Пора цветения

      - Ваше превосходительство! Великий бессмертный император Бэйдоу! – кричит во весь голос молодой слуга. Топот чужих ног слышно издалека.       Чу Ваньнин, сжимает поводья, останавливая лошадь, оглядывается на приближающуюся фигуру. Молодой мужчина с ног до головы покрыт каплями пота, дышит хуже загнанной лошади, единственной на всё село. Он низко кланяется.       - Ваше превосходительство, прибыл гонец со срочным донесением, - и протягивает свиток. Едва глаза императора опускаются на текст, как брови хмуро сходятся на переносице, а губы поджимаются в тонкую полоску.       - Всё в порядке? – спрашивает Сюэ Мэн, подводя лошадь ближе.       - У меня появились срочные дела, - произносит Чу Ваньнин и прячет свиток за пояс. – Развейтесь без меня, - он бросает мягкий взгляд на огорчённого омегу и подобравшегося альфу.       - Может стоит перенести? – спрашивать Мо Жань, но получает отрицательное покачивание головы. Чу Ваньнин легко спешивается, передаёт поводья запыхавшемуся слуге. – Мне пойти с тобой? – Мо Вэйюю не сидится, он опускается на землю и ведёт лошадь к императору.       - Всё в порядке, я разберусь со всем, - вкрадчиво объясняет император, оглядываясь на поникшего супруга. – Побудь с наньжэнь       Мо Жань хмурится, но кивает. Сжимает тонкую бледную кисть и целует, заглядывая в глаза. Действие слишком интимное, слуга смешно ойкает и отворачивается, для уверенности закрывает лицо ладонями. Сюэ Мэн поджимает губы и раздумывает, какое наказание грозит тому, кто нечаянно растопчет копытами лошади супруга императора.       - Бесстыдник! – шипит он и поворачивает лошадь к лесу.       Альфа смеётся, напоследок бросает влюблённый взгляд на императора, поднимается на лошадь и устремляется вперёд, срываясь на галоп, подначивает омегу следовать за ним. Сюэ Мэн исторгает фонтан ругательств, подгоняет коня и мчит во весь опор. Клубы пыли опускаются на землю, родные запахи исчезают вдалеке. Чу Ваньнин мягко улыбается. Им необходимо побыть наедине, а гложущее чувство внутри можно и потерпеть. Он возвращается в зал заседаний, а кони скачут в лес.       Солнце ярко светит сквозь кроны деревьев. Листья сверкают изумрудами на тонких ветках. Свет отражается в тёмных глазах, фиолетовые искры сверкают ярче. Ветер лохматит волосы. Скорость рождает эйфорию, счастье яркими сгустками проносится по всем сосудам и концентрируется в сердце. Звонкий смех вырывается из груди. Мо Жань оборачивается на сосредоточенного, бурчащего что-то под нос Сюэ Мэна, крепко сжимающего поводья.       Перед глазами альфы всплывает старое воспоминание. Картина, приносящая одновременно и боль, и удовольствие. Тогда он тоже скакал впереди, поводья дрожали в руках, покрытых кровоточащими мозолями. Он сжимал их до белизны, чтобы ненароком не раскрыть усталость, да только Чу Ваньнин всегда видел больше, чем говорил. Когда-то белоснежное ханьфу стало серым, плотно обёрнутое в него тело едва дышало. Чу Ваньнин придерживал покалеченного юношу, крепко прижимал к своей груди. Нижнее ханьфу пропиталось кровью. Однако прямой взгляд, смотрящий бесстрашно в будущее, придавал силы. Говорить не было сил, достаточно и одного взгляда. Так и шагали два коня, один чуть позади, другой немного впереди.       Мо Жань горько усмехается. Если бы император сейчас был здесь, воспоминания настигли бы и его? Думать об этом не хочется. Таинственное донесение тоже не приносит покоя сердцу. Сколько различных свитков они повидали за десятилетие на троне? Альфа вздыхает, смотрит вперёд.       - Не важно, что сейчас тревожит. Нужно лишь дождаться рассвета и всё наладится.       Глупая фраза, но повторившись сотни раз, она стала чем-то вроде их молитвы. Как бы не было страшно сейчас, как бы не распирала боль сердце, нужно лишь дождаться рассвета, и с первыми лучами солнца они продолжат путь. Позади оставят все несчастья и встретят впереди покой.       Мо Жань встряхивает головой, тут же получая гордое звание псины, усмехается. Неужели все эти дурные мысли из-за расстояния? Кажется, они ни разу не разделялись со дня прибытия в императорскую столицу. Бывало ли подобное раньше уже и не вспомнить, но, пожалуй, никто из них не удивился бы, окажись они срощены друг с другом с первой встречи.       - Давай отдохнём, - отбрасывая посеревшие воспоминания о беззаботном детстве, спешивается альфа.       Они останавливаются у края леса. Впереди яркое зелёное пятно, поблёскивающее на солнце. Полянка выглядит очень соблазнительно. Свежая трава слегка покачивается на ветру, мелкие цветочки создают лёгкий весенний аромат.       - Что, уже устал? А я-то думал альфы более выносливые, - фыркает Сюэ Мэн, ехидно посмеиваясь. Выбраться из дворца оказывается очень соблазнительной и желанной идеей. Дышится за пределами стен и внимания сотен людей намного легче. Юноша вдыхает свежий воздух полной грудью, улыбается, вспоминая родной орден. Они часто выезжали в мелкие деревеньки для помощи местным жителям. Нечисти всё равно дворянин ты или работяга, заклинатель или простой смертный.       - Какой смысл мчать во весь опор, когда нет конечной точки? – добродушно улыбается Мо Жань. Омега недоверчиво щурится. Хоть улыбка и мягкая, но глаз не касается, и если приглядеться, то можно рассмотреть, как на самом их дне прячется что-то тёмное. Страх? Неуверенность? Печаль? Почему сейчас? Вокруг никого нет, да и…       Сюэ Мэн опускает руку на рукоять меча. Не станет же альфа нападать? Хотя это отличная идея, если ревность затмевает разум. Поблизости не отыскать ни одной живой души, а впереди вроде как течёт река.       «Мы способны разорвать любого, кто посмеет посягнуть на другого, даже если он омега и измена совершается по необходимости продолжать род. Именно поэтому омега должен принимать нас обоих.»       Он плохо показал свою готовность принять их обоих? Брови устрашающе сводятся на переносице. Даже если и так, он не сдастся. Если альфа всерьёз решил прикончить его здесь и вернуться, сообщив о трагической смерти, нападении нечисти или противников императора, то он горько пожалеет о своём решении. Рука Сюэ Мэна не дрогнет. «Посмотрим ещё о чьей трагической смерти будет звенеть колокол!»       - Коней пожалей, - легко похлопывая по крепкой шее скакуна, смешливо улыбается Мо Жань, забрасывает поводья на ветку дерева, крепко закрепляет. Проверяет, может ли конь дотянуться до сочных травинок и удостоверившись отходит. Его шаг максимально лёгкий, руки закинуты за голову, а с губ срывается какой-то мелодичный мотив. Показная беззаботность лишь сильнее напрягает омегу.       Сюэ Мэн сжимает челюсть, смотрит пристально в отдаляющуюся спину и со звоном достаёт меч из ножен. Легкость мгновенно испаряется. Альфа одним слитным молниеносным движением достаёт меч и отражает атаку.       - Белены объелся? - смотрит недоумённо, хмурится. Пытается раскрыть умысел омеги. Решил избавиться от него, чтобы пробраться ближе к Чу Ваньнину? Зачем? Мечтает свергнуть императора и занять его место или играет под чужую дудку? Взгляд альфы темнеет, фиолетовые искры вспыхивают, разгораясь в адское пламя.       - Это ты уксуса хлебнул! – голос Сюэ Мэна вздрагивает, но взгляд метает молнии. И где-то на периферии словно раздаётся удар грома.       Противники рычат, скрещивают мечи. Лязг стали разносится по лужайке. Кони недовольно подёргивают ушами, фыркают. Два тела сходятся в неистовом противостоянии. Кровь бурлит от адреналина и страха. «Не позволить навредить императору!» - сверкает фиолетовый огонь, готовый поглотить всё вокруг, за мгновение обратить в пепел. «Выжить любой ценой!» - сходятся молнии в глазах напротив. Воздух звенит. Удары мечей чёткие, резкие и безжалостные. Тела движутся плавно, быстро. Словно в борьбе сходятся два самых грозных врага. Искры из глаз и от оружия. Они кружат по поляне, безжалостно вытаптывая цветы. Ярость не унимается. Ни один удар не встречает цель, умело отражается. Сюэ Мэн недовольно цокает, напирает с большей силой. Мо Жань сжимает челюсть, рычит, бьёт сильнее, резче.       Битва длится несколько часов, без передышки, на одном яростном уровне. Небо закрывают плотные свинцовые тучи и крупные капли разбиваются о землю и разгорячённые тела. Ливень приносит облегчение, охлаждает тело и разум, но мечи продолжают сходиться с пугающей скоростью и с ещё большей силой расходиться. Ноги дрожат. Дыхание сбито.       - Не позволю предать Чу Ваньнина, - хрипит Мо Жань. Голос больше похож на звериный рык, чем на человеческую речь. Пальцы крепко обхватывают рукоять меча. По вискам стекают капли дождя, смывая пот. Ханьфу, пропитавшееся влагой, тяжёлое. Движения становятся всё более неуклюжими.       - Предать? Что? – останавливается Сюэ Мэн, смотрит шокировано, распахнув свои прекрасные крупные глаза.       Альфа рычит, сбрасывает верхнее одеяние. Дорогая ткань падает в лужу, вбирает грязь. Мокрый, взлохмаченный с жаждой крови в глазах Мо Жань сильнее прежнего напоминает брошенного пса. Он бросается в атаку с новой силой, вторым дыханием, и Сюэ Мэн едва успевает увернуться.       - Стой! Остановись! – кричит омега, но альфа остаётся глух к его словам. Атакует вновь, сильнее, быстрее, безжалостнее. Один такой удар способен раздробить кости. И Сюэ Мэн всерьёз опасается, что этот бой может стать последним в его жизни.       - Я никогда не наврежу бессмертному императору! – пытается омега. Лязг мечей и шум дождя почти полностью заглушают его голос. – Да услышь ты меня, наконец! – он обманным манёвром уклоняется, но неожиданно проныривает под рукой альфы и крепко целует его в губы, выпуская все феромоны, хранящиеся в теле. Запах клёна ударяет в нос Мо Жаню, и он замирает. Сквозь удушающий аромат чувствуются родные нотки хайтана, и они чудесным образом успокаивают его сошедшее с ума сердце, ритм налаживается, и кровь более не стучит в висках. Он выпускает меч из рук и утыкается носом в шею напуганного Сюэ Мэна. Страх скользит лёгкой дымкой, более не сковывая мышцы и не туманит рассудок.       Они стоят под проливным дождём, полностью вымотанные долгим сражением, уставшие от эмоций. Мо Жань тихо посмеивается, поднимая голову.       - Нужно было сделать это давно, - мягко улыбается он. И сейчас глаза сверкают, отражая уставшего, растрёпанного и немного злого омегу. – Холодно, давай укроемся где-нибудь, - кивает на нервно гарцующих на месте коней, подбирает меч и грязное ханьфу и смотрит выжидающе на супруга.       Сюэ Мэн проглатывает вопрос о том, что же долгожданного они сделали? Сражение? Да вроде уже скрещивали мечи ещё в императорском саду. Поцелуй? Так вроде… или нет? Первая ночь представляет собой подёрнутые пеленой мечтаний отрывки. Что из произошедшего морок, а что действительно происходило?       Молча доходят до лошадей, так же в тишине добираются до полуразрушенного дома в лесу. Одежда мокрая, тяжёлая, прилипает к телу, затрудняет передвижение. Старая дверь лежит рядом с проёмом. Внутри сыро, пахнет плесенью и пылью. Сюэ Мэн прикрывает рот ладонью, откашливается, с сомнением осматривается, оглядывается на стену дождя за спиной.       - Ничего, переждём немного здесь, - кивает Мо Жань, расправляя грязное ханьфу на перегородке.       - Его выбросить надо, а не сушить, - фыркает Сюэ Мэн, с осторожностью опускаясь на пыльную подушку, подворачивает ноги под себя и закрывает глаза.       - Снимай ханьфу, пусть хоть немного посушится. В мокром сидеть для здоровья вредно, - склоняет голову к плечу альфа, смотрит со смешинками в глазах. – Тебе ещё наших детей вынашивать, так что давай скорее раздевайся, а то ещё застудишь…       - Молчать! – пунцовеет омега, смотрит предостерегающе, поджав губы. – Я замёрзну, если разденусь.       - Для этого есть я, - добродушно улыбается Мо Жань, распахивая объятия.       - Ещё чего, - цедит сквозь зубы Сюэ Мэн, но одежду всё же снимает и развешивает вокруг. Отжимает волосы и перекидывает через плечо с выражением царственной важности. Мо Жань фыркает от смеха в кулак и садится позади сжавшегося в комочек омеги. Холодный ветер задувает в изжившую своё хижину, пробегается мурашками по коже.       Мо Жань касается покрасневшей метки, огнём выделяющейся на замерзающей коже. Сюэ Мэн вздрагивает и закрывает её ладонью, оборачивается, бросая недовольный взгляд.       - Ещё болит? – участливо спрашивает альфа, целуя плечо. Сюэ Мэн поводит плечами, избегая прикосновений.       - Сам-то как думаешь? – огрызается, отворачиваясь.       - Тогда почему сказал Ваньнину, что вовсе не болит? – усмехается Мо Жань, притягивая к себе дрожащее тело, не обращая ровно никакого внимания на сопротивление и недовольство. Холодная спина прижимается к жаркой груди, пальцы переплетаются. Сюэ Мэн удивляется температуре тела человека позади. «Он хоть когда-нибудь замерзает? Ему же всегда должно быть жарко в таком случае».       - Не жалеешь? – тихо спрашивает Мо Жань, веселье в голосе перемежается с сомнением. Он опускает подбородок на мокрое плечо, потирается носом о чужой висок, словно большой пёс, жаждущий ласку. – Мог бы поискать своего истинного, может стал бы не таким занудой.       - Вдруг мой истинный старик какой или ещё кто похуже, - хмыкает Сюэ Мэн, играясь с чужими ладонями: сожмёт, отпустит, покрутит, рассматривая.       - И впрямь странная парочка была бы. Молодой омега, едва перешагнувший порог совершеннолетия, и альфа, доживающий свои последние дни, - неуместно смеётся Мо Жань. – Лучше совершеннолетний омега и два крепких альфы, хоть и старше, но лишь немного. Предел мечтаний.       – Я ни о чём не жалею, Мо Жань, - прерывает бесплодные попытки пошутить, развеять обстановку. Голос звучит серьёзно, решительно. - И императора не предам.       - Хорошо, если так, - голос мёдом разливается, и альфа улыбается, целуя за ухо вздрогнувшего омегу. Может, Мо Жань и разучился верить сладостным речам, но решительному прямому взгляду всё ещё можно доверять.