила. И тот мужчина, с которым он был, их не нарушил. Да и к тому же, конфиденциальность… Договорить ей Исаев всё-таки не дал: довольно крепко схватил за руку и встряхнул, заставляя подумать лучше и понять, кто именно перед ней стоял. — Мать, плевать я хотел на ваши правила. Скажи мне, что за ебучий пидор изуродовал тело этого паренька. Я пальцем тебя не трону, если будешь вести себя по-человечески. — А… Он… Вот он, сидит на диване, простите… — несмело продолжала женщина. Ее явно потихоньку начинало накрывать. — Спокойно, мать, все в порядке, ничего серьезного. Тебе за молчание, — мужчина протянул ей небольшого номинала купюру и улыбнулся, отходя в сторону и приближаясь к человеку, которого, как Исаеву казалось, он готов был пристрелить прямо сейчас. Не говоря ни слова о том, кто он такой, что здесь делает и почему, с какой стати, он решил действовать именно так, бандит схватил мужчину за локоть и направился вместе с ним к выходу из этого заведения. Стоило им оказаться на улице, Штирлиц с силой толкнул его, а затем сильным ударом подошвы ботинка прошёлся по его колену, замечая, что мужчина сбился с ног и упал прямиком на асфальт, едва успев подставить руки и не разбить лицо. Послышался явно возмущенный протест со стороны мужчины и Исаев, хмыкнув, ударил того ещё раз, но сейчас явно сильнее, с явно большей яростью, и в этот раз не по ноге, а в живот. Мужчина скрутился, подобно какому-то червю, а Исаев лишь скривил губы и нанес очередной удар. Успокоившись окончательно и поняв, что этой мрази было уже достаточно, чтобы тот лежал неподвижно, скрючившись и пытаясь руками прикрыться от ударов, Исаев сел на корточки и произнес хриплое, ядом стекающее по губам: — Попробуешь хоть что-то сделать против того мальца — я тебя, суку, окончательно прикончу, усек? Моргни если усёк. К сожалению из-за громкой музыки, разговоров и прочего перманентного шума в зале парень ни в какую не мог услышать о чём Исаев говорил с Леной, но когда заметил, что мужчина грубо схватил девушку за руку, а у той на лице начал читаться страх, Вальтер немного напрягся. Спустя пару мгновений Максим, довольно грубо схватив мужчину за локоть, тащил того к выходу. Шелленберг перевёл взгляд на Елену, та в свою очередь посмотрела на Вальтера взглядом полным непонимания происходящей ситуации и лёгким возмущением, на что в ответ ей юноша пожал плечами ярко говоря:"я сам в полном ахуе от того, что происходит», и одними губами, чётко и ясно, так, чтобы она смогла это прочитать, произнёс «прости». Та в свою очередь закатила глаза и, судя по дёрнувшейся челюсти, цокнув языком, а затем продолжила что-то записывать в журнал. Вальтер развернулся к бармену и попросил его повторить абсент. Зелёная жидкость снова неприятно обожгла горло, такое ощущение, будто глотаешь не алкоголь, а огненный шар, который прожигает всё внутри и выжигает душу. Эта стопка окончательно ударила в голову, и у Вальтера уже потихонько начало плыть в глазах. Нет, он ещё не был пьяным, он стал слегка подвыпившим. То чудное состояние, когда алкоголь полностью расслабляет тело, голова становится лёгкой, ты перестаёшь задумываться о каких-то волнующих тебя вещах и просто отдыхаешь и головой, и душой. Главное не испортить эту идиллию, выпив ещё алкоголя или наоборот протрезвев. Парень решил сделать перерыв и насладиться тем состоянием, в которое его сейчас вогнал зелёный, словно яркая листва, напиток. Откинувшись на спинку барного стула и закинув голову назад, он прикрыл глаза, но через секунду услышал колокольчик, что звенел каждый раз, когда открывается и закрывается дверь главного входа, и резко повернул голову в сторону звука. Как и предполагалось, это зашёл Штирлиц. Вальтер обратил внимание на руки, костяшки были слегка разбиты и раны красными пятнами выбивались и бросались в глаза. — Он тебя больше не тронет. Поверь мне, этот пидрила слишком печется о своей жизни, чтобы что-то предпринимать, — хмыкнул бандит и достал из кармана рубашки чуть-чуть помятую пачку кэмела, из которой быстро выудил одну и, сжав губами, поджёг, а затем сделал крепкую затяжку. Мужчина и не додумался сперва предложить такое юноше, а потому быстро исправился, протянув ему открытую пачку. — Или ты такое не куришь? Кстати, было очень странно узнавать о том пидриле, который тебя разукрасил, исключительно по твоей фамилии. Может, скажешь имя? — Спасибо, конечно, Штирлиц. Но, правда, не стоило. Это моя работа и иногда она может преподносить разные сюрпризы. Если бить каждого клиента, что пристает к бляди, бордель разорится, не так ли? — Вальтер посмотрел своим фирменным взглядом в глаза Максиму и добродушно рассмеялся. Принимая предложенную и, признаться честно, такую желанную сигарету Шелленберг продолжил. — Я вот только чего понять не могу, Штирлиц-с, так это того почему ты вообще…как это говорится. впрягся за меня? Вроде как пару дней назад прибить меня хотел, а теперь.— Вальтер сделал крепкую затяжку, пуская в свой организм едкий дым, который так сладко растекался по телу и, запрокинув голову, выдохнул весь его запас вместе с воздухом. Отвечать на вопрос про имя юноша не спешил, признаться честно, он был уверен что Штирлиц непременно рассмеётся, ведь жить в постсоветской России с именем Вальтер, так ещё и фамилией Шелленберг либо очень смешно, либо опасно — мало ли каких людей встретишь. Сделав ещё несколько затяжек, Шелленберг всё же опять повернулся в сторону Исаева и со всей осторожностью и в то же время мягкостью а голосе произнёс: — Пообещай что не будешь смеяться. Родители у меня шутники, ей богу, конечно. Зовут меня Вальтер. Да-да, представляешь. Вальтер Шелленберг. А тебя то как зовут? То что ты Штирлиц, я помню, но раз я сказал тебе своё имя, будь добр, скажи своё, — Вальтер потушил сигарету и снова облокотился на спинку стула. Мужчина молча слушал юношу и делал лёгкие затяжки, выдыхая облака витиевато растворяющегося в воздухе дыма. Голова медленно начинала тяжелеть и неизвестно на самом деле от чего именно: то ли от выпитого, то ли от выкуренного, то ли от всего сразу, но мужчине вдруг захотелось просто, без какого-либо пафоса улечься на кровать и хоть немного дать своему телу отдохнуть. Не всем нашим желаниям суждено сбыться, потому мужчина спокойно, пусть и не без тяжести выдохнул и, оглядев заведение, снова, в который раз остановил свой взгляд на расфуфыренной морде этого петуха. Услышав вопрос о том, почему он за него вступился, мужчина тихо хмыкнул, а затем все же поспешил объясниться. — Знаешь, пионер, одно дело прибить тебя к чертовой матери, чтобы ты не мучался, умер от шальной пули и все. И совсем другое, когда человека, невинного человека, избивают до полусмерти, а затем просто отпускают на волю. Я не господь бог, чтобы кого-то там судить, казнить или миловать, но я прекрасно чувствую разницу между тем, когда человек получает по заслугам, и тем, когда его хуярят просто ни за что. Конкретно тебя, я уверен, отхуярили ни за что, без какой-либо причины, просто потому что этому ебучему пидриле захотелось почувствовать себя сильным, — мужчина снова выдохнул серый дым и хрипло засмеялся. — Я уверен, на нормального мужика он бы в жизни руки бы не поднял. Потому что знает, что отпор могут дать, да причем такой, что дай бог кости свои потом собрать сможешь. А здесь, с безвольной бляди что возьмёшь, если она даже пожаловаться никому не сможет в случае чего? Правильно, в таком случае с тебя взятки гладки. Потому и полез он на тебя, сука, — мужчина закончил и, потушив сигарету о дно пепельницы, взял новую, ибо чувствовал, что одной ему определенно было мало: эмоции, которые огромным обжигающим потоком кипели внутри него, нужно было куда-то деть. — Вот поэтому и впрягся я, потому что терпеть не могу таких пидрил. Прошло ещё с полминуты, когда Исаев, запрокинув голову и расслабленно выдохнув дым, почувствовал, что до ушей его донёсся ответ Вальтера, он хмыкнул и скривил губы: — Сказать честно, у меня был тройбан по истории, поэтому смеяться не буду. Теперь я хотя бы понял, почему ты меня тогда штандартенфюрером назвал, — послышался его хриплый смех. — Не то чтобы у меня, конечно, совсем все было плохо, но я правда и не допер, тем более на пьяную голову, о чем тогда была речь, — он взял сигарету пальцами и, помедлив, решил все же сказать свое имя, ведь хуже чем есть, все равно не будет. Да и что может сделать тот факт, если какая-то блядь узнает его имя, которое и так кричит по всей Москве. — А меня звать Максом. Максим Исаев. Возможно слышал где-то? Хотя, в кругах людей, всё чаще я слышу Штирлиц. Многие даже и не знают моего настоящего имени: так и чешут, называя исключительно по кликухе, — мужчина бросил взгляд на часы и заметил, что время уже перевалило за два часа ночи. Поняв, что его либо медленно начинает клонить в сон, либо просто наконец появляется эффект от довольно крепких сигарет, но голова и впрямь не на шутку отяжелела, а взгляд затуманился. — Я бы с радостью пообщался с тобой ещё, но меня уже рубит. Домой поеду, быть может, ещё свидимся, пионер. Бывай! — он протянул ему руку, ожидая, что тот ответит на рукопожатие, что, в принципе, и случилось. Руки у мальчонки всё-таки были удивительно нежные, хотя, для его работы, как раз то, что нужно. По крайней мере по сравнению с огрубевшей кожей Исаева чувствовалась сильная разница. Мужчина вышел из заведения, сел в автомобиль и направился домой. Ему нужно хорошенько выспаться, иначе удачи ему точно не видать. Попрощавшись с Исаевым, Шелленберг крикнул тому на последок:"Только за рулём не усни» и снова развернулся лицом к бару.