Дикастерия

       Vetiti fructus (запретный плод) - название, данное плоду, растущему в Эдемском саду, который Бог повелевает Адаму и Еве не вкушать. В библейской истории Адам и Ева вкусили плод с древа познания добра и зла и были изгнаны из Эдема. В переносном смысле обозначает нечто желанное, доступ к чему ограничен запретом.              - Мы за сутки не найдем кухню, где нам разрешат печь мадленки. Ни один ресторан города не пустит этих девиц к себе на порог, - мать Северуса театрально вздохнула, приложив пальцы к вискам, будто от такого вопроса у неё разболелась голова. - Ох, люди так жестоки, так жестоки.       - Как на счет студий, где проводят кулинарный мастер класс, Эйлин? - спокойно поинтересовалась Гермиона, не поднимая глаз от своего блокнота. Если на сына этой pétasse ей приходилось не смотреть из-за почтения, которого она, по правде, не испытывала, то на Эйлин она просто не считала нужным тратить свои драгоценные взгляды. - Их в Марселе много, возможно, есть смысл позвонить хотя бы в парочку?       - Мы обзвонили все, Гермиона, абсолютно все. И нам отказали. Никто не хочет видеть проституток на своей кухне. Плохо для репутации и санитарии, - убийственно заявила Алекто.       - Понятно, - Гермиона не дрогнула. Она все так же продолжала делать пометки в своем блокноте. Девушка, застрявшая вечером в марсельском соборе, прекрасно знала, что происходит. Суки её саботировали. Уезжая, Драко поручил ей подготовить благотворительную ярмарку. Будущие подопечные должны были приготовить какую-то ерунду, вроде печенья, соломенных кукол и уродливых ваз с декупажем лаванды для того, чтобы богатые мира сего покупали их на аукционе. Деньги должны были пойти на строительство здания, где бы малолетние проститутки находили кров, пищу, лекарства и психологическую помощь.       И вот если с организацией вечера у Гермионы не возникло проблем, то остальное шло псу под хвост. Жены и матери, бабушки и крестные мафиози Марселя сегодня, за пару дней до ярмарки заявляли, что ничего сделать нельзя. Неожиданно закончилась солома для игрушек, не доставили салфетки для декупажа и так далее. Девушка слушала их с едва заметной улыбкой. Эти скучные матроны мнили себя кем угодно, но ни одна из них не была ни Анной Маццой (1), ни Марией Личчарди (2). Их козни были мелковаты для неё.       - Без проблем, они могут печь мадленки у меня дома. Эйлин, проследи за их логистикой, пожалуйста. Я прикажу прислуге закупить продукты, - у неё всегда, всегда были решения в рукаве, даже если Гермиона была одета в жилетку на голое тело. - Что у нас дальше? Сахар на конфитюр не привезли или все фрукты в Марселе закончились? Дамы, смиритесь, что ярмарка будет, - она захлопнула блокнот и улыбнулась, глядя на них. Все эти матроны, считающие её, дорогую шлюху, ниже себя, сидели, сложив ногу на ногу и лишь она, постельная девка, красиво скрестила свои ножки, поставив одну за другой и слегка наклонив колени. Кембриджский крест не только визуально удлинял те, но и добавлял лоска, показывая, что кому-то не чужды манеры. - Я никому не позволю это испортить. Закончилась солома? Хорошо, я прикажу её добыть из золота. Какие еще проблемы?       Она любила сказку про солому и золото. Но сейчас второе было дороже первого. Она не удивлялась иронии. В мире мафии происходили вещи и пострашнее. У неё, хоть прошло почти три недели, все еще стоял пожар в Параду. Пострадал лишь дом, сад уцелел, но Гермиона все еще слышала запах гари по утрам, хоть работники рекордно быстро убрали пепелище и уже суетились в подготовке к заливке нового фундамента. Гермионе было любопытно на чем тот будет базировать. На костях того, кто дерзнул совершить такое преступление? Ей было страшно любопытно кто же это. И как отреагировал священник. Но Драко на связь не выходил, а она поняла, что у неё нет даже его телефона, потому они не общались после той сказочной ночи в Раю, где совершили свое восхитительное грехопадение среди лимонов. Часть которых сейчас стояла возле потира. Утром девушка собрала их в саду и принесла к алтарю, не зная зачем. Видимо, глас Божий подсказал, что так нужно.       Она поднялась первая. Собрание еще не закончилось, впереди была пара вопросов, но женщины разбрелись по разным скамьям, работая в группе. Гермиона обсуждала теперь юридические тонкости устава общества с парой юристок. К счастью, те были не мафией, потому не смотрели на неё свысока. Краем глаза, она увидела, что жена её cheri навострила уши. Смотрела женщина на всех троих весьма враждебно. Девушка продолжила обсуждение. В отличие от многих этих жен, у неё было высшее образование. Кроме как раздвигать ноги, Гермиона Грейнджер умела еще и договоры составлять, так как окончила юридический факультет в Париже, где и познакомилась однажды со Скьяп.       - Я слышала, что твоих дочек не берут на летнюю стажировку ни в одну компанию во Франции? - Закончив с формальностями, невзначай поинтересовалась Гермиона, проходя мимо Алекто. Девушка сделала вид, что протирает потир. Говорила она не громко. Жена её cheri удивилась и затравленно закатила глаза, будто желая сказать “а тебе-то чего?”. - Этьен наделал ошибок в конце жизни и никто не захочет вызвать гнев каида на себя, приняв их. Мы обе знаем это, правда? Но дети не должны платить за грехи своего отца. Моя подруга - адвокат из Нью-Йорка. Могу пошептаться и они получат шикарную стажировку. За деньги не переживай. Я все оплачу. Твой муж много значил для меня, а еще он души не чаял в своих дочерях. Я ощущаю ответственность перед ним, Алекто. Позволь мне помочь. Это будет наш секрет, никто не узнает.       Ей было плевать на противных девчонок cheri. И на его высокомерную суку-вдову, но ей нужны были союзники и среди Пожирателей. Не вечно можно было полагаться на любовниц сильных мира сего. Это Гермиона поняла, когда на втором собрании начала собирать то тут, то там разные сплетни. Она знала каким женам не дают денег, кому не позволяют ходить на вечеринки или кто с кем изменяет, и её осенило. Драко совсем не в наказание дал ей эту должность. Не святой мальчик был очень дальновиден, потому подарил ей возможность главенствовать среди акул, чтобы она завоевала симпатии. И при этом знала - что в какой семье творится и на что можно купить еще и того или иного мужчину. Потому незаметно помогала то одной. То второй. Обзаводилась новыми союзами и теперь не все на неё смотрели волком.        - Знаешь, я думаю, что смогу достать солому на ферме отца, - подумав, заявила Алекто. Гермиона просияла.       - Это было бы восхитительно.       - Девочки могли бы прямо там плести кукол, день на свежем воздухе пошел бы им на пользу.       - Согласна. Не забудь сделать пару снимков. Маркетологам нужно для социальных сетей. Спасибо, Алекто, ты очень поможешь, - и улыбнувшись, Гермиона поцокала своими алыми каблуками в сторону скамьи, где сидел один священник. Забавно, за пару собраний в Церкви она обрела некую уверенность и теперь ощущала себя здесь, в Доме Господа, почти как рыба в воде. Возможно, конечно, подействовало то, что ей пару раз здесь довелось заниматься сексом, а это все знатно упрощало.       - Когда вернется Драко? - прямо спросила девушка, не размениваясь. Сдула падающую прядь со щеки, но та вернулась обратно из-за сквозняка. Она подавила раздражение. И из-за волос, и из-за иезуита. Его молчание её порядком нервировало.       А еще… еще она скучала, на чем поймала себя вчера за чаем. Вот так вульгарно и глупо. Скучала. Не чахла и не умирала от тоски, но поняла, что ей не хватает ехидных фраз, не глупых советов и бессовестно дорогих вещей. Что-то таки в этом мальчике было гипнотизирующее.       - Мне сие неведомо, дочь моя.       - Так спросите у Него, - она подняла глаза к потолку собора, будто указывая на Господа, - ну или воспользуйтесь научно-техническим прогрессом и позвоните в Ватикан. Или голубя отправьте. Все что угодно. Мне нужно знать…       Девушка оборвала себя на полуслове, поскольку увидела, как по нефу с небольшим ящичком в руках идет Драко с тем самым невозмутимым видом, будто это не его сожженная вилла была предметом пересудов и словно не он уехал на три недели и не подавал никаких сигналов. Он шел все тем же уверенным шагом СЕО, входящего в тройку лучших по версии какого-то бизнес журнала, и его сутана - с каких пор мальчик вспомнил о её наличии? - развевалась во все стороны.        - Помяни дьявола, - прошептала Гермиона, а потом, поймав на себе укоризненный взгляд пожилого священника, осеклась и извинилась. Но желание перекреститься в качестве защиты от нечистой силы при взгляде на молодого иезуита никуда не делось. Потому что даже сутана не делала его более благочестивым. Снова и снова на ум приходили те строки от Матфея. О том, что стоило бояться лжепророков, которые приходят в овечьей одежде. Теперь ряса её бы не обманула, она видела насквозь этого паренька.       А еще была рада видеть его. Неожиданно рада.       Как и почтенные матроны преступных семей, поскольку в церкви сразу началась едва уловимая, но суета. Женщины поправляли волосы. Разглаживали юбки, чтобы те закрывали колени. Втихаря стирали помаду. Глядя, как сестра одного из parrain снимает дорогой кулончик, Гермиона Грейнджер усмехнулась. Алые губы и бриллианты вряд ли могли смутить священника, на запястье которого появился новые браслет. Но ничего не сказала, позволяя женщинам играть свои роли. Её забавляло, как все они пытались добиться расположения Драко Малфоя. Причем те, кто постарше - абсолютно искренне. На тех собраниях, где иезуит был, девушка всякий раз ловила себя на мысли, что не святой мальчик обладает потрясающей харизмой, поскольку говорил вещи, которые завораживали этих акул. Ей хотелось у него поучиться этой магии, но, видимо, для этого нужно было родиться иезуитом.       - Mon pere, - Гермиона была единственной, кто не суетился. Она улыбнулась Драко, оставаясь на своем месте. Он, дойдя до алтаря, поставил свой ящичек возле потира и развернулся. Посмотрел и на матрон, и на неё абсолютно одинаковым взглядом и каждую приветствовал ничего не выражающим кивком. Внезапно девушка ощутила себя уязвленной.       - Как дела с ярмаркой? - Своим тихим голосом спросил Драко и поморщился, когда все наперебой начали чирикать насколько все хорошо. Тогда священник нашел её взглядом. - Гермиона?        В церкви воцарилось затаенное молчание. Заговорщицы притихли. Они ненавидели Гермиону, но боялись потерять уважение мальчика, потому в воздухе повисла неловкость. Никто не хотел, чтобы Драко сейчас посмотрел с разочарованием на них, но девушка, тряхнув своими локонами, лишь пожала плечами.        - Все превосходно, мы со всем справились. Есть нюансы с конфитюром, но я подумала, не хотите ли Вы, mon pere, помочь девушкам его приготовить в Вашем саду и заодно почитать проповедь? Им бы это пошло на пользу.       - Мне нравится как ты начала мыслить, дитя мое, - он даже не дернулся при упоминании Параду, в его душе ничего не дрогнуло, та, как и тело, словно была на большом количестве обезболов. - Гермиона Грейнджер, ты - великолепна.       Наконец, он выделил её и девушка внезапно для себя покраснела от удовольствия. Потом бросила взгляд на ящичек и глаза её округлились.       - Иисус накормил всех двумя рыбами, но вижу кто-то пошел дальше, - не удержалась она, поскольку там обнаружились закрытые устрицы. Драко усмехнулся. На деле, парень не планировал ехать в церковь. Он предвкушал ужин в новом доме, но поскольку тот еще не был полностью готов, решил, что устрицы на ужин сгодятся. После трех недель отсутствия аппетита, рвоты и больничной диеты ему хотелось побыть плохим парнем. Но старый епископ попросил о встрече, потому ему пришлось завернуть в сторону собора и, поскольку он не хотел, чтобы в машине его устрицы испортились, то взял ящичек с собой. Прохлада церкви была не хуже винного погреба или скромного холодильника.       Он не ожидал встретить здесь Гермиону и её матрон.       - Мы же в Марселе, - на ходу переиграл сценарий Драко, - mon frere, принесите вино. Устроим рыбацкий ужин, обсуждая дела, - парень заметил епископа, который вышел его встретить. Тот вроде даже не удивился.       Вскоре появилось не только вино, но и несколько видов сыра - к удовольствию Гермионы был даже её любимый банон, а также несколько видов pates с разными начинками. Устрицы тоже пошли по рукам. Запахло морем. Но, получив свою раковину, девушка проигнорировала ножик. Она точно знала, что делать. Ей не нравилось, что в целом иезуит держался отстраненно. Она въебала кучу сил, чтобы соблазнить его и не могла отпустить и дать всему пойти прахом. Поэтому Гермиона играла роль до конца.       - Я не умею их открывать, - честно сказала Гермионы. Обычно она не признавалась в том, что что-то ей было не по силам, но сейчас знала как этим воспользоваться, потому делала глаза Бэмби, как это называл Драко. На её устах появилась лукавая улыбка. Парень, думающий об этих губах все три недели, криво усмехнулся в ответ. Он еще помнил, что был не последним, кто целовал еретичку. А сколько было после него? Один каид или…?       Нарушила ли она его приказ не спать с другими?       Взяв нож, он поместил лезвие на две третьих длины устрицы, чтобы подрезать нерв, что держал раковины вместе. Гермиона подошла еще поближе, ей нравилось как ловко он орудовал ножом, прижимая большой палец к лезвию. Соленая вода потекла прямо на плитку, но он, любитель китайских чайных церемоний, не обратил внимание на такие мелочи, видимо, считая, что благодарит море или церковь за такие дары. Порой её удивляло, как священник может быть таким конфуцианином. В мелочах. Глобально этого не ощущалось в нем, ведь конфуцианство строилось на уважении к старшим.       Пока Драко что-то говорил матери Северуса и ловко зачищал устрицу для еретички, та взяла один из лимонов, собранных в Параду. Отрезала четвертинку и выдавила в устрицу, которую парень держал в руках, продолжая беседу. Он удивленно посмотрел на Гермиону. Их взгляды встретились. Священник, глядя на девушку с лимоном, вспомнил изображение Евы на Гентском алтаре. Впервые он увидел шедевр, возможно, не существующего Губерта ван Эйка лет в пятнадцать и удивился, узрев - вместо яблока был изображен именно этот фрукт. Тогда он узнал, что не все люди одинаково смотрят на грехопадения. Были и те, кто считали, что именно лимоном змей соблазнил Еву, а яблоки потом просто украли всю славу себе из-за схожести двух слов: malum (3) и mālum (4). Драко не был сторонником этой версии. Не верил он и в то, что запретным плодом был виноград, как доказывали Рабби Меир и Зоар. Они считали, что именно поэтому Ной пытался исправить грех Адама, используя виноградное вино для священных целей. Не верил Драко ни в банан, ни в пшеницу, ни даже в гриб. Улыбался, когда упоминали гранат, сравнивая Еву с Персефоной, а грешное - с праведным. Если бы он верил, если бы… то выбрал бы версию с инжиром. И не потому, что Адам и Ева после грехопадения “узнали, что наги; и сшили фиговые листья вместе, и сделали себе пояса». Просто инжир казался ему наиболее сексуальным из всех плодом.       До этой секунды.       Пока долька лимона не оказалась в пальцах еретички.       То, что Бэмби держала именно лимон из его Параду, было символичным. Он был готов к своему грехопадению, потому поднял устрицу и поднес к губам девушки. Время будто замерло. Пространство сузилось. Остальные перестали существовать.       - …от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него… - Драко не спешил. Девушка ощутила соленый аромат моря и ноздри её нетерпеливо раздувались. Кончиком языка она скользнула по неровной поверхности раковины. Если грех существовал, она была его воплощением.       - …но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло, - она цитировала змея, показывая, что не боится. Не боится пасть во грехе с ним. Даже желает этого. Будто говорила, да, соблазни меня. Или шептала: упади вместе со мной, не святой мальчик, пусть твой Бог уснет.       Они оба желали сей запретный плод. Оба желали, чтобы глаза их открылись и среди разноцветных витражей они узрели, наконец, не добро и зло. А друг друга. И разобрались в том, что между ними происходило. Что-то, что началось в Раю. Да, тот был утерян до грехопадения, но они-то еще были здесь. Молодые. Яркие. Абсолютно слепые.       Перевернув раковину, Драко осторожно помог девушке. Судя по удивлению, даже она этого не ожидала, но включилась в игру. А священник подумал - а может у змея была устрица в руках? Или все же лимон? Кто кого здесь соблазнял, кто уже пал, а кто лишь собирался на свое сладкое дно? Сейчас было плевать, иезуит думал лишь об одном. Когда же еретичка облизнула губы, говоря, что у него превосходный вкус, Драко, положив ладонь ей на затылок, наконец, сделал то, о чем бредил на химиотерапии. Когда боль была невыносимой, парень представлял этот момент и вот он мог её поцеловать. Перед всем Марселем. И духовенством. И милье.       Его глаза были широко раскрыты. Он узрел. Не осознал, но узрел душой.       И ему было плевать. Он ведь всегда делал, что хотел. Этот раз не был исключением. Но разница была в том, что даже если его Бог в эту минуту проснулся и спрашивал “где ты?”, как у Адама, Драко был глух.       Гермиона открыла для него мир чувственных поцелуев и священник, еще такой уязвимый после тяжелых трех недель, ужасно хотел с кем-то близости. Без лишних слов и взглядов. Ему. Было. Нужно. Её. Тепло. Которым Гермиона поделилась через этот поцелуй, наполняя его жизнью до самых кончиков пальцев. От химиотерапии ему все время было холодно, а сейчас он был согрет, потому в торжественной тишине собора, у алтаря, у чаши с потиром, целовал девушку. Они стояли там, где обычно стояли пары, коих венчали и тот, кто никогда не сможет взять кого-то в жены целовал ту, которая ни во что не верила. Лимон упал на пол. Все мыслимые плоды с древа познания упали перед такой дерзостью, а они, упоенные, целовались. Священник - притянув Гермиону за талию к себе, еретичка - обвив его шею руками. Никогда ещё солено-кислый вкус не вызывал у парня такого восторга.       Разноцветные блики витражей обнимали их.       Потрясенные мафиозные женщины молчали. Духовенство отводило глаза. Лишь они оба имели смелость смотреть друг на друга и не видеть то, что назовут грехом и развратом.        - Я скучал по тебе, Гермиона Грейнджер.       - И я, Драко, и я, - прошептала она в ответ, не открывая глаз. После пришлось нехотя отстраниться. Как ни в чем не бывало, оба приступили к своим обязанностям и никому не хватило смелости прокомментировать увиденное. Но ни священник, ни девушка не сомневались, что их поцелуй разлетится по улицам Марселя со скоростью ветра. И ему, и ей было абсолютно все равно. Их это устраивало. Теперь Драко знал, что ни один каид не положит на неё глаз, как и Гермиона была уверена, что теперь неприкосновенна, аки невеста Христова и это, в виду оживившего к ней интереса Северуса, было ей на руку.              1 - Анна Мацца, черная вдова босса Камморы Дженчаро Моччиа       2 - в свое время управляла Каморрой       3 - зло       4 - яблоко       5 - Быт. 2:17       6 - Быт. 3:5              ***        - Падре, Вам что-то еще подать?        Галатея Вилкост работала на Драко уже пять лет, с момента, как он стал адмонитором и он уже привык к тому, что порой его мысли прерывало её взволнованное итальянское щебетание. Парень поднял глаза и окинул стол уставшим, рассеянным взглядом человека, который пребывал под большим количеством очень мощных обезболивающих. Слишком мощных даже для него, но врачи настоятельно рекомендовали и, держащийся от наркотиков всю жизнь подальше, все же согласился на их рецептурный аналог.        В красивой супнице, расписанной лимонами, остыл буйабес. Морской черт, приготовленный на гриле, тоже уже утратил аромат. Остальная еда его не особо интересовала.        - Я закончил, спасибо. Можно убирать. Отдайте детям с улиц, - невнятно пробормотал он, рассматривая высокий потолок. На зло всем, парень купил новый дом. Еще лучше и дороже, чем предыдущий. Его подкупило месторасположение - тот находился чуть левее Параду и при желании Драко мог попадать в сад, не тронутый огнем. Вырубленный в скале, с высокими стенами из черного мрамора, он давал парню возможность любоваться Средиземным морем еще ближе. Прямо сейчас то бушевало и молнии били в мокрые камни на балконе. Выглядело красиво, но священник едва ли обращал внимание. Парень смотрел только на супницу.        Уходя с собора, он пригласил - не приказал, а именно пригласил - Гермиону Грейнджер на ужин к семи. Дом в скале был еще не обжит. Пустующий долгие годы, тот пока потихоньку оживал. Даже сейчас парень сидел в столовой и вся мебель, кроме мраморного стола, была затянута чехлами. Но Драко хронически не переносил отели, ему нужно было ощущение собственного дома, потому он согласился на временные неудобства и пригласил девушку. Не понимал, что с ним происходит и почему скучает, отчего его мысли возвращались к ней, но в бесконечные часы химиотерапии священник разделял свое одиночество не с Богом, а с еретичкой, сожалея, что она не ведет социальные сети.        Девушка согласилась. Его повар выяснил у её персонала рецепт буйабеса каноничный для Бэмби. Знал, что даже рыбу брали у того торговца в Старом Порту, где и кухарка Гермионы. Ему неожиданно, непривычно хотелось сделать ей приятно, но часы показывали половину восьмого, а стул напротив был пуст. Свечи в старинных, привезенных из Ватикана подсвечниках, сгорели на половину, а Драко ощущал странную, незнакомую ему пустоту и не понимал, что это внутри у него так болит. Наверное, побочка от химиотерапии, о которой не предупредили. После каждого курса появлялись новые ощущения. Но почему же эти мощные обезболы не помогали?        - Падре, но Вы же ничего не поели, - Галатея, окинув взглядом стол, приложила руки к груди. - Мне из больницы прислали Вашу диету и…        - Я поел, - Драко отодвинул от себя тарелку. От филе морского черта был отколупан едва заметный кусочек. Галатея вздохнула. Этот падре всегда плохо ел после химии, а ему нужно было питаться лучше. - Ты же знаешь, что еда порой не главное. Мне хватает духовной пищи.        Он пододвинул к себе блюдо с фисташками. Соль слегка защипала его обветренные губы. Драко прикрыл глаза, показывая, что спор закончен и распорядился подать ему белый чай. Его руки слегка дрожали, но спать еще не хотелось. Священник решил посидеть, пока не догорит огонь в камине. Новый дом ему очень понравился, хоть был мрачнее. Под стать грозе. Настроению. Ситуации…        - Драко, прости, меня задержали в галерее, - теперь сквозь плотную пелену дурмана его отвлек голос Гермионы. Он открыл глаза. Мокрая от дождя девушка стояла среди гостиной. Её лавандовое платье приклеилось к телу. - Знаешь, что я поняла? У меня, вообще, нет твоего номера. И как мне дать тебе знать, если я опаздываю? - Гермиона, пользуясь моментом, выпалила то, что так задевало её все эти недели, но делала она это с милой улыбочкой. Как бы между прочим. Чтобы фраза не звучала отрепетированно. - Боже мой, не верю своим глазам. Ты купил Дом в скале. Безумец.        Этот дом был самым дорогим во всем Марселе. Человек, приказавший выбить себе жилище в скале, не поскупился, но вскоре его арестовали и жилище отошло государству и вот священник купил его. Поговаривали, сделку оформили за день. Драко не торговался.        - Я хотел быть поближе к Параду, а твой дом купить было почему-то нельзя, - он пожал плечами. В голове у него крутилась мысль, что он хотел быть поближе к ней, но священник не стал озвучивать аж такую ересь. - Добро пожаловать в “Грот Венеры”, хоть оформление сада еще в процессе. Но мне нашли ту, которая творит чудеса. Вроде мадам Спраут проектировала Параду, потому сможет и в скале создать что-то не менее впечатляющее.        - Грот Венеры, - повторила Гермиона, подходя поближе. - А ты любишь ироничные названия, да?        Она помнила, что его яхта называлась “Ковчег” и вот он дал дому очень еретическое, крамольное имя. Грот Венеры. Место, куда однажды проник смертный Тангейзер, чтобы познать любовь и чувственные наслаждения. Полная противоположность Эдему. Грех в чистом виде. Пребывание в нем каралось жестоко, Тангейзер так и не смог выпросить прощение Папы за такой грех.        Девушке стало интересно какой смысл заложил Драко? Он отрицал Церковь или уже каялся? После их грехопадения на глазах у Марселя можно было думать, что угодно. А священник же в это время смотрел на ту, которая была его Венерой. Как и положено, она пришла к нему будто с морской пены, ведь была вся мокрая, ироничная и далекая. Бесконечно далекая, хоть подходила к нему. Просто он её не чувствовал абсолютно. Что ж, плод с древа познания ведь это и делал, верно? Давал смертным силу богов. Хоть ей она не нужна была и до этого.        - Так ты не сердишься? - Полюбопытствовала Гермиона и, к удивлению, поняла, что её волнует его ответ. Искренне волнует. Драко медленно покачал головой. Но номер свой не дал. Просто протянул:        - Ужин уже убрали… - как-то невпопад ответил иезуит. Беседа как-то не клеилась. Странно спотыкалась. А они неловко краснели и избегали подолгу смотреть друг на друга. Такие циничные, прожженные, ироничные сейчас они терялись и путались в словах. Как Адам и Ева, осознавшие наготу после грехопадения. Так и они стыдились, ведь в поцелуе оголили души.        - Я пришла за десертом, - лукаво усмехнулась девушка, преодолевая себя. Робость не была ни её недостатком, ни её положительной чертой, - я все еще сыта устрицами, потому можем приступить к сладкому, да?        Она забралась на него сверху, не спрашивая. Обхватила шею Драко руками, но не поцеловала его. Дразняще потерлась носом о его нос. Парень вздрогнул от мокрых капель, но за поцелуем потянулся, как слепой котенок. Никому бы в мире священник не признался, что очень уязвим сейчас и нуждается в близости, а то, что дала ему Гермиона было единственной формой этой самой близости, которую он узнал за свои то ли двадцать пять, то ли за двадцать шесть лет. И потому он наклонился, но девушка, флиртуя, отшатнулась и рассмеялась. Драко же, далекий от такого рода игр, не понял почему она ему отказывает в том, что, кажется, раздавала всему городу. Он сам видел её поцелуи с каидом, для неё этот акт не был свят, так в чем была проблема?        - Папа хочет, чтобы ты нам достала Мадонну с гвоздиками, - зная, что сначала нужно заплатить, начал Драко. Гермиона тут же перестала улыбаться и сосредоточилась на задании. Рафаэля было сложно перекупить. Особенно того, кто висел в Национальной Галерее в Лондоне. - Я уступлю тебе свой процент на первое дело. Пусть оно будет полностью твое, тебе нужно будет на что-то финансировать Семью, когда ты заявишь о себе.        Он сказал это своим привычным, ничего не выражающим тоном, а потом снова потянулся за поцелуем, решив, что теперь можно. Цена была уплачена. Она должна была захотеть его снова. Как тогда… в Параду. Гермиона снова же отшатнулась. Драко нахмурился. Возможно, чувствуя себя получше парень бы приказал ей развернуться, но проблема была в том, что он не хотел трахаться. Все, что ему нужно было сейчас - это близость без особых вопросов. Гермионе же, пребывающей в прекрасном настроении, хотелось заигрывать и флиртовать. Ей нравилось, что священник немного ослабил вожжи. После каида, которого пришлось поцеловать, ведь он слишком напирал, ей не хотелось отдавать поцелуи просто так. С этим священником была какая-то возвышенность в поцелуях, что контрастировала со всем потребительским сексом ранее.        - Ты как-то похудел, - заметила она, скользя ладонями по пасторской рубашке и сквозь ткань ощущая ребра. Присмотрелась внимательнее. Щеки Драко тоже впали. Наверное, впервые девушка смотрела именно на него, потому начала замечать.       Его лицо показалось ей бледнее прежнего. С него будто ушли все краски, а может дело было в том, как молнии бьют в скалы за окном, освещая его лицо? Лишь нуарный эффект, игра ослепительной, выбеливающей все вокруг вспышки света, а после - темноты? Девушке даже казалось, что пахнет порохом.       И петрикором. Удивительный аромат, удивительный. Что-то подобное создал её бывший любовник-парфюмер. Создал и продавал в том своем баре на Монмартре. Чокнутый фрик, любящий резать свои руки, а потом сделавший на этом целую пиар-акцию. С ума сойти, как плох этот мир, раз даже селфхарм без фильтров продавался.        - Пост, - привычно ответил иезуит, прекрасно знающий, что Гермиона не во всех тонкостях разбирается и обмануть её легко. К тому же существовали вигилии, потому ложь была не такой уж и явной.        Раскат грома оглушил обоих. Еретичка невольно вздрогнула. Драко усмехнулся. Нептун бесновался. Видимо, ревновал, что Венера, вышедшая из его вод, пришла к тому, кто поклонялся иному Богу. А вот у него не было диссонанса. Впервые в жизни все казалось таким… верным. Даже молчание его Господа. Оскорбленное молчание. Но священник ничего не мог сделать с собой. Бог был далеко. Скрыт сердитыми облаками. А Венера близко.        Но он поймал себя на мысли, что её, пусть и небольшой, но вес начал давить на него. После химии Драко был еще сильно истощен, потому удерживать еретичку ему было невыносимо тяжело. Иезуит положил руки ей на талию, намереваясь отстранить девушку от себя. Хотел забрать её в спальню и смотреть, обнявшись, как молнии ничего не могут им сделать.        Как знать, возможно… возможно они снова будут целоваться?        По хорошему, еще неделю ему нужно было быть в Ватикане. Почему он прилетел?        - Но в плотском ты себе же не отказываешь? - Хмыкнула девушка, наконец, опустив руки на пах Драко. Она ощущала странную тревогу. То ли из-за страха, что священник узнает о поцелуях с каидом, то ли из-за того, что заострившееся лицо иезуита в черно-белом свете казалось зловещим и безжизненным.       Целуя его в шею, она начала расстегивать ширинку. Это тоже её пугало. Желание. Она изнывала от того три недели. Ей хотелось повторить то, чем они занимались в Параду. Разве Грот Венеры был создан не для того, чтобы вкушать земные наслаждения?       И тут Драко, весь одурманенный сильнодействующими лекарствами, вздрогнул. Сознание сыграло с ним злую шутку, разблокировав старое воспоминание. Он ненавидел, ненавидел чужие руки ниже пояса. Ненавидел. Он еще помнил как беспомощно ощущал себя, будучи всего-лишь пятнадцатилетним подростком, когда чувствовал это и не знал, что делать. Помнил чувство страха, стыда и горечи. Помнил чужие руки. Касания. Помнил как ему болело предательство настолько, что он не смел пошевелиться и возразить, а значит давал согласие на происходящее. Разрешал делать всякое, не желая терять единственного близкого ему человека. Предал себя и потому Бог наказал его, отвернувшись навсегда. По этой причине он тут же дернулся, в секунду, не в силах себя контролировать.        - Не нужно сопротивляться… - Драко не мог понять, это голос из настоящего или из прошлого. Успокаивающие поглаживания. Омерзение застряло в горле, - тебе понравится, тебе будет очень хорошо….        - Нет, - рявкнул он. Тело слушалось плохо, но ему было не пятнадцать. Драко имел такую власть, что никто не имел права касаться его, никто, никто, никто. Без его желания и разрешения. А он не хотел! Ему нужны были только поцелуи и компания на буйабес, а потом - в постель. Почему никто не понимал его? Почему Гермиона не хотела настроится? Он не просил секса. Лишь поцелуя. Такого важного. Тем более, она всем из раздавала, всем. А он так желал, что не сказал ничего. Промолчал. - Нет!        Секунда и ему удалось столкнуть с себя Гермиону. Парень поднялся. Его странные глаза вспыхнули. Гермиона знала его слишком плохо, зато сценарий их секса - чересчур хорошо, потому не поняла, что священник не хочет ничего. Подумала, что не святой мальчик, одумавшись, хотел как обычно. Грубо и быстро. Все, на что он, кажется, был способен. Какой дурой нужно было быть, чтобы подумать, что в этот раз все будет иначе?        Так это и произошло. Худшее из недопониманий между теми, кто вопреки всему ждали друг друга. Гермиона привычно оперлась руками о стол и прогнулась, посчитав, что она лишь основное на новоселье, Драко же задрал ей юбку, решив, что девушка, как и все, не хотела с ним лицом к лицу. Видимо, в прошлый раз он что-то сделал неправильно, поэтому еретичка отворачивалась. Или каид целовался лучше. Он же, прижимаясь бедрами к её ягодицам ощутил желание. Не физическое, а другое, внутреннее. Пусть без поцелуев, но иезуит все еще мог получить свою близость. Раз нельзя было через душу, он мог взять тело. Ей было проще дать ему это. К тому же ему было не впервой примитивным удовольствием снять боль. Тем более, что даже истощенное тело было все равно молодым и реагирующим на красоту прогнувшейся девушки. Молодым и лишенным секса три недели.        Потому он взял её, впиваясь пальцами в бедра сильнее обычного, потому что мог упасть. Таблетки притупливали всю его чувствительность, потому Драко двигался размашистей обычного, не соображая, что доставляет больше боли. Он не хотел этого. Не хотел бы вредить ей. Но его мозг едва что-то понимал. Священник просто пытался поймать свое удовольствие, пробившись сквозь одурманенное сознание. Гермиона же хотела именно так. Она же сама предложила. И ему казалось, что они снова на одной волне. Он в её теле. Боль потихоньку притупилась. Совсем чуть-чуть. Такое облегчение.       Хоть близость не наступала. Парень кусал свои не поцелованные ею губы до крови.        Гермиона же была ошеломлена тем, насколько Драко был резок. К тому же, в какой-то момент она так дернулась, пытаясь слегка ослабить давление, что зацепилась щекой и губой за зубцы вилки, но почти не ощутила этого. Ничего не ощущала, кроме того, что священник был как-то по-особому жесток. За что он наказывал её? Узнал о Северусе? Думал, что она сожгла ему дом? За что-то иное? Разницы не было. Он просто был в ней. И, кажется, стремился доставить ей больше боли.        Глаза девушки заслезились. Но она молчала и впервые - не из-за страха, а повинуясь какому-то садискому удовольствию. Все три недели Гермиона скучала по священнику, не понимая почему. Словно он в том саду пробудил в ней что-то, будто они вместе вкусили запретный плод, занимаясь любовью под сенью лимонных деревьев. Но сейчас, когда Драко был собой, а точнее даже превосходил себя… она зло улыбнулась сама себе.        “Какая ты идиотка, Гермиона, о чем ты думала? Что ты возомнила? Вот и все, что вас связывает. Этот секс. Он же просто ебанный садист. Не стоит отменять свой план. Он свое получит. Пусть насладится последний раз, ублюдок”, - думала она, уже привычно считая толчки. Каждый приближал её к финалу этого принудительного секса длинною в… сколько недель он уже делал это? Почему одна близость должна была хоть что-то изменить?!        Наконец, Драко почувствовал, как приятное тепло накрывает его. Кончив, он замер, опираясь ладонями о стол. Наклонился, чтобы поцеловать девушку между лопаток, выражая признательность. Гермиона вздрогнула и дернулась. Развернулась так резко, что священник прикусил губу. Во рту появился металлический привкус крови. Приложив салфетку, он с недоумением посмотрел на Гермиону. Та смотрел на него с ненавистью и непониманием. Её губа тоже кровоточила. На щеке появился тонкий порез. Драко растерянно опустил глаза на свои руки.        Это он сделал?        - Надеюсь, ты собой доволен, - сухо сказала Гермиона, подавив десткое “за что?”. Ей хотелось плакать, но она держалась до конца. - Ты же этого хотел? Получил удовольствие? Низко мстишь за каида? Уже доложили, да?        - Бэмби, я…        - Не называй меня так! Нет, никак меня не называй, ясно тебе или нет, чудовище. Я же все равно для тебя просто шлюха. А ты… ты просто оживший кошмар. Худшее, что со мной произошло. - Наконец, она получила возможность говорить правду в лицо. Наконец, Драко услышал, что эта девушка о нем думала. Наконец, Гермиона не лгала. Он сделал шаг назад, все еще не понимая, что произошло и за что сейчас. Она же сама хотела… он же был осторожен… Священник пытался соображать, но все еще было за непроницаемый пеленой обезбола. - С меня этого всего довольно. Больше ты ко мне не прикоснешься, иначе ты пожалеешь до конца своих дней, ублюдок.        - Гермиона… - он набрал в грудь побольше воздуха. Хотел сказать, что если сейчас перегнул, то случайно. Что на таблетках ощущал её хуже. Что он немного болен и… а может он бы и сказал, что у него лейкоз и после химии ему сейчас сложнее. Возможно, Драко желал не столько извиниться, сколько первый раз за всю жизнь признаться в слабости и попросить о помощи. Или хотя бы снисхождении. Но девушка, униженная и травмированная, замахнулась и оглушила парня пощечиной, показывая, что не желает слушать.        Драко прижал ладонь к щеке. И покачал головой.        - Я не…        - Ты мне омерзителен, ясно? Даже не рассчитывай это больше повторить. Учти, я все это зафиксирую, - и развернувшись, она покинула проклятый грот, на ходу набирая своего врача и вызывая того на дом.        … Через час, лежа в постели в халате, умытая и после теплого душа, Гермиона слушала доктора, выгнав даже служанку с расческой. Тот говорил, что с ней все в порядке. Что близость ничего не травмировала внутри, а она, уставшая, думала - в который раз в своей жизни ей приходится лежать вот так и слушать врача? Драко был не первым, кто сделал ей больно. Подобное уже случалось. Всякое случалось. И синяки, и царапины, и вот такие возможные травмы от секса, но теперь с неё хватит. Да, не первый, но будет последним. У неё был против него план Б и больше Гермиона не сомневалась. Она собиралась обернуть теперь их близость в саду против него. Драко хотел вкусить запретного плода? Что ж, у неё были последствия.        - Но все равно, Вам лучше удержаться от секса на ближайшие несколько недель, - заметил врач, заканчивая свой визит. Гермиона слабо кивнула, но холодно улыбнулась. Этот оскал означал, что в принципе она не собиралась более к себе кого-то подпускать. В конце концов, девушка стала Ришелье как раз свободы ради.        Оставшись одна, Гермиона достала телефон. Возможно, у неё не было номера Драко, но зато имелся доступ к Кьяре Рен. Покрутив смартфон в руках, она все же не решилась привлекать к себе внимание. Этим должен был заняться священник. Он дал слово быть её серым кардиналом, значит наступило время сдержать обещание. Иначе в Ватикане мальчика не погладят по голове.        С этими мыслями она позволила своей служанке, наконец, войти и расчесать ей волосы. Но больше не проронила ни слова. Она молчала, судорожно натягивая халат на запястья. Губу тянуло и пощипывало. Тишина стала угнетающей.        - Доброй ночи, мадам.        - И тебе, - вяло ответила Гермиона, но продолжила сидеть в кровати с ровной спиной и идеально вычесанными волосами. Юная, совершенная женщина, ощущающая себя сломленной. Она знала, что должна преодолеть это. Нельзя было позволить грубости священника взять над ней верх, потому девушка вздохнула и медленно провела кончиком пальца по краю халата, едва ощутимо прикасаясь к своей коже.        Чертыхнулась. Ей не хотелось этого сейчас, не хотелось.        Но Гермиона точно знала, когда ей нужно было себя заставить. Это было то же самое, что после аварии сразу сесть за руль, чтобы страх не оказался сильнее. Но она никак не могла опустить руки ниже и коснуться себя там, где её ранило. Вздохнув, девушка потянулась к прикроватной тумбочке и достала небольшую, фиолетового цвета игрушку, которая приятно помещалась в ладони.        Покрутила тот в руках, невесело улыбаясь. Среди всех развлечений, доступных для самоудовлетворения, она всегда, всегда выбирала такие вот модели, позволяющие имитировать оральный секс. Забавно, в том, чтобы сделать минет Гермиона была профи, но вот обратную реакцию не получала никогда, потому покупала то, что позволяло её фантазии разыграться. Возможно, благодаря этим вибраторам она считала, что с собой ей лучше, чем с грубыми мужчинами-мафиози? Здесь можно было хоть регулировать интенсивность и длительность, а еще - не имитировать.        Быть собой.        Как в том сексе в Параду. Они совершили там то, что церковь со времен Адама и Евы называла грехопадением. Гермиона же именовало тот акт свободой. И то, что она собиралась свершить сейчас… тоже было свободой. Свободой выбора.        Она заставила себя достать смазку. Главной особенностью этой модели было то, что хорошо та работала только при хорошем… увлажнении, а её же тело сейчас не отозвалось бы. Потому она призвала на помощь секс-индустрию, которая упростила жизнь многим. Жаль, Драко был в чем-то по-средневековому безграмотен и не пользовался смазками. Это бы сильно изменило их пыточный секс.        - Слабый пусть говорит: я - силен, - опуская руку между коленей, прошептала Гермиону. Откинув голову на подушку, она нажала на кнопку и вздохнула, ощутив первую вибрацию. Девушка была напряжена настолько, что даже не хотела ложиться. Прикусив губу, она прижала игрушку сильнее, поскольку не попала, как нужно и не ощутила ничего, кроме раздражения.        И боли. Там, ниже и глубже.        Нажала кнопку, меняя режим на более мощный.        Легкая волна удовольствия накрыла тело. Гермиона задышала чуть чаще, поддаваясь ощущениям. Её голова была забита мыслями и планами, но тело будто существовало отдельно. Оно расслаблялось, ведь техника не подводила никогда. Если не забывать её зарядить.        Не подводила, нет. Гермиона застонала. В отличие от блядских людей.        Тем верить было нельзя.        - Нет, - отгоняя мысли, огрызнулась она образам. Точнее, образу. Одному. Тому, о ком думала все эти долгие недели. Тому, кому не поверила, но хотела поверить. Тому, с кем она провела ту ночь. И тому, с кем она была сейчас. Сдаваясь, девушка сползла ниже и заулыбалась, представляя, как гордый, грубый инквизитор ведет себя так. Она бы с удовольствием зажала его бритый с одной стороны висок коленями, предаваясь очередному греху. Почему ей хотелось орального секса именно от него? - Та блядь, нет. Нет. Н… да…        Она снова застонала. И больше не сдерживала свои фантазии. Гермиона четко знала, что не влюбилась и не потеряла голову, но что-то в этом парне зацепило её. Заинтересовало. Заинтриговало. Они были похожими бесстыжей любовью к роскоши, а еще у него была возбуждающая власть. А внешне…внешне он тоже был хорош собой. Не канонично красив, но достаточно интригующ. И потому ей было приятно представлять, как это сочетание гедонизма, эгоизма и сарказма ласкает её языком. Доставляет ей удовольствие, как ни один мужчина до этого. Но лишь она отдавала бы ему все.        - Блядь, - выругалась девушка, когда игрушка слишком быстро довела её до оргазма. Внезапно все её силы закончились и Гермиона осталась ни с чем. Словно очнулась одна среди пустой постели. Закрыв глаза, она не стала прятать вибратор обратно. Просто, накрывшись с головой, она отказывалась выползать на свет обратно. С её, закушенных ранее от удовольствия, губ сорвалось беспомощное. - Ну зачем ты все испортил, идиот….        Идиот, тем временем, стоял, согнувшись над умывальником. Он не мог точно сказать, его тошнило от последствий химиотерапии или от самого себя. Парень никак не мог понять, что плохого он сделал Гермионе этим вечером, но ощущение катастрофы нависло над ним. Умываясь, он тяжело дышал. Лекарства потихоньку отпускали, священник снова был во власти боли.        Закутавшись в халат, он дошел до своей новой спальни. Шикарные окна в пол открывали вид на бушующее, беснующееся о скалы море. Но сейчас на краю шторма ему стало жутковато. Сев на краешек своей слишком большой для одного человека постели, Драко сложил дрожащие ладони и начал молитву, но слова не помогали. Он звал Бога. Тот был привычно глух, а боль…боль нарастала белым шумом. И парень не выдержал. Опустив голову, сжимая кулаки до белизны, Драко тяжело дышал, а плечи его предательски дрожали. Ему не с кем было это разделить, потому он доверял свою постыдную слабость только ночи и молниям. В эту секунду он был обычным парнем. Самым обычным. Одиноким и уставшим от всего на свете. При этом ведь лейкоз не был его самой большой проблемой, совсем нет. Но сейчас священник разрешал себе плакать именно над болезнью, которую он даже не боялся. Просто потому что был растерян.        Шмыгнув носом, Драко яростно потер глаза, а затем воровато осмотрелся. Убедившись, что в спальне точно никого нет, он подошел к встроенному в стену шкафу и достал из чемодана старую потрепанную игрушку в виде непонятного, серого от времени создания с глазами, похожими на теннисный шар. Тот был у него много лет и до сих пор священник не разгадал секрет, кто же это. Не знал он и откуда взялся этот недоэльф. Однажды на Рождество он просто появился на его кровати и впервые у него появилось что-то свое. Маленьким, мальчик очень берег свое сокровище, пряча от других. А еще - доверял тому все свои беды.        - Мой первый и единственный друг, - грустно сказал он, забирая игрушку в собой в постель. Того звали Добби. Почему выбралось такое не религиозное имя он не мог себе объяснить. Просто назвал и все. А потом как-то привык. - Мне плохо, Добби. Мне так плохо. Я… я так хотел, чтобы она мне помогла. Так хотел кому-то исповедаться.        Забравшись под одеяло, словно прячась от грозы, сильный, властный священник свернулся калачиком и обнял своего плюшевого друга. Тот приятно пах вишневым пирогом с корицей. Однажды Драко себе придумал, что это - аромат дома и уюта. Потому сейчас запах его потихоньку утешал. Ему было жаль, что Гермиона не выслушала его. Ему нужно было участие. Хорошо, хоть игрушка была рядом. Очень скоро парень уснул. Но даже сквозь сон, он слышал свой приговор. Ублюдок. Чудовище. Кошмар. Бог может и был нем в эту ночь, но проклятия Гермионы Грейнджер имели большую силу и терзали его не хуже лейкоза. Да, он вкусил с ней запретный плод. Но никто не предупредил, что тот был отравлен…. *** Итак. Ох. Ну я обещала стекло - велком. Это не значи, что светлых моментов не будет, но витражи потихоньку начинают трескаться. Спасибо вам за активность под прошлой главой. Не забывайте нажимать кнопку "жду продолжения" и писать отзывы, хорошо? Я не буду сегодня драматично расписывать как сложно сейчас творить. Сами в курсе. Аминь