Просочиться

— Капитан-сосулька! Ты слушаешь? — Вы обсуждали возможность брендирования спортивных команд, сколько моего внимания это на самом деле требовало? — парировал Стив. Он даже не знал, какие спортивные команды сейчас существуют. Он не знал, зачем он здесь. Разве не в этом чёртова проблема? — Уж явно больше! — ответил Тони. — Продолжим, — он продолжил разглагольствовать о прибыли и экспозиции, но Стив уже давно не обращал внимания на презентацию. В ней не было ничего интересного, за что можно было бы зацепиться. Совсем ни за что. Как и во всём этом дне. Когда-то у него была цель. Ему давали её миссии. Цель. Повод дышать, двигаться и развиваться. Ответ на бесконечные «Почему?». Зачем позволять Наташе пытаться задушить себя бёдрами под видом тренировки? Зачем позволять Тору демонстрировать, с какой жестокостью тот мог бы сломать Стива рёбра, оправдывая это тем, что им нужно привыкнуть к стилю боя друг друга? Зачем этот фарс, зачем эти брифинги по геополитической безопасности только для того, чтобы узнать, как получить прибыль от спасения жизней? С каждым новым графиком Стив чувствовал, как из него вытекает энергия. На столе перед ним лежала кипа бумаг, которую выдал ему Фьюри, чтобы Стив смог поддержать дискуссию о том, в какие чрезвычайные ситуации будут вмешиваться Мстители. Всё уже было решено и перевязано аккуратным бантом. Стиву стало интересно, спрашивали ли мнение остальных. Был ли он единственным, кого они планировали втянуть во всё это. Казалось, что карта смотрела на Стива. А верхняя её часть была залита кровью. Ему сказали, что война закончилась, но этот мир был охвачен войной. Возможно, некоторые страны взяли перерыв, возможно, война теперь была в других местах. Но она всё ещё бушевала как лесной пожар, и каждая страна посылала молодых людей на битву, истекать кровью и умирать вдали от дома. Стив не был удивлён. Однажды он уже слышал ложь о войне за прекращение всех войн. Стив не был удивлён. Стив не чувствовал ничего. Он не злился. Праведная ярость не подпитывала его. Он не грустил. Они не были его людьми. Он не был разочарован. Фьюри и Хилл думали, что он злился, потому что они не могли вмешиваться во все драки. Они пытались говорить с ним, нянчиться с ним, но каждым своим словом лишь показывали, что никогда не были на войне. Не ощущали брызг чужой крови на веках или грязи чужой страны, пропитывающей ботинки. Стив знал, что он меньше точки на карте. Ему сказали, что, пока он спал, мир стал меньше: из-за самолётов и той лёгкости, с которой теперь можно позвонить в Сингапур из Сиэтла, но они ошибались. Население мира увеличилось, а значит, больше людей совершали насилие и сами подвергались ему. И вся та несправедливость, о которой в своё время он бы даже не узнал, была доступна любому в интернете, и провоцировала дальнейшее насилие, вдохновляла новых тиранов. Даже Гитлер не умер: теперь его речи можно было услышать по одному нажатию кнопки, а его последователи облачились в новую одежду и обрели новую власть. Возможно, сейчас Стив был вдвое больше себя прежнего, но он никогда не чувствовал себя более маленьким. Его могли называть капитаном, но он знал, что всего лишь пешка. Его перевезут, куда захотят, когда решат, что пришло время для новой жертвы. На их условиях, не на его. Если бы всё происходило на его условиях, было бы лучше. Когда лекция Тони наконец закончилась, Наташа отвела его в сторону. — Итак. Когда тёплый приём в новом доме? Иногда Стив не мог понять, задавала ли она вопросы, ожидая, что он не знает ответа, просто чтобы ощутить удовлетворение, когда расскажет ему. Иногда Стив подыгрывал ей назло. — Сейчас июнь. В доме достаточно тепло. Он буквально чувствовал, как напрягся зрительный нерв Тони, когда тот закатил глаза. — Ты меня понял, — надавила Наташа. — большая вечеринка. Покажи, как обустроил это место. Она должна была знать, что никак. Как и Клинт знал, что он не готовил настоящей еды. Желудок Стива сжался, во рту закислило. Несмотря на это, он заставил себя ответить: — Конечно. Когда-нибудь. — У тебя ещё много дел? Полагаю, с твоими супер мускулами обои — точно не проблема, — продолжала подкалывать она. Стиснув кулаки и с силой вонзив ногти в ладони, Стив сдерживал каждый готовый вырваться хлёсткий комментарий. Отчаянно хотелось защищаться. Он сжимал челюсти всё крепче и крепче, чтобы слова не вырвались наружу, и в итоге поворчал: — Нужно ещё кое-что доделать. Он чувствовал пристальный взгляд Наташи. Она оценивала его. Читала на его лице нечто необъяснимое. — Если тебе нужны рекомендации мастера на все руки или ещё что, обратись к Клинту. Он всё знает. — Мне ничего не нужно. Спасибо, Наташа, — сказал Стив с абсолютной, безупречной вежливостью. — Не знаешь, где проводит брифинг Хилл? *** Снова возвращаясь в Бруклин и идя по его улицам домой, Стив чувствовал, как разливается по телу дневное напряжение. Каждая сдерживаемая бурная реакция сидела в позвоночнике. Он не мог выпустить её, поэтому заманил в ловушку внутри себя, окаменел, запирая внутри. Все мускулы были жёсткими, как железо, будто, когда в руках не было щита, сама плоть должна была стать твёрдой, как вибраниум. Кости челюсти болели от напряжения, рёбра напряглись от сдерживаемой ярости, плечи ныли, будто его снова заковали в стальные кандалы, которые так мучили его в детстве. Сыворотка никак не унимала эту боль. Его тело создавало её самостоятельно, и у него отлично получалось. Закрыв дверь квартиры, Стив попытался избавиться от части этого напряжения. Он сосредоточенно выдыхал и снова долгими, дрожащими волнами вдыхал, надеясь, что тревога ослабит свою хватку. Прошло едва ли двадцать секунд, когда кто-то постучал в дверь. Стив вжал голову в плечи. Он с силой надавил ладонями на стойку и попытался передать граниту исходящие от них напряжение. Затем заставил себя повернуться, изобразил, как он отчаянно надеялся, последнюю фальшивую улыбку за сегодня, и открыл дверь, чтобы поприветствовать Баки. — Привет. Всё в порядке? — у Стива ещё оставались мозговые клетки, чтобы прикрыть за собой дверь, чтобы Баки не заметил голую комнату у него за спиной. — Не совсем. На самом деле, я немного сбит с толку, — натянуто ответил Баки. Это насторожило Стива. Какая-то угроза? Инопланетяне напали всего месяц назад — хотели ли они отомстить? Если в двадцать первом веке были реальны инопланетяне, то кто ещё мог охотиться за человеком, которого публично назвали защитником Земли? Заметил ли Баки агентов Щ.И.Т.а, которые, несомненно, наблюдали за ним? Боже. Баки был беременным. Стив навязал себя в качестве соседа человеку, который не должен нервничать, и всего за неделю заставил его испытать стресс. — Что случилось? Баки мрачно нахмурился, но было в нём что-то сосредоточенное, что-то решительное, чего Стив не мог понять. — Ну, для начала, мой новый сосед решил порыться в моём нижнем белье. — Я не… — эта фраза была настолько далека от всего, чего ожидал Стив, что его мозг затормозил. Он не мог придумать ответ, который имел бы хоть каплю смысла. Сложив руки на животе, Баки требовательно спросил: — Что у тебя за извращения? Это тебя заводит? Мои поношенные нагрудные повязки и трусы для беременных? Или дело в носках? — Что? Я… — Не притворяйся, что ничего не знаешь! Сегодня утром я вышел из квартиры и обнаружил, что ты рылся в моих вещах. В моих личных вещах. В моём нижнем белье. Он говорил не о Мстителях. Не о Капитане Америке. О Стиве. Стив его расстроил. Его действия, а не чьи-то другие. Осознание затопило разум Стива, а Баки раздражённо продолжал. — Или дело не в одежде? Захотел меня запугать? Чтобы я почувствовал себя напуганным малышом? Или смутить? Потому что я задал тебе вопрос. Что у тебя за извращения? Давай! Какое-то извращение у тебя должно быть. У тебя фетиш на одежду? На власть? Потому что придётся постараться намного сильнее… Стив был уродом. Ненормальным. Отклонением от нормы. Всегда будет. Его время вышло, он был один, и каждое его действие могло стать ошибкой. Он только что облажался и облажается снова, а потом снова, потому что ничего больше не было по-старому. Он никогда об этом не узнает и продолжит лажать, пока не уничтожит всё хорошее. — Кстати, я всё записываю, — сказал Баки, вытаскивая из кармана телефон. — Потому что это, — он широким жестом обвёл коридор, — мой дом. Я переехал сюда раньше. Я собираюсь растить тут ребёнка и заслуживаю чувствовать себя тут в безопасности. Так что, какие бы не были у тебя мотивы, оставь меня в покое и держи руки подальше от моих чёртовых вещей. Стив мог всё прекратить. Он мог всё закончить, если достаточно постарается. Что-то серьёзней авиакатастрофы и с меньшим правом на ошибку. Он больше ни для кого не станет проблемой. Он больше не станет скучать по близким, чувствовать, что каждая смерть вырывает из него частичку души. Зачем ему такое большое тело, если из него вырвали так много? В этом столетии должен был быть способ. Старк или Беннер должны были знать. У Фьюри, вероятно, было досье — и полка, полная оружия, которое сделало бы всю работу. А если знал Фьюри, знала и Хилл. Баки всё ещё говорил, но Стив не слышал ни слова из-за шума в ушах. Он задолжал Баки своё внимание за то, что напугал его. Он должен был его выслушать. Но Стив мог лишь стоять и ловить каждое слово, которое Баки бросал в его адрес. Он уже почти превратился в камень. И для того, чтобы преодолеть это «почти», не потребуется много времени. Потребовались долгие минуты, чтобы гнев Баки вышел из-под контроля. Стив потерял счёт времени, он не мог осознать всего масштаба его обвинений. Когда Баки, наконец, нетерпеливо вскинул руки и отвернулся, Стив метнулся за дверь и закрыл её, прежде чем рухнул на пол, уткнувшись лицом в колени и заглушив ими своё судорожное дыхание. Его панцирь превратился в щебень. *** Паника, которая нарастала весь день, накрыла Стива на несколько часов. Когда он наконец справился с ней, дрожащий и опустошённый, то хотел лишь свернуться калачиком под толстовкой на своём клочке пола и уснуть до следующего столетия. Но это было неправильно. Он должен был поступить правильно, Поэтому поднялся на ноги. Это вынудило его выйти за дверь. Потом подняться вверх по лестнице. Он застыл на пороге квартиры Баки. В конце концов он поднял руку, чтобы постучать в дверь. Чувство вины ещё больше усилилось, когда Баки открыл. Похоже, он уже готов был лечь спать. На нём были мягкие фланелевые штаны и поношенная футболка, на которой был принт с изображением калькулятора, линейки и компаса и надпись «Выбери своё оружие математического разрушения». Хлопковая ткань облегала округлый живот, который Баки неторопливо потирал, так, будто его что-то беспокоило. Его длинные тёмные волосы волнами спадали на плечи. Стив стоял так близко, что чувствовал синтетический фруктовый аромат его шампуня. Стив понизил голос, попытался говорить мягко и тихо, и произнёс заготовленное признание. — Прости, Баки. Мне очень жаль. Я совершил ошибку. Переоценил границы. Мне жаль, и тебе больше не придётся беспокоиться… меня больше здесь не будет. Я собрал вещи и… Больше я не буду тебя беспокоить. Я ухожу. Прости, и… удачи. — Ты уезжаешь? — спросил Баки. На его лице не было того облегчения, которое ожидал увидеть Стив. Надеялся. Стив молча кивнул в знак подтверждения. — Тебе есть куда пойти? Стив подумал о Башне, её отчаянно бездушных комнатах и постоянном, давящем присутствии Мстителей. Он подумал о лабораториях и оружии, пестреющим терминами, которых он не понимал, но которые были наделены силой. Он подумал о платформе на высоте девяностого этажа. Конечно, он не смог бы пережить это падение. Стив не доверял своим словам, поэтому снова кивнул. — Но. Сейчас десять часов вечера, — Баки опустил взгляд и пробормотал: — Не сейчас, Альпин. Проследив за его взглядом, Стив увидел большую пушистую белую кошку, вьющуюся у ног Баки. Это разрешило загадку не-крысы. Приятно, что хотя бы одна вещь получила объяснение. Но Стив не стал заострять на этом внимание. Его взгляд упал на ноги Баки. Они были босыми. Уязвимыми. Каким-то образом от этого стало только хуже, и Стиву пришлось закрыть глаза, сдерживая поток сожаления. Он вторгся в дом Баки. Когда Баки подтолкнул кошку обратно в квартиру, Стив заставил себя отступить назад, чтобы дать ему пространство. — Да. Я… Я пойду. Мне правда жаль. — Стив едва мог встретить взгляд Баки, чтобы принести последние извинения. Зачем он вообще что-то сделал? — Я пытался помочь. — Тебе не приходило в голову, что это странный способ помочь? Баки говорил яростно, но Стив мог ответить только одно. — Нет, — это вырвалось автоматически. — Почему, чёрт возьми, нет? — Раньше в этом не было бы ничего странного. С моим отрядом… моими людьми. Мы были на войне, и там… там я… — беспорядочные слова бессвязно срывались с губ Стива. — Там все помогают друг другу. Я так думаю. Нормальность здесь отличается от той, что была там. Один из твоих людей забывает про стирку, и ты ему помогаешь… конечно, потом его будут дразнить, потому что его командиру приходится изображать мамочку, но лучше это, чем мокрые носки. И. Именно об этом я и думал. — Ты ветеран, — выдохнул Баки, осознав это. — Чёрт, я… о, блядь. Дерьмо, я… Когда ты вернулся? — Восемь недель. — Потому что это было почти правдой. Хотя с момента нападения пришельцев прошло всего шесть недель, но это не было похоже на войну. — Восемь недель? Ты вернулся с войны восемь недель назад? Стив кивнул. Это явно имело значение для Баки, но Стив был слишком разбит, чтобы понять почему. — Святое… Стив, посмотри на меня, пожалуйста? Можешь? — Стив не хотел, потому медлил. Он не хотел видеть ещё больше неприятия, ещё больше отвращения. Но он напугал Баки. Он обязан был смотреть Баки в глаза, если тот просил. И когда Стив поднял взгляд, обнаруженная искренность ошеломила его. — Спасибо за твою службу, — сказал Баки, его серебристые глаза были широко раскрыты и серьёзны. — Думаю, может быть, я случайно причинил тебе боль. Я… э-э… Иногда мой язык бежит впереди головы, понимаешь? Особенно сейчас. Гормоны. Но мне жаль. Очень жаль. — Баки с надеждой спросил: — Мы можем начать сначала? Но Стиву нужно было убедиться, он не мог ещё больше всё испортить. — Ты не хочешь, чтобы я уходил? — Нет, я не хочу, чтобы ты уходил, — твёрдо сказал Баки. — Я хочу, чтобы ты зашёл в дом и выпил со мной горячего шоколада, потому что, думаю, мы оба немного напуганы, и нам обоим от этого станет лучше. — Тут Баки улыбнулся, и хотя улыбка была нервной, но такой же доброй, как та первая, которой он одарил Стива, когда тот появился у его двери. — Я бы определённо почувствовал себя лучше, если бы знал, что тебе стало лучше. — Хорошо. *** Горячий шоколад оказался одной из тех вещей, которым пошёл на пользу двадцать первый век: он был куда лучше, чем в эпоху кризиса двадцатых. Стив обхватил кружку руками, наблюдая, как тает в тёплом молоке шарик тёмного шоколада, и чувствовал, что и сам тает вместе с ним. — Давно такого не пил? — спросил Баки. Голос был тихим, и всё же Стив не чувствовал, что с ним осторожничают, как с диким зверем. Это само по себе было странно. Все с ним осторожничали. — Ты и не представляешь, — Стив слышал горечь в собственном голосе и ненавидел её. Он ненавидел себя за это. Он заставил себя попробовать ещё раз, попробовать быть искренним, потому что, возможно, именно это предлагал ему Баки. — Да. Я очень давно не пробовал что-то настолько вкусное. Хотя твои кексы были близки к совершенству. На лице Баки появилось довольное выражение. Ему шла улыбка, и в этот раз разум Стива не рисовал на его лице запёкшуюся кровь. — Мне часто нужно тестировать новые вкусы, так что можешь стать моим волонтёром. Баки подтверждал, что не хотел, чтобы он уходил. Стив это видел. Он потянулся сделать глоток из кружки, чтобы скрыть, как много это для него значило. — Итак. Тебя зовут Стив. До недавнего времени ты был солдатом. Ты очень хорошо складываешь бельё… мне стоило самому догадаться по армейской выкладке. Что ещё я должен знать? Что ему ещё нужно было знать? Жизнь Стива была такой же пустой, как и его квартира. И он не хотел разрушать момент упоминанием Мстителей. Он не хотел и врать, но не был даже уверен, разрешено ли ему разглашать правду о своей личности. — Я родился и вырос в Бруклине, — наконец, произнёс Стив. — Хотя с тех пор, как я был здесь в последний раз, многое изменилось. Твоя карта была полезна, — Стив уставился на дно своей кружки, но ответа не последовало. Баки ободряющие улыбнулся, и Стив смог лишь добавить, признаваясь: — Я правда не знаю, что ещё сказать. Стив ощутил на коленях тёплую тяжесть. Он опустил взгляд и обнаружил кошку Баки. Белое пушистое создание требовательно ткнулось носом в плечо Стива, пока он не сдался и не начал чесать её между ушами. — Приятно познакомиться, Стив. Я Баки. Уроженец Индианы. Переехал в Нью-Йорк пять лет назад. Ты уже знаешь, что я первоклассный пекарь, — он подмигнул. — Чего ещё ты не знаешь? Хм. Я работаю в математическом музее, у меня очень требовательная и невоспитанная кошка, и… о, однажды я упал в бассейн со скатами в океанариуме, так что именно из-за меня их больше нельзя погладить, — Баки снова взглянул на выпирающий живот. — Я ношу ребёнка, который высасывает практически всю мою энергию. Так что иногда я засыпаю прямо в одежде. И я один, так что разбудить меня некому. К счастью, у меня только что появился сосед, который не допустит, чтобы моя обширная коллекция пижам протухла. Стив наконец выдавил маленькую, скромную улыбку. На языке вертелась тысяча самоуничижительных комментариев. Он не хотел испортить момент ни одним из них. — Сосед, которому приходится приспосабливаться к большим переменам? — негромко предположил Баки. — Да. — И это нелегко. Не доверяя своему голосу, Стив качнул головой. — Хорошо, — каким-то чудом Баки не стал настаивать на объяснениях. Он не стал забрасывать его вопросами, предложениями или вариантами решений. Вместо этого он сказал: — можешь приходить сюда в любое время, когда я вернусь с работы. Я люблю компанию. Если захочешь поболтать, потусоваться или просто немного потискать Альпин, просто постучи. Стив огляделся. Он посмотрел на плед крупной вязки, наброшенный на кресло. Посмотрел на фотографии улыбающихся людей в рамках на стенах. Посмотрел на маленькие украшения, керамические фигурки и оригами лебедей. Посмотрел на комочек белого меха, что крутился у него на коленях. Да. Он хотел бы проводить время тут. Здесь было так тепло и уютно, а Баки был таким добрым, что Стив даже не почувствовал контраста со своей новой квартирой. Пропасть была слишком велика. — С ребёнком всё хорошо? — спросил Стив. — Я знаю, что стресс вреден… я прочитал. После кофе. — А, Малявка в порядке. Ему просто нужна была доза горячего шоколада. Весь в отца. Смотри, — Баки потянул за ткань футболки, чтобы она натянулась на животе. — Погоди… вот оно, — на глазах Стива на животе Баки появилась маленькая выпуклость. Живот под футболкой снова и снова выпячивался из-за движения ребёнка. Выглядело немного странно, и Стив внезапно осознал, что никогда раньше не был так близко к беременному. — Разве это не… больно? — Всё, что связано с беременностью, больно. А если не больно, то отвратительно. Просто об этом никто не говорит, потому что иначе человечество бы вымерло, — затем лицо Баки прояснилось и смягчилась, несмотря на ту самбу, что происходила у него в животе. — Хотя оно того стоит. Тот тихий голос в голове Стива, который уговаривал его подняться в лабораторию Башни и найти оружие, которое закончило бы то, что не смогла сделать Валькирия, подняться на девяностый этаж… голос затих. Но не исчез. Он никогда до конца не исчезал. Но здесь он становился тише. Тут всё становилось тише. Впервые с момента разморозки Стив ощутил себя близким к миру. — Я должен дать тебе поспать, — понял Стив. Он не знал, сколько времени прошло. Оно снова расплылось. — Я отнял у тебя достаточно времени. Мне очень жаль. Как я уже говорил. — В этом нет необходимости, — заверил Баки. — Как я уже говорил. Я рад начать всё сначала. — Он протянул руку. Стив отставил кружку, чтобы взять её. — Приятно познакомиться, Стив. — Приятно познакомиться, Баки.