К истокам души

Белый луч и сумасшедше раскрученный маховик времени поглотил Гарри и Гермиону в водоворот красок и вихрей...    Спустя десять долгих секунд два тела падают наземь, превратившись в ком из конечностей и тел. Но отделиться друг от друга и выбраться было выше их и физических, и моральных сил.     Первым подал признак жизни Гарри, открывая глаза и оказываясь лицом к волосам Гермионы, так и норовивших его задушить с особой жестокостью.    Тяжёлое дыхание, тошнота, головокружение, страх, паника в груди и, по итогу, боль в ноге, так неудачно вывихнутая в результате падения, пронзило сознание парня.     Это было первое, что он сумел почувствовать после водоворота перемещения.    Глаза широко распахнулись, а дыра в сердце, наконец, заныла, словно дожидалась того, когда память услужливо-безжалостно подбросит в его сознание факт смерти друга. Подбросила, словно побитой собаке кость, пока та желает только перестать чувствовать непрекращающуюся боль.     Гарри хотел бы заплакать, зарыдать в голос, как ребёнок, у которого разрушился его мир. В какой-то степени, так оно и было. Рон был его опорой, тем, кто оставался с ним несмотря ни на что.  Который сражался с ним плечо к плечу. Который погиб, спасая их жизни и давая им возможность жить, хотя сам хотел этого не меньше.     Вторая мысль, настигнувшая его в другую секунду, стало понимание того, что Гермиона не подаёт признаков жизни.     С трудом, превозмогая боль в лодыжке, он сумел распутать их общий ком и перевернуть девушку лицом к верху. Невольно замечая, насколько она исхудала за последнее время. Мешки под глазами были настолько тёмными, что могли бы слиться с самой тьмой. А сухие губы, в небольших ранках и остатках крови, только добавляют её образу жалости, заставляя Гарри невольно проскулить себе в ладонь, чтобы не позволить себе большего. Она же не могла?...    Прикладывая ухо к её рту, он почувствовал еле заметное дыхание. Грудь еле-еле двигалась, но это было настолько утешительно, что хотелось рассмеяться.    Назревает настоящая истерика, переходящая от рыданий до смеха, но он, вопреки желанию поддаться этому, смог обрубить всё на корню.     Если бы он обнаружил её мёртвой, его лучшую подругу и вторую опору, на которой держалась его психика, Гарри не знал бы, как жить или же существовать дальше. За столько лет они так прикипели друг к другу, что представить жизнь без них было физически невозможным.     Но теперь у него только один друг...    Она выглядит такой неживой, что это пугало. Но взамен Гермиона сделала просто невероятные вещи. Воистину. Гарри был готов расцеловать её и задушить от благодарности. Сказать, насколько она сильна и что она действительно способна на удивительные вещи.    С того момента, как они сюда переместились, прошло не более пяти минут, но сумбурные и неокрепшие мысли Гарри метались от одной к другой. И поэтому он не сразу заметил, как Гермиона начала хмуриться и легонько постанывать, словно пробуждение было ей неприятным на грани болезненности.     С возвращением сознания Гермиона приобретала вновь способность чувствовать. А именно онемевшие мышцы, твёрдую землю под спиной, ноющую ногу в результате падения и, как и ожидалось, мигрень. Учитывая уровень заклинания, то ещё около суток она будет мучиться от боли.    Резко в голову осознанием пришла пугающая и одновременно невероятная вещь.     У них получилось.    Резко выдохнув, Гермиона поднялась на руки, встречаясь с водяными зелёными глазами Гарри, который смотрел неё слишком странно. Почему у него вид, словно он только что плакал?   Гермиона стала осматриваться, пытаясь включить свой мозг на максимум, ибо ей не нравилось ощущение того, что она не может полностью сосредоточиться и вовлечься в жизнь. Для врача и солдата такая растерянность была бы губительной и для самой себя, и для других. Но, когда она не увидела той самой осточертевшей комнаты, ни старого стола, ни мигающих ламп, а лишь лес и свежий воздух, про существование которого она уже начала забывать из-за работы над маховиком.    Маховик!     Её дыхание сбилось, словно она пробежала стометровку или же участвовала в бою. И какое же было её удивление, что желанный маховик в её руках превратился лишь в осколки в руке, лишь отдалённо похожий на старую версию себя. От маховика на руках были следы крови и порезы.     В её голове была каша из мыслей и анализов, но ничто из того, что она пыталась сделать, не возымело успеха ни на йоту. Её сознание словно блокировало всё то, что надо ей сейчас понять. Во благо или же во вред?    – Гермиона!     Наконец, её затуманенным мыслями и непонятными чувствами взгляд обратился к другу, который отчаянно держал её за плечи и встряхивал. И только сейчас она осознала его ужасное, действительно ужасное состояние. Глаза были ещё больше на мокром месте, сам он сидел напротив её, словно параллельно сдерживая боль. Но что самое ужасное... Его взгляд. Одновременно был и полон боли, и сожаления, и жалости. Целый набор эмоций, который сбил Гермиону с её сумбурных мыслей и заставил сосредоточиться на важном.   И будто снова по команде мозг подкинул вопрос, который завис в воздухе, наполненном напряжением.    — Гарри, а где Рон? — и чтобы удостовериться в своём вопросе, она оглянулась на опушку, словно Рон мог выскочить из-за кустов, которых было тут в достатке.    И в Гарри что-то надломилось. Даже не так. Определенно сломалось. Настолько громко, что, если прислушаться, можно было бы услышать звук.    — Рон... Он...    Гарри не знал, стоит ли сейчас говорить подруге про то, что Рона... Больше нет. Гарри понимал и прекрасно видел даже через стёкла уже множества раз разбитых очков, что его подруга ещё не в порядке. Она, словно загнанный зверь, осматривалась по окрестностям. Возможно, пыталась узнать местность. Но сейчас, когда она действительно походила на зверя, вырвавшегося на свободу, Гарри действительно не знал, как ей сказать. Как сделать так, чтобы не было больно. Хотя сам был готов умереть от факта, что его друг пожертвовал собой.     — Гарри? — её голос перешёл в шёпот, настолько тихий, что даже маленькое дуновение ветра могло унести его далеко отсюда. Куда-то, где не было бы этого разговора. Где не было бы таких обстоятельств.    — Он мёртв, Гермиона.    Такой же тихий ответ последовал от парня, который стал наблюдать за девушкой.     Гермиона словно отключилась. Она не чувствовала ничего. Словно все реакции в один миг перестали иметь значение. Ни боль, ни мигрень, ни холод земли под ней, ни даже дуновение ветра, слишком прохладное, на первый взгляд, для июня по последним сведениям. Если это ещё был июнь...     Гарри боялся, что сейчас окончательно сломал её. Потому что каждая смерть для неё была, словно личная ноша, словно она виновата в каждой смерти. Не уберегла. Не осознала опасность. Не предупредила. Он видел всё это, но боялся, не мог никак помочь с этим, так как сам едва держался на войне.   Гермиона же, наконец, сфокусировала взгляд. Исчезло забвение. Настала боль.    И полились слёзы.     Дрожащей, окровавленной рукой привычно закрывая рот и заглушая звуки, полились первые и самые горькие слёзы по её щекам.    Сколько она ещё могла выдержать?     Хотя, с другой стороны, а кто у неё остался?     Гарри.    Девушка перевела взгляд на друга, притягивая его к себе, пачкая кровью, но никого это не заботило.    Ей надо было пройти все стадии принятия. Начиная от отрицания и заканчивая смирением. Как обычно. Ритуал, который она проводит уже столько раз, что можно было сбиться со счёта.    — Нет, нет, он не мог... — сквозь всхлипы были слышны её мольбы.    — Гермиона, я видел это, видел... — в ответ прошептал Гарри, прижимая подругу к своей груди. Она казалась такой хрупкой, что можно было только удивляться, как её тело и мозг ещё справлялись со стрессом.     — Как он мог, боже...    — Он спас нас, я не могу поверить, — не только ей, но и себе говорил юноша, словно тем самым закрепляя факт смерти. Намертво. Гвоздями. Словно в крышку гроба.    Постепенно память Грейнджер услужливо начала возвращать обрывки того, как они перемешались. То, как Пожиратели их нашли, как она начинала заклятие и как зелёный луч был готов ударить ей в сердце. Но Рон...    — Он спас меня, Гарри, он спас нас... — и осознание этого ещё больше обрушилось лавиной боли на уже порядком израненное сердце девушки.     Гарри лишь кивнул, продолжая поглаживать её спину в утешении. Конечно, он был не прочь так же, как девушка, разрыдаться от боли и бессилия перед случившимся. Но не мог. Война отняла у него право плакать и долго горевать. Так как важна была вечная бдительность. Во всех смыслах.     И тем более он понимал, что на него возложилась ответственность за подругу. Ведь теперь он один. Как и она. И не было Рона, который бы разделил с ними ношу будущих препятствий.    Неаккуратно поменяв положение ноги, Гарри с шумом выдохнул в ухо девушки. Вывихнутая нога вовремя решила напомнить о себе.    — Что такое?    — Нога...    Теперь, ведомая рефлексам, она притянула к себе палочку, что лежала целой и невредимой в кармане платья, и оттолкнулась от него. Если бы Гарри чуть меньше знал её, то настоял бы на том, что на это не следует тратить силы. Но это же Гермиона. А Гермиона лучше всего справлялась со стрессом, когда её мозг был загружен чем-то другим.     И сама Грейнджер это понимала, стараясь закрыть эти все эмоции где-то на глубине сознания. Лёгкая окклюменция не раз спасала её в моменты отчаянного безумия. И сейчас схожий момент. Она постарается убрать. Где-то на глубине. Где-то под слоем важных проблем и не менее важных решений.    — Пересядь, пожалуйста, — её голос был ровным, словно секунду назад она не рыдала на его плече. Он часто видел такое, но единственное, что может помочь ей — это занятость мозга, поддержка, и, разумеется, время. Много времени.  Тут ничего не сделаешь   Послушавшись, он аккуратно сел на траву, уже всё отчётливее ощущая холод. Хотя не скажешь, что на улице была бы осень. Это был определенно лес. Определённо поляна, где тут и там были видны первые ростки каких-то растений, кое-где уже были цветы. И поэтому сказать точное время года было сложно.     Тем временем Гермиона решила сосредоточиться на работе, желая как можно быстрее вылечить ногу Гарри и, наконец, заняться делом. Позже, намного позже, она позволит эмоциям выйти наружу...   Как и эмоциями непонятного счастья, когда она осмыслила где-то в глубине, действительно осмыслила, что у неё вышло. Она смогла. Она спасла себя и Гарри от ужасной участи, вышла из этого кошмара.     «Я выжила. Я жива».    Сразу вспомнились последние слова Невилла, его наставление и напутствие ей, словно он знал, что грядёт на их трио. Но сейчас это уже в прошлом, — или, быть точнее, в будущем — и им надо жить. Действительно жить. Выжить. Хоть и с болью и посттравматическим синдромом.     Отвоевать своё.     Почтить память тех, кто умер за то, чтобы она и Гарри стояли тут.    Они вернулись на пять лет назад и надо было действовать.    Пока она не начала испытывать чувство вины за то, что осталось жива. А Рон нет. Как и другие, которые не менее заслужили на второй шанс...    Но утешало её одно — что в этом времени Рон жив, как и другие. Возможно, слишком маленькое облегчение, но всё равно хоть что-то...     Эти мысли одолевали девушку со страшной скоростью, пока она орудовала палочкой над лодыжкой Гарри, даже особо не задумываясь и не обращая собственную небольшую боль в ноге. Возможно, физическая боль отвлечёт её от моральной. Её магия с годами стала настолько быстрой и точной, что она могла бы вернуть сустав на место или же остановить кровотечение даже во время сна. Работа, чтоб её. Но всё равно это придавало какой-то радости. Совсем немного.    Пара минут, и нога Гарри словно не знала вывиха, поэтому он уже с уверенностью поднялся на ноги, отряхиваясь от грязи, и потянул несопротивляющуюся волшебницу на себя.    Они выглядели не лучшим образом. Грязь, пыль, кровь, сломанные очки Гарри и это только то, что бросалось в глаза.     — И... Где мы? — вопрос настолько странный и неестественный, что хотелось истерично засмеяться.    — Очевидно, в лесу, — небольшая усмешка. — Где-то примерно середина весны, судя по тому, что ещё нет солнца, но и не холодно, — немного нахмурилась Грейнджер. — Пять лет назад. Возможно, когда я делала... Заклинание счёта, немного сбилась и нас перенесло немного дальше где-то на пару месяцев, — предположила девушка, пока Гарри пошёл немного вперёд, на автомате проверяя окрестности на наличие посторонних. Но, кроме как редких ранних животных, никого не было. Оба выдохнули. Никто не был готов к бою.    — Думаю, это даже к лучшему, так как нам надо немного времени, чтобы... свыкнуться, — намекая сразу на несколько вещей.    И тем самым давая негласное правило держаться и не говорить о том, о чём будет больно. Потому что оба чувствовали вину. И радость. И облегчение. И новую ответственность. Но молчали. Пока что.     — Да, согласна, — неловко произнесла Грейнджер, вытаскивая из своих волос листочки и ветки.   Кивнув, Гарри направился вперёд, негласно говоря следовать за ним. Гермиона тихо вздохнула и размяла спину. Пошла следом, осматривая всё вокруг и пытаясь ненадолго отвлечься и не начинать панически думать обо всём по второму кругу.     Платье, оставшееся с её настоящего времени, было испорчено и настолько грязное, что такое только на розжиг костра. Возможно, как раз оно и послужит им, если они не успеют выбираться отсюда к вечеру. Но, зная Гарри и его способности ориентировки в лесу, Гермиона была уверена, что они выберутся.     Хоть и было, судя по солнцу, где-то середина дня, считай час пик, но тепла было мало. Поэтому девушка быстрым взмахом руки наложила на себя и на юношу согревающие чары. Ей всё ещё было не очень хорошо, но вариантов у неё не было особо. Ей грех жаловаться.   Всё-таки война научила её быстро приспосабливаться к ситуации. И действовать. Всегда действовать. Иначе смерть.     Хотя разумом понимала, что сейчас та жизнь позади, но сделать ничего не может. Она всё ещё крадётся, когда идёт по лесу, ненароком опасаясь Пожирателей Смерти. Иногда судорожно хваталась за палочку, когда слышала странные звуки. Ровно как и Гарри.     И так продолжилось примерно до вечера, пока они не вышли в небольшое поселение, находящее рядом с этим лесом.     Деревня была действительно небольшой, судя по тому, что где-то вдали было видно её завершение, но это было хоть что-то. Гермиона так устала, что буквально валилась с ног. Мышцы ныли и желали хоть недолгого расслабления. Возможно, еды и тёплой ванны. Но, опять же, она не привыкла жаловаться. Готовая ко всему. Включая спартанские условия.     — Ты думаешь о том же, что и я? — сказал Гарри, с вымученной улыбкой повернувшись к девушке. Оба уставшие.    — Еда и душ? — она отразила улыбку друга.    — В точку.    — Давай войдём в первый попавшийся дом, потому что я вряд ли смогу дойти нормально куда-то дальше, — и это было даже не преувеличением и даже не капризом. Магическое истощение даёт о себе знать. А также и нога. И лучшее средство против этого всего —хороший сон. Который она уже отвыкла иметь. Но, возможно, усталость возьмёт своё и ей даруют нормальные сны, а не кошмары.     Встряхнув головой, девушка отогнала ненужные мысли.     Гарри не заметил её заминку и лишь кивнул, продолжая идти вперёд, к старому дому, где, судя по свету из окон, жили люди.   Всё же ночью было красиво. Девушка не помнила, когда последний раз вот так могла посмотреть на звёзды, вдохнуть весенний слегла морозный воздух, давай этому же морозу пройти сквозь её. Дать почувствовать себя живой.    — Как будем входить? — послышался голос Гарри. — В плане, по доброте душевной пусть нас принимают или же схитрим? — такие вопросы тоже уже не были чем-то антиморальными для них.     Гермиона встала рядом с Гарри, раздумывая пару секунд. Она шаталась от боли в ногах и головной боли, которая всё росла. — Если они не захотят нас впускать, то будем действовать нетрадиционно.    Гарри усмехнулся. Его подруга всё ещё была моралисткой, и это ему давало надежду, что её ещё можно собрать по частям после прожитой войны. По крайней мере, он на это надеялся.    Постучав в дверь, они стали ждать, пока кто-то им откроет. От слабости Грейнджер даже повисла на плече парня.    Прошло около тридцати секунд, как дверь открылась, представив пожилого мужчину с густыми усами и одетого в простую рабочую робу. За его спиной стояла женщина, пожилая женщина, закутанная в вязаный платок. Она смотрела на прибывших с любопытством.   — Добрый вечер, — сказал Гарри, неловко улыбаясь пожилой паре. — Мы заблудились в лесу и только сейчас вышли на ваше поселение, — как бы невзначай Гермиона немного покачнулась, показывая степень усталости, а её вид это тем более подтверждал.   Хозяйва выглядели достаточно безопасно, и Гарри продолжил:    — Вы бы не могли нам помочь и пустить на пару часов, моя супруга сильно пострадала и я...   — Что вы, конечно, молодой человек, — вклинилась женщина и пошире открыла дверь, пропуская Гарри и Гермиону вперёд. Гарри благодарно кивнул, поддерживая Гермиону не просто из-за их легенды, а реально, так как видел, что магическое истощение сейчас полностью догнало подругу.     Быстро оглядевшись, Гарри не заметил ничего примечательного и, тихо проверив обстановку шёпотом заклинания, сумел немного расслабиться, усаживая Гермиону на стул.     Дом была небольшой. В нём буквально вмещалось всё что только можно. Диван, стулья, стол, кресло, небольшая кухня, печка и это только то, что было на виду. Магия не чувствовалась. Подозрения не вызывает, и Гарри был этому рад.    — Ох, как же вы так, — старушка, как понял Гарри, сразу была расположена и добра к ним. Мужчина же, напротив, был подозрительным и не так радушным к названным гостям. Поддерживая Гермиону за плечи, Гарри обратился к женщине:    — Вы случайно не знаете, где находится ближайший город? Нам бы хотелось как можно быстрее добраться, понимаете...    — Да-да, конечно! Неподалёку есть другое поселение, а через него вы можете попасть в Массельбург. Мы бы могли отвезти вас туда, как раз едем завтра утром тоже...    Муж на неё шикнул, прерывая её возбуждённый голос. Даже для своих лет она была жвавой и говорливой.   Гарри кивнул, понимая, что это будет наилучший вариант из возможных. Он трансгрессировать не сможет сейчас из-за усталости, а Гермиона и тому подавно. Так что пара дней отдыха им не помешало бы. От магии, от войны, от всего.    — Миссис... — подала голос Гермиона, продирая глаза. Тёплый дом и приятная на вид атмосфера располагала к расслаблению и к дремоте.     — Винстон, дорогуша.    — Миссис Винстон, можете сказать, какой сегодня день и год, пожалуйста? — прошептала Гермиона, понимая, что ей просто необходимо узнать точную дату, чтобы понять, сколько дней они с Гарри могут себе позволить перед поиском крестражей и финальной битвой.    — Ох, милая, возможно, у тебя сотрясение, — заметушилась старушка, ставя чайник на печь. — Сегодня тринадцатое марта одна тысяча девятьсот сорок четвёртый.    Время как будто остановило свой ход.    — Что? — выдохнула она. Шок Гермионы нельзя было описать словами. У неё резко закружилась голова от понимания ситуации. И того, насколько они ошиблись со временем.    — Одна тысяча девятьсот сорок четвёртый, юная леди, — проворчал хозяин дома, недовольно шархая ногами по полу и направляясь в сторону другой комнаты. Судя по всему, спальни.     Гарри посмотрел на Гермиону с выражением не то чтобы шока на лице, а скорее искреннего ужаса. Гермиона закрыла рот рукой, чтобы не показывать слишком сильную эмоциональность перед незнакомцами.   Как она могла так ошибиться? Подсчёты же были верны, их должно было вернуть на пять лет назад, плюс-минус полгода, не больше.     Неужели их план теперь провалился?     Неужели теперь они не смогут никогда увидеть своих друзей, товарищей и учителей живыми, но пусть в другом времени?     Гермиона до этого надеялась, что хотя бы тут сможет на какой-то срок увидеть всех живыми, включая Рона. А теперь... Все, кто был ей дорог, вряд ли даже родились ещё на свет.     Куча вопросов, паники, страха и непонимания заняли мысли девушки, пока Гарри задумчиво водил рукой ей по спине, стараясь отвлечь телесными ощущениями. Он старался это всё осмыслить и не показывать, как внутри орёт от шока. Как они могли попасть в сороковые, Мерлина ради?!    А Гермиона всё не переставала думать, прокручивая в голове все процессы её заклятия. Ей хотелось понять, как произошла такая ошибка.     И память, её верная подруга, вновь дала ей ответ.  Когда Пожиратели пробрались к ним, то она не остановила вовремя отсчёт времени, как надо было сделать хотя бы на сорока тысячах. А теперь из-за её ошибки они в одна тысяча девятьсот сорок четвёртом. Без никого, кто мог бы помочь. Или же просто знакомых. Живых знакомых.    Её начинает пробирать мелкая дрожь, а сердце ускорять свой ритм.  «Это всё ты виновата, ты!» — шептал голос в голове, заставляя сильно дёрнуться.   «Если бы ты была сильнее, умнее, лучше, то вы бы не застряли тут!» — продолжил он, но уже громче.   Не хватает воздуха, такое ощущение, что каждое слово, которое голос ей шептал, отнимал кислород всё сильнее. От страха она начала трястись ещё сильнее, искренне боясь этого и находясь в ужасе.   А голоса же всё шептали и шептали, словно упиваясь её паникой и чувством вины.   Грудь словно сдавило в тиски, ещё больше делая давление на лёгкие и сердце. Возможно, сердце её всё же не выдержит того количества боли и вины, что она несёт в себе каждый день.   — Гермиона! — она сквозь шум собственного несчастного сердца услышала голос Гарри. Открыв глаза, она увидела перед лицом друга, который выглядел напуганным.  Он продолжил уверенным голосом:   —Дыши, Гермиона, дыши. Смотри на меня, только на меня.  Гарри знал, что делать, когда у подруги начиналась гипервентиляция. В последние два года панические атаки увеличились, и с каждым разом были только длиннее и тяжелее. Настолько, что около получаса, если не больше, она не могла прийти в себя. В те моменты и он, и Рон тогда волновались, хоть и понимали, что от этого Гермиона не могла умереть, пока был кто-то, кто смог бы ей помочь. И просто быть рядом.  Смотря Гарри в глаза, постепенно сердцебиение начало восстанавливать свой ритм, а мандраж отступать.  — П-прости...  Гарри лишь улыбнулся максимально беззаботно и обнял её.  — Хорошо, что эта леди отошла, иначе пришлось бы ей стирать память.  Девушка фыркнула ему на ухо, уже окончательно ощущая, что паника отходит. Если вовремя посодействовать, то всё будет нормально, каки сейчас. Хотя лично она бы не назвала всю эту ситуацию нормальной. — Гарри, прости, я не хотела нас так...  — Это не твоя вина, мы уже ничего не сделаем, ты же знаешь, только не вини себя. — Я так надеялась, что хотя бы смогу увидеть всех... наших, но максимум, кого мы тут сможем встретить, это их дедушки и бабушки, — нервный смех вырвался из уст девушки. Гарри отстранился. Гарри грустно улыбнулся, ведь сам теплил такие мысли где-то в душе. И теперь мысль о том, что они никогда не смогут встретиться все вновь, разбивала его сердце на части.  Гермиона же думала обо всём. Опять. Хоть мигрень её ещё и мучила, но мозг отказывался не думать и отдохнуть хоть на пару минут. Вечная бдительность. И стресс.   Миссис Винстон вернулась через пару минут, принося с собой буханку хлеба, извиняясь, что пока что не может предложить им больше. Теперь, если сопоставить годы и убранство дома, то всё становится очевидным.  Поблагодарив женщину за гостеприимство, Гермиона ненавязчиво поинтересовалась, когда им нужно будет уйти, ведь не хотелось обременять пожилую пару своим присутствием. Притворялась скромницей, хоть и прекрасно знала, что эта женщина всё ещё помнит свои слова о поездке завтра. Грейнджер хорошо знала такой вид людей. И как с такими надо разговаривать, что получить желаемое от них. Когда-то давно, ещё до войны, у неё была соседка. Милая, тоже пожилая женщина, но одинокая. Которая всегда пыталась поговорить, что-то рассказать, излить душу или же просто как-то помочь, чтобы человек остался на подольше рядом. Чтобы не чувствовать одиночество.  И Гермионе всегда было жалко её, как и сейчас эту женщину, хоть ей не хотелось манипулировать, но приходилось. Ради возможности поспать. Ради возможности цивилизацию. Перемещение в далёкое прошлое, смерть Рона, шокирующая правда, паническая атака — и это только за полдня, Мерлин. Ей срочно нужен отдых.  Поэтому, быстро доев хлеб и запив услужливо предложенный успокаивающий чай с мятой, они поблагодарили женщину и, когда она удалилась к себе, устало плюхнулись на диван.  — Сумасшедший день.  — Мягко сказано.   И даже не сговариваясь, они одновременно легли в чём были. И моментально заснули. Впервые тихо и спокойно. 

----------- ✶ -----------

Первое их утро было довольно странным. Гермиона, на удивление, чувствовала себя выспавшейся и отдохнувший. Нога не болела. А по ощущениям лёгкости и наполненности могла сказать, что магическое истощение ушло. Аккуратно, чтобы не разбудить Гарри, девушка пошла в сторону кухни, желая утолить жажду. Задумчиво поднося старую кружку ко рту, на Гермиону вновь нашли мысли про их будущее в этом времени.   Что именно им тут делать? Чем заниматься? Как смириться с потерями и жить без других близких? Даже без возможности на встречу с ними?   Вздохнув, девушка отложила кружку и нажала пальцами на виски, словно силой стараясь убирать переживания из головы.  Она жива.  Она не одинока.  И она выживет.  Гарантию она дать может.  Спустя около пяти минут послышалось копошение на диване, где Гарри вновь что-то снилось, а в руках он по привычке сжимал палочку. Подойдя к нему, Гермиона положила руку на его голову, словно желая поделиться своим теплом и энергией.  Как же сильна война их изменила. А по сути они дети, которым пришлось лишь надеть на себя облик взрослых и играть по правилам. Иначе они и не могли. И вот сейчас, когда она с Гарри, наконец, вдали от этого, Гермиона не знала, что делать. Она не видела свою жизнь без войны.  Она про это думает снова и снова, будто её мысли смогут изменить эту реальность. Ничего подобного.  Она только съедает себя больше и больше. Гермиона это понимает, но поделать ничего не может. Надо время. И силы.  Гарри резко открыл глаза, встречаясь с довольно бодрой Гермионой. Хоть её глаза всё ещё оставались грустными, но в них теперь он мог разглядеть ясность. И этого было достаточно на первый момент.  — Как ощущения в новом мире? — со смешком сказала Гермиона, убрала руку и присела на диван. За смехом скрывалась нервозность.  — Чесно, дерьмово, — ответил парень и потянулся. Хрустнув спиной, Гарри последовал примеру Гермионы, сев рядом.  Минута молчания, чтобы решиться задать вопрос.  — Что нам делать, Гарри?  — Я в полной растерянности, Гермиона, — он потёр лицо руками и поднял на неё глаза. — Давай пока что не будем ничего загадывать и просто хотя бы пару дней... отдохнём.  Грейнджер кивнула, нервно стуча ногой по полу. Ей было странно ничего не делать и просто расслабиться на какое-то время. Такое ощущение, что мышцы разучились полностью расслабляться, а тело реагирует на малейшие движения в пространстве с опаской. Даже спать больше не хотелось, чёрт возьми.   Так что было решено ещё отдохнуть. Хотя Гарри практически заставил Гермиону, но не суть.   Дальнейшие часы текли, словно песок сквозь пальцы. Гермиона, не привыкшая к спокойному укладу жизни, было странно не начинать свой день с какого-то нового пациента, лечения ран или же изучению новых заклинаний, чтобы всегда быть готовой противостоять кому угодно, даже самому Волдеморту.   Поэтому обычный завтрак, непринуждённый разговор с хозяйкой дома, купание и, в конечном итоге, дорога до того самого поселения в небольшой повозке казалось странным. Но Гермионе это немного даже нравилось. Хотя она всё ещё хранила где-то на подкорке сознание бдительность ко всему вокруг. Как и Гарри, который, трясясь в повозке, периодически нервно оглядывался по сторонам и хватался за палочку, скрытую одеждой. Хорошо, что пожилая пара не замечала их излишней нервозности. Гермиона наслаждалась природой, ветром и тишиной окрестностей, пока мозг вновь не начал возвращаться к жестокой реальности.    1944 год.  Считай они вернулись на шестьдесят лет назад. До сих пор в голове не укладывается.   Но надо смириться, опять же.   Взглянуть на ситуацию хладнокровно.  Но проблема в том, что она просто не умела быть равнодушной ни к чему на достаточном уровне. Переживания рано или поздно достигают её, будь это через пару часов или дней. Всегда достигают. И бьют. Наотмашь резко.   И поэтому она не перестаёт думать. Уже который раз. И не может прийти к какому-то решению, чтобы успокоиться и, наконец, начать хоть что-то делать. Нога вновь нервно задёргалась. Не имея сил больше терпеть и молчать, Гермиона быстро наложила заклятие, чтобы их не могли услышать.   — Гарри, давай всё же поговорим, что планируем делать в ближайшее время? Иначе я сойду с ума, — вздохнула девушка, дёрнув себя за локон волос. Всё-таки Гермиона Грейнджер не может жить без чёткого плана действий и анализа.  — Я сам ещё не придумал, Гермиона, — Гарри повернулся в её сторону, поправляя очки. Небольшая щетина украшала его лицо. И глаза, как заметила девушка, были более-менее бодрыми. Гарри продолжил:  — У нас был план, чтобы вернуться и свергнуть Волдеморта снова, во время битвы и до этого уничтожив крестражи, а сейчас я не знаю вообще...  Что-то щёлкнуло. — Гарри, стой, — девушка остановила друга. Парень заметил, как она задумчиво закусила губу и нахмурила брови. Как всегда делала, когда ей приходило что-то поистине стоящее.  А Гермиону заинтересовал один вопрос, который без промедления и задала Гарри:   — А ты не помнишь, когда Волдеморт окончил школу?   Парень задумался и не отвечал около минуты, стараясь вспомнить такую деталь из далёкого прошлого. Резко его лицо озарилось.   — В середине сороковых, — он прищурился, постепенно начиная соображать одновременно с девушкой. Гермиона же начинала усмехаться.  У неё появлялся план.  — Мне теперь кажется, то, что нас отправило сюда, очень хорошее стечение обстоятельств...