Чужие среди своих

Тареата, г.Берингар,

улица Мальтер, дом 57, квартира №19

сентябрь, 829г.

Ключ щелкнул в замке, и дверь легко подалась навстречу. Они оказались в небольшой квартирке, расположенной ближе к центру и недалеко от фамильных особняков Латгердисов и Юргенов. Темная длинная прихожая озарилась приглушенным светом, когда Эмерис нажал на выключатель. Они купили эту квартиру около года назад, успели все обустроить и уже были готовы переезжать, но так и не переехали. На комоде из темного дерева отчетливо виднелся слой пыли. Эмерис положил туда связку ключей, смахнув пыль и оставив четкий, темный след. Астигар чихнул, и пыль резко поднялась в воздух. Эмерис помахал ладонью перед лицом и произнес: — Давно нас тут не было. — Надо будет вызвать горничную, — добавил Астигар и снова чихнул. — Завтра же. На лице Эмериса появилась добрая улыбка. Возражать он не стал, прошел по длинному коридору, свернул на кухню и поманил Астигара за собой. Они действительно не были в этой квартире уже несколько недель. Пыли скопилось много, вся приготовленная еда испортилась, и Эмерис тут же выкинул все в мусорное ведро и порадовался, что они вспомнили зайти за продуктами по дороге. Эта квартирка, не очень большая по меркам особняка, в котором он жил с рождения, но уютная и любимая, вызывала очень много теплых чувств, и Эмерис с радостью бы переехал в нее, не задумываясь. Они даже успели перевезти сюда какие-то вещи, немного, но им хватало, когда они останавливались здесь на выходные или праздники. Проведя рукой по пыльному столу, Эмерис мысленно сделал пометку, что горничную надо вызывать сюда хотя бы раз в пару недель, даже если они с Астигаром не заходят. На кухню зашел Астигар, аккуратно поставил переполненные бумажные пакеты на стол и огляделся, будто эта квартира принадлежала не ему. Они действительно бывали в ней намного реже, чем хотелось бы, и Астигар иногда забывал, что квартира предназначалась не для редких встреч в свободное время, а для полноценной и долгой жизни. Они бы готовили завтраки друг другу по очереди, а ужины — вместе, вечерами возвращались друг к другу и просыпались и засыпали в одной постели. Астигар бы писал картины в небольшой гостиной, пока Эмерис читал бы вслух. Они бы приглашали Азариаса, родителей Эмериса и Сешафи с Паниви. Они бы точно часто бывали у Юргенов: родители Эмериса обожали, когда Астигар приходил, когда оставался на ужин или на ночь, и каждый раз Лилиана очень неохотно отпускала его домой, где его ждал Герхард. — Если я скажу, что мы все же могли бы сюда переехать с концами сейчас, а не когда все закончится, ты снова откажешься? — вдруг спросил Эмерис, глядя Астигару в глаза, будто бы читал мысли. Астигар понимал, что магия разума способна на многое, и краем уха слышал о чтении мыслей, но сам Эмерис никогда о таком не говорил. И Астигар сомневался, что Эмерис стал бы утаивать подобное. Он мотнул головой, смахнув выбившуюся из неаккуратного хвоста прядь, но волосы только сильнее растрепались. Астигар снял резинку и заново быстро завязал волосы. Вопрос Эмериса был очевиден, они иногда говорили о переезде, но ни разу ни к чему так и не пришли. Встречи с Ричардом эти вопросы обычно провоцировали. Боль сжала сердце, ему до дрожи не хотелось отвечать, но игнорировать Эмериса он не мог. — Ты же знаешь, что я не могу, — уклончиво ответил Астигар. — Хочу, но не могу, — чуть тише виновато добавил он. Конечно, Эмерис знал. Только легче от этого не становилось. Порой ему казалось, что они вообще никогда так и не съедутся, не смогут реализовать никакие планы, не смогут ничего, потому что все навалилось сразу и продолжало наваливаться: Ричард Ламмерт, сопротивление, нависшее вторжение Форты в Тареату, свержение короля Рудольфа, слежка за Герхардом. Им обоим было чуть больше двадцати, и их главной проблемой должна была быть учеба в университете, а не политические разборки из-за несостоятельности нынешней власти и диктатуры соседней страны. Он старался отгонять непрошенные, тревожные мысли, не зацикливаться на вымыслах, которые были далеки от реальности, и продолжать строить планы. Иногда получалось, иногда нет. И такие ответы Астигара, вполне закономерные и ожидаемые, не только осаждали, но делали больно. Эмерис не ответил. — Мне нужно следить за Герхардом, к завтрашнему утру Ричард ждет любые доказательства, а, если я уеду из дома, то он меня больше на порог не пустит, — быстро заговорил Астигар, и каждое слово звучало печальными оправданиями, но не правдивыми причинами. — К тому же я не хочу оставлять Азариаса одного, он ведь… — Твой младший брат, которого ты защищал с самого детства и которого не оставишь один на один с Герхардом и гаденышем Адонисом, который весь в отца, — тепло и с долей осторожности перебил Эмерис, закончив за Астигара. За почти год Эмерис успел выучить наизусть все эти оправдания и причины и никогда не пытался винить Астигара в этом, потому что не имел ни малейшего понятия, что бы делал сам в такой ситуации. Он приблизился к Астигару, мягко коснулся его запястья, несильно сжал одной рукой, вторую ладонь приложил к щеке. Первым порывом Астигара было отстраниться, просто по привычке, потому что он знал, что они не имели права выражать любовь и привязанность на людях, и Астигар порой забывал, когда они находились наедине друг с другом в безопасной квартире, а когда на улице и на виду у всех. А еще потому что прикосновения очень часто несли за собой боль. Но он вовремя себя остановил и, вместо того, чтобы отвести руки Эмериса он сильнее прижал его ладонь к собственной щеке в молчаливой просьбе не убирать. — Я знаю, как это звучит со стороны, — тихо ответил Астигар и опустил взгляд, не желая пояснять большего. Он с радостью бы этим же вечером собрал вещи и уехал сюда, больше никогда не возвращался в фамильный особняк и не пересекался с Герхардом, но нависшая над Тареатой угроза и чувство ответственности не давали покоя. Он мог что-то сделать и делал. Подслушать разговоры Герхарда — не проблема. Выкрасть его письма и документы — не проблема. Подставить себя ради Ричарда, у которого хватило сил и ресурсов собрать вокруг себя сопротивление, — тоже не проблема. И все же чувство вины мучило, не давало покоя, не позволяло спокойно засыпать, хотя он прекрасно знал, что Эмерис точно не станет его ни в чем обвинять или упрекать. — Все в порядке, — произнес Эмерис в подтверждение мыслей Астигара. — Я не хочу и не буду давить на тебя, просто решил еще раз уточнить. На всякий случай. Не бери в голову. — Как я могу не брать это в голову, если мы хотели съехаться еще год назад, а твои родители оплатили часть стоимости квартиры, а я делаю все возможное, лишь бы мы сюда так и не въехали? — вдруг спросил Астигар. Слова сорвались прежде, чем он успел подумать. О том, что Лилиана и Эдмунд дали им внушительную сумму денег просто так, потому что захотели, они не говорили с момента покупки квартиры. Астигар годами подделывал подпись Герхарда и снимал с семейного счета деньги: за раз ровно столько, чтобы Герхард ничего не заподозрил, переводил на свой личный счет столько, чтобы это не вызывало лишних вопросов, а потом сразу же снимал, на случай, если Герхард решит закрыть его личный счет до совершеннолетия. Не закрыл. Накопленных денег хватало на небольшую квартиру за пределами центра Берингара, и Астигар был готов переехать, лишь бы оказаться не в доме Герхарда, но Эмерис проболтался своим родителям, а те в свою очередь чуть ли не оскорбились, что Астигар не пришел к ним с вопросом жилья. В итоге Астигару потом еще пришлось просить у Эдмунда и Лилианы прощения за то, что он не стал вешать на них свои проблемы. «Милый, ты нам как сын, что за глупости ты говоришь!» — воскликнула Лилиана. «Мы не собираемся ни тебе, ни Эмерису позволять переезжать в какую-то захудалую квартирку на окраине столицы, у вас будет такое жилье, какое захотите», — заявил Эдмунд. Их разговор до сих пор иногда всплывал у Астигара в голове. Он прокручивал их ответы до тех пор, пока чувство вины не затапливало с концами. Моргнув, он посмотрел Эмерису в глаза. Эмерис смотрел на него с привычным пониманием и теплом, а Астигар не мог отделаться от отвратительного самоуничижительного чувства, что он не был достоин ни доброты, ни щедрости Лилианы и Эдмунда. И это чувство грубо и жестко тащило на дно без возможности выплыть наружу и глотнуть хоть немного воздуха. Астигар снова быстро заговорил: — Прости, я знаю, что ты считаешь абсолютно нормальным то, что твои родители помогли нам, но я… — и так же быстро остановился, резко выдохнув. «…но я не привык к тому, что люди помогают, тем более посторонние люди, и не важно, что твои родители мне не посторонние». «…но я не могу свыкнуться с тем, что сам был не в состоянии оплатить всю квартиру, а еще мне стыдно просить о помощи». «…но, приняв их помощь, я выгляжу слишком слабым, а потому хочу отказаться от любого участия и помощи, даже если им ничего не стоит оказать мне эту помощь». И еще множество других «но» вертелись в голове, но так и не были произнесены. Астигар знал, насколько абсурдно звучала каждая из этих причин, но отделаться от стискивающего чувства все равно не мог, что бы ни говорили Эмерис и его родители. Он попытался отбросить мешающие мысли подальше, коснулся пальцами лба Эмериса и провел по линии волос, поправил одну короткую, вьющуюся прядь. — Ты же помнишь, что ничем не обязан моей семье? — прошептал Эмерис и добавил совсем тихо: — К тому же, моя семья — и твоя тоже. От этих слов, которые Эмерис иногда повторял, всегда становилось немного легче. Ныть в груди переставало, твердый ком распускался, и губы трогала слабая, грустная улыбка, которую Эмерис всегда замечал и в которую всегда целовал. И сейчас он приблизился к Астигару, перехватив его руку и крепко сжав, и коснулся своими губами губ Астигара. Поцеловал один раз, потом второй. Третий поцелуй затянулся на несколько долгих секунд. Астигар улыбнулся чуть шире и мимолетно поцеловал в ответ, а после прошептал Эмерису в губы: — Помню. Астигар действительно помнил, но безгранично часто нуждался в ненавязчивых напоминаниях, чтобы копившееся внутри чувство вины не топило, чтобы он не задыхался от осознания собственной слабости, чтобы не загонял себя в угол, как охотники — дикого зверя. — И эта квартира — их подарок на нашу помолвку, — тихо произнес Эмерис, аккуратно освободил руку Астигара от своей и поднес ладонь к лицу, продемонстрировав на указательном пальце черное кольцо с двумя золотыми, непересекающимися линиями, на концах которых были вставлены по одному маленькому бриллианту. Они выбрали эти кольца[АС4]около полутора года назад, подарили друг другу и с того момента никогда не снимали. На внутренней стороне были выгравированы их имена и два небольших сердца по обеим от имен сторонам. — На помолвку, которая никогда не станет чем-то большим, чем простой обмен кольцами в знак наших чувств друг к другу? — спросил Астигар, даже не сразу поняв, что именно он говорит. Прозвучало напряженно и неожиданно. Смысл сказанного дошел через секунду и пронзил острой стрелой насквозь, он тут же отошел на шаг назад и отвернулся, чтобы не видеть поблескивающего, гладкого кольца на руке Эмериса. Астигар не хотел этого говорить. Или хотел, но явно не так резко и не так прямолинейно. В конце концов полтора года назад они воодушевленно строили планы вместе и оба верили, что эти планы осуществят. В глазах Эмериса отразилась боль, он опустил руку и сократил образовавшееся расстояние между ними. Тень боли притупилась почти сразу, но в глазах все еще плескалась печаль. Эти кольца были дорогим и важным подарком, который должен был стать началом их совместной жизни и после которого они собирались планировать свадьбу. В качестве вариантов они рассматривали Индарру или одну из самых свободных стран Альянса Мира: Тресию, Карфию или Твиртовию. Но все эти разговоры и планы так и остались разговорами и далекими планами, потому что чем дальше все заходило, тем хуже и опасней все становилось. И, если год назад вторжение войск Форты казалось чем-то запредельным и вымышленным, то сейчас Эмерис был уверен, что солдаты Форты пересекут границу в ближайшие полгода. Сам Эмерис не очень хотел ввязываться в политические разборки и без проблем мог собрать вещи и покинуть Тареату раньше, чем все станет неотвратимо плохо, но Астигар не мог, не хотел себе этого позволить и не позволял. Не позволял очень жестко и бескомпромиссно. Эмерис переплел их пальцы, снова сжал ладонь Астигара, чувствуя, как кольцо впилось в кожу, и примирительно произнес: — Я бы сказал иначе. На помолвку, которая по независящим от нас обстоятельствам перенеслась на более длительный срок. Согласись, это звучит не так ужасно? — спросил Эмерис, видя, как выражение лица Астигара начинает смягчаться и как сходит невыносимое напряжение вперемешку с виной. — Да, определенно звучит не так ужасно, как это сказал я. Прости, — согласился Астигар, не удержавшись от очередных извинений, которые в такие моменты срывались с губ слишком часто, хотя по-прежнему казались неуместными и неловкими, но не произносить их у него не получалось. Эмерис покачал головой: — Тебе не за что просить прощения, Ас. Все в порядке. Астигар бы с ним не согласился, если бы не этот спокойный, все принимающий тон, если бы не слова, полные любви и нежности, если бы не взгляд, от которого хотелось бесконечно признаваться Эмерису в любви, если бы не ласковые и осторожные прикосновения. Астигар незаметно кивнул и поднял их сцепленные руки, поднес к губам и поцеловал костяшку указательного пальца рядом с кольцом. — Когда все это закончится, у нас будет та свадьба, которую мы хотим, в той стране, где мы захотим, — продолжил Эмерис с доброй, нежной улыбкой. — Когда все закончится, — глухо повторил Астигар и снова поцеловал костяшку указательного пальца, задев губами кольцо. Хотелось добавить, что еще ничего толком не началось и что они не знают, когда все закончится, но не стал. Хотел сказать, что все имеет свойство заканчиваться, но тоже не стал. Все это звучало слишком обреченно, и ни он, ни Эмерис не знали, чем, когда и как все закончится и закончится ли. И поэтому Астигар в третий раз поцеловал его палец, а сразу следом — тыльную сторону ладони. Сделал полшага вперед, аккуратно разомкнул сцепленные руки и приобнял за пояс, притянув к себе. Кончиком носа коснулся скулы Эмериса и медленно провел вверх, иногда покрывая его щеку поцелуями. Эмерис закрыл глаза, позволяя Астигару делать то, что тот хотел, и наслаждаясь каждым поцелуем, каждым прикосновением. Так вести себя они могли только здесь, в их квартирке, или в особняке Юргенов, где ни Лилиана, ни Эдмунд, ни кто-либо из прислуги не вздумает им мешать и, тем более, осуждать. В доме Юргенов удивительным образом собрались люди, такие же прекрасные, как и сами Эдмунд, Лилиана и Эмерис. Следующий поцелуй Астигара был в висок. Эмерис повернулся к его лицу и тоже дважды поцеловал его в щеку. А после услышал слегка хриплое, но полное бесконечной любви: — После свадьбы я возьму твою фамилию. Чувствуя дыхание Астигара на собственной коже, Эмерис медленно вдохнул и положил руку на шею Астигара, немного погладил и запустил пальцы в темные, мягкие волосы. Аккуратно освободил их от резинки, слегка растрепал и погладил Астигара по затылку. — Астигар Юрген? — шепнул Эмерис прямо в ухо Астигару. — Я в восторге от того, как это звучит. Эмерис слабо прикусил мочку уха Астигара, а сразу после быстро лизнул и снова прикусил чуть сильнее. Астигара бросило в дрожь, он замер. И на этот раз он позволял Эмерису делать то, что тот хотел и делал. Уже не стянутые резинкой волосы поддавались мягким поглаживаниям, слабые укусы будоражили и одновременно расслабляли. Астигар прикрыл глаза, перекинул волосы на другую сторону и наклонил голову чуть вбок, подставляя шею под медленные и влажные поцелуи. — Я тоже в полном восторге, — шепотом ответил Астигар. Когда он был в таком состоянии, отдавался нежностям и ласкам так спокойно, без лишних мыслей, в Эмерисе просыпалась новая волна любви, и он хотел сделать еще приятнее, чем уже делал. Эмерис аккуратно поправил волосы Астигара и нанес первый поцелуй в шею, скользнул языком по коже и слегка прикусил. Астигар рвано выдохнул. Ему нужно было идти. Ему нужно было найти компромат на Герхарда. Ричард не любил ждать. До назначенного Ричардом времени оставалось меньше суток, а Астигару предстояло обыскивать весь кабинет, залезть в каждый шкаф и ящик в надежде найти то, что действительно может пригодится. Поэтому ему нужно было остановить Эмериса. Но отстраняться так отчаянно не хотелось, и каждое прикосновение дарило только новую волну любви, будило желание и затмевало сознание. Ричард ведь мог подождать. Астигар открыл глаза, стиснул зубы и уже был готов мягко отодвинуть Эмериса от себя, но так и не смог этого сделать, почувствовав еще один поцелуй на шеи. Эмерис расстегнул первые две пуговицы на рубашке Астигара и следом за шеей поцеловал ключицы. Астигар запрокинул голову, посмотрел на потолок долго и внимательно, напоминая себе, что именно он должен сделать. А от продолжающихся поцелуев, мучительно-приятных и донельзя влажных, разве что голова еще не кружилась. — Эймс, — хрипло позвал Астигар, и Эмерис, снова коснувшись губами его ключицы, приподнял голову. — Мне нужно домой, — совсем тихо произнес Астигар и закусил губу. Это не то, что он хотел бы говорить в такой ситуации. В такой ситуации хотелось признаваться в том, как сильно Астигар любил и любит Эмериса уже много лет, как сильно хочет отдаться Эмерису здесь и сейчас и как сильно хочет обладать Эмерисом здесь и сейчас. От настигнувшего разочарования Эмерис готов был застонать в голос, но только быстро выдохнул и снова быстро и жадно вдохнул. Отпускать Астигара сейчас казалось самым настоящим преступлением. — Я думаю, — тихо заговорил Эмерис, — Ричард может немного подождать. Даже если ты придешь к нему не рано утром, а днем или даже вечером, ничего не изменится, — пояснил он и едва не добавил, что до дрожи не хотел останавливаться, но и продолжать не решился, пока не услышит ответа. — Он будет в ярости, если я приду позже, — неохотно возразил Астигар, хотя этот аргумент даже ему казался нелепым. — Он всегда в ярости, когда что-то хоть на миллиметр отходит от его плана, так что не уверен, что на это стоит опираться, — быстро ответил Эмерис и почти поцеловал Астигара в шею, но вместо этого быстро выпрямился, посмотрев ему в глаза. Астиграр разочарованно выдохнул. Если сейчас нужно было остановится, то он предпочел бы, чтобы Эмерис поцеловал его еще хотя бы раз. Долю секунды Астигар смотрел Эмерису в глаза, а после опустил взгляд на его приоткрытые губы. Подумал несколько секунд. И, когда Эмерис быстро облизал нижнюю губу, впился жадным поцелуем в его губы. Ричард определенно мог подождать.