Душа на откуп

Попрощавшись с Исаевым, Шелленберг бросил ему в спину ободряющее, с нотками переживания: «Только за рулём не усни!» и снова развернулся лицом к бару. Появившиеся синяки и раны неприятно саднили, а гематомы отдавались тянущейся болью по всему телу, стоило ему сделать хоть какое-то малейшее движение. Нет, в таком состоянии Вальтер совершенно точно не сможет работать, да и, в конце концов, кто снимет побитую шлюху? Именно эта мысль заставила его попросить у начальства несколько дней выходных, чтобы хоть немного подлатать раны. До конца его смены было ещё очень далеко, но не смотря на эти несчастные пять часов, Вальтер уверенно направлялся на второй этаж, где и находился кабинет начальника. Узнав у секретарши, на месте ли тот и получив в ответ ласковое разрешение войти (что на самом деле всегда удивляло юношу. Ведь, бог мой, в таком то месте и такой нежный птенец!), Шелленберг открыл дверь и молча предстал перед мужчиной. — Господи, что с тобой? —удивлённо произнёс мужчина, оторвав свой взгляд от кипы каких-то важных бумаг и из-под очков оглядев Вальтера с ног до головы. — Вот такие у нас иногда клиенты попадаются, Станислав Викторович. Я почему зашёл, могу я взять несколько дней выходных, подлечить это всё? — он указал руками на тело, желая этим действием достучаться до начальника, и с надеждой посмотрел на мужчину. — А то, ну, вы и сами понимаете, товар в негодности, спросу не будет. Станислав Викторович снова оглядел юнца и задумался, прикусив кончик дужки очков. После, потерев переносицу, он с тяжёлым вздохом ответил: — Да, ты прав… Видок у тебя и в самом деле не очень. Иди сейчас к Светочке и оформляй больничный. Потом мне занесёшь, я подпишу — Спасибо, Станислав Викторович, как всегда выручаете, — бросил Вальтер и, слегка прихрамывая, вышел из кабинета. Светочкой была секретарша, что сидела за своим столиком рядом с кабинетом и что-то активно писала в бланках, скрючившись над столом. Эдакий ангел среди всего этого ада. — Свет, дай мне листик с ручкой, пожалуйста, — тихонько попросил Шелленберг беря стул, что стоял в углу, и усаживаясь на него с болезненной гримасой, ибо тело по прежнему болело жутко. — Валь, а что случилось? Что с тобой? —взволновано спросила Света, протягивая парню всё то, что он попросил. — Это кто тебя так отделал? — Да так, бандитская пуля, Свет. ничего страшного, —Вальтер взял лист и с добродушной ухмылкой подмигнул девушке. Написав заявление на больничный размашистым и не самым разборчивым почерком, парень понёс его обратно к Станиславу. Тот бегло пробежав по листу, сделав это скорее для формальности, нежели он действительно читал, что там было написано (потому что на деле написанное разобрать было тяжело), мужчина расписался и, поставив печать, убрал листок в стол. — До свадьбы заживёт, как говорится, — сухо сказал начальник и снова уставился на документы. — Мг… дай бог! — с усмешкой в голосе ответил Шелленберг и скрылся за дубовой дверью. Переодевшись и умыв бледное покалеченное лицо, Шелленберг вышел из борделя и, вдохнув полной грудью свежий ночной воздух, который ложился как бальзам на рану, после смердящего табаком, парфюмом, алкоголем и прочей дрянью зала. Закурив сигарету он поплёлся слегка освещёнными улочками домой, благо, идти не далеко и не приходилось вызывать такси. Взгляд Шелленберга зацепился за объявление, висящее на столбе, которое огромными буквами кричало о том, что некоторый хороший человек сдает квартиру в арбатском районе. Вальтер сорвал один из висящих номеров и спрятал его в карман рубашки. На самом деле о переезде парень задумывался уже давно, он бы всё так же помогал матери с деньгами, просто жил отдельно. Так было бы проще для него самого. Пару раз Вальтер чуть не раскрыл все тайные карты и не рассказал про его настоящую работу, поэтому идея переезда его очень интересовала, а тут такой неплохой вариант, в соседнем районе, а значит всё так же недалеко от работы, да ещё и однокомнатная, а больше ему было и не нужно. Стоило ему вернуться домой, Вальтер, как мышка, заполз в квартиру, чтобы, ни дай бог, не разбудить маму, так же тихо разделся и улёгся в постель, и лишь тогда он понял, насколько сильно он всё-таки устал. Царство Морфея тут же захватило его в свои оковы, и Шелленберг даже не заметил, как уснул. Утро наступило для юноши около двенадцати утра, в квартире было очень тихо, а это значило только одно — мама уже улетела вольной пташкой на работу. Попытка встать с кровати отозвалась довольно неприятной болью, подобно разряду, что пустили по всему телу. Пересилив себя, Вальтер встал и первым делом поплёлся на кухню, где на столе увидел записку от мамы:       «Валюша, на завтрак блины, разгорей себе если уже успели остыть. Сегодня буду поздно, если будет возможность сходи на рынок, список продуктов оставлю ниже» Шелленберг улыбнулся и в груди растеклось что-то тёплое, что-то приятное, что-то, что на секунду дало почувствовать комфорт, спокойствие и покой. Вальтер прикрыл глаза и будто на секунду очутился в детстве: он снова маленький, за окном снова светит яркое солнце, мама снова приготовит любимые блинчики со сгущенкой, а потом, после завтрака, они вместе поедут в парк гулять, где ему купят мороженное и покатают на детской карусели. Что-то защемило в груди, заставляя Шелленберга открыть глаза. Всё это исчезло, остались лишь уже остывшие блины и записка в руках, написанная родною маминой рукой. Умывшись, приняв прохладный, освежающий душ, Вальтер вернулся на кухню и позавтракал. Блины с чаем были действительно очень вкусными и смогли поднять юноше настроение. Вспомнив про вчерашнее объявление, он направился в комнату. Найдя в кармане листочек, парень раскрыл его и подошёл к телефонной трубке, ловко перекручивая это звонко щелкующее колёсико набора номера. Послышались гудки, через пару секунд трубку сняли и послышался хриплый мужской голос. — Добрый день, я звоню по поводу квартиры. Увидел объявление о том, что вы сдаёте. Я правильно попал? — начал спокойным голосом парень —Да-да, добрый день. Всё правильно вы попали. Хотите приехать посмотреть квартиру? — ответили на том конце. —Да, пожалуйста. Сейчас, одну секундочку, я запишу, — парень положил трубку и тут же забежал в комнату за листочком и ручкой, а позже, найдя нужное, снова вернулся к телефону. — Продиктуйте, пожалуйста, адрес. —Арбатские ворота, 35 дом, 2 подъезд, 3 этаж, 78 квартира, — чётко и монотонно продиктовал мужчина на том конце провода. — Когда сможете приехать? — Мгм.записал. Да хоть сейчас могу подъехать, вам удобно будет? —Да, вполне. — Тогда через минут 40-50 я буду на месте. Хорошо? —Договорились, жду. До встречи — До встречи, — Вальтер положил трубку и принялся собираться. Серые летние брюки закрыли побитые ноги, а излюбленная им голубая рубашка с длинным рукавом закрывала всё остальное. Не хотелось бы чтобы хозяин квартиры чего лишнего про него подумал. С синяками на лице, конечно, ничего не сделаешь, ну что ж, сейчас такое время, когда никто не застрахован быть избитым на улице, а потому насчёт них Вальтер переживал гораздо меньше. Собрав всё необходимое в рюкзак, а именно кошелёк, сигареты и кое-какие документы, Шелленберг выдвинулся в дорогу. До Арбатских ворот ехать было минут пятнадцать на трамвае, и ещё плюс минус минут десять пешком идти, чтобы оказаться прямиком возле самого дома. Погода радовала своим ласковым, совсем не палящим солнцем, и лёгким летним ветерком, что так приятно обволакивал кожу и заставлял вдыхать свежий воздух всё глубже и глубже. Добрался до места назначения Вальтер довольно быстро, и у него даже осталось ещё немного времени, поэтому тот решил прогуляться по району, заодно и изучить его, ему ведь всё-таки здесь жить придется. Шёл он, конечно, с одной мыслю «главное что б не отпиздили» — район был чужим, а время слишком жестоким, потому никто и никогда не знал, когда конкретно на тебя могут налететь с претензиями и кулаками. Встретившись в арендодателем, посмотрев квартиру и обсудив все ключевые моменты, Вальтер согласился на условия, которые были очень даже человеческими, и они подписали контракт. Квартира была хорошей и в достаточно приемлемом состоянии. В комнате на стене висел ковёр, который придавал уюта, под ним стоял раскладывающийся и, главное, очень удобный диван, пружины не впивались в спину, он не скрипел, и даже проплешин никаких не было, возле дивана так же стояла небольшая тумбочка и торшер, рядом стоял сервант с разными книгами, а на стенах висели красивые картины (как позже объяснил хозяин этого небольшого уютного места — данные картины когда-то нарисовала его жена, именно поэтому их здесь, собственно, так много). Небольшая кухонька так же была довольно чистенькой и ухоженной. Салатовая плитка не резала глаза, наоборот, создавала некое ощущение свежести и светлости комнаты. Помимо внешнего вида квартиры, Вальтеру так же понравился и ее хозяин — низенький улыбающийся старичок, с милым и добрым лицом, вежлив и очень интеллигентен в общении. — Ну и когда я могу заселяться? —спросил Вальтер подписывая контракт — Да хоть завтра, милый человек. Квартира готова к заселению, плюс ко всему клиентов кроме тебя у меня нет, так что…вносите предоплату и живите в своё удовольствие, — мужчина, которого, кстати, звали Михаил Васильевич, забрал листы бумаги и снова улыбнулся. — Тогда замечательно, — Вальтер улыбнулся и достал свой тёмно-синий кошелёк из рюкзака, выудив оттуда пятидесяти рублёвую купюру, а затем протянул её старичку. — Тогда завтра заселяюсь, ключи вы мне отдадите? Мужчина вытянул связку ключей из кармана и протянул их парню. Попрощавшись и пожав старичку руку, Вальтер отправился домой, собирать вещи и готовиться к переезду.

***

Исаев вот уже около получаса находился в достаточно светлом кабинете, где было на удивление свежо и просторно, отчего бандит чувствовал себя здесь куда более уверенно, нежели это была бы какая-то душная коморка, хотя, скорее всего, дело было далеко не в комнате, а, скорее, в пистолете, что находился у него в кобуре. Повезло на самом деле, что сегодня день был чуть прохладнее чем вчера, ведь за пиджаком портупею с кобурой скрыть было гораздо проще. Всё-таки не смотря на то, что сейчас, в столь опасное время, оружие было вполне естественной вещью, Исаев все равно не любил им светить, считая это все словно бы действиями напоказ. Сегодня был понедельник — день по сути своей очень уж нудный и ужасно долго тянущийся. Макс, приехавший вчера домой довольно поздно, все ж достаточно быстро уснул и даже умудрился выспаться, потому сейчас так прекрасно себя чувствовал. Он непрестанно слушал предложение Мясницкого о том, почему стоит вложить деньги в его предложение с поставкой оружия на запад, и старался пока что особенно сильно не перебивать мужчину и в целом вести себя спокойно. Однако, через минут пятнадцать, бандиту определенно начал саднить уши этот пустой базар в никуда и попытки этого недоделанного коммерсанта забрать чуть ли не всю прибыль от продажи оружия себе. — Федор Михалыч, я конечно, человек далеко не скупой, меня мало волнуют деньги, и вы, быть может, даже правильного человека выбрали для выгодного сотрудничества. Вот только если у вас вдруг появилось такое непреодолимое желание кого-нибудь наебать, идите, дорогой мой Федор Михалыч, на рынок и с торгашами так разговаривайте! Предлагайте им свои блядские проценты, навешивайте им всевозможные выгодные условия, вот только ко мне с этим мусором не лезьте. Вы прекрасно знаете, что я с вами могу сделать, а потому давайте всё-таки действовать по-людски, да? — Исаев поднялся с кресла и подошёл ближе к сидящему за столом Мясницкому, упёрся руками о деревянную столешницу и, наклонившись к мужчине ближе, буквально впился своим колючим, прожигающим взглядом в его лицо. — Ну что вы, Максим Максимович, я просто предложил чудесную сделку. Вы же понимаете, прибыль она ведь такая штука… Ну непредсказуемая! — начал бесперебойно тараторить мужчина, вполне естественно пытаясь выбраться из возникшей ситуации. — Настоящая прибыль — вещь вполне понятная, Федор Михалыч, а то, что мне предлагаете вы — это простая, самая обычная, чуть-чуть скрытая за вашим распрекрасным пиздежом кабала. Поэтому даже не смейте мне что-то тут, сука, предъявлять. Спустя час непрерывной и очень интересно выглядящей беседы, где, что удивительно, Исаев даже ни разу не воспользовался оружием, переговоры прошли успешно, по крайней мере, Исаев смог добиться того, что через пути Мясницкого их группировка сможет теперь поставлять оружие и иметь с этого достаточно нехилую прибыль. Стоило ему выйти из этого проклятого кабинета, бандит заметил сидящую за столом рядом и явно встревоженную от всего услышанного молоденькую секретаршу и подмигнул ей, выгибая губы в уверенной ухмылке. — Шеф ваш сука ещё та, как вы его только терпите, а? — хмыкнул мужчина и, не дожидаясь ответа, вышел из приемной, где быстро добрался до выхода на улицу. Там, словно уже по накатанной, совершая некий ритуал, он достал из кармана рубашки пачку, а из нее одну, такую нужную после столь нервного напряжения, сигарету. Сжав ее губами, он подпалил ее яркими языками пламени и сделал крепкую затяжку. Вокруг было шумно, но даже в таком привычном для Москвы шуме чувствовалось Исаеву некое успокоение и расслабленность. Он понимал, что этот шум — это действительно то, что ему сейчас нужно. Сигарета помогла привести мысли в порядок, а прохладный ветер дал телу свежести и слегка взбодрил. Время было уже около шести вечера и Исаев на самом деле не знал, куда ему ехать. С одной стороны, стоило бы заехать к ребятам и сообщить о результатах переговоров, а с другой, почему бы не рассказать об этом всем по телефону, а самому чуть-чуть проветриться. Мужчина не понимал почему, но его так и тянуло в этот чёртов бордель. Вероятно, хотелось ему узнать, что там с Вальтером, как он и вышел ли на работу в таком состоянии. Да и жив ли он, черт его дери. Всё-таки время сейчас такое, что ничему уже не удивишься. Доложив друзьям о том, как прошли переговоры с Мясницким, Исаев все ж добрался до этого борделя и, зайдя внутрь, огляделся, взглядом проходясь по всем местам, где мог находиться пионер. Юноши нигде не было. Просто не было и все и пёс его знает, где он, черт возьми, мог находиться. — Солнце, ты не знаешь, где Вальтер? — спросил он у мимо проходящей девушки, схватив ее за руку. — Он на больничном. Услышав ответ, мужчина кивнул и отпустил ее, а сам направился к выходу. Черт его знает, почему, но внутри него зародилось странное чувство беспокойства. Ему думалось, что если он не увидит Вальтера воочию и не убедится, что с ним действительно все в порядке, то так и будет это чувство маленьким червем паразитом пожирать всего его изнутри.

***

Вернувшись домой, Вальтер нашёл свой большой тёмно-синий чемодан и принялся собирать, а заодно и разбирать свои вещи, коих на удивление было приличное количество. Различные рубашки, футболки, кофты, брюки и джинсы сейчас были аккуратно сложены конвертиком и компактно уложены в чемодан, поверх рабочей одежды, которую он решил упрятать на дно, чтобы, ни дай бог, это все не увидела мама. Когда чемодан был собран, а шкаф полностью пуст, Вальтер достал огромную спортивную сумку и принялся перебирать свои ящики и тумбочки. Сборка вещей длилась уже добрых 4 часа, так как на каждой своей вещичке парень погружался в разные, печальные или весёлые воспоминания, связанные с тем или иным предметом. Время слегка перевалило за пять вечера и в дверном проёме послышалось звяканье ключей и звук открывающегося замка. А следом ласковый женский голос: — Валя, ты дома? Пришла мама. Бедная женщина, которая сейчас будет потрясена дважды, первый раз, когда увидит изуродованное синяками лицо сына, и второй раз, когда узнает про его переезд. На секунду у Вальтера снова что-то защемило в груди, ему стало жаль свою мать и даже на мгновение стыдно, но это всё улетучилось через пару секунд, когда он твердо сказал себе, что переезд ему необходим. — Я в комнате, мам. Как дела? — спокойно ответил парень, продолжая складывать сумки. — Всё хорошо, только работы много, ой. — Женщина зашла в комнату сына и увидела кучу сумок, а затем перевела взгляд на абсолютно пустые полки. — Ты куда-то уезж…—она не успела договорить, ведь дыхание её сбилось, а лицо сковало гримасой ужаса, когда Вальтер повернулся к ней лицом — женщина заметила все, чего ей не стоило замечать. Вальтер всё понял, а потому начал тараторить, пытаясь убедить мать, что с ним всё хорошо и ничего страшного на самом деле не случилось. Выдумал легенду о том, что просто сцепился языками с гопником, что кроме нескольких синяков тот ему больше ничего не сделал, и обещал, что впредь он будет осторожным. Женщина немного успокоилась, но всё продолжала бегать испуганными глазами по его улыбающемуся лицу. — Так а… — она снова перевела взгляд на сумки. — Ты куда-то уезжаешь? Вальтер посмотрел ласковым, нежным, но одновременно и серьёзным взглядом на мать и, взяв её за руку, тяжело вздохнул: — Мамуль, я переезжаю. Я думаю, что я уже достаточно взрослый, чтобы жить один. Я…ну.неплохо зарабатываю и имею стабильную работу, — слукавил он, скрыв все за улыбкой. — А потому спокойно могу себя обеспечивать. Не переживай, я всё так же буду помогать тебе с деньгами… — договорить ему не дали, Лидия резко перебила сына. — Да чёрт с ними с этими деньгами, меня больше волнует почему ты принял такое решение, не посоветовавшись со мной? — возмущённые и слегка опечаленные глаза уставились на парня. — Нет, почему же, я хотел, но ты была на работе, вот, а я не хотел терять времени, так как предложение могло бы и ускользнуть, — начал оправдываться Вальтер. — А квартира очень хорошая, в соседнем районе, в очень хорошем районе, я тебя уверяю! Хочешь, поехали со мной, я тебе покажу, заодно и с вещами мне поможешь, — он нежно улыбнулся и продолжил собираться. Мать опустилась на кровать и потупила взгляд, уставившись в стену, размышляя над словами Вальтера. Понимала, что по сути своей, он был прав, а потому и возразить было нечего. — Ладно.ты прав, Валь. Ты уже парень совершеннолетний, твоя взяла. Значит…в соседнем районе, говоришь? —Да, в арбатском. —Будь по твоему, тогда собирайся, а я пойду пока ужин приготовлю, — мать выдохнула и вышла из комнаты, через 15 минут на кухне послышался грохот посуды обозначавший что процесс готовки начат. Спустя ещё час Вальтер наконец закончил собирать все своих вещи, и комната стала такой пустой, будто бы забытой. Всегда грустно покидать родительское гнездо, а потому Вальтер прошёлся взглядом по комнате. Воспоминания огромным ледяным потоком хлынули на него, перед глазами ярким пятном вырисовывалось все его детство. Зацепившись взглядом за небольшой рисунок на обоях возле кровати, он грустно ухмыльнулся, вспомнив как получил за него подзатыльник от отца, после он перевёл взгляд на стол, а точнее на нижнюю его часть, которая благодаря парочке махинаций стала открываться и закрываться, там Вальтер раньше прятал сигареты. И куча других воспоминаний посетили разум Вальтера, из которых его вытянул мамин зов ужинать. Горячие пельмешки со сметаной, аромат которых заполонил кухню, а от них самих шёл пар, зашли на ура. Вкусно поужинав и выпив чаю, Лидия с Вальтером, взяв все сумки, которых было в общей сумме, вышли на улицу и Шелленберг принялся ловить такси.

***

— Квартира действительно хорошая, уютненько тут, — вынесла свой вердикт женщина, когда они приехали. — К сожалению, из еды пока ничего нет, завтра закуплюсь и приглашу на новоселье с тортиком и чайком, идёт? —весело и бодро сказал Вальтер —Договорились, Валь. Ладно, хороший мой, я очень устала и поеду домой отдыхать, проводишь до остановки? — До какой остановки, мам, на такси сейчас тебя посажу, доедешь нормально. Пошли. Не смотря на протест мамы насчёт такси и фразы, мол: «Господи, да зачем это нужно, я сама доеду на автобусе», Вальтер всё же поймал машинку, всучив шофёру купюру нужного номинала и назвав адрес, парень попрощался с мамой и решил прогуляться по району, а заодно и посмотреть как тут и что. Он ещё не знал, что это было фатальной ошибкой. Буквально через каких-то 30 минут Шелленберга окликнули грубым: «Эу, пидор». Не успев повернуться и сообразить ему ли это вообще было сказано, или нет, как его тут же грубо схватили за плечо и крутанули на все сто восемьдесят градусов, а следом парень почувствовал, как весь воздух резко вышел из лёгких, в районе диафрагмы появилась довольно ощутимая, тупая боль, которая заставила его свернуться пополам. Чужая и довольно грубая рука схватила его за волосы, поднимая голову вверх. — Ты чё тут делаешь, пидор? Районом ошибся? — мерзкий, козлиный голос отбился в ушах Вальтера и тот быстро сообразил, что его будут сейчас бить, может быть даже ногами. — Я живу тут, — прохрипел Шелленберг, пытаясь привести дыхание в норму после удара — Че ты нам тут свистишь, пидор. Мы всех тут знаем, а тебя видим в первый раз, — после этих слова последовал снова сильный удар в области спины, который заставил парня окончательно рухнуть на землю. Боль растекалась по всему телу, потому что озверевшие парни, не щадя собственных ног, сейчас от души метелили свернувшегося в калачик Вальтера. Удары прилетали по спине, по почкам, по животу, по ногам, иногда даже по голове попадало, и как раз после некоторых таких ударов Шелленберг начал потихоньку терять связь с миром. — Пацаны, чё за хуйню творите? — крикнул Исаев, приближаясь к парням. Он узнал их, это были одни из тех шестёрок, что все хотели попасть в их ОПГ и все пытались угодить Исаеву, Жеке и Тузу. — Да пидора одного наказываем, чтоб неповадно было по нашему району щеголять! — отозвался один из пацанов, давая лежащему на земле ногой по пояснице, аккурат там, где находились почки. Мужчина узнал его, это был Вальтер. Ебучий Вальтер, который какого-то черта забрел в его район. Сейчас перед ним стоял ужасно сложный выбор: остаться авторитетом среди своих ребят или защитить этого итак полностью забитого мальца. Подумав ещё немного, да пройдясь взглядом по сжавшемуся в комок юноше, Исаев гаркнул: — Хорош, пацаны! Хватит на него свои силы тратить, домой идите! Юнцы переглянулись и, пожав плечами отошли. Проследив взглядом за тем, чтобы они окончательно ушли, Исаев приблизился к Вальтеру и, сглотнув тяжёлый ком, застрявший в горле, опустился рядом с ним на корточки. — Пионер, ты как вообще здесь оказался? Говорить можешь? — заметив, что тот не то кивнул, не то просто моргнул, Исаев понял его и продолжил. — Ко мне пойдем, тебя обработать надо, ты весь в крови, как теленок на скотобойне. С этими словами он поднял его на руки и направился в сторону подъезда в доме, где находилась его квартира. Отчего-то, не смотря даже на то, что сейчас этот пионер находился в еле живом состоянии, на душе у Исаева вмиг стало легче. Тело Вальтера было совсем не ощутимым на руках: все, что мужчина чувствовал — было тепло, каким обжигало его руки. Он старался как можно быстрее идти в сторону дома, и при этом пытался делать свои шаги как можно мягче, чтобы ни дай бог этому пионеру ничего не повредить (если, конечно, там ещё можно было хоть что-то повредить, черт возьми). Исаев не знал, что конкретно у этого пионера было: отбили ли ему почки, ударили ли по яйцам, или прошлись по животу, а возможно, чего мужчина не мог отрицать, ему отбили голову. Он с некоторым испугом сглотнул и, зайдя в лифт, снова застывшим в тревоге взглядом прошёлся по лицу Вальтера, по в болезненной усталости прикрытым глазам, по разбитым в кровь скулам и носу, по ранам, с которых текла кровь и неровными пятнами пачкала светлый пиджак бандита. Но Исаеву было плевать на эту чёртову вещицу. Ему было плевать даже на то, что о нем подумают люди, если вдруг увидят его вот такого: несущего какого-то юношу на руках. Хотя, против такого всегда можно было отмахнуться, сказав, что это его родственник. Так или иначе, Исаев добрался до квартиры, а там, даже не снимая обуви, прошел в гостиную, к дивану, куда аккуратно положил тело мальца. Не без тревоги оглядев его, Исаев понял, что следовало бы обработать раны. В этот момент он вспомнил, что в его серванте в гостиной всегда находилась водка. Пережиток прошлого, который он запомнил и принял на вооружение, когда ещё жил с родителями. Тем не менее, водка сейчас оказалась как раз кстати. Смочив небольшой тряпочкой, какую мужчина нашел, взяв старую рубашку и оторвав от нее небольшую часть, он прошёлся по коже этого пионера. Исаев медленно, боясь навредить, вел краем тряпки сначала по более-менее нормально выглядящим участкам кожи, дабы банально очистить их от грязи, а позже, взяв другой край и ещё раз смочив в водке, дотронулся до уже не так сильно, но все же немного кровоточащей раны. От этого Исаев заметил как Вальтер очнулся и пришел в сознание, по крайней мере, об этом говорили его голубые глаза, с какими тот неморгающе на Исаева глядел, а затем резко дернулся в болезненном ощущении. — Тш… Терпи, — сухо произнес мужчина, явно уже привыкший к виду крови и на самом деле особо не следивший за своим здоровьем: профессия у него такая постоянно получать какие-либо травмы, потому хочешь-не хочешь, а к боли и крови привыкшим должен быть. Да и к тому же, не любил Исаев бегать со всеми этими тряпками и спиртом. С детства помнил присказку «заживёт как-нибудь» вот и следовал этой присказке и по сей день. Однако с Вальтером все было по-другому. Вальтер был другим. Не мог Исаев себе позволить, чтобы этот пионер с запекшейся кровью на лице лежал, да и к тому же, грешно такую нежную кожу никак не обрабатывать. Позже, когда все раны были обработаны, а Вальтер окончательно провалился в сон, мужчина позволил себе ещё раз оглядеть его тело, а затем отойти от него и хоть немного заняться собой и привести и себя в порядок: как минимум снять испачканный пиджак, вымыть руки и умыть лицо. Сделав все это, он вернулся в гостиную, взглядом прошёлся по лицу Вальтера, выдохнул скопившийся в лёгких воздух и уселся на кресле, где взял для прочтения журнал, чтобы немного унять дыхание и успокоить нервы. Очнулся тот в просторной, незнакомой для него, гостиной, на мягком и очень удобном диване. Голова плохо варила, а в ушах всё так же неприятно звенело, будто бы комар летал над ухом, а прихлопнуть возможности не было. Оглядевшись вокруг, Вальтер увидел сидящего в кресле Максима, который что-то читал, какой-то журнал или типа того, к сожалению, разглядеть парню не удалось. Юноша тихонько прочистил горло и, приподнявшись на локтях, почувствовал как боль острыми иглами пронзила абсолютно каждый кусочек его тела. Такого Вальтер не ожидал, а оттого издал глухой, болезненный стон чем и привлёк внимание Исаева. — Лежи, недобитый! — хрипло произнес мужчина, когда заметил, что юноша попытался встать. —Очень…гостеприимный район и люди приветливые, — пошутил Вальтер и сам же хихикнул, кряхтя в попытках встать с дивана. Впившись в его лицо взглядом, Исаев продолжил: — Во-первых, ты как? А во-вторых, объясни, чего ты здесь делал и какого черта в серьгах ходишь? Забыл что ли в какой стране живёшь? — Исаев подобного строгому отцу начал причитать, но все же не без чувства тревоги, ибо та волей не волей просачивалась сквозь его колючую серьезность. Шелленберг, не без труда, но всё же поднялся и уселся на диване, с лёгкой улыбкой смотря на переживающее лицо Исаева, пусть тот и пытался это скрыть, но от зоркого внимания парня это не ускользнуло. Тот факт, что Штирлиц сейчас переживал за него, слегка удивлял и в то же время умилял юношу, но вот опять же понять мотив он никак не мог. —Да, спасибо, я в порядке, — Шелленберг всей своей пятернёй прошёлся по волосам и, задев пальцами шишку на затылке, немного поморщился от неприятных ощущений. Оглядев комнату, он спокойно продолжил. — Я тут квартиру снимаю, в Арбатском районе, не знал, что у вас тут настолько «любезны» с новенькими, — слово «любезны» Вальтер выделил саркастичной интонацией, указал пальцами, как кавычками, и тихонько хмыкнул. — Спасибо, Штирлиц, я думаю дойду домой, тут не далеко. а ты что.переживаешь? — с хитрой, свойственной ему, ухмылкой спросил парень. Услышав про серьги парень тут же дёрнул руку к уху и почувствовал твёрдый предмет на мочке, видимо, он забыл снять клипсы после смены. Это многое объясняло: и странные взгляды прохожих, и фырканье таксиста, но почему мама ему ничего не сказала? Этот вопрос оставался для Вальтера загадкой. Быстро сняв серьги и убрав их в карман, Шелленберг немного потёр мочки ушей, которые начали слегка побаливать от долгого давления, после попробовал встать, на что тело отозвалось тупой болью. Взгляд снова зацепился за интерьер и Вальтер продолжил разглядывать комнату. В квартире был постсоветский ремонт. Красивый, длинный, дубовый и скорее всего заграничный сервант стоял возле стены, занимая большую её часть, рядом с сервантом, под углом стоял телевизор с двумя антенками, а внизу чёрный кассетный проигрыватель с разными кассетами рядом. Висели разные картины на стенах, напротив телевизора, у другой стены, стоял бордовый диван, над которым висел ковёр, а рядом кресло, в котором, собственно, и сидел Исаев, рядом так же стоял небольшой журнальный столик с каким-то книжками и журналами. Единственное, что удивило Вальтера, так это то, что в комнате не было ни одной фотографии, то есть вообще. Ни фотографий самого Макса, ни его родственников…вообще никого. — Милая квартирка. Слушай, я вот всё спросить хочу, да никак язык не доходили. Ты чем вообще занимаешься? Если не секрет конечно. Громкий хлопок, с каким он умудрился закрыть страницы журнала, разрубил пространство достаточно просторной гостиной. Исаев молча, чуть нахмурив брови и поджав губы, какие успели из довольной ухмылки превратиться в тонкую не значащую ничего хорошего линию, сверлил взглядом лицо Вальтера, словно стараясь прожечь там дыру. Мужчина медлил. Он и понятия не имел, что этот пионер по прежнему не догадывался, кем он всё это время являлся. Исаев удивлялся, неужели по его виду было не понятно? Неужели его товарищи, с какими он однажды завалился в бордель, тоже совершенно не походили на тех, кем являлись? Отчего-то в горле появилась сухость. Руки медленно сжали края журнала и превратили красивую пестрящую яркими заголовками и фотографиями картинку в нечто помятое и совершенно некрасивое. Одного мужчина не знал: говорить ли этому пионеру правду? Стоило ли? Не испортится ли его мнение о нем? Неизвестно откуда, но у Макса внутри появилось ощущение весомости мнения этого сосунка. Ему было не плевать. Почему? — он не знал, да и объяснить не мог. Просто хотелось и всё. Хотелось, чтобы хотя бы он (черт возьми, хоть кто-то!) относился к нему с честной добротой и не лебезил, как это любили делать многие. Хотелось, чтобы его попросту поняли и не отвергли. Мужчину определенно спасла мысль о том, что этот блядский пионер явно был не из тех, кто имел хоть какое-то право осуждать человека за его род деятельности. Именно поэтому он, отпустив журнал, хмыкнул и произнес вполне уверенно и четко: — Бандит я. ОПГ свое имею, а те парни, с которыми в ваш бордель пришел, мои кенты. «Арбатские», может, слышал? Он оглядел парнишку и все следил за тем, как же тот отреагирует. Словно бы боясь негативной реакции, он продолжил, желая прервать эту противно осязаемую на коже, склизкую тишину. — Ты больше в серьгах не ходи, пацаны сейчас везде резкие, если не попадешься здесь, попасться можешь в каком-нибудь другом районе. А там я тебе уже не помогу. От услышанного у Вальтера сначала брови дёрнулись на лоб, а после сдвинулись друг к дружке, как пиявки. У Вальтера сложился наконец пазл, нет, у него, конечно, бывало, пробегали какие-то мыслишки по поводу Исаева, но думать про это времени не было, да и желания тоже. — О как, интересно, так вот почему те парни тебя послушались, — Вальтер уставился на Исаева и кратко улыбнулся, а после тяжело вздохнул и на выдохе продолжил. — Нет, Штирлиц, не слышал. Я вообще в этих ваших бандитских штуках плохо плаваю, никогда не связывался. Признаться честно, я думал ты какой-то важный бизнесмен, — он снова улыбнулся своей хитро-нежной улыбкой. Осуждал ли Вальтер? Наверное, нет. Не тем он был человеком, чтобы осуждать за то, кто чем занимается, и, к тому же, уж точно это было не его дело. Исаев ему не близкий человек, не отец, не брат, не друг, зачем бы ему было лезть в его дела. «шлюха осуждает бандита, анекдот ей богу» — подумалось вдруг Вальтеру, когда он окончательно решил отогнать от себя эти мысли. Вопрос о том, переживает ли он, Исаев решил пропустить мимо ушей. В конце концов, он и сам не понимал, переживал ли он, или это был всего лишь небольшой порыв желания защитить слабого. В конце концов, не могло же его тянуть к этому петуху, правильно? Не могло. Просто не могло и все, а потому желание погасить все эти мысли заставило достаточно резко и грубо произнести: — Мне, блядский пионер, ехать нужно. Поэтому хорошо, что ты уходишь. Я сразу и не вспомнил, что дела у меня ещё кое-какие есть. До дома дойти сможешь? Ну ты же не овощ какой-нибудь, правильно? Доползешь уж как-нибудь! Вальтер снова перевёл взгляд на одну из картин на стене, а после, хромая, направился в коридор. Только в таком движении Шелленберг ощутил всю боль, что сейчас пронизывала всё его тело, но тем не менее ходить он всё же мог. Уже надевая и зашнуровывая свои кросовки, он услышав довольно грубый тон в свою сторону и, явно не понимая, чем этот тон был замотивирован, Вальтер поднял на Исаева недоумевающе-обиженный взгляд и, выпрямившись, произнёс: — Грубовато! Что я тебе сделал, чтоб ты мне так грубил, Штирлиц? —вопрос скорее был риторический, нежели Вальтер действительно хотел услышать на него ответ. Он всё сверлил Максима обиженным взглядом, а после бросил быстрое, успев разобраться с замком и выйти из квартиры: — Спасибо за помощь, Штирлиц. Ещё свидимся.