Дикастерия

      Adventus (лат. пришествие) - название предрождественского периода, принятое в среде христиан католической церкви и некоторых протестантских деноминаций (например, у лютеран), аналогичное периоду Рождественского поста на Востоке. Адвент - время ожидания, предшествующее Рождеству Христову, во время которого христиане готовятся к празднику               - Я так ненавижу нью-йоркские такси, - сквозь зубы пробормотала Гермиона, когда в очередной раз машина зачем-то дернулась. Будто впереди не было пробки в несколько миль. Уставшая после перелета и мучающаяся джет-лагом она проспала завтрак, потому была, мягко говоря, не в духе. Она пыталась выпить отвратительный кофе из ближайшего Старбакса, но из-за рывков таксиста никак не решалась сделать хотя бы глоток.        Приехать на встречу с Донной с пятном от кофе на рубашке ей хотелось меньше всего, потому еретичка занималась тем, что инквизитор ехидно назвал бы воздержанием.        Драко ей не ответил. Девушка повернула к нему голову.        Грозный иезуит, одетый поверх своей пасторской рубашки в темно-зеленое пальто, никак не выглядел тем, кто мог две недели назад хладнокровно пустить пулю меж глаз одного из самых авторитетных мафиози Европы. И если к качеству кашемира вопросов у Гермионы не было, то его черная шапка с белым помпоном и зелено-серебристый шарф все же её слегка…смущали. Она сочеталась с Джорданами, порванными джинсами, однако, это было слишком нелепо. Драко будто не мог понять кто он: пугающий инквизитор или избалованный мальчишка.        Хоть большее недоумение у еретички вызывали как раз таки дырки на джинсах. Какой смысл был утеплять голову да шею, но при этом щеголять голыми коленками. При этом он - не после долгих утренних споров до хрипа с аргументацией “я в ремиссии! я не заболею” и очередной порции возмущения по поводу того, насколько же сложно встречаться с девушкой постарше - хотя бы надел носки. Вызывающе красные, потому что те принадлежали Гермионе. Ну не было у такого богатого мальчика своих теплых носков. Бэмби точно знала, что подарит ему на святого Николая. Пусть он и будет потом говорить, что это все - унижение его крутости или что там положено пищать таким вот дерзким инквизиторам. Ей было плевать. Здоровье Драко было приоритетом девушки.        В руках у него был такой же стаканчик, как у Гермионы.        Красный. С зимними, рождественскими узорами. Снова таки. Весьма ничего, но вот гора взбитых сливок да разноцветная посыпка к его латте совершенно, вроде, не подходила образу Драко, но его ничего не смущало. Через трубочку он потягивал свой слишком сладкий напиток и что-то читал в своем телефоне.        Меж его бесцветных бровей пролегла складка. Гермиона наклонилась к нему. Заглянула на экран. Выругалась.        Там была статья, которую еретичка еще вчера увидела в аэропорту. Несколько изданий кричало об очередном церковном скандале. Теперь, правда, речь шла об англиканской церкви. Архиепископ кентерберийский - тот самый, который венчал скандальную актрису Меган Маркл и принца-запасного Гарри, крестил детей Уэльских, отпевал принца Филиппа и королеву Елизавету, а так же короновал Чарльза - ушел в отставку. Не из-за старости. Или даже не из-за того, что присваивал себе деньги, что было бы куда приличней. Нет. Оказалось, он долгие годы покрывал то, что некий Джон Смайт - наполовину юрист, наполовину проповедник - подвергал сексуализированному насилию мальчиков.        - Ну, хотя бы не в Ватикане, - прокомментировала Гермиона, пытаясь отвлечь Драко. Наперед знала, что выйдет косо и криво, но попытаться стоило. Инквизитор повернул к ней голову. Поморщился, закрывая статью. Покачал головой.        - Знаешь, смешно. - Глядя в окно, медленно сказал он, однако смеяться не спешил. Облизнул пальцы. Совершенно по-детски. - Золя до сих пор находится в списке запрещенных книг. По сей день. За то, что высмеивал церковь. За свою антиклериканскую трилогию о трех городах. Так вот во второй части, которая была посвящена Риму, главный герой, священник, который потерял веру, в одной из начальных глав как бы рассказывает читателю, чем он занимался три года, которые мы с ним не виделись. Оказалось, он нашел утешение в том, что помогал одному старому аббату с его приютом для детей. Тех из-за нужды или пьянства родители просто выбрасывали на улицу. Все это побудило Пьера - так его зовут - поехать в Рим, чтобы рассказать им о бедности и представить свою теорию, как с той бороться. Вот за это осуждают Золя. Что он высмеивал богатства церкви. Каков подлец. А сами не знают, что творится в их приютах для детей. У Золя бы на такое даже фантазии не хватило. Сделать такое с детьми. Скажи мне, Бэмби, ты знаешь какой процент священников-педофилов?        - Нет, - Гермиона даже не пыталась показать свою экспертность. Она позабыла о своем кофе. Просто смотрела на Драко. Готовая принять его правду, как удар. Даже радовалась, что он заговорил с ней на эту тему.        - Шесть. Шесть. Процентов. Это так много, что каждый раз, когда я в других городах смотрю на мальчиков, что поют в хоре, то спрашиваю себя сколько, а не случилось ли здесь такое. Потому что знаю - точно случилось. Они насилуют детей по всему миру, но такие вот архиепископы их покрывают и не важно какая это вера. Вся она - дерьмо собачье, раз стоит такого. Как говорится, лучше мы пожертвуем девятью детьми, нежели девятью миллионами верующих. Такая отговорка, чтобы не выносить сор из храма. Люди утратят веру. Удобно, да? Только детей не девять. Нас куда больше.        Он странно фыркнул. Потянул свой напиток. Тот казался ему горьким. Драко не добавил еще одну истину. Что радовался тому, что ему нравились девушки. А еще - что с ним поступили так жестоко. Кто знает, не переживи он насилие - каким бы священником стал сам? Хоть, по правде, это никого не спасало. Был ведь в курсе, что некоторые кардиналы, будучи детьми, тоже проходили сквозь изнасилования, а потом поступали так же.        - Когда ты станешь Папой, все изменится, - наконец, Гермиона нашла, что ему сказать. Парень усмехнулся:        - Не все сразу, Бэмби. Сначала Папой должен стать какой-то чернокожий консерватор и лишь тогда наступит мое время. Но это ужасно. То, что церковь покрывает. Когда к власти пришел Франциск, я верил, что он что-то изменит.        - Я, кстати, смотрела о нем фильм. Он очень мил там.        Такси потихоньку ползло дальше. Впереди уже виднелись шпили собора святого Патрика, где Кьяра назначила им встречу. Странно, но Гермиона сочла это хорошим знаком, ведь здесь был самый большой процент ирландцев в городе. Какая-никакая, а её территория.        - Не забывай, он - иезуит. Политик. И фильм очень заангажирован, - Драко тоже смотрел “Два Папы”. Вместе с Франциском. В Ватикане. Жуя сырный попкорн под укоризненным взглядом. - Будь Хорхе таким наивным простачком, каким его показали, многое бы изменилось. В конце концов, он бы не стал Папой, как минимум. Раз не хотел этого. Но секрет в том, что мы все хотим им быть. Все хотим божественной власти. И все имеем в запасе имя задолго до того, как нас призовут на Конклав.        - И кем будешь ты? - Ей хватило сил посмотреть Драко в глаза. Стиснула кулак. Момент, когда она его потеряет навсегда. Они в самом деле это обсуждали?        Наверное, стоило радоваться, что между тем жутким днем стоял Франциск Первый и гипотетический темнокожий Папа, ведь священник был еще так молод. Она и не подумала, что ремиссия Драко вдруг снова сделала его перспективы реальнее некуда.        - Томас.        Вдруг девушка наклонилась. Положила руку ему на запястье. И просто сказала:        - Тебе не нужно ждать столько лет, чтобы стать Томасом для кого-то, ведь ты Томас уже для меня, - прошептала еретичка, зная, как мало это значит. Она против одного миллиарда трехсот сорока пяти тысяч верующих католиков. А все же не могла не сказать. Иезуит, словно прочитав её мысли, поцеловал девушку в нос:        - Ты важнее их всех вместе взятых. Что такое власть над миром без тебя, Гермиона? - И, оставив вопрос без ответа, Драко заплатил за такси. Они приехали. И вместе остановились на ступенях, ведущих в собор Святого Патрика. Гермиона зачаровано любовалась громадиной, Драко смотрел только под ноги. Его давно не брали эти внешние спецэффекты.        За их спиной, через дорогу, манила огнями елка Рокфеллеровского центра, но пара туда не посмотрела. Однако, инквизитор оценил иронию, как много людей бежало в начале декабря к рождественской ели, но при этом не шли в церковь. Как бы много гениев за всю историю человечества не вкладывало сил и душу в архитектуру и внутреннее убранство дома Божьего, они не могли сравниться с соблазном заинстаграмить сияющее огнями дерево и не выпить под ним апельсиновое какао. Все же святой Бонифаций, срубивший древо Одина и указавший на ель, как на символ Рождества, а затем Мартин Лютер, украсивший её свечами, были теми еще маркетологами.        Но знали ли они, что храм будет пуст, если на улице поставить елку попышнее, а рядом устроить каток и ярмарку. Даже Драко, верный своему Богу, хотел бы погрызть candy cane, но, возможно, дело было в Кьяре. Служить мессу он шел бы куда бодрее.        - Мы все должны бояться злых людей. - Пробормотал он, неспешно поднимаясь. Еретичка подумала в первую секунду, что он о Кьяре, которая, наверное, уже ждала их, но парень неожиданно закончил, - но есть другая разновидность зла, которой мы должны бояться больше всего. Это равнодушие честных людей (1).        - Ты будешь Кьяре проповедовать?        - Это цитата из того фильма, о котором мы с тобой говорили в праздник молодого вина. Там священник в этом соборе читал проповедь. Он говорил об убийстве Китти Дженовезе. Знаешь такую? Её убили на глазах у прохожих, но никто не подошел к ней на помощь, потому что боялся мафию. Потому да, самый большой грех - равнодушие честных людей. Я такой никому не отпускаю на исповеди. Пусть я и иезуит.        Этим парень сказал так много. И, вроде, вернулся к беседе о педофилах, ведь покрывали их другие священники, то бишь честные люди. И о том, что Кьяра - не худшее из зол, что их ожидало.        Все же Драко был не по возрасту юн. Гермиона в который раз этим восхитилась и подумала, что когда у неё будут свои, настоящие дети - интересно, от кого? - то, возможно, стоит подумать об иезуитском образовании для них. В конце концов, с тех колледжей выходили не только священники. Правда, стоило сразу очень тщательно изучить досье на всех, соприкасающихся с детьми, святых отцов матушки-Церкви. Хватит с неё и собственной истории насилия.        К тому же, если Драко отречься от сана - вообще не факт, что их детей примут. Зато если станет Папой… кажется, всех незаконных детей в таком случае тут же называли племянником. Там, вроде, должность даже была такая. Сardeal-sobrinho (2). Её мало смущало, что практика оборвалась еще в 1692 году на Пьетро Оттобони. Драко легко мог сказать, что он вообще-то консерватор и назначить их детей кардиналами. Они же должны будут получить хоть какую-то законность.        Девушка споткнулась, осознав, как легко разогналась от иезуитского колледжа до cardeal-sobrinho. Её смутило не то, что она расписала уже два сценария для их с Драко детей, в конце концов, влюбляясь, какая девушка не примеряла себе фамилию избранника. Ничего страшного в том не было. Это могла быть как невинная мечта, так и конкретный план. Больше злило, что тот, второй вариант, где иезуит становится Папой звучал реальней. И она, как бы не носила алое под одеждой и не воевала с Богом в постели, будто все равно понимала - его будущее там, на престоле Святого Петра и единственное кольцо на его пальце будет кольцом рыбака, никак не обручальным.        Они вместе остановились на пороге. Вблизи собор, это прекрасное творение из белого и коричневого мрамора, выглядел куда величественнее, чем внизу, ведь небоскребы зажали его между собой. А раньше только дом Божий мог быть выше всех зданий в городе.        - Они забыли историю вавилонской башни, - пробормотал Драко. Обычно он входил в церкви первый, поскольку это была его территория, но сейчас у них была встреча нерелигиозного характера, потому инквизитор пропустил свою ведьму, и Ришелье, расправив плечи, первая ступила в собор.        Кьяру она увидела издалека. Та сидела на одной из скамеек посредине. Спиной к алтарю. В золотом платье. Шикарная, гордая, скучающая. Кажется, высокие своды дома Господа никак её не подавляли, поскольку выглядела Донна привычно уверенной в себе. Когда другие в церквях вжимали голову в плечи, она гордо вскинула ту и посмотрела на вошедших с видом Папы Римского, к которому пожаловали грешники на аудиенцию. Хоть нынешние Папы, конечно, не носили золото, играя в скромность. Но Кьяра бы играла по своим правилам. Ей не хватало только огромной папской тиары, от которой отказался Павел IV. Такая бы могла не только стать первой - если не считать легенду о папессе Иоанне - первой женщине на престоле святого Петра, но и вернуть папскую интронизацию вместо скучной мессы.        Гермиона не спешила. Сначала она зачерпнула немного воды из мраморной купели и осенила себя крестным знамением, затем прошлась по трансепту, минуя Кьяру. Дошла до алтаря, опустилась на одно колено, прошептала пару слов и лишь потом вернулась к Донне и скромно потупила глаза. Шоу было неплохим. Главная из Рен усмехнулась.        - Кажется, наш Арамис обучил тебя вере.        - Я и до него была католичкой, ведь ирландка, - возразила Гермиона, - здравствуй, Донна. Я прибыла, как ты и просила.        Драко за её спиной лишь кивнул. Отметил, что своего консильери Кьяра не взяла. Видимо, тот был слишком занят интригами государственной важности. Донна, тем временем, задала пару вопросов о перелете, а затем предложила Ришелье пошептаться вдали от чужих глаз, имея в виду исповедальню.        - У вас такие жуткие пробки, - подал голос иезуит, привлекая к себе внимание. - Я проголодался. Донна, отправь кого-то за… эм, пиццей?        - Есть, значит, захотелось тебе, да?        - Очень. Джетлаг на меня всегда так влияет. Я бы и сам сходил, пока вы общаетесь, но мне тоже нужно пошептаться. С ним, - он поднял глаза к небу, имея в виду то ли своего Отца, то ли второго босса. - Но я угощаю. Эй, ты, - не получив разрешения, парень поманил ближайшего охранника, - сын мой, сходи в пиццерию Гримальди, она в двух кварталах отсюда. Кто что будет?        - А Христос мог накормить всех двумя рыбами, - уколола инквизитора Кьяра, которая прекрасно понимала, чего добивался Драко. В церкви было всего два охранника. Он хотел уравнять силы и убрать из уравнения одного. Но поскольку Донна не очень волновалась да и к тому же не по-христиански было доброй католичке отказывать страждущим в еде, не стала спорить. Лишь улыбнулась. Ослепительно.        - Я не разбрасываюсь чудесами. У меня для этого есть деньги. Итак?        - Пеперони. - Пожала плечами Кьяра, которая есть не собиралась, но вечером у неё была встреча с вечно голодным Художником да и у беременной Стрекозы вкус изменился.        - Воздержусь, - Гермиона осталась верной себе. Будто это не она втихаря любила фиш-енд-чипс, а в Ватикане частенько ужинала сицилийской пиццей.        - Мне диаболо, - продиктовал свой заказал священник с искоркой в глазах. Дав пару купюр, он, словно позабыв обо всем, пошел к алтарю и опустился на колени. Гермиона цокнула языком. Пол был холодным. С его прорехами не стоило стоять так слишком долго, но инквизитор предпочел изображать смирение.        Кьяра и Гермиона, тем временем, направились в сторону исповедальни. Донна привычно и непринужденно шла на шаг впереди и вела светскую беседу о подарках близким на Рождество. По некоторым фразам, вроде “сама увидишь, как Эльзе пойдет это украшение на рождественской службе”, еретичка поняла - а её инквизитор-то оказался прав. Они задержатся здесь надолго. В наказание ли?        - Тебе, наверное, будет привычней здесь? - Кьяра указала рукой на ту часть кабинки, которая предназначалась кающемуся. Как символично.        - Признаться, мне привычно по обе стороны. Мы с Драко любим меняться ролями, - с невозмутимым видом солгала Гермиона, которая всего раз была на другом месте. И то в самом начале их с инквизитором сделки. Когда он её просто отымел. Но признаваться не собиралась. - Поэтому не принципиально.        Она заняла свое место и открыла шторку. Сквозь решетку увидела глаза Донны, успевшей тоже войти и присесть. Золотые, как у матери, они смотрели очень внимательно. Больше Кьяра не улыбалась.        - Когда ты просила помощи с Марселем, я не давала тебе разрешение на самосуд.        - Разве у меня не автономия в составе вашей Семьи? К тому же я должна завоевать этот город, а Северус был несговорчив.        - Мы не убиваем всех, кто нам мешает, - сама того не зная, Кьяра слово в слово повторила то, что на следующий день сообщила Гермиона Драко. Потому что понимала последствия. - Иначе будет анархия. Ты должна понимать силу переговоров. Страх - это оружие, которое может выстрелить в тебя.        - Да, ты верно говоришь, но убила не я. Драко. Он порой несдержан. К тому же, что ему правила мафии.        Донна удивилась, что она обвинила своего любовника, хоть, конечно, тоже была в курсе небольшого инквизиторского перформанса. Но Кьяра думала, что Гермиона возьмет ответственность на себя.        - Но он твой консильери, а значит и ответственность твоя.        - Донна, прекрати. Нам всем мешал Северус и Драко оказал услугу. Сделал так, будто это его импульсивный жест, не более. За который никто из нас не несет ответственность. Потому тебя никто не упрекнет, как и меня.        - Милая моя, я не дура. Все знают, что мальчик - твой серый кардинал, потому списать это на порыв влюбленного будет сложно. Как и то, что я дала тебе разрешение на Марсель. Выходит, ты не контролируешь даже своего собственного консильери, а я - тебя. Не хорошая картина, совсем. Как минимум, кто-то должен понести ответственность.        - Это буду я. Раз он мой отец Жозеф.        Теперь Кьяра про себя кивнула. На такой ответ она и рассчитывала. Гермиона могла перекладывать вину, но не ответственность. Это ей понравилось, поскольку вписывалось в план.        - Ну-ну, это будет не очень верное решение, ведь правда? Если я накажу тебя, с тобой не будет считаться весь Марсель. Есть и другой выход. - Теперь Кьяра говорила почти ласково и Гермиона ощутила ужас. Наверное, так змий уговорил Еву съесть чертов инжир с того проклятого древа. - Ничья территория. Если мальчик перестанет быть твоим консильери, ты выведешь его из-под своей кардинальной мантии, то тогда все будет гладко. Он защитил свою женщину, но ни ты, ни я за него не отвечаем. Все что тебе оставалось - принять такой дар в виде чужой жизни.        Гермиона сглотнула, ощущая, что сейчас не отказалась бы даже от сладкого напитка иезуита. Потому что, кажется, Кьяра позвала её не ругать, нет. Ей нужно было не наказание. Она хотела Драко. Очевидно, хотела. По наводке ли Скьяп или раньше - кто его знает? Но Донна, видимо, приняла решение.        - Нет, я понесу ответственность. Мне нужен консильери.        - Возьми Феникса. Вам стоит укрепить союз в глазах города.        “Сама возьми”, - огрызнулась еретичка, но вовремя прикусила себе язык, ведь как правильно заметила Кьяра, ей следовало понимать силу переговоров.        - На данном этапе мне важнее сохранить Драко. - Теперь её ответ удивил Кьяру. Она видела тандем Гермиона-иезуит всего раз. В Диснейленде. Знала, что они крутят роман. Была в курсе, что мальчик-инквизитор влюблен, как котенок. Но ей казалось, что эта сука не умеет любить. Что она, как всегда, использует чужую власть и ум. Но сейчас впервые задумалась, что шпионы видели не все.        Гермиона Грейнджер тоже была влюблена. И сейчас это все осложняло. Ведь дело было не в том, чтобы взять себе умного консильери - зачем ей был умирающий святоша? Ей нужно было ослабить саму Ришелье, ведь Кьяра собиралась забрать Марсель под управление Семьи полностью. Никакие автономии её не интересовали, потому она была за союз Феникс - Гермиона, а не за двоих весьма неуправляемых людей, один из которых обладал неограниченной властью Церкви.        Инквизитора нужно было исключить из уравнения. Любой ценой. И одна провалившаяся попытка ничего не значила. Ведь такими темпами она могла не только не получить Марсель, но и потерять пол-Европы. Потому что мальчик был талантлив и влюблен, а значит готов был на все ради своей шлюхи, что уже показал на вечере молодого вина. По правилам он не играл. Конечно, можно было не переживать, ведь Драко умирал, но что если теперь влюбленная Гермиона поделится с ним своей почкой?        Мир мог измениться. Впервые со смерти Императора Палпатина.        Потому круг стоило сузить. Как же проебался Феникс, когда подсунул свою кузину в качестве донора инквизитора. О чем он думал? Неужели не знал, что та ведьма могла соблазнить и святого Петра? Просто таки ходячее правило тридцать четыре. Не мем. Олицетворение.        А ей придется все разгребать. Ей.        - Хорошо. Я подумаю над твоим наказанием. Позови мне мальчика. Теперь хочу поговорить с ним. - Кьяре очень хотелось услышать вторую сторону. Разобраться глубже в этих сложных отношениях.        - Ты не можешь допрашивать моего консильери. Я уже сказала, что несу за него полную ответственность. - Гермиона осмелилась возразить, чем вызвала у Кьяры еще один приступ острого беспокойства. В прошлый раз девчонка без проблем подменила физраствор в капельнице, а сейчас спорила с ней, хоть даже боялась поднять на неё глаза в Диснейленде.        Какое просвещение осенило её в Ватикане?        - Мне не нужен он, как твой консильери, - Кьяра так удачно сделала ударение на слове “твой”, - мой духовник болеет. Нужно исповедаться. Он мне не откажет.        Гермиона ей не поверила, но какой у неё был выбор. Потому девушка кивнула и вышла из кабинки. Обратив внимание, что Донна осталась на месте исповедаемого. Вернулась к центральному входу и вдруг рассмеялась. Драко, который двадцать минут назад смиренно сидел на коленях, сидел на скамье, положив ноги на соседнюю и, действительно, уплетал пиццу с видом человека на стадионе.        - Не налегал бы ты на халапеньо, - рефлекторно сказала она, держа в голове список всех запрещенных продуктов Драко. Наклонилась. Поцеловала его в макушку. Парень что-то проворчал, но ощущалось, что ему очень приятно слышать это замечание.        - А где Кьяра?        - Ждет тебя. Хочет исповедаться.        - Ах вот оно что, - понимающе кивнул Драко. Тоже не капли но поверил. Но неспешно вытер руки стопкой салфеток. Поднялся. - Угощайся. Скоро приду.        - Будь осторожен, - не удержалась Гермиона. Драко ответил ей пожатием плеч и направился в сторону исповедальни. Его ничуть не смутило то, что Кьяра занимает место священника. Бог был у него в сердце, потому по какую сторону сидеть ему было не важно. Перекрестившись, он вошел в кабинку.        Сел на стул, радуясь, что здесь не нужно преклонять колени, как в некоторых других соборах, Драко достал портсигар. Щелкнул зажигалкой. Темноту исповедальни на секунду-вторую озарило ровное пламя. Закурив, он выпустил дым и откинул голову на деревянную стенку.        - Дитя мое, как давно ты не исповедовалась? - Начал священник, забирая без предупреждения у Донны всякую инициативу. Она привыкла, что люди позволяли себе заговорить с ней после разрешения, Драко же было начхать.        К тому же, парень знал, что Кьяра боролась с тем, что бросила курить, но ей все время хотелось это сделать. Сейчас он по-своему искушал её. В духовном плане. Для телесного у неё, вроде, был братец. Или муж. Или по очереди. Его это все не особо интересовало. Хоть одновременно.        - Неделю, падре, - со смешком ответила Донна. Она пожалела, что сейчас не двадцатый год и на ней нет маски-респиратора, поскольку дым соблазнительно стал проникать сквозь решетку. Ей захотелось вдохнуть поглубже. - А ты?        - Чуть дольше. Но Бог со мной, потому мне это не нужно.        - А как же “не убий”? Мойсея для тебя более не авторитет?        - У старца тоже была борода в пушку, - хмыкнул иезуит. Ещё одна затяжка. Выдох через ноздри. Обжигающее ощущение внутри. - Он ведь убил египетского надсмотрщика. С благой целью, конечно. Вот и у меня были хорошие мотивы. Брось, Донна, мы оба знаем - ты ищешь повод приставить к Гермионе парочку-вторую надсмотрщиков. Не выйдет. Виновен я.        - Конечно, ты. Мы с Ришелье так и решили, - послышался ответ. Донна проверяла реакцию. Но Драко никак не отреагировал, а значит, что ей не показалось. Наверное, эти двое сговорились еще в самолете всю вину переложить лишь на его плечи. Потому Гермиона так смело сказала, что только иезуит и виноват. - И…        - Бог решит, как наказать меня. Не ты. Я вне земных законов. Уже устал это повторять, - парень театрально вздохнул, будто снова и снова ему приходилось объяснять очень простую истину.        - Я и не планирую тебя наказывать. Гермиона - главный кардинал, значит она…        - Нет. Она не отдала этот приказ.        - Значит, твоя ведьма плохо контролирует тебя.        - Меня никто, даже моя ведьма, не может контролировать, поэтому убийство Северуса - лишь мое дело. Ты не тронешь её. И, вообще, с каких пор тебе ебет судьба этого заносчивого идиота, тебе всю жизнь дела не было до Марселя. Так даже проще. Теперь власть в одних руках, так намного проще.        - У меня были планы на него и ты их разрушил, - спокойно ответила Кьяра. Косо усмехнулась. - Мы можем ведь говорить откровенно, Арамис? Так вот, если честно, Гермиона - ну не семь пядей во лбу. Воровать картины она умеет, но управлять городом ей не по плечу. Без тебя она потеряет Марсель, мы ведь оба знаем кто принимает за неё решения, пока мадам сверкает. Но ты скоро умрешь, поэтому я хотела удержать власть в городе с помощью брака. Ришелье и Северус - это был бы шикарный союз, согласись? Дафну я бы убрала и два клана объединилось бы, как делают часто на Сицилии. Красиво. К тому же, давай честно, ей не привыкать не выбирать под кого ложиться. А теперь мне нужно искать еще кого-то такого же сильного. Не простая задачка. Может у тебя есть кто на примете?        - Ты этого не сделаешь, - Драко не дрогнул, но внутри у него все похолодело. Потому что звучало уж слишком стройно.        - Да и как ты мне с того света помешаешь? - Насмешливо спросила Донна, - это сейчас ты можешь играть в любовь столько, сколько тебе там осталось, но она ведь не будет хранить тебе верность. Видишь, я даю тебе шанс самому выбрать того, с кем Гермионе быть.        - Хорошо, - вдруг спокойно ответил инквизитор, - я выберу. А ты одобришь.        - Если до Рождества выберешь - одобрю, - согласилась Кьяра, понимая, что инквизитор лишь блефует. К тому же, у неё уже была кандидатура. У некого министра культуры Франции были виды и на Гермиону, и на Марсель, потому брак было легко устроить.        И разбить сладкую парочку навсегда. Ведьма должна была выбрать власть. Хоть подстраховаться не мешало.        - Договорились.        - Падре… - он уже поднялся, когда услышал голос Кьяры. - Я ведь так и не исповедалась.        - Ну так давай. В чем твой грех? Снова возжелала своего брата? - Удержаться было так сложно и Драко не отказал себе в удовольствии.        - Я солгала своему мужу. Дала слово бросить курить и… ты отпускаешь грехи наперед?        - А… - понял Драко. Все же провокация удалась. Даже у Донны были свои маленькие слабости. Он снова достал портсигар и протянул через решетку сигарету. - Помолись, когда закуришь. Бог простит.        - Разве можно курить во время молитвы?        - Хочешь расскажу тебе анекдот? Однажды один семинарист задал такой же вопрос своему наставнику и тот ответил отрицательно. Ведь, правда, это же полное святотатство. Семинарист рассказал об этом диалоге другу-иезуиту и тот рассмеялся. Сказал, что тот глупец. Не правильно сформулировал. И тоже пошел к священнику. “Святой отец, - начал он, - а можно ли во время курения молиться?”. Как думаешь каким был ответ?        Кьяра совершенно искренне рассмеялась. И подумала, что да, она понимала почему Гермиона влюблена. Этот странный парень обладал удивительной харизмой и умением просто говорить о сложном. Даже было жаль, что мир не увидит такого Папу или Рены подобного консильери. Теряли много все, но, увы, опасность Драко нес слишком сильную, поэтому лучше ему было умереть.        - А у тебя есть чувство юмора.        - Мне его Папа рассказал, когда мы вместе смотрели футбол (3). - Драко усмехнулся. Это было больше, чем смешная история. В паре емких предложений была вся характеристика иезуитов.        Отпустив Кьяре будущий грех, инквизитор вышел из исповедальни. Странно, но на сердце тяжело не было. Донна будто подсказала ему отличное решение. Потому встретил встревоженную Гермиону инквизитор широкой улыбкой.        - У нас еще много дел, пойдем, - сказал священник, взяв девушку под руку. Когда они вышли солнце и снег брызнули им в глаза. Надев солнцезащитные очки, Драко усмехнулся еще шире. Совершенно мальчишеской улыбкой. - Но сначала… сначала давай покатаемся на коньках?        - А ты умеешь?        - Это не важно, - и взявшись за руки, они пошли в сторону катка у большой елки.        Донна же не спешила покидать Собор. Как ни в чем не бывало, она сидела на скамье и ела свою пеперони. Удивительно, но да, Кьяра Рен обожала пиццу и не видела в этом ничего зазорного, как бы её драгоценная маменька не закатывала глаза. Видимо, переела тартара в детстве.        Женщина неспешно жевала и смотрела на распятие. Разные мысли мелькали в голове. Главная из них касалась Гермионы. Так любила она этого священника или играла роль даже перед ней? Да, защищала, но может таков был план. Ведьма не была умной, но хитрой. Могла, правда, просто отыгрывать до конца.        Закончив с обедом, Кьяра тоже надела очки и вышла из церкви. На лестнице достала врученную иезуитом сигарету и с радостью закурила про себя читая Pater Noster. Автоматически. Хмыкнула. Ей бы такого духовника. Священник, у которого она исповедовалась, знал Донну с детства и был слишком современен. Иезуит же был куда более приближен к реалиям и умел прощать маленькие слабости своей пастве. Это, правда, сделало бы из него хорошего Папу.        А потом она увидела их. Драко и Гермиону.        Через дорогу царило праздничное оживление. Сверкала игрушками огромная ель, на открытие которой она каждый год ходила со своими детьми. Из динамиков Pentatonix пели о Last Christmas. Пахло апельсиновым какао и хрустящим снегом. И там, среди всей этой суеты, были они. Парень в дурацкой шапке и зелено-серебрянном шарфе и девушка, чьи рыжие волосы разлетались на ветру. Они пытались кататься, но выходило плохо. Точнее, ведьма с легкостью кружилась на льду, в то время как иезуит держаться за бортики. Стоило ей отъехать, а Драко разжать руки, как парень тут же шлепнулся, не проехав и пары метров.        Донна злорадно рассмеялась. Затянулась еще раз. С наслаждением она втягивала сигарету.        А затем вдруг нахмурилась.        Гермиона подъехала к священнику. Присела рядом и… поцеловала парня в коленку через дурацкую прореху. Явно так пытаясь залечить место удара. Он снял свою шапку и надел на её голову. Девушка завязала развязанный шнурок на коньяках иезуита. Притянула его за шарф. И они поцеловались, не замечая никого вокруг. Счастливая, как дети, пара неспешно поднялась. Неспешно, чтобы иезуит снова не упал, они заскользили к точке, где продавали сладости и какао.        Кьяра чертыхнулась. Гермиона могла врать ей в исповедальне. Но то, что Донна увидела своими глазами не было никаким спектаклем. Они, правда, любили друг друга, ведь упивались этим в каждую свободную минуту. А значит, их точно стоило как можно быстрее разлучить, чтобы пара не стала угрозой. Донна набрала Феникса, который должен был где-то в Центральном Парке выгуливать детей и собак. Назначила срочную встречу. Пошла в машину.        - Очень вкусно, - признался Драко, отпивая, тем временем, какао. То, правда, было апельсиновым. В нем даже цедра плавала. Девушка кивнула. Её щеки раскраснелись, глаза сверкали. Она любила его. Инквизитор чувствовал это каждой клеточкой своего тела. И в эту минуту он подумал то, что мелькнуло у него в исповедальни.        Апостол Петр был женат вообще-то. Да и целибат до десятого века не был обязателен. Не Бог велел своим служителям не любить женщин,а люди. А это значило, что это решение, которое можно было оспорить.        - Я люблю тебя, Гермиона Грейнджер. Я хочу, чтобы ты не забывала об этом. Я очень тебя люблю…              1 - отрывок проповеди из фильма “Святые из Бундока”.       2 - кардинал-племянник, лицо, возведенное в сан кардинала Папой римским, которое было его близким родственником. Практика назначения кардиналов-племянников возникла в средние века и достигла своего апогея в XVI и XVII веках. Чаще всего племянниками, конечно, были незаконнорожденные дети Папы.       3 - этот анекдот звучал в фильме “Два Папы”. Его рассказывал Франциск Первый. Значит, по логике, он мог потом и Драко его поведать.              ***        Сон Гермионы нарушило настойчивое шуршание. Не открывая глаз, девушка прислушалась. Драко всегда просыпался раньше, но обычно вел себя так тихо, что никогда не будил её, сейчас же он вел себя, как…как…как мышонок, поскольку казалось будто священник что-то планомерно царапает. Затем парень сменил тактику и зазвенела посуда заказанного в номер завтрака. Якобы случайно ударилась ложечка о тонкий фарфор. Упала вилка на пол с тихим звоном.        Девушка стала зарываться сильнее в подушку. Услышав, что она шевелится, Драко явно на минуту-вторую замер, словно кот, пытающийся оценить, достиг ли он своей цели. Осознав, что еретичка не встает, парень продолжил свои тихие шумы. Шаркал тапками. Шмыгал носом. Раза три наливал чай в чашки.        С каких пор он так много пил чая по утрам-то?        Зная, что мальчишка ничего не видит, Гермиона улыбалась. Такой грозный. Дерзкий. Властный. А вел себя, как ребенок и видит Бог еретичка понимала почему. Вчера вечером, гуляя, они купили ель и, не смотря на все запреты отеля, занесли ту в номер, а затем вернулись на ярмарку и с упоением выбирали игрушки. Спорили до хрипоты у прилавков. Он, священник, привык украшать дерево по-одному, Гермиона же была созданием светским, потому вместо пряников да свечей хотела стеклянных шаров да фигурок в виде животных. Уступать обоим было тяжело. Но все же они учились.        Вечером оба слишком устали, чтобы заниматься праздничными приготовлениями, к тому же Гермиона продолжался мучаться джетлагом. Они отложили ель на утро. И вот, кажется, инквизитору, который наряжал деревья только в церквях, уже не терпелось начать. Вроде он её не будил, а вроде…        Когда Драко дошел до шуршания бумагой, ангельскому терпению Гермионы пришел конец. Она открыла глаза и села в кровати. Онемела от возмущения, поскольку иезуит даже не притворялся, что чем-то занят. Стоя у окна, парень просто мял коричневую бумагу в руках. Кажется, в неё им вчера упаковали пару шаров. Пока еретичка пыталась обрести дар речи, изучала своего вредителя. Одет он был уже в пасторскую рубашку, но еще в пижамные штаны, которые они вчера купили на той же ярмарке - зеленые. Усыпанные принтом из candy cane. Драко и её пытался уговорить на “парный” комплекс, но девушка осталась верна бургундскому цвету и шелку. Ришелье не положено было рядиться шутом, а вот его, кажется, не смущало, что он наполовину священник, наполовину….        Девушка поднялась и тихонько подошла к Драко, стараясь не добавлять кто он на вторую половину. Вышло бы слишком смешно, потому просто обняла его сзади. Он даже не вздрогнул, лишь победоносно выдохнул. Гермиона поцеловала паршивцы в шею:        - Ну что ты расшумелся, caro? - Её хотелось дать ему подзатыльник. Сильный такой. Но все же еретичка целовала. Обнимала. Прижималась к его лопаткам. Положила голову на плечо и посмотрела на их отражение на фоне заснеженного Нью-Йорка. Они были прекрасны, а Драко еще и счастлив. Его странные глаза сияли.        - Приступим? - Он даже не пытался притвориться, что не сгорает от нетерпения. Настолько, что забыл поздороваться. Гермиона не спешила. Она еще раз поцеловала Драко в шею. Её пальцы задумчиво прошлись по резинке штанов. - Я на все готова, чтобы стащить их с тебя, - промурлыкала ведьма своему святоше в ухо.        По утрам она была всегда заряжена.        - А мне казалось, ты ненавидишь только джинсы в дырках, - отшутился парень. Поймал её руку. Поцеловал в ладонь. Отстранил. Развернулся. И, хоть его тело на неё среагировало, Драко лишь улыбнулся: - приступим? - Повторил иезуит с настойчивостью трехлетки, весь мир которого сжался вокруг елки. Будто это не он с утра, проснувшись, изнывал от желания, глядя на лопатки, рассыпанные рыжие волосы и плечи. Но ограничился лишь быстрым поцелуем в щеку.        Ему хотелось поприставать к ней. Прижаться. Задрать шелковую сорочку. Войти в её сонное, теплое, разморенное тело. Заняться любовью, пока Гермиона только просыпалась. Помочь ей пробудиться во всех смыслах. Но Драко так же знал, что один из её любовников имел фетиш трахать её в полубессознательном состоянии. Как-то в Ватикане она поведала ему об этом. Они тогда только услышали о деле Пелико и бледнея, Бэмби сказала, что сама соглашалась на нечто подобное. Добровольно. Пила снотворное, а утром почти ничего не помнила. Поэтому инквизитор, как бы не хотелось, не приставал по утрам. Она была неприкосновенна, пока была во сне. Он дал ей слово. Она приняла то с благодарностью.        Потому пришлось будить еретичку другим способом. Без раскаяния.        И как бы она зелеными глазами не манила его в постель, он был непреклонен.        - Дай хоть зубы почистить, - рассмеялась Гермиона и скрылась в ванной комнате. Драко посмотрел на часы. Знал, что её туалет займет около двадцати минут. Без своих служанок ей приходилось вычесывать свои прекрасные волосы самостоятельно. Потому девушке нужно было время.        Драко смирился. Бросил грустный взгляд на елку и сел на диван, приготовившись к ожиданию. Закрыв дверь в ванную, Гермиона услышала не григорианские песнопения, которые ей так и не удалось полюбить, но знакомые мотивы Stille Nacht. Нахмурилась, пытаясь вспомнить какая щетка принадлежит ей, а какая парню. Ей казалось, что григорианцы пели только псалмы, но видимо её caro выбрал что-то более современное, праздничное. Она бы предпочла Pentatonix или старого-доброго Перри Комо, но решила дать Драко то приготовление, которое он пожелает. Ведь парень только-только вступил в ремиссию.        Она даже не догадывалась, что парень так суетился, потому что собирался встретить последнее Рождество в своей жизни.        Гермиона вернулась минут через тридцать. Все в том же пеньюаре, но еще и в алом халате. Она благоухала фенхелем, а её волосы были тщательно расчесаны. Драко же в полном тишине на коленях стоял перед стеклянным столиком, на котором они вчера оставили венок адвента. Зачем они его купили для Гермионы осталось загадкой. Для неё адвент был сосредоточен в календаре от Шарлотты Тилбери, где она доставала всякую ерунду в азарте пытаясь найти сотую полноразмерную помаду Pillow Talk, но Драко настоял.        Горела всего одна свеча. Гермиона напрягла память. Кажется, первая неделя была посвящена надежде. Прислушалась. С закрытыми глазами, иезуит шептал:        - Был истинный Свет, который просвещает каждого человека, приходящего в мир. Он был в мире, который через Него был создан, но мир не узнал Его. Он пришел к Своим, но Свои не приняли Его. Но всем тем, кто Его принял и кто поверил в Его имя, Он дал власть стать детьми Божьими  – детьми, рожденными не от крови, не от желаний или намерений человека, а рожденными от Бога. Слово стало Человеком и жило среди нас. Мы видели Его славу, славу, которой наделен единственный Сын Отца, полный благодати и истины (1).        Это был так возвышенно, но одновременно - странно. Рождество давно стало для Гермионы светским праздником, пусть она и ходила в церковь на службу двадцать пятого декабря. И вот её мальчишка, еще в пижамных штанах, связывал два разделенных мира. Стоял на коленях, утопающих в мягком ковре, в шикарном люксе и молился о Втором Пришествии, вспоминая и отдавая дань Первому. Все делал по правилам. Возвращал истинную ценность адвенту. Ей даже шутить не захотелось.        Она тихо села на пол рядом и слушала его молитву. Впервые в жизни действительно размышляла о Иисусе. Свеча горела. Была символом света, что пришел в этот мир, символом надежды, что Его приход подарил.        Драко открыл глаза.        - Мне показалось это до́лжно сделать перед тем, как мы будем наряжать ель, - сказал он, будто оправдываясь. Никогда этого не делал, но сейчас ощущал - довольно остро - вину. Знал, как Гермиона пыталась отвоевать его у Церкви, однако не мог перестать быть священником и забыть христианский смысл праздника.        Еретичка смотрела на него, не моргая. Потом протянула руки через столик и накрыла ними ладони Драко. Понимала его. И хоть, на деле, адвент начался несколько дней назад, сегодня было уже пятое декабря, знала насколько же важным для него был этот момент. Потому поддерживала его, как умела.        - Я так красиво не умею, но может помолимся вместе? - Предложила она. Драко кивнул. Девушка закрыла глаза, ощущая лишь его тепло.        - Адвент - это период ожидания, надежды и веры в чудеса. Давай помолимся, Гермиона, за тех, у кого нет света, у кого его пытаются отобрать самым жестоким способом. Пусть даже в темноте и холоде своих домов они будут согреты Его любовью и милостью. Помолимся за их храбрость. И чтобы им хватило стойкости до конца. Да найдут они свет в своих душах, ведь и был истинный Свет, который просвещает каждого человека.        Он закончил тем, чем начал. Гермиона открыла глаза. Меньше всего она ожидала, что сейчас Драко заговорит о войне. А он взял и заговорил с ней, заставляя и её вспомнить. Девушка вздохнула. Кто, как не она понимал? Её Ирландия тоже вечно воевала. И любое спокойствие было временным.        - Fiat Lux (2).        - Amen, - на секунду Драко увидел свод Сикстинской Капеллы и Бога, что отделил свет от Тьмы. Фреска, которую Микеланджело нарисовал последней. Забавно. Чем Отец начал, тем гений закончил. - Теперь приступим?        И неспешно, наслаждаясь процессом, они стали наряжать свою ель. Сначала опутали её разноцветными гирляндами, затем надевали игрушки, обмениваясь колкостями. Смеялись. Спорили. Хмурились. Улыбались. Были счастливы в моменте и друг с другом. Напевали, целовались, пили горячий шоколад. Елка потихоньку наполнялась шарами, игрушками да пряниками, усыпанными сахаром так, что тот переливался в свете огоньков.        Свеча адвента горела, заставляя их еще и размышлять. О жизни, о свете, о надежде, а Драко - еще и о том, что будет после. Он не думал о том, каким будет следующее Рождество еретички без него. Эгоистично не думал. Хотел прожить все, что ему отпущено с упоением человека, познавшего счастье взаимной любви.        - Мама всегда зажигала свечи на Рождество, но я никогда об этом не думала. Зажигала и оставляла на всю ночь их на подоконниках. Говорила, что мы не гасим свет в окнах, тогда когда ждем кого-то домой. Наверное, она ждала предков, да? Давала им сигналы, что их ждут. - Неожиданно поделилась с Драко детским воспоминанием девушка. Она сидела на полу и украшала самые нижние ветки большими шарами.        Парень молчал. Потом подошел к ней. Присел рядом. И крепко обнял.        - Я, Иисус, послал Моего ангела, чтобы передать вам это свидетельство для церквей. «Я – Корень и Потомок Давида, Я – яркая Утренняя Звезда». Дух и невеста говорят: «Приди!» И каждый, кто это слышит, пусть тоже скажет: «Приди!» Пусть приходит мучимый жаждой! Кто хочет, пусть берет воду жизни даром! ... Свидетельствующий об этом говорит: «Да, Я скоро приду!»… (3) - прошептал он ей в волосы. Свечи по всему миру. Миллионы миллионов свечей в надежде на приход Иисуса. Так всегда было. И так всегда будет.        И только одна свеча в одном окне. Ему хотелось, чтобы она была для его души. Каждый год. Чтобы он не заблудился, ища её окно. Он знал, что сейчас Гермиона не понимает, но он пытался ей этими словами сказать больше. Пусть смешивает ритуалы язычником и христиан. Пусть ставит свечу на окно в Рождество.        - Да, Я скоро приду… - он еще раз повторил эту фразу. Едва слышно. Надеясь, что на следующее Рождество, ставя свечу на окно, она услышит его в шепоте ветра. В шорохе снега. В шуршании еловых веток. Ведь ель - древо жизни, оно не умирает. И он тоже будет жить вечно, пока Гермиона будет помнить его и указывать ему путь домой одинокой свечой на окне. Он всегда будет возвращаться к ней. - Я всегда буду с тобой, Гермиона.        - Не давай таких обещаний, ладно? - Попросила девушка, замирая в его руках. Не зная о его будущем, думала, что видит то лучше Драко. Мальчишку в пижаме её хрустальный шар не показывал. Лишь возмужавшего кардинала, который надевает белое в Комнате Слез. Принимающего и папскую шапочку, и имя Томаса. Но она запомнила его слова.        Я скоро приду.        Они всегда будут надеждой для неё. Наверное, даже когда они расстанутся и Драко уйдет, эти слова… она всегда будет их помнить в период адвента. Помнить и с надеждой смотреть на ель, надеясь, что в одном из шаров отразится его фигура. Он сбросит свою рясу и скажет, что вот он пришел, наконец, к ней. Что все верующие мира, правда, не стоят её или что инквизитор шептал в такси, пьяный от любви.        Как было не поверить в чудо сейчас, когда были праздники?        - Я всегда буду с тобой, - глядя ей в глаза, твердо сказал Драко. - Всегда. Я ведь люблю тебя.        - Caro… - Гермиона покачала головой. Это было слишком. Её сердце и без того разрывалось. Она таких обещаний очень боялась. Потому вернулась к ели и они дальше продолжили наряжать её. Еретичка тихо напевала Magic Moments. Драко слушал.        Когда они закончили, девушку отвлек телефонный звонок из Марселя. Она вышла, а когда вернулась, то Драко уже перебрался на диван и снова шуршал упаковкой. В этот раз не демонстративно. Да и бумага была покрасивее. Блестящего зеленого цвета. Пара серебряных лент лежала рядом.        - Я пришла слишком рано? Ты пакуешь мне подарок? - Она присела на ручку дивана и с любопытством посмотрела на коробку без рисунков. Понять что там было невозможно. Драко покачал головой.        - Твой подарок еще не прибыл. Это небольшой сувенир для моего адвоката. - Увидев, что Гермиона удивлена, добавил, - завтра день святого Николая. Он все же покровитель и адвокатов тоже. Знак внимания. С такими людьми всегда нужно быть на хорошей ноге, никогда не знаешь кто будет твоим advocatus diaboli, когда церковь возьмется меня канонизировать, - он вроде шутил. А, может, и нет. Но Гермиона рассмеялась.        - Раз на то пошло, насколько я помню он ещё и шлюхам покровительствовал, потому где мой подарок?        - Гермиона, - Драко укоризненно покачал головой, - шлюхи - это женщины в викторианской Англии, которые не были профессиональными проститутками при гвардейцах. Обычно, так называли каких-то служанок, которые случайно забеременели от них. Я же вроде не гвардеец.        - То есть, это единственное, что тебя смутило? - Возмутилась девушка, а потом все же повторила, - ну ладно, проститутки. Так где подарок?        - А где чулок?(4) - Сверкнул глазами Драко, глядя на её стройные голые ноги. - Будет чулок, получишь подарок. Николай же туда им подарки подбрасывал. Но раз тебе так хочется. Ладно, - он лениво пошуршал в горе сладкого, что вчера сам тщательно выбирал. Нашел конфету, выполненную в виде зонтика и протянул Гермионе. - Ты, конечно, и не шлюха, и не проститука, но все же… держи. Себе он взял такую же. Только в светлой упаковке. Гермиона пригляделась. У Драко был нарисован святой Николай, у нее же какой-то алый черт. Она покачала головой. Крампус. Ну точно. Верный спутник святого в протестантских странах.        - Не знала, что ты такой протестант. И почему Крампус у меня? Ты же не святой, если я правильно помню твое тату.        - Но все же ты девочка похуже, - не удержался он. Забрал у неё конфету. Размотал и сунул Гермионе в рот. - Видишь, что и требовалось доказать. Такая испорченная, потрясающе. Давай, Бэмби. Делай это тщательнее и вечером получишь что-то получше.       - Знаю я, что мужчины имеют в виду под получше, - разгрызая конфету, фыркнула Гермиона, опуская глаза на пах Драко. Небось сунет ей в рот штучку…поинтересней. - Шоколад вкуснее, если что.        Драко скорчил ей рожицу и стал точь-в-точь крампус с рисунка на обертке. Еретичка расхохоталась. Телефон священника звякнул и он отвлекся. Гермиона вернулась к столу, где остывал завтрак, чтобы запить шоколад чаем. Не зря же священник с утра заваривал кучу чашек. Забавно было видеть, как здесь, в США, он пьет не из пиал свой китайский чай, а напиток из чайника.        Без всякой задней мысли, Гермиона подошла к парню за спину, перегнувшись через диван. Бросила быстрый взгляд в телефон. Нахмурилась. Её не смутило чье-то веселое: “слышала, что ты в Большом Яблоке? Угостишь девушку кофе?”, а лаконичное: “с удовольствием”. Не успел он отправить, как ойкнул, получив легкий подзатыльник.        - Гермиона!        - Это с кем ты там с удовольствием будешь кофе пить? - Она даже не скрыла, что раздражена. Драко запрокинул голову. И… улыбнулся. Такая красивая Бэмби и ревновала. Его! Ему стало так приятно, что он не мог удержаться. Лицо парня засияло.       - Увы, не с тобой. Это моя подруга. Она писательница и… Боже, святой Николай. Я - глупец, - Драко вдруг сорвался с дивана и снова схватился за телефон. Достал сигарету и нервно закурил у окна, пока Гермиона переживала муки ревности. Одно слово “писательница” у неё развеяло все сомнения.        Виан. Хрустящий шоколад. Девушка с амбициями, о которой говорил Люциус.        Она жила здесь. И знала, что Драко прилетел. Хотела встретиться. А он даже не отказался.        - Срочно прикажи своему Командору искать тебе алое одеяние, - сказал кому-то в трубку Драко и Гермиона понадеялась, что не той самой Виан. - Пойдешь завтра в Квинс сладости раздавать, а потом снимешь бороду и покажешь себя. Что? - Священник нахмурился. Видимо, человек начал возражать. Мальчишка поджал губы. Выдохнул дым через ноздри. Такой сердитый, как новорожденный дракон. Какой-то Норберт. - Сам ты дешевый фокусник. Сказал ищи алое и мешок сладостей. Ты должен напомнить не о чуде,а о том, что святой Николая, вообще, покровитель Нью-Йорка. Это будет набожно и правильно. Речь тебе Рей напишет. Я ей уже отправил сообщение. Я? Хорошо, тоже буду. Без вопросов.        Он закончил беседу и вернулся на диван. Снова откинул голову. Сощурил глаза. Зная, что Гермиона ненавидит запах сигарет, отгрыз с хрустом карамельную трость и с трудом разжевал ту. Запахло ароматом, который многие производители называли Twisted Peppermint.        - С кем ты болтал?        - С одним глупым сенатором, который не хочет лишний раз пошевелиться. Забудь. И про писательницу тоже, Бэмби. Смотри, что у меня есть. - Вместе с карамелькой в его руках появилась и веточка омелы. Он снова стал домашним мышонком. С хитрым прищуром. Видимо, задумал какую-то шалость. - Того, кто отвечает честно, будут целовать в губы (5). Я не лгу, потому…        Гермиона рассмеялась, наклонилась и поцеловала Драко. В лоб. Коснувшись носом переносицы. Наверное, это был самый нежный поцелуй, что она могла подарить ему. Драко закрыл глаза, впитывая в себя все это - теплые губы, аромат фенхеля, шоколада и хвои. Лампочки, что светились сквозь закрытые веки. Мишура вокруг.        Он был в полнейшем умиротворении.        - Ты хитришь, caro. Разве это не языческая традиция? Библия ничего не говорит о поцелуях под омелой, по-моему, это пошло от римских сатурналий.        - Ах языческая, - рассмеялся Драко. Потянулся и пощекотал подбородок девушки веточкой омелы. Затем потянулся и поцеловал её туда. А после резко опустил ту где-то на уровне своего паха. - А если так?        - И это мне ты дал Крампуса, да? Паршивец. К тому же, я уже съела свой белок в омлете. До вечера хватит, - она нарочно его дразнила. На деле от очередного проявления его властности она была в мурашках. Конечно, Гермиона не забыла беседы в Раю. Поняла с каким сенатором инквизитор болтал. Уже успела позабыть, что он влиял и на американскую политику в том числе. Не могла понять до сих пор, ну откуда у мальчишки столько ума и власти.        Драко закатил глаза и поскучнел. Вернулся к упаковке подарков для Скорпиона. Гермиона ходила кругами вокруг него голодной кошкой, которая все искала предлог переключить снова своего святошу на грешную тему. И тут ей на глаза попался остролист в адвент-венке. Задумчиво она провела пальцем по острому краю.        - Есть еще традиция целовать и целоваться под остролистом, - промяукала она. Парень, каким бы не был гением, не всегда понимал её заигрываний, потому зажимая серебряную ленту зубами, поскольку не хватало рук, покачал головой и прошепелявил:        - Нет такой традиции….        - А я говорю есть, - продолжила настаивать Гермиона, опуская на колени перед Драко. Тот продолжил спорить. Закатив глаза, девушка стала задирать ему рубашку, чтобы увидеть слово holy. - Здесь ошибка, caro.        - Нет!        - Да! - Девушка начала злиться, видя, что ему не доходит. Наклонилась. Провела кончиком языка по букве L. - Должно быть удвоение и тогда можно целовать.        - Нет, нет….да, точно, - наконец, Драко понял. Остролист. Holly. Естественно. - Да, Гермиона, целуй же здесь, а еще…        - Да блядь, - девушка закатила глаза. Вскинула голову. Протянула руки и помогла священнику завязать ленту на бантик. У него на затылке. Так, что по сути та закрывала ему рот. Парень сверкнул глазами. - Ничего, переживешь. Мычать от удовольствия не помешает. Так что, поглядим на твой остролист, а?        И она, наконец, опустила голову. Парень свою запрокинул так, чтобы та легла на спинку. Закрыл глаза. Это было идеальное начало адвента.                     1 - Евангелие от Иоанна 1:9-14       2 - Да будет Свет. Книга Бытия 1:3. Выражение, ставшее крылатой фразой.       3 - Книга Откровение 22:16-17 и 20       4 - Согласно этой легенде, один бедный человек имел трех дочерей, которые, по местным обычаям, не могли выйти замуж за своих любимых, поскольку у них не было приданого. Николай узнал об их беде и решил помочь сестрам, воспользовавшись собственным родительским наследством. По одной из версий, Николай в течение трех ночей тайно приходил к нищей хижине и бросал в окно по куску золота на приданое каждой из дочерей и подкладывал он его именно в чулки, которые девушки стирали и каждый вечер вешали сушить.       5 - Притчи 24:26 *** Какие же они рождественские, просто нет слов от радости за них. Праздник и любовь в воздухе, время пересматривать "Отпуск по обмену" и "Один Дома". А еще - не забывать писать отзывы и особенно нажимать кнопку "жду продолжения", на прошлой неделе вы здооорово просели:( Давайте сделаем так. По плану у меня последняя глава Дикастерии в этом году должна была выйти в следующий четверг, а дальше уже инсайт. Но если вы будете проявлять высокую активность, то до Нового Года я напишу нечто очень особенное об этих двоих.