Просочиться

Кончик пальца ткнул Баки в лоб. — У тебя появляются морщины. — Нет, — пробормотал Баки. — Ну, значит появятся, если продолжишь так хмурится. — Неужели парень больше не может спокойно переживать кризис над геометрическими фигурами? — Баки с отвращением откинулся назад и посмотрел на Дарси. Его коллега упёрла руки в бока. Она маячила перед глазами. Она бесила. Затем она плюхнулась на один из детских стульев, на котором примерно через пятнадцать минут соберутся вместе с родителями дети, чтобы создавать сложные фигуры, потому что математика — это потрясающе. Дарси перегнулась через стол. — И почему у тебя кризис? — Ну. Для развлечения, — обиженно ответил Баки. Теперь у него почти постоянно болела спина, и низкий жёсткий пластиковый стул ничуть не помогал. — Помоги с этим, и расскажу. Дарси закатила глаза, но всё равно собрала несколько фрагментов конструктора и начала складывать по цветам. — Итак. На прошлой неделе в мой дом переехал новый парень. В квартиру снизу. — Он горяч? — спросила Дарси, переходя сразу к делу. — Да, он горяч. Я бы сказал, неоправданно горяч. Но ещё он… грустный. — Убийственно грустный. И явно страдает посттравматическим расстройством. И одинокий, учитывая, что Баки не слышал ни единого телефонного звонка и ни единого гостя. Баки не застал переезд Стива, поэтому не был полностью уверен, в какой именно день он переехал, тот действительно был чертовски тихим. Так что Баки не знал, нужна ли была ему помощь с переездом. — А ещё он милый. Он купил мне кофе в кафе у Джилли и помог по квартире. Дарси вскинула брови. Она была слишком заинтересована, чтобы оставить Баки в покое. — О ком мы говорим? Мускулистый красавчик? Красавчик-медведь? Профессор-красавчик? — Классическая американская красота, — ответил Баки. — И ещё. Намёк на мир за плечами и глаза, которые видели слишком много, — Баки, стараясь не слишком распространяться о том, о чём не имел права говорить без разрешения, пояснил: — Он ветеран. Армия. Дома всего-то минут пять. — Пять минут? — Восемь недель. Баки чуть раздражённо швырнул коллекцию геометрических фигурок в подставку сбоку от стола. Прошлой ночью ему пришлось очень постараться, чтобы не разозлиться из-за этого. Он не хотел, чтобы Стив подумал, что он злится на него. Баки не хотел причинять ему ещё больше боли, не хотел видеть на его лице панику, потому что был абсолютно уверен, что уже вызвал у Стива одну паническую атаку. Была вероятность, что даже две. Они разговаривали всего три раза. Но он был в ярости. Со Стивом явно было не всё в порядке. Армия проглотила его, пережевала и выплюнула прямо на порог дома Баки. Восемь недель назад Стив был в зоне боевых действий. Где была его поддержка? Собиралось ли государство вообще притвориться, что ему не безразличен долг перед людьми, которые проливали за него кровь? Которые видели худшие части человечества и сражались с ним, чтобы вся страна чувствовала себя в безопасности? — Ох. О, нет, — Дарси перестала сортировать фигурки на другом конце стола. — У тебя на лице написано «Я хочу его усыновить». — Не хочу я, — вместо того чтобы попытаться что-нибудь сделать со своим лицом, Баки просто отвернулся. — Хочешь. Отвернуться не удалось, поэтому Баки заставил себя встать, изо всех сил стараясь не потерять равновесие, поскольку вес живота давал о себе знать. С каждым днём ему всё труднее давалась манёвренность. Дарси рядом с ним вскочила, демонстрируя завидную ловкость. — Помнишь нашу поездку в Мексику? Там ещё под домом жила семья котят? Ты процентов семьдесят нашего отпуска выяснял, сможешь ли переправить их контрабандой через границу. Так вот, сейчас у тебя точно такое же лицо, как тогда. — А вот и нет, — Баки явно врал. Сегодня ему тяжело давалась ложь. Когда они направлялись к лестнице, он всеми силами старался подниматься первым, чтобы не дать Дарси ещё хоть мгновение созерцать своё лицо. — Да! В тебе куча гормонов заботы, и ты хочешь увести его в своё гнёздышко и прижаться к его большим сильным мышцам. — Чего. Этим образом ты окончательно сбила меня с толку, — тем не менее он не мог отрицать, что хотел бы вернуть улыбку на лицо Стива. На одну ослепительную минуту это лицо сияло. Баки отправился к входу, чтобы открыть двери стаду задротов-математиков и буйных детей (крошечных потенциальных задротов-математиков), как и каждый день до этого, но Дарси схватила его за локоть. На этот раз она выглядела серьёзной. На её лице было странное выражение. — Но ты ведь будешь осторожен, правда? Эти военные. Они могут быть опасны. Ты слышал истории о них. Когда они не понимают, где находятся. Они могут случайно сделать больно. И ты ничего не знаешь об этом чуваке. Она была права. Но Баки подумал о Стиве и представил огромного блондина, выглядевшего так, словно хотел зарыться в диван и никогда больше не просыпаться. Смотревшего на кружку горячего шоколада так, будто мог и хотел утонуть в его сладости. Наблюдавшего за Альпин, ищущей ласки, так, будто не мог понять, что такое комфорт. Сердце Баки переполнилось радостью. И болью. Он был абсолютно уверен, что Стив был хорошим человеком, который страдал и который ещё не понял, какой теперь будет его жизнь. Чтобы хотя бы успокоить Дарси, Баки сказал: — Я знаю. Я буду осторожен. Но, пересекая коридор, чтобы открыть дверь, он не был уверен, что сдержит это обещание. *** Баки поднялся по тропинке, прошёл через парадную дверь и оказался в коридоре, который делил со Стивом. Всё это время его малыш сильно пинал внутренности — это были резкие, яростные пинки, от которых Баки морщился и беспокойно думал о том, насколько хуже всё будет через два месяца. — Я знаю, милый, — проворчал Баки ребёнку у себя внутри. — Я присяду через минуту. Поездка на работу вымотала их обоих Ему нужно было сделать ещё одну вещь до того, как он поднимется к себе. И, может, сядет поискать на Amazon одно из тех массажных кресел для всего тела, для которого в квартире определённо не хватит места. Прокручивая в голове речь, которую репетировал весь день, Баки постучал в дверь Стива. И стал ждать. И ждать. Малыш прицельная пнул Баки в печень, но тот был почти уверен, что, несмотря на собственный возмущённый возглас, что-то слышал. Шум за дверью Стива. Почти незаметный, но всё же. Стив был дома, но по какой-то причине не хотел или не мог подойти. В этот момент Баки охватило странное чувство спокойной решимости. Он пробормотал вслух, обращаясь будто бы к своему ребёнку. — Думаю придётся оставить ему записку. Перезвонит мне, когда придёт. Наверху в квартире были стикеры, так что Баки поднялся за ними — странно, но у него даже не возникло ни единой обиженной мысли о том, что приходится лишний раз ходить — оторвал один, потом передумал и забрал всю пачку. Снова спустившись вниз, он написал: «Хочешь прийти завтра на ужин? В семь вечера». Он подумал, затем дописал: «Если не можешь есть какие-нибудь продукты, то скажи мне. Или оставь записку. Но я не планировал ничего особенного». Довольный собой, Баки оставил пачку стикеров и ручку на шкафчике в холле, где обычно хранилась нежелательная почта. Затем, как он надеялся, в последний раз за день поднялся в свою квартиру, скинул обувь и рухнул на диван. Альпин с громким мурчанием пронеслась по полу и запрыгнула на подлокотник. — Привет, чудовище, — пробормотал Баки, потянувшись, чтобы почесать её за ушами. — Много сегодня натворила? Или просто бездельничала, чтобы я забеспокоился? Да? Я тоже так подумал. Баки не позволял себе долго лежать сложа руки. Слишком заманчиво было уснуть и не просыпаться до самого утра, но тогда он окончательно убьёт свою спину, и ещё ему нужно было поесть. До беременности Баки вполне мог отрубиться с пакетом чипсов. Но не теперь. Теперь ему приходилось есть пять раз в день и принимать пять видов поливитаминов, а ещё думать о таких вещах, как кальций и постное мясо. Ему приходилось быть дисциплинированным, как никогда раньше. Пришлось позаботиться о себе, чтобы позаботиться о ребёнке. — Ты обвёл меня вокруг пальца ещё до своего рождения, — вздохнул Баки, глядя на свой живот. Тот в ответ забурчал. — Хорошо, хорошо. Я понял намёк. Баки несколько раз щёлкнул по экрану телефона, запустил Spotify и начал готовить ужин, уже прикидывая, что приготовит для Стива. *** Когда следующим утром Баки вышел из квартиры, его внимание привлекла жёлтая вспышка на двери. На ней были два стикера с записками. На первом аккуратным почерком было написано: «буду рад прийти на ужин». На втором был рисунок кошки, удивительно похожей на Альпин. Кошка облизывалась над миской с рыбой. Улыбнувшись, Баки аккуратно снял стикеры с двери и положил в блокнот, который носил с собой на работу. *** Стук раздался ровно в семь. Баки не ожидал ничего другого, учитывая, как близко они живут, и то немногое, что знал о военных. Однако, открыв дверь, Баки был застигнут врасплох, как и в тот первый раз, когда увидел Стива — во-первых, его глазами, во-вторых, его размерами. Стив был всего на два дюйма выше Баки, но умудрялся заполнять собой весь дверной проём. На нём были тщательно отглаженные брюки и рубашка, слава богу, без галстука, но даже официальная одежда не могла скрыть его чётко очерченных мышц. Он выглядел идеально — если бы не мешки под глазами, выдающие долгую бессонницу, и волосы, которые Стив встревоженно откидывал с лица. — Привет, Стив. — Баки отчаянно пытался казаться бодрым чтобы не выдать, как сильно ему хочется пригладить его непослушные волосы. — Заходи. — Я… э-э… принёс вино, — сказал Стив, протягивая бутылку, как только переступил порог. На мгновение Баки словно снова перенёсся на пять дней назад, когда оказался перед стаканом кофе, который не мог принять. Он не мог снова отправить этого парня в бега. Баки пришлось бы съехать, иначе он умирал бы от смущения каждый раз, когда натыкался на Стива в коридоре. К счастью, боги в этот раз были на стороне Баки, потому что Стив пояснил: — На этот раз безалкогольное. Ну. Кофе тоже был безалкогольный. Но. С тех пор я хожу в библиотеку. Читаю всё, что можно. Лёгкий румянец пробежал по щекам Стива, сделав их такими же нежно-розовыми, как и вино, и Баки тут же понял, что у него проблемы с сердцем. Он ходил в библиотеку. Джентльмен и учёный. — Идеально, Стив. Спасибо. Никогда раньше не пробовал розовое, а я всегда больше всего люблю именно этот вкус в начале лета. Стив снова вздохнул от облегчения — достаточно шумно, чтобы Баки заметил, как расстроился этот гигант из-за такой мелочи, как подарок. — Я не знал, что тебе нравится, но продавец в магазине предположил, что это хороший выбор. — О, я довольно гибкий. Стив никак не отреагировал. Гейское сердце Баки чуточку расстроилось. Он знал, что вероятность не в его пользу, но может же мужчина мечтать? На кухне Баки разлил вино, затем указал на разделочную доску. — Ты не мог бы натереть сыр? Соус почти готов. И снова облегчение. Баки всё продумал: занятые руки лучше помогают от беспокойства, чем ничегонеделание. Во время работы он включал музыку, чтобы свести к минимуму неловкость от тишины. Хоть он и не ходил в библиотеку, но кое-что погуглил. — Не возражаешь, если включу музыку? — Нет, я… — Стив поднял взгляд от куска чеддера, который натирал. — это приятно. Я иногда слышу твою музыку. Я… слабо разбираюсь в музыке. Но приятно слушать что-то новое, состоящее не только из компьютерных звуков или фабричных шумов. Баки разрывался между ужасом от того, что побеспокоил нового соседа, и абсолютной уверенностью, что кто-то ещё сказал Стиву о том, что он плохо разбирается в музыке. Баки с достоинством фыркнул. — Компьютерные звуки или фабричные шумы. Я обязательно использую эту фразу, когда моя сестра в следующий раз будет отвечать за радио в машине. Ей двадцать три, и каждый раз, как она садится в машину, та превращается в сомнительный гранж-клуб. Сомнительный гранж-клуб девяностых. — Удовлетворённый тем, что отвлекающий манёвр сработал, Баки начал нарезать багет для чесночного хлеба. — У тебя большая семья? В тот же миг ритм движений Стива сбился, раздался резкий вдох. Баки повернулся и… Кровь. Боже, по руке Стива стекали ярко-красные дорожки. Кровь растекалась между пальцами Стива и на глазах Баки капала на столешницу. Мир покачнулся. Перед глазами у Баки потемнело. Он сейчас упадёт. Кто-то издалека позвал его по имени. У него было смутное ощущение, что чьё-то тело прижималось к нему. Затем мир поблек. Баки пришёл в себя, дрожа от страха и с ощущением, что кошка неистово лижет ему колени. Под щекой у него был диван. — Что?.. — Осторожно. Осоловело моргая, Баки повернулся на голос, поднимая взгляд всё выше и выше по телу Стива, и обнаружил хмурый взгляд его ясных голубых глаз. — Просто лежи. Твоё кровяное давление всё ещё выравнивается. Пальцами Стив касался его запястья. Баки понял, что Стив придерживал его. Возможно, нёс его. Спасал его. — Прекрати, — поворчал Баки в ответ на возню Альпин. Он потёр пальцами друг о друга, уговаривая кошку перепрыгнуть через живот ему на руки. Альпин так и сделала, но при этом заехала хвостом ему по лицу. Альпин довольно замурлыкла, когда Стив почесал её за ушами. — Кажется, она хотела тебя проведать. Альпин всегда была собственницей, но за последние полгода это стало выражаться ещё ярче. При этой мысли Баки ещё раз, более тщательно прислушался к себе. С ребёнком всё было в порядке. Он почувствовал ленивый пинок в позвоночник. Никакой боли. Он просто потерял сознание. — Твоя рука, — вздрогнул Баки. — У тебя кровь идёт. — Я в порядке. Уже остановилась. — Стив протянул ладонь, и Баки инстинктивно вздрогнул, но крови не было. Только блеклые зажившие шрамы. Было так много крови. Как долго он был без сознания? Полдня? — Соус! — В панике выпалил он. — Я уже выключил. Всё в порядке, — спокойный, авторитетный тон будто окутывал напряжённое сознание Баки. Ему хотелось закрыть глаза и свернуться калачиком, и он подумал, что Стив, должно быть, хорошо справлялся со своей работой. — Хотя тебе следовало бы что-нибудь поесть, — добавил Стив. — Я могу… ты просто отдохнёшь и… ничего, если я закончу готовить ужин? Очень привлекательный мужчина предложил приготовить для Баки ужин. Пусть обстоятельства были не идеальны, Баки не собирался отказываться. Так что он лежал на диване, пока кошка тёрлась носом о его лицо, и медленно поглаживал округлый живот, погружаясь в себя. Стив тихо шумел на кухне, и звяканье кастрюль было каким-то усыпляющим. Успокаивающим. Он мог бы лежать так вечно. Музыка всё ещё играла. Стив неуверенно подпевал финальному припеву песни Pink Floyd «Wish You Were Here», и Баки уткнулся в пушистый бок Альпин, пряча улыбку. Стив, должно быть, хоть немного счастлив в его компании и комфортно чувствует себя в его квартире, если пытается подпевать. Эта мысль вызвала у Баки опасно глубокое чувство удовлетворения. — Хочешь воды? — спросил Стив, когда воздух наполнился ароматами жареного чеснока и печёных помидоров. — Это значит «продолжай сидеть»? Когда Баки открыл глаза, Стив снова стоял на коленях рядом с диваном, даже ближе, чем раньше. — Тебе всё ещё плохо? Чувствуя себя виноватым, Баки покачал головой. — Я слишком уж остро отреагировал. Со мной всё в порядке. Просто забавная комбинация воспоминания о не очень хорошей истории с кровью и гормоны напополам с давлением, я уверен, — несмотря на собственное заверение, Баки не торопился садиться прямо, поскольку Стив с явным беспокойством нависал над ним. Хотя Баки был вполне способен сам дотянуться до воды, Стив вложил стакан ему в руку. Именно в тот момент, когда прохладная вода попала ему в горло, Баки вспомнил, что нужно смутиться. — Боже. Прости. Ты, наверно, думаешь, что я полный идиот. Падаю в обморок, как викторианская девица, при виде простого пореза. — Нет, — сразу же ответил Стив. — Нет, я… некоторым вещам не всегда можно сопротивляться, — было в этой фразе что-то такое, из-за чего она будто застряла у Стива в горле, словно он изо всех сил пытался её произнести. Баки не был склонен к самоуничижению, как искреннему, как и так и шуточному. Он смог только ответить: — Спасибо, что заботишься обо мне. И за то, что приготовил нам ужин, который обещал приготовить я, — Стив раскрыл в Баки какую-то отчаянно искреннюю часть, которая заставила его почувствовать себя странно беззащитным. Вместо того, чтобы принять комплимент, Стив опустил голову. — Я принесу тарелки и накрою на стол. — Почему бы нам просто не поесть на диване? — предложил Баки. Стив нахмурился, но вскоре уже удобно устроился на другом конце дивана. На заднем плане играла лёгкая музыка, пока они расправлялись с сочной пастой и хрустящим чесночным хлебом, удивительно легко беседуя. На этот раз Баки обходил стороной тему семьи и подозревал, что говорит вдвое больше своего гостя, но всё было нормально. Он узнал достаточно. Он узнал, что в детстве Стив тайком притащил домой дюжину бездомных животных, но не смог никого из них оставить из-за аллергии, которой страдал в детстве, но был рад возможности поиграть с Альпин. Сейчас работа Стива заключалась то ли в неких консультациях для спецназа, то ли он состоял в охранной фирме. Он в любом случае не мог много об этом говорить, и, чёрт возьми, Баки не собирался уговаривать. Стив был классическим джентльменом: вежливым, обаятельным, уважительным и готовым слушать. Стив не произносил этого вслух, и всё же Баки узнал, что он потерян и одинок. Стив упоминал только явно умершую мать и свою команду — он путал настоящее и прошедшее время, что наводило на мысль, что и они не так давно ушли. Ещё Баки узнал, что подорвана не только уверенность Стива в музыке. Он не мог высказать цельное мнение ни по одному элементу поп-культуры, литературы или текущих событий, что, как предположил Баки, объяснялось тем, что Стив на несколько лет застрял в настоящей пустыне. Однако Стив так усиленно уклонялся от темы, что Баки был уверен: кто-то указал ему на этот недостаток. Тем не менее, Баки уговорил Стива затронуть тему истории и внезапно стал слушателем целого эссе: он рассказывал обо всём, от Франклина Рузвельта до интернирования японцев, и рассказывал со страстью и ясным взглядом. Баки очень внимательно наблюдал за Стивом, потому заметил, что тому не потребовалось много времени после десерта, чтобы прийти в себя. Он отвечал медленнее и короче, а ещё он улыбнулся, из-за чего Баки едва заметно дёрнулся. Баки не стал бесконечно растягивать вечер, рискуя выйти за пределы комфорта Стива. Он подавил зевок и извинился. — Прости. Мой маленький пассажир не расходует топливо наполовину. Если не лягу спать к десяти, то следующий мой день будет испорчен. — Не буду тебя задерживать, — быстро сказал Стив. Поднимаясь на ноги, Баки заметил, как пристально наблюдал за ним Стив на случай, если он снова упадёт в обморок, но он не собирался. На пороге Баки взял инициативу в свои руки, поскольку Стив явно колебался, подыскивая подходящие слова. — Счастливого пути домой, — сказал Баки и подмигнул, чем удостоился тени улыбки. — Спасибо за вечер. Затем Стив замялся. Он о чём-то думал. Возможно, не мог подобрать слов. Баки снова сжалился над ним. — Скоро повторим. Только без обмороков. Спокойной ночи, Стив. Баки был бы счастлив понаблюдать за тем, как Стив направляется домой, но был уверен, что лучшее, что можно сделать — закрыть двери и позволить ему уйти. Однако он продолжил стоять, прислонившись спиной к двери и прислушиваясь к медленным, тяжёлым шагам удаляющегося Стива. *** Впервые за неисчислимые дни Стив ложился спать со спокойной душой. Он чувствовал себя опустошённым, да. Тяжело было надеть маску человека, который не разваливается на части, и от того, что снова и снова приходилось врать Баки, сводило живот. Сначала он думал, что лучше будет скрыть, кто он. Потом подумал, что неплохо было бы быть для кого-то просто Стивом, не Капитаном Америкой. Он знал, что в обозримом будущем придётся жить с Баки в одном доме. Баки неизбежно узнает, что на самом деле он персонаж комиксов, человек, на руках которого куда больше крови, чем способна вызвать тёрка для сыра, и лжец. Так что беспокойство и маскировка истощили его. Но квартира Баки была уютной. Стив уже знал, что хотел бы больше времени проводить в его компании. Это было так близко к нормальности. Когда Баки с энтузиазмом рассказывал о книге или человеке, о которых Стив ничего не слышал, он не давил, чтобы он прочитал книгу или узнал побольше о человеке, даже не ожидал, что и ему будет интересно. Баки просто объяснял, почему ему это интересно, а затем переходил к следующей теме, если Стив ничего не добавлял. Будто открывал дверь в этот современный век, но не тащил его вместе с собой, наплевав, хочет тот или нет. И Баки, кажется, подмечал, когда разговор о чём-то причинял Стиву боль, и у него хватало порядочности обходить мины. Тони настойчиво убеждал, что наступать на них необходимо, а Наташа, казалось, толкала его на них просто ради забавы. Пачка стикеров в холле заставила Стива задержаться на пороге. Всего за несколько минут ему удалось набросать рисунок Альпин — очень откормленной и очень довольной собой, с испачканном крошками слюнявчиком на шее. Он прикрепил стикер к двери Баки, написав над рисунком «Спасибо», и понадеялся, что он передаст то, чего он не смог словами. В своей квартире Стив переоделся, умылся, почистил зубы — пусть он и был вымотан, Сара Роджерс сочла бы позором то, что он забыл об уходе за собой. Он уже и так бросил тень на её призрак. Выйдя из ванны, он на мгновение ожидал увидеть раскладушку, на которой почти каждую ночь спал в Европе. Пол был пустым. Всё помещение было было пустым. Как и всегда. Пустоту нарушал только полный воды пластиковый утюг с оплавленным шнуром. В этом был виноват Стив. Он не подумал, когда ставил его на плиту. Всего на мгновение он действовал на автомате и позволил мышцам управлять телом, а не мозгу. Это было лениво. Глупо. К этому моменту он уже понял, что нет больше ни единой вещи, которая осталась бы для него привычной, работающей так же, как прежде. Что нужно было читать инструкцию к каждому предмету, наблюдать и запоминать, как другие перемещались по миру, в котором выросли, и который он никогда не думал увидеть, чтобы имитировать то, чем они обладали от природы. Поначалу, навещая Баки, он делал то же самое, постоянно был бдителен. Так он узнал, что сможет закончить ужин, который начал готовить Баки. Подобрав все конечности и сжавшись в самый маленький комок, какой только мог, Стив попытался вытолкнуть лишние мысли из головы и вернуться на диван Баки. Вспомнить, как Баки задаёт ему вопросы о новом соглашении Гувера, кажется, искренне желая услышать его мысли. Вспомнить, как смеялся над тем, как Баки описывал странности собственного двигающегося внутри ребёнка. К осознанию того, что он действительно принёс кому-то пользу. Если бы Стив смог сохранить свежесть этих воспоминаний то, возможно, смог бы хотя бы одну ночь поспать без кошмаров. *** Выше, почти над тем же местом, где готовился ко сну Стив, Баки лёг на матрас и натянул на себя тонкое одеяло. Кровать была большой. Теперь, когда он растил в своём животе самый большой в мире арбуз, она не стала казаться меньше. Меньше она казалась только благодаря Альпин. Как и всегда, она свернулась калачиком рядом с Баки. Раньше, когда Баки ещё мог нормально переворачиваться, он просыпался, прижавшись к стене напротив, и Альпин утыкалась в сгиб его колен. Теперь же он спал мёртвым сном, зажатый между своей кошкой и подушкой для беременных, к которой прижимался по ночам. Он не хотел другую компанию. Он редко представлял, что на другой стороне этой кровати лежит кто-то ещё, в том числе и этой ночью. Но он позволил Стиву позаботиться о себе. Лёжа на своём диване, он слушал, как Стив готовил для него, как напевал и ходил по его квартире. Он не испытывал такой домашней атмосферы с тех пор, как покинул родной дом. И Баки это понравилось. Разве это не было сюрпризом? Отчаянно независимому Баки Барнсу, тому самому Баки Барнсу, который заботился обо всех других людях в своей жизни, втайне нравилось, как о нём заботится большой, сильный Стив, фамилию которого он даже не знал. Когда Малявка сделал полное сальто у него в животе, придерживаемом подушкой, Баки живо вспомнил, почему это проблема. Он не мог влюбиться в своего горячего грустного соседа. Он не мог позволить своему панцирю независимости ослабнуть. Не мог позволить тяге к домашнему уюту пробраться внутрь, пока он готовится стать отцом-одиночкой. Ему следовало бы быть более осторожным со Стивом. Он мог это сделать, верно?