Пора цветения

      Клубы пара поднимаются вверх от поверхности воды. Щёки краснеют от тепла. Глаза увлажняются от пара. Тело, погружённое в горячую воду, расслабляется, оцепенение в мышцах проходит, так приятно и легко.       — Почему вы не укрылись от дождя сразу, как увидели сгущающиеся тучи? — хмурится Чу Ваньнин, скрещивая руки на груди.       Два его супруга по самый нос опускаются в горячую воду деревянной бочки, сжимаются, виновато смотрят снизу вверх. Сюэ Мэн всё ещё дрожит, хоть и пытается это скрыть. Он прикусывает язык, не готовый сознаться, что напал на альфу из-за глупых подозрений. Мо Жань опускает взгляд. Сказать и правда нечего. Как можно было напасть на ребёнка, поддавшись мороку, наложению событий десятилетней давности на реальность.       «Вот же глупый. Хорошо, что все целы,» — проносится мысль в головах виновников. Они переглядываются и испуганно отворачиваются, стоит их взглядам встретиться.       — Почему сразу не вернулись во дворец? — пытается хоть слово из них выжать император. Тонкие пальцы сжаты крепко, что не раскрыть ладонь. Волнение всё ещё не улеглось в сердце.       Когда начался ливень, а вестей о императорских супругах не было, переполошился весь дворец. Однако до императора вести дошли в последнюю очередь. Двери распахнулись после многочасового совета, Чу Ваньнин снял венец и начал растирать виски. Голова едва не взрывалась от пульсирующей боли, а руки чесались от желания уничтожить нескольких демонов или слишком строптивых и чрезвычайно бестолковых советников. Люди постепенно начали покидать зал заседания, когда, расталкивая всех на своём пути, не обращая никакого внимания на причитания и ругань, в помещение врывается слуга и падает перед императором на колени, объявляет об исчезновении двоих наньжэнь Его превосходительства.       Едва Чу Ваньнин услышал подобные новости, как тут же бросился прочь из зала, игнорируя просьбы советников не покидать дворец и громких причитаний о непокорности и изменчивости характера и симпатий. Услышав последнее, император гневно блеснул глазами, испуганный советник тут же склонился, принося извинения и восхваляя его наньжэнь. Чу Ваньнин взлетел на коня и мгновение спустя скрылся в лесу, стража отправилась следом. Советники, громко причитая, отправились по домам, лишь один смотрел обеспокоенно, вглядываясь в темноту. Глаза сильнее жмурились, морщины сильнее врезались в лицо.       - Советник Лю, прошу вас, зайдите внутрь, уже холодает, - склоняет голову слуга. Старик кивает, с трудом отрывая взволнованный взгляд от горизонта.       Копыта опасно скользили по влажной земле. Сердце беспокойной птицей металось в груди. Ветер казалось хлестал с такой силой, словно готов разорвать в клочья.       Небольшой лесной домик найти было не трудно, всё же они с Мо Жанем тщательно готовились к романтической поездке на лошадях, однако специально кое-что словно бы не досмотрели для большей правдоподобности спонтанной поездки. Лошади стояли под навесом рядом с домом. Чу Ваньнин нахмурился, тихо извлёк меч из ножен и зашёл внутрь, останавливая стражей. Из домика не доносилось звуков и чужих запахов. Едва он разглядел две знакомые фигуры, как тут же махнул сопровождающим, не позволяя зайти.       Удивление легко читалось на бледном лице, глаза феникса смотрели тепло и мягко. Вместо побитых и раненных мужчин, он увидел мирно сопящих. Сюэ Мэн забрался на колени Мо Жаня, уткнулся в его ключицу и уснул, а альфа обнимал его, тихо посапывая в макушку. Их ханьфу были развешены по периметру комнаты, а нижние одежды слегка просвечивали. Император почувствовал жгучее желание разбудить их и треснуть чем-нибудь тяжёлым, но передумал. Снял своё верхнее ханьфу и осторожно укрыл супругов, наблюдая за ними со стороны. Такие умиротворённые и спокойные. Он осторожно, чтобы не разбудить, опускается на колени рядом с ними. Старая древесина тихо скрепит. Император убирает волосы Мо Жаня в сторону и целует в уголок губ, наклоняется и оставляет поцелуй на макушке Сюэ Мэна.       — Любовь моя, вода сделала дороги скользкими, не хотелось упасть с лошади, — неловко пытается оправдаться Мо Жань. Чу Ваньнин недовольно сверкает на него глазами. Использовать отговорку, придуманную для омеги, на её создателе не слишком ли это безответственно?       — Допустим, — подыгрывает ему император, щурясь. — Тогда почему даже когда дождь закончился вы не вернулись?       — Мы уснули, — очень тихо говорит Мо Жань опуская глаза.       Чу Ваньнин всё ещё зол на подобную глупость. Как можно было уснуть, находясь на неизвестной территории, спрятанными лесом и стеной дождя. Взгляд мужчины на мгновение теряет фокус. Такое бывало раньше, только сон был столь поверхностный, что и не понятно спал ты или просто давал глазам отдохнуть. Мо Жань улавливает знакомую грустную задумчивость и протягивает ладонь, легко проводя кончиками мокрых пальцев по щеке возлюбленного. Перехватывает взгляд и улыбается, ярко и почти беззаботно. Император кивает собственным мыслям, отвечая мягким взглядом. Он никогда не боялся засыпать рядом с Мо Жанем, чтобы не случилось. За год странствий они оба разучились крепко засыпать, реагировали на шорохи и вскакивали одновременно, почуяв опасность. Мо Жань сумеет защитить Сюэ Мэна, даже если получит серьёзное ранение. Бояться нечего, но сердце всё равно щемит.       — Простите, — шепчет Сюэ Мэн, поджимая губы. Его прекрасные глаза наполнены тоской и чувством вины. Если бы он не уснул, согретый теплом тела альфы и убаюканные спокойным голосом, то разве они так сильно замёрзли бы в итоге? Император точно переживал бы меньше.       Мо Жань приглушённо посмеивается, выбираясь из воды. Омега бросает короткий взгляд и тотчас отворачивается, трепыхаясь от праведного гнева. «Огромный! Он слишком большой! Что за страшное оружие!» Альфа меж тем медленно обтирается, сушит волосы. Чу Ваньнин смотрит за ним краем глаза, поглаживая мокрые волосы Сюэ Мэна, понимает и успокаивает.       — Тебе вовсе не нужно извинятся, — тихо говорит Чу Ваньнин, обволакивая мягким взглядом и счастьем, сверкающим на дне глаз феникса. Сюэ Мэн оторопело кивает и прикусывает губу. — Я рад, что ты смог расслабиться в руках Мо Жаня. Хоть язык у него и острый, но ничего плохого он не желает. Так скажем, таково его проявление симпатии, — задумчиво говорит император, рассматривая длинные ресницы младшего супруга. Сюэ Мэн хмыкает, надувает губы, смотрит смущённо, раздумывая о сегодняшнем дне. И с чего он решил, что Мо Вэйюй убить его вздумал?       — Решил превратиться в рыбку, павлинчик? — ярко улыбается Мо Жань, надевая штаны. — Кожа сморщится и станешь таким же страшным, как та рыбина в пруду. Единственная на всю лохань воды. И ужасно одинокая.       — Да ты! — подскакивает Сюэ Мэн, часть воды выливает за борта, чудом не намочив успевшего отскочить императора.       — М? — вопросительно изгибает одну бровь альфа, лаская взглядом открывшееся обнажённое тело.       — Похотливая псина! — и ныряет обратно в воду, вновь устраивая небольшое торнадо, опадающее на пол несколькими небольшими волнами.       Мо Жань громко смеётся, а Чу Ваньнин улыбается кончиками губ и глаза горят нежностью и счастьем. Он подаёт младшему супругу мягкую ткань, чтобы тот смог хорошенько обтереться, и оглядывается на альфу. Вроде младше всего на пару лет, но ведёт себя как восемнадцатилетний Сюэ Мэн. Хотя не сказать, что кого-то из них это не устраивает. Скорее даже наоборот, так омега может почувствовать себя более раскрепощённо, а Чу Ваньнин посмеяться с глупых и бесконечно милых шуток. Они так идеально дополняют друг друга. В какой-то момент император ловит себя на мысли, что хочет проверить метку Сюэ Мэна, но одёргивает руку. Такого просто не может быть, хотя кому как не ему знать, что слово «невозможно» зачастую субъективно.       Сюэ Мэн выбирается из бочки, краснея от внимательных взглядов альф, фыркает и интенсивными, рваными движения обтирается. Не отворачивается, позволяя себя рассматривать, лишь хмурится сильнее от приглушённого смешка и быстро натягивает на влажное разомлевшее в горячей воде тело штаны и рубашку.       — Мо Вэйюй, оденься, — скрещивает руки на груди Чу Ваньнин, отвлекая заигравшегося в обольстителя альфу. — Ещё совсем недавно тебе было холодно, а сейчас стало быть уже жарко? У тебя лихорадка? Мне отправить за лекарем снова?       — Не нужно, любовь моя, — обворожительно улыбается Мо Жань до глубоких ямочек на щеках. — К тому же я просил согреть меня своим теплом, а не горячей водой и кучей одежды.       Чу Ваньнин хмурится, отворачиваясь. Слишком ребяческое поведение. От чужой беззаботности счастье разливается тёплыми волнами по всему телу, стирая все тёмные мысли, оставляет лишь любовь, сверкающую в самом эпицентре торнадо глаз.       Капли воды стекают с волос Сюэ Мэна, мгновенно впитываются в ткань нижних одежд и разбиваются о пол. Чу Ваньнин качает головой. «Что за дети меня окружают?» Улыбается глазами, берёт мягкую ткань и аккуратно перебирает длинные пряди, высушивает. Омега боится лишний раз вздохнуть, чтобы не прервать и не спугнуть момент. Поджимает губы и смотрит внимательно, запоминает каждое острожное прикосновение. Тонкие бледные руки медленно скользят. Глаза прикрыты, что и не разглядеть притаившихся чувств. Губы расслаблены, манят прикоснуться, и Сюэ Мэн подаётся вперёд, приподнимается немного и нежно касается их. Сердце совершает кульбит. Нежность проходится по венам. Чу Ваньнин отвечает, перехватывает инициативу, направляет. Руки потеют, лёгкие жжёт от нехватки воздуха.       В спальне Чу Ваньнин усаживает Сюэ Мэна на постель, заставляет забраться с ногами и опускается рядом, плотнее запахивает полы его ханьфу. Омега смешно фыркает, но не сопротивляется, смотрит полными обожания глазами. Император оборачивает одеяло вокруг его тела, наклоняется, дурманя своим запахом.       — И правда чувствуется запах Мо Жаня, — шепчет Сюэ Мэн, подаётся вперёд и утыкается носом в ворот одеяний. Запах альфы успокаивает, дарит тепло и ощущение уюта, дома. — Как раньше не заметил.       Плотно обёрнутое тело жмётся к Чу Ваньнину, тычется согретым носом, щекочет полоску кожи пушистыми ресницами и горячим дыханием. Император вздыхает скомкано, ощущая нарастающий жар. Мо Жань, притаившийся позади, несмело выпускает запах. «Как же хочется сейчас притянуть их обоих к себе». Чу Ваньнин заводит руку за спину и хватает Мо Жаня раньше, чем осознаёт свои действия. Запахи супругов сводят с ума.       — Твой запах тоже есть на мне, как и на Мо Жане, — отвечает Чу Ваньнин, блеснув хитрым взглядом из-под ресниц. Омега тушуется.       Младший альфа смотрит удивлённо, хватка на его руке крепкая, ждёт объяснений, но получает лишь тёмный взгляд из-под ресниц. Он опускается на край постели, кладёт руку на бедро альфы. Бледная кисть исчезает с плеча. Мо Жань усмехается, притирается, накрывает своим телом, ведёт носом по почти полностью закрытой шее, спине, надавливает на плечи. Ласки неторопливые, немного более ленивые, чем должны быть. Касания едва ощутимы через многослойную одежду.       — Мой запах сильнее, — ухмыляется Мо Жань, довольно вдыхая полной грудью, целует в лопатку.       Чу Ваньнин поводит плечами, прижимает Сюэ Мэна ближе, подаётся назад. Хочется быть ближе. Ближе к Мо Жаню. Ближе к Сюэ Мэну. Кожа к коже, сердце к сердцу, чтоб запахи стали едины. Он чувствует, как громко стучит сердце Мо Жаня. Удары вибрацией проходятся по телу. Сюэ Мэн барахтается в объятиях, пытается скинуть ставшее ненужным одеяло.       — Конечно, сколько времени мы проводим вместе, — выдыхает Чу Ваньнин, вздрагивая от переплетающихся рук на теле. — И совместные метки вносят немалый вклад.       Мо Жань довольно мычит и запускает руку в ворот ханьфу императора, сжимает тёмную бусину соска через нижние одежды, царапает. Судорожный вздох срывается с губ. Сюэ Мэн распахивает глаза. Желание и азарт прожигают. Младший альфа запрокидывает голову Чу Ваньнина. Целует шею. Смотрит приглашающе на омегу, глазами указывает на завязки одежды, измятой, мешающей. Руки дрожат больше от предвкушения, чем от страха испортить момент.       — У тебя тоже есть метка? — голос Сюэ Мэн звучит непривычно низко, глаза прищуренные, внимательные, а руки скользят по бледному гладкому телу. — Я думал только ты поставил Мо Жаню метку, а он не стал, из-за положения и…       — Мы оба альфы и равны в отношениях, — качает головой Чу Ваньнин, подставляясь под горячие руки. Выгибается, откидывая голову ещё сильнее, предоставляя губам Мо Жаня свободно гулять по шее. Родные губы прикусывают мочку уха, вырывая стон. Дрожь, истома разливается по телу. Супруги сильнее загораются, подбираются, как две тугие пружинки, ласкают, гладят с ещё большим энтузиазмом, вырывают из тонкого горла всё больше стонов. Сюэ Мэн касается губами тяжело вздымающейся груди, наблюдает из-под ресниц, как рот открывается в судорожном вздохе, когда зубы легко задевают твёрдые горошины сосков. Лёгкий вечерний ветер скользит по помещению, не в силах развеять спустившиеся запахи и охладить пылающие тела.       — Шея чиста, — задумчиво хмыкает омега, рассматривая слегка покрасневшую от ласк кожу.       — Хочешь знать? — хищно улыбается Мо Жань, опрокидывает Чу Ваньнин на постель, заглядывает в глаза феникса. Тёмные волосы, выпавшие из косы, неровным одеялом стелются по постели. Яркие глаза сияют от желания, смотрят прямо, внимательно, выжидающе. Тонкие руки сжимают простыни, чтобы снова не вцепиться в дорогих сердцу людей. Чарующие губы приоткрыты. Дыхание тяжёлое, такое, что грудь ходуном ходит. Супруги тяжело сглатывают, напряжение между ног ноет, не позволяет забыть о себе.       Мо Жань усмехается, рывком оказывается перед лицом альфы и впивается в губы. Несдержанно, почти грубо, получая лёгкий укус и ярче вспыхнувший взгляд. Нависает сверху, удерживаясь на одной руке, другой оглаживает щеку. Краем глаза ловит движение, улыбается в поцелуе. Сюэ Мэн сбрасывает одежду, дышит тяжело, смотрит и смотрится горячо.       С трудом оторвавшись от сладких, припухших губ с лёгким привкусом железа от укусов, Мо Жань опускается ниже, оставляя россыпь поцелуев на бледной коже. Сюэ Мэн мгновенно перехватывает освободившиеся губы императора, ласкает пылко, но нежно, где-то на грани между нежностью и грубостью, стойко балансируя на самом краю. Шея Чу Ваньнина красная от поцелуев и жара желания, мочки ушей горячие на ощупь. Омега касается их, сжимает и замирает, получая томный вздох в губы. Мо Жань тем временем спускается всё ниже, стягивает штаны и обцеловывает низ живота и бёдра, уделяя особое внимание выпирающим тазовым косточкам. Горячо дышит, но минует крепкое естество, истекающее смазкой.       — Хотел взглянуть, так смотри, — усмехается Мо Жань, разводя ноги императора. Целует в колено и улыбается хитро-хитро, до жути самодовольно. На внутренней стороне бедра красуется два серебряных полулунья.       Сюэ Мэн злится. «Такое сытое выражение лица не должно быть у человека, посягнувшего на честь императора!» Омега рычит и кусает плечо Чу Ваньнина со всей силы, сам не понимая от ревности и желания быть равным или обиды, что ему не дано подобной возможности. Клыки омеги слишком коротки, чтобы оставить метку.       — Ц-цзымин! — выдыхает император, морщится и смотрит недовольно, только злости в глазах феникса и грамма нет, только досада на самом дне и удовлетворение. Да, он позволил возлюбленному поставить метку, позабыв о всех рангах и нормах приличия. Да только не пожалел и не усомнился ни на мгновение.       Злость отступает мгновенно, только желание ярко читается в потемневших глазах. Император протягивает ладонь и мягко гладит по щеке, смотрит прямо и кажется видит больше, чем стоило бы. Сюэ Мэн тушуется, опускает глаза и натыкается на собственные сведённые вместе колени и твёрдое горячее возбуждение и меж бёдер так липко, словно разлита баночка мёда. Омега откашливается в кулак, скрывая смущение от столь ярких признаков собственного желания, отводит взгляд. Возбуждение императора крепко прижато к животу, на головке блестит яркая капля смазки. У Сюэ Мэна скулы сводит от того, как сильно хочется её слизать.       Мо Жань смотрит с наслаждением за нервно дернувшемся кадыком омеги, за тёмным взглядом, каким император отслеживает траекторию чужого взгляда.       — Пора попробовать что-то новое, тебе не кажется? — подзуживает он и как ни в чем не бывало продолжает мучить бедро Чу Ваньнина, легко проходится ногтем по серебряной отметине, надавливает. Император жутко хочет пнуть его, чтобы перестал заниматься всякой ерундой и переключился на более важные вещи, да только тело наливается свинцом с каждой секундой всё больше, тяжесть дня ощущается сильнее, придавливает, не даёт шевельнуться.       Сюэ Мэн облизывает губы, опускается ниже, устраивается перпендикулярно чужому возбуждению, сглатывает предвкушающе. И слизывает каплю с головки. Горькая, солоноватая. Чу Ваньнина подбрасывает на постели. Чужой орган такой приятный на ощупь, горячий, гладкий, почти шелковистый. Желание тянет сильнее. И прежде, чем сознание отреагирует на происходящее, юноша принимается вылизывать пылающее естество, проходится по выступающим венам, лижет и посасывает головку.       — М-м-мх, — издаёт Чу Ваньнин приглушённый стон, прячет покрасневшее лицо в сгибе локтя. Мо Жань довольный происходящим поднимается выше, вытягивается рядом с императором и отнимает дрожащую руку от головы, целует крепко, до звона в ушах и белых пятен перед глазами.       — Помогай себе рукой, — инструктирует альфа, отрываясь от измученных губ. Бросает короткий взгляд на сосредоточенного омегу, мгновенно обхватившего ствол ладонью и задвигавшего ею вверх-вниз. — Так лучше, — кивает и возвращается к губам, но оставляет лишь почти невинный поцелуй в уголке распахнутых губ и расцеловывает шею и подбородок.       — Оставь, — сквозь стоны выдавливает Чу Ваньнин. — Следы останутся. Не хочу слышать причитания стариков, — голос непривычно дрожит и звучит едва слышно. Волна нежности накрывает Мо Жаня. Он обнимает императора, слегка перетягивает на себя, прижимаясь горячей грудью к спине супруга, смеётся до крайности весело и счастливо и утыкается в его плечо, пряча улыбку. Кто ж знал, что они будут вот так спокойно делить постель и любить друг друга у всех на виду.       — Как скажешь, любовь моя, — улыбается и целует в скулу. — Они ещё не до конца отошли после нашего недавнего гона. Ну подумаешь слегка не рассчитали силу. Пару синяков и повреждённые кишки. Не всё так плохо, как они себе напридумывали.       Чу Ваньнин давится недовольством, захлебываясь в стонах. Сюэ Мэн на пробу втянул яичко в рот, поигрался и вернулся к головке. Однако реакция императора, заставляет его повторить последнее действие. Чу Ваньнина подбрасывает, дрожь бьёт всё тело, он на самой грани, ещё совсем немного. Щеки и губы омеги с непривычки горят и немеют, хоть он и не берёт глубоко, но ощущения странные, а от методичных движений сводит мышцы. Стоны с лихвой компенсируют всё неудобства, только собственное возбуждение вот-вот треснет.       Мо Жань прихватывает мочку Чу Ваньнина губами, сосёт и играется ею, параллельно разминая пальцы маленькой горошинкой соска, перекатывающейся то быстро, то слишком мерно и спокойно. Сюэ Мэн усиленно вылизывает и легко посасывает горячее естество, помогая руками, одной перебирает яички, второй размашисто двигает по длине. Чу Ваньнину стоит огромных усилий держать бёдра плотно приклеенными к постели, не хочется пугать инициативного супруга.       Неожиданно император особенно громко вскрикивает, спина выгибается. Горячая сперма ударяет в щеку и заливает живот Сюэ Мэна. Омега от неожиданности всё проглатывает и выпускает горячий орган. Несколько мгновений приходит в себя. И резко опускает голову.       — Кончил только от того, что доставил удовольствие своему Альфе? — голос Мо Жаня звучит насмешливо.       — Заткнись, — ответ тихий и обиженный, губы надуты, брови сведены. Младший альфа давит улыбку и встаёт с постели, уходит за ширму, где стоит таз с тёплой водой.       — Иди сюда, — мягко зовёт Чу Ваньнин, всё ещё дышащий часто и поверхностно. Сюэ Мэн укладывается на его руке, непривычно тихий, молчаливый. — Ты в порядке?       — Угу, — кивает омега и утыкается носом в его плечо. — Мне стыдно.       — За что же? — приподнимает брови император, смотрит внимательно. Глаза темны и подобны бездне, столь глубокой, что не видно дна. Только Сюэ Мэн знает, в глубине таится тепло и нежность. Можно падать без страха, внизу встретят тёплые объятия и мягкий поцелуй.       — Я не сдержался.       — Глупости. Неужели ты думаешь, что никто из нас ни разу не закончил начатое раньше необходимого? — изгибает бровь Мо Жань, возвращаясь на постель. В ответ тишина. — Знаешь сколько раз я спускал в штаны, когда этот обольститель ложился на постель и даровал полную свободу действий? — смеётся Мо Жань, протягивая старшему супругу влажную ткань. — И не сосчитать. Мои штаны семени повидали больше, чем его задница.       Чу Ваньнин методично убирающий последствия их безумства застывает. Сюэ Мэн странно выпадает из реальности.       — Мо Вэйюй! — гневно вскрикивает император, сверкая недовольным взглядом. «Не зачем ломать психику ребёнку».       — Я всего лишь говорю правду, — чешет затылок Мо Жань. «Он не ребёнок, а наш омега». — Да и это же логично, мы оба альфы и нет ничего удивительного в том, что иногда кто-то из нас берёт на себя роль омеги…       — День был долгий, нервный, — прерывает его Чу. — Ложимся спать.       — Что? А как же я? — указывает на заметный бугор в штанах Мо Жань.       — Обойдешься, — фыркает Сюэ Мэн, показывая язык.       — Ты наказан за слишком острый язык, Мо Вэйюй. Отбывай наказание, — кидает испачканную ткань в Мо Жаня и накрывает себя с Сюэ Мэном одеялом.       — Какой ты жестокий, император Бэйдоу! — хнычет младший альфа, но супруги остаются к нему безучастны.