Не зацикливайся

— На-на-мин! — зовёт Годжо, раздражающе громко хлопая в ладоши. Он понимает, как неприятно собеседнику слышать это произношение своей фамилии. Знает, что только для одного шамана тот делает исключение. Словно играя на струнах терпения Кенто, Сатору вновь повторяет действие.        Изящный златовласый блондин в кремовом деловом костюме, сидящий напротив и погруженный в чтение газеты, лишь слегка хмурит брови. Он старается не обращать внимания на коллегу, который навязчиво пытается привлечь его внимание. Мужчина уже несколько минут безуспешно старается вникнуть в смысл текста. Постоянно возвращается к одной и той же строчке, но так и не может уловить суть. Мысль постоянно ускользает, так и не позволив человеку дочитать абзац до конца.        — Внимание, викторина! Что тебе не нравится в Сатору Годжо? — С игривой интонацией произносит шаман особого уровня, поднимая указательные пальцы и делая вид, что стреляет вверх. Его слова вызывают у Нанами очередной раздражённый вздох: недостатки Сатору он, кажется, мог бы перечислять вечность.        «На минувшей неделе было найдено изуродованное тело кандидата в конгресс и общественного деятеля… Следственный комитет…»        — Правильный ответ: ничего!        Сильнейший продолжает надоедать, как шаловливый ребёнок, требующий внимания взрослого. Однако, если ребёнку можно объяснить, что нарушать личные границы без разрешения — это плохо, то этому человеку, кажется, бесполезно что-либо говорить.        — Тебе не надоело? — наконец не выдерживает Кенто. Он не успевает в очередной раз дочитать новостную сводку. — У тебя же выходной, так какого чёрта ты припёрся ко мне в офис?        Мужчина не отрывается от газеты, надеясь, что этот самовлюблённый тип сейчас выдаст очередную пакость и уйдёт домой. Но этого не происходит.        Годжо, напротив, сидел, откинув голову на спинку кожаного чёрного дивана. Моменты, когда он становился серьёзным, вызывали у окружающих крайнюю настороженность. Чаще всего это было связано с начальством, безбожно клевавшим его мозг, или с одним из бывших учеников.        — Ха, — выдохнул блондин, заметив, что коллега желает что-то сказать. — Чтобы ты знал, мне всё равно, что у тебя произошло.        Врёт конечно же.        Годжо поднял повязку и взглянул на друга. Его глаза продолжали излучать холодный голубой свет. Нанами в эту же секунду всё понял: этот альфа вот-вот сгорит в пламени собственной природы.        «Жар» достиг своего пика в день бракосочетания. Вчера альфа несколько раз испытывал желание связать омегу, пока та покорно повиновалась своему инстинкту под действием стимуляторов. Если бы не подавители, заботливо приготовленные Сёко, Итадори Юджи, возможно, не отправился бы сегодня на работу. Он бы тихо ненавидел Сатору пряча собственное изуродованное и осквернённое тело в пропитанных феромонами простынях. А после, когда все раны затянулись бы, а метка альфы прижилась, сбежал, унеся с собой греховный плод, порождённый похотью и желанием оставить потомство.        Прошедшая ночь была для сильнейшего, возможно, самой тяжёлой в его жизни. Ужас от осознания, что он мог причинить вред Юджи, рвёт на части грудь. И от этого злоба на себя и свою природу ещё больше душит.        В комнате понемногу начинают ощущаться ароматы терпкого кедра и игривого апельсина, которые вызывали ответную реакцию у собеседника. Будь Нанами Кенто хоть трижды другом, он по-прежнему остаётся альфой, готовым в любой момент помочь Юджи Итадори сбежать и защитить от собственного мужа. Из-за чего Сатору намеренно оставляет за собой шлейф феромонов на чужой территории, к которому не так давно примешался сладковатый персик, дабы устрашить потенциального соперника.        Каждый раз, когда Нанами видел Годжо в таком состоянии, ему хотелось держаться от него подальше. Инстинкты навязывали свои правила: кто сильнее, тот и прав.        — Понимаешь, в первую брачную ночь… — начал было игриво Сатору, но Нанами перебил его:        — Я не желаю слушать подробности твоих извращений, давай перейдём к сути.        Златовласый нахмурился и поправил очки, пристально наблюдая за движениями собеседника. Он старался не думать о том, что феромоны Годжо сейчас жили своей жизнью и нагло цеплялись к предметам интерьера.        Сатору Годжо — терпеливый человек, но он становится опасным в свой гон, когда бесконечные потоки проклятой энергии становятся активнее и мощнее.        — Да брось, о каких извращениях ты подумал, — с непониманием и обидой спросил Сатору, резко меняя позу. Неимоверный жар и зуд искушали его сущность отправиться в Киото вслед за своей парой. Что-то подсказывало: быть беде. — Ты же знаешь, что это лишь сплетни, выдуманные несчастными омежками и бетами, которых я отшил. И к тому же всё под контролем.        Последним предложением Сатору успокаивал сам себя. Да, он может себя контролировать. Но хватит ли этого контроля в следующий гон, когда духовная связь станет крепче, а сущности будут тянуться друг к другу уже естественным путём, а не из-за пакта, действие которого может оборваться в любой момент.        — Ещё одно слово не по теме, и я тебя выгоню, — шипит Кенто, нервно отбивая пальцами ритм на колене. Его раздражает легкомысленное поведение этого человека. Как и то, что из него нужно тянуть клещами информацию.        — Мне кажется, Юджи боится меня, — после небольшой паузы признаётся сильнейший и переводит опустевший взгляд на окно, за которым собирался дождь.— Впервые за много лет я в растерянности.        Годжо не хочет признавать, что из-за этой мысли он сегодня так и не уснул, после ухода мужа. Стоило только сомкнуть веки, как перед глазами появлялся образ раздражённого Юджи, на лице которого отчётливо виден страх. Слова, сказанные парнем под действием проклятия, оставили неприятное послевкусие утреннего разговора.        Проклятый плод, развивающийся в омежьем чреве, лишь подтолкнул омегу сказать то, что он никогда бы не произнёс, а держал лишь в своих мыслях.        — Какой же ты всё-таки придурок, Годжо, — обречённо комментирует блондин, снимая свои излюбленные очки и потирая переносицу. Феромоны начали чуть-чуть отдавать горечью во рту, что означало не только чрезмерную озадаченность незваного гостя, но критическую концентрацию феромонов в помещении. — Ты по-прежнему продолжаешь мыслить в краткосрочной перспективе. Тоже мне носитель шести глаз!        Мужчина не скрывает в своём хрипловатом голосе раздражения, вызванного беспардонным вмешательством сильнейшего в чужой выходной день и ребяческой игрой феромонами.        Нервная система Кенто вот-вот перегрузится. Годжо и до этого раздражал своей самовлюблённостью, но сейчас он достиг пика. Нанами задумчиво смотрит на часы, время близилось к пяти вечера. О стекло ударились первые капли дождя.        «Нужно быть полным идиотом, чтобы поверить в байку про то, что шестиглазый и Сосуд Сукуны много лет встречались тайно. Хотя в случае некоторых высокопоставленных чинов и рядовых шаманов это сработало. С одной стороны, логично, — их отношения трудно было назвать дружескими после выпуска Итадори. Но с другой, — слишком подозрительно поведение старейшин, решивших спустя столько лет, изменить приговор. На сколько сильно наше руководство решило подмазаться к Сатору, и что скрывает клан Сукуна?».        — Почему это придурок? — удивляется голубоглазый. Он уже привык, что Нанами постоянно, словно старый дед, ворчит на него.        — Потому что сам посуди: каково сейчас Юджи? Он Сосуд Сукуны для верхушки: инструмент для изгнания проклятий. Омега клана Сукуна, способный дать чистокровное и сильное потомство. Для тех и других он вещь. И лишь для меньшинства обычный человек.        — Я и без тебя это знаю, — слова Нанами задели за живое настолько, что до этого момента тонкая вуаль проклятой энергии, обрамляющая тело хозяина, на мгновение исказила пространство вокруг него. И это не укрылось от глаз Кенто.        Сатору как-то не по себе от того, что для старого и ворчливого друга Юджи словно собственный ребёнок. К которому он же первые дни относился холодно и настороженно. И точно так же, как и «верхушка», считал парня лишь Сосудом Сукуны. А теперь этот мужчина учит его жить. Какая нелепость.        «Он ведь похож на того мальчишку, Хайбару, убитого проклятьем ещё на первом курсе. Естественно, ты будешь видеть в Юджи его. Будешь защищать даже от меня! Я не ошибся, когда познакомил тебя с ним». Мысли сильнейшего преобретали более тёмный смысл. И от этого беспокойство и неуверенность в себе лишь росли.        — Ты, кажется, хотел услышать моё мнение, если не хочешь — можешь тогда уйти, — спокойно отвечает Нанами на грубый тон Сатору, нервно дёргающего ногой.        Феромоны двух альф постепенно заполняли пространство: резкий кедровый от Годжо против горького кофейного от Нанами. Никто из них не хотел уступать собеседнику главенство.        «Взрослый мужчина, а ведёт себя, как подросток в пубертате», — подумал в эту секунду Нанами, пренебрежительно сверкнув глазами в сторону коллеги.        Кенто довольно прямолинейный и рассудительный человек. За это Годжо и любил его. Но порой эти качества обходились сильнейшему дорого, и никакая бесконечность не спасала от острого языка блондина.        — За последние пять лет Юджи сильно изменился. Я прекрасно это вижу, — нехотя цедит шестиглазый, массируя плавными движениями виски. — За прошедшие два года я ни разу не дал ему повода ненавидеть меня. И я подумал: если эти идиоты хотят, чтобы мой мальчик подарил этому миру наследника, то пусть подавятся. Став моей семьёй, он будет в безопасности. Ни один ублюдок не будет унижать его и вякать про казнь при каждом удобном случае! Никто не будет сравнивать Юджи с вещью!        Последнее предложение, произнесённое Сатору, прозвучало особенно резко. Его белоснежные клыки, и без того выделявшиеся на фоне остальных зубов, стали ещё заметнее, когда альфа оскалился в кривой усмешке, услышав следующие слова Кенто:        — Ты в курсе, что он и без тебя прекрасно справлялся со всеми угрозами? Или что у него были отношения, которые прекратились по твоей воле? — Нанами задаёт неудобные вопросы, пристально глядя на собеседника. Хотя ответ на них он уже знал. — Из-за тебя Юджи стал таким…        Годжо самодовольно ухмыляется и проводит указательным пальцем по внутреннему краю своей повязки, с ожесточением растягивая ткань, совершенно не заботясь о ее сохранности. «Каким это «таким»?»        — Ха! Ты думаешь, я виноват в том, что Фушигуро не смог добиться взаимности? — Годжо снова ухмыляется, словно только что искренне порадовался неудаче своего ученика где-то глубоко внутри себя. — Я лишь виновен в том, что оттолкнул от себя Итадори и позволил ему испытать на собственной шкуре, насколько неконтролируемыми и отвратительными могут быть чужие чувства. Поступил с влюблённым парнем, как последний кретин!        «Я и подумать не мог, что Мегуми так сильно зависим от Юджи».        Сатору хмурится, и наигранная улыбка с его красивого лица постепенно исчезает. Он знает о всех похождениях своей пары и теперь понимает, как больно осознавать, что любимый человек в эту самую минуту сладко стонет и шепчет нежности кому-то другому. На утро просыпается в чужих объятьях, улыбается подобно солнцу на глупые шутки и смотрит с наивностью и слепой преданностью на объект своей симпатии.        Всё это задевает до глубины души, убивая каждую клеточку здравого рассудка, и пожирается завистью. Фушигуро действительно был счастливчиком. И самым большим неудачником.        — Юджи уже не тот маленький мальчик, которого можно водить за нос. Ему и так сейчас непросто. — Констатирует Нанами очередной факт, который до шестиглазого никак не дойдёт: парень уже давным давно вырос.        Наблюдать за тем, как Сатору наслаждается своим превосходством, становится невыносимо. Уютная и непринуждённая атмосфера в рабочем кабинете блондина разрушается окончательно.        — Ты же сам говорил, что у него сердце — как решето, его легко ранить. А ты, похоже, только этого и добиваешься!        Кенто больше не скрывал свои намерения помочь другу разобраться в ситуации, и в его голосе и запахе феромона явственно ощущались нотки сочувствия и толика раздражения. Он понимал, что Сатору Годжо — неисправимый глупец, одержимый собственной исключительностью. А теперь, когда его эго столкнулось с непреклонным нравом Сосуда Сукуны, Сатору не остаётся ничего другого, кроме как принять условия, установленные Итадори Юджи, и умерить свои амбиции.        Ведь Итадори Юджи больше не наивный ребёнок. Он точно такой же взрослый человек и шаман с определёнными заморочками и скелетами в шкафу.        Он человек, из-за которого сильнейший маг превращается в неуверенного в себе подростка. Нанами даже было жаль Годжо, когда тот одним прекрасным вечером вытащил блондина в бар и всю ночь жаловался на несправедливость жизни. А ведь тогда оказалось, что семнадцатилетний Итадори впервые пошёл с кем-то на свидание. Тогда Нанами злился на Сатору за столь собственнические рассуждения, касающиеся студента.        Помнит также тот случай, когда директор Яга отчитывал этого «ответственного» взрослого, как ребёнка, за излишнее применение силы на тренировках в отношении некоторых студентов. Годжо и до этого не отличался излишней нежностью в тренировочных боях, но тогда он действительно перестарался: Кугисаки, Фушигуро и Итадори потребовалась помощь Сёко. А всё потому, как позже выяснилось на очередных посиделках, шестиглазый нарвался на грубость со стороны сосуда.        «- Представляете, он мне сказал не совать нос не в своё дело! Я ведь его учитель, конечно, я волнуюсь за него. — Потягивая до одури сладкий безалкогольный коктейль раздражённо шипит мужчина. — Их выпуск не за горами, они должны думать об экзаменах, а не о любовных делах! Особенно Итадори!              — Сатору, если бы я не знала предыстории, то поверила бы в твою чрезмерную заботу о любимом студенте. Но Юджи прав. Выпускные курсы курирует директор, и он в этой троице не сомневается. — Безразлично коментирует Сёко, выпуская клубы сигаретного дыма, и наблюдая как он медленно устремляется ввысь.              — Согласен с Иёри. — Кивает в одобрении Кенто Нанами, расслабляя свой леопардовый галстук и поглядывая на часы. — И насколько мне известно, Итадори вполне справляется с учебной программой. Так что ты просто бесишься, что парень больше не зависит от тебя».        В то время Годжо и Итадори до самого выпускного не разговаривали. Они вели себя так, будто не знали друг друга. Это был самый сложный период как для них, так и для остальных шаманов. Находиться в одном помещении с этими двумя было невыносимо: воздух, казалось, мог воспламениться от малейшей искры, настолько сильно они давили друг на друга своей аурой, не замечая остальных.        — Ты меня прямо в какого-то злодея превращаешь, — шаман, удобно устроившись на диване, вытянулся во весь рост и с легкой усмешкой смотрит на потолок. — Я дам ему всё! Больше, чем кто-либо другой.        — Да не нужно ему всё, Годжо! Ему нужна простота, которой ты его одаривал, когда он был ещё подростком. Помнишь, как на всех огрызался, когда паренька сравнивали с вещью, а теперь что? Наверное, Юджи думает, что он для тебя стал этой самой вещью. Захотел — оставил, захотел — взял с собой. Так не делают!        Нанами серьёзен, как никогда прежде. Он тщательно подбирает слова, стремясь точно передать их смысл собеседнику, даже такому упрямому, как Сатору Годжо. И, кажется, судя по тому, как снова вытянулись и сжались в тонкую линию губы, этот альфа, похоже, что-то обдумывает.        Почитатель леопардовых галстуков искренне желает супругам Годжо всего самого лучшего. Он надеется, что это был последний раз, когда он видел пустые глаза омеги и его вымученную улыбку на церемонии.        — Вижу, ты подготовился к этому разговору, — после небольшой паузы говорит Сатору, снова сверкая глазами в сторону собеседника.        — Да нет, я просто говорю, что думаю, и делаю, что чувствую, — на полном серьёзе отвечает Кенто, снова возвращаясь к чтению газеты. — Не удивлюсь, если он вообще тебе не напишет. До Киото от нас где-то три часа в худшем случае? Мужчина намекает, что молодой человек с самого утра ничего не сообщал своему супругу.        На эти слова Сатору лишь усмехнулся и поудобнее устроился на диване, отвлёкшись на входящее сообщение. И, о боги, оно было от новоиспечённого мужа. Агрессивный настрой альфы улетучился в ту же секунду.        — А вот здесь ты не прав, — говорит Сатору с улыбкой и показывает короткое сообщение: «Мы уже в Киото». — Мой мальчик не забыл про своего глупого мужа.        В ответ Нанами лишь учтиво промолчал, сохраняя спокойствие, и продолжил чтение новостной сводки. В глубине души он искренне пожелал Итадори сил и терпения.        Тем временем группа из пяти участников прибыла на место проведения ежегодной программы обмена.        В стенах Киотского техникума перед ребятами предстала Утахиме. Как и всегда, она была облачена в традиционный бело-красный наряд храмовой жрицы. Её облик, как и прежде, поражал изяществом, и даже большой шрам на лице не мог испортить её красоту.        В повседневной же одежде женщина выглядела совершенно иначе — как обычный городской житель, решивший посетить в выходные дни парочку магазинов и развеяться от рабочей суеты. Каждый раз, когда она случайно сталкивалась с первокурсниками в нерабочее время, это вызывало у них удивление. Каждый год одно и то же.        Заметив, что среди прибывших нет привычной малярной кисточки (Годжо), Утахиме с улыбкой поприветствовала гостей в поклоне. Она была искренне рада, что на этот раз никто не будет докучать ей глупыми шутками.        В то же время в Токио Сатору Годжо чихнул, что стало причиной для Нанами выгнать его из своего офиса. Последний объяснил это тем, что шестиглазый слишком долго находился под кондиционером и уже изрядно достал своей болтовнёй.        В этот момент Сатору разговаривал по телефону с Иджичи, обсуждая детали нового задания. Для сильнейшего выходной закончился на закате дня: очередное проклятье решило уродиться особым уровнем.        День постепенно окрашивался в вечерние краски. Гости из Токио, ознакомившись с планом мероприятий, уже успели поесть и теперь с удовольствием разбирали вещи по комнатам.        На горизонте медленно угасал закат, а небо постепенно затягивали грозовые тучи, которые с обеда мелькали на небосводе. Юджи со скучающим видом сидел в гостиной, глядя в окно и изредка поглядывая на экран своего смартфона. Его янтарные глаза, красиво горели в лучах закатного солнца, контрастирующего с синими тучами. Это всё притягивало внимание студентов, которые то и дело проходили мимо. Во мраке комнаты силуэт молодой омеги, обрамлённый золотистыми лучами заката, казался изящным и очаровательным, — словно ангел спустился с небес на эту грешную землю.        — Прими мои поздравления и соболезнования, — говорит Утахиме, протягивая ему холодный кофе из автомата. Она внимательно изучает тонкие чёрные татуировки в виде колец на безымянном пальце омеги. — Ты так бледен… Кажется, этот человек не знает меры.        Женщина неодобрительно цокает языком, а затем нежно касается лица удивлённого молодого человека. Она проводит большим пальцем по тёмным кругам, которые отчётливо выделяются под его глазами. Не скрывая жалости во взгляде, жрица по-матерински приглаживает взъерошенные пряди его волос цвета персика.        «Грустно осознавать, что собственный клан готов продать тебя, лишь бы заполучить наследника с идеальной родословной. Хотя тебе всего двадцать, но глаза пустые, словно у старика».        — Юджи, если он… — речь Утахиме, полную решимости, прерывает тихий голос Итадори. Он берёт напиток из ее рук и открывает баночку с привычным шипением. Юноша рад, что есть люди, которым небезразлична его судьба, но он не нуждается в излишней жалости. Путь, на который он ступил, — это его осознанный выбор:        — Спасибо, но не стоит беспокоиться, — мягко и добродушно улыбается Итадори, понимая о чём сейчас хотела сказать старшая. — Я просто устал. Миссия, свадьба, ещё одна миссия, сопровождение студентов… Я уже и не помню, когда в последний раз высыпался. Так что первенца наши кланы…        Однако не успел парень закончить предложение, как его перебил басистый голос Тодо:        — Юджи, брат мой, только не говори, что я скоро стану дядей!        В гостиной неожиданно появился человек с внушительной мускулатурой и включил свет, прервав интимную обстановку. До этого момента источником света был лишь закат. Как всегда, Тодо был полон энергии, несмотря на вчерашние приключения на свадьбе своего «бесто френдо». Его движения были подобны движениям машины, которая была без ума от своего кумира айдола-Такады.        В воздухе повисло неловкое молчание. Иногда излишняя проницательность Аой могла быть пугающей, но в этот раз он допустил небольшую ошибку. Юджи тихо усмехнулся, прикрыв рот рукой, а затем, слегка покраснев, отрицательно покачал головой, кладя в рот очередную порцию парфе.        — Правда? А я думал, всё, заикрили, — произнес Аой, задумчиво глядя на брата. — Не зря же от твоего живота исходит эта проклятая энергия мистера Годжо.        — Тодо! — воскликнула Утахиме, вскакивая с места, оглядываясь на проходящего мимо помрачневшего Фушигуро. — Ты хоть знаешь, что такое тактичность?        Она тоже заметила изменения в Юджи, но не стала заострять на этом внимание. Всё же поток проклятой энергии, исходящий от него, она расценила как результат заключения пакта с сильнейшим.        Розоволосый юноша, наблюдавший за этой сценой, залился звонким смехом. Казалось, что его будущая беременность вот-вот станет достоянием общественности.        Вытирая слезинки, Итадори случайно вспомнил утренний инцидент. Постепенно комичность ситуации сошла на нет.        Иёри, врач, осмотревшая юношу, сказала, что беспокоиться не о чем. Она не обнаружила ни признаков плода, ни каких-либо изменений в репродуктивных органах омеги. Тем не менее, она порекомендовала ему больше отдыхать и избегать стрессовых ситуаций. Хотя и сама понимала, что с его работой это почти невозможно.        — Не переживай, Тодо, как только я узнаю, что жду ребёнка, сразу же сообщу тебе, после Чосо, конечно же, — с улыбкой говорит розоволосый паренёк и хлопает друга по плечу.        Омеге не терпится сменить тему, потому что ещё немного — и он сгорит от стыда. Ему хватило одних «смотрин» на всю жизнь, когда два десятка глаз внимательно изучали его полуобнажённое тело в поисках следов от другого альфы:        — Я вижу, ты тоже в этом году пригласил своих ребят поучаствовать в обмене, — замечает Юджи, в надежде что Аой поймет его намёк, и не ошибается.        — Конечно, братан! А как же иначе? — шаман широко улыбается и гордо бьёт себя кулаком в грудь. — И мы ведь тоже воспитываем новое поколение. Ты же видел моих учеников? Орлы!        — Это ещё мягко сказано, — комментирует Утахиме, снова закатывая глаза. — Тодо перенял от своей наставницы слишком многое, в том числе и умение оценивать людей по их вкусам.        «Эй, малышка Утахиме, какие мужчины тебе нравятся?» — Фраза Цукуме Юки сама собой нарисовалась в сознании жрицы. Её лицо скривилось в недовольной гримассе ещё больше, от чего Итадори прыснул в кулак.        Эту высокую эффектную блондинку с классной фигурой юный шаман хорошо знает. И напоминала ему самого Годжо Сатору, только своевольнее. Её можно охарактеризовать одной фразой: «На чилле, на расслабоне». Именно эта женщина уже который год пытается подкатить свои буфера к недотроге Чосо. И, кажется, вчера у нее это получилось.        «Надо бы расспросить Чосо, помнится она утащила его куда-то в конце банкета».        — В этом году ты впервые принимаешь участие в качестве наблюдателя. Как ощущения? — обращается Тодо к попивающему кофе Юджи.        — Ага, «начальство» сегодня утром мозги проело этим. Если госпожа Ма пройдёт первый этап, то второй она будет проходить под моим началом. Неспокойно как-то. Да и вообще я никак не пойму, почему меня запихнули в наблюдатели?        — Ма? Это случаем не вторая дочь клана Ма из Южной Кореи? — поинтересовалась Утахиме, которая собиралась было уходить.        — Да, она. Юта сказал, что девушка способная и проблем быть не должно, но всё равно как-то не по себе. Разве наблюдателей на второй этап выбирают не после первого?        — Очевидно, чтобы опозорить тебя, Юджи. Да и Годжо заодно проучить, — безразлично отвечает жрица, поправляя ослабшую на волосах ленту, Тодо в подтверждение кивнул. — Ты молод и неопытен в делах, касающихся наставничества. К тому же, по словам Мэй-Мэй, эта девка обручена с сынком одного из старейшин, и если что-то пойдет не так, то проблем тебе не избежать.        Утахиме тактично оставила молодых шаманов наедине. Всё, что она хотела сказать юноше, она уже сказала. Также убедилась, что сосуд Сукуны находится в полном порядке.Теперь она может спокойно сообщить старикам из «верхушки», что договор Сатору Годжо выполнил и, действительно, связал себя брачным пактом с Итадори Юджи.

***

       Вечер был долгим, и позже к Тодо присоединилась Мива, которая не смогла приехать на свадьбу из-за задания. Она внимательно слушала о том, как всё прошло, и с интересом рассматривала фотографии и видео на телефоне Аой.        Больше всего её ликование вызвало видео с пойманным Тодо и Чосо огромным тунцом. На видео они пафосно показывали его гостям нелепо пританцовывая, а затем не менее пафосно занимались его разделкой. Друзья громко смеялись с фотографий Чосо и Юки, на которых женщина держала бедолагу на руках, как принцессу.        Итадори же решил уйти спать раньше обычного, оставив ребят одних. Недосып давал о себе знать: глаза смыкаются сами собой, а тело наливалось свинцом. Кофе всё-таки не спас.        Зевая, он потёр уставшие глаза и задумался о завтрашнем дне и о том, как некрасиво поступил сегодня утром с Сатору. Мысль, что мужчина ему даже не ответил на сообщение, осела тяжёлым грузом где-то в груди. Шаман устало вздохнул. Проблемы накатывались одна за другой, словно снежный ком.        Розоволосый парень отвлекается на входящее сообщение и, словно заворожённый, застыл в дверном проёме.        «Вспомни солнце, вот и лучик», — гласило сообщение, которое пришло в ответ как только появилась сеть. Прошло уже более четырёх часов. Какая-то чертовщина творилась в Киото.        [21:31] Вам пытался позвонить абонент: Годжо-сенсей.        — Ну что ты стоишь как истукан и лыбишься? — прозвучал недовольный голос Мегуми, который резанул слух своей грубостью. Сегодня он весь день был чем-то расстроен, хотя обычно его трудно вывести из себя.        Всё же они будут жить в одной комнате до самого конца первого этапа экзамена, и омеге не хотелось бы испытывать напряжение все три дня. С ним нужно было поговорить. Но как подобрать слова?        — Фушигуро, ты такой раздражённый в последнее время? Может, расскажешь, что случилось? — Пряча телефон в задний карман джинс, спокойным тоном спрашивает розоволосый и плечом подпирает дверной проём.        В воздухе комнаты разливается аромат хвои, который с каждой секундой становится более насыщенным. Этот запах служит не только признаком дурного настроения хозяина, но и предвестником надвигающегося гона.        Знакомое ощущение щекочет живот омеги. Они уже не раз переживали «жар» вместе, и от этого их тела инстинктивно подстроились под друг друга.        — Прости, — небрежно бросает брюнет, открывая окно в комнате, чтобы впустить внутрь свежий воздух. Неловкость словно пресс давит на брюнета.        Невесомый аромат сирени заставляет альфу вести носом в сторону источника. Но на мгновение он осекается, когда крошечная молекула кедра садится на один из рецепторов. Фушигуро морщится в отвращении.        — Ты ненавидишь меня? — Тут же следует вопрос от Юджи. — Ты молчаливее обычного. Это из-за свадьбы?        Снова повисает неловкая тишина, давящая со всех сторон. Телефон начинает вибрировать, но Итадори, не обращает на это внимания. Ему слишком неловко сейчас разговаривать с Годжо, который собственно и является причиной плохого настроения напарника. Юджи, словно кролик, заворожённый зелёными глазами змеи, стоял и смотрел прямо на брюнета в ожидании ответа.        Омега ощущает, как к горлу подступает ком, когда он замечает, что их феромоны переплетаются в попытке подавить друг друга. Раньше было по другому.        — Кажется, тебе звонят, — наконец прерывает молчание шаман. В его голове проносится мысль, что это, возможно, шестиглазый. И он не ошибается. На лице Итадори отчётливо читается смятение: он стискивает челюсти и стыдливо отводит взгляд. Всё понимает.        Пропущенный: Годжо-сенсей (2).        — Не задавай, пожалуйста, таких глупых вопросов, — невозмутимо произносит Мегуми, проходя мимо коллеги и по-дружески похлопывая его по плечу. — Я… Мне нужно время, прости.        Фушигуро мысленно ругает себя за столь неосторожное проявление эмоций. Бесится, что не может контролировать себя, при виде когда-то любимого человека. Не успел привыкнуть к присутствию кедра и апельсина на одежде Итадори, хотя и прошло уже достаточно времени. А слова Тодо о зачатии вообще выбили землю из-под ног.        Нужно было отказаться от приглашения на свадьбу. Но из дурацкого любопытства, приправленного уговорами Нобары, всё же согласился. Вскрыл старые раны, которые толком ещё не успели затянуться.        Мучительно осознавать, что сам Юджи предупреждал о подобном варианте событий. Тысячи раз отказывался начать отношения. Но Мегуми был упёртым.        И вот результат: альфа, что сам попытался сделать омегу своим истинным, сохнет подобно растению без воды… Невзаимная любовь Мегуми стала чем-то вроде привычки.        Фушигуро выходит на улицу и смотрит в небо. Миллиарды звёзд мерцают в бескрайнем космосе, свет которых доходит до земли даже после их гибели. Летняя жара невидимым полотном укрывает землю и обдаёт теплом щиколотки. Вдали горят огни ночного города и тонкая алая полоса заката на горизонте, скрывающаяся за лесами и высотками домов.        Безнадёжность, тенью следующая за брюнетом, приправляется стрекотом цыкад и криком сов.       

***

      

Февраль, несколько месяцев назад.

       — Мегуми, прости, но это ничего не значит…        В комнате воцаряется тишина, которая давит на затылок обоих. Начало этого разговора зрело слишком долго. Но один из шаманов не воспринимает это утверждение всерьёз. Они расстались ещё летом, но вчера поддались инстинктам и провели ночь вместе.        — Почему? — спокойно произносит альфа, нежно целуя макушку омеги и вдыхая сладкий и такой родной запах.        Длинными пальцами вырисовывает узоры на напряжённом рельефном омежьем животе, спрятанном под чёрной футболкой.        Молодой парень не обращает на эти манипуляции никакого внимания и гасит экран телефона, откладывает его в сторону. Он выбирается из объятий любовника и садится на краю кровати, гладя вспотевшими ладошками колени.        — Я ведь сказал тебе вчера, что эта ночь просто ночь и не более…        Мегуми потирает шею и хмурится. Понимание того, что Юджи всё-таки не шутил, бесит.        Они, действительно, уже далеко зашли: бледный след метки на шее омеги тому доказательство. Ещё пару таких укусов и она приживётся, — Итадори станет истинным для Мегуми.        — Что в этот раз? Опять повёлся на красивую мордашку Годжо? Дак пошёл бы тогда к нему раз так чешется!        — Фушигуро! — Чуть повышает голос Итадори. Ревность хозяина теней сидела уже в печёнках. Парень прекрасно понимает, что если снова поддастся ревностным речам брюнета, то опять их отношения окажутся на грани. — Мы просто переспали, Мегуми! Помогли друг другу побыстрее избавиться от «жара».        Ну вот. Всё же сказал. Омега встаёт с кровати и подходит к окну, за которым во всю валил снег. Огромные пушистые хлопья медленно падали с небес, кружа в воздухе словно балерины на сцене театра. Такой снегопад всегда успокаивал Юджи.        — Меня это устраивает, слышишь, — шепчет альфа, подойня к любимому сзади. Широкие ладони скользят с напряжённых омежьих плеч, украшенных яркими отметинами, к запястьям, с которых медленно сходили синяки. Переплетает свои холодеющие пальцы с чужими горячими в замок. Фушигуро подносит ладонь Юджи к своим искусанным губам и осторожно целует.        Омега цокает и отдёргивает руку. Сердится. Но не на любовника, а на себя: прекрасно знал, что у Мегуми гон, но всё равно согласился пойти к нему. Понимал, что они будут не просто смотреть ролики на ютуб. Не остановил брюнета, когда тот во время просмотра очередного видео, начал целовать лицо. Поддался желанию своей сущности ещё раз провести ночь с этим альфой. Позволил острым клыкам вонзиться в шею и оставить метку, пока тело содрогалась от очередного накатывающего оргазма. Случится чудо, если Юджи не залетит после такого.        Попытка полюбить нелюбимого из- за неразделённых чувств к другому, — самая большая глупость жизни.        Итадори правда пытался. Старался воспроизвести это чувство, скопировать поведение, но ничего не вышло. Он лишь медленно и незаметно убивал своего друга этими фальшивыми отношениями. И чем дальше они заходили, тем больше Итадори ненавидел себя. Больше путался в своих чувствах и желаниях.        С Мегуми хорошо. Уютно и спокойно. Но вот чувства к нему у Юджи совсем другие: влюбленность гаснет подобно огоньку на конце спички от малейшего ветерка.        Фушигуро добрый, заботливый. Никогда не бросал в беде, невозмутимо выслушивал претензии и терпел упрёки. В постели царь и бог, от которого рвало крышу, а тело полыхало, словно в огне. Таяли губы подобно льду в летний зной от его нежных поцуелуев и томных вздохов.        Но всё это меркнет, когда очередной ублюдок напоминает о месте Сосуда Сукуны в магическом обществе. Напоминание о казни окатывало холодной водой разум.        «Какой же я конченый!».        И чем больше Юджи думает о смерти и своей омерзительной натуре, тем больше, казалось, гаснет влечение к противоположному полу. Меркнет жизнь и угасает желание быть любимым.        Для Юджи ощущение быть просто обоюдоострым мечом, передаваемым из рук в руки, стало привычным, — очередной винтик в машине по изгнанию проклятий.        Даже пресловутые неуместные попытки заигрывания от Годжо и мимолётные посиделки в кафе с друзьями не вызывают у омеги былого трепета. Всё глохнет от осознания собственной никчёмности. Быть частью интерьера уже вошло в привычку.        Бездушная кукла на привязи у кучки алчных стариков.        — Мегуми, отпусти меня. — сдавлено просит омега, ощущая как феромон альфы обволакивает тело, — если мы продолжим в том же духе, то проклянём друг друга! Ты ведь прекрасно это понимаешь!        Не сдерживает эмоций. Всё-же срывается на угрожающий рокот, после которого брюнет отстраняется от розоволосого.        Слышится тихий скрип матраса за спиной и разочарованный вздох. Итадори не смотрит в сторону друга. Держит осанку. Совесть грызёт знатно. Но ничего не поделать.        Снег продолжает падать. Всё больше и больше заполняя собой пространство: укрывает очередным пуховым одеялом скамейки и крыши домов, которые на прошлой неделе успели оттаять.        Это был последний их совместный снегопад.        Итадори Юджи ушёл. Оставил в гордом одиночестве в пустой квартире. Фоновый шум электроники и завывание поднявшенося ветра за окном сливаютя в единый поток и плавно исчезают так и не добравшись до барабанных перепонок.        Мегуми сидит не шевелясь. Мир вокруг застыл. И лишь злость сплошным чёрным пятном растекалась по телу.        Ощущение, словно проиграл. Опустошение и горькая обида разрывают душу на части. Желание сорваться с места и догнать Итадори покалывает икры. Но, а что потом? Умолять его остаться? Угрожать?        Фушигуро не опустится до такого. Эта ночь была лишь прихотью самого альфы. Если бы он не был настойчив, то сейчас бы не сидел с опустевшим взглядом, устремленный в окно. Знал, что так будет.        —Чёрт! — ругается парень. Бессильная ярость пеленой застилает разум. Последняя молекула омежьего феромона бесследно исчезла в спёртом воздухе комнаты.

***

Настоящее.

Молодой альфа, привыкший контролировать и защищать свою омегу, чувствует вину и досаду, за неспособность сохранить отношения каждый раз, когда видит Юджи.        Омега же в свою очередь стыдливо отводил глаза после нашумевшей помолвки. Но так продолжалось лишь пару недель. А потом их отношения, казалось бы, вернулись к тем беззаботным денькам первого курса. Но это была лишь игра.        Новость о скорой свадьбе Юджи стала для Мегуми шоком. Он и представить себе не мог, что душевная боль, так сильно может сдавливать грудную клетку. Никакие физические раны не могут сравниться с этим. Ещё большее отвращение вызывало то, что альфа, за которого выйдет его друг — это Сатору Годжо.        Понимание, что за всё время проведённое вместе, Юджи так и не увидел в молодом альфе романтический интерес, вызывает рвотный позыв и очередной всплеск агрессии.        — Как же всё достало, — задрав голову вверх, в пустоту ночи шепчет парень.        На душе не спокойной. И мрачный крик совы это ощущение лишь усиливает.В кармане чёрных спортивных штанов раздражающе начинает играть мелодия звонка. На экране высветилась иконка с изображением бывшего сенсея.        — Чего тебе? — Без какого либо уважения к старшему спрашивает брюнет.        — Малыш- Мегуми, не будь злюкой, — голос на том конце трубки мягкий бархатный, можно подумать, что его хозяин в приподнятом настроении. Но это лишь иллюзия, — может я соскучился по своему ученику!        Годжо продолжает дразнить Фушигуро. Парень это прекрасно знает и старается не вестись на провокацию.        — Ты никогда не звонил мне просто так, — молодой шаман пинает маленький камешек по пути к ближайшей скамейке и надлюдает, как кусочек гранита скачет прямиком в кусты.        — Ты прав. — Если можно было измерять температуру человеческого голоса, то сейчас отметка бы показала меньше нуля. — Юджи с тобой?        Резкий контраст в тоне Сатору запускает тобун мурашек по спине. На лбу Мегуми выступила холодная испарина.        — Я один, — спокойным ровным тоном отвечает на вопрос Мегуми, — если ты переживаешь, что я буду покушаться на его задницу, то забудь!        Беловолосый альфа ухмыляется и закатывает глаза в раздражении. Помешивая горячий сладкий чай, произносит:        — Ты до сих пор продолжаешь грезить, я прав? Дак вот, мой милый крошка-Мегуми, на западе библия гласит “ не возжелай жены ближнего своего».        Последнее предложение шестиглазый произносит угрожающе спокойным тоном. На мгновение Мегуми кажется, что этот тип сейчас улыбается подобно садисту.        — С каких пор ты, Сатору Годжо, уверовал в Богов? — иронизирует брюнет, улыбаясь подобно своему учителю. От прилива адреналина и угрозы в голосе дрогого альфы сущность скалится. Тёмно-зелёная радужка властителя теней постепенно приобретает яркий изумрудный оттенок. — А если жена твоя возжелает ближнего твоего? — Азарт и непоколебимое желание задеть оппонента за живое жгут разум. Клыки, что до этого, были спрятаны глубоко в дёснах, понемногу начали выступать.        «Щенок».        Губы Сатору растягиваются в дьявольской усмешке. Он прекрасно слышит боевой настрой своего бывшего ученика. И от этого кровь в жилах становится горячее, подобно расскалённой лаве. Во рту вязкая от сладкого чая слюна смешивается с кислинкой яда, благодаря которому доминантные альфы привязывают к себе омег на всю оставшуюся жизнь.        — Мегуми, не искушай меня приезжать в Киото. Будь хорошим мальчиком и не доставляй Юджи проблем. — Мужчина снова перешёл на мягкий тон, с максимальным выбросом доброжелательности, от которой блевать охота, — не проклинай его больше.        В этот момент вся вредность Фушигуро исчезла по щелчку пальцев. Вместо неё возникла растерянность.        — О чём ты, — голос дрогнул, что не укрылось от острого слуха шестиглазого.        — Сегодня утром, я снял проклятье с чрева Итадори. Оно имело ту же природу проклятой энергии, что и твоя.        Годжо замолчал. Он больше не злился. После высказанных слов в его душе наступил некий покой, словно только что словил дзен. Хотя не удивительно: пару минут назад воспользовался второй дозой подавителя. Без него мужчина давно бы уже примчал в Киото выяснять отношения со своими бывшими студентами. Как никак, а сущность альфы в этот гон свирепствует как никогда.        — Вот как.        Вся энергичность Фушигуро исчезла. Осталось лишь послевкусие неприязни к голосу сенсея, но он уже не мог ничего возразить. После услышанного брюнет почувствовал себя словно в вакууме.        «Я его проклял?» — Эта мысль не укладывалась в его голове. Разум отказывался обрабатывать информацию и анализировать происходящее.        «Я не мог этого сделать», — повторял он снова и снова, словно пытаясь убедить самого себя.        — Да ладно, не парься! — сказал Сатору с улыбкой, за которой скрывается миллион сомнений и переживаний. — Отпусти его, и всё. Прими тот факт, что вы просто друзья. А то так и будешь страдать. Хотя ты и так это знаешь, конечно. Ты же не первый раз в такую ситуацию попадаешь. Помни, что любовь может быть страшным проклятием в руках сильного мага.        Сейчас голос Сатору был прежним: с толикой доброты и понимания, без ублюдского эгоизма и антипатии к собеседнику. В эту минуту он действительно звучал, как взрослый адекватный человек, желающий помочь своим коллегам по работе, а не гневающийся альфа ведомый слепой ревностью.        — Я понимаю, — смущенно шепчет молодой человек, с силой сжимая ткань форменных брюк. Чувствует себя побитой псиной.        Его голос предательски дрогнул, выдавая истинные чувства и одновременно теша самолюбие собеседника. На том конце провода воцарилось молчание. Годжо, вероятно, был чем-то озадачен, но Мегуми, преодолев минутную растерянность, с ехидством продолжил: — Но знаешь что? Если ты снова допустишь ошибку, я не упущу возможности утешить его. — Каждое слово было произнесено с невероятной легкостью. — И в следующий раз он точно забудет о тебе.        Последняя фраза, как острое лезвие, пронзила слух сильнейшего. В этот миг Сатору показалось, что с ним говорил не нелюдимый Фушигуро Мегуми, а сам дьявол, поджидающий момента, чтобы навязать очередной жертве невыгодный контракт.        «Какой смелый!»        Вызов молодого альфы будоражит не хуже славной битвы. Гнев от услышанных едких слов порождает гордость — чувство, питающее и придающее силы всем человеческим порокам. Мегуми действительно вырос — он стал настоящим монстром, как его учитель и отец.        «Гены Зенинов с годами берут своё», — думает белобрысый, отпивая остывший чай и сдерживая смешок.               — Я не ошибаюсь дважды, малыш, — Сатору говорит это с упоением. Смакует каждое слово, особенно выделяя последнее. И с интересом ожидает реакцию собеседника, словно малое дитя, испытывает дикое желание поиграть на натянутых до предела нервах брюнета.        Гнев, что сейчас испытывали эти альфы, пылал в их сердцах. Он требовал возвысить и придать уверенности своему «Я» над конкурентом.        — Что ж, буду ждать твоего грандиозного провала, сенсей. — Брюнет отключается, потому что понимает, что его заносит. Повёлся на провокацию этого белого лиса, как ребёнок.        Мегуми ощущает, как его тело охватывает дрожь. Он не понимает, что только что сказал. Сердце бешено стучит в груди, а лёгкие сжимаются от нехватки кислорода. В животе разгорается тугой узел, принося приятное тепло. Приближающийся «жар " окончательно высвобождает сущность альфы, его острый язык и когтистые лапы.        Мегуми ещё некоторое время сидит на улице, отгоняя мысли о сигаретах, которые он всё ещё носит в кармане, хотя уже бросил. Он сделал это по настоянию Итадори, который буквально выбил эту привычку из его лёгких, там на тренировочной площадке, сказав, что запах табака не соответствует образу Мегуми. В тот момент розоволосый смотрел на друга сверху вниз с необъяснимой жалостью и злостью, которые потом сменились широкой улыбкой и словами «Ты обещал бросить». И молодой альфа послушался, как самый преданный пёс, который следует за своим любимым хозяином.        Когда, ослеплённый чужим беспокойством альфа, протянул к омеге руку, наверное, тогда проклятье и набрало силу. Медленно и незаметно проросло безобразной опухолью в теле безответной любви и продолжало паразитировать долгие четыре месяца, питаять негативными эмоциями хозяина.        «Чёрт».        Луна ярко светит, освещая каждую деталь. Тени медленно меняют свой угол. Пора отправляться в постель. Завтра предстоит долгий день.        Фушигуро тихо заходит в комнату. Всё та же луна надоедливо озаряет её. Даже не нужно светить экраном смартфона чтобы найти зарядку и пижаму.        Тишь ночи то и дело прерывают надоедливая сова, котороя решила сегодня раздавать концерты, и цикады подпевающие ей. Всё это не нарушало сон лишь одного человека — Итадори Юджи. Парень мирно спал, распластавшись на кровати и скинув подушку на пол, которую любезно подобрал Мегуми и вернул на законное место.        Фушигу нравится Юджи и не нравится путь, который он выбрал. Тот жизнерадостный Итадори с первого курса погиб на станции Сибуя, его простая наивная детская сторона деформировалась под ударами урода-Махито. Под давлением старейшин и грузом ответственности омега стал тенью былого себя.        Надежда, что любовь, которую ему навязывал Мегуми, вернёт розоволосого к жизни, таяла с каждым месяцем. Холод медовой радужки стал основным её отрибутом. И лишь мимолётное тепло, которое Юджи дарил брюнету, говорило о том, что душа парня всё ещё жива.       

***

       Бессонная ночь плавно переходит в испорченное утро и день. И все это благодаря играм сов, которые не давали спать почти всем гостям Киотского техникума уже которую ночь подряд. Программа обмена затягивалась.        — Блииин, ну почему именно в 5 утра? Фушигуро-сан, неужели нельзя было на часик позже встать?        Сонные и помятые студенты шатались из стороны в сторону и недовольно смотрели на своего сопровождающего. Который решил разбудить своих подопечных пораньше, чтобы объяснить стратегию прохождения первого этапа. Потому что письменную часть сдали все курсы, а вот практическую, которая была вчера у первокурсников, большинство ребят завалили.        — В этом году у вас довольно сильные соперники, и ещё более сложные задания по изгнанию проклятий. Час назад я закончил с ловлей тварей для испытания. Итадори и Госпожа Утахиме занимаются расставлением новых ловушек.        — Мы не какие-то там первокурсники, — высокая рыжеволосая девушка перебивает брюнета, — по Вашему мы слабаки?        Альфа вздёрнула носом, выражая своё пренебрежение к собеседнику. Атмосфера в команде стала напряженнее.        «Ещё пубертатных психов не хватало».        Мегуми усмехается, стараясь немного разбавить враждебный настрой девушки. Но выходит совсем наоборот: он только спровоцировал её на очередное закатывание глаз.        — Если провалитесь, на перевод можете не рассчитывать. Так и останетесь на несчастном третьем уровне. Поэтому соберитесь!        Раздражение отдалось лёгкой ноющей болью в висках, из-за чего лицо Фушигуро стало ещё мрачнее. Он доверял Юте, как старшему брату, но не мог смириться с тем, что тот выбрал путь преподавания, как и его учитель. Да и к тому же, после инцидента пятилетней давности, каждая «программа обмена» претерпевала изменения, становясь с каждым годом всё сложнее. На столько, что из десяти представленных студентов, рекомендацию на повышение до первого уровня получали лишь двое.        — Мы не подведем Вас, Фушигуро-сан! И Оккотсу-сенсея тоже! — Неуверенно пропищал паренёк, который прятался за спиной взбунтовавшейся рыжеволосой альфы.        Его слабый сладковатый запах немного успокаивал. Из-за чего девушка умерив свой дерзкий характер, сказала:        — Хорошо, я приму к сведению Ваши доводы, Фушигуро-сан! — Сделала одолжение называется.        «Мерзавка!»        Мегуми щурится, про себя считая до десяти, чтобы не придавить эту нахалку слоном-шикигами. Нчавшийся недавно гон лишь усиливает чувство раздражения. Как вообще Юта с ними справляется?        День не задался с самого начала. Мегуми около часа объяснял стратегию прохождения первого этапа «обмена». Вообще он мог закончить раньше, но большую часть времени тратил на споры с рыжеволосой особой из клана Ма.        Кореянка по происхождению пыталась вставить свои пять копеек в разработанный план старшего. Абсолютно наплевательски относясь к статусу властителя теней и пытаясь за его же счёт возвыситься в глазах сокурсников.        «Избалованная малолетка», — так называл её Фушигуро. Насколько ему известно, её старейшины заставляют сливать всю информацию, касающуюся стен Токийского техникума. Естественно, владеет она только той информацией, которую ей позволяют знать. Всё-таки Оккотсу не дурак и прекрасно шифруется. Но вот то, что эта девчёнка будет под попечительством Итадори во втором этапе, довольно странно. Складывалось мнение, что за шпионаж она гарантированно пройдёт первый этап «обмена».        —Надеюсь всё пройдёт гладко. И главное, берегитесь ловушек. Пусть Юджи и добряк, но местонахождение их даже мне не стал говорить.        Все ребята кивнули в ответ и, сладко зевая, принялись за разминку, которая продлилась недолго. Через каких-то пятнадцать минут через громкоговорители было объявлено, чтобы участники собрались у входа в заповедный лес. В этом году из первокурсников чуть больше половины смогли пройти его и получить пропуск ко второму этапу. Но они, по крайней мере, проходили командой. То есть если общекомандные баллы были больше пороговых, то этап считался пройденным. Но вот старшекурсники были каждый сам за себя. Им не разрешалось действовать командой.       

***

       Магические амулеты вспыхивали один за другим, источая то алое, то синее свечение. Всё происходило слаженно и без каких-либо проблем. Некоторые из юных шаманов легко рассеивали чары, другие, попав в ловушку, пытались найти выход, а третьи, столкнувшись с проклятиями и капканами, подавали сигнал бедствия, давая понять, что не справляются и нуждаются в помощи.        — Да уж! Мы уже который день сидим здесь и наблюдаем за этой детской вознёй. Прошло всего лишь полтора часа, а уже двое с позором выбыли. — Мужчина из клана Зенин был очень возмущён.        — Тише ты, Наоя-кун, для второгодок и третьегодок «обмен» никогда не был лёгким, в отличие от первогодок, у которых обычные командные забеги на «кто больше изгонит». — Мэй всем своим видом выражала крайнюю степень скуки. Она практически не отрывала взгляда от своего телефона, отслеживая колебания фондового рынка, в то время как юные шаманы, для которых нынешние испытания были подобны борьбе за выживание, находились во внимании проклятий.        — Они тратят моё время, — с иронией произносит мужчина, опершись на подлокотник кресла. — Особенно сосунки Оккотсу. Вижу, он даже омегу допустил, ха, терпеть не могу женоподобных мужчин. Они должны сидеть дома и изучать домоводство!        — Господин Зенин, пожалуйста, не стоит делать лишних комментариев. — просит Юджи. Слушать неразумные высказывания этого человека, который пришёл только сегодня, становится утомительно.        — Твоего мнения, отребье, не спрашивали, — злобно прорычал альфа, угрожающе сверкая золотистыми глазами в сторону молодого супруга Годжо.        В помещении воцарилась тягостная тишина, прерываемая лишь шелестом ветра и карканьем воронов за окном. Никто не предполагал, что наследник Зенинов столь бурно отреагирует на замечание Сосуда Сукуны, учитывая его новый статус.        Кто-то из присутствующих наблюдателей позволил себе смешок. По-видимому, это была Мэй. Она наконец оторвала взгляд от экрана смартфона и, стремясь разрядить обстановку, провела острым длинным ногтем по напряжённой спине Наои.        — Ты так сильно злишься, что не успел найти себе жену? — Прошептала она, наклонившись так, чтобы только он мог услышать. Ей нравилось подшучивать над ним, находя в этом хоть какое-то развлечение. Всё же сидеть почти всю неделю и наблюдать, как юнцы терпят неудачу, а кошелёк пополняется всё медленнее и медленнее, женщине изрядно надоело.        «Даже с прямой трансляции доход упал, мрак».        Голос Мэй был исполнен иронии и насмешки, что заставляло шамана первого уровня испытывать ещё большее напряжение. Сладкий аромат её изысканных духов, в котором угадывались нотки ванили, сахара и жасмина, окутывал его разум, лишая воли и заставляя нечто похожее на возбуждение оседать в паху.        — Замолчи.        — Сколько ты готов заплатить за моё молчание? — Интересуется она, сощурив и без того узкие глаза и одаривая его ехидной улыбкой. Знает, что мужчина ещё тот мазохист.        — Столько же, сколько наш великий Сатору Годжо давал тебе за некоторые услуги, дорогуша! — Ведётся на уловку белой лисы и на ее манящий феромон. В голову мерзким червём пробралась навязчивая мысль подкупить эту дьяволицу.        — Ха! Даже для него мои услуги были недёшевыми, — женщина заливается смехом. Её явно веселила наивность альфы и холодное спокойствие Сосуда Сукуны, который и бровью не повёл, услышав откровение. Она рассчитывала хоть на какое-то проявление эмоций со стороны парня. — Думаю, ты разоришься!        «Озабоченный козёл!»        «Меркантильная Сука!»        Они улыбались друг другу, совершенно отрешившись от окружающего мира, и в их взглядах читалось нечто большее, чем просто взаимная неприязнь. Всё-таки Сибуя хорошо показала кто есть кто, — магическое общество раскололось на консерваторов, утопающих в чужёй крови и алчности, и реформаторов, желающих преобразовать мир шаманов.        Эти гнусные беседы, исполненные вожделения, тщеславия и взаимного глумления, могли бы длиться ещё долго. Ведь остальным присутствующим шаманам было совершенно безразлично происходящее между этими двумя. Однако это представление длилось недолго.        Внезапно все талисманы вспыхнули зелёным огнём, и вороны Мэй с громкими криками закружились над лесом, где происходило испытание. Мониторы демонстрировали, как некоторые проклятия перерождались.        — Твою мать! Первый уровень, откуда там взялся чёртов первый уровень! — кричал один из наблюдателей в монашьем одеянии, — Куда смотрели Фушигуро Мегуми и Камо?        Пожилой мужчина не стеснялся в выражениях и продолжал поливать грязью брюнетов, нервно шаря по карманам в поисках чего-то.        — Стоять! Сосуду Сукуны запрещено разгуливать по нашим окрестностям без сопровождения! — Крикнул какой-то крупного телосложения мужчина в сторону Итадори, собравшись помешать парню выйти из комнаты. — Ты ещё не под полным покровительством…        — Хочешь, чтобы они погибли? — рявкает розоволосый, на что Мэй самодовольно усмехается и, достав из ниоткуда двуручный топор, устремляется в сторону заповедника через окно.        «Ха, я была права, события пятилетней давности повторяются. И за сколько же мне продать эту информацию? Нужно узнать больше».        — Мальчишка теперь волен гулять где вздумается ещё со вчерашнего вечера, идиот, — Уй-Уй, верный оруженосец сестры, перебил высокопоставленных шаманов и вместе с Юджи исчез в мгновение ока.