Дикастерия

       Cupiditas - (лат. алчность, жадность, страсть, неуемное стремление к богатству или к власти над другими). Cupiditas — это похоть и/или сексуальное насилие. Это попытки использовать другого человека как вещь ради удовлетворения собственных желаний; убийство ради выгоды — тоже cupiditas. Это противоположность концепции caritas.               Ирландия. Дингл.        Гермиона Грейнджер медленно качалась в кресле, спрятавшись в саду от всего мира. Поджав ноги, она читала. Впервые за пару месяцев - книгу. Лишь книгу. Но какую. Историю иезуитов девушка собиралась узнать глубже еще с момента, когда Драко Малфой появился в её жизни, но руки добрались лишь сейчас и вот, потягивая свой кофе по-ирландски и почти пачкая острый нос в шапочке взбитых сливок, девушка погрузилась в такой чужой для неё мир, где в главных ролях была Дева Мария, Игнатий де Лайола и Франциск Ксаверий. Она была расслаблена и счастлива, вернувшись домой. После тихого семейного ужина в кругу самых близких, Гермиона наслаждалась тихим вечером, уверенная, что там, в Марселе, её серый кардинал контролирует абсолютно все. После недели изнурительных переговоров, девушка не могла нарадоваться передышкой в несколько дней.        Всего трое суток она могла выделить на Ирландию. Но это будут лучшие сутки в году. Время, когда её никто не будет пытаться убить, подставить, изнасиловать. Семьдесят два часа покоя. Ей нравилась власть и нравилось быть Ришелье, но… и просто Гермионой побыть хотелось. Укрепляло сон.        Потому, когда она среди родительского сада увидела худую фигуру в пасторской рубашке, то решила, что мама добавила в кофе слишком много ирландского виски. Даже подозрительно посмотрела в книгу, словно подозревая, что Драко материализовался оттуда. Впрочем, откуда он не взялся, а её персональный Черный Человек, не предсказанный ни картами Таро, ни каким-то там ветром, ни даже прогнозом погоды был здесь. Как зловещая тень её самой.        - Уехать без предупреждения было не самой мудрой идеей, - заговорил мираж и девушка вздохнула. Нет, ей ничего не показалось. Это был Драко. От выстриженных волос на правом виске до зеленых бусин розария, болтающегося на петлице джинс.        Рукава темной рубашки Драко были закатаны так, что было даже немного видно цветы у него на локтях. Безумно интригующее зрелище. Она так и не рассмотрела весь сад, что он на себе выбил и который так не отражал жесткий характер священника.        Внезапно девушка развеселилась и захотела пригласить этого священника в дом. Уже представила удивление её матери, которая была доброй католичкой. Уж таких вот служителей церкви она в их тихом городке отродясь не видела. А вот Гермиона поняла, что уже слишком привыкла к Драко и все другие святые отцы казались ей напыщенными и ненастоящими в своих темных рясах и добродетели. К тому же сейчас, больше узнав о святом - таком несвятом вовсе - Игнатие, еретичка признавалась, что её проклятый иезуит очень вписывался в свое братство. Наверное, родись де Лайола в их время - таким бы он был сейчас. Непослушным, дерзким, с дырками на джинсах и низких изумрудных Джорданах на босу ногу. Ведь основатель ордена был тем еще задирой.        Любопытно, так, правда, с него списали дон Кихота?        - Ты совершил два перелета, один из них на маленьком, неудобном самолете локальных авиалиний, чтобы сообщить мне это? - Почти приветливо уточнила Гермиона, чуть выпрямляя спину. Драко с улыбкой посмотрел на неё. Сейчас, в джинсовый шортах и футболке с клевером, с распущенными волосами и без капли косметики, эта прекрасная дочь ирландских земель, его Венера и Магдалина, выглядела еще лучше. Он даже не знал, что еретичка может быть настолько уютной.        Оказывается, у неё на щеках были веснушки. Наверное, те проявлялись только в изумрудных ирландских тенях, ведь в Марселе он их ни разу не видел.        Он огляделся и присел на скамью. Достал из кармана маленький батончик и отгрыз немного. Гермиона увидела, что шоколадка с той самой трендовой начинкой. Фисташка и тесто катаифи. Сразу вспыхнула. Как та Виан попала в цель и что она значила, раз Драко ел именно тот шоколад? Или просто понравился вкус?        - У меня частный джет, так что не волнуйся, я долетел с комфортом, - вытянув ноги, размеренно сообщил Драко, паралельно протягивая Гермионе вторую такую же шоколадку, но она яростно помотала головой. - Будешь много работать и у тебя такой будет.        - Ты такой… иезуит.        - Да. Я в курсе. И гедонист к тому же. Что поделать, раз не взяли в францисканцы, приходится как-то крутиться, правда.        - Мне кажется, ты родился иезуитом.        - Может даже был им в прошлой жизни, только тшшш, никому не рассказывай, что я верю в такое, это очень не по-христиански, - кажется, священник пребывал в прекрасном расположении духа. Но потом он все же посерьезнел. - Твои парни торговали неочищенным кокаином и один клиент при смерти. Решил сообщить лично.        В глазах Гермионы мелькнула досада, но не удивление и Драко понял - она знала, чем помышляют её неславные мальчишки. Знала, не могла их контролировать и, видимо, даже надеялась на такой исход. Ему стало любопытно, как поступит Гермиона дальше.        - Какие глупцы, - по-кошачьи муркнула еретичка, потягиваясь. Потом покачала головой, как бы прогоняя эту беседу, - не оскверняй этот дом. У моей матери завтра день рождения. Я не хочу быть Ришелье. Я с ними разберусь по возвращению, они свое получат, видит…        - Ты можешь при мне говорить “видит Бог”, я не упаду в обморок от того, что ты всуе произносишь Его имя. Я от тебя видел вещи и похуже, - пожал плечами Драко. У него еще болел шрам на сердце. Он не мог этого не сказать. Но они еще так и не поговорили о ребенке и её лжи. Инквизитор не дал ей шанса объясниться или не нуждался в том. - Что ж, я тебе обо всем сообщил. По телефону о таком говорить нельзя. Считаю, что серый кардинал миссию выполнил, - он доел шоколадку и поднялся.        На самом деле Драко мог отправить Гойла с такой новостью, но он снова собирался в Рим на очередной курс химии и ему, как воздух, нужно было увидеть Гермиону перед грядущей болью. Ничего не стоило взять другой курс и на пару часов похерить свои планы, чтобы побыть с ней десять минут незваным гостем в мирном саду. Больше ему было не нужно. Но девушка неожиданно тоже поднялась и коснулась рукой его запястья.        - Уже поздно. Оставайся. В этом доме есть лишняя спальня. Вернемся в Марсель вместе, без нас город три дня выстоит, - она не знала почему сказала это. Просто не захотела отпускать Драко. Ей показалась идея просто замечательной. Провести их пару дней здесь, среди Ирландии.        А, может, она предложила, потому что знала - этот точно не останется.        - У твоей же матери праздник, - инквизитор тут же нашел повод не остаться, потому что внутри у него все аж затрепетало от восторга. Мог отложить свою химию на пару деньков. Мог же. Но парень знал, что ему нельзя. Помнил слова Скорпиона о её прекрасной семье. Ему здесь было не место, что он знал о семейных праздниках? Потому покачал головой и Гермиона вдруг топнула ногой о землю.        - Ты остаешься, Драко. В конце концов, нам есть что обсудить вдали от чужих ушей. Пойдем. Поселим тебя где-то нибудь, - она потянула священника за собой, оставив и кофе, и книгу, и сомнения. Потянула, чтобы через три минуты тот предстал перед изумленным взором её матери, которая с удовольствием возилась на кухне, ведь завтра ожидалось много гостей. Наверное, такого “бойфренда” вот их дочь притащила первый раз, подумал Драко и улыбнулся. Хоть внутри был насторожен. Все еще принимал это за жестокую шутку. Наверное, Бэмби хотела просто шокировать всех тем, что нашла вот такого священника и его роль - быть диковинкой на тихом застолье. Но отступать было некуда. Кивнув, он к изумлению еретички тихо сказал женщине:        - Вы можете звать меня Томас…       ***        Потягивая кофе на ходу, Гермиона старалась не отставать от родителей, но параллельно косилась на Драко. Оказывается, если с одного священника снять пасторскую рубашку и напялить на него абсолютно нелепейшую футболку, то вместо деркого иезуита можно просто получить обычного мальчишку, который и из толпы-то выделялся лишь бессовестно дорогими очками.        Вообще, инквизитор вел себя тише воды. Вчера, выпив чаю с её родителями, он осмотрел свою крохотную спаленку, без иронии кивнул и, отказавшись ужинать, испарился. Лежащая без сна девушка лишь около полуночи услышала как скрипнула половица на лестнице и подумала - где же он бродил и с кем знакомился? Ей ужасно хотелось войти к нему, спящему всего лишь через стенку, но отчего-то… отчего-то она играла в прилежную дочь, будто родители ничего не поняли. Не просто так же мама сначала спросила: “Вы будете ночевать с Гермионой, Томас, или…?”.        Они оба слишком быстро выпалили: “отдельно”. Подтвердив все догадки.        Утром, когда девушка спустилась к завтраку, Драко завтракал вместе с отцом и матерью. На столе красовался прекрасный букет дымчатых гортензий, видимо, купленный иезуитом ко дню рождения. Подавив желание сказать: “осторожнее, мама, он всем дарит цветы, кроме меня”, девушка уселась за стол и, намазывая вишневым джемом бриошь, буркнула:        - Во что ты одет?        Она так часто спрашивала это у него, что Драко перестал удивляться. Просто пожал плечами.        - Я не хочу привлекать внимание, в церкви может быть лишь один священник.        - Ты пойдешь на службу? - Удивилась Гермиона, - Мы что все пойдем? О, мама?        Ей будто в Марселе было мало этих визитов, но в их маленьком городке это, конечно, было иное. Воскресная служба была свята. Она так давно не была дома, что успела позабыть. Потому кисло улыбнулась и бездумно пялилась на черную футболку Драко с зеленым клевером и надписью “Поцелуй меня, я - ирландец”, явно купленную вчера в первом попавшемся магазине для туристов. Не стала говорить, что священнику не подобает носить такие призывы. Этот парень был способен на вещи посерьезней поцелуя. Ей ли не знать.        Она поежилась. Не поняла, напугала её эта мысль или расстроила. Между ними так давно не было секса. Разве не ради этого была вся та афера с ребенком? Если да, то почему ей было от того странно грустно? Ведь у них и близости-то нормальной не было. Почти. Если не считать той ночи в Параду.        Прогнав те мысли, Гермиона пошла одеваться и вот, как прилежная дочь семейства, шла рядом с родителями в простом, бледно-желтом наряде, потягивая кофе в эко-кружке.        - Томас, здорово, что ты решил пойти с нами, - её мать была удивительно чуткой женщиной. Увидев, что Драко держиться чуть позади - откуда в нем взялась эта деликатность? - она остановилась и приободрила парня. Гермиона закатила глаза:        - Да какой из него Томас? Что за блажь, Драко?        - Милая, людям свойственно называть себя другими именами. Все мы хотим быть кем-то еще, верно? - Мама так на неё посмотрела, что в который раз за последние пару лет девушке показалось, что она, на самом деле, знает все. И чем занимается дочь, и что она никакая не простая управляющая галереей, и о прошлом, и даже о Ришелье. Иначе, что это за замечание об имени?        Что ж, все же она была мафией. Пусть и отреклась от всего, чтобы жить в этом уютном городке, затерянном между морем и зеленью. Кровь обмануть было невозможно.        - Драко, погоди минутку, - девушка у входа в церковь остановилась, - пап, придержи нам место, - попросила она. Иезуит меланхолично кивнул. Он ощущал себя не в своей тарелке со вчерашнего дня. Впервые в жизни парень был так близок с реальной семьей. Не придуманной, не подглянутой, не даже мафиозной. Семьей, которая жила в своем доме. Дышала, шутила, спорила, любила друг друга. Семьей, что имела историю, состоящую из разноцветных фотографий в нелепых рамках на камине. Семьей, которая завтрака, ужинала, праздновала дни рождения и ходила в церковь. Семьей, которая преобразила Бэмби в простую девчонку и видит Бог - ей шло.        Это так смущало его, что он не смог остаться на ужин и с любопытством бродил по небольшому городку. Среди чужих людей ему было комфортнее. Купив футболку на следующий день, Драко посидел в пабе, понаблюдал за движением пузырьков в Гиннессе - там что-то было не так, как в обычном пиве - и вернулся. Уснул в гостевой спальне со странным чувством. Кто-то взбил подушку ему на постели и положил грелку, ведь ночи в Ирландии были холодны даже летом. Едва теплая, она обожгла его душу и…глаза невиданной заботой. Он так и оцепенел, изучая её. Долго, очень долго не мог уснуть. Ком в горле мешал. Так был взволнован, что забыл помолиться. Проснулся с головной болью, желанием сбежать от всего подальше и… остаться подольше.        Первый раз за всю жизнь завтрак в кругу семьи.        А теперь вот Гермиона, наверное, хотела сказать, чтобы он проваливал подальше, но вдруг, когда последний человек, спешащий на службу, скрылся в старинной церквушке, она притянула его к себе и…        Их поцелуй вышел обжигающим. Со вкусом кофе, вишневого джема и какого-то сонного тепла. Солнце грело Драко в затылок, а губы обжигала еретичка. Обняв её за талию, Драко прижал свою Венеру к себе. Она была хоть и создана из морской пены, а все же, на удивление, материальной. Он ощущал как вздымается её грудь.        - Что на тебя нашло?        - Там же написано: “поцелуй меня”, - совершенно по-девичьи хихикнула Гермиона, заливаясь краской. Была очевидно - она очень довольна проделкой. Девушка не лгала себе. Хотела этого с прошлой ночи, когда почти слышала его дыхание через стенку. - Тебе понравилось, не отрицай.       - Я обожаю целоваться с тобой, - искренне выпалил Драко и они оба поспешили в церковь, где служба вот-вот должна была начаться. Мать Гермионы обожгла их подозрительным взглядом, но лишь покачала головой. Они сели рядышком и их колени соприкасались почти всю службу, за исключением моментов, когда нужно было встать или, наоборот, молиться. Порой они бросали друг на друга быстрые взгляды и тут же отводили улыбки. В какой-то момент, во время проповеди, Драко, хоть и слушал внимательно, но все же положил свою ладонь Гермионе на колено. Она накрыла его пальцы распечаткой с псалмами на сегодня и ощутила, что священник переместил руку под тонкую ткань платья. Не двигал ею выше.        Просто держал её там.        Их маленькую тайну. Их большой грех. А священник рассказывал о милосердной любви.        - Любовь долго терпит, милосердствует, любовь не завидует…. - звучало с кафедры Первое послание к Коринфянам и Драко просто соглашался. Сейчас, как никогда, он понимал и ощущал всю связь любви к Богу и одновременно к человеку. Каритас снизошел на него и впервые он ощущал себя выше греха Люцифера, именуемого купидитас. Темная сторона утихла, Драко ощущал, что возвышен в своей любви. И гордился собой чрезвычайно.        Гермиона же впервые за все время знакомства, глядя на другого священника в рясе, сидя с родителями в церкви и чувствуя чужую руку чуть выше колена, вдруг поняла, что….что…что соблазняет служителя Бога. Конечно, девушка и раньше это понимала, но сейчас как-то по-другому посмотрела на это и ощутила первобытный восторг. Победу. Подняла глаза на распятие на главном алтаре и улыбнулась.        “Я выиграла, парень. Твое учение может и ничего, но без соблазна не обходился еще никто”, - подумала она, нехотя поднимаясь, чтобы пойти на причастие.        - А ты не пойдешь? - Удивилась девушка, поскольку Драко так и остался сидеть на скамье. Они встретились взглядом. “Сие есть Тело Мое”. Это прозвучало между ними жарким воспоминанием. Иезуит покачал головой:        - Отец простит меня, - отмахнулся парень. Гермиона согласилась. Но когда вернулась с привкусом вина, священник уже исчез из Церкви. Мать сказала, что он сказал, что у него разболелась голова.       ***        Гермиона неспешно спускалась к затоке, выход к которой был и у их дома. Роскошь для туристов, но повседневность для местных иметь свой спуск к лазурным, соленым водам Ледовитого Океана, которые нагревались здесь, в ловушке их, продуваемого всеми ветрами, полуострова. Почти каждый житель побережья за своим сказочным, ярко-красным или голубым домиком имел крутую песчаную лестницу среди изумрудной зелени. Обычно девушка не любила плавать здесь, ведь привыкла к средиземному морю, но сейчас на ней и купальника-то не было. Мать попросила её пригласить гостя к обеду.        - Откуда я знаю, где он. Я в него GPS не устраивала, - искренне изумилась она в ответ на просьбу. После того, как Драко исчез со службы, он так, до сих пор, и не появился. Чему девушка была рада, ведь меньше всего хотела, чтобы иезуит с ироничной ухмылкой наблюдал за тем, как она делает картофельный салат или помогает накрыть на стол. Здесь, в Ирландии, у неё не было прислуги, что помогала расчесывать волосы и сервировкой не занимался флорист, как в Параду. И именно за эту простоту Гермиона обожала родной дом. И не желала, чтобы инквизитор все это критиковал.        - Так в саду же, у воды. Он мне сказал перед тем, как уйти со службы. Знаешь, Томас… славный, - перед тем, как дочь ушла, мать коснулась её запястья своей теплой рукой, всегда пахнущей оливковым маслом. Такой знакомый, успокаивающий запах. Не то, что её фенхель, призванный глушить грех и сбивать зло со следа. - Очень.        Гермиона понимала, что мать хочет сказать. И сердито тряхнула своей копной рыжих, как у отца, волос.        - Он из Ватикана, мама. Все не то, чем кажется. - Девушка сама не знала почему все отрицала. Будто это могло изменить то, что она влюблялась в этого священника. Так глупо, что даже родители видели.        Схватив со стола персик, девушка поспешила выйти из кухни. Она давно сменила приличное платье на джинсовые шорты и белую рубашку, разрисованную зеленой майоликой. Купила её абсолютно случайно. Гуляла полдня по Парижу и… ничего не могла сделать. Слишком уж эти сицилийские узоры ассоциировались с Драко.        И сейчас, в рубашке, застегнутой на пару пуговиц, она, такая домашняя, спускалась по клеверному ковру к нему, желая затащить “ирландца” - точнее, самозванца - на обед, но так и застыла, когда дошла до последней ступени. Скрытый зеленью и склоном от всего мира, великий инквизитор ничего не делал. Он лежал над водой на подвесной качели-кровати, которую родители купили в начале лета - и Гермиона её еще ни разу не видела - и, кажется, даже не шевелился. С закрытыми глазами, в одних джинсах, парень качался над водой среди дюжины подушек и лениво, очень лениво курил. Пара лимонов, явно сорванная ним по дороге, лежала рядом.        Девушка закусила губу. Он был как… как змей среди райского сада. Такой неправильный, выбивающийся из этого места. Ни дать, ни взять Люцифер перед падением с небес, который пытался принять решение, что же лучше - быть слугою небес или все же Владыкою Ада? (1). Ей так захотелось его подтолкнуть к неправильному, запретному решению.        - Сбежал со службы, чтобы позагорать? - Насмешливо спросила она, подходя поближе. Драко повернул голову. Открыл один глаз. У него не болела в церкви голова, просто ему хотелось вырваться за привычные рамки. Парень так часто не был священником, что желал побыть побольше времени без своей защитной колорадки и очутился здесь. Правда, загорал. Под подходящим для него, не раскаленным, но теплым ирландским солнцем.        Но его покой был нарушен. Не словами, а видом еретички.        Вот такой Еву увидел Змий в саду? Рыжей. Лукавой. Желанной? А ведь ему только показалось, что его каритас выше купидитас. Видимо, на любые кущи, пусть даже не райские, благодетель не распространялась. Или он был слишком пропитан грехом.        - Еще один камень на весы святого Петра. Кажется, в Рай меня за это не пустят, - пошутил он.        - Но пока ты все еще здесь, - хмыкнула Гермиона. Зацепившись руками за веревки, легко взобралась на качель и очень осторожно, чтобы не нарушить баланс, присела рядом с парнем. - Пока ты все еще в Раю. И чем здесь занимаются согласно твоим верованиям?        Драко повернул к Гермионе голову. Призыв был слишком явственным. Сначала она целовала его на пороге церкви, теперь сидела рядом. Настолько близко, что священник мог видеть - под тонкой рубашкой с майоликой нет лифчика. Чего она хотела было очевидно, но зачем ей это было - вопрос. А все же он протянул руку. Здесь, в тени горы, где друиды имели власти больше, чем Бог, как бы не старался Святой Патрик, можно было все. Ведь Отец не видел.        Провел ладонью по её щеке. Странно улыбнулся.        - Я не знаю. Не знаю, что делают в Раю. Никто оттуда не захотел возвращаться и не рассказывал. Смешно, да? Никто понятия не имеет каков Эдем по-настоящему, но все туда хотят.        - Я - нет, - покачала головой Гермиона, глядя на Драко снизу вверх. Он был расслаблен настолько, что не язвил. Покрытый цветочными татуировками, сам был как часть пейзажа. Как…как…как…        Внезапно догадка обожгла её.        Это были не просто цветы. Рай. Он не знал каков Рай, потому нанес его на свою кожу. Не верящий, что попадет туда, Драко Малфой создал свой Эдем. Вокруг и снаружи. Это было настолько глубоко, что у неё дыхание перехватило. Все эти гиацинты, нарциссы, розы и лилии на его теле обрели великий смысл. Теплые мурашки побежали по всему её телу.        А может это просто солнце коснулось лица?        Или то чувство, которое девушка так боялась отпустить наружу, ведь понимала насколько то неправильное и ненастоящее. Она слушала проповедь. Священник сказал, что любовь - та, истинная, возвышенная, которую называли каритас - не знает зависти, а Гермиона знала, что завидует власти инквизитора. И злится на него. Раздражается и бесчинствует. Словом, делает все, что отрицало Первое послание к Коринфянам, но… могли ли чувства вообще быть правильными и вписаться в шаблон?        Она знала, что этот грешный священник с кротким взглядом блаженного нравится ей. Возможно, даже девушка была в него влюблена. Неправильно и не чисто, но влюблена. И что же? Просто взять и уйти, потому что не вписалась в стандарты апостола Павла или кто там то послание превознес? Мир был полон безумной, странной любви. Она просто выбрала сторону грешников и сейчас, когда огни Марселя утонули за горами, желала дать волю всему тому, что церковь бы осудила.        Гермиона опустила взгляд ниже и, наконец, спустя столько времени смогла рассмотреть татуировку Драко. Там, внизу, ближе к паху, каким-то очень витиеватым шрифтом было совсем не о его святости, как она когда-то подумала.        I’m not holy. I’m alive.        Райский сад и такая надпись ниже. Настолько горькая, что среди этого солнечного момента ощущался аромат полыни. Он словно осознавал и оправдывался?        - Многие служители церкви притворяются святыми… - тихо сказал Драко.        - Так ты решил поближе к… не святому источнику выбить манифест против их лицемерия? - Не удержалась Гермиона, снова опуская глаза на его пах. Слова запутывались среди линии светлых волос, которые убегали под джинсы. Она проследила за ними. Не святой инквизитор. В ней все вспыхнуло от желания на свой вкус перекроить эту фразу сейчас. Полностью. Ощутить насколько он not holy и alive. Ощутить пальцами. Губами. Внутренней стороной щеки. Коленями. Ладонями. Всем. Все своим телом.        Сколько фантазии могло поместиться в одной фразе… сколько вызова….        - Скорее, это напоминание, что все, что чрезмерно - паршиво. - Пожал плечами парень. Он набил эту татуировку, когда узнал, что умрет. Чтобы помнить зачем продолжает жить. И как хочет провести последние годы. В грехе, но не тоске. И плевать, что кто подумает, ведь Бог давно отвернулся от него. - Плохо притворяться святым, но не лучше быть святым при жизни. Многие при жизни уже умерли. Ты читала их житие, Гермиона? Отец Пио. Бернадетта. Сотни тысяч тех, кого потом канонизировали. Они видели видения и потом запирали себя в каких-то коморках, монастырях, кельях. Почти не ели. Только молились. Погребенные заживо. Я бы их всех сжег на кострах, а не превозносил. Жизнь - великий дар, а они её упустили. Что в этом хорошего? Лучше остаться без Рая, чем прозябнуть в темноте за шанс, что однажды, может быть, тебя нарисуют на иконе, а твои кости растянут по всем церквям и на них будут делать деньги. Нет, я хочу быть не святым, но живым. Насколько это вообще возможно.        Священники не должны были так говорить.        А Драко завораживал этим. Бесстрашием.        Гермиона слушала его, как зачарованная кобра.        А потом наклонилась и кончиком языка провела по одной из букв.        - Так вот я не хочу в Рай, - она продолжила ту фразу, на которой оборвала себя, - не хочу благочестивую компанию. Мне и здесь хорошо. А тебе, а? Хорошо тебе, великий инквизитор? Рядом с ведьмой?        Кажется, она очертила языком все буквы. Мучительно медленно. Драко задержал дыхание, откинув голову. Чувствовал как её дыхание ерошит волосы на животе. Как тонкие пальцы прикасаются к нему сквозь джинсы. Как его тело тянется к ней. Ничего возвышенного в этом не было и даже сотня ударов “дисциплиной” ничего бы не изменила. Он хотел её, ужасно хотел. Хотел, ведь видел рыжие волосы, склоненные к его паху. Его блудница была здесь и каким же он был священником, раз не хотел изгонять бесов.        Купидитас. Страсть, алочность, жадность.        Грех Люцифера. Грехи волка, как их называл Данте.        Вельзевул предложил своему господину отомстить Господу, совратив его величайшее творение - людей. Так родилась история Евы. Так плод упал с Дерева Познания. Так зло вошло в человечество и множилось там тысячелетиями. Столько много событий привело его в этот момент истории. Столько грехов совершилось за все существование человечества, чтобы сейчас Гермиона Грейнджер прикусывала кожу на его татуировке.        - Ты не ведьма. Ты - Ришелье, - эти слова были как гром. Гермиона вскинула голову. Снова возвышалась над ним. - Хотя есть в тебе что-то такое…        - Неправильное? - Медленно расстегивая пуговицы на рубашке, прошептала девушка. Белая кожа. Высокая грудь. Три родинки на ключице. Все это сейчас принадлежало ему и Драко не отводил взгляд. - Как думаешь, раньше ведьмы искушали инквизиторов?        - Думаю, искушались инквизиторы, - чуть перефразировал иезуит, проводя ладонью по её груди. Чуть сжал ту. Гермиона прикусила губу. Её глаза горели. Она вся горела. Впрочем, как и он сам. Качель лениво покачивалась. - У меня кое-что есть для тебя.        Драко сделал последнюю попытку. Скользнул рукой в джинсы и достал оттуда алый, как гранат, розарий. Она была Ришелье. Невинные, переливающиеся бусины ей было негоже носить. Лишь цвет угрозы, смерти, страсти. Ему не нужно было объяснять. Гермиона наклонила голову и священник надел тот на неё. Когда она выпрямилась, тот повис у нее меж грудей. Парень не помнил, когда святая вещица выглядела насколько уместно, как сейчас, на её грешном теле. Подумал о том, что когда люди пали, Люцифер манипулировал им и вербовал. Превращал женщин в ведьм, а потом, какая ирония, они стали жертвами инквизиторов, которые желали избавить мир от порока, но принесли в мир больше зла, чем тот мог выдержал.        Сколько из них сгорело в аду?        Торквемада точно горел. И он сгорит. Но не сейчас.        - Но везде я вижу один и тот же источник всех человеческих зол – женщины… - насмешливо процитировала “Потерянный Рай” Гермиона, положила ладонь на грудь Драко. Тот повернул голову и накрыл её пальцы своими. Стиснул. Сначала посмотрел на алые бусины, ставшие от бледности тела еще ярче, затем - на рыжие волосы, улыбающиеся губы, лукавые глаза. Она ничего не понимала. Церковь боялась женщин, как источник наслаждения. Потому их жгли на кострах.        Но он предпочел честность. Потому выбросил свой “Молот Ведьм”, потому что…да-да, не была она ведьмой. Как и Ришелье для него, хоть он подарил ей розарий. Лишь Венерой. Лишь Магдалиной. Лишь женщиной. С которой он отдавался своему купидитас. Потому коснулся бусин и чуть потянул за них. Девушка наклонилась.        - И создал Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил его (2). Я не считаю женщину источником зол, хоть и инквизитор. Мы равны. Перед Богом. Равны.        - Amen?        - Amen, - кивнул Драко и первым поцеловал её. Гермиона закрыла ему солнце. В долгожданной тени, они целовались, как первобытные люди, а его пальцы медленно перебирали розарий, лаская каждую алую бусинку. В теле еретички было тоже много таких восхитительных точек и ему лишь нужно было отыскать её Символ Веры. А затем молиться на них.        Но инквизитор не спешил. Поскольку давно разуверился в целибате, то прекрасно знал как бы он её хотел. Сколько бы не молился и не притворялся, знал, точно знал. Легко было представить как он её берет себе. Как входит в её тело под нужным углом. Как движется. Как жар поднимается от паха выше, но… все то, что нравилось ему причинило бы ей боль. Он был неправильным. Его купидитас был результатом насилия и мафиозных игр, Драко не знал как быть в постели не палачом и тот их единственный раз, перечеркнутый насилием под действием таблеток. Парень не хотел снова все испортить. И пасть не желал более.        К тому же, Драко отдавал себе отчет, что Гермиона была искушена и поразить её ему было нечем. У неё было много мужчин. Для неё постель не была таинством. Вряд ли как любовник он мог бы…        И тут ему в голову пришла мысль.        Увы, эта девушка, правда, была блудницей. Тело стало способом добиться власти. Она умела ублажать, но знала ли она удовольствие. Опытность и беспомощность порой шли рука об руку, ему ли об этом не понимать. Потому Драко отстранился. Заглянул в прекрасные зеленые глаза. И прошептал:        - Если Змею суждено соблазнить Еву, то как бы она хотела пасть?        Зрачки Гермионы расширились. Подобного вопроса не ожидала. Не знала, что ответить. За ухмылкой скрыла растерянность, ведь до этого… до этого никто не спрашивал её о том, что ей нужно. В следующую секунду жар прилил к её щекам, когда она вспомнила все свои фантазии о Драко. Она очень хорошо, даже слишком, знала, что хотела, но сказать это в лицо… почему оскорбить человека было проще, чем озвучить желаемое?        - Попробуй меня не насиловать, - жестокость сорвалась с её губ раньше, чем она успела подумать. А, может, это был страх? Ведь здравый смысл где-то внутри неё шептал “беги, беги от него”. Это они уже проходили. Поцелуи, объятия, взгляды, а потом - только боль. Раз он был Змеем в этой истории, то мог поступить как угодно. Убаюкать словами, затем же - перевернуть и…        Глаза Драко сузились. Гермионе показалось, что сейчас он столкнет её с качели, но нет. Один незаметный рывок и от она уже лежала на спине. Драко больше её не целовал. Его пальцы расстегивали на ней шорты. Наклонившись, он провел языком по внутренней стороне бедра.        - Ну же, Бэмби, дай мне совратить тебя. Знаешь, какой на вкус плод с Древа Познания?        - Нет, - выдохнула она, неожиданно послушно позволяя стащить с себя и шорты, и трусики. Свела колени. Драко удовлетворенно вздохнул, изучая всю её. На еретичке остался лишь один розарий. Она вся была его и для него. Такая первобытно прекрасная.        - Я тоже, но сейчас узнаю, - и больше Драко не сказал ни слова. На пару секунд замер, изучая все моменты - лазурную воду, белые подушки, разметавшиеся волосы, алые розарий, темно-розовые набухшие соски, причудливые тени деревьев на бледном теле. Это все было великолепно. И не грешно, нет. Он не поддался своей страсти, не пал в алчности обладать. Драко любил её, потому не стремился взять себе что-то, а разве не правильно было доставить ей удовольствие?        Его не смущало, что он не умел этого делать. Потому что отчетливо видел по некому нетерпение и недоверию на её лице, что у неё нет опыта. Уж как-то слишком охотно Гермиона раскрыла перед ним колени. Он склонил перед ней свою голову. Как опускал её в молитве много раз.        Губы прикоснулись к клитору. Одной рукой Драко прижал её ногу к матрасу, вторую еретичка согнула в колене. Какой-то разряд прошел по её телу. Она вскинула голову, наблюдая за тем, где находился Драко. Его светлые волосы между её ног. Все как в фантазиях, только…ярче. Язык парня активно двигался и девушка расслабилась. Откинувшись на подушку, она смотрела в небо. Это было так… где было найти слово? Оно может и вертелось в голове, но Гермиона его позабыла. По правде, она все слова позабыла, кроме одного.        - Боже…        Можно ли было сказать что-то более неподходящее в этот момент? Но таков был первобытный инстинкт. Одно слово. Она тут же дернулась, думая, что опомнившись, Драко прекратит, но тот, на секунду отстранившись, хмыкнул:        - Мы уже нарушили все возможные правила. Так что называть Имя Его всуе - больше не самое страшное.        И девушка расхохоталась. Порой чувство юмора инквизитора ей нравилось. Но потом она задохнулась - он снова вернулся к своему восхитительному занятию. Ласкал её кончиком языка. Губами. Пальцами. Чередуя все по очереди. Девушка тихо поскуливала, ощущая себя такой беспомощной, но ей было плевать. Она имела право на это удовольствие. Имела и понимала зачем людям, блядь, оказывается постель. В ней могло быть вот так хорошо?        На каждый жест Драко она отвечала разной тональностью и из неё парень улавливал как хорошо и как наиболее удачно. В какой-то момент девушка снова вскинула голову. Одновременно с ним. Священник облизнул губы. Показывая, что этот плод ему понравился. Не сводя с неё своего хищного взгляда, он накрыл ладонью клитор и стал водить ею вниз-вверх. Девушка беспомощно развела колени шире. Приглашая его продолжать. Ей так это все нравилось. Пальцы Драко скользнули внутрь её тела. Его глаза сверкнули каким-то торжеством. Так, глаза в глаза, он снова провел языком по её ее клитору. Видеть, как она тяжело дышит, как нервно вздымается её грудь, как извивается тело было огромным удовольствием.        - Да, Драко… - она словно подтвердила его мысль и больше не в силах выдерживать этот взгляд, снова опустила голову на подушку. Невольно сама потянулась ладонью вниз. Он прикусил ей палец, но не возражал. Свободной рукой потянулся выше и стиснул её грудь. Девушка застонала громче.        Он так хотел большего в эту минуту, но знал, что не имеет права. Ведь обещал себе. Давал слово. Понимал, что заниматься сексом и подарить ей удовольствие - разное. Потому его пальцы двигались быстрее. Ласки стали настойчивее и через какой-то время Гермиона сдалась. Захлебнувшись в последний раз, она затихла и просто тяжело дышала. Драко усмехнулся, приподнялся. Но его глаза светились жадностью. Прекрасное тело не оставило его равнодушным, потому он изучал всю её. Как бы ему хотелось…как бы хотелось… еще хотя бы раз. Особенно, перед новым курсом химии и очередными обследованиями….        Девушка потянулась обнять его. Довольная Гермиона жаждала продолжения. Сделала слишком резкое движение. Они были близко к краю, качель пошатнулась и, теряя равновесие, оба упали в воду. Девушка от неожиданности, инквизитор был слишком слаб, чтобы удержаться руками…        И волшебный миг пропал.        Вместо блаженства Гермиону на секунду полностью охватила паника. Она, умеющая плавать, тем не менее, барахталась, хаотично ударяя руками о воду. Это все уже было. Блондин. Она. Соленые воды. Ужас парализовал её. Драко, находя ногами дно, тут же притянул её к себе. Девушка пыталась оттолкнуться. Это чем-то напомнило священнику, тот вечер, когда он был одурманен и её случайное касание разбудило призраков прошлого насилия. Явно Бэмби плохо соображала. Сейчас она была не с ним, а где-то в холодном зимнем океане, а Феникс топил её за предательство, которого не было.        И плевать, что солнце нежно согревало обоих.        - Я ничего тебе не сделаю. - Преодолевая её сопротивление, тихо говорил Драко. - Не сделаю, Гермиона, - и, желая успокоить, унять панику, он успокаивающе поглаживал по спине. Затем, понимая, что контакт против воли усугубляет страх, парень разжал руки. Еретичка бы не утонула.        Инквизитор сделал пару шагов назад.        Отошел.        Солнце захватило девушку в своих объятий. Она перестала ощущать пугающие руки на своем теле, зато появилось дно под ногами. Дрожа и тяжело дыша, Гермиона вцепилась пальцами в алый, как закат, розарий и потихоньку стала успокаиваться, глядя на того, кто не причинял ей вред, а потом стоял по грудь в воде. Казалось, над лазурью переливались лишь лилии да гиацинты на его коже. Никогда еще Драко не выглядел красивее для неё. Сейчас он показался ей каким-то мифическим существом, вышедшим из воды. Захотелось провести рукой по шее инквизитора и проверить - не выросли ли у него жабры.        - Я бы не причинил тебе вред, - упавшим голосом сказал инквизитор и едва сам не рассмеялся. Ему ли это ей говорить? После всего, что между ними происходило за закрытой дверью.        Он ожидал, что еретичка сбежит от него куда глаза глядят, что его момент счастья окончен. Хуже того - испорчен. Но нет, она сделала пару шагов вперед и задумчиво провела рукой по лилиям. Драко сглотнул. Такие касания были ему чужды. И как реагировать на них священник не знал.        - Знаю. В тебе…в тебе что-то переменилось, - прошептала Гермиона, продолжая внимательно глядеть на него. А потом, вдруг хихикнув, нырнула, обрызгав его, как русалка, водой. По воде пошла рябь. Драко развернулся.        Она плыла туда, где глубже. И парень последовал за ней.        Там, вдали от берега, иезуит открыл глаза и мир, окрашенный голубым, показался ему удивительно безмятежным. Еретичка улыбалась. Её рыжие волосы невесомо зависли вокруг неё нимбом, который подсвечивался лучами солнца, что прорезали воду. Никогда еще языческое божество не было настолько по-христиански прекрасно, но все же ощущалось в Гермионе что-то дикое. Она на секунду открыла рот, будто желая что-то сказать, но естественно выпустила лишь множество пузырьков воздуха.        Поманила его и Драко поплыл к ней, как моряк, очарованный сиреной.        Секунда, и её руки и ноги оплели его.        Их губы соприкоснулись.        Так, на глубине, в безмолвности они обменивались кислородом, будто от этого зависела их жизнь. Потому что никому не хотелось на поверхность. В мир шума, хаоса, мафии, власти, проблем и…религии. Здесь, под водой, им было слишком хорошо, но поскольку жабры, увы, ни у кого не выросли даже от переполнявших их чувств, им пришлось всплыть на поверхность. С минуту они жадно хватали воздух ртом.        - Драко… Драко, я тону, - почти с ужасом сообщила девушка. Она тонула в нем, а не в море. И ничего не могла поделать. Первый раз была с мужчиной и не могла отказаться от того. Вся была в мурашках от желания. А священник просто удерживал её, - ну хватит. Хочешь, чтобы я это сказала? Я…я хочу тебя. Без лжи и причины.        - Гермиона… - в её ресницах запуталось море. Соль веснушками выступила на щеках. Мокрые волосы прилипли к груди. Он больше не мог сопротивляться. Ну почему было нельзя, если оба хотели? Почему нельзя, если девушка давала согласие? Неспешно священник возвращался туда, где мельче. Стаскивая мокрую одежду, Драко снова подхватил её и воды немного отнесли их в берегу. Туда, где стопы парня снова касались непрочного дна, но их обоих так надежно скрывала безмятежная лазурь.        Её тело приветливо приняло его. Без сопротивления.        Вода ли тому была причиной?        В следующую секунду оба блаженно сощурились и застонали, когда их тела соприкоснулись. Неспешно, они двигались в такт, кажется, соленым водам. Драко думал - а, правда, где, как не в водах, любить Венеру, рожденную из пены морской? И забыв обо всем, он отдался этому моменту, а тихие воды смягчали его резкие движения….        Они любили друг друга, позабыв о времени и о том, что к обеду их ждали за столом. Вернулись они уже, когда солнце потихоньку опускалось за горизонт. Устав сохнуть от воды на качелях, Драко и Гермиона искупались в последний раз и в абсолютно мокрой одежде побрели в дом, непрестанно хихикая и обмениваясь поцелуями в удаляющихся тенях.        - Исповедуешь меня после ужина?        - В доме твоих родителей?        - Технически то тоже дом моих родителей, но тебе это не помешало. Дважды не помешало.        Парень только загадочно улыбнулся, хоть знал, что нарушил все обещания. Ладно, в воде Венеру можно было любить, но затем, когда они вернулись на качель - не стоило, но как же было отказаться, когда еретичка сидела сверху, сжимая его бедра своими острыми коленями? Не зная будут ли у него еще возможности…и силы Драко поддался. Его самочувствие за последнее время становилось все хуже, он уже знал, что скорее всего почка отказывала все сильнее, потому он поймал это угасающее счастье перед тем, как навсегда станет зависим от диализа, которым его пугали последнее время. Ему не хотелось быть ни святым, ни живым.        Никем не хотелось быть.        Просто хотелось жить тем моментом, где Гермиона предложила.        В этом был его грех? В обычном для двадцатипятилетнего желании?        Что ж, наверное, тогда в аду много котлов.        - Пойду извинюсь перед матерью и… ой, мамочка, ты здесь, - девушка не успела толкнуть калитку, как они столкнулись носом к носу с миссис Грейнджер, которая собиралась позвать домой кошку, а явилась её дочь со священником.        Та окинула их быстрым взглядом и с непроницаемым лицом, хоть все было слишком очевидно, сказала:        - Думаю, вам следует быстрее переодеться к ужину. Томас, в твоей комнате, в верхней тумбе комода есть вещи кузена Гермионы, думаю, они тебе подойдут. Все лучше, чем сидеть мокрым, правда?        Она мягко улыбнулась. Драко удивленно посмотрел на Гермиону. Феникс бывал здесь? Судя по кислому выражению на лице еретички, да. Вопрос в том, одновременно ли? Если да, такими уж они были врагами или все это было лишь игрой брата и сестры, призванной обмануть его. Феникс посулил ему почку и он стал заниматься возвышением Ришелье. Потом Бэмби влюбила его в себя и цена уже не имела значения. Зато Рены получили свой порт.        Ведь могло же быть так?        Могло?        Драко заглянул в зеленые глаза и не нашел ответ. Но в душе подумал, что скорее всего так оно и было. Иначе почему девушка была настолько нежна с ним? Ведь глупых влюбленных стоило подпитывать подачками?        А ему ведь было так хорошо. Он почти поверил, что даже для такого, как он возможны моменты абсолютного счастья.        - Спасибо, - тихо сказал Драко и пошел в дом, понимая, что мать явно хочет сказать дочери, что та совсем сдурела. Наверное, его прогонят еще до ужина. Он повел себя так неподобающе. Но миссис Грейнджер вполне дружелюбно напоминала ему, что все собираются за столом через полчаса.        Гермиона задумчиво смотрела вслед священнику. Что он подумал, когда услышал о Фениксе? Ей захотелось побежать за ним следом, но мама все еще стояла здесь и смотрела на нее.        - Милая…        - Я знаю, как это выглядит, - девушка посмотрела на мать. Та поправила её мокрые волосы.        - Думаешь, я должна упасть в обморок от того, что ты соблазнила священника? Если бы между вами ничего не было, его бы тоже здесь не было. Я не так стара, - тихо рассмеялась женщина, а потом посерьезнела, - меня волнует иное.        - Что священник никогда не изменит Церкви и не выберет женщину?        - Нет. На какой стадии у него рак? - прозвучал вопрос, которого Гермиона не ожидала. Казалось, её мир перевернулся. Она в ужасе уставилась на мать. А та, думая, что дочь не услышала, повторила фразу, добавив, - и чем именно он болен?                      1 - Гермиона перефразирует цитату Мильтона из “Потерянного Рая”       2 - Бытие 1:27 *** Так-с, если честно, не верю, что я на полном серьезе должно это обьяснять, но окей. Дорогие читатели, если под текстом главы не написано, что нужно нажимать кнопочку "жду продолжение" или "пишите отзывы", правда, это не значит, что вот под той главой автору вдруг не нужна активность. Правда-правда... Давайте я вам расскажу кое-что на простом примере. Вы читаете главу. Возможно, она вам даже нравится. Но почему-то вы не нажимаете кнопку "продолжение". Или не пишите отзыв. Вот прямо сейчас у вас нет времени. Или желания. Думаете - ну в следующий раз я обязательно нажму. Напишу. Но вот у автора (любого) нет такой роскоши. Он не может вам написать - у меня не было вдохновение для этой главы, потому идем дальше, я следующую напишу. Понимаете? Автор должен писать все, не взирая на активность. Такая вот несправедливость. Потому ваши отзывы и кнопка нужнны под каждой главой. Я вот не хочу ставить главы на паузу, потому что читатели не активны, но я буду это делать, если вы все же не будете активны. Извините. Но мне тоже нужно понимать зачем я это все делаю. Потому каждая следующая глава зависит от каждого. Я свою работу сделала. Дело за вами) П.с. в эти выходные в Украине переводят часы. Потому по Киеву главы все так же будут выходить в 11. Но следите за разницей, возможно, у вас они будут теперь позже!