Осознанные сны

Так устал ошибаться, думал не подведу А мне уже давно за двадцать, куда же, блядь, я иду? И на секунду, столько мыслей, ты просто имей ввиду Что даже за сотню миль, я точно тебя найду По глазам, твоим безумно красивым глазам Но на белый лист вдруг упала слеза А в блокнотике корявый почерк Оставит меня между строчек

тринадцать карат, «во снах»

      Порт-ключ швырнул Анкею на землю с такой силой, что ей показалось, будто кто-то не просто подтолкнул, а вытолкнул её из другой реальности. Это было не мягкое перемещение, которого она ожидала, а по неизвестной причине что-то более грубое, небрежное — словно заигравшийся ребёнок бросил её в совершенно другую картину мира, не подумав, как она приземлится.       Сначала девушка не поняла, что происходит. Её тело резко приземлилось, и через мгновение она почувствовала, как поверхность под её руками пахнет чем-то сыроватым и тяжёлым, напоминая о чём-то грязном и давно забытом. Смущение сковало её, а ещё больше — раздражение, — когда она обнаружила, что всё её тело, до этого слегка потёртое путешествиями и поглощённое солнцем Явы, теперь было покрыто слоем грязи, а её одежда буквально пропиталась влагой земли.       — Merde,— протянула девушка с раздражённым вздохом, понимая, что все месяцы медитаций только что пошли к чёрту.       Её белоснежная льняная рубашка и такие же брюки были абсолютно не подходящей одеждой для этой чёртовой страны, но почему-то она задумалась об этом только сейчас. Последние несколько месяцев она проводила под палящим солнцем Явы, где погода не уступала её настроению — тёплая, яркая и яростная. Здесь же, в Британии, её белоснежное облачение стало настоящим олицетворением её глупости, а сама она — объектом посмешища.       Она с усилием поднялась на ноги, её колени предательски соскользнули по мокрой земле, и Анкея едва не упала снова. Это было не просто неудобно, это было унизительно. Её ладони, покрытые старыми шрамами, отозвались резкой болью, когда она поставила их на землю, чтобы оттолкнуться, пытаясь подняться. Оказавшись на ногах, она инстинктивно огляделась, надеясь, что её не видят в этом катастрофическом состоянии, но была не совсем уверена, что вообще в этом грязном болотистом месте кому-то вообще есть до неё дело.       С досадой младшая Делаж проверила свои карманы на наличие палочки и уменьшенного багажа, а затем подняла золотого слоника и вытерла ладони о брюки. Мысленно она прокляла все на свете: порт-ключ, Лоренса, Британию, Тёмного Лорда, дождливую погоду, а особенно свою наивность. Она чувствовала себя, как последняя идиотка, не предугадала, что её пребывание в этом проклятом месте будет столь неудобным и унизительным. Видели бы сейчас её родители — наследница древнего французского рода Делаж в штанах, да ещё и в таких грязных! Девушка взглянула вниз на свои ладони.       «Десять. Я не сплю.»       Пока Анкея пыталась собраться с силами и привести себя в более-менее приличный вид, ночь накрывала поместье, добавляя ещё больше мрака в её положение. Звуки дождя, капающего с крыш, не унимались, словно этот мир, в котором она только что оказалась, был лишён всех солнечных лучей, а вместе с ними и надежды на комфорт.       Она подняла взгляд на великолепные, но слегка зловещие кованые ворота, которые в тени ночи казались массивными и неприветливыми. Пройдя через них, она оказалась на дорожке, которая вела к самому дому, обсаженной тисом и густо поросшим мхом. Тёмные тени деревьев, покачивающиеся под тяжёлым ветром, делали этот уголок ещё более мрачным. Анкея снова заметила, как тяжело её ноги скользят по мокрой, вязкой земле, а новые пятна грязи только добавляют ненависти к этому месту.       Её раздражение росло с каждым шагом, и, наконец, она не выдержала. С хрустом наступила на один из камней, почти упав, но удержавшись только благодаря нервному напряжению, которое уже взяло верх над её эмоциями, она выругалась вслух. Всё тело отзывалось тупой болью от неудачного приземления, и ранее изрезанные ладони ужасно ссадили. Она не знала, как её брат Лоренс вообще мог подумать, что это подходящее место для кого-то вроде неё. Чей это вообще особняк? Из-за всего этого казалось, что она была не в Британии, а на самом краю этого мира, где дождь был самым добрым из всех элементарных существ.       Взгляд Анкеи остановился на поместье, особенно на каменных ступенях, ведущих в большой, массивный дом. Здесь было всё — высокие стены, покрытые плющом, мрачные окна, темные колонны, и всё казалось таким… домашним и одновременно неподобающим для неё. Каждый шаг словно напоминал ей, что она не была здесь желанным гостем, а всего лишь частью игры, в которой у неё не было выбора.       Её нога сделала неуверенный шаг вперёд, а затем другой, когда она услышала шум за живой изгородью. Чьи-то шаги. Успокаивающие и резкие одновременно. Неужели дорогой братец увидел её чертыханье из окна и соизволил спуститься?       — Putain de merde! — вырвалось из её уст, когда она, раздражённая собственным падением и мокрыми брюками, сделала ещё шаг вперёд. Она подтянула штаны, тщетно пытаясь избавиться от грязи, и повторила своё негодование. — Je jure que je vais te tuer!       В тени кустарников показалась высокая фигура. Старшая Делаж ухмыльнулась, приметив жертву, и, чтобы добавить убедительности своему возмущению, она пошарила в кармане, вынула оттуда некогда бывший порт-ключ, и, собрав всю ненависть к этому дню, швырнула маленькую золотую статуэтку прямо в стоящего в тени Лоренса.       Летящий с молниеносной скоростью слон моментально завис в воздухе, а затем плавно отправился в ладонь мужчине.       Она закатила глаза, готовясь выдать брату ещё одну порцию «пары ласковых» на их родном наречии, но в тот момент осознала, что вообще-то Лоренс не владел беспалочковой магией.       Анкея не успела осознать, что происходит, когда фигура в темноте сделала шаг вперёд, и из тени возник мужчина в чёрной мантии. И, конечно, же этот мужчина не являлся её братом. Это был кто-то другой.       Но невероятно красивый мужчина.       Он был высок, с утончёнными чертами лица, его кожа была бледной, а уставившиеся на неё изучающие глаза — сверкающими, почти жуткими, с... ярким красным оттенком.       Как у неё.       Рука француженки инстинктивно скользнула к своему левому глазу, ощущая лёгкую пульсацию под пальцами. Она почти не осознавала этот жест, но глубоко внутри что-то шевельнулось; её пальцы продолжили путь, остановившись у медальона с фениксом на шее. Она коснулась птицы, словно пытаясь удостовериться, что тайна её красного глаза всё ещё в безопасности, защищённая рунами, наложенными на её медальон. Но взгляд мужчины не отпускал её. Он был таким настойчивым, таким проникающим, будто этот взгляд мог пробить все её защиты.       И в этот момент Анкею охватило неожиданное чувство стыда.       В его взгляде было нечто, что заставило её почувствовать себя неуютно, как будто её собственные попытки скрыть свои недостатки (а недостатки ли?) были разоблачены. Он смотрел на неё так, что не оставалось ни малейших сомнений: то, что она с таким страхом прятала под косметическими рунами, считая уродством, он воспринимал как часть себя, гордясь этим, как чем-то неизбежным и важным. Его красные глаза были не просто чертой внешности, они будто были его гордостью, визитной карточкой силы и уверенности, как если бы он провоцировал каждого, кто посмотрит в них, возразить что-то против.       Он подошёл так бесшумно, что, увлечённая пожиранием взглядом красивого волшебника, Анкея не сразу заметила его движений, пока его рука не протянулась к ней. Он держал золотую статуэтку, которую она только что бросила, и с лёгкой усмешкой смотрел на неё, как на забавное, но недоразумение.       — Должен признать, нецензурной лексикой вы швыряетесь увереннее, чем подручными вещами, — произнёс он с насмешкой, его голос звучал мягко, но в нём скрывалась язвительность.       Осознав, что она только что натворила, Анкея моментально поправила свою осанку и тут же, вспомнив, в каком виде она сейчас находится, пожалела о недавнем мимолётном желании быть встреченной по прибытии. Ладони инстинктивно прикрыли область груди под взмокшей насквозь рубашкой, пытаясь спрятать очертания всего, что ещё недавно она рассматривала в зеркале. К её удивлению, мужчина даже не взглянул туда.       Какой порядочный.       — Прошу прощения, молодой человек! Этот неудачный бросок предназначался не вам! — произнесла она, стараясь вернуть хотя бы часть своего уязвлённого достоинства, которое, казалось, валялось в той самой грязи, куда она так эффектно рухнула ранее.       Он не торопился отвечать, словно наслаждаясь её смятением. Его взгляд был острым, как кинжал, холодным и безжалостным. Он медленно провёл глазами по её фигуре, с лёгким презрением окинув взглядом взмокшую рубашку, грязные брюки и спутанные волосы. Этот взгляд был хуже любых слов: в нём было всё — укор, превосходство, насмешка, как если бы он оценивал её не как женщину, а как досадную ошибку, которую нужно либо исправить, либо оставить в грязи.       — Ах, так это был неудачный бросок? — произнёс он наконец, его голос зазвучал мягко, но вкрадчиво, как шипение змеи. — Вы так уверенно метнули эту... статуэтку, что я начал думать, не входили ли вы, случаем, в сборную по квиддичу? Хотя... — его усмешка стала шире, и он чуть прищурился, — ваши методы кажутся скорее подходящими для маггловских боёв без правил: лохмотья, штаны, грязь, возможно, немного криков... или это у вас, французов, национальная черта?       Анкея сжала челюсть, чувствуя, как её терпение начинает иссякать. Поразительно, как изо рта такого красивого мужчины может литься такая желчь. Этот наглец, с его саркастической интонацией и превосходящим взглядом, казалось, специально провоцировал её.       И его смутили её… штаны? Ох уж эта нежная сторона британских мужчин, которые не привыкли видеть женщин ни в чем, кроме уродливых юбок по щиколотку.       Она едва не стиснула кулаки, но вместо этого лишь глубоко вдохнула, стараясь не сорваться. Её щеки пылали от стыда, а тем временем его насмешка становилась всё более ощутимой.       — Во Франции, — начала она, придавая голосу вызывающую твёрдость, хотя в глубине души бушевал ураган, — не принято стоять в темноте, словно маньяк, и подглядывать за дамой, которая пытается справиться с неприятностями. Возможно, это британская традиция? — Она чуть приподняла подбородок, пытаясь вернуть себе хотя бы каплю гордости.       Её голос прозвучал так, будто она бросала ему вызов. Но стоило ему чуть скользнуть взглядом по её лицу, как вся эта маска едва не рухнула. Что-то в нём — этот взгляд, эта уверенность, это абсолютное спокойствие — заставляло её чувствовать себя крошечной, словно она была просто очередным пятном грязи на его безупречно отполированном ботинке.       Молчание тянулось. Казалось, даже воздух стал гуще, как будто пространство вокруг них сжималось. Он всё так же стоял неподвижно, но в его позе читалась скрытая угроза. Это была не пассивность, а скорее ожидание, выверенное и мучительное. Его губы дрогнули в едва заметной усмешке.       — Любопытный ответ, — произнёс он наконец, его тон будто ласкал, но теперь в этой интонации ощущалась угроза. Его голос, как казалось, проникал прямо в душу. — Но если уж речь зашла о традициях, вам стоило бы помнить, что вежливость начинается с контроля своего лексикона. — Он чуть приподнял руку со статуэткой, рассматривая её с невозмутимым видом, словно какую-то диковину, которую только что нашёл. — Или же, по вашим стандартам, такое поведение вполне естественно для женщины вашей родословной, мадемуазель Делаж?       Её сердце замерло, когда он произнёс её фамилию. Анкея было уже хотела открыть рот, чтобы спросить откуда он её знает, но волшебник продолжил:       — Не переживайте, — сказал он наконец, его голос стал ещё мягче, но от этого не менее устрашающим. — Я прекрасно понимаю, что иногда методы общения могут быть... — он сделал паузу, тщательно подбирая слово, — своеобразными. Но... — он склонил голову чуть вбок, его глаза блеснули каким-то зловещим светом. — Вам стоит быть осторожнее с тем, куда вы метаете свои безделушки. Последствия могли бы оказаться гораздо менее... безобидными. Доброй ночи.       И с этими словами он развернулся и медленно пошёл прочь, его шаги затихли в темноте, оставив её одну, на грани замешательства и злости. Она стояла там, не в силах двинуться, чувствуя, как её грудь тяжело вздымается, пытаясь прийти в себя после этого короткого, но насыщенного разговора.       Девушка сделала глубокий вздох и раздражённо прикрыла глаза.       Мерзавец украл её статуэтку.