Дикастерия

       Valentinus (Святой Валентин) - имя нескольких раннехристианских святых мучеников. Об их жизни практически ничего не известно, невозможно даже достоверно установить, были ли они действительно разными лицами, или речь идёт о разных житиях одного и того же святого               13 февраля. Марсель.        Гермиона Грейнджер села на скамью. Сняв перчатки, сложила их в специальное отверстие, где обычно раскладывали распечатки с псалмами. Взяв себе одну, она лениво перелистала их, отмечая что-то знакомое, что-то новое. Перебирая розарий, девушка ждала начала службы. Отключила телефон, когда появился уже знакомый ей священник. Неспешно перебирала розарий, пока пела со всеми. Затем уже привычно ударяла себя кулаком в грудь, шепча “mea culpa, mea culpa, mea maxima culpa”, таким образом очищая себя перед службой от грехов. А видит Бог, ей было в чем каяться. Ришелье была жестокой, но сейчас она не думала об этом. Одна молитва, вторая, псалом, пение, затем - “Символ Веры”. Гермиона привычно бормотала “Верую в Единого Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и земли”, но не верила вообще ни в кого и ни во что более.        Внезапно она замолчала. Прихожане продолжили в унисон: “...и в Единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единственного рожденного, Который рожден от Отца прежде всех веков…”, а девушка опустила глаза на алый розарий, подаренный Драко, и задумалась - когда вечерние службы и молитвы стали привычкой? Ей бы наоборот не приближаться к Церкви, ведь та тоже была виной в её беде, но как назло только Бог и помогал ей ощутить близость с Драко.        Первый раз она пришла в церковь недели две спустя после фейерверков в Нью-Йорке. Проснулась рано утром и пошла. Потому что они с Драко так ходили. Пришла самая первая, села и расплакалась. Пахло ладаном. Как подушки в его гроте. Часто Гермиона засыпала сама, а потом приходил Драко и простыни от него пахли церковью, потому что с неё он приходил. Такой уютный запах. Она спала. Он обнимал её. Складывал её ладони в молитве. И проповедовал.        В то утро девушка нехотя сложила руки, как учил Драко. Шептала те слова пророка Иоиля. Но слабая от потери никак не хотела становиться сильнее. Просто плакала всю службу от того, что её плохой святой мальчик оказался, действительно, гадким. И потому что ей его очень не хватало. Каждую минуту не хватало. В работе или в быту. В беседах с другими и в молитвах наедине. Но только в церкви никто на неё не смотрел, никому не было до неё дела и она могла предаваться скорби, которая копилась под кожей.        Здесь не было Ришелье.        Лишь брошенная, преданная девушка. Всегда в скромном платье, собранными волосами и розарием, как единственным украшением. Совсем не та Гермиона Грейнджер, которая “опоздала” на свадьбу к Северусу или пришла на первую службу Драко. Потому что она не играла, а приносила к алтарю, к ногам кровожадного бога свой траур по любви. Тихо, не на показ. Приносила и ждала, когда станет не так больно. Приносила и вдыхала знакомые запахи. Приносила и не сводила взгляда со свечей.        Сейчас она пришла в церковь не случайно. Приближалось четырнадцатое февраля и Гарри пригласил её на ужин в любимый ресторан. Гермиона догадывалась зачем, потому пришла к Богу за ответом, что же ей делать. После того, как Драко просто растворился в воздухе в Сочельник, Феникс стал неожиданно приветливее. Их отношения не наладились, но братик словно подменял пропавшего консильери. Угроз стало меньше, советов - больше. Какие-то были толковыми, какие-то - категоричными, вроде “выйди за Гарри Поттера”. Она была на стороне Ренов и обязана была подчиняться.        Но больше не хотела ни с кем спать за выгоду, власть или деньги. Пару раз сходила на свидание с Гарри, но ничего не решила. Точнее, желание не появлялось, а Феникс был все настойчивее. Она понимала, что если откажет - то потеряет поддержку Кьяры, а значит Марсель. Готова была ли на такую жертву - девушка не знала. Не хотела предавать любовь, но разве Драко поступил с ней не так же? Ради своей власти он на неё наплевал, однако… однако ей не хотелось падать на его же дно. Единственным утешением ведь было то, что она-то выше. К тому же у нее был должок перед Гарри. Она знала, как ей скорее всего придется поступить.        В нужный момент Гермиона поднялась и подошла к кафедре.        Ответ не пришел ей в голову, но она обещала прочитать отрывок из Евангелия, хоть в последний раз на публике что-то декламировала, наверное, еще в начальной школе - если не считать, конечно, речей на открытиях вернисажей. Правда, там была её аудиторию, здесь же….        Почему она в прошлое воскресенье не отказалась от блестящей идеи - девушка не могла ответить. Ощутила, что ей жизненно необходимо прочесть этот отрывок перед днем Святого Валентина. Для самой себя. Если проговорить вслух - станет же яснее почему они не справились?        - Любовь долго терпит, милосердствует, - начала девушка и её голос дрогнул. Непроизвольно. Сколько раз дома она читала первое послание Коринфянам перед зеркалом и все же… все же не выдержала. Чуть сбилась. Ведь они слушали его с Драко тогда, в маленькой церквушке в Ирландии. В день, когда стали по-настоящему близки. И потому, конечно, она выбрала именно его накануне Дня Святого Валентина. Не потому что блядская любовь была в воздухе, нет. Пытаясь понять, что случилось с их любовью. Где они ошиблись? Почему рецепт был неверен? - любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине. Все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.        Девушка читала. Её голос звучал где-то то ли под сводами, то ли в сердце, то ли запутался между труб органа. Не понимала. Все было верно. Они с Драко были такими же. Не гордыми в чувствах, открытыми друг другу. Не было зависти или злости. Они верили друг другу, надеялись, справлялись. Так почему у них не вышло? Почему не сработало?        - Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится, - закончила Гермиона свой отрывок совсем тихо. Да, кажется, любовь не переставала. Даже после боли и лжи та все еще жила. А как бы хотелось по-другому. Проснуться и понять, что в сердце нет скола. Что она излечилась и снова может дышать, двигаться, наслаждаться. Что время снова возобновило свой ход, но нет же. Она была больна.        Больна от любви. К священнику. Какая ебанная ирония.        Ей следовало не танцевать перед Собором, отдаваясь ему душой, а читать Гюго намного лучше. А еще - Золя и “Завоевание Плассана”. Потому что Драко был не отцом Брауном из романа Кронина, а жутким, циничным аббатом Фожа, который прикинулся другим человеком и положил её, как тот город в книге, к своим ногам. Откинув гордыню, Гермиона добровольно опустилась перед ним на колени, потому что думала, что сделала это из-за любви. В результате инквизитор исчез, а она так и осталась на полу.        Онемев от неудобной позы. Но сил встать уже не было. Никто не протянул ей руки.        - Итак, сегодня мы будем говорить о любви, празднике святого Валентина и его коммерциализации, - пока она шла к своему месту ей в спину выстрелили. Прямо между лопаток.        И, увы, совсем не пузатый амур.        Гермиона пошатнулась. Со стороны казалось, будто её подвели каблуки, но нет. Голос, такой знакомый голос, прошил её пулей насквозь. Голос, что шептал ей по утрам “люблю тебя, моя Венера”. Голос, который молился за неё по ночам. Голос, что слабо, робко просил подать ему чай в темные дни и голос, что напевал “и слабый скажет - я силен”. Голос, что давай ей защиту и отпугивал врагов, как огонь - шакалов.        Любимый голос, который ей еще снился по ночам.        Который она мечтала услышать каждый раз, когда ей звонил анонимный номер.        Которого Гермиона боялась никогда больше не встретить и в то же время страшилась, что однажды все же тот зазвучал.        Что ж, она искала знак в церкви и Бог - какой шутник! - дал ей ответ.        Дойдя до своей скамьи, девушка села и долго не поднимала глаз. В ушах шумело так сильно, что она различала проповедь через слово или два.        - Римские луперкалии… заменить языческие обряды… в ночь на четырнадцатое февраля…. фертильность…        Наверное, Драко рассказывал о том, что день Святого Валентина в свое время заменил праздник римский луперкалий, который очень беспокоил духовенство в определенный период времени. Гермиона вздохнула. Вот ей бы их проблемы, правда. Менять одни праздники на другие. Зачем?        Она сцепила руки между собой. Потом подняла голову, понимая, что не простит себе, если струсит и… оцепенела еще сильнее. Да, за кафедрой, где она только что читала отрывок из Евангелия, стоял Драко. Но он был… был… был…        Черт бы его побрал.        На мальчишке была алая-алая мантия. В цветах всех закатов, что они встретили вдвоем. Красная, как валентинка, только смысл был фатальней. Такой цвет носили не по праздникам, нет. Это был символ кардинальской власти. Пока она держала Марсель и была Ришелье, он-то стал настоящим кардиналом.        Такой была плата за их любовь? В крови их чувств он искупал свои темные ткани и стал… стал… Боже, наверное, самым молодым кардиналом в современной истории Ватикана? (1) И в момент, когда Драко говорил о любви, как о каритас, ей хотелось встать и обозвать его лжецом, лицемером. А еще спросить - оно, блядь, того стоило? Эта чертова мантия сделала его счастливым?!        Но у неё не вырвалось ни звука, наоборот, Гермиона поджала губы и смотрела на него в упор. Сейчас Драко рассказывал, что святой Валентин - это совсем не тот купидон, которым его сделал Бог Коммерции, чтобы ежегодно зарабатывать на празднике более двадцати миллиардов долларов. Еретичка едва не рассмеялась. Наверное, церковь так бесилась совсем не из-за искаженной истории - в конце-концов, они и сами так до сих пор не решили, какой из троих святых Валентинов был причастен к празднику - а лишь потому что настолько сумасшедшие деньги шли мимо их кассы. Как они сокрушались, скорее всего, что невозможно было роялти получать.        За всех святых. Не только Валентина. Озолотиться можно было и на святом Патрике. И на Пасхе. Про Рождество стоило вообще молчать.        Она думала об этом зло и мстительно, лишь бы не произнести в голове два уничтожающих слова, но те пробились сквозь мысли и колокольным звоном прогремели где-то в душе.        Кардинал Малфой.        Начало конца. Восхождение к папскому престолу началось.        “А лгал, что тебе достаточно быть Томасом только для меня”, - чуть ли не со слезами думала Гермиона. Ей дико хотелось сбежать, но это было бы показателем трусости, потому девушки сидела и слушала все слова в защиту любви, что говорил Драко. Забавно, но рассказывая все версии легенды о Валентине, он все забывал о том, где священник влюбился и написал записку. Её любимую часть. Видимо, священник и не помнил о том, что люди в рясе способны любить. Ведь чувство было лишь средством.        Для Драко - получить мантию, для церкви - сместить праздник язычников ради своего. И только она, как дура, не искала выгоды, потому что поверила словам в Евангелии, что любовь чиста.        Каритас. Милосердие. Божественная любви.        Как бы не так. Как бы, мать его, не так.        Впервые Гермиона пожалела, что во время проповеди нельзя было задавать вопросы или хотя бы невозможно было возразить, как во время венчальной церемонии. Потому что ей было, ох было с чем поспорить с новоявленным кардиналом, но единственным её проступком было то, что девушка не пошла к причастию. Сидела и ненавидела этого человека в алом. Тогда как в кармане её пальто лежала самая обычная, картонная валентинка, усыпанная блестками. Она купила ту утром у девочки-подростка. Порывисто купила. Даже подписала.        Я все еще тебя люблю, Драко. Твоя Бэмби.        Ей нужно было это признание хоть где-то. Так оно становилось реальнее и фатальнее. Или это было запоздалое раскаяние в том, что Драко не услышал этих слов от неё, вот девушка и писала их везде? Она его любила так сильно, что до сих пор находила предлоги спуститься в грот Венеры. Якобы забирала вещи. А сама просто ложилась в их постели и пялилась на море. Часами. Или разговаривала с мойрами на потолке. Куталась в свитер Драко. Перебирала ту его коробку для их несуществующего ребенка и плакала так, что солености слез позавидовали бы те хлопья мальдонской соли.        Пока она скучала, Драко Малфой стал кардиналом. Пожалуй, это единственное, что ей следовало знать. Потому Гермиона не ушла, когда служба закончилась, а стала в конец очереди на исповедь и пропускала всех желающих, потому что хотела долго поговорить с Драко. Без дышащих в спину прихожан. Ведь нужно было обсудить его грехи!        - Нет, все, попросили не занимать больше, - не выдержала девушка, когда подошло еще два человека. Она и так потратила сорок минут, стараясь дать возможность всем страждущим и грешным исповедаться у самого кардинала, потому терпению подошел конец. Увидев, что они хотят возразить, еретичка нахмурила брови. - А нечего грешить, тогда не будет необходимости быть здесь.        Гермиона поймала себя на мысли, что отвечает как Драко.        А в следующую секунду стало не до веселья, поскольку подошла её очередь. И ей захотелось сбежать. В который раз за последние два часа, но какими-то мюнхаузескими уловками она схватила душу за нитки и потащила в исповедальню. Ей нужно было это сделать. Поговорить придется в любом случае, так не лучше ли там, где она не увидит его?        Потому девушка сделала маленький шажок и даже Нил Армстронг не понял бы, каких усилий тот ей стоил, а он-то вроде что-то понимал в этом. Темнота поглотила её. Гермиона опустилась на колени, поскольку Драко выбрал другую исповедальню. Без скамьи. Наверное, такая была положена его кардинальному сану.        - Как давно ты не исповедовалось, дитя? - Послышался его полушепот. Сколько раз он задал этот вопрос сегодня. Гермиона наклонила голову и уперлась лбом в дерево там, где положено было быть рукам. Ей нужна была сила, а здесь все было пропитано его запахом. Ладан. Кожа. Можжевельник.        Утренний туман. Тепло конюшни. Роса на сапогах.        Воспоминание о доме, который был потерян.        - А ты? - Ей пришлось приложить усилие, чтобы её голос звучал как его аромат. Хлестко.        Пауза.        А затем такое равнодушное:        - Не думал, что тебе хватит смелости. Или же наоборот - не хватило, раз не смотришь в глаза, а стоишь как грешница на коленях? - Драко захотелось прижаться носом к перегородке. Увидеть её, ощутить, коснуться, но он лишь сжал пальцы так, что те хрустнули.        Полтора месяца боли и разлуки. Диализ. Четыре операции. Три - после подарка Кьяры, одна - чтобы сформировать фистулу, ведь врач сразу сообщил, что его диализ будет пожизненным, а значит катетера мало. И мальчик, прошедший через два года химиотерапии узнал, каков бывает ад, ведь ему было больно каждую минуту. И лечения, и разлуки. Никакие обезболы не помогали.        Потому он прилетел в Марсель. Воевал с Ренами и знал, что это - самоубийство, а все же прилетел. Потому что фистула почти созрела и значит он будет заперт в Ватикане до конца жизни с графиком диализа трижды в неделю. Но он не хотел умирать вот так просто. Имел право на последнее желание и потому прилетел. Не глядя на календарь. Забыв, как провокативно это будет перед днем святого Валентина. Он просто знал - иного раза не будет. Либо увидит её. Либо все. Хоть знал, что Гермиона в шаге от кольца на пальце от Гарри.        Любопытно, а ему она сказала о любви?        Чуть не потерял сознание, когда она читала Евангелие. Не только для Гермионы встреча в церкви была сюрпризом, но если девушка приняла это за насмешку от Бога, то Драко - за Дар. И сейчас отнесся к этому так же. Как к возможности. Пусть и через перегородку.        - Какого хрена ты явился в мой город? Я не давала тебе разрешения, - прошипела Гермиона. В её тоне была злость, даже ярость. А еще - почти животный ужас. Панические нотки. Так человек смотрел, как падает самолет и точно знал - на борту есть близкие, а сделать ничего не мог. - Убирайся. Ты не имеешь права быть здесь.        Он воевал с Ренами. Гермиона не была посвящена в войну, Донна хранила свои тайны, но от братца узнала, что Драко отравил Кьяру, а еще взорвал казино. Они начали охоту, а он взял и появился в церкви. Как ни в чем не бывало! Стал мишенью для Феникса, которому придется доложить. У неё же не будет выхода, потому следовало прогнать мальчишку подальше. В Рим или где он там сидел.        Ей уже было плевать почему Драко исчез и даже зачем продал её Гарри. Она желала, чтобы его кровь не пролилась на улицах Марселя.        - Я все еще твой отец Жозеф, мой кардинал, - его ответ прозвучал оскорбительно. Ведь кардиналом теперь был он. Папа дал ему право носить алое и Гермиона ощущала себя лишь подделкой, не подлинником. - Твой братик плохо справляется с этой ролью.        Она так быстро снюхалась с Ренами, что даже сомнений не было - все было лишь заговором, которого Драко и опасался. Видимо, вся вражда с Фениксом была лишь обманом, как почка - ловушкой. Все ради того, чтобы он помог ей завоевать город. Гермиона же зло рассмеялась. Но эмоция была направлена не на священника, только на себя.        Сколько лет мечтала она о своем братике и вот Феникс даже раз в неделю, пусть даже с кислой миной, но пил с ней кофе и обсуждал дела, а оказалось на хрен ей это счастье было не нужно. Она постигла Gaudete и caritas, божественную радость и любовь, что ей был союз с птицей, уже раз предавшей её? Ведь одно слово Кьяры - и он сделает это еще раз.        - Не твое дело, как справляется Феникс, ты же просто сбежал, как трус. Такого консильери мне не нужно.        - Мы заключили сделку. Омерта свята даже для тебя. Иначе, что ты за каид, Гермиона?        - Хорошо. Назови цену - и я выплачу тебе все за свою свободу, - рявкнула еретичка. Её руки дрожали. Она готова была отдать все, что угодно лишь бы Драко уехал. Даже если бы он просто потребовал Марсель - девушка бы не думала. Рациональная часть орала, что надо бежать. Скорее всего священник снова хотел использовать её, теперь - как разменную монету в войне с Ренами, однако она просто стояла на коленях. И хотела его спасти. Как умела.        Драко же, так и не услышавший слов любви от неё, лишь горько улыбнулся. Опустил глаза на свои новые, черно-красные джорданы. Гермиона Грейнджер любила власть и деньги. Раз готова была - она не шутила, парень слышал это - заплатить любую цену, значит, правда, настолько не терпела его.        - Поужинай со мной завтра вечером. Назовем это прощальным свиданием. - Просто сказал он. За этим Драко, собственно, и прилетел. Увидеть её еще свободной от брака. Разделить пищу. В конце концов, перед Голгофой это всегда происходило, разве нет? Тайная вечеря. У всех на виду.        Сие Есть Тело Мое. Сие Есть Кровь Моя.        Они шли к этому финалу с самого начала.        - У меня на завтра есть планы.        - Отменишь, если хочешь свободы, - почти насмешливо сказал он. Как ей не терпелось-то получилось свое кольцо на пальце. Но Драко стоял на своем. Не мог помешать помолвке, но оттянуть ту - почему нет? - Один ужин. Один вечер. И ты свободна.       - Зовешь на свидание? - Это было так унизительно. Они встречались пару месяцев, но Драко ни разу не позвал её на свидание, а теперь просто хотел посмеяться над её помолвкой. Или это было ответом на вопрос, заданный Богу, стоило ли ей выходить за Гарри Поттера? - Ты же не за этим прилетел. Ты никогда особо много не ел за ужином. Закончи фразу, caro. Скажи зачем ты здесь и я назову свою цену.        Священник едва ли не впервой получил обвинение в том, чего не планировал, потому это был тот уникальный случай, когда не знал, что ответить. Нет, он не прилетел ради секса с Гермионой, но теперь, когда это прозвучало, уже не мог выбросить из головы эту мысль. Еретичка почти сама дала ему шанс напоследок получить что-то больше ужина.        - Так не хочешь платить, что готова выставить себя?        - Мне не впервой, - её ответ был так жесток. Драко молчал. Он не имел права так поступать. Не должен был. А уже ничего не мог сделать, ведь мысленно начал давать себе обещание, что не сделает ей больно. Гермиона научила его многому, потому можно не только брать, но и отдавать. Чтобы она не сказала в Сочельник, иезуит знал, что где-то ведьма и солгала. У него выходило доставлять ей удовольствие.        - Да. Я бы хотел получить все. И ужин. И после ужина. - Сглотнул. Закрыл глаза. По правде, даже не знал сможет ли он. Диализ и эрекция плохо совмещались. У него почти не было физических сил. За последние полтора месяца ни разу не ощутил ничего похожего на возбуждение, но… секс же мог быть и не обязателен. Поцелуи. Объятия. Постель. Оральный секс. Сон. Крепкий-крепкий сон. - Да. Хочу все, что входит в услугу.        - И как именно ты хочешь? - Гермиона рассмеялась. А глаза её заслезились. Вот и все. Он все так же видел в ней проститутку, но она любила его так сильно, что готова была даже на это. Изобразить торг. Набить цену. Лишь бы снова переспать с ним. Одна ночь. Простыни с запахом ладана. Молитва. Если нужно было заплатить унижением - она была готова. - Расценки-то разные, знаешь? Оральный секс - это одно, анальный - другое. От позы тоже многое зависит. Это все нужно обсудить, Драко. Изнасилование, кстати, стоит дороже.        - Я заплачу сколько скажешь. Пусть у меня будет депозит.        Он снова опустил глаза. Ему было так стыдно. Зачем было так поступать? Неужели циничный торг - все, что осталось.        - Давай вслепую. Я назову цену после. Но она будет высока и не только в деньгах.        - Наверное, так Рены и хотят выиграть войну, - холодно ответил он.        - Я нейтральна в этом вопросе. - Весьма честно ответила Гермиона, испугавшись, что сейчас парень прекратит торговаться. Ляпнула, не подумав перед этим, поскольку не знала, что у него попросить. - Воюйте без меня. Но в остальном цена будет велика. И ограничения, конечно. Скажем, я дам тебе не больше десяти поцелуев. Остальное - обсуждаемо.        Вот тут Драко расстроился. Неужели нужно будет считать и поцелуи?        Раньше на них не было лимита. Много же ей за него заплатили Рены. В эту секунду он даже испытал некую благодарность.        - Что мне надеть?        - Да что хочешь.        - Нет, ты клиент, выбирай, - настаивала Гермиона. Ей вся эта сцена доставляла мазохисткое удовольствие, потому она доводила ту до абсурда. Драко сдался:        - Я пришлю тебе наряд утром. Ужин будет в семь вечера. По смс сообщу где. А теперь мне пора идти. - Он вышел первый. Не оглянулся. Просто шел и молился, чтобы у него хватило сил не только выседеть ужин, но и не пойти с ней в постель. Как бы не хотелось, Драко понимал, что не имеет права. Заплатить - заплатит, но она снова сказала об изнасилованиях. Да и… даже если бы не сказала. Ему нечего было дать ей в постели, а Гермиона вряд ли будет такой же понимающей, как в Ватикане.        Еретичка же едва не плакала от злости. Но на слезы не было времени. Ей нужно было выкрутиться до завтра. Феникс ведь узнает, с кем она ужинала, потому она должна была сообщить об этом брату. Поскольку нейтральной не была. Но не позволит выиграть Ренам. Задача была непроста.        - Я завтра ужинаю со своим консильери. Что прикажешь сделать? - Набрав братика, спросила она, демонстрируя смирение и верность. - Только что-то такое, чтобы он меня не заподозрил. Я пообещала быть нейтральной - ведь это лучшая из тактик, верно?        - Умно, - оценил Феникс, - что ж, узнай мне его расписание в Ватикане. А еще лучше контакты водителя и охранника. Не перепутай, сестренка. Встретимся в субботу.        Девушка похолодела. Это был не приказ. Это была лицензия на убийство. Если она сдаст снайперу все, что нужно - Драко долго не проживет. Что ж, ей было о чем подумать…              1 - на данный момент самым молодым кардиналом в мире является 44-летний украинец Микола Бычок, которого Папа Франциск ввел в этот сан седьмого декабря 2024 года.              14 февраля. Марсель        - А я думала, что мои унижения закончились на платье, - пробормотала Гермиона, окидывая скептичным взглядом ресторан на пять столиков. Конечно, пару раз в Париже они с Драко ели в бистро, но там был тот самый шарм - когда черно-белая плитка на полу сочеталась с накрахмаленными рубашками официантов или французский шансон попал в атмосферу площади Тертр, здесь же создавалось впечатление, что парень нарочно притащил её в грязную забегаловку. Верхние лампы горели да и свечи в бутылках ей никогда не нравились, тогда как клетчатая красно-белая скатерть ассоциировалась с мультиком “Леди и Бродяга”. Ровно как и не возбуждало меню на три позиции.        - Что?        - Ничего. Клиент же выбирает место, - нарочно наигранно улыбнулась девушка, позволяя Драко снять с неё дорогое пальто. То самое, которое он купил ей в Париже для визита в Собор и которое она так и не надела. Под ним обнаружилось совсем недорогое алое платье. Короткое. По фигуре. Вместо пуговиц молния по всей длине, расстегнутая чуть выше декольте. Наряд, который очень удивил Гермиону.        Проснувшись, она обнаружила, что её “клиент” уже прислал ей платье. Не в фирменной коробке Диор или Дольче Габбана, нет. В крафтовом пакете Kookaї. Сложенное в три раза. Зная, что Драко носит очень дорогую одежду, Гермиона опешила. С каких пор мальчишка, который почти все дизайнерские шмотки заставлял перешивать в других цветах под себя, снизошел до масс-маркета?        В этом определенно был свой посыл. Наверное, хотел подчеркнуть как недорого она для него стоила. И поэтому Гермиона спрятала этот факт под пальто от Диор. Как бы нанося свой удар. По их совместному воспоминанию.        А теперь еще и это. Вместе любимого ресторана - обычное домашнее кафе. С закосом под шик и французскую романтику. Но подобные места были хороши в Любероне, никак не в Марселе. С другой стороны, её хотя бы устраивала компания. Может лучше есть в таком месте, но с Драко, чем наслаждаться гребешками с Гарри?        - Почему сразу не в МакДо? - Съязвила девушка, присаживаясь за столик. Даже не притронулась к меню, зато к пастису, который подали почему-то в качестве аперитива, а не дижестива - с удовольствием.        - Здесь потише, - пожал плечами священник. На нем были привычные джинсы и темно-зеленая толстовка с небольшой змеей на груди. Гермиона прищурилась. Забавно. На нем тоже была одежда из ближайшего торгового центра. Подумала, что в ней Драко выглядит совсем подростком. Без всех своих браслетов, бриллиантов, символов веры и принадлежности к ордену. - К тому же у них есть банон.        - Ну раз банон, - девушка насмешливо скривила губы. Все же потянулась к меню. Одновременно с Драко. Их пальцы на секунду соприкоснулись. Оба одернулись руки. Гермиона спрятала ладони между колен. Ощутила как краснеет.        Еретичка ощущала себя уязвимой. Потому что это было первое свидание в её жизни. Раньше никто из мужчин, включая Драко, не звал её на официальное свидание, потому, наверное, её так расстроил выбор места и одежды. Она хотела, чтобы в этом было нечто особенное. В то же время священник, положив картонку перед собой, бросил быстрый взгляд на Гермиону. До неё он был на свидании только с Рей и та нарочно опоздала на три часа. Эта же девушка приехала вовремя. Ни минутой ранее. Ни секундой позже.        И была прекрасна в своем алом платье, которое он купил в Les Terrasses du Port. В их жизни присутствовало слишком много пафоса, но лучшие моменты они прожили на нью-йоркских ярмарках, катках и открытых фуд-кортах, поэтому ему так хотелось простоты. А еще - ради того, чтобы понять - ну какова она жизнь обычных людей. Когда простая одежда. Простая еда. Простое обслуживание. Когда ложки - не золотые. Когда с икон не смотрят святые. Когда можно затеряться в толпе и не ждать выстрела.        Потому его выбор был удивительно прост и это им обоим шло. По возможности, Драко глаз бы от Венеры не оторвал, но старался особо не пялиться. Потому он неловко заговорил о погоде, потому пауза была неприлично длинной. Гермиона нехотя ответила, наблюдая как тонкие пальцы священника нервно крошат хлеб.        Им принесли закуски - холодные мидии, турецкий горох, табуле, кальмары и толстые ломти паштета на свежеиспеченном хлебе, который хрустел под руками. Простая пища марсельских рыбаков, поданная на старых тарелках, за которыми Гермиона охотилась бы, если бы любила антиквариат. Ощущалось, судя по паре сколов, что здесь они передавались из рук в руки, как само кафе или меню, а не были куплены на одном из тех знаменитых блошиных рынков Прованса. Это заставило девушку неожиданно по-другому посмотреть на заведение. К тому же мидии, действительно, были выше похвал, а она-то думала у неё нет аппетита.        - Это Sarreguemines. Фаянсовая мануфактура. Надо же. - Восхитилась Гермиона, поскольку о погоде говорить стало скучно. Поэтому настало время присмотреться к тарелке. Не зря же она торговала предметами искусства. - Коллекция Obernai. Та самая, что была посвящена традиционным деревенским сценам. В основном из Эльзаса, правда. Художник - Анри Лука. Очень красиво.        Она говорила с таким энтузиазмом, будто вся её посуда была не от Baccarat и Lalique. Просто потому что говорить было не о чем. Хоть она ненавидела все эти пасторальные мотивы. Везде. От кофейных блюдец до шестой симфонии Бетховена (1). Потому что они изображали то, чего нет. В 18 веке жизнь в деревне была не сахар и воспевать её могли только чванливые романтики, приезжающие туда погостить, не более. Но все же тарелка была ничего. Годилась, как тема для беседы, спасибо мануфактура sarreguemines.        - А знаешь почему по краям - каемочки? - Вдруг спросил Драко, когда им подали основное блюдо - морской язык с анисовым соусом, оливками Каламата, лимонным конфи и маслом из желтых томатов. На гарнир была зеленая фасоль и картофель дюшес. Гермиона вскинула бровь. Такая кухня была ей по душе.        Она невольно огляделась, ища звезду Мишлен, но алой таблички нигде не было.        Странно.        - Нет, не знаю.        - Это все религия.        - Да ладно, снова религия? - Ей захотелось взять тарелку и разбить ту о голову Драко. Как он смел говорить с ней об этом?        - Первобытная. До Бога. Даже до пантеона римских богов.        - То есть, до рождения Венеры? - Нарочно уточнила Гермиона. Инквизитор поднял глаза на свою прекрасную ведьму и вспомнил, что да, боги очень жестоки. Но кивнул. И провел пальцем по каемочке из роз, маков да васильков. На тарелке девушки. Та сглотнула, поскольку было совсем рядом с её рукой, но вцепилась покрепче в эмалированную ручку ножа.        Ей показалось, будто он провел кончиком пальца по её запястью. Как делал порой, благословляя перед сексом. Втирая ароматные масла.        - Даже до homo sapiens, возможно. Ты же сама знаешь, как много горшочков из прошлого находилось с разными узорами. Зачем они первобытному обществу?        - Эстетики ради?        - О, конечно, так и вижу - неандертальцы возвращались с охоты на мамонта в свою пещеру, описывали ту взглядом и решали, что им не хватает хюгге. Брали своими еще не такими уж развитыми руками какую-то острую кость и скрупулезно вырезали символы на ней, чтобы украсить жилье, - не удержался Драко от своей привычной манеры общения. А Гермиона подумала, что каждый прячется за своей стихией. Вперлись оба в тарелки и рассматривали их. Она - как торговец предметами искусства, он же - как ученый-иезуит. А по правде оба были трусами. Лжецами. Лицемерами. Не ради антикварных рисунков и каемок обы были здесь. - Нет, моя милая, эти узоры были тем же, что вышивка на рукавах и подоле, защищающая человека от проникновения в него злых духов. Еда после готовки попадала в рот и, чтобы с ней не проникло зло, наши предки наносили разные узоры защиты. Каемочка - их далекий, суеверный отголосок. Помолимся?        - О, еще один суеверный отголосок… - сьязвила девушка, но руку все же протянула.        Вздрогнула. Пальцы Драко были такими же холодными, как в период, когда тот болел раком. Он закрыл глаза, Гермиона глянула на него пристальнее. Вроде, выглядел он получше, но почему же был таким холодным, как снег. Снег, который, увы не смог растаять даже от её любви.        - За еду, что голод утоляет. За отдых, что дарует покой. За дом, где воспоминания не угасают. Благодарим тебя, Господи.        Парень побыстрее выдернул руку и они приступили к рыбе. Оба задумались - где же его дом, этого светловолосого странника? Церковь ли была ему таковой? Дом родителей Гермионы? Грот Венеры или сожженый Параду? А, может, квартира в Ватикане или койка в больнице? Но вслух никто не сказал ни слова. К счастью, рыба была достаточно вкусной и не было необходимости вести беседу.        Они оба даже не представляли, что ужин будет таким натянутым. Были весьма неопытны в раскрошившихся отношениях и не учли своих эмоций. Потому молчали. Ели. Такая странная Тайная Вечеря на двоих, где апостолы заблудились, оставив Иуду и Иисуса одних, но кто кем был - сложно было оценить. Как и сложно было представить, что Иисус сам бы заплатил тридцать серебренников за свое предательство. Но ведь такова была цена этого ужина и спокойствия за ним?        Гермиона знала, чем будет платить Фениксу. Херов Понтий Пилат желал кого-то распять и она все еще не придумала, что солгать. Но понимала одно - солжет обязательно. Даже если после этого любимый братик вывезет её в море и утопит. В этот раз хоть обидно не будет.        - Почему ты никогда не звал меня не свидания? - Вдруг спросила Гермиона. Хоть что-то настоящее должно было быть в этом вечере. Ей хотелось, конечно, спросить о большем. Или иными словами. Сказать, что он настолько неуверенный в себе трус, что покупал свидания, а не приглашал на них.        - Мы ужинали с тобой много раз.        - Но свиданий у нас не было. Не хватило смелости? Можешь только с девушкой за деньги? - Она ощутила, что сыта. Отложила салфетку с колен на стол. Рыбу не доела.        - А почему ты ни разу не сказала, что любишь меня? - Драко посмотрел ей в глаза. Раз они решили неожиданно исповедовать друг друга у него тоже имелся вопросик.        - Мы можем, кажется, играть в эту игру вечно, - покачала головой Гермиона и снова повторила, что больше не голодна. Священник же, всегда обладающий аппетитом птички, неожиданно возразил и сообщил, что хочет десерт, потому заказал себе лимонный сорбет и шоколадный мусс. Девушке же подали банон.        Она смотрела куда-то в пол. Драко же, который есть не хотел, все равно медленно растягивал свой десерт, потому что знал - на этом, по сути, и все. Один поцелуй и больше они не увидятся никогда. Он не собирался спать с ней, потому не спешил, оттягивая неизбежное, но вот сорбет растаял и тянуть дальше было некуда.        Парень заплатил по счету.        Они вышли на улицу. Драко притянул еретичку к себе и поцеловал теплые губы. На холоде, ведь немилосердно дуло со всех сторон. А он, удерживая её за воротник пальто, будто боясь, что Гермиона улетит, целовал свою Венеру с обожанием того глупого первобытного человека, которого ни один амулет на спас. Он любил её. Прощался. И впервые за полтора месяца забыл о боли в руке.        Первый поцелуй из десяти состоялся. Такой кричащий, что даже Филипп в своем Евангелии не смог бы трактовать его иначе. Это не был обряд посвящения. Эта была любовь. Любовь мужчины к женщине. Грешная и возвышенная. Истинная.        Первая и последняя. Так любили в начале веков. Так будут любить, пока Земля не остынет.        - Пойдем. Я проведу тебя, - прошептал Драко, поскольку не мог с ней расстаться. И они шли, как обычные люди. Держась подальше от праздника, валентинок, роз в корзинах. Обошлись без подарков, потому что позволили себе этот вечер. В голове парень все еще держал вопрос “почему ты не сказала”, а Гермиона в кармане - ту помятую от волнения валентинку. С парой слов, написанных шариковой ручкой.        Действительно, почему? Наверное, потому что ей это было очевидно, разве нет? Он говорил, что любит её. Она ненавидела говорить в ответ “я тоже”, как бы обесценивая. И показывала свои чувства через поступки. Но все равно корила себя за то, что ни разу не сказала, а сейчас уже не было желания, хоть ей больше хотелось орать, что да. Она его любила. А Драко был все так же холоден. И никакая толстовка и куртка этого не меняли. Девушка кожей ощущала, что с ней - кардинал, никак не мальчишка.        Возле дома он взял второй из десяти дозволенных поцелуев. Гермиона насмешливо сощурилась.        - Хватит. Пойдем в дом. Мне холодно. Мы не будем же притворяться, что все это ради секса? Проходи.        И Драко вошел. Не потому что планировал секс, а как раз потому что не планировал его. И мог оттянуть момент прощания. Но в спальню поднялся. И сел в привычное кресло, глядя на насупленное море, серое от холода.        Девушка поставила чабань. Гайвань. Чайничек. Мисочку с поп-корном. Две пиалы. Обе - из белого резного фарфора. Такого тонкого, что тот просвечивался. На одном была изображена Си Ши - одна из величайших красавиц в истории Китая, на второй - дракон. Отломила кусочек ши пуэра от большого блина, как хлеб во время агапы. Не шутила про тело свое. Про кровь тоже не шутила. Крошила чай.        Между ними были иероглифы.        Драконы летают по всему миру. Чай распространяется между мирами.        Села на пол и смотрела на Драко. Подумала, что везде символы Дракона. На пиале. В чае. В его имени. Люциус дал его ему как проклятие. В Китае драконов почитали, в христианстве дракон был дьяволом. Как полярен мир. Как сам Драко. Где-то он был по-китайски мудр, где-то чертовски жесток.        Следила, вроде, за секундомером, чтобы сделать первый слив через сорок пять секунд, а сама думала - как он сделает это? Скажет ли свое хлесткое “раздевайся”?. Она была бы не против даже так. Пусть пришлось бы подчиниться. Лишь бы снова побыть с ним.        Почему он тянул так, будто чай был важнее?        - У тебя выходит все лучше, - заметил парень. Тоже прочел надпись на этикетке блина. Улыбнулся. - Ох уж эти китайцы и их конфуцианство во всем. Что ты так смотришь? Это не грешно считать, что у Конфуция чувство юмора было лучше, чем у Христа. И вообще иезуиты почитали его.        - Или через него насаживали свою религию? Сколько ваших там убили китайцы за это?        - Ты интересовалась историей иезуитов в Китае?        - Нет, читала “Молчание”, а потом фильм смотрела с Адамом Драйвером. Красивый такой актер. Слышал? Я бы с ним переспала. Но в Бруклин меня не занесло. Разве девушке не принято оставлять чаевые? - Удивилась Гермиона, когда Драко взял пиалу, а ничего не положил взамен.        Священник не отреагировал, но наверняка услышал. Он обычно все слышал. Просто в эту секунду он изучал рисунок дракона, вырезанный на тонком фарфоре.        - Ну и где феникс?        - Что? Ты за него не платил! - Возмутилась Гермиона. Щеки её снова вспыхнули. Теперь - от злости. А еще - от страха, что Драко знает о её договоренности с братом. Потом гордо вскинула голову. Не только иезуит умел плести сговоры за спиной. - Секс втроем стоит дороже.        - Я о фениксе на пиале, - Драко перевернул свою на чабанью и вылил оставшиеся капли. Кивнул. Гермиона стала заваривать вторую порцию. Теперь отчетливо пахло медом и корой дуба. Чай потихоньку начинал раскрываться. Терять мягкость и невинность. - Это же неразрывные символы в китайской культуре. Мировая гармония, взаимодействие двух начал инь и ян. Свет и Тьма. Мудрость и Бессмертие. Мужское и женское. Ты не знала? - Он улыбнулся и посмотрел на еретичку. Зеленоглазая, как братец. Какой она была крови? - Когда феникса рисуют отдельно он олицетворяет могущество, но когда с драконом, то он становится исключительно женским символом. Императрица. Тогда как Дракон - император. Неразрывный образ. Символ любви и вечности.        Впервые Драко подумал, что не был проклят именем своим. Вернуться к Томасу может было бы трусостью, а принять Дракона, не как дьявола, а как собственную тьму и жить с ней - это новая грань храбрости. А еще - знаком свыше. Эта девушка была из рода фениксов. Тех, кто восставали из пепла. Его нарекли драконом.        Инь и ян. Не для этого они пришли в мир и полюбили друг друга? Чтобы быть в гармонии?        - Так кто ты, Гермиона Грейнджер? Какова твоя кровь на вкус? Как огонь или пепел? - Он наклонился. Подался вперед. Воздух затрещал, ветер утих, а море затаило дыхание. - Когда ты перестанешь бежать и примешь феникса в себе? Ты же такая же, как он. Бессмертная. Кстати, о твоем братце. Какую цену выставил он за этот вечер? Во сколько мне обойдется ночь с тобой?        Он все еще не планировал остаться. Но уже прирос к креслу и понимал, что не уйдет. Знал, что лжет себе. Единственной причиной отсутствия секса было то, что Драко был физически слаб. Потому снова взялся за пиалу, которую Гермиона наполнила чаем.        - Контакты твоей охраны. Твое расписание в Ватикане. Иными словами - твоя голова, Драко. - Гермиона гордо задрала нос. Вот как дорого она стоила. Деньги были ничем. На кону была жизнь. И священник рассмеялся. Наклонился еще и снова, в третий раз поцеловал её. Находя свою гармонию. Ощущая огонь в её венах.        - Так тому и быть. - Пошептал мальчишка ей в губы без капли безрассудства. В эту секунду, когда ладони Гермионы коснулись его щек, его тело, наконец, пробудилось. Он почувствовал, как желание закололо в каждой клеточке. Ощущение было почти болезненное. Но сначала нужно было расплатиться, потому Драко отстранился. Поднялся.        Точно помнил, где у неё была ручка. Гермиона вечно писала какие-то заметки, чтобы не забыть. Как в его доме всегда стояли цветы, её был утыкан маленькими записками с напоминаниями.        Он пару минут молчал. Затем протянул ей клочок бумаги. Там было несколько номеров телефонов.        - Крэбб. Гойл. Забини. Пусть звонит им. Пусть его Монстр взломает их телефоны и прочтет всю переписку. Я не против. Ты всегда стоила дорого.        - Дороже жизни? - Удивилась Гермиона. Она тоже поднялась. За листком не потянулась. Стояла и не знала, что свою жизнь за неё он давно отдал. Еще тогда, когда отказался от почки. - Я кое-что спрошу, а ты поклянись своим Богом, что не солжешь.        - Если ты дашь слово сказать все, что я захочу взамен, - и тут Драко нашел свою выгоду. Гермиона кивнула. Очень быстро. Не анализируя, а затем выпалила.        - Ты больше не в ремиссии, caro?        Только любящая женщина могла об этом спросить. Побледнев от ужаса. Конечно, инквизитор мог играть любую роль. Дать неправильный номер. Предупредить охрану. Но что-то в его жесте было беззащитное. Почти честное.        - Нет, - он посмотрел в её зеленые-зеленые глаза. - Я в ремиссии. Клянусь. Бог не даст солгать. Просто я не боюсь твоего Феникса, Бэмби. Он для начала пусть научится стрелять. Снайпер из него весьма посредственный.        - Что ж, тогда зови его. Твоего Бога. Будет третьим, - девушка стала неспешно расстегивать молнию на платье. Ощутила себя очень неловко, будто первый раз была с кем-то. Её руки дрожали. От нетерпения, а еще - смущения. Гермиона не знала, что с ней. Просто было неловко. И страшно.        - Он не только мой Бог, - Драко покачал головой и положил бумажку на стол. Под пиалу с драконом. Цена была уплачена. Он пал. Не мог отказаться. А еще он положил двадцать евро. На чай. Все наличные, что носил при себе. Оскорбительно мало. Для неё. Это было показательно.        Гермиона горько улыбнулась. Подошла поближе. Пальцы священника накрыли её руки. Он подтянул к себе ладони и поцеловал их. Каждую.        Четвертый поцелуй. Пятый. Драко считал.        - Тебе мало моего тела, да? Хочешь еще и душу? - Фразу Драко она поняла. За свою высокую цену он хотел абсолютного принятия. Кивнула. Он стал медленно расстегивать молнию. Её губы задрожали. - Куда ты пойдешь, туда и я пойду. И где ты остановишься, там остановлюсь и я. Твой народ будет моим народом, а твой Бог…        - Гермиона. Не нужно.        - Моим Богом. Этого ты хочешь? Да будет так. Да, Драко, твой Бог будет моим Богом этой ночью. Позови же его. Пусть будет с нами. Пусть видит. Пусть знает, что я проиграла, - она прикусила губу. Платье было расстегнуто. Перед своим святым мальчиком и его злым Богом девушка была уязвима. Но священник вздохнул с облегчением. Он испугался, что она закончит цитату.        Где умрешь ты, умру и я, и там буду похоронена.        Вот что было дальше. Он не хотел, чтобы Гермиона дала такую клятву. Особенно, сейчас. Когда Бог был между ними. Ведь мог и услышать, а потом наказать Гермиону за невыполненное обещание.        Притянув девушку к себе, Драко поцеловал её в шею. Осторожно стал снимать платье.        - Не бойся, ибо я с тобою, - прошептал он ей, когда то с шорохом упало. Притянул к себе. Прижал. Наконец-то. Дракон и Феникс. Инь и ян. - Не смущайся, ибо я Бог твой. Я укреплю тебя, - его пальцы были ловкими. Он расстегнул защелку на лифчике. Венера застыла в лунном свете. - и помогу тебе, и поддержу тебя…(2)        Гермиона так и стояла. Впервые в жизни она понятия не имела, что делать в постели. А вот по поводу Драко у неё появлялось все больше подозрений. Он все так же молился на неё. Где же было циничное “раздевайся”. Знал ли этот глупый жестокий ребёнок, что так даже хуже и больнее? Лучше бы он был ублюдком, который бы вынудил её повернуться, встать на колени и перетерпеть. Как же она ошиблась, решив, что изнасилование - худший вред, что может причинить мужчина? Оказывается, хуже только быть… любимой трусом. Который хотел власти больше, чем её, потому готов был заплатить за секс, когда похоть вдруг зашкалила.        - И как ты хочешь чтобы я это сделала? - Он хотел видеть феникса? Что ж, она могла дать ему это. Ведь что-то в ней изменилось. Кровь вскипела, как лава у вулкана. Грозясь вот-вот сжечь все к чертям.        - Что сделала?        - Отдалась тебе, идиот, - зашипела девушка. Ей хотелось дать ему пощечину. Дабы он просто прекратил свои игры с ней. Записка, каждое слово… Потому она коснулась рукой его подбородка. Зло поджала губы. - В какой позе будем трахаться? Хватит тянуть.        - Я… я хочу как тогда, в Параду. Помнишь?        - Нет. - Солгала она. Была жестокой. - У меня столько всего после него было.        Драко ощутил, что еретичка опасно его провоцирует, но все же контролировал себя. Причинять боль в ответ на это не собирался. Потому сделал такой жест рукой, который показывал - “разворачивайся”. Гермиона фыркнула, но подчинилась, священник же подумал, что очень легко соответствовать чужим ожиданиям, когда те так низки. Но он выбрал такую позу не из желания унизить. Просто так ведьма его не увидит. Он сохранил свою тайну, которая выпирала из руки. Тайну, на которую сам не мог смотреть.        Стащил с себя толстовку.        Сделал шаг. Провел рукой между лопаток застывшей в ожидании Гермионы. Отдался наслаждению снова чувствовать жизнь. Упивался тем, что хочет её не только духовно. Наклонился. Поцеловал в шею.        Шестой.        Он был предельно бережен. Выучил все уроки. Пока целовал, прикасался к ней руками. Скользнул ладонью между её ног. Ощутил как она напрягла все мышцы в предвкушении. Тихий стон, когда большой палец, очертив влагалище, коснулся клитора. Выдох сквозь стиснутые зубы. Драко знал эти реакции. Так Гермиона невольно подавала ему сигналы.        Его сердце застучало быстрее, пока он расстегивал штаны. Драко вдруг понял, что волнуется так, будто собирается впервые быть с женщиной. Потом осознал в чем суть почти паники, которая заставляла его неконтролируемо дрожать. Он был один из тех немногих идиотов, которым “повезло” знать, что занимается сексом в последний раз в своей жизни. А это было даже ценнее, чем впервые. Можно было вложить весь свой скудный опыт.        Потому он опустился на колени, буркнув что-то вроде “на спину”.        Коснулся губами её коленки. Седьмой.        Поцелуи преступно быстро заканчивались. Он их растягивал как мог.        Окинул её взглядом. Венера была как жидкое золото. Теплой и бесценной.        Чуть вытянул шею. Склонил голову. Её ладонь привычно легла на макушку, а колени чуть прикрыли уши, оглушая. Всегда он ощущал себя в этот момент, как под водой. Звук прерывался, уступая место лишь шуму крови. А на вкус все было таким соленым.        Ну какой еще могла быть Венера, вышедшая из морской пены.        Гермиона не стонала только из чувства протеста. А, может, потому что её глаза заслезились. Она не могла понять, что это за извращенная игра такая - заплатить жизнью за то, чтобы ублажать её. С каких пор иезуит утратил нюх? Но все же…все же ей было хорошо. Его язык точно знал что делать. Исследовал её, хоть до этого еретичка думала, что в её теле для него не осталось тайн, но Драко словно находил какие-то микротрещины и проникал туда.        Затем он забрался на кровать. Не навис над ней, как обычно. Она все так же не видела его глаз. Парень поглаживал её колени, а после неспешно, бережно толкнулся и в этот момент стон все же вырвался изнутри. В ужасе Гермиона закусила губу. Драко склонился над ней.        - Нет. Я не мог… не мог… я же сделал все, как обычно, - в его тоне было удивление.        - Заткнись и делай, что должен, - рявкнула Гермиона, быстро вытирая слезы. Она не хотела признаваться, что дело не в нем. Да-да, мальчишка все правильно сделал, но женское тело было коварно. Оно плохо реагировало на близость после перерыва. Потому первый толчок естественно заболел. Наверное, никогда у неё еще не было таких длительных сексуальных передышек, потому и сама девушка не ожидала, что будет аж настолько неприятно.        - Оно того…        - Ты, блядь, закончишь это или нет, - зло прошипела девушка, вцепившись пальцами в его волосы слишком сильно. Он этого рывка Драко стал терять свое и без того не слишком стойкое возбуждение. То было болезненно-хрупким.        Парень лег на спину. Закрыл глаза, ощущая испарину на лбу. Для него и этого было слишком много. Наверное, на этом было все. Он не мог найти внутренний баланс. Потому и страсть рухнула. Последний в жизни секс оказался короче, чем первый. Но сил не осталось. Инквизитор тяжело дышал.        Гермиона повернулась на бок. В темноте она приняла его рывок за протест. Еще не поняла ничего. Или приняла его отступление за реакцию на стон боли. Разочарование захлестнуло её. Девушка так его хотела. Столько усилий и все испортила одним стоном.        Дура.        - Откуда этот шрам? - Гермиона коснулась пальцами его ключицы. Чуть ниже были следы, как от швов. Которые успели затянуться, но не пройти. Похолодела. Он сказал, что снайпер из Феникса плохой. Откуда ему было это знать? - Драко. Что это?        - Знак того, что Господь говорит со мной. Снова. - Странно, почти бездумно ответил тот, кто никогда не лгал. И, правда, в тот день Феникс подстрелил его, инквизитор понял, что Бог не до конца отказался от него, ведь чья-то рука отвела пулю снайпера, который никогда не ошибался. А значит даже шанс на рай сохранялся.        Отец спас его. Значит, у него еще были миссии на земле. Потому он принял кардинальский сан, предложенный Франциском. Мог еще что-то сделать. Время не совсем утекло сквозь пальцы.        - Ты должна сказать это, Бэмби. То, чего не говорила мне никогда, - Драко все так же не открывал глаз. Если не будет секса, то пусть останется хоть это. Пусть лживые, но все же слова любви он имел право услышать. Один раз в жизни. Кому с того какой вред? Он не хотел умирать, не узнав, каково же их чувствовать на своей коже. Каждую буквы. - Ты дала слово. Я не лгал о ремиссии. Ты обещала сказать все, что я потребую. Так скажи мне…        - А. - Выдохнула девушка. - О.        Ей на секунду не хватило ни слов, ни воздуха. Показалось, что Драко просто издевался над ней. Показал, что она - всего-лишь шлюха, а теперь хотел слышать о любви. Ни за что бы не сказала, но те все же вырвались. Как чёртов стон. Она совсем себя не контролировала.        - Люблю тебя, - почти равнодушно. Парень напрягся. Ничего не ощутил. И все?        - Нет. Не так, - зарычал он, как раненное животное. Он рисковал жизнью. Нельзя было постараться получше. - Не так.        - А, ты хочешь по-настоящему, да? Упустил свой шанс, но хорошо. Хорошо. Ты платишь. Я выполняю. Я… - она наклонилась к его уху. Волосы зашевелились у Драко даже на затылке. - Я люблю тебя, Драко. Не с первой минуты. Не с первого взгляда. Но люблю. За то, что ты умен. Властен. Хитер. Бесстрашен. Удивительно красив. За то, что ты не свят. И за то, что свят. За то, что ни один адвокат дьявола не взялся бы тебя защищать, но я бы стояла за тебя до последнего дня. За то, что с тобой хорошо и за то, что ты дурак, который не носит носки. За взбитые сливки в какао и пафосный белый чай. За иезуита в тебе и мальчишку. За молитвы в постели. И в церкви. И в исповедальни. За вкус фисташек во время поцелуя. За томаты, высушенные на солнце Параду. За майолику на халате. За лимоны под ногами. За…        - Хватит. Прекрати, - впервые со встречи он повысил голос. Закричал на неё. Сел. - Довольно, - уже тише добавил священник, - с меня довольно, да.        И, стащив одно из одеял, неожиданно, будто смутившись наготы, парень вышел. Хлопнул дверью в ванную. Подошел к умывальнику. Хаотично стал открывать воду. Поставил дрожащие ладони на бортики. Наклонил голову. Закусил губу. Задрожал. По его щекам потекли слезы. Оказывается, слова любви были хуже равнодушия. Она лгала, все лгала. Драко знал об этом. Знал, что совсем не был красив. Всегда хотел, но не был. Как и святым. Не был и тем, за кого бы хоть кто-то стоял до конца времен. С первых дней своей жизни он в беззащитности своей знал только предательство. Люди были к нему жестоки. Как и он с ними в ответ.        Но еще парень знал и то, что был в шаге от того, чтобы слова были правдой. Но Рены все у него забрали и осталось лишь это. Слезы в раковину. Потому что это испытание оказалось не по плечу. Любить людей оказалось очень больно. Его никто об этом не предупредил. И любимым быть тоже…тоже болело.        Потому он плакал. От своего бесконечного бремени одиночества. Все еще не понимая, что с ним не так. Если бы в нем было хоть одно из качеств, что Гермиона озвучила, то его бы не бросали люди. Или болезнь все перечеркивала?        Спустя час Драко Малфой покинул дом своей еретички. Девушка, вытирая слезы, смотрела ему вслед, закутавшись в теплый халат, слабо пахнущий ладаном. Ветер ерошил бумажку с номерами телефонов. А еще - расписку от руки, которую парень дописал, когда вернулся из ванной. В ней он оставлял ей отреставрированный Параду и Грот Венеры.        - Ты же хотела чаевые, - просто ответил он. А после растворился. Сначала в тумане. Потом - вместе с ним. Будто его никогда и не существовало. Девушка же грызла фисташки и плакала. Но когда в её дом с первыми лучами солнца вошел Гарри Поттер для того, чтобы стать на одно колено, она не дрогнувшим тоном сказала ему “да”, а после надела кольцо с алым камнем. Чем-то напоминающим философский камень. Таким, каким она его себе представляла в детстве.        Вечером же девушка спустилась в Грот. Наконец, за день осталась сама. И вошла в этот дом уже без предлога. Хозяйкой. Чтобы лечь в постель. Одетой. Долго-долго смотрела на море. Слушала шепот мойр. А потом впервые с момента возвращения с Нью-Йорка заснула спокойным, крепким сном.               1 - название шестой симфонии Бетховена - Пасторальная       2 - Книга Пророка Исаии 41:10 *** Наконец-то, я смогла развернуться. Как я люблю, когда у героев все плохо, а?))) Надеюсь, вы тоже? Ну что, поздравим счастливую парочку с помолвкой? Кажется у нас будет мадам Поттер) Ах ну и еще. Да здравствует кардинал Малфой!