Свадьба в огне, как и мое сердце.

Всего через несколько недель после его возвращения в Аместрис он начал получать письма. Один отправитель, Альфонс, очевидно, рассказывал о своих путешествиях по Ксингу, о своем волнении снова увидеть Мэй, о том, как прекрасна столица, и о том, как он сам добился сопровождения, путешествуя по столице. Линг тоже написал короткую записку, в которой поздоровался, по-видимому, желая ему удачи с Уинри, и объяснил, что здоровье его отца ухудшается и что он должен взойти на престол в любой момент. Смерть отца не казалась чем-то, чего стоило бы ждать с нетерпением, но Эдвард не мог судить об этом. Он не слишком тяжело воспринял смерть Хоенхайма: тому, кто прожил триста лет, конечно, когда-то нужно было умереть, и это был не первый раз, когда он покидал этот мир. После письма Альфонса и маленькой записки от Линга было письмо от аместрийских военных. Эдвард немного колебался, открывать ли это письмо или нет, но все, что в нем было, — это документ, в котором они сообщали, что отставка государственного алхимика, известного как Стальной, была подтверждена, и он больше не является армейским псом. Это было облегчением, он вряд ли хотел возвращаться на территорию Центрального командования, не говоря уже о том, чтобы продолжать работать на тех же военных, которые почти пытались уничтожить его, даже если не все знали об этом факте. Было ещё одно письмо, которое Эдвард счёл более удивительным и поэтому колебался с ним дольше, чем с письмом от военных. Это было письмо от Роя Мустанга. Он почти ничего не слышал о полковнике с Обещанного дня, но был уверен, что многое изменилось. Тот факт, что к конверту прилипли песчинки, говорил о том, что для Мустанга всё изменилось почти так же сильно, как и для Эдварда. Он не открывал письмо почти неделю, пока Панинья не украла его из комнаты Эдварда и Уинри и не спросила, что это такое и почему он не открыл его сам. После ожесточённого спора, в котором Уинри наконец-то приняла его сторону, сказав, что Панинья больше не может воровать вещи Эда, Эдвард взял письмо и пошёл в свою комнату, чтобы открыть его. Он не упустил из виду взгляд, которым Панинья по очереди окинула их обоих: взгляд, полный предательства по отношению к Уинри, как будто она не могла представить, что та встанет на сторону Эдварда, а не на её, и гневный взгляд, брошенный на Эдварда, который немного напомнил ему то, как Зависть смотрела на них перед смертью. Взгляд, полный зависти к людям, стоявших над ним, прежде чем он покончил с собой, но Эд не мог понять, почему Панинья так на него смотрит. И всё же это вызывало у него беспокойство. Внутри конверта было ещё больше песка, бумага грубая и корявая, в отличие от слов, написанных жидкими чернилами аккуратным почерком, в котором Эдвард узнал почерк Мустанга. Это было не так вычурно, как когда Мустанг работал, уделяя больше времени каждой букве, как будто его почерк был одной из причин, по которой он занимал такое высокое положение в армии. И все же оно было более разборчивым, чем у Эдварда. Читая, он разбирал письмо на части, абзац за абзацем, фразу за фразой, анализируя его, чтобы увидеть, что под ним. Дорогой Стальной, Или мне просто называть тебя Эдвардом теперь, когда ты официально больше не прикован к армии? Должен сказать, я не ожидал, что ты уйдешь так скоро, даже не попрощавшись, но, думаю, после Обещанного дня у нас обоих было много дел. Это правда, Эдвард был занят тем, что хлопотал вокруг Альфонса и пытался заставить работать свою руку, чтобы убраться к черту из Централа. Этот город был наполнен большим количеством воспоминаний, чем Эдвард мог пережить в то время. Тем не менее, он догадывался, что не так уж радостно уезжать, не попрощавшись со своим бывшим начальником. Кстати, я немного слышал о том, что происходит в твоей жизни, от мисс Рокбелл, которая ответила на мой звонок несколько месяцев назад, когда я спросил о твоём местонахождении. Мне было любопытно узнать, чем ты занимаешься после армии. В конце концов, ты наконец-то достиг своей цели, держу пари, ты в восторге. Он был в восторге. Это было здорово — иметь целого Ала, способного на всё, что, как знал Эдвард, он был способен, и даже больше. В том числе наконец-то попробовать яблочный пирог Уинри, прежде чем они расстались. Он всегда будет благодарен Мустангу за то, что он помог ему и Альфонсу, когда он работал под его началом. Может быть, ему стоило хотя бы в последний раз сказать Мустангу спасибо. Представьте моё удивление, когда Альфонс вскоре после этого появился в Центральном парке без вас. Мисс Рокбелл, конечно, рассказала мне, но я не мог поверить, что вы так быстро покинете своего брата. Хотя, наверное, я не должен был этого ожидать, у вас обоих впереди целая жизнь, и не будет ли ошибкой предположить, что вы не хотите ему мешать? Даже Альфонс пошёл поздороваться и поблагодарить полковника, и что ж… он был прав. Он не хотел мешать Альфонсу жить своей жизнью, и если это означало, что ему придётся уйти, то он чувствовал, что у него нет другого выбора. Кроме того, как и сказал Мустанг, теперь ему нужно было жить своей жизнью, и он просто должен был начать. Мне также известно, что вы недавно вернулись к мисс Рокбелл после своих путешествий. Если вы не против, я бы хотел услышать о ваших поездках в Крету, Аэруго и Драхму. Я также надеюсь услышать от Альфонса о его путешествиях по Ксингу и восточным странам через бескрайнюю пустыню. Уинри не так интересовалась его путешествиями, как он сам, и находила покой, оставаясь на одном месте. Эдвард никогда не мог сосредоточиться, если не мог выйти и увидеть ещё больше мира. Хотя было приятно возвращаться домой к Уинри. Ему придётся написать Мустангу о местах, где он побывал. Что касается меня, доктор Марко вернул мне зрение после того, как он исцелил Хавока — что, я могу сказать, тоже было успешным. Недавно, когда я сам выписался из больницы, меня повысили до бригадного генерала, и сейчас я в Ишваре, помогаю ишварцам восстановить их дом. Оказывается, это трудная задача, в основном потому, что они мне не доверяют, что с их стороны вполне справедливо. Я надеюсь наладить с ними доверительные отношения, которые можно будет поддерживать. Глаза Эдварда расширились от шока, когда он прочитал, прежде чем его охватило облегчение. С ним все было в порядке, с Мустангом все было в порядке, и он сможет увидеть будущее, о котором мечтал, когда, наконец, достигнет своих целей и станет фюрером этой страны. Он вздохнул и усмехнулся, подумав о том, что, должно быть, чувствовали ишварцы, когда среди них был тот, кто разрушил их дом. Потребуется много времени, чтобы завоевать их доверие, но если кто-то и сможет это сделать, то только Мустанг. О, и он подумал, что больше не может называть его полковником. Тогда ему придётся быть генералом Ублюдком. На этой ноте, я думаю, последнее, о чём я должен упомянуть в этом письме, — это ещё одна любопытная информация, которой мисс Рокбелл поделилась со мной в приподнятом настроении. Однако я поклялся пока держать это в секрете от всех, включая вашего брата. Похоже, теперь вы знаете, как использовать свои слова, — браво, — и попросили Уинри выйти за вас замуж. Я уверен, что она станет вам подходящей женой. Счастливой помолвки, Эдвард, я с нетерпением жду от тебя дальнейших известий. Рой Мустанг. Он фыркнул в ответ на насмешку Мустанга, который использовал его слова, чтобы подколоть его. Кажется, он всё ещё считал его ребёнком. Он не знал, почему ему так больно об этом думать, и не знал, почему его больше беспокоила детская насмешка и изгиб букв y и g в имени Мустанга, чем осознание того, что его невеста рада их помолвке. Он воспринял это как знак того, что уже поздно, потому что солнце начало опускаться за горизонт, а споры всегда отнимали у него гораздо больше сил, чем он хотел бы, особенно с людьми, которые ему небезразличны. Им придется как можно скорее разобраться с ситуацией с Паниньей. Он не знал, в чем заключалась её проблема, но это не помогало ему завязать с ней дружбу, как просила Уинри. На данный момент он схватил лист бумаги, сел за свой стол и начал набрасывать своим неаккуратным почерком свой ответ. Надеясь, что Мустанг поймет, почему его ответ занял так много времени, и свалит все на то, что нужно было организовать доставку почты в Ишвар.

***

Примерно каждую неделю он получал письмо от Мустанга и мчался в свой кабинет, чтобы перечитать его, спрятать где-нибудь, где Панинья его не найдет, и начать писать ответ. Он не знал, что бы он делал без этих писем Мустангу и обратно, потому что Альфонс был далеко, жил своей жизнью, и он не хотел его беспокоить. Мустанг слишком привык к жалобам Эдварда и мог терпеливо выслушивать их еще несколько месяцев, прежде чем Эдвард, наконец, освоится со своей нынешней жизнью.