Дикастерия

       Dies Cinerum (лат. Пепельная Среда) - день начала Великого поста в латинском обряде католической, англиканской и некоторых лютеранских церквей. Отмечается за 46 календарных дней (1,5 месяца) до праздника Пасхи. На католических мессах этого дня проводится специальный обряд посыпания голов верующих освящённым пеплом (иногда вместо посыпания пеплом головы наносится на лоб пеплом знак креста). Этот обряд знаменует сокрушение и покаяние, которые требуются от христиан во время поста. Во время обряда священник говорит каждому верующему «Прах ты и в прах возвратишься».               Драко ел инжир, задрав голову. Смотрел на грехопадение, показанное гениальной рукой Микеланджело и задумчиво улыбался. Художник был одним из немногих, кто нарисовал на древе познания не яблоко, а инжир. Как братья ван Эйки - лимон на Гентском алтаре. Сейчас это казалось странностью, но в те времена яблоко было не настолько распиарено Ньютоном, церковью и Стивом Джобсом. Оно и логично. Инжир имел куда более сокровенный, интимный смысл, ведь всегда ассоциировался с сексуальностью.        Правда, парень не пытался ни соблазнить, ни соблазниться. За завтраком с Франциском он, выходя, сцапал из вазы первый попавшийся фрукт и теперь жевал сладкую мякоть с равнодушием человека, утратившего вкус к жизни. Возможно, потому что ранее любимое место в Ватикане теперь напоминало ему о несбывшемся. Ему никогда не стать Папой и сейчас Драко прощался с этой мечтой. Без сожаления, но все же… все же столько сил. Он бы мог многое изменить. Войти в историю, но выбор был сделан. Никогда этот второй Храм Соломона (1) не признает его. Да что там. Парень знал, что даже не попадет на следующий Конклав, не смотря на алые одежды, которые носил.        Иезуит автоматически погладил алые бусы розария, которые висели у него на шее. В новом статусе ему положен был иной крест, но он остался верен тому, во что верил. Потому время от времени касался их.        - Вы бы не могли отойти, Ваше Святейшество, я…        - Нет, - равнодушно ответил Драко. Отвернулся, закатывая глаза. Туристы. Вездесущие, как тараканы. Они умудрялись залезть в наименьшие щели души своим шумом, нарушая уединение парня. Как же они раздражали его своими неуместными просьбами, а еще тем, что смотрели на своды и стены святыни через свои камеры. Никто не пытался остановиться, поднять глаза и просто насладиться зрелищем. Нет, они все фотографировали, чтобы хвастаться затем в сторис перед горсткой подписчиков, что духовно обогатились. Хоть, по правде, смотрели и не видели. Ни черта не видели. Они не понимали ни смысла, ни красоты.        Просто очередной кадр для сбора лайков.        Он пытался сосредоточиться. Теперь смотрел на пророка Даниила, ведь тоже ощущал себя окруженным львами, но Господь не спешил посылать ангелов к нему. Но как бы Драко не старался, взгляд его все время сползал ниже. Чуть ниже, под пророком был изображен злобный карлик в лохмотьях.        Чудовище из Равенны. Суеверие. В разные времена тут и там появлялись такие монстры, как дурное знамение. Химера. Папа Юлий Второй, который заказал Микеланджело разрисовать свод этой капеллы, был известен многими деяними разной степени моральности, но Драко считал, что худшим был его приказ уморить чудовище голодом. Вечно воюющий понтифик так боялся, что это плохой знак, что проявил ужасную жестокость.        Чудовище, да.        Драко скривил губы. Он всегда безошибочно находил взглядом карлика, потому что его так частенько дразнили в детстве. Голодом, правда, не морили, но он навсегда запомнил какого это - быть иным, не похожим на других и не находить себе подобных. Потому всегда сочувствовал изображению, от которого все отводили взгляд.        Как ни в чем не бывало, Драко стал есть второй инжир, теперь уже изучая туристов, которые не замечали его взгляд. Да,он злился на них, а еще испытывал некую зависть. Просто потому что они видели этот шедевр впервой. Пусть их мозг был маловат оценить масштабы, но все же это была их первая встреча, в то время как он уже и привык к этим величественным сюжетам. Настолько, что даже перестал бояться, как в детстве, Страшного Суда.        Правда, сердит был не только священник. Иезуит спиной ощущал, как недовольна его охрана. Ему запрещено было находиться в толпе, так он был слишком легкой мишенью, но ничего с собой Драко поделать не мог. Даже опасность смерти от Ренов не могла отвадить парня от привычного ритуала - размышлять о глобальном перед тем, как заняться рутиной. И то, что из-за этого пришлось усилить меры безопасности его не ебало особо.        - В конце концов, либо так, либо я закрою Сикстинскую Капеллу для визитов, - устав от споров с Папой и Гойлом, рявкнул парень пару недель назад. Его глаза вспыхнули. И пришлось отступить. Сделать Ватикан неприступным. И все равно толпа напрягала охранников.        Внезапно, парень вздрогнул. Потому что увидел её.        Туристку, которая не смотрела на мир через экран своего айфона. Да и на работы Микеланджело тоже. Девушка в черном платье стояла среди толпы и её взгляд был направлен только на него. Глядела она настолько пристально, что Драко ощутил себя обнаженным и в центре внимания. Как актер в свете софитов. Только эти софиты, такие зеленые и лукавые, смеялись с него. А никакая мантилья, накинутая на огненно-рыжие волосы, не придавала её внешности смиренности. Наоборот, инквизитор не видел её еще более сексуальной, чем сейчас. В этом был весь соблазн. Быть порочной одними глазами.        Он был уверен, что на лице его проступила растерянность. Поскольку не ожидал этой встречи. И ощутил себя так, будто вся защита Ватикана предала его. Орудием Ренов порой были не наемные убийцы.        Драко сглотнул. Девушка улыбнулась ему.        А потом начала идти сквозь толпу, пока он стоял со своим инжиром.        - Будешь? - Вместо приветствия спросил инквизитор. Так просто, будто они были на рынке. Ему стоило спросить что-то другое. Вроде “какого хуя?”. Но эта улыбка его обезоружила.        - Ваше Святейшество, приветствую. Гарри, ты помнишь кардинала Малфоя?        Инквизитор моргнул. И только сейчас увидел мужчину рядом с ней. Такого же зеленоглазого. В очках, белой рубашке, жилетке и туфлях, сшитых на заказ. Никаких дырок на джинсах. Все было чинно. Запонки на рукавах. Шейный платок. Галстук.        Это было все, чего она хотела?        Идеальный мужчина для прекрасной женщины?        - Во время последней нашей встречи он был еще не кардиналом, кажется, - министр культуры протянул Драко руку. Тот странно посмотрел на неё и вытянул свою. Повыше. Гарри вздохнул и, повинуясь правилам, поцеловал кольцо. Иезуит кивнул.        Гермиона едва заметно покачала головой. Выражая осуждение. Она помнила эти его гадкие трюки в Марселе.        - Со времени нашей последней встречи и ты не была моей невестой, - хмыкнул француз. И пристально глянул на иезуита. Талион. Удар за удар. Драко не вздрогнул. Конечно, он знал. Об этом трубили три недели все светские хроники. Завидный холостяк. Прекрасная светская львица. Красивая пара с помолвочными фотографиями на обложке весеннего Вог. Ей так шло зеленое платье. То самое, что он ей купил в Нью-Йорке.        Драко скользнул взглядом по пальцам девушки. Вздрогнул. Обнаружил то, что выглядело инородным и уродливым. Перевел взгляд куда угодно. Перестало хватать воздуха, захотелось выйти и подышать, исчезнуть. Оказывается, знать и видеть - вещи абсолютно разные, странно, что он, священник, чья Церковь специализировалась на силе видений, был не в курсе.        - Поздравляю, - просто сказал он. Колечко было внушительным, но при этом ничего особенного в нем не было. Бриллиант как бриллиант. Форма как форма. Подобные можно было в любом ювелирном бутике Парижа купить. Дорогой масс-маркет. Ерунда, не подчеркивающая индивидуальности. Наверное, мсье Поттер считал, что купить кольцо у тезки-ювелира уже страшно оригинально. - Ищите духовника для исповеди перед свадьбой?        - Деловой визит.        - О, так ты просто плюс один при министре. Как мило, - косо усмехнулся парень. Гермиона чуть повернула голову. Он увидел, как зеленые бусины розария прячуться под тканью. Никак не отреагировал. - Всегда думал, что статус Ришелье тебе нужен был для большего.        - Я хотела спросить, - начала еретичка, но Драко махнул рукой.        - Гойл, ты был прав. Толпа меня утомляет. Освободи капеллу от туристов, - спокойно приказал он. Увидел, что счастливая парочка не двигается. Видимо, они оба решили, что парень хочет поболтать с ними наедине. Как бы не так. Чтобы все встало на свои места, он добавил. - Ото всех туристов. Мне нужно побыть с Богом один на один. Срочное совещание, сами понимаете.        И не попрощавшись, он повернулся спиной к министру и его невесте. Подошел к Страшному Суду. Нехорошо улыбнулся. Гермиона хотела его подразнить. Ох, зря она цепляла терпеливого человека. Очень зря.        Убрать всех туристов было делом не одной минуты, а Драко уединение нужно было уже сейчас. Да и фраза, брошенная охране, была вызовом счастливой паре, потому он ускорил шаг и, нарушив все правила, подошел к двери слева от алтаря. Ризница, известная как Комната Слез, впустила его, поскольку у мальчишки были многие доступы. Захлопнув дверь, он опустился на стул, упершись ладонями в колени и лишь потом, словно опомнившись, странно рассмеялся. Сюда он должен прийти после избрания себя Новым Папой. А вместо этого попал в ризницу просто потому что прятался, как обиженный ребенок. Только шкаф его был побольше. И позначимей. И за ним, увы, Нарнии не предвиделось.        - Черт бы вас побрал. Обоих.              1 - Размеры Сикстинской Капеллы (40,93 метра в длину и 13,41 метра в ширину) соответствуют размерам Храма Соломона, как они даны в Ветхом Завете.       ***        Драко сидел на террасе ресторанчика, который обожали все местные аристократы и кулинарные критики, но выбрал он Il Pagliaccio совсем не потому что очень хотелось полакомиться креветками в кардамоновом йогурте. Прогуливаясь и уходя подальше от Ватикана, парень искал место подороже, потому что только так он мог укрыться от этих вездесущих туристов, которые просто-таки заполонили город в Юбилейный год. Мало ему было прошлого года, когда из-за подготовки к великому события реставрировали почти весь Рим, теперь стало еще хуже. Маленькие кафе на пару столиков резко стали недоступными, поэтому Драко пошел по гиду Мишлен. Свернул на улицу Старых Банков и, наконец, выдохнул. Здесь, среди терракотовых домов он нашел свой приют, ведь эта via пряталась между двумя шумными, центральными улицами, заполненными брендовыми магазинами, потому туристов здесь было мало. Заказав себе кофе, он, весь такой строгий и юный одновременно в своей алой кардинальской мантии, достал из рюкзака - того самого, полюбившегося за лямочки - шоколадку и полюбовался золотыми, восточными узорами на зеленой упаковке. Ему полюбился трендовый дубайский шоколад за фисташковую начинку, потому, получив лимитную плитку от Lindt, он был в предвкушении. Но не успел он отломить первый квадратик, как две тени упали на его столик. Парень поднял глаза, но перед этим констатировал, что секундой ранее на улице Старых Банков совсем стало тихо и перестали ходить люди, ездить курьеры или перекриваться итальянцы.        Вскинул голову. Но прежде закинул все же в рот один квадратик. Швейцарский шоколад приятно начал таять. Драко захрустел начинкой, оценивая на вкус. И лишь потом посмотрел, что за беду принес Тибр к его столику. Тут же усмехнулся - рядом стояло двое. Один мужчина солидного возраста, второй - помладше и помассивнее, но оба были так похожи - возможно, дело было в костюмах от Гуччи - будто отец и сын, хотя таковыми не являлись.        - А где же третий? - Спокойно спросил Драко, мигом превращаясь из мальчишки в иезуита. Капо и его приемный сын переглянулись. - Ну так бы вы уравняли шансы. Со мной ведь Отец, Сын и Святой Дух, а вас всего двое. Как-то не люблю настолько явное преимущество. Ладно уж, как будет. - Он махнул, словно позволяя мужчинам присесть, а потом указал глазами на шоколадку. - Trick or treat?        Это звучало, вроде, невинной шуткой. А, вроде, и хотел, чтобы ему очертили намерения. Уже открыл рот, чтобы сказать “дети мои”, как капо ди тутто капи произнес:        - Дитя, ты нарушило правила.        Дитя. Сказано так по-отечески. Будто капо видел сквозь мантию. В душу. За его спиной может и стоял весь Ватикан, но он так и оставался ребенком. Оставленным на пороге и так никем и не подобраным.        Ненужным.        Дитя. Против них.        - Да я даже заповеди нарушать боюсь, о чем Вы? - Он пожал плечами. Посмотрел на двоих мужчин. Возмездие за Кьяру явилось лицом к лицу, ведь достать его было в Ватикане невозможно. Они воспользовались бумажкой, что Драко оставил Гермионе и пришли сюда. Их привела любовь. К Донне. Любовь отца. И брата.        И они не желали переговоров.        - Ты пытался убить мою дочь. Таки нарушил. - Гнева не было. Драко знал, что это опаснее. Лучше бы капо злился. Но он говорил с ним. Вел диалог. А его выросший щенок молчал. Вот кто был истинным Псом Господним. Только Бог у него был другой.        - Если бы я хотел убить Кьяру, я бы это сделал. Я лишь вывел её из игры, чтобы мне операцию провели с внедрением фистулы и она не мешала. Ваша дочь, уж простите, очень любит нарушать мне моменты. Потом просто не лишняя мера предосторожности. Но это Ваша вина, mio capo, потому Вы еще не убили меня. Знаете, что Вы её воспитали такой. Вы убедили её, что можно нарушать омерту и ничего ей за это не будет. Я не хотел войны с Ренами, но… - Драко равнодушно пожал плечами. Он не оправдывался. - Вы пришли за тем, чтобы я отпустил Вам этот грех?        Он почти искренне протянул руку к челу капо, но сильная ладонь накрыла его. Пригвоздила к столику.       - Мы приехали не за твоей болтовней.       - А зачем тогда? Я с Вами не воюю. Это только между ней и Донной. - Драко было больно. Но он только безмятежно улыбнулся. Как святой.       - Феникс говорил, что тебе нравится играть в Христа, как в суперзвезду, но я могу выступление на бис заказать тебе в Гуантанамо, мальчик. Думаю, носить стигматы не так приятно, как Библия обещает. - Художник говорил тихо, а Драко знал, что в каждом слове - ноль бравады. Он пытал Феникса паяльником там после покушения на сестрицу.        Но ничего не испытал по этому поводу. Его стигмат был повыше. В фистуле. Кровоточить она не кровоточила, но болела знатно.       - Великий и могучий Бен Соло. Как волшебник из страны Оз. Все его боятся, а его магия - лишь набор трюков, - Драко отгрыз ещё кусочек шоколадки. Тесто катаифи захрустело. Бен скрипнул зубами. Скорее всего хотел шоколадку. Он любил Lindt. На то и был расчет. - Палачам современности неразумно угрожать мне, ведь все твои фокусы придумали мы, святая инквизиция. Тебя не было на свете, когда мы водой выводили ведьм на чистую воду. Спецслужбы и не ведают как сильна Дикастерия. Твои водные процедуры просто невинные шалости. - Глаза мальчишки вспыхнули. - Конечно, физически я не так силен. Но архивы Ватикана хранят так много памяти, верно, Кайло Рен? Видишь, я могу кое-что и без паяльника.        Драко развел руками. Он знал. Все знал. Прошлое, настоящее и даже будущее.       - Забавно, но я хотел быть на вашей стороне. Стать твоим советником в кампании, консильери Кьяры, но она была немотивированно жестока, потому самое глупое пытаться меня запугать. Слышите, как тихо? Боюсь, Ваша охрана мертва. Ох уж эта мафия капитале. Они в союзе с Ренами, но никогда не пойдут против Церкви. Капо, Вас, кажется, уже пытались убить в Риме? Неужели снова разрешите прикрыть себя любимому человеку?        Теперь он шел в атаку. Показывал, что опасен. Что слова его не пусты. Это была его территория. Семья была сильна, но не против Бога. Они думали, что всех обманули, говоря «во имя отца, сына и семья Рен», но здесь, в сердце христианства ещё помнили кому возносили молитвы.        Бен Соло отпустил его руку. И взял кусочек шоколадки. Драко расслабился. Все же сладость. Не гадость. Значит, они приехали на переговоры.       - Война никому не принесет выгоды, - словно подтверждая его догадку, сказал Художник. Так-так, выходит сторона силы была у него.       - Я знаю. Только миллиардные убытки. И что? Я не желал этого, - напомнил Драко. Отпил воды. Кофе ему было нельзя, сколько бы он то не заказывал. Сейчас парень, как никогда был осторожен. - Вы утратили свое преимущество, когда забрали у меня её. Забрали ни за что. Какая разница сколько будет стоить месть теперь? Тем более я умираю, мне денег с собой не забрать. Гермиона теперь с вами, что ж, на моей стороне нет никого и вам нечего мне предложить. Но у меня есть кое что для вас. Оставьте это между мной и Кьярой, и никто не пострадает. Убытки будут только финансовые. Если вмешиваетесь - я буду считать, что вы причастны. И придется попрощаться и с карьерой президента, и с мирной жизнью. Да и гарантий на жизнь не будет. Это все, что я могу обещать.        Он был как смертник, который уже выдернул чеку и предлагал кому-то спрятаться. Оба мужчины смотрели на него. Переглянулись.       - Ты сделал свой выбор, дитя.       - Вы свой тоже, джентльмены, - согласился Драко. - Шоколадку можете забрать. Хорошего дня.        Он откинулся на стуле. Смотрел в спину двум людям, дав приказ их пропустить. В войну вступали и они. Парень не сомневался в этом. Потому что видел их в больнице. Их с Кьярой палаты были рядом. Не случайно. Чтобы он лежал после выстрела и видел их всех каждый день. Не капо, палача или снайпера. Семью. Силу, которой Драко не обладал, но мог той противостоять.        Даже еретичка приходила, но не знала, что Драко рядом. Как он, прижавшись носом к двери, наблюдал. И ощущал себя одиноким в своей боли. Часами лежал и слышал Ренов через стенку. Их смех. Их поддержку. Такие разве побоялись бы жертвовать карьерой?        Такие шли до конца и отбирали все. Включая шоколадку иезуита.        Драко поднялся. Окликнул Художника. И протянул тому небольшой браслет из синих камешков.       - Передай старшему мальцу. Даю слово, что все ваши дети неприкосновенны, - сообщил инквизитор. Мужчина долго на него смотрел. А потом спросил:        - Ты обвенчаешь меня с женой?        - Да. Если выживу, - пообещал Драко, просьба которому показалась такой логичной и правильной. Только такой как он мог венчать подобных Монстру. Но руку Художнику не пожал. Вернулся за столик. Таки заказал креветки. Без модного йогурта. И без мальдонской соли. Ему теперь вообще нельзя было ничего соленого.        Тео.        Единственный, кто к нему зашел. Забрел от скуки или случайно. Драко открыл глаза и увидел, что на стульчике сидит ребенок. Кудрявый. В футболке со штурмовиками. Спросил где его семья и друзья. Смотрел на него своими умными глазами. Потом сказал, что у него тоже нет друзей, кроме папочки. Так понимающе сказал. С недетской грустью и смирением. А потом пришел на следующий день. И еще. И еще. Читал ему какой-то комикс про Войны Клонов и сквозь боль инквизитор перемещался в далекую-далекую Галактику. По этой причине он обещал безопасность этому ребенку. Тот проявил сочувствие. Весьма новое для Драко состояние. За это инквизитор подарит мальчику жизнь. Это дитя будет невинным даже если его вынудят стать Чудовищем из Равенны.        ***        Неаполь. День Покаяния.               Гермиона Грейнджер несмотря на то, что часы показывали всего семь утра, была уже при полном параде. В алом платье в горошек она, вся такая рыжеволосая и с обнаженными плечами, мало походила на грешницу, которая шла в церковь на День Покаяния. О чем и заявил Феникс, который спустился в пижаме. Еще сонный, он потер глаза и нажал на кнопку кофеварки. Еретичка с удивлением констатировала, что братик-то шутит. Совсем не зло. Едва ли не впервые за много лет.        - Мне показалось, спускаться к завтраку неодетой не вежливо.        Девушка ответила честно. Феникс снова окинул её взглядом.        - Так почему же ты не оделась? - Хмыкнул мужчина и спросил, что она будет на завтрак. Сегодня кэйлин тошнило почти всю ночь и он планировал заказать доставку, чтобы не беспокоить жену, которая только уснула под утро.        Гермиона рассмеялась. Приглашение Феникса остановиться у них, пока у неё были дела в Неаполе - дела Гарри! - весьма удивило еретичку, но все же она приняла его. Гарри, конечно, забронировал себе номер в отеле, но девушка не отказалась. Однако, ощущала некую неловкость. Общий ужин прошел, к удивлению, совсем не плохо, но когда её жених уехал, Гермиона почувствовала себя чужой. Она не знала этого мужчину, который был иным в своей семье. Их небольшой - Феникс не страдал комплексами и ничего не компенсировал площадью - домик был наполнен уютом, и грозный компаре в нем был так органичен. Он укладывал спать детей. Помогал Стрекозе накрывать на стол. Готовил Гермионе коктейли. Играл с двумя собаками. И это сбивало с толку. А еще то, что двое детей были ей чужими, хоть по факту - племянниками. Увы, стать семьей за один визит было сложно.        Раскол ощущался от того, что его сильнее пытались прикрыть за улыбками.        Потому Гермиона и проснулась пораньше. Вычесала свои рыжие волосы. Нарисовала стрелки. Выбрала платье в максимально итальянском стиле. Взяла корзинку, поскольку собиралась зайти за лимонами на рынок по дороге в церковь - это было бы вежливо, ведь Стрекозу не тошнило от сорбета с этим вкусом, а еретичка умела тот готовить. И именно этот наряд, а не пижама показывали насколько ей здесь не по себе. Наблюдая за тем, как Феникс наливает ей кофе в крохотную, антикварную чашечку из розового фарфора - явно покупка кэйлин! - пыталась представить себе утро в доме Ренов. Любопытно, они все вместе завтракали в пижамах? Насколько их отношения были неформальными?        - Я думаю, что могу помочь тебе с завтраком, - предложила девушка, завязывая волосы в хвост. - Не стоит доставку заказывать, сделаю фриттату, если ты почистишь креветки.        - Кто-то вжился в роль Ришелье, отдает приказы, - Феникс, кажется, не возражал. Достал из холодильника креветки, включил кран и стал неспешно отделять головы от хвостов, пока Гермиона раскладывала яйца и пармезан. - Так почему ты не пошла вчера на Martedì Grasso? В Нью-Йорке ты обожала бегать по ярмаркам со своим мальком.        Еретичка вздохнула. Martedì Grasso или, как говорили в Марселе, Mardi gras праздновался с размахом. Ярмарки, карнавальные шествия, маскарады. О приходе этого вторника возвещали шутихи и хлопушки. Везде пахло едой. Жирной, калорийной едой, ведь перед самым суровым постом просто необходимо было наесться на много дней вперед.        - Может потому и не пошла? - Беззлобно огрызнулась Гермиона, наклоняясь, чтобы втянуть в себя запах выдержанного, трехлетнего пармезана. Мускатный орех, изюм, сено. Он пах острее, чем его более молодые аналоги. Хотела словно перебить другой аромат. Жареных блинов. С чем угодно. С клубничным конфитюром. Нутеллой. Фисташковым крем-медом. Абрикосовой настойкой или смородиновым ликером. Грюйером. Ветчиной. Грибами. Все эти ароматы проникали даже сквозь закрытые двери вчера и тревожили воспоминания о тех ярмарках, что они с Драко посещали, а еще - о Париже. Тихом бистро напротив Собора Парижской Богоматери, где им обоим было так хорошо.        Как она могла пойти без мальчишки, если раньше ходила только ради него?        - Ты все еще любишь его?        Феникс задал этот вопрос как-то странно. Будто просто пытаясь понять это для себя, не более.        - А ты думаешь, что кольцо на пальце резко сделало мне лоботомию? - Она сдула прядь с лица, поскольку руки были заняты. - Странно слышать этот вопрос от тебя. Мы же, кажется, однолюбы. Отвратительно моногамны. А, может, нет. Возможно… он ведь был моей первой любовью, потому мне сложно отпустить его, пускай даже мальчишка поступил отвратительно. Да, можно принять решение не прощать, но на разлюбить это, увы, не распространяется. Думаю, свадьба с Гарри может ускорить этот процесс.        - Но ты не спешишь с ней.        - Слушай, это если по любви - то можно жениться и в доме Кьяры с кольцом из пряди волос, но раз уж заключаешь брак по политическим мотивам - то шикарная свадьба - это все, что остается. А её за пару дней не спланируешь. К тому же до лета не так много времени. Увы. Или к счастью. Хер его знает. - Гермиона взбивала яйца так активно, будто планировала сабайон, а не фриттату. Чувствовала испытывающий взгляд Феникса. Мужчина ловил каждое её слово. - Имею право так себя вести. А с Драко у меня все.       - Ты это очень… шумно продемонстрировала.        В ту ночь, когда она позволила себе фейерверки в церкви святого Игнатия, совсем не Драко явился на зов, который девушка кинула. Разрушая иезуитское гнездо, Гермиона была уверена, что инквизитор услышит, но вместо него явился Феникс. Мрачный, суровый, немногословный. Окинув взглядом ущерб, он о чем-то переговорил со священником и отвез сестру в отельный номер. Почти ничего не сказал. Но сухо клюнул в щеку на прощание, показав этим, что в чем-то где-то её понимает. Он тоже терял. И тоже бесновался. Они в этом были похожи. Одной крови. Как никак.        - Взрывать хлопушки тоже куда проще. Боже. Это было прекрасно, - вдруг рассмеялась Гермиона, выливая смесь в жаропрочную сковородку. Достала терку и щедро стала посыпать взбитые яйца пармезаном.        - И тем неожиданней, что тебя не отвернуло от церкви. Не думал, что ты из тех, кто верит в пепельную среду.        - Церковь существовала в моей жизни задолго до Драко, к тому же в вашей родне нет иезуитских символов. Я гуглила. И вот какое счастье, Гарри-то ревностный католик. Все прямо один к одному, - в её голосе было мало энтузиазма. Скорее, полное принятие ситуации. - Прекрати, будь добр, меня допрашивать. Хорошо?        Поставив фриттату в разогретую духовку, Гермиона выровнялась. Подумала, что была резковата. Феникс казался искренне заинтересованным. Его выдавало отсутствие язвительных комментариев.        - Спасибо, что поддерживаешь меня.        - Готовить с тобой не так и плохо. - Видимо, припомнив готовки с Художником, констатировал кузен. - Как много таких моментов мы упустили.        - Знаешь, не я тому была виной, - неожиданно сказала еретичка. Почти при всех встречах с Фениксом она говорила о том, что не предавала его и каждый раз братик ограждался от неё, но сейчас взял и кивнул. У девушки округлились глаза.       Мужчина кивнул в сторону дворика и вместе они вышли на улицу, где шалили Бетси и Бастер, выпущенные перед тем, как он направился к кухне. Утренний выброс энергии. Вот как он это называл.        Улыбнулся. Малышка за три месяца неплохо адаптировалась. Уже даже имела смелость первой кусать Бастера, вовлекая того в игру.        - Я всегда знал, что это дело рук Кьяры. Всегда. - Очень спокойно сказал Феникс, закуривая. Говоря то, о чем даже Донна не подозревала. - С момента, когда мне все начали указывать на тебя, как виновницу слива. Как-то все очень стройно выходило. Гладенько. И не сложно было понять, что Донна просто не желает, чтобы рядом со мной появился кто-то достаточно близкий. Поэтому сразу решил тебя послать куда-то подальше, в Европу. Дабы её руки не добрались до тебя.        - То есть, когда ты меня топил…        - Лучше быть немного с мокрой головой, чем мертвой, разве нет? - Он заявил в стиле того, кем был. Компаре. Феникса. Бывшего дельтовца. Человека, который действовал рационально. В его мире ущерб, правда, не был велик, тогда как Гермиона получила травму на всю жизнь. - Я хотел защитить тебя. Наверное, сейчас я бы поступил гуманнее, но тогда все человеческое было мне чуждо и решение показалось неплохим. Я хотел сохранить тебе жизнь. Цена была невысока. Для меня. Я не так сильно был к тебе привязан, прости. Но кто ж знал, что ты захочешь стать мафиози.        - Поэтому ты держался на расстоянии? Чтобы из-за нелюбви к тебе не убили меня?        - Возможно, - Феникс нарочно говорил уклончиво. Да, частично он защищал Гермиону. Частично ему просто не было до неё дела. Она не зацепила его. Скорее, его попытки сберечь ей жизнь были по инерции. - Но потом ты стала Ришелье и лишь вопросом времени было то, когда ты снимешь маску. А значит станешь настолько видимой, что даже Донна обеспокоится.        Гермиона слушала и не ощущала почему-то глубокого потрясения. Будто это все было не о ней. Вот и все. Братик говорил, а ей не доходило, что это уже их история. Ни обиды, ни триумфа, ничего. История с Драко затмила всю правду, какой бы та уже не была.        - Единственным способом безопасно все решить было либо лишить тебя амбиций, что как показала практика невозможно, либо сделать так, чтобы Кьяра стала твоим покровителем. Мне пришлось немного сжульничать. Сделать вид, даже перед ней, что я хочу Марсель себе. Ладно, если бы ничего не вышло, я бы забрал этот город себе, почему нет, - пожал плечами Феникс, когда Гермиона тихонько хмыкнула. - Только так я мог найти достаточно сильного союзника для тебя. Того, кто не боялся бы Ренов. Кто захотел бы мне помочь. И такой нашелся.        - Драко.        - Именно. Но кто ж знал, что он тоже будет использовать тебя, - Феникс не сказал и половины. Что инквизитор был идеален, потому что берег бы жизнь сестры, как потенциального донора. Что был бы так жесток, что сестра бы того никогда не приняла. Что он был выбрал и потому, что мог бы подойти Кьяре как консильери.        Но потом случилась эта великая, блядь, любовь.        Угроза всеми. Но если Кьяра боялась, что мальчишка разрушит её трон, то Фениксу приходилось еще и опасаться того, что влюбленная Гермиона, узнав о реальной болезни иезуита, возьмет и по дурости отдаст ему почку. У неё был шанс выжить чуть меньше, чем у других. Это подтверждали какие-то загадочные для него анализы. Потому он лишь спасал свою сестру. Отдавал должок за тот жестокий поступок в океане.        По этой причине он так хотел развести их обоих. Вдали от инквизитора девушке было куда безопаснее. Конечно, нельзя было вот так смело решать за других, но он был её старшим “братиком”. Да, Гермиона по сути была для него чужой и далекой, однако, чувство долга о чем-то да говорило Драко.        - Выходит, ты меня не ненавидел. - Присвистнула девушка. Вопросов было еще много. Почему он тогда, например, разрешил инквизитору с ней спать? Не знала, что так Фениксу казалось, что у них намного меньше шансов сойтись.        Гермиона вынуждена была продавать себя всю жизнь, потому вряд ли полюбила того, кто купил её так в открытую. Но у судьбы было херовое чувство юмора.        - Мы очень многое, увы, упустили. Однако, можем попробовать узнать друг друга получше.        - Боюсь, одного приготовления фриттаты мало, - она говорила отстраненно. Когд-то отдала бы жизнь за такое. И мечтать не смела стать частью семейных ритуалов братика, но сейчас что-то в груди заклинило. Цена. Какой высокой была цена. Для неё. И для иезуита тоже. - Мне будет сложно начать тебе доверять.        - Я этого не предлагаю. И не обещаю тебе семейных пикников по воскресеньям. Но с чего-то начать можно.        - Мы постараемся. Только не слишком быстро, - попросила Гермиона. Они так и не обнялись. Не расплакалась после разлуки, которая состояла из лет непонимания и страха. Девушка даже улыбнулась едва-едва. До конца не знала, верить ли ему. Она стала важна после того, как Драко сделал из неё Ришелье или, правда, Феникс, обретя свою семью, пожалел о своей жестокости.        В любом случае, пока она была не готова кого-то слишком резко впускать в свою жизнь.        Можно было начать с фриттаты…        - Во сколько за тобой заедет Гарри?        - Мы должны быть на службе к девяти, потому, думаю, время позавтракать еще есть. Твоя жена к нам присоединится?        - Думаю, она могла бы. Но, будет лучше если мы поедим только вдвоем. Что скажешь?       - Хорошая попытка, братик.        Спустя час за Гермионой заехал Гарри и девушка мимо воли отметила, что в своем дорогом костюме он выглядел удивительно хорошо. Даже привлекательно.              ***        - Блаженны нищие духом, потому что им принадлежит Небесное Царство (1) - даже сквозь толстые стены в маленькую часовню, примыкающую к церкви, доносился высокий голос священника, но двое, находящиеся здесь, вряд ли что-то слышали. Обсыпанные разноцветным светом витражей, они были далеки от покаяния, поскольку впадали во грех каждым своим движением. Алое в горошек платье девушки было жадно стянуто с плеч, юбка же была, наоборот, задрана. Ладони стискивали её ягодицы, будто подталкивая двигаться активнее и она повиновалась.        Оба человека тяжело дышали. В какие-то моменты кому-то переставало хватать воздуха и они обменивались быстрыми, спасительными поцелуями, но на них особо не акцентировались. Их куда больше интересовал процесс соприкосновения тел, чем губ. Грубый, жесткий, первобытный, но при этом такой интимный. Возможно, потому что проходил под проповедь, а может их одухотворяли витражи, рисующие причудливые узоры на их лицах. Руках. Обнаженной груди.        - Блаженны плачущие, потому что они будут утешены…        Они контролировали друг друга жестами. Девушка - запустив пальцы в волосы своего партнера, он же, регулируя её движения ладонями, которые перемещались с ягодиц на бедра и обратно.        Шуршала одежда. Натирала расстегнутая пряжка ремня на приспущенных штанах. Висящий на шее девушки розарий перевернулся и висел на спине наподобие сотуара. Зеленые камни, покачиваясь, ударялись между лопаток. Колени стискивали бедра. Солнечные зайчики всех цветов радуги ослепляли. Им обоим было хорошо, просто невероятно, непозволительно хорошо, потому они не останавливались. Упивались друг другом с жадностью, потому не были особо деликатны.        - Блаженны те, кто ощущает голод и жажду по праведности, потому что они насытятся.        Еретичка краем уха слышала отрывок Нагорной проповеди и думала - все ложь, все. Она не рада была ощущать этот голод, который пожирал её днями и ночами. Насытиться девушка не могла, никак. Как бы не насаживалась. Как бы не двигала бедрами все быстрее и быстрее. Как бы не рвалась вперед.        Ей. Было. Чертовски. Мало.        К тому же с каждым словом проведь приближалась к концу, а она… она изо всех сил держалась, чтобы не кончить. Протянуть еще немного.        - Как же так… я…не покаюсь…перед….постом… - в перерывах между вдохами Гермиона пыталась ухватить немного воздуха и пошутить. Меньше всего её ебала праведность. Наоборот, она едва не уснула от этой проповеди. Они с Гарри чинно сидели, соприкасаясь плечами. Обменивались взглядами. Улыбками. Парой фраз.        А теперь…теперь происходило это. Жар, страсть, похоть. Теплые пальцы на её груди. Стискивающие так, что из груди вырывался стон. Быстрые поцелуи. Укус в плечо. Чем быстрее становился секс, тем лучше ей было. Гермиона не помнила, когда в последний раз ей было так хорошо. Возможно, в ту самую ночь. Божоле Нуво. Когда они с Драко…        - Блаженны милосердные, потому что и к ним будет проявлено милосердие…        - Caro, - невольно вырвалось у неё. И мир оборвался. Висел на ниточке и оборвался, чтобы рухнуть в бездну. Как давно её губы не обжигало это нежное прозвище. Милосердие. Она жаждала милосердия. И сама проявляла его.        - Ммм? - Невнятно промурчал Драко и, кажется, это были его первые слова с момента, когда Гермиона, ощутив дурноту от ладана в церкви, подхватив свою корзинку с лимонами, решила выйти на воздух. Не приняв покаяния. Но, не дойдя до выхода, очутилась в кольце рук, которые прижали её к себе и утащили в часовню. Без лишних слов и вопросов. Утащили, затащили на себя и стали спешно задирать юбку.        Чтобы произошло вот это. Падение на самое дно, которое вознесло обоих так высоко. На небеса. Вопреки всем законам физики или мифам о грехе. Да, его сила может и утаскивала людей куда-то далеко, повинуясь земному притяжению, но в результате они же оказывались выше Бога.        - Где твои алые одежды, caro? - Прохрипела Гермиона, понимая, что нужно что-то спросить. Пелена немного спала, мир обретал очертания и она сообразила - её мальчишка одет в привычные джинсы и пасторскую рубашку. Никаких признаков кардинальской власти. Разве что перстень, который она остро ощущала, когда его пальцы ласкали её.        Драко тихо рассмеялся ей в ключицу. Какие глупости порой её интересовали.        - Кардинал привлек бы слишком много внимания. Слишком много, Бэмби, а мы должны соблюдать осторожность, - один мощный рывок и все закончилось. Они оба задохнулись. Замерли. Задрожали и упали. Теперь уже точно на землю со своих небес, но не разбились, поскольку очень крепко обнимали друг друга.        - Кстати, об этом. Ты был чертовски неосторожен!        - О чем ты? Я всегда за безопасный секс, - возмутился Драко, чуть откидываясь на лавке и удерживая Гермиону за бедра. Его взгляд был ленивый, расслабленный. Как у человека, испытавшего потрясающий оргазм.        - Блаженны чистые сердцем, потому что они увидят Бога.        Наконец, впервые за пару недель он сбросил напряжение и ощущал как расслаблен во всем теле. Может, Бога не видел, но богиню - да. Свою страстную языческую богиню. Его Венера была с ним. На нем. А он - в ней. Даже не потрудился покинуть её тело. Ощущать её даже сейчас было жизненной необходимостью, не меньше.        - Понимаю, что нам обоим хотелось бы почувствовать друг друга и без резинок, но боюсь, если ты забеременеешь, у твоего жениха могут быть вопросы. Вряд ли он поверит в непорочное зачатие.        Он растягивал слова. Шутил. Язвил. И немного ревновал. Гермиона ощутила это. Во фразе было беспокойство. Драко так сформулировал, чтобы она подтвердила - между ней и Гарри ничего не было. Ни разу.        - У тебя же связи в Ватикане, как-то да Папа его бы убедил. - Она сказала ровно то, что Драко хотел услышать. Потому что больше не ждала, что он все поймет без слов. Эта её ошибка - молчать - чуть не стала фатальной. И теперь Гермиона была готова говорить хоть сутки напролет. Лишь бы он слышал. - Я не сплю с ним. Даже не целуюсь. Списываю на то, что брак политический и достаточно публичных обнимашек. Все пока под контролем. Не о чем беспокоиться. Но это и не значит, что ты имел право так рисковать, Драко. Ты поступил опрометчиво.        Её зеленые глаза смотрели на него со всей серьезностью. Она ведь упрекала его не в сексе, на самом-то деле. А именно в том, что он примчался сюда. Прямо под нос Феникса и Гарри. Где везде были глаза и уши. Чтобы взять её вот так. Это было совсем не по-иезуитски.        - А сама-то? Явиться в Ватикан - это не очень-то грамотно.        Меньше всего Драко ожидал её увидеть в тот день. У них были четкие договоренности и, вдруг, Гермиона оказалась в Сикстинской Капелле. Совсем не случайно.        - Я соскучилась по тебе. Мы не виделись вечность, - промурлыкала девушка, потираясь носом о его ухо. - А ты явился из-за ревности. В этом разница. Но тебе не о чем беспокоиться. Я все делаю правильно. И… Драко, я же люблю тебя. Люблю-люблю-люблю.        - Вы – соль земли. Если соль потеряет свой вкус, то что может опять сделать её соленой?        Она шептала этот такой простой и важный глагол, а парень, как в молитве, перебирал розарий, что так и болтался у неё между лопаток. Его он отдал Гермионе в ту ночь, когда сделал навсегда своей. Когда они поклялись быть вместе.        В ночь, которая должна была стать концом, а на деле оказалась началом. Он стоял и сжимал умывальник, когда без стуку вошла Гермиона. Увидев его искаженное мукой лицо, она молча подошла поближе. Обхватив его влажные от слез щеки ладонями, она заглянула ему в глаза. Будто все поняла.        - Я не солгала там, в постели. Не солгала, Драко. Если бы не любила - ты бы не заставил меня этого сказать, потому что раньше я никому не говорила об этом. Я люблю тебя. Прости, что сказала об этом настолько поздно, - она порывисто обняла священника. Поглаживая его по спине, утешительно повторяя снова и снова. За все разы, когда молчала. “Люблю, люблю, люблю”. А он молчал. И анализировал. Ссору. Фразы. Недосказанность. После лишь тихо протянул:        - Ты ведь не спала с Гарри, да? Раз ты любишь меня.       - А ты не продавал меня Фениксу?        Удивительно, как многое можно было понять на расстоянии. Сейчас, в секунду, все стало таким ясным и четким, будто они преодолели свою близорукость. Поднялись над обидами и сообразили - ними жестоко сманипулировали. Обоими. Не было предательства со стороны священника и еретички. Это значило лишь одно - их боялись, как силу.        Они расцепили объятия и переглянулись.        - Значит они хотят войны аж настолько? Что ж, они её получат, - пообещал Драко. Сел на бортик ванной. Протянул руку. Погладил Гермиону по щеке. - Значит, ты меня любишь?        - Я всегда думала, что ты это знаешь и… Боже. Конечно, я тебя люблю. Так неестественно сильно, что самой страшно. Иначе почему я переживаю, когда ты ходишь без носков. Погоди, - она спохватилась и вылетела из ванной, чтобы через пару минут вернуться обратно и протянуть мальчишке скомканную валентинку. Он открыл её. Прочел текст. Это явно была не заготовка. Доказательство любви. Поднял глаза. - С днем святого Валентина, Ваше Святейшество.        - С днем святого Валентина, моя Венера, - выдохнул Драко. Он сохранил клочок бумаги в блестках. Спрятал в карман, когда они вернулись в постель. Но сначала мальчишка достал из кармана пальто то, что не подарил ей в Нью-Йорке. Свое сердце. В бархатной коробочке. Облаченное в золото. Массивное такое сердце. Со святым Петром. Кольцо Рыбака. Символ Папства. - Когда я вернулся в Рим после всего, Папа возвел меня в кардинальский сан. Мало кто, включая его самого, верит, что я доживу до своего Конклава, потому как бы авансом он сделал мне этот подарок, а я хочу отдать его тебе. Как символ своей любви. Как обещание отречься от церкви. Как просьбу выйти за меня. - Потом спохватился. Опустился на колено. Она лежала, а он преклонил колено. Как в тот день, когда осознал, что влюблен. Казалось, прошла целая жизнь. - Гермиона Джин Грейнджер, ты бы вышла замуж за меня, как за мирского человека?        То кольцо, привезенное из Парижа, не годилось для неё. Это Драко понял почти сразу. А вот кольцо Рыбака было очень символичным. В конце концов, апостол Петр был женат, как они с еретичкой любили повторять как бы в утешение друг друга. Хотя бы поэтому.        Гермиона резко села. Слишком много информации она получила за пару фраз. И о отказе от Папства, и предложение, и любовь, но больше всего ее взволновала “не доживу”. Взволновало больше священника зовущего замуж. Она потребовала объяснений. Драко был готов. Не хотел начинать со лжи, потому показал ей фистулу, которую сам не мог видеть. Рассказал о том, что одна почка у него отказала давно, а вторая отказывала из-за химии. Поведал, что может жить ему не так и долго, но дал слово что вот уже месяц активно ищет донора и два человека подходило по предварительным тестом. Поскольку кандидаты, правда, были, он не стал говорить ей о её же роли. Сейчас в этом не было смысла, он ведь, действительно, собирался жить дальше. И отказаться от церкви, чтобы жениться на ней. Потому что… ох, ну то что апостол Петр был женат ничего ведь не решало.        - Но мне нужно будет время, Гермиона, - целуя её, говорил Драко. - Мне нужно будет слегка залечь на дно. Пересадка займет время. И после - реабилитация. Я не смогу воевать с Ренами, мне необходим полный покой. - Он целовал её тонкие пальцы. Кольцо лежало на простынях. Еретичка слушала очень внимательно. - И тобой рисковать я не смогу. Мы должны сохранить наш союз в тайне.        Девушка молчала. Понимала, что они могут перехитрить Ренов. Сыграть вдвоем против них. Но сначала… сначала она достала кольцо и надела на свой палец. То было очень массивным. Норовило соскользнуть. Конечно, не её размер, но плевать. Она придержала ему.        - Да, Драко. Я выйду за тебя. Выйду. Но сначала я приму предложение Гарри, чтобы Кьяра думала, что все идет по её плану. Он будет хорошей защитой. Я выиграю нам эти полгода. Я выиграю столько, сколько нужно.        Так они и договорились. Драко написал ей расписку, что она может забрать оба дома себе. Девушка спрятала кольцо Рыбака в сейф, чтобы оставить палец свободным для преложения, что прозвучало спустя пару часов. Когда её…жених уже ушел. Чтобы вернуться ночью в Грот Венеры, где они занимались любовью, любуясь морем. И смеялись над глупыми Ренами, которые останутся в неведении. Они были невероятно сильны в эту минуту. Но под утро настало время расстаться на неопределенное время. Понимая, что кольцо Рыбака слишком приметно Драко снял с джинс свой розарий и повесил Гермионе на шею. В этом было очень много смыслов.        Она улыбнулась и протянула ему свои алые бусины. В конце концов, он был кардиналом. Алый розарий бы никого не удивил, а она могла носить все, что угодно. Кто обращал внимание на её украшения? У нее могло быть так много розариев. Никто за ними не следил. Потому они обменялись обещаниями. Чтобы быть вместе.        - Прах ты и в прах возвратишься (2), - поскольку Гермиона вновь начала ворчать о том, насколько он неразумен, Драко провел пальцем между её лопаток, но перед этим окунул два пальца в пепел, который стоял возле него на лавке. Перед тем, как предаться сексу, иезуит только-только вошел в церковь, в которую привез из Ватикана пепел. По традиции тот, естественно, был из ветвей с прошлого Вербного Воскресенья. И вот тот пригодился. - Не дергайся, ты же так переживала, что не покаешься.        - Я прах и во прах возвращусь, - глядя ему в глаза, прошептала Гермиона.        - Вы – свет мира. Город, стоящий на вершине холма, невозможно скрыть.        Такими они и были в этот момент. Светом мира. Городом. Сосудом. Храмом. Освещенные разноцветными витражами. Счастливые и искренние. Настоящие.        - Ты прах и в прах возвратишься, - повторил инквизитор. Теперь начертил крест меж её обнаженных грудей. Он не мог вычертить знамения покаяния у неё на лбу, потому наносил там, где можно скрыть. Но без отпущения грехов отпускать её не собирался. Девушка только улыбалась. Теперь, когда Бог больше не был её конкурентом, еретичка спокойно воспринимала церковь и ритуалы, даже наоборот - та была другом и советником. Потому подставляла свое тело под пепел Драко. Под его шепот. Под его религию. Его Бог стал её Богом.        - Нам пора, - с сожалением прошептала девушка. Время заканчивалось. - Не могу тебя отпустить.        - Но ты права, пора, - согласился Драко, натягивая платье на плечи девушки. Затем поцеловал её ключицы. - Будь осторожна. Не рискуй особо.        - Тебя это тоже касается, caro. Больше не дури так, ясно? Не смей рисковать собой. Когда мы снова встретимся?        - Я приеду в Марсель на день святого Патрика, моя ирландка. Никто нас не заметит. Жди меня в гроте Венеры. Когда солнце зайдет. Поняла?        - Поняла-поняла. Никаких поворотов в сторону Ватикана по дороге домой. И никакого секса с Гарри. И ты тоже не шали, хорошо?        - Вы слышали, что было сказано: «Не нарушай супружескую верность». Я же говорю вам, что тот, кто лишь смотрит на женщину с вожделением, уже нарушил супружескую верность в своем сердце.        Подтверждение её обещания пришло как бы от Бога. Потому девушка только рассмеялась. Господь, правда, благословлял их. Потому она была счастлива. И спокойна. Изменять она точно не планировала. Гарри рассчитывать было не на что до свадьбы.        - Люблю тебя, - ей так не хотелось отпускать его. Потому на минутку она прижалась сильнее. - Пожалуйста, выздоравливай скорее. Ты уже будешь знать дату, когда приедешь?        - Не нарушайте своей клятвы и выполняйте все, в чем вы поклялись Господу.        - Да. И скажу где операция будет, но тебе не нужно будет меня навещать, иначе Рены могут найти меня в самый уязвимый момент. Гермиона, твоя клятва уже будет поддержкой для меня. - Драко уже поднялся. Наблюдал, как еретичка одергивает юбку. Поправляет волосы. Берет свою корзинку с лимонами.        - Я же говорю вам: не клянитесь вовсе. Не клянитесь ни небом, потому что оно – престол Божий, ни землей, потому что она – подножие Его, ни Иерусалимом, потому что это город великого Царя…        - Видишь, клятвы можно же нарушить. Иисус разрешает, - довольно хихикнула Гермиона. Она не давала тут никаких обещаний Драко, потому что слабо представляла как сможет не видеть его. Знала, что сделает абсолютно все, чтобы хоть минуту, но побыть рядом. Однако Драко тоже уловил, что ответа нет.        Решил не давить. На неё и так свалилось слишком многое. Потому принял решение поговорить с еретичкой потом, в марте. Сейчас её следовало отпустить. Потому он поправил волосы. Еще раз поцеловал её и позволил уйти. Чтобы сесть рядом с Гарри. Поднял глаза и хмыкнул. Девушка оставила ему корзинку с лимонами. Знал, что сделает ей цукаты. Которые они будут следующей зимой есть вместе. В Гроте. Когда штормы будут биться об фундамент их дома, а они выстоят. Будут лежать под одним одеялом. Счастливые, свободные, здоровые. Будут макать дольки в горячий шоколад и радоваться, что они смогли и все преодолели.        Но сначала, сначала ему нужно было многое преодолеть.        - Я же говорю вам: любите ваших врагов и молитесь о тех, кто преследует вас, чтобы вам быть истинными сынами вашего Небесного Отца.        - Ой нет, Отец Мой, прости, но мои враги падут. Но я ведь всегда был плохим мальчиком, правда? - И положив ноги на стул, парень закурил.                     1 - От Матфея 5-3. Здесь и далее курсивом - отрывок Нагорной проповеди Иисуса. Традиционное чтение во время Пепельной Среды. Литургический цвет дня - фиолетовый.       2 - Бытие 3:19 *** Вот так вот, Рены. Ха-ха-ха. Вы бы знали, КАК Я ДАВНО хотела выложить эту главу, потому ликую. Наконец-то. К главе, конечно же, есть арт, но он будет завтра, потому что было бы спойлерно - угадайте, на какой момент?))) А так все по стандарту) Будьте, пожалуйста, активными, клацайте на кнопочку жду проду, пишите отзывы и берите лупу, потому что обновленные комментарии ну таким же мелким шрифтом