Песни забытых часов

Дамблдор мёртв, его больше нет. Эта горькая правда жестоко и без предупреждения обрушилась на собравшихся дома у семьи Уизли волшебников разных поколений, каждый из которых переживал невосполнимую утрату по-своему. Гарри, даже не пытаясь сдерживать слёзы, с такой силой сжимал в руках волшебную палочку, что больно поранил ладонь, но никто и вовсе не обратил на это внимания. Каждый был в своих мыслях на фоне общей трагедии, разделившей жизнь в Хогвартсе, — да что уж там, во всём волшебном мире, — на «до» и «после». — Главное — сражаться, — нарушил тишину хозяин дома, Артур Уизли, повторяя слова, когда-то сказанные самим Дамблдором. — Только так можно остановить Его… Главное — не сдаваться, не позволять унынию разъединить нас, забыть о нашей глобальной цели. Смерть Дамблдора не была напрасной. Сражаясь, снова и снова, — только так можно искоренить зло, ставшее на пути у всего светлого, что мы имеем. Это было первое собрание Отряда Дамблдора, объединившего юных борцов-волшебников против вселенского зла, после катастрофы, которая поразила Хогвартс в начале лета. Встречи всё ещё проходили в подполье, лишь для избранных студентов, и семейство Уизли любезно предоставило своё жилище в качестве логова для каждого, кто желал внести свой вклад в борьбу с силами, лишившими их школу магии души и сердца. Артур посмотрел на младшего сына: Рон обнимал Гермиону, устроившуюся у него на плече. Ласково положила свою руку на ладонь Гарри подавленная Джинни: он уже успел сказать ей, что ради высокой цели им придётся расстаться, но сердце всё продолжало наливаться болью от осознания, что их совсем скоро разделит время — может, месяцы, а может, даже годы. Куда дальше? — Прежде чем продолжить борьбу, — вмешался Симус Финниган, — стоит почистить наши собственные ряды от предателей. — Что ты говоришь? — спросила Джинни. — Больше нельзя делать вид, что всё как прежде. Ничего уже никогда не будет как прежде! — выдавил Финниган, не сдерживая раздражения. — Теперь, когда Дамблдор мёртв, я отказываюсь делать вид, что ничего не происходит. Эта, — промолвил он, пальцем указывая на сидевшую в углу, рядом с Гермионой и Роном, Асторию Гринграсс, — должна покинуть отряд к чёртовой матери. Ни у кого больше не получится сидеть на двух стульях. Спутаться с Малфоем, чтобы потом сидеть среди нас как своя и лить слезы по Дамблдору… Да его отец..! — Пусть отвалится твой язык, Симус, — оборвала его Молли Уизли, — Астория благородная девушка. Мы все сейчас напряжены, но если мы будем обвинять друг друга вместо того, чтобы сконцентрироваться на борьбе с Тёмным Лордом, мы обречены на погибель! Сердце Астории Гринграсс забилось с бешеной скоростью. Казалось, что пришёл момент расплаты за те ошибки, что она из юношеской глупости и наивности совершила в этом году. Отстранение её из круга друзей являлось логичным исходом всего того, что произошло за последние месяцы, но, даже осознавая это, темноволосая гриффиндорка молча взирала на своего обвинителя, со страхом в груди ожидая вердикта, который вынесут ей её единомышленники. — Симус прав, — внезапно послышался голос Гарри. — Здесь не место колеблющимся и сочувствующим. Теперь тот, кто не с нами, автоматически против нас. — Я никогда не предавала никого из вас, — ответила Астория, смотря на Гарри и игнорируя сверлившего её взглядом Симуса, — и пусть тот, кто здесь без греха, первым бросает в меня камень! Я никогда не предавала своих друзей. — Откуда нам знать, что ты сливала Малфою все эти месяцы… — негромко вставил Рон. — Учитывая, какую роль сыграл Малфой в смерти Дамблдора… — продолжила когтевранка Падма Патил, слова которой подхватил Гарри Поттер: — И пока каждый из нас рисковал жизнью и проливал кровь за то, чтобы такие как они не правили нашим миром, ты, одна из нас, которой мы доверяем, наш товарищ, соратник, ты… становишься подстилкой этого ублюдка Малфоя. Лицо Астории на миг вспыхнуло. «Подстилка Малфоя» — это клеймо прибито к её лбу навечно, и никакие подвиги и заслуги ни из прошлого, ни из будущего в глазах ребят этого уже не изменят. Осуждающим взглядом её сверлили абсолютно все. И сам Гарри, который, разумеется, глубоко верил в смысл тех слов, которые очернили его соратницу-гриффиндорку; и Невилл Долгопупс, взгляд которого выражал слепое разочарование девушкой, которая не так давно являлась для него идеалом; и Рон Уизли, и Дин, и даже Гермиона, которая знала обо всём с самого начала, негласно порицала оступившуюся подругу, которая превратилась в бельмо на глазу у всей светлой стороны Хогвартса. Чужая и с той, и с другой стороны — подумалось Астории. Именно такие эмоции, как сейчас, она испытывала на семейных застольях и в кругу чистокровных аристократов, которые были готовы выжечь её имя из родословной Гринграссов так же, как когда-то это с ненавистью сделала мать Сириуса Блэка. Внезапно накатило желание защищаться. — Я знаю, это прозвучит цинично с моей стороны. Но тебе, Гарри, легко судить другого человека, с твоей-то жизнью. — Да что ты знаешь о жизни мальчика?! — вскрикнул Аластор Грюм, резко сорвавшись со своего места, но девушка даже не обратила на него внимания, продолжая смотреть прямо на Гарри Поттера. — Я знаю, — перебила его Астория, — что судьба родителей Гарри сложилась трагически. Но легко быть на правильной стороне тогда, когда родился в семье добрых волшебников. Гораздо легче видеть зло там, где оно есть, если вовремя находишь нужных людей, которые объяснят тебе, что такое добро и зло! Но что ты знаешь о жизни детей из наших семей? Ты хотя бы раз задумывался о том, как можно верить в добро, когда с молоком матери впитываешь то, что только такие, как вы, имеете право на существование, а остальные это существа второго сорта?! Ты хотя бы задумывался о том, каким бы ты был, если бы не был под опекой Дамблдора с детства, а родился бы в семье чопорных и манерных Малфоев?! В зале на несколько секунд повисла гробовая тишина. Казалось, что за все годы учёбы рядом с этой мягкой, нежной и скромной девушкой, дочерью чистокровного волшебника-дипломата во Франции, никто по-настоящему не познал её характер. Тем удивительнее было то, что горделивая брюнетка продолжала публично отстаивать честь слизеринца, который надругался над ней, оставил совсем одну и который в общем-то и являлся причиной тех бед, которые она отныне испытывала, и тех страданий, через которые ещё придётся пройти, для того чтобы обелить своё честное имя. — Между мной и Малфоем всё кончено, — без эмоций отрезала она. — Но Драко не убийца. И если каждому из вас достаточно слизеринского шарфа, для того чтобы вписать человека в непримиримые враги, то поверьте: вы ничем не отличаетесь от них самих, которые делят мир на своих и чужих! Резко встав из-за стола, Астория стремительно направилась к выходу из комнаты, уже не слыша ни слова, что говорили ей друзья в ответ на вспыльчивый, но крайне искренний выпад. Ещё никогда она не была настолько прозрачна и честна со своими товарищами по Гриффиндору. Возможно, именно в этот момент девушка впервые подумала о том, что в 1991 г. Распределяющая шляпа сделала ошибку, отправив её не в Слизерин. Сквозь бурю эмоций, негодования и ярости Астория осознавала, что её мысли греховны и неправильны. Но мысль о том, что в мире не осталось ни единого человека, который принимал бы её такой, какая она есть, любя обе её духовные стороны, убивала заживо. Она посмотрела на пораненную руку и сквозь накатившие слёзы начала разглядывать выступившую кровь. Судя по всему, поранила об острый выступ двери в тот момент, когда пулей вылетала из места сбора Отряда Дамблдора. Алая, почти что багровая кровь ничем не отличалась от крови множества больных юных волшебников, за которыми девушке доводилось ухаживать в лазарете Хогвартса, помогая миссис Помфри. Никакой тебе голубой крови, подумала Астория. Обычная жидкость красного цвета, такая же, как у маглов и маглорождённых, всего лишь генетический материал. Проклятая чистая кровь. Симус оказался прав, подумала она: ничего уже не будет как прежде. В мире, где верх одержали сторонники Того-кого-нельзя-называть, придётся выживать и играть по новым правилам, которые будут навязываться врагами. В груди больно заныло сердце от мысли, что под «врагами» отныне предстоит понимать её собственную семью.