Не зацикливайся

Ночь проходит быстро. Первые лучи алого рассвета пробиваются через панорамные окна многоэтажки, завешанные тяжёлыми шторами. Полумрак комнаты постепенно сходит на нет. Городской ритм понемногу начинает набирать темп. Пройдёт каких-то два часа, и Токио наполнится вновь звуками различных тональностей. Юджи разонравился город. Огромный муравейник, в котором уже не хватает места для новых душ. Постоянно кто-то куда-то спешит. Постоянные пробки, запутанные ветки метро — лабиринты, из которых выбраться можно исключительно по навигатору, и невыносимая жара летом. В родном городе было так же. Но, будучи подростком, это всё уходило на второй план. Да и некогда было Юджи в то время рассуждать о «нравится/не нравится». У него были совсем другие заботы. Омега потягивается в постели. Морщится от собственных феромонов, частицы которых остались на белье. Замечает, что некое раздражение шкребётся в душе. Ещё только утро, а он уже не в духе. Ощущение, словно падает в пропасть, выбраться из которой никогда не сможет. «Как же быть омегой неудобно». Когда ещё в средней школе на уроках полового воспитания объясняли принципы устройства организма вторичных полов, он кривил лицо и не понимал толком ничего. Старался не вспоминать выкрутасы Рейгана — своего новоиспечённого опекуна. В голове не укладывалось — как можно по запаху различать настроение человека, и что в «жару» единственное, о чём может думать мозг, это размножение. Ещё больше вопросов возникало в «истинности». Подростку казалось, что это просто сказка для детей, по типу принца на белом коне и принцессы, которые, повстречав друг друга, будут жить долго и счастливо. Но вот только так бывает на страницах любовных книг, где главные герои проходят целую кучу испытаний, а потом наконец судьба дарит хеппи энд. В жизни же испытания порой такие сложные, что о никаком хеппи энде речи идти не может. И название этим испытаниям — истинность. Феномен который до сих пор никак не могут изучить учёные со всего мира. Одни утверждают, что это физиология: партнёры привязываются друг к другу из-за феромонов, которые несут в себе информацию о генотипе особи. Чем идеальнее совместимость, тем сильнее и здоровее будет потомство. Другие же уверяют, что дело в психологии: по мере развития отношений меняются феромоны особей, якобы подстраиваются под партнёра. Третьи доказывают, что в создании истинности задействованы и психология, и физиология. Много споров на эту тему, но толку очень мало. Но было точно доказано, что истинность проявляют только альфы, а значит, если гены совместимы, то после укуса на шее омеги обязательно останется след. Парень хмурится. Догадываясь, по какой причине учитель избегал его тогда после нелепого признания. Дурацкая судьба сыграла злую шутку со взрослым альфой, подсунув ему Сосуд Сукуны, феромоны которого только начали раскрываться. — Ты ведь не слышишь запахи других омег, я прав? По крайней мере, другие не имеют для тебя значения. Вопрос звучит немного грубо, с некой надменность. Без какого-либо стеснения и такта. Молодой человек совсем не так хотел начать разговор. Из-за этого Сатору чуть не проливает утренний кофе на белые джогеры — любимые, между прочим. Бедолага и так не выспался, недостаток сна компенсировал проклятой техникой, а тут ещё и такие вопросы с утра по-раньше. Три часа сна не проходят бесследно даже для сильнейшего. — И тебе доброе утро, любимый, — отзывается альфа, немного откашлявшись. — Не перенимай мои плохие привычки заставать людей врасплох. Юджи закатывает глаза и, дожидаясь ответа, уходит в ванную. Злоба постепенно обволакивает разум. Тягучей горячей смолой обжигает извилины полушарий и стекает куда-то к нёбу. Невольно омега проводит языком по ровному ряду верхних зубов, упирается в полуспрятанные клыки, которые ещё с прошлой ночи продолжают выделять секрет. «Что со мной не так?» — парень ладошкой вытирает испарину на зеркале после принятого душа и смотрит в отражение. Его трясёт, а в кончиках пальцев чувствуется лёгкое покалывание. Омега продолжает размышлять о том, что Сатору всё-таки испытывает к нему. Верить в идеальное сочетание феромонов не хочется. «Пожалуйста, пусть это будет просто совпадение». Истинность — это заезженная пластинка всех романтических книг и сериалов, о сюжете которых могла часами рассказывать Нобара за кухонным столом вечером выходного дня. У неистинных метки не приживаются без взаимности. Должна быть крепкая духовная связь, чтобы оба партнёра осознавали, что они готовы отдать друг другу остаток своих дней. А у истинных метка остаётся даже, когда никаких чувств нет — это просто знак того, что организмы партнёров идеально совместимы и способны дать потомство с идеальным набором генов. Во всяком случае, так было написано на страницах учебников по биологии. «А у нас крепкой связи нет. По крайней мере, я не чувствую этого, как раньше». Истинность чувствуют только альфы и то только после продолжительного периода отношений, иногда сами её создают из-за сильной любви к паре. Эту любовь можно сравнить с одержимостью. И Юджи боится этой одержимости. У всех по-разному. Кому-то требуется день, кому-то месяцы, а кому-то и всей жизни мало. Омеги же кусают только, если альфа сам этого хочет, позволяя слабому полу оставить на своём теле знак принадлежности. И чаще такое происходит в течку. Позволяют омежьему яду проникнуть в организм и довести до головокружительного кайфа, а после навсегда избавить альфу от нескольких миллионов рецепторов, позволявших ему собирать информацию о генотипе других омег. Пусть омега и слабый пол, но он имеет большую власть над альфой, познавшим истинность. Особенно после метки. «Метка Фушигуро не прижилась». Молодой шаман аккуратно касается того места, где когда-то красовались три красные точки, соединённые тонкой линией в треугольник, который был отличительным знаком его гончих-шикигами. «Меня сейчас стошнит от твоих соплей». «Иди в манду!» «Если только в твою». Сукуна в последнее время слишком активен. Иногда кажется, что он что-то знает. И это настораживает. Материализовывать свой рот на теле сосуда он больше не может, но вот вставлять свои едкие комментарии в мыслях — пожалуйста. Молодой парень хмурится ещё больше. И если продолжит в том же духе, то на лбу в скором времени появятся морщины, как у покойного дедушки. Некоторые свои догадки молодой человек не озвучил в своих мыслях, но видимо Король проклятий и их считал. Если уж Рёмен это заметил, то догадка верна. И забытые уроки полового воспитания всё-таки пригодились. — Может, ответишь уже на мой вопрос? Раз уж мы в браке, то хотелось бы знать всё о своём супруге чуть больше, — возвращается к разговору молодой шаман, стоя в дверном проёме в одних форменных брюках, с голым торсом. Промакивает волосы полотенцем. За эти месяцы Юджи надоело быть в неведении. Надоело слушать старейшин с их фальшивыми пожеланиями счастливого брака, клан Сукуна и Годжо, желающих увидеть достойного наследника. Надоело убегать от самого себя. Лучше сейчас поговорить, расставить все точки и со спокойной душой играть в счастливую семью. Ведь главное, что казнь отменена и Чосо в безопасности. Всё складывается удачно как никогда. Осталось только голову привести в порядок. — Да, ты прав, — уверенно отвечает на ранее заданный вопрос Сатору. Замечает, как выпирают косточки таза, как перекатываются мышцы пресса и как мило сейчас Юджи морщит нос. И вместе со всем этим так же замечает постороннюю крупицу проклятой энергии. С трудом отводит взгляд от рельефов тела молодого мужа и выдыхает так, будто задерживал сейчас дыхание. «Неужели он не чувствует его так же, как и Сукуну?» — размышляет альфа, наблюдая, как собеседник уносит полотенце и возвращается уже в привычной ядерно-оранжевой футболке оверсайз. Мужчина смотрит в окно, продолжая жевать моти. Его эмоции невозможно считать по выражению лица, но внутри всё полыхает. И не от нежных чувств, а от нервозности, которую он почувствовал, как только проснулся его муж. Как-никак, а теперь они связаны. — Помнишь то время, когда ты скрывался у меня дома будучи «мёртвым»? Было весело. Ты тогда был ещё совсем ребёнком. Альфа максимально расслаблен. На нём нет привычной дурацкой повязки или супер дорогих очков. Сейчас он кажется обычным человеком, который допоздна работал, а теперь проснулся рано утром в свой выходной, потому что организм привык вставать рано. — Да. Помню. Тогда ты реально помог мне и с кланом, и с казнью. Разочарованную физиономию Когане никогда не забуду на программе обмена, — омега ухмыляется и даёт волю своему феромону, чтобы альфа был уверен, что омега с ним искренна. — А малыш Юджи всё тот же хулиган, я посмотрю, — смеётся мужчина, отвлекаясь на только что зажарившиеся тосты. Сыр, ветчина, огурцы, омлет, листья салата и, вуаля, сэндвичи к чаю готовы. — Кушай, пусть это и не тот завтрак, который в прошлом ты мне готовил, но обещаю, что этот тоже ничего. Мужчина улыбается мягко и, с несвойственной ему нежностью, смотрит на свою омегу. Его феромон тоже меняет свой оттенок. Становится более эмоциональным, уже не такой безразличный, как несколько секунд назад. Альфа повинуется своему партнёру. Как бы отвечая: «Я буду искренним, как ты и хочешь». Юджи принимается завтракать, попутно продолжая слушать Сатору. — Честно скажу. Я действительно не хотел обременять тебя отношениями. Сам посуди, отношения между взрослым и ребёнком — это отстой. Я хотел, чтобы ты успел познать жизнь, насладиться свободой, пусть у тебя было её не так много. Я не хотел отнимать у тебя юность. Альфа стыдливо отводит взгляд и потирает шею. Вспоминать прошлое не особо хочется, из-за чего оттенок феромона снова меняется и выдаёт хозяина с головой. До сих пор бросает в мелкую дрожь от воспоминания того, что от слабого запаха феромона Юджи у него загорелось желание оставить метку в тот день, когда парень признался ему. А Итадори был тогда напуган. Его блестящие от слёз глаза, красные от холода и смущения щёки и непонимающий значения феромона взгляд, наполненный ужасом, ещё долго приследовали альфу во снах. Сатору понял, что юный омега неправильно расценил его запах, посчитав, что альфа раздражён признанием. — Дело в нашей природе. Тогда, в первую нашу встречу, я почувствовал что-то тёплое на душе. Будто первая весна в старшей школе, когда сердце бьётся бешено, а тело прошибает ток от осознания, что впереди что-то новое. Не знаю, как описать это чувство... Слабый феромон, который исходил от незнакомого мальчишки, разжигал огонь и заставлял чувствовать потребность в создании семьи именно с хозяином этого запаха. Словно никто другой после него не подойдёт на роль хранителя семейного очага. Юджи отвлекается от поедания тостов и удивлённо смотрит на Годжо. Совсем не понимая, о чём ему сейчас пытается рассказать муж. — Это, что ли, в день, когда я стал Сосудом? Тогда вы вели себя не очень тактично, ахах! Шестиглазый рассмеялся, ещё больше распространяя феромон, сравнимый с запахом мандаринов, только нежнее. — Ещё раньше. Ты тогда убегал от кого-то, и случайно наткнулся на меня.

***

Сендай. Декабрь 2017 год.

Ливень льёт как из ведра. Мокрый асфальт, что совсем недавно был укрыт тонким полотном снега, сейчас был залит дождём и отдавал запахом городской мокрой пыли и... весны. Что странно для конца декабря. Чуть осязаемый запах сирени витал в дождливых сумерках Сендая. Даже в такую погоду толпы людей с зонтиками куда-то торопятся вместо того, чтобы сидеть дома и греться под котацу. — Проводи меня до дома, — чья-то дрожащая от холода рука хватает за край мокрой униформы. Незнакомый голос эхом раздаётся в голове, заставляя мужчину выйти из трясины размышлений о рабочих буднях. Сладкий лёгкий аромат мая окутывает альфу и возбуждает рецепторы. В голове что-то щёлкает и заставляет серце болезненно сжаться. Всплеск своих феромонов удаётся с трудом подавить. Кажется, словно внутри только что пронеслось цунами и смыло к чертям все остальные эмоции. В висках болью отдаёт фантомное желание защитить незнакомца. Мужчина оборачивается и смотрит на горящие золотом глаза школьника. Они светятся так ярко в дождливых вечерних сумерках, что кажется, в них, где-то в глубине глазного яблока, встроен фонарь. — Мы знакомы? — Годжо оглядывается по сторонам. Среди мокрых улиц и людей, бегущих от дождя, замечает двух парней, которые остановились недалеко от них. Подросток сдавлено улыбается и сильнее тянет за край униформы. Ему на вид лет четырнадцать, может, меньше. Но запах точно не соответствует возрасту. «Не хватало ещё флирта от несовершеннолетней течной омеги», — думает раздражённо Сатору, натягивая на лицо повседневную маску добряка, которая ещё секунду назад выражала пренебрежение, смешанное с призрением. — Прости, я потерял тебя из виду! Пойдём домой, малыш! Он берёт парнишу за руку, игнорируя чужие косые взгляды. Нутро требует защитить. Спасти хотя бы это несчастное создание. — Эй, это не твоя добыча, белобрысый! — неприятный опьянённый голос раздаётся позади пары. Уже три человека, один из которых альфа, явно пребывающий в состоянии гона, идут следом и посвистывают. Видок у них помятый, у двоих различаются следы ударов по лицу. Сатору раздражённо цокает и ускоряет шаг, сильнее сжимая руку испуганного юного омеги. Ему не хочется марать руки о каких-то второсортных уродов, уровень проклятой энергии которых едва ли можно сравнить с насекомым. — Эй, малыш, мы поможем тебе дойти до дома. Нельзя же в твоём состоянии просить помощи у первого встречного. — Опьянённый феромоном мужчина снова свистит вслед. — А ещё... — Сучка, ты покалечил нашего друга! Долго расплачиваться будешь, дяди научат тебя манерам. Эй, белобрысый, мы и с тобой поделимся, как только... Отвращение и гнев резко заполняют всё свободное пространство в голове шамана. Мерзкие. Слабые. Нелюди. Все вокруг лишь обходили стороной, предпочитая не встревать в конфликт. Прохожим было плевать, почему трое мужчин преследовали подростка. Никто даже не подумал вызвать полицию. — Заткнулись, — спокойным тоном говорит шаман, хищно сверкая голубыми глазами через плечо. — Мне сдать вас копам за домогательство к несовершеннолетнему? Или, может, порешать самому? — Чё!? — Вы блестяще тупые? Или глухие? — В глазах мелькает ярость. — Свалили! Враждебность феромона альфы преодолевает полосу терпимости и теперь пугает окружающих своей кровожадностью. Сатору прожигает взглядом назойливых парней, смотрит на них, как на букашек. Те отступают, пробормотав что-то невнятное. — Спасибо... — мальчишка улыбается, шмыгнув носом. — Я думал, что не отделаюсь от них. Не будь у меня «жара», я бы их уложил. Только сейчас Годжо замечает, что одежда юноши тоже растрёпанна, как будто он совсем недавно участвовал в драке. Губа разбита, кожа на руках содрана, и по несуразным омежьим пальчикам стекает кровь. — Вот не нужно храбриться. Все мы были когда-то подростками, — Годжо усмехается, — и думали, что море по колено. Альфа замолкает, прислушиваясь к ощущениям. Сердце скачет в груди, разгоняя кровь по телу. Ему нравится похвала омеги. Довольно урчит альфа где-то на затворках сознания в надежде познакомиться поближе. Тело бросает в жар, несмотря на стылую погоду. Всё дело в омеге. Её феромон. Он словно реагент, попавший в неизвестное вещество, окрашивает и даёт осадок, помогает выяснить его природу. — Ты как сейчас себя чувствуешь? Далеко до дома? Я могу вызвать такси. Сатору лепечет. Сам удивляется своему поведению. Его альфа трепещет перед омегой, чьё тело ещё в стадии взросления, а феромоны удушающей хваткой сжимают лёгкие, словно это уже взрослая особь. «Феромон совсем слабый. Так почему так трудно дышать рядом с ним?» Альфа кусает слизистую щёк заострившимися клыками. И неожиданно для себя самого осознаёт. — Если можно... Ещё раз спасибо! Я верну вам деньги... Судя по реакции мальчишки, он едва ли может различать феромоны. Всё же он ещё ребёнок, который, возможно, сегодня познал, насколько могут быть отвратительны альфы, да и в принципе сами люди. Слишком добрый и открытый юноша — думает маг, совсем не представляя, что скрывается за милым личиком, которое пару минут назад было искажено презрением к тем незнакомцам. Парень был жесток. Мальчишка совсем не задумывался о травмах, которые он наносил нападавшим. Он просто пытался защитить девушку, к которой приставали те придурки. Из-за прилива большого количества адреналина и влияния чужих феромоноа началась первая в жизни течка. — Не беспокойся об этом. Так-с, сейчас приедет. Я подожду его с тобой. Уходить не хочется. И разговаривать не о чем. Расспрашивать о тех мудаках — не очень тактично. Они стоят молча совсем немного. Как только приезжает машина, Сатору тычет парня в лоб и усаживает на заднее сидение, параллельно убеждаясь, что это действительно такси для омег. — Хорошо, тогда я пойду! Будь осторожен и не гуляй так поздно, иначе такого же хорошего взрослого может рядом не оказаться, — шестиглазый улыбается во все тридцать два зуба и закрывает дверь. Старается не поддаваться желанию обернуться, чтобы ещё раз посмотреть на эти янтарные глаза и подкрашенных у самых корней волосы цвета персика. «Мои истинный. Если это действительно ты, то судьба сведёт нас снова. Надеюсь, это будут не рабочие обстоятельства».

***

— Я в шоке с того, что ты забыл такого писаного красавчика, как я! Юджиииии, ты разбиваешь мне сердце! Сатору обижается, как ребёнок. Разваливает свою тушу за обеденным столом и наигранно строит недовольство. Он прекрасно понимает, что Юджи и не будет помнить этого, потому что сам стёр ему часть воспоминаний о том дне. Он замолкает на какое-то время, пристально наблюдая за своим новоявленным супругом, который, в свою очередь, неспешно жуёт пригоревший сендвич. Снова его проклятая энергия нестабильна: потоки, когда-то равномерно укрывавшие тело омеги, с каждым годом становятся несуразнее, а сейчас и вовсе превращаются в тонкие нити, периодически то гаснущие, то вновь горящие чёрно-синим пламенем. «Не могу разглядеть. Проклятая энергия Сукуны и Юджи сейчас, как матовое стекло: не дают увидеть это нечто». — Что? Я помню только, что отметелил одного придурка и его дружков, которые лезли к девушке,  а потом вызвал такси. И всё. — Юджи смотрит на альфу в ответ, не понимая, почему тот так смотрит на него. — Ты так и не ответил на вопрос, я слушаю дальше. — Ах да, мой мальчик так вкусно ест, что я немного завис, — флирт Сатору слишком скучный и однотонный, Юджи уже столько раз его слышал, что даже глаза закатывать лень. Остаётся только чуть улыбнулся, чтобы потешить самолюбие Годжо.

***

Токио. Декабрь 2017г.

Мужчина не спеша идёт к станции метро. Внутри всё выжжено. Кажется, что за последние несколько дней декабря он утратил всю свою человечность и жизненную силу. Лишь крохотный лучик надежды на светлое будущее и дикое стремление сместить верхушку не дают Сатору Годжо окончательно сойти с ума. «Он пахнет весной, как и те двое». Неосознанно альфа начинает искать в толпе людей знакомые макушки. Из сотен феромонов ни один не подходит под нужный аромат. Сердце снова сжимается от понимания того, что он больше никогда не увидит лица друзей и не услышит их запах. Аманай и Гето тоже пахли весной. Только немного по-другому. У девушки запах был больше похож на море ранней весной на Окинаве. Вроде бы и тёплый, но временами, когда она злилась, холодный, отталкивающий, отдающий солью и мокрым песком. Она забавно хмурила брови в моменты излишней тактильности Годжо. Рычала диким зверем, показывала своё превосходство перед альфой в моменты их близости. От её феромона рвало крышу. Временами семнадцатилетний альфа думал, что она и есть та самая. Омега, которой он позволит оставить на своей бледной и жилистой шее метку принадлежности. Чистая. Жизнерадостная. Живая. Девушка, чья кровь ещё несколько недель была на руках Сатору в его кошмарах. Её запах, фантомный, завязывал тугой узел в животе, словно из внутренних органов плели сети. Но чувств похожих на сожаление или грусть, что он потерял свою потенциальную пару, не было. Смерть Аманай воспринималась как нечто естественное. Как и ненависть к тем, кто аплодировал её бездыханному и осквернённому телу. Сатору Годжо стал другим, мир для него — приятен. Недели меняли друг друга, плавно переходили в месяцы, а те — в года. Тонкая грань, что отличала Сатору Годжо от бездушного робота, постепенно стиралась. Периодически обновлялась программа в черепной коробке, пополнялась новыми приложениями и вычурными ненужными функциями. Одна из которых — игнорировать проблемы лучшего друга. Он же сильный, наверняка справится. Или по типу — его феромон вкусный, попробую его хозяина на вкус. Плевать на чувства — они для слабых. Годжо перешёл черту, которую переступать не стоило. Он прекрасно понимал, как Гето относится к нему. Но не понимал, как ему тяжело. Тяжело ощущать на себе поцелуи человека, которого привлекает лишь феромон. Тяжело до боли в сердце осознавать, что любимым человеком движет лишь инстинкт. Тяжело из-за пустыни в глазах после пролитых в подушку слёз из-за обиды на этого несносного альфу. Сугуру пах маем. Тем периодом, когда весна плавно переходит в лето. Он пах травами, которые обычно скашивал директор Яга на территории техникума. Гето отдавал теплом. Каждое его прикосновение дарило уверенность. И даже, когда он злился, это отражалось не в холоде, как у Рико, а в ещё большем тепле, которое сопровождалось запахом глицинии. Той самой глицинии, что умирала вместе с остывающим телом хозяина. Она напомнила Сатору, как сильно он дорожил Гето до познания техники. Каким прекрасным другом он был и каким отвратительным для него другом был сам Сатору. Предательство и смерть Гето Сугуру заставили робота-Сатору-Годжо вспомнить о том, что у него есть душа. Что он человек, а не бог. И вот опять. Новый человек в жизни. Случайная встреча. Случайный феромон, который позволил запутавшихся в паутине бабочек вновь щекотать живот. Совсем слабый аромат,  но при этом заставляющий сущность трепетать в предвкушении ласки от этой омеги. «Наверняка, когда вырастет, он будет очень красив». Больше альфа не вспоминал о прошлом. Для себя он решил, что это просто совпадение. Ему просто показалось. Мозг решил поиграть с сердцем, сбросив все настройки резким отключением системы. Пройдёт меньше года, и Сатору Годжо вновь почувствует знакомый слабый феромон. Там, на крыше школы. Ровесник Мегуми — сосуд Двуликого Сукуны и истинный шестиглазого монстра. Этот факт немного выбивал из привычной колеи скучной жизни. Омега оказался довольно-таки мускулистым и жилистым парнем. Его можно с лёгкостью принять за бету, если закрыть глаза на сложение таза и феромон. Человек с простым характером и наивным, как и положено подростку, детским взглядом на мир. Юношеский максимализм был в самом разгаре. Сатору было не в тягость проводить с ним время. К тому же парень оказался отличным слушателем и впитывал всю информацию, как губка. Итадори очень дружелюбный, он быстро нашёл общий язык с Мегуми и Нобарой. Но несмотря на то, что он самый младший из троицы, влился в новую шаманскую жизнь очень легко. Особенно хорошо он поладил с Нобарой: нашёл ключик к её, казалось, холодному сердцу. Часто можно было встретить их вместе в каком-нибудь ТЦ Токио. А вот Фушигуро вёл себя как обычно отстранённо, пусть по нему и было видно, что напарники ему небезразличны. Всё шло своим чередом. Тренировки, лекции, задания. И так изо дня в день. Пока троицу не отправили в колонию к проклятью особого уровня. После этого случая и началась весёлая жизнь Сатору Годжо. Ребят знатно потрепало. Юджи же вообще умер. Но позже воскрес. К великому разочарованию старейшин. Два месяца до инцидента в Сибуе подросток тайно жил в доме учителя. И за это время организм альфы успел подсесть на феромон Сосуда Сукуны, чтобы отторгать других омег. Того самого феромона, что пахнет маем, что большую часть времени трудно услышать другим людям. Тот самый феромон, что сильнейший почувствует от Юджи в момент его признания спустя два месяца после инцидента. Лишь одной подобной ситуации будет достаточно, чтобы залипнуть на одной омеге — Сатору постарается минимизировать контакты с ним: не захочет развивать это чувство дальше. По крайней мере, до тех пор, пока Юджи не повзрослеет. В обычном своём состоянии студент не выделял никаких феромонов, как и должно быть в его возрасте. В какой-то момент мужчина даже успокоился и посчитал свою догадку ошибочной. И снова стал вести себя с ним открыто, как и с другими студентами. Возобновил частные тренировки. Он до последнего надеялся, что Юджи и тот парень из Сендая — разные люди. Сатору Годжо заметил это не сразу. Аромат других омег стал постепенно угасать. И уже через год всё стало на свои места. Было ошибкой оставлять подле себя Итадори. Теперь альфа окончательно запомнил своего истинного омегу и без всяких укусов и меток. Других теперь сущность отказывалась воспринимать. Особенно стало тяжко в гон. Когда запах противоположного пола вызывал рвотный позыв и слепую ненависть. Было легче, если бы Юджи стал его парой. Без него не было и нужной психоэмоциональной разрядки. Не было того оттенка запаха, что успокаивал, дарил чувство преданности партнёра. Омега ещё не созрел. В попытке узнать о прошлом Итадори наткнулся на неприятную для любого человека информацию. И опять клан Сукуна со своим желанием заиметь наследника. Опять эти идиоты Рейган и Когане. Сущность рычала, грозясь разорвать того подонка, что заставил организм запечатлённой омеги перестраиваться раньше срока. Казалось, что что-то украли, испачкали, испортили. Если бы Рейган Сукуна пережил своё наказание, то Годжо лично помог бы ему сдохнуть. А что касается Когане, то с ним он ещё разделается. Будет давить его морально, так же, как он это проделывал с Юджи. Иёри лишь разводила руками на обследовании. С её слов — парень не мог ещё испускать сильные феромоны в силу возраста, а то, что ощутил шестиглазый в первую встречу, просто эффект истинности. Организм просто решил, что гены этой омеги идеальны. «Если у него течка была в четырнадцать, это не значит, что его организм подготовился к вынашиванию плода. Другой альфа, со слов самого Итадори, пытался оставить свою метку, но она не прижилась. А последствия ты видел. Старайся в гон избегать парня, если не хочешь, чтобы он снова пережил тот кошмар! Он ещё не готов воспринимать твои феромоны, не лезь! Если не хочешь выглядеть в глазах своего любимчика очередным подонком, у которого встало на его феромон». Эти слова для Годжо стали приговором. Он слишком избалован присутствием ученика в своей жизни. «Как избегать того, кто хвостиком ходит за тобой, ловит каждое слово и вдох, считывает любое проявление эмоций?» Хорошо, что он парень общительный, быстро привязался к Нанами и остальным. Сатору попытался отпустить его: пусть влюбляется в кого-то другого. В того, кто не будет пускать слюни на его запах, не будет смотреть на красоту его глаз, не будет глохнуть от мысли, что Итадори с кем-то другим. Хорошо, что в силу возраста он всё же слабо ощущал чужие феромоны. Хотя в шестнадцать уже пора бы. А ещё хорошо то, что с Мегуми они очень близки. Запах весны, что он услышал при первой встрече, постепенно тускнел, словно не было в нём нужной остроты, воспринимался как свой собственный. И означало только то, что альфа уже окончательно запечатлён. Сущность просилась к нему, как и глупое сердце. А милый Юджи был непоколебим. Повзрослел. Стал смелее. Жёстче. Скрытнее. Хорошо, что альфа не влюблён в него, а физиологическую тягу можно и побороть. Не такая уж она и сильная. Лжец — дело не в физиологии. Годжо не хотелось признаваться себе, что он сильно привязался к парню. «Всего лишь очередной ученик». Но суждение сильнейшего шамана было ошибочно. Глупое сердце думало иначе. Билось как не в себе, когда Юджи находился рядом. Улыбался так красиво и смеялся громко от души, что от всего этого хотелось расплыться в лужицу. Глупое сердце болело, когда слово «учитель» касалось ушей сильнейшего. Глупое сердце придумывало для любимого ученика оправдания, когда светлый образ Итадори Юджи рушился при виде бардовых засосов на его прекрасной шее. Всё больше замечал за собой совсем не наставнические чувства к молодому шаману. Чаще слышал запах феромона, который нёс в себе хвою. Всё больше разум тонул в ревности и желании забрать своё. Юджи шёл семнадцатый год. Он был ещё слишком молод. Годжо сам его отверг, отпустил к другим. Сам же теперь скулил от досады. Итог. Сатору сам разрушил их отношения из-за простого факта: неправильно оценил ситуацию и все связанные с ней риски. Он сам виноват в том, что потерял связь с Юджи, решив стать для него лишь призраком прошлого. Вместо того, чтобы поделиться с юношей своими страхами, чувствами и намерениями, он, великий Сатору Годжо, выбрал одиночество.

***

— Я не хотел влюбляться. Не хотел, чтобы и ты исчез, как и те, кого я когда-то любил. Сатору выдыхает. Пытается подобрать слова, чтобы продолжить мысль. То, что Юджи сейчас спокойно его слушает, пугает. Мужчина ищет подвох в столь непоколебимой реакции Юджи. Ему всё равно? Он злится? Что он чувствует? Но эти вопросы неуместны. Сирень, витающая в воздухе, совсем лёгкая — хозяин феромона спокоен. Годжо не замечает, как начинает повторяться. — ...после твоего признания, я... вспылил. Не хотел забирать твою юность. Хотел, чтобы ты наслаждался ей. Хотел свободы для тебя, потому что сам уже лишён её. Юджи по-прежнему молчал. Иногда удивлённо поднимая на него глаза, краснел, а после продолжал трапезу. — Я возжелал тебя так сильно, что испугался. Ошибся, когда посчитал, что только феромон меня привлекает в тебе. И чтобы понять это, потребовалось слишком много времени, прости. Прости, что так нечестно с тобой поступил. Годжо замолкает, пряча глаза за длинной чёлкой. Стыд льнёт к щекам — он понимает, что сейчас выглядит, как больной извращенец, рассказывающий, что у него встало на подростка. Больше ему сказать нечего. Юджи тоже молчит. Оставляет в покое завтрак и просто сидит, не шевелясь. Наверняка обдумывает сказанное своим мужем, взвешивает у себя в голове на весах правду и ложь. — Сатору, — непривычно слышать своё имя без формальностей, — ты просто невыносим... прости... «"Оно" снова шевельнулось!» — Шаман в недоумении. Только что поток энергии снова изменился. На мгновение мелькает нечто, похожее на эмбрион. Альфа в недоумении. Почему Юджи извиняется, а главное — за что. Неужели он сам себе навыдумывал всю эту лабуду про истинность. И на самом деле он такой же конченый альфа, как и опекун Итадори, который не побрезговал покуситься на неполовозрелую омегу. — Прости, я не знаю, как вести себя. Я понимаю смысл всех сказанных тобой слов, но почему-то чувствую себя отвратительно. Юджи замолкает. Почему-то некая обида грызёт сердце. Глубоко в душе прячется ответ на свой вопрос. Годжо и правда обратил на него свой взор из-за феромона. Мысли путаются. Живот начинает крутить. — Ты говорил вчера, что наши чувства взаимны, но чувствуешь ли ты тоже самое, что и я? Уверен ли, что это просто не инстинкт к размножению? — Юджи встаёт из-за стола, собирая грязную посуду, и направляется к раковине, чтобы помыть её. Всем телом ощущает пронзительный взгляд сильнейшего на себе, чувствует, что альфа начинает понемногу закипать. — Для меня любовь — это нечто ценное, это забота, тепло, поддержка. Для меня это не просто тупое желание потрахаться и зачать ребёнка, просто потому, что феромон пиздец как заводит. Омега не замечает, как переходит на мат. От тупой обиды щемит в груди, и наворачиваются крупными шарами слёзы. Горло сдавливает. И предательский всхлип вот-вот нарушит повисшую между супругами тишину. Гнев разгорается с новой силой, подталкивает на конфликт. Сатору молча подходит к мужу сзади и обнимает. Злится на себя за то, что не смог толком объяснить Юджи свои чувства. Бесится из-за того, что парень опять неправильно всё понял. Утыкается носом в розоволосую макушку и вдыхает нежный запах сирени, смешанный с шампунем. Гладит напряжённые плечи и чуть слышно урчит. Альфа старается загладить вину перед партнёром. Левой рукой скользит к запястью Юджи, чувствует, как парень вздрагивает. Слушает его тяжёлое сопение из-за соплей. Сам вздрагивает, когда горячая слезинка скатывается по щеке омеги к подбородку и падает на руку сильнейшего, исчезает в просвете фаланг пальцев. — Сатору, я не знаю... не понимаю ничего... такое ощущение, что по уши в грязи. Голос Юджи дрожит. Вода из крана продолжает литься бурным потоком. Счета за неё придут точно огромные, если сейчас не выключить. Но он не может и пальцем пошевелить. Вместо этого, словно в замедленной съёмке, наблюдает, как за него это делает шестиглазый. — Значат ли для тебя чувства хоть что-то? — спрашивает парень, в очередной раз шмыгая носом и подставляя инстинктивно шею. Током бьёт понимание, что сейчас он слишком открыт, а язык совершенно не слушается. Словно проклят. Итадори боится того, кто сейчас переплетает свои длинные пальцы с его, чья вторая рука покоится на животе, чья щека сейчас трётся о висок. Феромон альфы стихает. Он снова нейтрален. И от этого снова страшно. Закрылся от своей омеги. И лишь остаток молекул говорит, что его хозяин очень зол. И это мягко сказано. Он в ярости, которую скрывает как может. На церемонии Юджи тоже это чувствовал, всю оставшуюся неделю перед свадьбой в перерывах между миссиями он ощущал на себе тяжёлый взгляд Годжо, пробирающий холодом до самых костей. И вот теперь снова. — Юджи, малыш, не забивай свою красивую головушку такими мыслями, — шепчет Сатору, целуя совсем невесомо в висок, — уверен ли мой мальчик, что и он независим от феромона своего мужа? Действительно ли ты любишь меня душой, а не тем местом, в котором сейчас развивается чужой проклятый плод? Парень замирает от этих слов. Мозг отказывается её обрабатывать. И это разжигает очередной неконтролируемый порыв эмоций. Они бьют ключём откуда-то из живота. — Что ты несёшь? Я, по-твоему, только вчера шаманизму научился? Отойди от меня! — сирень, что до этого лёгкой вуалью обрамляла тело омеги и нежно ложилась на рецепторы носа альфы, сменяется привкусом горечи во рту. — Мои глаза видят больше, чем твои! Может, перестанешь наконец вести себя, как ребёнок? — от вспышки гнева Юджи Сатору не сдерживается и даёт волю своим эмоциям.—- Какого чёрта я должен постоянно доказывать тебе, что у нас всё взаимно? Ответь мне! Я два грёбаных месяца терпел твои выходки, два месяца делал вид, что всё заебись у нас. Два года бегаю за тобой, как собака. Я взрослый мужик, а робею перед тобой, как школьник! — Да что ты! Бедняжка! Наверное, теперь понял, каково мне было? Тлеть в чужих объятьях, пытаясь выкинуть тебя из головы. А когда вроде бы успокоился, забыл, наш великий Сатору Годжо решил снова объявиться! Ситуация выходит из-под контроля. Эмоции бьют не хуже крепкого кулака Тодо. Всё, что они держали под замком: все обиды, разочарования, гнев, — всё вырвалось наружу. Проклятье, что сейчас развивалось в Юджи, действует на молодожёнов. Тень, преследующая Итадори всю неделю, исчезла в день свадьбы. И лишь крохотный её след видится в самом сосуде Сукуны. Отголосок знакомой проклятой энергии исходит от этой частицы. Наверняка из-за неё парень ведёт себя так странно. Лишь одна мысль крутится в голове альфы. «Какого чёрта всё так обернулось?» — Я хочу побыть один. На некоторое время вернусь в общежитие. Юджи уходит. Его взгляд наполнен отчаяньем и неким непониманием. Он запутался в собственных чувствах. Слишком много информации за это утро вылилось на его голову. — Кто сказал, что ты можешь покинуть эту квартиру? Ледяной тон сильнейшего пробирает до самых костей. Горечь перца ощутимо обжигает кончик языка. Кажется, Юджи перешёл черту и разбудил того монстра, что прятался за маской заботливого мужа. — В общежитие ты не вернёшься. Хочется тебе или нет, нам придётся жить вместе. Твоя жизнь теперь целиком и полностью принадлежит мне одному, — радужка, что до этого момента сияла огнём бесконечности, теперь горит голубым ярким пламенем. Как и в эту ночь, но теперь не от возбуждения, а от гнева. Юджи замирает на месте не в состоянии сдвинуться с места. Бесконечность давит на тело со всех сторон. Первобытный страх сковывает тело. Омега скулит, смиренно опускает взгляд в пол и сжимает челюсть. Действия альфы оскорбляют Итадори. Хочется подойти и хорошенько вмазать по этому самодовольному выражению лица. — Не смей мне указывать! Ты больше не мой учитель! — рокот вибрацией пробегает по горлу. Медовая радужка окрашивает в янтарь с отблеском алого. Омега сопротивляется, но из-за вчерашнего пакта не может в полной мере дать отпор. Он чувствует, что душа Сатору тоже колеблится. Они стоят молча какое-то время. Из окна доносится городской шум. Атмосфера накаляется до предела. Кажется, ещё немного и воздух заискрится. — Дай я избавлюсь от чрева, Юджи, — первым подаёт голос сильнейший, стараясь выглядеть как можно дружелюбнее. Негативные эмоции как никогда сейчас подпитывают это нечто. Он делает шаг навстречу, но тут же останавливается. Его Юджи сейчас цокает на него. — Я сказал, не подходи, — шипит кошкой парень и инстинктивно закрывает живот руками. — Иёри справится лучше тебя! Сатору тяжело вздыхает. Не верит своим глазам и ушам. Итадори ему дерзит и дерзит чисто из сопляческой вредности. «Или это проклятье так влияет на его эмоции, специально усиливает только негативное восприятие вещей. А из-за привязки душ это и на меня тоже действует. Тогда это меняет дело». — Юджи, послушай меня... Как Сёко избавится от этого плода, если ты сам его не чувствуешь? Я же сказал, мои глаза видят больше... просто доверься мне, прошу... Снова делает попытку приблизиться к омеге. В этот раз удачную. Юджи стыдливо отворачивает голову, словно ребёнок, нашкодивший в школе. Горечь перца сменяется на лёгкий мандарин, от чего тело омеги расслабляется и позволяет мужу прикоснуться к животу. — Прости, я не знаю что на меня нашло, — шепчет парень, утыкаясь в широкое плечо мужчины, — с завершения церемонии я не могу привести мысли в порядок. Словно черти раздирают изнутри. Запутался. Дай мне время, прошу... Он вдыхает глубже запах мандарина, смешанного с гелем для бритья, упирается носом в ложбинку между ключиц Сатору. Странная комбинация. Но с тем такая приятная. Стресс, до этого переполнявший всё нутро, постепенно стихает, как стихает и тяжесть в теле. Шаман так сильно устал, что и сам не заметил, как к нему прицепилось проклятье. Пара стоит молча. Словно никаких криков несколько минут назад не было. Как и не было разговора по душам. Только еле ощутимый запах мандаринов окружает их, успокаивает и восполняет утраченные нервные клетки. — Всё хорошо. Прости, я тоже хорош. Если захочешь, можешь покинуть это место когда тебе вздумается. Я не буду возражать, обещаю, приму любой твой ответ... Внутри чувствуется колебание проклятой энергии, а потом все постепенно стихает. Шестиглазый убирает руку и сам отстраняется от Итадори. Смотрит тому в глаза с надеждой. — Ты как? — Стало лучше. — Вот и славно! И какие планы на сегодня? Годжо в своём репертуаре. Снова светится от счастья, как новогодняя ёлка, порой раздражая своей чрезмерной игривостью окружающих. — Сегодня лечу в Киото вместе с Фушигуро. В этом году программа обмена проходит у них. — Юджи смотрит на часы и понимает, что у него осталось совсем мало времени. — Чёрт, я опаздываю, Мегуми меня убьёт! Таааак, я убежал! Три секунды, и Юджи след простыл. Сатору даже толком сказать ничего не успел, так и стоял с поднятой рукой и открытым ртом в надежде сказать, что желает хорошего дня своему возлюбленному. — Утро добрым не бывает, ладно. Обойдусь без дружеских объятий и поцелуя в щёку на прощание. Я вообще не ревную его к Мегуми. Вообще! Дожил. И кому он это говорит — вчерашнему подарку в виде чайного сервиза от Маки? Не хочется признавать, но Юджи только что убежал от него, прикрывшись заданием. Он не опаздывал. Годжо лично проверял его расписание миссий на сегодня. Первое утро в браке с любимым он не так представлял. Не думал, что сейчас он будет сидеть в пустой квартире, мешать сахар в остывшем кофе и надеяться на возвращение Юджи. Сатору откидывается всем весом на спинку стула и опрокидывает голову. Смотрит в потолок, не моргая. Его глаза видят многое, но почему они не смогли заметить самого главного — Итадори очень сильно разочарован в Годжо. Боится последствий своих действий, боится своего мужа. Он одинок. И даже замужество не дало надежды на спокойствие и стабильность. Да, Годжо освободил Юджи от казни, позволив носить свою фамилию. Но так же он и лишил его свободы выбора. Просто поставил перед фактом, воспользовавшись сложившимися обстоятельствами. Никто не защитит парня так, как это сделает сильнейший. Никто не полюбит его сильнее, чем Сатору. Мужчина был уверен в своей исключительности. Он множество раз ловил на себе взгляд ученика, полный обожания. Но стоило обратить на парнишу крупицу своего внимания, юный шаман менялся — наигранная отстранённость, которую Сатору хавает по сей день. Он сыт этим спектаклем. Но по-прежнему продолжает терпеть, пусть и тошнит. Выворачивает от собственного бессилия. Холодные блюда, что до сих пор продолжает подавать ему Юджи, уже, конечно, не так сковывают льдом горло и желудок, но всё равно неприятны на вкус. Сатору трёт глаза. Он устал. Пусть и восполнил недостаток сна техникой, всё равно чувствует себя дерьмово. Виски покалывает, словно в наказание за оплошность. Но позже боль ленивой амёбой перетекает куда-то к затылку. Пульсирует. Явно Нобара забивает ему в бошку гвоздь из мести за Юджи. «Любовь ещё то проклятье». Мужчина заставляет себя встать из-за стола и возвращается в постель, успевшую остыть после душной ночи во всех смыслах этого словосочетания. Лениво берёт в руки смартфон, игнорирует все оповещения из мессенджеров. Плевать он хотел на них. Выходной он хочет провести дома. И желательно в компании своего мужа, на благосклонность которого он надеется. В голове оставляет пометку, что нужно расследовать дело с появлением сегодняшнего проклятья. «Он должен вернуться через три дня». Годжо отправляет омеге сообщение с пожеланиями хорошего дня и, не дожидаясь ответа, засыпает. Смысла ждать всё равно нет. Итадори не ответит, пока не разберётся с работой. Быть сильнейшим для Годжо всё равно что дышать, но вот быть обычным человеком тяжело. Он привык выделяться, привык раздражать окружающих своим превосходством, привык заботиться о других по-своему. Но, жаль, не все это понимают. Даже тот, о ком болит сердце, кто сейчас безжалостно изгоняет проклятья, совсем позабыв об усталости и собственных проблемах. Сейчас они совершенно не понимают друг друга. Связь, что образовалась благодаря нейромедиаторам пять лет назад, разорвана со стороны альфы. И теперь восстановить её будет непросто, одного брачного пакта будет мало. В мыслях Годжо Юджи создаёт хаус, а для парня он яд, отравляющий и без этого раненое сердце. Если бы они встретились чуть позже или хотя бы были одного возраста. Наверное, тогда было бы меньше запутанности в их умах. «Я был бы только твоим, а ты — моим».