Дикастерия

      Trinitas (с лат. Троица) - в христианстве три Лица единого по существу Бога (Отец, Сын и Святой Дух). Учение о Триедином Боге (тринитарный догмат) признаётся подавляющим большинством современных христианских конфессий               Адам был прекрасен. Его лицо было полно умиротворения и это контрастировало с почти гневным выражением на лице Господа. Многих верующих оскорбляло то, что Микеланджело изобразил Бога именно таким, но Драко не видел никаких противоречий, ведь Бог Ветхого Завета таким и был - яростным и мстительным. Созданным по подобию древнеримских и греческих предшественников. Да, на фреске скорее был Зевс, но смысла это не меняло. Спокойствие первого человека, в которого вот-вот должны были вдохнуть жизнь через палец также контрастировало со страхом, почти даже ужасом на лицах ангелов. Последнее великое дело после сотворения мира должно было состояться и Драко не удивляли эмоции, которые испытывали небожители. Видимо, они были наделены даром ясновидения и знали наперед, что создание человека повлечет за собой войны, болезни, голод. Что они не будут жить в мире в райских садах, нет. Они создадут оружие и будут истреблять друг друга. Почти всегда - не без наставления Бога-Отца. А когда он им уже не понадобится, то его Именем они будут прикрывать свои деяния.        Словно в подтверждение ужасных догадок ангела, через одну фреску уже расположилось грехопадение и изгнание из Рая - первый шаг на пути к падению. В истории человечества их будет много, но этот миг - сотворения Адама - все еще был полон надежд. Потому Драко Малфой так любил эту фреску. Ему нравилось, что во взгляде Бога все еще жила любовь. Нравилось, как Ева - еще не созданная, почти сонная - смотрела из-под его левой руки с любопытством на Адама. Она еще была невинна. И он, он тоже не познал вкус плода. Его руки только тянулись за теплом жизни. Часто священнику казалось, что этот палец дрожит от нетерпения.        Ему всегда было любопытно - так произошел ли Большой Взрыв, когда рука Господня коснулась пальца Адама? Ведь только так это могло произойти. Так, а не иначе.        Сложив руки за спину, Драко привычно стоял среди Сикстинской Капеллы с запрокинутой головой. Впервые он смотрел не на руки, а на пуп Адама. Знал, что многих тот возмущал. Ведь если Отец сотворил первого человека, то откуда же у него этот элемент, связывающий мать и ребенка? Обычно он испытывал легкий гнев на гений Микеланджело, который нарочно ведь так сделал, словно мстя церковнослужителям за то, что не мог бросить заказ и почти ослеп, разрисовывая плафон, ведь ему приходилось часами лежать на строительных лесах и краска падала гению в глаза. А еще - на кардиналов и епископов, которые приняли работу, не обратив внимание на изъян, червоточину, которую атеисты спустя столетия будут использовать, как главный аргумент, что Бога нет.        Но сейчас Драко не чувствовал себя оскорбленным. Легкая улыбка играла на его тонких, бледных губах. Его обычно замкнутое лицо было одухотворенно. Здесь, под сводами Сикстинской Капеллы однажды парень намеревался стать наместником Бога на земле, получить Престол Святого Петра, но сейчас, в эту секунду он ощущал себя… Господом. Ведь знал, что людей создают по-другому и теперь и сам был посвящен в таинство, ведь принял участие в акте творения. Ангелы не смотрели на него и Гермиону, скорее они отвернулись в момент, когда они…когда он любил её и передал свою энергию. Потому наличие пупа и не взбесило Драко. Он был напоминанием, что Бог - в каждом из них, ведь любой человек мог даровать жизнь. И эта связь внутри утробы была священна.        Отец, Сын, Святой Дух.        Великое триединство. Впервые Драко ощутил все три роли на себе. Он был чьим-то - неважно чьим - сыном. Его вырастил Святой Дух. И он будет отцом. Вот, оказывается, в чем был столб христианства. Не в поклонении, а ответственности принять все на себя.        - Адам, - прошептал он и вдруг понял как бы хотел назвать ребенка, если на свет появится мальчик.        - Я знал, что найду тебя здесь, сын мой, - услышал он за спиной знакомый голос. Не вздрогнул, но улыбка, предназначенная лишь Господу, исчезла, уступив место привычному презренному прищуру. Развернулся.        - Ни для кого не тайна, где я бываю, - пожал Драко плечами. Впервые он побывал в Сикстинской Капелле девятилетним ребенком и влюбился в неё. С тех пор многое изменилось. Ватикан стал ему домом. Но благоговение никуда не исчезло, потому возвращаясь сюда, всякий раз в ожидании аудиенции Папы, парень посещал именно это место. Мог стоять так часами завороженный могуществом Божьим. - Как и то, что я не встречаюсь ни с кем без записи. Не помню, чтобы ты был в моем календаре, Люциус.        Его названный отец, наставник, генерал ордена иезуитов, но не друг стоял перед ним. Высокий, холеный, с длинными распущенными волосами. В такой же черной иезуитской сутане, как у самого Драко. Гордый, строгий, холодный. Он приветствовал Драко, как блудного сына, но тот привычно сделал шаг назад.        - Я бы подстроился под твой календарь, сын мой, - Люциус сказал с печальной улыбкой, которая не тронула сердце Драко, - но ты ведь приехал неожиданно, без предупреждения. Сейчас камерарий Франциска с ума сводит, пытаясь найти для тебя полчаса. Что случилось? В чем такая срочность?        - О, не радуйся так, я еще не умираю, - усмехнулся Драко. Видимо, генерал решил, что его состояние ухудшилось, потому нужна была скорая встреча с Франциском, но нет, он ощущал себя лучше, чем когда-либо. Влюбленный. Окрыленный. Почти Отец. Что мог Люциус знать об этом. Любил ли он когда-то? - И мои дела с Папой тебя не касаются.        - Касаются, пока ты адмонитор иезуитов.        - Верно подмечено, Люциус. Адмонитор. Тот, кто контролирует тебя, а не наоборот. Не тебе ставить мне вопросы. Я к Папе не по делам Ордена. Я пришел к нему, как его дитя. За прощением и наставничеством, - неожиданно сказал Драко. Коснулся груди, где висел розарий. Нежно стал перебирать бусины. - Я согрешил.        - Больше, чем обычно? - Рассмеялся Люциус.        - Быть может. Но не сожалею. Этот грех был прекрасен. И я хочу разобраться, как быть с этим. Без тебя. Так что можешь быть спокойным. Я не приехал выбирать своего наследника. А если бы и так - ты никогда не получишь мое благословение, ты же знаешь об этом, да, отец?        Ситуация Драко Малфоя была уникальной. Этот парень в свои то ли двадцать пять, то ли все таки уже в двадцать шесть лет был почти гением. Он умел очаровывать паству. Он знал все тайны Ватикана. Он был не свят и подчинил себе мафию. У него был невероятный авторитет среди сильных мира сего. Все упустили, когда непримечательное дитя выросло в опасного, но прекрасного молодого мужчину, а когда осознали власть, то все кардиналы поняли - однажды этот парень станет их Папой. Он был преферити, но не официальным, ведь возраст не позволил бы ему стать Главой Церкви. Просто все знали - этот дерзкий священник займет Престол Святого Петра и Драко желал этого, как ничего более. Желал и делал все. Он был инквизитором. Имел доступ во все архивы Ватикана. Ловко решал проблемы. И жарко молился за грехи. В нем было все, включая божественное происхождение. Рождённый из греха, но невинен в нем. Все так о нем говорили.        Идеальный Папа. Который просто должен был подождать, чтобы пройти все нужные ему ступени, но диагноз все изменил. Драко помнил, как пришел сюда, когда врачи сообщили, что времени немного. Он сел у фрески со Страшным Судом. Не плакал, был стойким и сильным. Оглядывал Сикстинскую Капеллу. Последние годы он знал, что однажды эти двери за ним закроются, а потом он явится миру как новый Папа. Готовый изменить свою Церковь. Взять ответственность за все грехи. Он хотел быть смелым. Дерзким. Сочувствующим. Настоящим. Но болезнь отобрала у него шанс и поставила, вдруг, Драко в еще более эксклюзивное положение. Многие кардиналы возрастом от тридцати до пятидесяти тут же стали искать дружбы с ним. До этого молодого бунтаря сторонились и подчинялись ему из-за страха и, вдруг, он стал самым желанным гостем, а на всего его грехи стали закрывать глаза. Каждый надеялся, что умирающий святой грешник сделает прощальный дар и сделает кого-то своим приемником. Для многих это был шанс на Папство сразу после смерти Франциска.        Но Драко не спешил. Время шло. Даже истекало. А он все также был обреченным преферити. Папой, который не дожил до папства. Не быть ему cum clave (1). Не стать новым Святым Петром. Не заслужить хоть так внимание, а затем прощение Господа за то, что он… А еще - не вернуть своего имени. Он мечтал, что станет первым Папой Томасом. Очистится. И будет вновь целостным. Но ничему не суждено было сбыться. Его ждал Страшный Суд, а не Святой Престол. И после смерти его не отнесут в Некрополь. Может найдут клочок земли на Тевтонском кладбище. Папа Франциск же старался быть демократичным, теперь там не только людей с немецким происхождением хоронили, но и бездомных. Вроде него. Забавно, что домом его был Ватикан, а по правде - он был бродягой. И бродягой упокоится. Может даже где-то с костьми бедной Эмануэлы Орланди (2), которую так и не нашли, но она была там, на кладбище, Драко был уверен. И знал, за что её могли убить и скрывать.        Они бы лежали там вместе. Невинные пятнадцатилетние дети одного греха. Опороченные, не оплаканные, заблудщие. Не cum clave его судьба, увы, нет.        - Таких как ты нужно жечь на костре, а не делать Папой, - резко и сухо сказал Драко, отпуская свой розарий.        - Ты этого не увидишь, - злорадно напомнил Люциус.        - Ничего, я дождусь тебя в Аду, отец, - тихо сказал Драко. Наклонившись, поцеловал генерала в губы. В этом не было покорности, как в поцелуе в щеку. Не было уважения, как у кардиналов, что целовали перстень Папы. Нет. Этот парень был еще и мафиози, а на Сицилии поцелуй в губы был сигналом того, что получатель будет убит. Лишь однажды в истории мафии поцелуй в губы был знаком поддержки. Лидер Коморры Даниеле Д’Агнезе страстно поцеловал двух младших сообщников при аресте в Неаполе и это был знак для более слабых членов группы: «Мы вместе». Но сейчас это было не исключение, а именно мафиозная закономерность. Драко вложил мафиозный подтекст, потому поцелуй вышел горьким. Так вдруг в Сикстинской Капелле повеяло холодом и угрозой. Инквизитор будто говорил: “еще посмотрим, кто умрет раньше”.        И больше не говоря ни слова, Драко направился к выходу, оставляя побледневшего Люциуса думать: хватит ли у Ищейки отчаяния убить его? Ведь терять тому было больше нечего. Сам же инквизитор улыбался. Мысли о Папстве вдруг подсказали ему один выход. Он знал, как очистить имя Томас, раз не видать ему Святой Престол. Не нужно было называть сына Адамом. Новому человеку можно было передать свое имя. Самое незапятнанное, что у Драко было. Он сам давно не был Томасом, это стоило признать, но его дитя….        Пророк Иоиль молча взирал на Драко с высоты потолка. Привычно подняв глаза, парень на секунду остановился и озарил себя крестным знамением:        - Слабый пусть говорит: я силен. Я слаб, Отец мой. Прошу. Дай же мне сил, - и, вздохнув, Драко направился на покаяние к Папе Римскому. Двери Сикстинской Капеллы закрылись за ним. Священник покрылся мурашками. Ему показалось, что навсегда.              1 - под ключом. Словосочетание, от которого пошло название Конклав.       2 - школьница из Ватикана, таинственным образом исчезнувшая без вести 22 июня 1983 года.              ***        - Я запрещаю продавать не очищенный кокаин, что не ясно? - Гермиона Грейнджер стояла в своем небольшом кабинете, который приклеился к картинной галерее. Окруженная шедеврами эпохи Регентства, она сама в своих приталенных синих брюках и такого же цвета удлиненном жакета без рукав и без рубашки под него от Veronica Beard, выглядела как денди. Но, вертя свои золотые часы на цепочке, она разговаривала как истинная кокни. - Потому что если он убьет всех моих клиентов, я вас заставлю выкупить всю партию, ублюдки вы такие. Все понятно? Тогда марш работать, и чтобы я о таком больше не слышала. Первое и последнее предупреждение.       Группа её персональных beaux voyous засуетилась. Они работали на мадам уже месяц и, кажется, не совсем поняли с кем связались, наивные дети. Когда Драко предложил ей заявить о себе, как о Ришелье, они с ним придумали целый план и его частью был захват рынка наркотиков. Пока под своим именем. Инквизитор помог ей достать партию неочищенного кокаина из Стамбула, который каким-то чудом - никак божье провидение помогло - не попал в руки мафии капитале в Риме. Сколько голов полетело там, Гермионе было начхать. Она получила в свои цепкие лапки то, что было нужно и переманила себе группу славных мальчиков каида. Пока Северус её целовал, она подкупала его посыльных. Но beaux voyous приняли её за сопливую девчонку, годную только торговать “картинками”, как они говорили и очень быстро стали продавать наркотики именно в неочищенном виде. Да, кайф от них был больше и клиенты покупали тот быстрее, но риски были огромными, потому еретичке пришлось призвать неразумных детей к ответу. Она знала, что они не послушают её и, рассыпавшись горошинами по городу, продолжат впаривать то, что девушка запретила.       Глупые, жадные дети не знали, что на то и расчет. Даже Драко не знал, но ей было плевать. Это ему хотелось перевоспитывать проституток, Гермиона же не верила, что с гнилых плодов, вдруг, будет прок. Наверное, потому она выбрала самых непослушных и порочных мальчишек. Ей пора было показать, что права на ошибку не будет больше ни у кого, но для этого ей нужно было подождать, когда beaux voyous ошибутся во второй раз.       Гермиона усмехнулась. Закинула в рот пару анисовых горошин, поправила свои собранные в хвост волосы и покинула кабинет. Она мало обратила внимание на посетителей выставки. Сегодня галерея была открыта для всех, потому вряд ли можно было встретить здесь кого-то интересного. Ей нужно было домой. Там должна была состояться важная встреча с человеком, который бы помог ей с Рафаэлем - заказ Ватикана был не менее приоритетен, чем захват рынка наркотиков.       Потому девушка поспешила к выходу, попрощавшись с несколькими охранниками, стерегущими бесценные шедевры Синьяка. И, к своему удивлению, наткнулась на Драко, который сидел за одним из столиков в ближайшем бистро и, кажется, ждал её. И пока священник не поднялся, Гермиона его бы не узнала. Он был одет в белые шорты и такого же цвета поло для гольфа. Его пасторская рубашка была просто наброшена и расстегнута, колорадка отсутствовала, зато розарий висел на шее. Его волосы снова были убраны с помощью ободка, а глаза скрывали очки. Она только по ним-то его и узнала, ведь только ради него известные дома моды меняли цвета.        Она удивилась, глядя ещё и на его обувь.       Драко реально играл в гольф?        - Ну мы просто настоящая семья, раз ты меня с работы встречаешь, - съехидничала Гермиона, стараясь не обращать внимания на его ублюдков-охранников. С того первого секса с Драко, когда они слышали, как он её имел, девушка их терпеть не могла. Ведь это в глазах целого города ей легко было пользоваться репутацией сильной, властной женщины, а эти ничтожества знали - их хозяин делал с ней, что хотел, когда хотел и как хотел.       До поры, до времени. Теперь она не даст себя в обиду.        - Прогуляемся? В твоем положении свежий воздух пойдет на пользу, - священник, как всегда, был равнодушен к её язвительности. Весьма настойчиво взяв Гермиону под руку, он направился с ней в сторону пляжа, привычно не оставив ей выбора. Девушка была не против, потому подстроилась под его шаг. Её абсолютно не устраивало последнее решение Драко. Она никак не понимала, что с ублюдком произошло. Он настаивал на аборте, а потом взял и передумал, разрушив все её планы.       Какая муха его укусила? Неужели ангел спустился с небес со сраной благой вестью?       Потому прогулка даже была ей на пользу, Гермиона снова хотела поговорить об “аборте”. Глупейшая вышла ситуация. Если Драко захотел вдруг стать папашей, выходит ей его нужно теперь было склонить в иную сторону. Девушка задумалась: а вдруг таков его план. Вынудить её уговаривать его. Об этом раньше она как-то и не думала, а теперь…        - Не знала, что ты играешь в гольф, - с чего-то же нужно было начинать и Гермиона завязала беседу с очевидного. Со внешнего вида Драко. Редко можно было увидеть священника в той линейке BMW, которую они выпустили для гольфистов. Любопытно, а машину он тоже себе прикупил? Для полноты образа, так сказать.       С него бы, блядь, сталось. У него же деньги в Параду росли. На деревьях. Как персики, абрикосы и… лимоны.       - Если я священник, то должен дни проводить только в молитве?       - Ну, ты еще и иезуит, я думала, ты планируешь как сжечь побольше еретичек, - тут же огрызнулась Гермиона. Она сама не понимала, почему вечно хочет ему противоречить. Драко едва заметно улыбнулся.       - Да-да, а в Гроте у меня есть пыточная, а еще я пишу второй том “Молота Ведьм”.        - Пыточная точно есть. - Девушка остановилась, чтобы снять свои золотистые туфли, ведь они дошли уже до песка. Драко с сожалением вздохнул. Он не мог себе позволить ходить босиком из-за пониженного иммунитета. Не хватало ему ко всему еще простудиться. Парень и так здорово рисковал, что не носил маску и был открыт бактериям, которые многочисленные туристы выкашливали в воздух. - В столовой. Обеденный стол, - сухо пояснила Гермиона.       На Драко её выпад не произвел ни малейшего впечатления. Он наблюдал за чайками, пока девушка возилась со своими туфлями. Она вспыхнула. Её невероятно бесило, когда священник притворялся невинным.       - Допустим, есть. И небольшое поле для гольфа имеется. Должен же я был тренироваться к сегодняшней партии. - Было не ясно, шутит он или нет. Гермиона сомневалась. - Дело в том, что мне нужен был лучший архитектор для восстановления Параду, но британские аристократы не шибко любят римских инквизиторов. Конфликт веры и все такое. Хорошо, что наш граф достаточно азартен. Я выиграл у него и теперь над домом будет работать тот, кто мне был нужен, - Драко удалось удивить еретичку. До этой секунды она была уверена, что абсолютно все этот священник добивается шантажом, а оказывается еще и с помощью клюшки для гольфа. - Наш человек достоин лучшего. Потому плевал я на то, что кто-то не может взять заказ из-за того, что англиканец. В конце концов, если их Тюдор много лет назад был достаточно туп, чтобы изменить вероисповедание ради желания законно трахаться, это проблемы британцев. Не мои. Я хочу, чтобы у нашего человека было все, Гермиона.       - Ты… ты реставрируешь Параду для ребенка?       - И для тебя, конечно. Ты же его мать. И ты там хотела жить, если не ошибаюсь. Я уже связался с твоей Винки и в конце следующей недели у нас будет встреча на троих, обсудим цвет стен и что там еще нужно. Тебе там жить, - он пожал плечами так, будто речь шла о чем-то абсолютно незначительном, вроде покупки устриц на ужин.       “Блядство”, - Гермиона брела так, что её босые ноги по щиколотки лизала тепла вода Средиземного моря, но ей стало холодно. Возможно, будь она, в самом деле, беременна, то просто была бы в восторге от перспективы получить дом своей мечты, но… теперь задача казалась еще более сложной. Драко уже нанял архитектора под реставрацию. Не казалось, что он сейчас возьмет и согласится на аборт. Её блестящий план казался все более и более слабым. Поэтому вместо того, чтобы задыхаться от радости, она ощущала как цепенеет от ужаса, а иезуит, тем временем, спокойно продолжал.        - Еще я связался с Ватиканом. Нам нужно будет показаться врачу через две недели. Папа посоветовал мне хороший центр и тебя будут наблюдать и его доктор в том числе.        - Прости что?        - Что “что”? Беременность нужно наблюдать или ты не знала?        - Нет, я не о том. Папа… Папа в курсе, что у тебя….у меня…        - А, ты об этом, - понимающе кивнул Драко, наклоняясь, чтобы подобрать какую-то ракушку. Та была теплой. Приятной на ощупь. - Естественно, в курсе. Конечно, дети у нас в Ватикане появляются редко, но все же Папа знает, что они не всегда берутся от непорочного зачатия. Да, он не так наивен, как пытается казаться.        - Еще бы. Он же тоже иезуит, кого его напускная кротость может обмануть? - Хмыкнула Гермиона, поскольку никогда, еще до знакомства с Драко, не поверила Франциску. Пока весь мир восторгался какой новый Папа скромный, тихий и вообще ему ничего не нужно, девушка смеялась. Была уверена, что наблюдает самую большую пиар-аферу в истории Церкви. Та ведь утратила доверие своих прихожан всеми своими секс-скандалами, закрытыми архивами инквизиции, Папой-нацистом, излишней роскошью, а еще - неповоротливостью и непрогрессивностью и вот, как ответ на их молитвы, появился новый Папа. Роскошь ему была чужда. Он никого не осуждал. Молился и просил прощения за грехи. Отказался от многих регалий, вроде бронированного автомобиля и специальных папских покоев. Словом, выглядел таким настоящим, как те “парни из народа”, что становились президентами. Но было в той истории одно “но”.       Гермиона сразу обратила внимание и потому не очаровалась. Папа Франциск был иезуитом. Потому она все принимала за спектакль. Смогла же она одна одурачить весь Марсель, скрывая личину Ришелье. Что мешало всей церковной верхушке водить за доверчивые носы своих наивных прихожан, которые только и ждали кого-то, кому поверить.       И вот её подозрения подтвердились. Франциск был в курсе её беременности, но Драко не выглядел как тот, кто лишен сана или хотя бы наказан. Судя по кольцу со змеей на мизинце, он все еще был инквизитором.        - Я думала священникам нельзя…. - она была натурально сбита с толку. Весь её план строился на страхе Драко перед Ватиканом, ведь одно дело носить джинсы в дырках, а иное - делать детей, но…        - Конечно, нельзя, Гермиона. Но раз так получилось, что же уже поделать, верно? - Он не стал рассказывать, что Папа был, мягко говоря, не в восторге, но… будь он хоть Господом Богом, Франциск еще и оставался иезуитом, а значит адмонитор принимал решение, не он. Какая все таки удобная была должность. Ключник всех секретов ордена мог сам решить, что ему делать со своим человеком. И никто, никто не был ему указом. - Мы договорились, что Церковь признает его. И Папа сам окрестит того в Сикстинской Капелле. Еще я думаю, что в крестные нам нужен сенатор от Нью-Йорка, но только в случае, если тот станет президентом. Потому что просто сенатор - это мелковато, а вот первое лицо государства - уже надежнее. Если у него не выйдет, обращусь к Художнику. Советник по Национальной Безопасности тоже сгодится на худой конец.        - Ты что, блядь, рехнулся? - Не выдержала девушка, останавливаясь. - Какие крестные? Ты о чем думаешь?       - О безопасности, - Драко, как всегда, спокойно выдержал её взгляд и ответил все так же без малейших эмоций. - У меня много врагов, Гермиона. И я не хочу, чтобы хоть один угрожал этому человеку, поэтому сразу выбираю надежную защиту. Кто будет закрывать его от мафии - решать тебе, но я бы настоятельно рекомендовал прекратить детскую возню с Фениксом и помириться. Он имеет достаточно власти, к тому же, снайпер не плохой, когда руки не дрожат.       Парень говорил, а Гермиона, слушая его с возрастающим ужасом, понимала - ни хуя иезуит не шутит. Драко, действительно, решил, что ребенок должен остаться и продумал такую линию защиты для того, что младенец Иисус позавидовал бы в своих скромных яслях. Но беда была в том, что у неё не было никакого ребенка. Сам того не зная, инквизитор припер её к стенке и как оттуда отойти, не будучи расстрелянной, Гермиона не знала в эту секунду. Мозг подсказывал лишь одно решение - “подыгрывай”. Иначе он бы что-то заподозрил.       Странно, что ему так хотелось дитя, ведь говорил иезуит о том скорее как о предмете сделки. Она видела, как всю прогулку парень избегал даже смотреть на детей, а если те, играя в мяч или сооружая замки из мокрого песка, попадались ему на пути, то он обходил тех с почти брезгливым выражением лица.       - Ты не будешь все решать за меня.        - Кстати, я тебе на почту скинул список запрещенных продуктов. Врач сказал… - Драко её словно не услышал и продолжил гнуть свою линию, возобновив шаг, но Гермиона не двинулась с места. Она стояла в воде и не знала, чего хочет больше: утопиться сама или утопить этого ублюдка? Впервые в жизни поняла Феникса, который поступил с ней так. Порой люди просто не оставляли другого выхода, ей-Богу.       При этом… при этом Гермиона понимала, что будь на самом деле беременной, она бы задохнулась от перспективы того, что ребенок вдруг бы вознес еще больше. Это открывало Драко с совершенно иной стороны, но сейчас его инициативы сулили ей, как минимум, мучительную смерть. К тому же, девушка раздражалась, что ощущает себя никем рядом с ним. Иезуит так легко говорил о могущественных политиках, включая Папу Римского, что вся её невидимая власть над Марселем - годы работы! - казалась такой ничтожной.       Гадкое чувство, гадкое.       - Гермиона? - Драко, наконец, понял, что говорит с собой и развернулся. Она стояла, упрямо поджав губы.       - Повторяю. Ты не будешь решать еще, что мне есть.       - То есть, ты не боишься родить такого, как я? - Очень тихо, но четко спросил священник. И она поняла, что вся эта суета с врачами была результатом не желания её контролировать. Драко рискнул и рассказал свою тайну в Ватикане лишь потому, что хотел минимизировать риски рождения больного ребенка, зная, что и так передает тому не лучший набор генов.       Она ничего не ответила.       Драко же посмотрел своими жуткими глазами куда-то за спину Гермионы.       Он видел старость. Когда все оглядывались на молодых парней и девушек, оценивая их красоту, парень чаще замечал лишь пожилых людей, которых было не меньше, чем детей или красоток. Просто для многих они были невидимы и неинтересны, а он же каждый раз глядя на них думал - ему не суждено вот так мирно проводить последние дни своей жизни. У него не будет морщин, седых волос, воспоминаний о прожитых годах. Он уйдет молодым, почти ничего и не попробовав в этой жизни. Болезнь запретила ему так многое с детства. Столько было нельзя и никому будет нельзя, потому даже имея все деньги мира, многое парень не мог себе позволить. Все, что оставалось - завидовать старикам. Особенно тем, которые были окружены семьями. Он тоже…тоже хотел бы прожить так долго. Но радовался хотя бы тому, что у него еще было время. Немного, а все же - все, что не осталось, то принадлежало ему.       Потому новый человек всколыхнул что-то в нем. Он уйдет, но что-то оставит после себя. Кого-то, кто доживет до седины и мудрости. Разве это не прекрасно? Для Драко это было важнее библейского чуда.       Гермиона же, глядя за плечо Драко, наоборот, видела самое начало жизни. На ярко-желтом пледе сидел хорошо знакомый ей мужчина, который когда-то был известен как лучший шеф-повар Франции. Теперь он продвигал идеи стрит-фуда и сырных конфет, отчего стал еще более популярным. Они были… знакомы. До того, как этот гулящий красавчик женился.       У него на руках сидела рыженькая девочка. Совсем кроха. Не больше года. Совершенно не похожая ни на отца, ни на отдыхающую рядом мать, она, очевидно, была не родной, но очень любимой, судя по тому, как бережно ей пытались надеть на голову панамку.       “Удочерили таки”, - подумала Гермиона и ощутила жгучую зависть. Не к шеф-повару и его женушке-сомелье. К себе. К ситуации. К тому, что сулил Драко их ребенку, которого не было. И дело было даже не во власти, на самом деле. А в том, сколь хороший старт мог получить новый человек…       - Ты ведь потому сомневаешься, стоит ли рожать? - Всю беседу священник ощущал сопротивление. И никак не хотел озвучить вслух очевидное. Гермиона была, наверное, в жутком положении. Аборт делать не желала, но кому хотелось бы произвести на свет урода? Во всех смыслах. Драко сам ощущал некую вину. Может, убить человека было лучше, чем разрешить ему жить… таким? Но генетики говорили, что это не обязательно. Было пятьдесят процентов шанса, что им повезет.       - Я не волнуюсь за генетику, но кто в здравом уме бы захотел такого отца своему первенцу? - Резко спросила Гермиона, окидывая таким взглядом, что он поежился. Всю прогулку он косился на неё с восхищением, находя все новые и новые черты для любви, а девушка же смотрела с презрением и “такой отец” могло означать что угодно. От внешности до характера. По правде, все было не подарком. - Есть от чего волноваться.       - Вот мы и подошли к главному условию и я рад, что они совпадают, - ему снова, снова, снова, блядь, удалось её переиграть, поскольку Гермиона хотела вывести священника на эмоции, а он вел себя так, будто все шло по плану, - я не собираюсь быть отцом этого человека. Конечно, прочерк в свидетельство ставить не будем, но я не хочу его ни знать, ни видеть. Никогда. К тому же, ты в курсе, что в Марселе у меня нет планов жить, через пару месяцев я вернусь в Рим и это будут только твои заботы. По поводу денег и прочих нюансов ты будешь обращаться к моему адвокату. Я с ним сегодня встречаюсь и мы составим первичный договор, ты изучишь его и если все подойдет, подпишем.       Гермиона отшатнулась. Десять минут назад он казался ей отцом года, а теперь главным ублюдком планеты. Какой человек отказывался от своего ребенка? Оказывается, Драко просто хотел откупиться от неё. Она тут же увидела свой шанс.       - Зачем мне тогда вообще рожать, если тебе он не нужен?       - Он ведь нужен тебе или я ошибаюсь? - Не моргая, спросил иезуит. И Гермиона услышала, как ловушка захлопнулась. Если она скажет “нет”, Драко все поймет. Ей нужно было оттянуть время, чтобы придумать план В, поэтому она кивнула. Священник, кажется, чуть расслабился. - А я уйду с дороги. Но ты получишь больше, чем если бы ты забеременела даже от каида. Честная сделка. Ты такие любишь.       - Почему ты не хочешь увидеть его? - Ей стала любопытна первопричина такого хладнокровия. - Неужели в тебе нет никаких инстинктов, даже животные….       - Животные по запаху чуют их ли это выводок, а у меня нюх не такой острый, - резко ответил Драко. Гермиона ошарашено уставилась на него:       - В чем ты меня подозреваешь? Ты же запретил мне спать с другими.        - Целоваться с каидом тебе это не помешало, Бэмби, - наконец, это ружье выстрелило и еретичка ощутила… облегчение. Она все думала, когда же Драко сам об этом скажет. В ту жуткую ночь нарочно спросила, наказал ли тот ей за Северуса, но тогда иезуит промолчал и вот, наконец, карта упала на стол.        - От поцелуев дети не берутся и… он ничего не значил.       Гермиона сама не поняла почему добавила последнюю фразу. Но, кажется, та здорово разозлила Драко.       - Поцелуи не могут ничего не значить, - сухо сообщил он и еретичка вдруг резко притянула его к себе за воротник поло и поцеловала. Без объяснений, предупреждений или лишних вопросов. Просто взяла и коснулась губами его губ. Обветренных, шершавых, соленых от фисташек. Поцеловала, а ошарашенный Драко, не ожидавший вот такого поворота, ответил, приоткрывая рот и касаясь языком её языка.       Все эти дни, которые любовь владела парнем, он о таком и не думал. Их отношения с Гермионой были испорчены настолько сильно, что поцелуй - это последнее, чего он ожидал, потому так жадно целовался в ответ, зарываясь пальцами в её волосы, а она… она поддавалась, прижимаясь к нему.       Наверное, оба не понимали этих реакций. Они в секунду стали одним целым, а мир - лишь декорацией к этому моменту. На них никто не смотрел, среди пляжа они были никем и от того обоим было хорошо и спокойно. Когда первичная жадность и голод прошли, они стали целоваться размереннее, спокойнее, нежнее. Закрыв глаза, обменивались уже короткими поцелуями к щеки, виски и кончик носа. Ничего не говорили. Лишь издавали короткие смешки. Соленый воздух казался сладким, жаркое солнце - игривым, а крики чайек - одобрительными. Если бы можно было промотать всю жизни и выбрать, в каком миге остаться вечностью, наверное, оба бы остановились на этом. Когда ноги утопали в песке, вода ласково шумела вокуг, а их губы касались души. Если в мире существовал ничего не значащий поцелуй - этот к нему не относился.       Но Гермиона вслух думала иначе, поскольку одернулась первая и рассмеялась.       - Вот видишь. Ничего. Поцелуй это такая же механическая история, как секс, а секс - лишь способ достичь желаемого. Я не трахалась с каидом и ребенок твой. А поцелуй был просто ради того, чтобы слегка расположить его к себе. Мне нужны будут союзники и не всех я беру шантажом.       - Да, перед какими-то можно просто раздвинуть ноги, - холодно согласился Драко. Было видно, что Гермионе очень хочется врезать, но усилием воли она сдержалась. И не менее ледяным тоном ответила:       - Я сделаю то, что будет нужно. Буду ждать договор, Драко. Всего наилучшего. Пожалуй, мы с ребенком погуляем без тебя. Ты все равно его не хочешь знать, - и она пошла обратно, ступая мокрыми ногами в свои предыдущие следы, а священник смотрел как его отпечатки пропадают, съеденные морем.       Это было страшно символично.        - Поцелуи означают все, Гермиона, - вздохнул он и побрел по пляжу в иную сторону. Туда, где его ждала машина, но по дороге парень остановился, наткнувшись взглядом на одну из прихожанок, с которой разговаривал утром. Светловолосая девушка ела торт и внезапно ему так захотелось нормальности, что не задумываясь Драко сел рядом и не отказался от предложенной ложки.        ***        Мужчина в черном кимоно, средиземноморским загаром и собранными в хвост светлыми волосами по-хозяйски расположился в удобном кресле на открытом балконе Грота Венеры. Он не смотрел на море, лишь на женщину в темно-розовом кимоно с вышитой пчелой на груди. Та пила чай, разлитый Скорпионом, подставила свой острый нос ветру и была всегда прекрасна для него. Море за полгода путешествий утратило всю загадочность для этого человека, но Пчелка восхищала его с каждым днем все сильнее.        Такими advocatus diaboli и его супругу увидел Драко Малфой, когда вернулся со своей пляжной прогулки и пятиминутной посиделки с тортом. Умиротворенными, общающимися взглядами, влюбленными. Между ними стояла чабань, три пиалы и песочные часы, отсчитывающие время каждой заварки. Сам священник ними никогда не пользовался, предпочитал засекать все в телефоне. Глядеть, как время в буквальном смысле утекает ему было неприятно.        Также инквизитор заметил прозрачную баночку с медом. Наверное, женщина Скорпиона привезла тот с собой. Во время одного из чаепитий на его вилле в Риме, она сказала, что мед-то у него паршивого качества. В этом Драко ей доверял.        - Я прошу прощения за опоздание, - он вошел размашистым шагом уверенного в себе человека. Пчелка улыбнулась ему, пока Скорпион снова разливал белый чай.        - Падре, рада тебя видеть, - женщина поднялась и расцеловала мальчишку в обе щеки, сильно похудевшие с прошлой встречи, но она сделала вид, что не заметила. Но на свадьбе Скьяп священник выглядел куда бодрее. Кажется, будто он таял, как восковая свеча. Таял, а потому казался моложе своих лет. Моложе и уязвимее. - Отлично ты устроился. И я говорю не о твоем доме. Поздравляю с новостью.        Скорпион не спешил присоединиться к поздравлению, как и священник отвечать “спасибо”. Он пожал руку своему адвокату и опустился в третье кресло, спиной к морю. Был напряжен. Это был один из немногих случаев в жизни Драко Малфоя, когда он нервничал до вспотевших ладоней. Заключивший сотни договоров разной степени законности, сейчас парень переживал, ведь ставки были очень высоки. Ему нужно было вычитать все условия для будущего человека и ничего не упустить.        - Как путешествие? - Полюбопытствовал Драко, забирая у Скорпиона все бумаги и начиная их просматривать под монотонный рассказ о портах, где останавливался круизный лайнер. Ему, на самом деле, не очень хотелось обращаться к этому адвокату, потому что тот громко заявил, что уходит на покой, но, к сожалению, Герцогиня отказала ему.        - Ммм, нет, падре, я специализируюсь на изнасилованиях, - заявила она ему неделю назад, когда Драко набрал её, - если ребенок - результат такого - тогда я могу включиться, но если все было добровольно….        - Понял. Пока тогда мне такой адвокат не нужен. Все было добровольно…        На самом деле, он до последнего так и не понял, был ли тот секс добровольным. Наверное, все же да. Гермиона хотела забеременеть, чтобы поймать его, так что скорее всего легла с ним без принуждения. Для него же та близость была истинным чудом, потому он был рад, что их человек появился в такой момент. Добровольный. Когда в жизни почти все было через принуждения, то по-особому ценилось.        - Тебя все равно бы защитил церковный суд, потому я не могу быть полезной тебе в любом случае, падре. Поздравляю с прибавлением.        Драко знал, что, правда, вне юрисдикции мирских судов, но при этом был ведь еще суд Божий. Наверное, потому он и понял advocatus diaboli. Защитить его угасшую веру в будущую. Ведь для того матушка Церковь и придумала таких людей. Правда, исторически адвокаты дьявола должны были найти все факты, которые бы могли помешать канонизации того или иного праведника. Словом, такой после смерти ему бы точно не пригодился. Ни advocatus diaboli, ни advocatus Dei по правде, ведь вряд ли кто-то причислит его к лику блаженных. Тем забавнее, что для своего нового человека Драко выбрал именно Скорпиона, но только такой мог играть и против Ватикана, и против даже Гермионы Грейнджер, чтобы защитить бесправное создание, которое он точно не сможет опекать все время.        У него хватит сил, воли, власти. А еще такой не покусится на деньги, которые Драко намеревался оставить человеку в наследство. Позже. Когда займется завещанием. Пока рано было завершать дела. Это продолжало иллюзию жизни.        - Мне кажется, ты учел все, что я попросил, - закончив бегло просматривать бумаги, заявил священник. Документ регулировать все. Ежемесячные выплаты на содержание, количество осмотров у врача, трастовые фонды, рекомендованные школы, колледжи и университеты. Все, абсолютно все, что могло облегчить существование человека на этой земле было расписано на тридцати страницах мелким шрифтом. Драко вздохнул. С таким приложением мир мог показаться его… ребенку не таким уж и дерьмовым местом.        - Что-то не так? - Поинтересовался Скорпион, поскольку иезуит все равно выглядел встревоженным. Адвокат не был новичком в вопросе подобных соглашение. Если в прошлом его звали advocatus diaboli, то за умение составлять договора на будущих детей он получил за глаза прозвище Румпельштильцхен. Почти все мафиозные отпрыски проходили через его юридическое горнило. Времена изменились. Сильные мира сего не могли просто взять и родить ребенка. Сначала нужно было уладить сотню формальностей, поэтому Скорпион знал, что все учел.        Но мальчишка крутил в руках свою пиалу с остывшим чаем. И выглядел он не как нервничающий счастливый папаша, а как человек, которого что-то очень беспокоило.        - Договор безупречный. Просто жаль, что нельзя так же легко составить сколько любви ежемесячно нужно давать этому человеку. - Просто ответил он, зная, где то белое пятно, которое бросалось в глаза. Драко мог дать почти все, но любви контракт не предусматривал, а ведь дети в той нуждаются. Он знал, в кого превращаются те, кого в ласке недокупали. И не желал такого для своего…ребенка. Не желал и ничего при этом не мог сделать. - Я не уверен, что Гермиона будет любить его хоть немного. Она слишком ненавидит меня и… по правде, я не уверен, что она способна на такие чувства. Как и я. Мы оба очень плохих человека, а это…создание должно за все заплатить. Не очень-то справедливо.        Скорпион и Пчелка переглянулись. От Ищейки они меньше всего ждали таких рассуждений. Этот парень, не смотря на юность, был циничнее самых прожженных мафиози. Он всегда руководствовался логикой и расчетом, даже когда позвонил и сухо сообщил: “у меня должен родиться ребенок, нужен грамотный договор”. Мужчина и женщина посчитали, что дитя - лишь досадное недоразумение, ведь был там даже пункт, предусматривающий, что Драко не желает видеть ребенка никогда. А теперь он выдавал им монолог о любви и прятал глаза.        - Может мы тогда уберем все, что касается твоего отсутствия в его жизни? - Скорпион звучал по-деловому, но немного человечности пробилось в его адвокатском тоне. - Может, ты и не умеешь любить, однако многое меняется, когда взять ребенка на руки. Уверен, что и у тебя, и у мадам Грейнджер это выйдет на уровне инстинкта.        - Нет, не стоит. - Драко мало верил в инстинкты. Не все родители обожали своих детей. Не со всеми срабатывало, увы. Он точно знал. - Я не хочу иллюзий семьи ни для него, ни для себя. Я не доживу даже до момента, когда этому человеку исполнится год, потому даже если у меня выйдет любить его - это никому не поможет.        Он впервые с кем-то обсуждал это вслух. Время, отпущенное врачами. Без страха, сожалений, драмы и заломленных пальцев. Драко четко знал, что у него нет в запасе и двух лет. Потому не хотел травмировать человека тем, что его отец умрет очень скоро. Лучше сразу расти наполовину сиротой, чем пережить трагедию. Мало ли где та отложится в маленьком, неокрепшем мозгу. Потому парень спокойно подавил желание о своем возможном участии. Он хотел сделать все максимально правильно.        - Перейдем к пункту об имени? Мне бы хотелось, чтобы второе имя было Томас, - повел он дальше. Скорпион снова посмотрел на Пчелку. Они оба знали о диагнозе Драко. Сложно было бы не знать, ведь именно он распоряжался всем имуществом Ищейки. Но впервые его стало даже как-то жаль. Паренек выглядел потерянным и растерянным, а еще - невероятно одиноким. Дом был слишком огромным для него. Он будто пытался компенсировать отсутствие близких площадью и тем звонче эхо смеялось над ним.        Поступок Драко показался Скорпиону сильным. Потому мужчина задумался как можно помочь священнику. Дать тому шанс уйти хотя бы успокоенным за судьбу своего ребенка. Ему и так перед смертью предстояли нечеловеческие испытания в виде боли. Стоило попытаться хоть в чем-то снять груз с его плеч. Отпустить эту душу.        - Насколько я знаю, у мадам Грейнджер есть родители. - Вот что он мог ему предложить. Другой бы притворно и слащаво убеждал “все будет хорошо” и говорил бы банальные фразы “медицина не стоит на месте”, но Скорпион уважал своего клиента, поэтому искал выход, а не сладкую ложь.        - Да, она говорит у неё восхитительная семья и что-то мне подсказывает - это правда, - пожал плечами иезуит, продолжавший думать об имени Томас и будущем. Многих родителей волновал, например, пол малыша, а этот парень думал лишь о том, как бы ему хотелось, чтобы человек пришел в этот мир здоровым. Но это тоже в контракте прописать было невозможно.        - Я думаю, тебе стоит с ними познакомиться.        - Зачем? Чтобы добрые ирландские католики окончательно утратили веру в матушку Церковь? - Иронично скривил губы парень, меньше всего представляющий себя на ужине в затерянном среди изумрудной зелени городке. У них с Гермионой не было никаких отношений. Вряд ли знакомство было очень уж обязательным. - Здравствуйте, меня зовут Драко и я отец вашего первого внука, а еще - инквизитор. Все окей, просто в Риме нравы мягче. Так?        - Они могут потерять веру в Церковь или тебя, но это не важно. Эти люди любят свою дочь, а значит полюбят и её дитя. Даже если отец им не понравится, - подсказала Пчелка, которая сразу поняла ход мыслей своего мужа.        Священник недоверчиво посмотрел на обоих. Он слишком мало знал о семьях, чтобы поверить в такое. Если мать не могла полюбить ребенка из-за отца, то что говорить о тех, кому человек еще дальше. Почему эти оба в этом столь уверены?        - Вам что ли Командор не нравится? Скьяп беременна? - Вдруг задал он свой вопрос. Люди не знали как легко он научился делать выводы из запутанных фраз. Драко жил по принципу, что он сам по себе никому не может быть интересен, потому если ему предлагали какие-то решения, то собеседники скорее искали какие-то ответы для себя, никак не для него. Скорее всего, их розовый бриллиант был в положении и они пытались смириться с зятем.        - У нас уже был опыт с первой внучкой, - лаконично напомнил Скорпион о весьма деликатной ситуации, которая случилась в их семье пару лет назад и Драко убедился. Эльза таки беременна. Ведь адвокат ушел от ответа. Что ж, Гермионе будет, что обсуждать со своей подружкой. - Попробуй с ними познакомиться. Или хоть издали их узнать. Если они такие потрясающие, как говорит Гермиона, то дадут твоему ребенку очень много любви. Мы все еще можем вписать это в договор. Обязательные каникулы в Ирландии трижды в год, например. Видишь, любовь тоже можно добавить особым пунктом. Просто не обязательно родительскую. Маскируем её под “заботу о здоровье”, благо климат там хороший.        - Я… я подумаю об этом на досуге. Все равно нам еще с Гермионой обсуждать это. Кто будет её адвокатом? Она сообщила?        - Да. Кьяра Рен.        - О, - только и отреагировал Драко. Ни один мускул на его лице не дрогнул, но в это секунду иезуит понял - ни одно из тех важных для него условий не будет согласовано. Скорпион еще не знал, что он, ради Гермионы, успел нажить себе в Донне врага и та будет развлекаться с тем, что стало для него таким важным. Адвокат дьявола не видел никаких проблем, ведь договор по сути просто распределял финансовые потоки иезуита в большинстве своем. К тому же Кьяра была его подопечной, у них не было проблем. Драко и Гермиона ведь не делили ребенка, а лишь выяснили, как много священник может отдать. В эту секунду хитрый инквизитор получил бумерангом по сердцу и странно улыбнулся. Не носить ребенку имени Томас. Не получить рыжего котенка на пять лет. Не посетит каток в Вене на Рождество. Ни одно из его маленьких, сокровенных желаний не сбудется.        Жаль. Но Драко не собирался опускаться до такой грызни. В конце концов, какая разница как человека назовут и купят ли ему кота? Не стоило свои желания переносить на других. Он так хотел вернуть себе свое имя, что просто не подумал - это, вообще, не важно.        - Спасибо, что прервали отпуск. Тогда после правок Донны созвонимся? Я… я смогу… - иезуит внезапно сбился. Вдруг понял, что следующая встреча с адвокатом будет уже последней. Они должны были заняться, наконец, завещанием. - Я хочу оставить ребенку кое-какие вещи, я смогу их тебе оставить? Ты передашь, когда он подрастет? Просто я не уверен, что Гермиона сбережет коробку с моим барахлом.        Драко не питал иллюзий и знал, что еретичка была из тех, кто первой станцует на его могиле. А у него было то, что он хотел подарить. Скорпион заверил, что, естественно, все передаст. Иезуит, вроде, с облегчением выдохнул. Провожать гостей не стал, но с минуту энергично, будто желая показать, что он в порядке, махал им, а потом словно выдохся. Стал сразу меньше ростом, когда ссутулился. Секунда, и Грот стал снова слишком большим и темным для него одного.        - Я не буду ужинать, - привычно отказался парень и направился в свою спальню, где на кровати стояла пустая коробка. Вообще, иезуит планировал еще сегодня отдать ту Скорпиону, но почему-то передумал в последнюю минуту.        Он достал из тумбы розарий из белых камней. Купил его в Ватикане специально для первого причастия. Вздохнув, положив на самое дно коробки. Вряд ли и первое причастие состоится, но Драко не привык сдаваться. Иезуит уже думал, что если Кьяра похерит договор, он сможет влиять на Гермиону через завещание, к которому Донна не будет иметь отношения. Парень знал, что “купит” котенка, причастие и каток в Вене через ряд условий для получения тех или иных сумм, акций или паролей. Что-что, а бороться иезуит умел, как и оставлять за собой последнее слово.        Парень слушал григорианские песнопения. Те наполняли пространство вокруг него. Пару своих допотопных дисков он тоже сложил в коробку. Как и одну из многочисленных колорадок. Туда же легли написанные от руки рецепты нескольких конфитюров. Соломенный ангел для колыбели, купленный на ярмарке. Маленькие, новые, детские Джорданы и целая железная дорога. Коробка потихоньку заполнялась разными мелочами. Драко складывал самые важные для себя вещи, надеясь, что человек перехватит хоть одно из его хобби. Ему хотелось одновременно и реализовать какие-то свои детские мечты, вроде робота на радиоуправлении и рассказать немного о себе, ведь по сути этот дурацкий ящик будет единственным напоминанием о нем. Потому священник положил туда даже свое фото. Вдруг его захотят узнать? О нем ведь ничего нельзя было узнать через Гугл, потому Драко постарался. Любимые духи от Kilian. Маленькая новенькая зеленая шапочка. Ноты любимых песнопений и собственную Библию, где он от руки делал пометки. Упаковку мальдонской соли. Пару ракушек с пляжа. Последним парень сложил Добби. Долго колебался, а все же решил - стоит.        - Ты будешь ему нужнее, старый друг. Позаботься о нем, хорошо? - Попросил он игрушку об услуге, а еще понадеялся, что ребенок никогда не будет использовать смешного эльфа, так как сам Драко. То есть, как подушку для слез. Если прикусить одно ухо, то отлично глушило рыдания. Плохое воспоминание. - Защищай его сны. Береги. И передай… передай, что я… я все же его любил.        Ему хватило храбрости сказать это. А еще ему было странно с кем-то попрощаться наперед даже не познакомившись. И любить кого-то наперед для такого недоверчивого человека, как он тоже было очень ново и странно.        После Драко заклеил коробку. Подумав, написал маркером от руки “от папы” и странно рассмеялся. В его католическом мире это слово имело иной смысл. Более возвышенный и в то же время для жителей Ватикана повседневный. Но точно не тот, что закладывало большинство людей. И вот он взял и написал это не как священник. А как отец. И ему было приятно. И больно. Очень-очень больно.        Закончив с делами, Драко вынес коробку с собой на балкон, опустился в кресло-шезлонг и закурил. Возможно, кому-то бы показалось, что он излишне драматизирует. Ребенку было не больше пары недель да и он был все еще живым и будет в ближайшие месяцы, но так могли подумали лишь люди, не знающие его. То есть, все, по факту, ведь никто, кроме священника, его не знал, на самом деле. Парень привык быстро закрывать вопросы. Знал, что сложно будет отгородиться полностью от беременности Гермионы, но он будто хотел решить все, запечатать в коробку, поставить подписи и… побыстрее вернуться в Ватикан. Иезуит не собирался оставаться теперь в Марселе надолго, хоть и сожалел об этом. Ему, как не странно, понравился город. Вдали от Рима, здесь ему было по-особому хорошо, к тому же море… Здесь, казалось, было все, что ему стало дорого: благотворительный проект, Гермиона, moules-frites, Параду, но ребенок менял и перевесил все остальное.        Но сейчас, сейчас ему было хорошо. Он курил, любовался морем и низко висящими звездами. Одним словом, пребывал в полном умиротворении.        В отличие от Гермионы Грейнджер, которой до покоя было далеко. Девушка сидела у себя в гостиной и выглядела очень напряженной. Потягивая пастис - из-за протеста на все запреты священника, она внимательно слушала высокого парня по имени Невил. Он был весьма ценным и верным приобретением.        - Значит, глупые мальчики меня не послушали и торгуют дальше неочищенным кокаином, - констатировала Гермиона, выслушав отчет, а затем поцокала языком, - какие они все-таки не славные. И непослушные. Нужно наказать. Скажешь мне, когда умрет хоть один из клиентов. Тогда мне придется призвать их к ответу.        Девушка не выглядела опечаленной, напротив, даже довольной. Ей нужно было показать свою железную волю и один глупый-клиент наркоман годился. Можно было пустить в расход.        - А что по поводу того, второго плана? Вы решили что-то? - Вкрадчиво спросил Невилл. Он был мало посвящен в планы Гермионы и даже не знал зачем ей подстраивать то, что она решила, но малый был не глуп и сразу учуял в ней нового игрока, потому пытался выполнять все, что требовалось.        Еретичка странно усмехнулась. План Б так план Б. Звучало абсурдно и ей до последнего хотелось решить вопрос более мирный путем, надежда на аборт еще жила, пока на пляже Драко не засыпал ту своими замками из песка и Папы Римского. Его планы на ребенка, которого он никак не должен был хотеть, были такими грандиозными, что у неё и выбора-то не осталось. Но прежде, чем кивнуть, девушка оставила Невилла наслаждаться пастисом в одиночестве, а сама набрала священника, выйдя под летние звезды. Ей удалось обменяться с ним номерами после ярмарки в деревушке. Статус матери его “человека” дал ей немало.        - Да? - Напряженно спросил Драко, который смотрел на те же звезды, что и она, только ниже, в своем Гроте. Он был в эту минуту как Люцифер, изгнанный из Рая и живущий под ним. А она… она была далеко не святой, но поскольку не претендовала на Эдем, тот ей мог бы и достаться. Если бы Гермиона, правда, была беременна.        Подавив желание цитировать Мильтона, Гермиона все же бросила быстрый взгляд на Параду, скрытый за высокими стенами. Сглотнула. Драко ответил после первого гудка. Значит, тревожился за неё. Игру стоило прекратить, как можно быстрее.        - Я завтра еду на первое УЗИ. В Париж. Не хочу это делать одна. Поедешь со мной? Заодно обсудим условия твоего юриста тет-а-тет, странно торговаться за ребенка без нашего участия.        Священник молчал. Гермиона слышала, как поют цикады ей в трубку и как дышит море. А он? Что же он? Неужели не дышал? Она и сама затаила дыхание, замерев на краю ловушки. Одно его “нет” и все придется придумывать сначала, но вот Драко снова заговорил:        - Хорошо. Но после службы. И не забудь прийти на исповедь.        Ловушка захлопнулась. Гермиона настолько обрадовалась, что не стала спорить, хоть ей осточертело просыпаться в несусветную рань, чтобы помолиться. Раньше её забавляло через решетчатое окно хоть говорить, что он ей не нравится, но игра утратила свою новизну. Теперь это было тратой времени, однако сейчас ей было не до споров.        - Договорились. Поедем сразу после службы. Лучше на твоей машине, но пусть там не пахнет ладаном. Меня может укачать.        - Без проблем. - Драко не стал спорить, поскольку это не было чем-то принципиальным. - Доброй ночи. Аминь.        Короткие гудки полетели в трубку. Девушка с минуту стояла, прижимая трубку к груди. Она испытала что-то в эту секунду, но тут же запретила себе углубляться в чувства. Тряхнув головой, Гермиона вернулась в гостиную. Но не присела на диван. Проходя мимо Невилла, девушка, как бы между прочим, бросила через плечо:        - Мы будем на трассе у того поворота около одиннадцати. Только сделайте все осторожно. Я не хочу его убить. Или носить гипс… *** Привет вам, привет-привет-привет, мои осенние тыковки. Я ТАК соскучилась. Правда. Очень. В путешествии было много иезуитов, но не было вас, потому я очень рада вернутся в наш ритм глава в неделю. Надеюсь вы тоже. Потому жду всех-всех в отзывах сегодня (ну и традиционно не забывайте о кнопку "жду продолжения", пожалуйста). Хочеться верить, что читатели не потерялись за эти две недели!