Песни забытых часов

Май 1997 г. — Я никогда тебя не любил. Астория вглядывалась в глаза Малфоя, пытаясь найти в них намёк на неискренность, но взгляд его был пустой. Безразлично-ледяные глаза смотрели на гриффиндорку, в то время как слова словно резали по живому. — Мне просто нравилось быть с тобой рядом. Но у каждой сказки есть конец, — закончил он. — Неужели… неужели всё это было ложью? — промолвила девушка, еле сдерживая слёзы. Её глаза налились хрустальными каплями. — Я не верю, что ты мог так мастерски играть… — Я не играл, — оборвал её Драко. — Я тебя хотел — и ты оказалась не против. — Замолчав на мгновение, он решил добавить: — И если тебе ещё когда-нибудь захочется получить удовольствие… и просто развлечься, то я всегда буду тебе рад, Гринграсс. — Не смей! — закричала Астория. Мысль о том, что Малфой воспринимает её не больше, чем девушку для развлечений, отдалась в теле острым Круциатусом. Тело, как и душа, помнили каждый момент, когда казалось, что молодой Пожиратель смерти относился к ней с трепетом, теплотой и любовью, несмотря на чёрную метку на левой руке, свидетельствующую о принадлежности к античеловеческому обществу, режиму жестокости и насилия. Астория подумала о том, что вслед за сердцем в пятки обрушилась вся её жизнь. — Не смей… говорить обо мне так. Я не верю тебе. — У тебя нет причин не верить мне. Я Пожиратель смерти. Я делал… — Я не верю… Это ложь! — молила она срывающимся голосом, хотя в глубине души понимала: она попалась в капкан, о котором её не раз предупреждали. Дафна говорила, что наивность — не грех… Наивность — это её порок. *** Сентябрь 1996 г. Увы, но трепетное чувство, которое Астория всегда испытывала во время поездки в Хогвартс-экспрессе, впервые за годы учёбы в школе чародейства кануло в лету. Погода стояла безрадостная. За окном пролетали те же пейзажи и ландшафты, что и предыдущие пять лет. На столе в купе лежали те же самые свежие выпуски «Ежедневного пророка» с алармистскими заголовками, но были они уже совсем иного содержания. Теперь, когда над магическим миром зашли тучи — как буквально, так и фигурально, — все газеты, включая главную колдовскую, трубили об опасностях, которые поджидают на каждом углу волшебников, в жилах которых течёт кровь маглов. Астория печально посмотрела в окно. Пожалуй, именно та опасность, о которой шла речь в «Пророке», ей не грозила: она была младшей наследницей одного из образцовых чистокровных родов Великобритании, и принадлежность к фамилии Гринграсс с детства отложила отпечаток на её судьбу. Бояться ей приходилось другого. Внезапно нагрянувший в конце лета туман, настолько серый и унылый, что казалось, что пейзажи вот-вот покроются недружелюбным снегом, словно кричал о том, что в этом мире теперь явно что-то не так. Напротив в купе сидели Джинни Уизли и Лаванда Браун — соратницы Астории по факультету. Джинни и Лаванда о чём-то весьма оживлённо разговаривали, не замечая, как их соседка придаётся глубоким размышлениям. Взгляд девушки тем временем упал на несколько заголовков из «Пророка». КАК ЗАЩИТИТЬ СВОЙ ДОМ И СЕМЬЮ ОТ ТЕМНЫХ ИСКУССТВ Будьте осторожны: волшебному сообществу угрожает преступная организация, именуемая «Пожирателями смерти». Ознакомьтесь с базовыми правилами безопасности, которые помогут вам защитить себя, свой дом и свою семью. Кто бы мог подумать! Ещё год назад газеты вопили о том, что слухи о возвращении сами-знаете-кого — выдумки, а его бывалые сторонники находятся за решёткой, в полной изоляции, и не могут нанести вред никому, кроме самих себя. ТАЙНА ИСЧЕЗНУВШЕГО НАСЛЕДИЯ: ГОЙЛЫ ЗАМЕТАЮТ СЛЕДЫ Один из самых уважаемых домов волшебного мира, семья Гойл, позиционирующая себя как блюстителей добродетели и многовековых традиций, оказалась в эпицентре скандала: во время инспекции в архиве семейного замка была найдена книга, в которой содержались сведения о том, что основатель рода Гойлов являлся тайным сторонником маглов и даже ставил «эксперименты» по рождению «гибридов» (термин авторский). Представители семейства отрицают подлинность находки, считая её фальшивкой, подкинутой полицией с целью дискредитации в обществе чистокровных волшебников. Астория усмехнулась, подумав, что загадочная инспекция в доме Гойлов была предпринята Отделом магической полиции не просто так: Министерство магии, находящееся на грани развала после скандального ухода с поста Фаджа, из последних сил пыталось отследить связи отдельных семей с Тёмным Лордом; тем более, что отец её однокурсника-слизеринца Грегори Гойла, Гойл-старший, был Пожирателем смерти и одним из самых верных последователей того, чьё-имя-лучше-не-упоминать. После первого падения Тёмного Лорда Гойл-старший долгое время гнил в Азкабане. Азкабан в своё время стал пристанищем и для домочадцев самой Астории. Её отец, Чарльз Гринграсс, также был Пожирателем смерти и в Первую магическую войну с энтузиазмом поддержал Волан-де-Морта, который обещал сбыться мечте большинства чистокровных семей Великобритании — построить режим, в котором маглы и маглорождённые станут гражданами второго сорта. Асторию всё это отталкивало с детства. Не по смыслу: так как родители убеждали её, что якшаться с полукровками — позорно, девочка искренне верила, что борьба за чистоту общества — благородная и аристократичная цель. Но по духовной окраске: метки Пожирателей смерти, холод, змеи, кресты, черепа, мрак, кровь и пепел — всё это не могло не отталкивать хрупкую душу, нуждавшуюся в заботе и теплоте со стороны родителей. Джинни Уизли, сидя напротив, вдруг беспокойно посмотрела на Асторию и, не сумев удержаться от любопытства, наконец задала вопрос, который мучал её всю дорогу. — А как дела у тебя дома, Астория? — произнесла рыжеволосая подруга осторожно, стараясь не звучать слишком навязчиво. — После того, как… ну… ты сама знаешь кто вернулся. Как… твои родители повели себя с тобой? Астория поджала губы. — За всё лето я ни разу не увидела своего отца. Он был и остаётся в магическом посольстве Британии во Франции, так что у меня не было ни единой возможности с ним поговорить. Что до мамы… — девушка остановилась, не зная, как правильно сформулировать мысль. — Мама лишила меня всякой поддержки. Она больше не наказывает меня, не изводит нотациями, я для неё уже потерянный фрукт. Но её молчание… Лаванда охнула, потрясённая её словами. — Но как же так?! Это же твои родители! Они не могут тебе простить то, что ты оказалась в Отряде Дамблдора? На пятом курсе Астория действительно вошла в отряд энтузиастов с разных факультетов Хогвартса, которых Гарри Поттер объединил с целью борьбы с тёмными силами. Она пожала плечами. — Они хотят, чтобы я была такой же, как они. Оставалась верной традициям. Джинни кивнула и задумалась, вспоминая разговоры с Роном. Потом она воскликнула с ноткой уверенности в голове: — Знаешь, а ведь Сириус Блэк переживал то же самое, что тебе сейчас приходится переживать. Все Блэки до него были на Слизерине, и, когда он внезапно попал на Гриффиндор, все думали, что это ошибка. Но теперь-то мы знаем, что это была не ошибка, правда? Распределяющая шляпа никогда не ошибается, — Джинни тщательно подбирала слова. — Я не хочу ничего плохого сказать о твоих родителях. Но Сириус, как и ты, мог пойти по стопам своей семьи, но не сделал этого. И я уверена, что ты должна была оказаться с нами, а не с… а не с этими слизняками, типа Малфоя и его своры. Астория вздрогнула, услышав фамилию Малфой. Летом она только и слышала о том, как Малфой-старше оказался в Азкабане. — Ты права, Джинни. Будь я на Слизерине… Теперь я не могу такого себе даже представить. Все студенты Слизерина так или иначе всегда будут на стороне Тёмного Лорда. — Бьюсь об заклад: если сама знаешь кто захватит власть в нашем мире уже завтра, то Малфой и его подпевалы будут в первый рядах тех, кто захочет с ним разделить эту власть. Эти фанатики… Астория вмешалась. — Это не совсем так. Понимаешь, моя семья… Мне не близко это, но это совсем другая система мышления. Они действительно верят в то, что всё вокруг именно так. Они… они не самые страшные люди на свете, но… — Пока дело не доходит до убийств других волшебников, — констатировала Лаванда Браун. Астория и Джинни замолчали. Оставшуюся дорогу до Хогвартса они провели в полном молчании. Когда Хогвартс-экспресс начал замедлять ход, первые признаки приближающегося назначения стали заметны через окна. Снаружи начали вырисовываться горы, их вершины были покрыты туманом. Виднелись тёмные леса и реки, стелющиеся между холмами. Затем распахнулась долина, в центре которой стоял сам Хогвартс. Мост через огромную реку, с извилистыми каменными арками, уже был наполнен фигурами студентов-первокурсников, готовящихся к вечерней церемонии. На фоне ночного неба светились огоньки, отражающиеся в воде, добавляя атмосфере таинственности и величия. Поезд остановился. Астория встала, собираясь выйти, но немного задержалась, заметив, что купе, в котором она ехала, оказалось рядом с тем, где обычно сидят слизеринцы. Мгновение сомнений — и она решила остаться, просто немного подождать, пока ситуация прояснится. Астория прислонилась к стенке, прижавшись так, чтобы её не заметили, и старалась не дышать слишком громко. Через полотно стекла она видела их лица — Блейза Забини, с его вечно беспристрастным и несколько циничным выражением лица, Пэнси Паркинсон — девицу Малфоя, поправляющую помаду на пухлых губах, и, наконец, самого Драко Малфоя. — Мама хочет, чтобы я закончил школу, но я лично считаю, что это теперь не так уж важно. Ну, подумайте сами... когда Тёмный Лорд придет к власти, разве для него будет иметь значение, кто сколько сдал СОВ и какие у кого оценки по ЖАБА? Да нет, конечно... Он будет смотреть, кто как ему служил, кто больше был ему предан... Астория замерла. «Тёмный лорд» — эти слова были как удар молнии, прорезавшей пространство как яркая, болезненная вспышка. — Уже видно Хогвартс, — подытожил Малфой, явно довольный тем, что долгое путешествие подошло к концу, — Пора надевать мантии. Гойл, о скандале в семье которого Астория только что читала в «Пророке», потянулся за своим чемоданом; когда он стаскивал чемодан с полки, в вагоне будто послышалось какое-то тихое оханье, и Астория не была уверена, что ей не показался этот звук. Малфой мгновенно обратил внимание на багажную полку, задумчиво сжав брови. Поезд совершил последнее движение и окончательно остановился. Забини, Крэбб и Гойл вышли с противоположной двери от той, к которой, еле дыша, стояла прижавшись Астория. С каждым из ехавших в вагоне она была знакома считай что с малолетства, и это не мудрено: ведь все чистокровные семьи тесно общаются между собой в своём узком круге, куда не допускают никого из того, кто был бы замечен в связях, порочащих их репутацию. Пожалуй, единственным исключением был лишь Драко Малфой: Астория не могла припомнить ни одного раза, когда они с Малфоем бы разговаривали напрямую. Она была даже не уверена, что он знает, как её зовут. — Ты иди, — сказал Малфой Пэнси Паркинсон, ждавшей его у выхода, — мне тут нужно кое-что проверить. Когда Пэнси ушла, в купе остался один лишь Малфой. Она уже было была готова уходить, чтобы случайно не пересечься со слизеринцем, как услышала резкое заклинание: — Петрификус Тоталус! Глаза Астории расширились от шока: Малфой нацелил волшебную палочку на полку, и с неё свалился бездыханный Гарри Поттер, которого от заклинания слизеринца мгновенно парализовало. От падения Гарри по всему купе пронеслась дрожь. Теперь, когда мантия-невидимка слетела с него, её однокурсник-гриффиндорец лежал у ног Малфоя, не имея возможности даже шевельнуться. — Так я и думал, — протянул Малфой с ликующей улыбкой на лице. — Я слышал, как Гойл задел тебя чемоданом. И мне показалось, я видел, как мелькнуло что-то белое, когда Забини вернулся... — он на миг остановился. — Ничего особенно важного ты не услышал, Поттер. Но, раз уж ты мне попался... Тут Малфой со всей силы ударил Поттера ногой в лицо. Астория могла поклясться: она слышала звук хруста человеческого тела — вероятно, это был нос, по крайней мере в районе лица Гарри она разглядела резко хлынувшую кровь. — Это тебе за моего отца... — продолжил Малфой. Секунда — и кровь хлынула на рубашку Поттера, скривившего лицо — единственную не парализованную часть тела — от боли. Девушка почувствовала, как всё внутри сжалось. Она не могла оставить всё так. Гарри был её другом. И дело было даже не только в Гарри — дело было в чести и принципах, ведь она волей своей становилась свидетелем избиения безоружного. — Малфой! — её голос прозвучал твёрдо, и внезапно слизеринец затих. Драко оглянулся и посмотрел на Асторию оценивающим взглядом — как на полного незнакомца. Взгляд Малфоя был холодным и лишённым эмоций, как стекло. Но вот его глаза задержались на лице, и в них появилось еле уловимое признание. Он всмотрелся в неё и, кажется, понял, кто перед ним стоял. — Астория Гринграсс? — произнёс он с сомнением. Астория смотрела прямо на Малфоя, демонстративно схватившись за волшебную палочку в кармане чёрного платья. В глазах Малфоя читалось: ничего не выдавало в ней гриффиндорку, кроме дерзкого желания защитить очкастого Поттера. Сдержанная манера в одежде, свойственная скорее аристократам, чем разнузданным полукровкам — так, как когда-то приучила мать, идеальная осанка и кроткий проживающий взгляд, кричащий о готовности к столкновению. — Выйди из вагона, Малфой. Оставь Гарри. К её удивлению, Драко сразу опустил палочку, судя по всему, не желая тратить время на драку с гриффиндорцами ещё до прибытия в сам Хогвартс. Астория стояла прямо, не делая ни шагу назад: она была уверена в своей готовности отстоять Гарри. Вероятно, Малфой планировал накинуть на него плащ-невидимку, чтобы того не заметили при осмотре поезда и парализованный Гарри вернулся обратно в Лондон, на платформу 9 и 3/4. — Это отвратительно, — усмехнулся Малфой, выходя из вагона и убирая волшебную палочку в карман чёрного костюма. Одет он был как с иголочки. — Чистокровная Гринграсс, дочь Чарльза Гринграсса… На Гриффиндоре и с Поттером. Это то же самое, что грязнокровка. Даже хуже грязнокровки. Произнося последние слова, Малфой посмотрел Астории прямо в глаза и, увидев её сжатые кулаки и шок от его оскорбления, захлопнул за собой дверь и вышел из вагона. Астория бросилась к Гарри, предварительно сняв с того заклятия оцепенения. — Гарри, ты в порядке? — спросила она, не скрывал беспокойства. — Спасибо, — с трудом улыбаясь, ответил Гарри, вытирая кровь с носа. В его взгляде было нечто большее, чем просто благодарность. *** Учебный год начался со скрипом. Астории было трудно привыкнуть к раннему пробуждению, от которого она было успела отвыкнуть за лето, проведённое в изоляции в поместье Гринграссов. Тем не менее, девушка была невероятно рада возможности вернуться к своей насыщенной школьной жизни, полной увлечений и друзей, несмотря на гнетущую атмосферу, которая отныне царила в Хогвартсе. Астория никогда не была близкой подругой Гарри Поттера, но входила в число тех, кто поддерживал Гарри на протяжении его борьбы с тёмными силами. Её соседкой по комнате, помимо других гриффиндорок, была Гермиона Грейнджер: с первого курса девушки спали на кроватях, расположенных у большого окна с видом на величественные холмы, простирающиеся у подножья Хогвартса. На первых курсах в моменты, когда Гермиона отвлекалась от учёбы, она почти всегда проводила время с Гарри и Роном; их отношения с Асторией были приятельскими и в целом не выходили за рамки соседских. Когда годы детства и раннего отрочества остались позади, Гермиона, являющаяся алмазом мужской компании, начала нуждаться в близком друге женского пола, с которым можно было бы поделиться сокровенными вещами, которые Рональд и Гарри в силу разумных причин были не способы понять. Тогда этим человеком стала Астория. Особенно близки Астория и Гермиона оказались сейчас, в начале шестого курса, когда гормоны у студентов, которые буквально вчера ещё были детьми, стали бурлить и по Хогвартсу прокатилась череда краткосрочных и не самых романов. Учебный год ещё только-только начинался, но из каждого угла уже слышались слухи о драмах, которые незрелые волшебники переживали в отношениях друг с другом. Особенную популярность набирали межфакультетские контакты. За пять лет, тесно проведённых друг с другом, студенты одного факультета притирались настолько, что сейчас — в период, когда первые отношения имели серьёзные шансы превратиться в отношения на всю жизнь (по крайней мере так и происходило у многих поколений Хогвартса до них), — бывалые товарищи им настолько приедались, что молодые люди всё чаще стали образовывать межфакультетские союзы. Единственным исключением были Гриффиндор и Слизерин — эти две ветки Хогвартса были друг друга как параллельные прямые, которые, как прошлое и будущее, никогда не пересекаются. Астория понимала, отчего у всех вокруг внезапно началась амурная лихорадка. Дело было не только в гормонах; всё происходило именно так потому, что Тот-чьё-имя-нельзя-называть вернулся, и теперь люди не знают о своём будущем ничего — даже того, доживут ли они до завтра. Так, в частности, считала и Молли Уизли, мама Рона и Джинни, которая с трудом пережила известие о готовящейся женитьбе её сына Билла и Флёр Делакур, которая училась у них в Хогвартсе по обмену на четвёртом курсе так, как сейчас это делает в Шармбатоне сестра Астории Дафна. Молодые волшебники всё чаще стали прибегать к поспешным решениям, идти наперекор родителям, убегать из дому, влюбляться в тех, на кого в обычной безмятежной жизни даже не взглянули бы... Любимым предметом Астории в школе было Прорицание. Гриффиндорке удавалось справляться с дисциплиной с такой лёгкостью, что это не могло не привлекать внимание преподавателя. Больше всего Астория тянулась к расшифровке древних предсказаний, и, разбирая карты Таро, которые профессор использовала в качестве примеров, девушка замечала, что начинает предсказывать всё больше мелочей в собственной жизни. Астория знала, хоть и не могла это ничем доказать, что в глубине души имела особый дар, с помощью которого она способна предсказывать тёмные или же светлые события в жизни человека. Тем больше её это пугало, поскольку на шестом курсе краски вокруг ауры её близких друзей из Гриффиндора сгущались, и самым тёмным пятном из всех ей казалась будущая судьба Гарри. Своими мыслями Астория ни с кем не делилась, поскольку все вокруг и так были достаточно озабочены грядущими трудностями. Никто даже не сомневался в том, что магический мир стоит на пороге новой большой войны. Преподаватели Хогвартса, и в первую очередь директор Альбус Дамблдор, всячески стремились создать атмосферу пространственного вакуума в школе, который бы продемонстрировал студентам, что ничто вокруг не изменилось. Но изменилось на самом деле всё — и даже погода за окнами, которая стояла ежедневно настолько мрачная, что иногда в сумерках невозможно было определить, день ещё стоит или уже ночь. Первым глобальным звоночком после возвращения Тёмного Лорда было изменение поведения слизеринцев. Отныне даже малейшие контакты студентов этого факультета с полукровками, чего уж говорить о маглорождённых, были окончены. Не то чтобы такие контакты часто наблюдались раньше, но в настоящее время атмосфера дискриминации и репрессий стала настолько внушительной, что это приводило к срыву отдельных пар, когда преподаватели не могли справиться со студентами, готовыми разорвать друг друга на куски. Всё в мире стало как-то злее, подумала Астория. Детские шалости, несерьёзные подколы грязнокровок превратились в настоящие угрозы расправой. «Хуже чем грязнокровка» — в ушах всё ещё звенел голос Малфоя, который в поезде показал своё презрение к ней — волшебнице, которая не отличалась от него ни по богатству родословной, ни по материальному богатству родителей, ни по чистоте своей крови. Ввиду того, что на волшебников-полукровок и маглорождённых надвигалась реальная угроза, буквально угроза жизни, — руководством школы было принято решение запретить выход из комнат после одиннадцати часов ночи. В Хогвартсе отныне был введён строгий контроль за учениками в ночное время. Если студенты нарушали это правило, они подвергались наказанию, назначенному деканами своих факультетов: например, когда Лаванда на днях вернулась из библиотеки в гостиную Гриффиндора на пятнадцать минут позже одиннадцати, Полная Дама сообщила об этом Макгонагалл, в результате чего Браун была назначена целая неделя вечерних дежурств в оранжерее. Кроме того, в коридорах замка бродили различные магические существа, играющие роль охранников, которые отслеживали нарушителей и докладывали о них руководству. Астория торопилась. Она никогда не была из тех, кто нарушал правила — потому не сильно выделялась среди своих однокурсников, — но сегодня у неё был веский повод. Девушка задержалась в классе Прорицания, где провела весь вечер, сидя над древними рукописями, относящимися к истории именитых британских родов, и теперь сильно опаздывала. На часах было уже почти одиннадцать, когда она, стараясь быть как можно более незаметной, пробиралась по пустым коридорам Хогвартса. Ночь в замке теперь казалась особенно тёмной, и каждый её шаг эхом отдавался в стенах. Вдруг в тёмном коридоре, почти за поворотом, Астория заметила знакомую фигуру. Из-за угла показалось бледное лицо с заостренным подбородком и светлыми, почти белоснежными волосами. Это был Драко Малфой, и, хотя его лицо было скрыто в полумраке, Астории мгновенно стало ясно, к ней приближается высокий тёмно-зелёный силуэт самого неприятного из слизеринцев. Заприметив Асторию, Драко сначала замер, и девушка увидела в его взгляде лёгкое напряжение. На секунду даже показалось, что слизеринец испугался. Но уже через пару секунд его выражение лица переключилось на привычное язвительное, как в тот момент, когда он рассмотрел Асторию в вагоне Хогвартс-экспресса и не сразу понял, кто стоит перед ним. — Что ты тут делаешь? — наконец проронил он. — Комендантский час уже в силе, — добавил Драко, в то время как Астория бросила взгляд на его красивую темно-зеленую мантию, у которой подол и рукава были подколоты булавками. — Лучше задай этот вопрос себе, Малфой, — собравшись с мыслями, отрезала Астория. Девушка осознала, что забыла часы в своей комнате и теперь не могла определить, который час и на сколько минут она уже опоздала. Они оказались рядом на разветвлении лестниц, каждая из которых вела либо в Слизерин, либо в Гриффиндор, и Драко уже стал разворачиваться в сторону своих факультетских спален, но всё же презрительно бросил перед отходом: — Наверное, заразилась от своего дружка Поттера привычкой везде и во всём нарушать правила. Гриффиндорка хотела сразу же ответить на выпад, но замерла: интуиция подсказывала ей, что присутствие Малфоя в коридорах Хогвартса в столь поздний час, в отличие от неё самой, не могло быть случайным. Слабо верилось, что аристократ, выдержанный и точный во всём, просто бродил по замку ночью, как любой другой студент, и припозднился; тем более, что Гринграсс видела, что в момент, когда она его только заприметила, Драко Малфой направлялся в противоположную от башни Слизерина сторону. «Он что-то задумал», — подумала Астория, что-то в поведении Малфоя казалось ей подозрительным. Может быть, она уже начинала сходить с ума из-за своих дополнительных занятий прорицанием, которые развивали в ней шестое чувство, но сомнений не было: от этого молодого мерзавца исходила ощутимая опасность. Уходить, к сожалению, было уже поздно: по лестнице послышались чёткие шаги кого-то из взрослых. Когда профессор Макгонагалл появилась, освещаемая «Люмусом», её строгий взгляд сразу же прожёг двух нарушителей порядка. Оба — и Астория, и Малфой — замерли, осознавая, что их обоих поймали на нарушении комендантского часа. Астория уже приготовилась к гневной тираде своего деканата, но её внимание привлекло лицо Малфоя — он выглядел растерянным, словно сам не ожидал, что его поймают в такой момент. Драко пытался выглядеть уверенно, но нервозность, которую она заметила, трудно было не прочитать на его лице. — Мистер Малфой и мисс Гринграсс, — словно ледяной ветер, пронёсся голос Макгонагалл. — Могу я поинтересоваться, что заставило вас обоих нарушать комендантский час и быть в коридоре в такое позднее время? Пока Астория подбирала слова, глаза Малфоя начали метаться по коридору, как будто он ускоренно пытался придумать оправдание, но Макгонагалл не оставила ему времени для размышлений. — Или вам кажется, что ваши личные дела важнее правил замка и безопасности всех остальных студентов? — голос Минервы становился всё более хлёстким. — Мистер Малфой, я полагаю, что ваша семья обучила вас пунктуальности, а вы, мисс Гринграсс, вроде бы всегда были примером уважения к порядку! Макгонагалл всегда была беспощадна, когда дело касалось дисциплины. Она не позволяла никому избегать наказания, независимо от фамилии и заслуг. Внезапно Малфой отрезал: — Я провожал Гринграсс до её гостиной, — говоря это, он встретился с ошеломлённой Асторией взглядом. — Она задержалась, и я решил, что не могу позволить девушке идти одной в темноте в столь поздний час. Как вы понимаете, в Хогвартсе сейчас не лучшее время для прогулок в темноте, особенно для женщин, — Драко говорил с таким видом, будто это было совершенно естественным и благородным поступком с его стороны. Макгонагалл приподняла бровь, не скрывая своего удивления. Она явно не ожидала от Малфоя такого оправдания, и на её лице промелькнуло сомнение. — Ну что ж, мистер Малфой… — произнесла она со скепсисом в голосе. — Если это так, то я надеюсь, вам не составит труда доказать свои добрые намерения и проводить мисс Гринграсс до конца. И чтобы в следующий раз у вас не возникло острого желания бродить по ночным коридорам, я заставлю вас заняться важным заданием — сортировкой и каталогизацией старых книг в библиотеке, включая самые редкие и хрупкие экземпляры. Это ваша компенсация за нарушение дисциплины. Астория хотела было что-то сказать, но слова застряли у неё в горле. Ей становилось всё яснее, что Малфой выдумал эту глупую легенду, чтобы скрыть свою настоящую цель. — Как скажете, профессор, — отрезал Малфой. Он подумал, что отданное старой каргой наказание было куда лучше, чем то, что мог назначить Снейп, в прошлом году заставивший Крэбба и Гойла часами убирать лабораторию от липких слизняков с запахом рвоты, вымывать заплесневелые бутылки и пробирки, испачканные зельями. — Итак, завтра в шесть вечера я дам каждому из вас задание в библиотеке. И помните, что если я ещё хотя бы раз стану свидетелем вашего блуждания, то столь щадящим наказанием отделаться уже не удастся. Когда Макгонагалл оставила двух студентов, Астория почувствовала смесь недоумения и лёгкого раздражения. Теперь Малфою придётся провожать её до гостиной Гриффиндора: Минерва смотрела на них издалека, наблюдая за дальнейшими движениями, и Астория подумала, что Драко, вероятно, впервые поворачивает в эту часть «спальной» части Хогвартса, где обитали лишь бравые гриффиндорцы. Дальше они шли молча. Шаги Малфоя были тихими и уверенными, а лицо закрыто, как всегда, маской невозмутимости. С момента, когда Макгонагалл скрылась из виду, они не проронили ни слова, но само лишь безмолвное присутствие Малфоя рядом как тяжелое, незаметное бремя, заставляло Асторию чувствовать себя более нервной, чем обычно. Малфой нарушил молчание лишь под конец, когда перед ними уже воссияло заспанное лицо призрака Полной Дамы. — Ты здорово отличаешься от своей сестры, Гринграсс, — его слова повисли в воздухе, как цепь. Он не продолжил, но его высказывание подразумевало под собой негласный вопрос о том, как две сестры-погодки, выращенные одними родителями, могли оказаться на разных факультетах. — Мы… мы с Дафной действительно разные, как огонь и вода. — Говоря это, Астория подумала о том, что Малфой и её сестра действительно близки друг другу по манерам, по отношению к жизни и другим людям. Не зря Дафна Гринграсс была одной из девиц в компании Малфоя. — Но я полагаю, на свете есть более сильные узы, чем схожесть взглядов и факультет в Хогвартсе. Малфой ничего не ответил. Он слегка наклонил голову, казалось, изучая её. Он действительно никогда её раньше даже не замечал. Юная гриффиндорка, будучи на один год младше, но отправленная в Хогвартс на год раньше, чтобы быть ближе к сестре Дафне, была внешне схожа с его однокурсницей. Но внешним сходством всё и ограничивалось. Драко скривился. Опорочить репутацию влиятельной семьи, входящей в «список 28-ми», опозорив собственных родителей, и это в условиях возвращения в мир Тёмного Лорда — пожалуй, это было его самым страшным сценарием как для человека, который не мыслил себя вне парадигмы его идеальной чистокровной семьи. Малфой молча развернулся и ушёл прочь, пока Астория убеждала Полную Даму, не желавшую из вредности пускать гриффиндорку в студенческие покои, сделать для неё снисхождение. Было довольно иронично, что, если память девушки не обманывала её, будучи однокурсниками много лет, Малфой и Астория действительно ни разу не говорили друг другу хоть слова. Тем более ироничным казалось то, что уже второй раз за неделю Астория оказывалась рядом с Малфоем, появление которого каждый раз отзывалось у неё в теле дрожью. Девушка будто бы погружалась в детские воспоминания с мероприятий, куда та была приглашена вместе с отцом-дипломатом и матерью, на которых чистокровные снобы обменивались любезностями и сетовали по поводу засилья в Министерстве магии потомков проклятых маглов. Добравшись до постели, Астория почти сразу же заснула. *** Малфой водил руками по её шее, гладил её кончиками пальцев по ключице, и по всему телу Астории медленно прокатывались буйные мурашки. Ей хотелось продолжать, и она прислушивалась к своему телу, двигаясь шеей в тон губам и языку Драко, который уже начал прикасаться к её впадинкам, вызывая дрожь в руках и тёплые ощущения внизу живота. Астории казалось, что это бабочки парили внутри неё. — Малфой… — шептала она. — Драко… … Астория лежала обнажённая на полу заброшенной комнаты, а Малфой прижимался к ней голым телом, целуя в мочку уха, пока девушка тихо стонала от удовольствия… Малфой. Драко. С этими словами на устах девушка проснулась в женской спальне Гриффиндора. Астория почувствовала мгновенное отрезвление. После отрезвления следом накатил стыд — унижение, испытанное по отношению к самой себе после несуразного сновидения. Такое, разумеется, бывало с ней ранее неоднократно, ведь девочкам часто снятся сны о близости с совершенно неожиданными мужчинами, об интимных контактах с которыми в реальности они не могли бы даже подумать. Видимо, именно таким образом её уставший мозг обработал во сне последние воспоминания об ушедшем дне, когда она внезапно столкнулась в ночном коридоре с однокурсником своей сестры-слизеринки. Спасибо, что хотя бы не профессор Дамблдор, усмехнулась Астория своему подсознанию, и стала медленно подниматься с кровати, готовясь к очередному учебному дню.