Чужие среди своих

Тареата, г.Берингар, университет имени Ганса Райнхарда

сентябрь, 829г.

Первое, что услышал Астигар, выйдя из университета, был задорный женский смех, разносившийся по улице в разные стороны. Смех этот был ему уже знаком: этим утром он познакомился с двумя необычными обладательницами этого яркого, немного режущего слух смеха. И стоило подумать о Сешафи и Паниви, как они попались ему на глаза. Обе стояли около светлой широкой колонны у входа в университет. Паниви прижимала к груди сумку-портфель и активно о чем-то говорила, а Сешафи схватила какого-то бедолагу за локоть и явно не желала отпускать. Астигар невольно улыбнулся. А потом пригляделся, заметив знакомый профиль, знакомые вьющиеся блондинистые волосы, улыбку, от которой внутри Астигара всегда разливалось тепло, и рубашку, которая когда-то принадлежала самому Астигару. Сешафи обвила руку Эмериса и едва ли не висла на нем. Астигар выдохнул. Паниви и Сешафи сведут его с ума, если и дальше будут продолжать себя так вести. Он направился к ним решительно и быстро, обогнул пару студентов, чуть не врезался в незнакомую девушку, извинился и вмиг оказался рядом с Эмерисом. — Долго ждешь меня? — спросил Астигар, мимолетно коснувшись плеча Эмериса и глянув на стоящую напротив Паниви. Он надеялся, что хотя бы Эмерису они не намекали на секс втроем, хотя полагал, что Эмерис отнесся бы к этому намного спокойнее, чем Астигар.  — О! — протянула Сешафи немного удивленно, выглянув с другой стороны из-за Эмериса. — А! — протянула Паниви с долей понимания и улыбнулась, а после кивнула Сешафи. — Так это и есть самый прекрасный мужчина в мире? — спросила она, переведя взгляд сначала на Эмериса, а потом — на Астигара. Он не ожидал такой подставы и не нашелся сразу с ответом. — Что происходит? — учтиво спросил Эмерис, смотря на всех поочередно и не улавливая сути ситуации, а потом не менее учтиво уточнил: — Вы знакомы? Астигару хотелось отмахнуться: не знакомы, просто Сешафи и Паниви пристали к нему утром, кажется, переспали с профессором Клеменсом втроем, предлагали то же самое ему, но настаивать не стали, за что им огромное спасибо. Но в итоге Астигар просто неопределенно пожал плечами, не объясняя, что означал такой ответ. И Паниви, и Сешафи выглядели довольными, если не счастливыми. Сешафи отлипла от Эмериса и шагнула к Паниви, взяв ее за руку. Переглянулась с Астигаром и подмигнула ему. С ее губ сорвался смешок, она улыбалась все шире и шире. Паниви выглядела более спокойной, но глаза подозрительно и заинтересованно поблескивали. — А что происходит? — непонимающе переспросила Сешафи. — Просто мы с твоим кавалером уже познакомились еще утром, хотели его в гости пригласить или на прогулку, или еще куда… —…а он отнекивался, говорил, что занят самым прекрасным мужчиной в мире, — Паниви легко продолжила за Сешафи. — Вот мы полдня и думали, что там за самый прекрасный мужчина в мире, а это ты оказывается! — Сешафи радостно хлопнула в ладони, словно разгадала самую сложную загадку, и снова прильнула к Паниви. — Теперь хотя бы понятно, почему отказывался, — кивнула Паниви, приобняв Сешафи. — Не пойми нас неправильно! — воскликнула Сешафи. — Мы ни в коем случае не имели в виду ничего плохого, просто любим развлекаться с приятными людьми, а у нас на родине это не возбраняется, так все делают. — Мы, конечно понимаем, что сейчас мы не на Шай-Ране, но изменять себе не хочется. Да и ваш профессор… как его там? Пауль, в общем. Профессор Пауль был очень не против провести с нами время, — быстро произнесла Паниви. — Но мы не будем делать ничего без вашего согласия, так что не волнуйтесь! — добавила Сешафи, и на этом они обе замолчали. Астигар устало вздохнул. Они точно сведут его с ума, иначе быть не может. Но хотя бы все рассказали сами, и ему не пришлось подбирать правильные слова к произошедшей утром ситуации. Но легче рядом с ними ему не становилось: Сешафи и Паниви были слишком активными, слишком энергичными, еще более открытыми и откровенными, чем показались утром, говорили так много, что несколько раз за их длинную речь он терял смысловую нить, и делали вид, что все в порядке, хотя в порядке ничего не было. Или было, но не все. Астигар даже толком познакомиться с ними не успел, а они уже лезли обниматься, приглашали на свидания втроем или вчетвером, хотели близости или интима и, кажется, лезли к Эмерису. Это отталкивало. И привлекало. Он все еще не разобрался до конца. С раннего детства Астигар привык к сдержанности, к тому, что нельзя так открыто проявлять эмоции, нельзя привлекать лишнего внимания. И всякий раз, когда ему попадались люди, у которых в головах не было этих стискивающих рамок, он терялся. С губ сорвался еще один вздох, то ли такой же уставший, то ли разочарованный. Сешафи и Паниви смотрели то на него, то на Эмериса, а Эмерис вдруг рассмеялся. Искренне, по-доброму, так, как умел смеяться только он один, и Астигар тут же немного успокоился. — Вы мне нравитесь, — сквозь смех произнес Эмерис. — И можно я спрошу: вы развлекались с Клеменсом? Мне стоит уточнять, как именно? Выглядел и говорил Эмерис расслабленно, и его совершенно не напрягал тот факт, что Паниви и Сешафи он видел впервые. То, что они заканчивали предложения друг за другом, умиляло и восхищало, он проникался ими с каждым произнесенным словом и с радостью бы продолжил общение. Сешафи снова громко рассмеялась. Проходившие мимо студенты и преподаватели оборачивались на них, смотрели, а потом шли дальше. Ни Сешафи, ни Паниви этого не замечали или просто не обращали внимания, они обе были полностью поглощены собой, друг другом и немного Эмерисом и Астигаром. Со стороны это выглядело завораживающе. — Даже не знаю, милый, — ответила Паниви, а потом загорщески добавила: — Может, мы как-нибудь тебе расскажем. — Потом, — тут же дополнила Сешафи. Паниви и Сешафи одновременно обошли их, одна оказалась рядом с Астигаром, вторая — рядом С Эмерисом, и они вместе, как по команде, взяли их под руки. Быстро, без разрешения или стеснения, так, словно они были близко знакомы не один год и делали так каждую встречу. Астигар чуть отстранился, отвернулся в противоположную от Паниви сторону, но ничего не сказал. Чужое прикосновение не доставляло комфорта, только сильнее напрягало, и хотелось выдернуть руку. Но он сдерживался. То ли потому что понимал, что Паниви не желала ничего плохого, то ли потому что по давней привычки сдерживать любые накатавшие эмоции и порывы. Паниви сжала его локоть, приблизилась к и шепнула в самое ухо: — Если тебе некомфортно, ты можешь просто сказать нам об этом. Можешь просто попросить нас не делать чего-то или не говорить определенные вещи. Но, если ты будешь молчать, мы не обязаны сами догадываться по твоему молчанию и внешнему виду. Он нахмурился и медленно повернулся к ней. Они посмотрели друг другу в глаза, и Астигар заметил, насколько добрым и понимающим был ее взгляд. Из него не исчезли задорный блеск и вызов всему миру, но они отошли назад, уступив место другим чувствам. И Астигар наконец увидел в Паниви не взбалмошную незнакомку, которая лезла, куда ее не просили, а обычную девушку, с которой можно было поговорить, как с любым другим человеком, и которая была готова слушать и идти навстречу. Это немного успокаивало. Она была такой же, как и он. Как и любой другой человек. Но слова никак не произносились, хотя вертелись на языке. Астигар не понимал, как просить их о том, чтобы не трогали его, как объяснить нежелание лишнего контакта и как сказать, что их поведение слишком привлекающее внимание, вызывающее, непривычное для него. И тогда Паниви чуть сильнее сжала его локоть, слегка кивнула и слабо, но ободряюще улыбнулась. — Я не люблю лишних прикосновений от незнакомых и малознакомых людей. Ты не могла бы?.. — он не договорил, запнувшись и опустив взгляд на ее длинные пальцы, стискивающие его руку. Паниви тут же отпустила. Улыбка на ее пухлых губах стала шире, увереннее, добрее, она подняла руки в примирительном жесте, будто бы извиняясь, но извинения так и не произнесла. — Это не так страшно. Просто говори. Чтобы тебя услышали, нужно говорить, — уверенно произнесла Паниви и отошла от Астигара на полшага. Он благодарно кивнул ей и слегка потер локоть, избавляясь от ощущения чужих рук. Развернулся к Сешафи и Эмерису, которые немного настороженно наблюдали за ним. — Все в порядке? — тихо поинтересовался Эмерис и хотел дотронуться до плеча Астигара. Он делал так всякий раз, когда интересовался, как Астигар себя чувствовал, все ли с ним в порядке и нужна ли какая-то помощь. Но в этот раз Астигар перехватил его руку, на мгновение сжал ладонь и через секунду отпустил, коротко кивнув. Перевел взгляд на Сешафи, обернулся на Паниви и снова посмотрел на Сешафи. А потом сказал: — Я был бы вам благодарен, если бы вы были чуть менее вызывающими, пока мы с вами… — он замолчал, пытаясь подобрать правильные слова, но плохо понимал, какие именно тут могут быть правильные слова. Сешафи смотрела на него выжидающе и заинтриговано, а Паниви обошла и встала рядом с Сешафи, скрестив руки на груди. Они терпеливо ждали, не торопили, не задавали вопросов. — Пока и если мы не узнаем друг друга чуть лучше и не будем знакомы чуть дольше, чем полдня, — на одном дыхании выпалил Астигар. Прозвучало неестественно. Так, будто он зачитывал пример из инструкции по тому, как нужно просить людей быть менее взбалмошными и не трогать незнакомцев, которые вообще не любили прикосновения, если это не было прикосновением человека, которого они любили. Астигар сжал зубы, не понимая, как он умудрился нарваться на таких странных девчонок. — Конечно, милый, — спокойно ответила Сешафи, пожав плечами. — Чего ты молчал-то все это время? Сказал бы сразу, чего как маленький? — Она улыбнулась, повертела в руках медальон с цветком, название которого Астигар уже забыл, и сделала несколько шагов в сторону улицы. — Видишь? Совсем не сложно, — быстро бросила Паниви и последовала за Сешафи, не дожидаясь ответа. Пройдя пару шагов, она обернулась и произнесла: — Кого ждем? Погнали! — Заодно познакомимся поближе и подольше! — радостно добавила Сешафи. Эмерис переглянулся с Астигаром и все же коснулся его плеча, погладил, провел вниз до запястья и прикоснулся тыльной стороной ладони к ладони Астигара, задержал прикосновение, а после взглядом указал на Сешафи и Паниви, молчаливо спрашивая, идут ли они с ними или нет. Настаивать он не собирался, несмотря на то что пообщаться с ними был явно не против. Эмерис ждал решения Астигара. Немного подумав, Астигар кивнул — сначала Эмерису, потом ждущим их Сешафи и Паниви. Кажется, привлекали они немного больше, чем отталкивали, а еще вдруг показались слишком добрыми и отзывчивыми, даже для южанок. Астигар и Эмерис быстро нагнали Паниви и Сешафи, и они, не сговариваясь свернули в сторону площади Дорнстадт, на которой располагалось множество лавочек разных мастеров, магазинов и кофеин и ресторанов. Путь выбирала Сешафи, давая четкие указания, куда сворачивать и когда переходить дорогу. Площадь Дорнстадт была одним из самых популярных мест Берингара как для местных, так и для туристов. Все праздники, шествия и собрания проходили там. И там же была самая популярная точка для любых встреч. Поворот налево, несколько метров прямо, поворот направо, и они оказались на шумной, многолюдной площади. Университет имени Ганса Райнхарда находился совсем рядом с центром Берингара, и они дошли довольно быстро. Ни на секунду Сешафи и Паниви не замолкали. Сешафи рассказала, как она разговорилась с преподавательницей про архитектуру шестисотых годов. Паниви уточнила, что профессор Клеменс как раз затрагивал то время на занятии. Потом они рассказали, что приехали в Берингар на учебу по обмену, поделились тем, что нашли потрясающую кондитерскую, где готовят великолепные пончики. И затронули их свадьбу, которую они сыграли вскоре после совершеннолетия обеих и на которой тоже было много пончиков. Пончики Сешафи и Паниви любили. Но, едва они свернули на площадь, как Паниви замолчала, а следом замолчала и Сешафи. С правой стороны над всеми возвышался храм имени святых Рады и Невены. Две высокие башни по бокам стремились острыми копьями в небо, башня по середине была чуть ниже и меньше и напоминала крышу богатого особняка. Сам храм имел темный, графитный оттенок, и только под крышей башни по середине виднелось яркое пятно разноцветной круглой мозаики. Паниви невольно засмотрелась на величественное здание, замерла и только потом, поняла, что остальные ушли вперед. Быстро нагнала их и сказала: — Это потрясающе! Внутри там так же красиво? Зайдем? Эмерис иногда бывал в этом храме, как правило, когда приносил одежду и еду для бездомных и бедных. Астигар же редко составлял ему компанию и один тоже не появлялся ни в этом храме, ни в каком другом. Но они были не против показать достопримечательности Берингара и составить Паниви и Сешафи компанию. Но ответить никто не успел. Откуда-то из центра раздался яростный голос, почти крик, но кричал парень исключительно потому, что из-за шума его могли не услышать. Астигар тут же обернулся на голос. Эмерис нахмурился и тоже быстро нашел глазами того, кто вещал на всю площадь. — Король Рудольф не сможет защитить Тареату, не сможет защитить нас в случае опасности! Мы не можем больше ждать! — надрывался молодой парень, держа в руках стопку ярких листовок и раздавая всем прохожим. Кто-то брал охотно и рассматривал, кто-то брал и сразу выкидывал, другие просто проходили мимо. — Не проходите мимо! Не будьте равнодушными к своей родине! Королева Николина — изменщица. Король Рудольф — слабак. Никто из них не способен обеспечить нас защитой! Никто из них… Голос оборвался. Раздался оглушительный выстрел. Люди закричали, кто-то пригнулся к земле, кто-то рванул прочь с площади. Паниви рывком прижала к себе Сешафи, и они вместе опустились на колени. Астигар сделал несколько шагов назад и тоже пригнулся. Эмерис опустился последним, в ужасе посмотрев на Астигара и качнув головой. Никто не понимал, что случилось. Они даже испугаться толком не успели, как все уже случилось. Поначалу Астигар решил, что этого парня пристрелили, но он продолжал стоять и лихорадочно оглядывался по сторонам как безумный. А потом парень спрятал листовки за пазуху и сошел с самодельной маленькой сцены в виде деревянного ящика. И со всех ног побежал в сторону храма, за несколько секунд пересек все расстояние и скрылся в улице, которую нельзя было разглядеть из-за храма. Площадь погрузилась в тишину. Люди не решались пошевелиться лишний раз. Сешафи крепко обнимала Паниви и не двигалась. Паниви медленно обернулась, пытаясь разглядеть, что творилось у нее за спиной. Эмерис медленно выдохнул, стараясь отпустить вмиг образовавшуюся тревогу. Астигар разогнулся и неотрывно смотрел в сторону улица, где скрылся парень. Переглянулся с Эмерисом, который отрицательно и уверенно качнул головой. И обернулся туда, где совсем недавно прогремел выстрел. Несколько вооруженных гвардейцев с обычными солдатами направлялись за несостоявшимся бунтовщиком. — Астигар, даже не думай, — шикнул Эмерис, но Астигар ничего не ответил. Когда стало понятно, что по людям гвардейцы и солдаты стрелять не будут, Эмерис тоже поднялся и помог встать перепуганным Сешафи и Паниви. — Все в порядке? — обеспокоенно спросил он, хотя сам видел, что никто не пострадал. Скорее всего, выстрел был в небо. Но это успокаивало слабо. Паниви кивнула, Сешафи отряхнула испачканные брюки и тоже кивнула. Астигар неотрывно смотрел в сторону храма, туда, куда только что забежали гвардейцы и солдаты, преследуя парня с листовками. Через несколько секунд прогремели еще два выстрела, кто-то из прохожих снова вскрикнул, но только от страха. Площадь начала заметно пустеть. Шум голосов стих, никому не хотелось стать случайной жертвой. Сешафи нервно переминалась с ноги на ногу. Эмерис хотел сказать ей, что все хорошо, но это было бы нечестной ложью: когда в публичном месте гвардейцы начинают стрелять, хорошо ничего не может быть по определению. И тогда Эмерис попытался улыбнуться ей уголками губ, но вышло немного нервно. Сешафи благодарно кивнула и тоже попыталась ему улыбнуться, но вместо этого только прижалась к Паниви. Они отчего-то ждали. Астигар продолжал присматриваться к повороту на улицу, где скрылись гвардейцы, солдаты и парень с листовками, потом огляделся по сторонам, опустил взгляд и наткнулся на несколько разбросанных листовок по асфальту. Быстро обогнул Эмериса, проведя ладонью по его плечам и спине, и ловко поднял одну листовку. На него смотрел коряво нарисованный портрет короля Рудольфа и сверху было написано большими буквами: «ДОЛОЙ КОРОЛЯ!». Астигар смял листовку. Меньше, чем через двадцать секунд солдаты вывели парня. Ему скрутили руки сзади, держали за плечи и вели в противоположную от храма сторону, где на другом конце площади стояла темная повозка с двумя лошадьми. Такие повозки обычно предназначались каким-нибудь пьянчугам и дебоширам, нарушающим спокойствие мирных граждан. Астигар поморщился и развернулся лицом к Эмерису, не желая наблюдать сцену ареста. — Часто у вас такое? — тихо спросила Сешафи, намного более напугано, чем она выглядела. Голос тоже звучал неуверенно, немного пискляво. Они с Паниви все еще обнимались, но уже более расслабленно. Паниви смотрела по сторонам и явно хотела как можно скорее покинуть площадь. — Нет. — Эмерис покачал головой. — Вы просто приехали в не самое удачное и спокойное время, — коротко пояснил он, но вдаваться в подробности не стал. Такие подробности, которые он мог им поведать, вряд ли были нужны южанкам, приехавшим на учебу по обмену и вряд ли собиравшимся оставаться тут навсегда. На Шай-Ране у них была целая жизнь, которой не было здесь. Он глянул на них: обе выглядели расстроено. Потом он повернулся к Астигару, сжимающему в кулаке листовку. Хотел сказать, чтобы тот не брал в голову этот инцидент, но промолчал. Астигар выкинул листовку, быстро распустил хвост и резкими движениями снова завязал волосы в неряшливый то ли пучок, то ли хвост. То, что случилось на площади, не должно было случиться никогда. И все же он и Эмерис, и Сешафи с Паниви стали этому свидетелями. Астигар беспокойно усмехнулся. — Знаете, я что-то перехотела в храм заходить. Может, в другой раз? а сейчас предлагаю направиться в менее людное место и купить пончиков или булочек, или… — начала Паниви, но вдруг замолчала, глубоко вдохнула и закончила: — В общем, давайте уйдем отсюда. Возражать никто не стал.

***

Форта, г.Партум, Воронье Гнездо

конец августа, 829г.

Когда солдат в синий форме доставил Алане коробку, переполненную досье незнакомых ей людей, она только тяжело вздохнула. Соглашаться на предложение генерал-полковника Веласкеса она не собиралась. Подчиняться безумному приказу короля Иоганна — тоже. Но генерал-полковник Веласкес выглядел как человек, которому нельзя отказывать и даже возражать, и Алана, до этого только наблюдавшая за своим погибшим отцом, не нашла в себе достаточно решимости, чтобы сказать твердое «нет». Этот приказ был абсолютным сумасшествием. Когда Воронам приказывали шпионить за какими-нибудь аристократами, которых подозревали в неверности короне, это было одно. Эти аристократы ничего не смогли им сделать, не смогли им навредить. Но проникнуть на территорию чужой страны и вмешиваться в их внутренние дела — совсем другое, более абсурдное, опасное, смертоносное. Алана не имела ни малейшего понятия, как ей это сделать, не знала, как себя вести, как не попасться. Солдат в синей форме положил коробку на стол и, быстро и сухо попрощавшись, покинул ее кабинет и Воронье Гнездо. Она осталась одна в полной тишине. Долго смотрела на закрытую коробку и не решалась ее открыть. За сколькими людьми ей придется следить? Какие данные выведывать и передавать в Форту? Как передавать? Обычными письмами? Зашифрованными записками? Или к ней будут отсылать своего человека, которому она будет все рассказывать на словах? Алана закрыла ладонями лицо и тихо застонала. Если бы отец был жив, Вороны бы не оказались в такой ситуации. Ее отец мог давать отпор тогда, когда это нужно. А она нет. Наконец, решившись открыть коробку, Алана вытащила несколько первых скрепленных стопок и глянула на верхний, где в графе «имя» было напечатано «Ричард Ламмерт». С фотографии на нее смотрел взрослый мужчина с угловатым лицом и неприятным, надменным взглядом. Темные волосы были забраны назад, а усы делали его еще более отталеивающим. Она вздохнула, наскоро пролистала первое досье, даже особо не вчитываясь, и перешла к следующему — «Виолетта де Фостайн», миловидная женщина лет сорока, может, сорока пяти с добрыми глазами и аккуратной прической. Алана перевернула, решив, что сначала ознакомиться со всеми именами и только потом будет внимательно изучать каждое досье. «Эдмунд Юрген», «Лилиана Юрген», «Эмерис Юрген», «Астигар Латгердис», «Азариас Латгердис», «Рамла Бастет», «Жюлиан Бастет»… именам и фотографиям не было конца и края, лица перемешались, все имена забылись через секунду. — Кто все эти люди?.. — прошептала Алана, быстро закинула все обратно в коробку, а на столе оставила самое первое досье на имя Ричарда Ламмерта. И начала читать.