Тихая комната

К моменту наступления проклятого тридцать первого числа Аня даже не успела осознать, сколько времени прошло. И что вообще происходило. Олег устроил ей полный детокс от социальных сетей и интернета в принципе. Даже поразительно то, как она пришла в себя, вспомнив о квартирнике. Если она думала, что все, что было до — агония, то она ошибалась. С утра Круппова даже поднялась с постели. Смогла оттащить себя в душ, еле держась на ногах — в итоге не выдержала и села на пол ванны. Просидела так довольно долго. За окном — нихуя не нормальная зима, к какой она привыкла. Совсем не то, что так любит Макс. Никаких белых долин, только нулевая температура, чистый асфальт и грязные сугробы, как в марте. Новогоднее настроение даже не пыталось постучаться в двери москвичей. Но в груди у Ани все равно пробивался росток надежды. Сознание ещё оставалось спутанным, но оно хотя бы возвращалось. Не казалось, что Олег рад везти ее на концерт, но, к счастью, даже он понимал, что выступление Фелиции уже анонсировано. Саундчек начинался за несколько часов до самого выступления, а Аня по понятным причинам до сих пор не предъявила треклист. Стоило ей включить телефон, наконец отданный Шепсом, на него посыпались уведомления, но строки плыли перед глазами. Самого Олега она воспринимала отстраненно. Помогает идти ровно — и на том спасибо. Но она верила. Верила, что этот день должен все изменить. Что сегодня все закончится. И в каком-то роде она была права. Клуб, в котором будет проходить новогодний квартирник, обладал просторнейшей гримеркой. Аня и Олег приехали самыми последними. И уже тогда… Идя по темному коридору, Круппова уже почувствовала… это. Аура смерти. Эсрель заполонил собой все пространство, сопровождая Вупкана — духа, отвечающего в чувашской мифологии за… болезни. Ноги подкашивались и без того. Во рту — пустыня Сахара, но Аня отчего-то не могла подумать о глотке воды. Словно ей запрещали. Словно она — чья-то марионетка. Когда они с Шепсом входят в гримерную, на них обращаются все взгляды. Адель, Андрей, Серафим с Федей, Сережа, Глеб с Соней и… Макс. Все здесь. И тогда Аню накрывает приступ внезапного удушья — словно ее наяву посетил Вубар — дух сонного паралича в мифологии ее народа. Она…Чувствует. Тормозит на месте, как вкопанная, беспомощно смотря на Лазина. Ловит воздух ртом крошечными порциями до ряби в глазах от нехватки кислорода. Она ощущает каждый метастаз, медленно расползающийся от… опухоли. Аню прошибает дрожь. Она смотрит на него, такого родного, но видит лишь раковые щупальца, обвивающие его голову, как чудища из книг Лавкрафта, что так любит Сережа. И ее накрывает новым осознанием — все это время она была круглой идиоткой. Даже не смогла понять, что ее любимый человек… умирает? Поэтому… поэтому он ее бросил? Ведь еще в самом начале их отношений сказал… Что не хочет, чтобы она смотрела, как он погибнет. Ей хочется взвыть белугой, но горло сдавливает болезненный спазм, словно ее держит за шею персонификация самого хтонического ужаса. Но ведь… И остальные экстрасенсы должны чувствовать яд отравляющей Макса опухоли да? Соня. Адель. Олег. Но никто, кроме Шепса, удивленным не выглядит. Аня заторможенно переводит взгляд на Егорову, которая из присутствующих ведьм была все это время к Максу ближе всех. Она просто не могла… не знать. Дальше Аня скользитвзглядом по Глебу, по родному брату, по новоиспеченной подруге Адель, по Андрею, Феде… И все лишь сочувственно поджимают губы, сталкиваясь с ней. Один лишь Серафим выглядит таким же растерянным. Они знали. Они все, блять, знали. Ане хочется закричать. Ане хочется содрать с себя кожу заживо. Но вместо этого она лишь позволяет лицу исказиться в болезненной гримасе. Сережа делает шаг в ее сторону, неосознанно подняв ладони, как если бы пытался подойти к вооруженному преступнику. Его сестра медленно качает головой. Вновь смотрит на Соню, но шипит разом на всех: — Вы… Ублюдки, блять. Конченные пиздаболы. Растерянный взгляд возвращается к Максу. И она вспоминает. Вспоминает то сообщение на его канале, которое по дурости приняла за анонс нового альбома. — В марте, да?.. — обессилено хрипит Аня. Одно воспоминание цепляет за собой другой как по цепочке. Сон. Сон в ту злоебучую ночь, когда она проснулась с Олегом. Память возвращается резким потоком. Аня вспоминает, что там, в мороке, она уже по-волчьи выла, что узнала все про рак. И была рядом. И что благополучно забыла все с первыми лучами не греющего зимнего солнца. Но она не хочет верить. Ища поддержку, смотрит на Олега, но и в его глазах читает подтверждение — Макс умирает. Медиум тоже чувствует это. Младшая Круппова прикладывает руку к груди, пытаясь унять больно ухающее сердце. И… просто пулей вылетает из гримерки, бросая этих лгунов друг с другом. Она несется через коридор, не разбирая дороги, что в итоге приводит ее на пустую, но уже подготовленную сцену. Аня запинается об один из проводов от мощных колонок с сабвуферами и беспомощно валится на колени, сбивая их о шершавый пол. Ладонь намертво приклеилась к грудной клетке со стороны сердца, что сейчас изрыгает из себя отравленную кровь чересчур быстрыми потоками, гоняя ее по организму до головокружения. Макс умирает. Он, блять, умирает. И расстался с ней именно поэтому. Аня бы завизжала, если бы могла. Вместо этого тихо сипит. Скулит, как псина раненая. И даже не сразу понимает, что источник некротической энергетики ее нагнал. Лазин стоял прямо за ее спиной. Когда Аня задыхалась при нем в гримерке перед «Реваншем», Олег не сделал ничего — побоялся, что будет хуже.Может, не очень-то и хотел. На контрасте с ним — Макс сразу подходит. Аккуратно поднимает, ставя на ноги, бегло осматривая на повреждения. Задерживается взглядом на перемотанном запястье почти до локтя. Он так и не посмотрел ебанный «Реванш», все дни до нового года пребывая в каком-то странном полузабытье… Соня ничего не сделала, хотя Макс повторил свою просьбу. Теперь он не уверен, что она хотела изначально. Все, кто собрался в гримерке, так или иначе решили поучаствовать в их отношениях, спасая. На деле — спасение оборачивалось похоронами. Потому что сейчас он снова в лете. Проклятом лете, которое разрушило их обоих. Проклятое лето, продолжившееся зимой. Тогда — Максдолжен былсказать. Сейчас — тоже должен былсказать. Но Соня, Глеб, все остальные, они решили все за них. — Ань, посмотри на меня, — просит Макс сбивчивым шепотом, одной ладонью перехватывая ее подбородок, чтобы заставить на себя посмотреть. Второй — накрывает ее собственную на грудной клетке, пытаясь помочь выравнять дыхание. И даже так чувствует, насколько быстро у нее бьется сердце… У него — тоже. В последнее время Макс все чаще представлял себе этот разговор, прокручивая даже самые безумные варианты событий. А теперь — все слова куда-то исчезают, и оказывается, что Многознал на деле не так уж и много знает. Вместо слов, правильных слов, которые должны были объяснить все, остается лишь желание сгрести ее в охапку и больше никогда не отпускать. Макс буквально… видит. Как некруха, почти затопившая его, расползается и по Ане, пока он держит ее. Но не отпускает. Больше — не может. Не говорит, что все хорошо, не просит бессмысленного прощения, потому что его вина за молчание все еще всеобъемлющая, и остальных ведь тоже он просил молчать… Но Макс еедержит. И пытается даже так, через прикосновение, силы свои отдать. Силы, которых осталось так мало… Почувствует же. Или уже почувствовала. И тогда Макс все же притягивает ее к себе, прижимая к груди. Даже заботливо оставляет пространство для маневра — она захочет его ударить. — Я тебя удержу, — продолжает Макс совсем тихо. — Даже если упаду. А ударить она, действительно, хочет. Сейчас, когда она прижата к его груди, когда чувствует, что он пытается поделиться с ней остатками своих сил, чувствует тепло его тела… В ней что-то щелкает. Аня беснуется, молотит кулаками по его груди, надрывно всхлипывая. — Как ты мог?.. Как он мог подумать, что она бы с ним не осталась? Как ему в голову пришло пытаться уберечь от себя же самого? До последнего стука же. До последнего, блять. Ее — в том числе. Времени осталось так мало. Так, сука, мало, а они потратили целых полгода на… бред. Ошибку. А она ведь… ведь… Отдала себя другому. И сейчас от самой себя становится ещё противнее, чем было. Аня не любила Олега — сейчас она это понимает кристально чисто. Она не исцелилась с ним. Просто думала, что отвлеклась. Но каждое его касания до ее тела до сих пор горит на коже, вызывая брезгливость по отношению к себе же. Круппова отшатывается от Макса, едва вновь не заваливаясь на пол. Обхватывает себя за плечи и снова скулит, по-детски зажмурившись. — Я не хочу-у-у… — подвывает она. — Не хочу, не хочу, не хочу… Без тебя не хочу. Она же не сможет. Просто не выдержит. Похороны по весне, да? Тогда же, когда у нее будет день рождения, который ей больше не нужен. Аня пела в песне «обнять», что не хочет жить за земле, по которой он ходит. Но сейчас так явственно понимает, что в мире, в котором нет Максима, смысла нет. Она же… Хотела женой его стать. Реально детей от него хотела — представляла, что им передадутся ее кудряшки и его пронзительные синие глаза. — Я же тебя люблю… — и вновь ее голос срывается на жалкий задушенный хрип. — Я всегда тебя любила. Прости меня, пожалуйста, прости-прости-прости… Я пела все это… Потому что я хотела сделать тебе так же больно, как ты мне. Но я же не знала… не знала… И Шепс этот блядский. Остался где-то там, по-любому злясь на ее реакцию. Но ей плевать. Ей просто похуй. Он забрал у нее последние пять дней. В тот самый момент, когда у них с Максом осталось времени совсем немного. Ей нужно выпить. Ей нужно забыться к херам, стереть себя из этой реальности. Потому что без него не будет ничего. Если бы Аня могла, она бы поменялась с ним жизнями. Отдала бы все. Все, что только возможно. — Пожалуйста… Пожалуйста… Не покидай меня, я… Только Макс не мог ей этого обещать. Пока таких же трипов, которыми он тогда напугал Глеба, больше не было. Но боль становилась перманентной. Он уже и не пытался пить обезболивающие — толку-то? Сил с каждым днем становилось все меньше, у него заплетался язык, путались мысли, постоянно скакало настроение. Есть в последнее время получалось тоже через раз — по сравнению с летом, он болезненно похудел. Он умирал. Организм отказывал постепенно. По собственным же заветам, Макс не боялся умирать. Тем более, сейчас он успел самое главное — рассказать Ане, что никакой измены не было и не могло быть. Но между «не бояться» и «не хотеть» была целая пропасть. Смерть — не страшно. Но сейчас, смотря на плачущую Аню, Макс вдруг так пугающе ясно осознает как будто бы очевидную вещь. — Я так не хочу умирать, Ань. Ему не страшно за себя. Ему страшно за нее — оставлять одну. То, от чего пытался уберечь ее Макс — от гниющей дыры в сердце, которую он оставит, когда все случится. Но оказалось, что без него… это произошло гораздо раньше. А мог ли быть в подобной ситуации правильный выбор? И… сдалось ли кому-то нахуй это самоеправильно? — Я же не злюсь на тебя. Слышишь? Как я мог вообще? — Только у самого голос срывается. Сейчас, не сдерживаемая никакими принципами, которые Макс сам себе и установил, нежность и безграничная любовь к ней душили, сжимали горло. А он и поддавался. — На себя злюсь. Думал, что правильно. Не хотел, чтобы ты видела… все это. Грудная клетка запоздало болит от ударов ее кулаков. У Аньки удар поставленный, но сейчас эта боль ощущается так приятно, напоминая о том, что он живой. И что у него есть, ради кого жить. Ради кого… хотя бы стараться. — Это я ведь их всех просил. И сам себя решил убить. Потому что без тебя… как я мог вообщебез тебя? — Да и зачем было пытаться? — Ань. Я хочу сказать в живую. Я тебе не врал… не про любовь. Я тебя люблю. И всегда буду любить. Даже когда умру. А сейчас он снова тянет ее к себе. Утыкается носом в волосы, касается губами макушки и обнимает, тихо прося: — Постой так. Можешь еще ударить, если хочется. А я… с лета мечтал. У нее сердце болезненно ноет, сочится кровью, будто его насквозь истыкали дротиком до рваных дыр. И оно стучит. Стучит так сильно, что пульсация отдает где-то в горле. Аня тоже помнит тот сон. Теперь — помнит. Выходит, она глючилась Максу и сама же почувствовала это? Они связаны. Это очевидно. Всегда было так очевидно. Как и сейчас становится ясно то, что… Когда его не станет, она жить не будет. Ни за что. Ни ради родителей, ни ради брата. Аня не вытерпит. Если было так плохо, когда они просто расстались, то что ждёт ее потом? — Не хочется, — возражает Круппова и теперь вместо ударов сама смыкает руки за его спиной, прижимаясь ближе. — Я просто… Я очень сильно тебя люблю. Очень, зарни. И теперь задирает голову, чтобы посмотреть на него открыто. Вглядывается в любимые черты лица, всегда такие правильные и симметричные, хотя сам Лазин и сетовал на то, что у него в свое время на боксе была выбита челюсть. Вообще незаметно между прочим. Только на дикцию повлияло, но и это в музыке стало его изюминкой. Аня любила в нем абсолютно все. Она чувствует, как колотится его сердце. В унисон с ее. И сейчас, когда она прижата своей грудью к его, желая просто навеки в нем раствориться, поселившись у него за ребрами, Круппова неспешно встает на носочки. Трется кончиком носа о его колючую щеку, аж прикрыв глаза от щемящего блаженства. И находит его губы своими. Целует очень несмело, медленно, тягуче. Глупое сердечко трепещет, дыхание отказывает, но оторваться от Макса так сложно. Просто невозможно. Пусть даже она задохнется здесь и сейчас. Они целуются прямо посреди сцены. С минуты на минуту начнут запускать пришедших на концерт поклонников. В гримерке — целая толпа друзей, страсть как заинтересованных в их отношениях. А еще мудак Шепс. Так поебать, на самом деле. Потому что сейчас Макс не выдерживает — сам углубляет поцелуй, целуя ее жадно, непривычно нетерпеливо. Просто ведь… ждал. Не верил, что когда-нибудь снова сможет ее касаться. А сейчас, целуя, заставляя немного отклониться назад, но при этом держа очень крепко, на деле — панически боится проснуться сейчас. Но Аня не исчезает. Она позволяет себя целовать, обнимать, и Макс ее теплом упивается. Он не любил тепло, да. Но с Аней оно было жизненно необходимым. Аня — это весна. И впервые за всю жизнь Макс ей искренне рад. Даже несмотря на то, что весна — это его смерть. — Давай, дыши, — тихо смеется Макс, когда спустя целую вечность находит в себе силы разорвать поцелуй. Но не отстраняется от нее ни на шаг, холодя дыханием губы. Макс — это зима. Аня — его весна. Затухание жизни и ее возрождение. Два неразрывных понятия. И как он мог подумать, что имеет хоть какое-то право их разлучить? — Меня Машка пиздит с лета каждый день. Она по тебе скучает, — продолжает Лазин, целуя ее в висок. И правда — руки-то исцарапанные. А он просто решил погеройствовать и вытащить ее из-под кровати. — Возвращайся к нам. Или… я тебя украду. Клянусь. Недавно ее крал Олег. И там Аня чувствовала себя так, словно ее закрыли в чертовом дурдоме. Не могла даже дышать без болезненного свиста в легких. А сейчас… Сейчас все внутри вновь расцветает и пышет жизнью, даже несмотря на то, что сердце тяжело тянет вниз от одной только мысли, что все это заново обреченное счастье — ненадолго. И она все ещё злится. Злится на то, что ни одна крыса не сказала ей правду за эти полгода. Она бы ведь сразу прилетела бы. Спала бы у Макса под дверью, пока он бы ее впустил обратно. Тогда бы они не упустили столько времени. — Ты уже меня украл, — улыбается Круппова. — Ещё в тот самый день почти девять лет назад, когда я тебя только увидела. И сама запускает пальцы в его прилично отросшие волосы. Вновь мажет губами по его скуле, целует точечно везде, где дотягивается. Упивается им. Так их и застает Гоша Вишну, который должен сегодня быть режиссером и по совместительству оператором — большой видео-отчет с квартирника планирует смонтировать уже завтра. Он ведь тоже переживал за них, а тут… Кажется, все хорошо. И он смеется, качая головой: — Фаны будут, конечно, в восторге, увидев вас вместе, но толпу вот-вот запустят. Время, ребзя. Аня разочарованно выдыхает Максу в губы. Она так отчаянно нуждалась в том, чтобы время остановилось. Но нужно вернуться к сборищу предателей, которым оставили на растерзание Олега. И не жалко ведь даже. Глеб чувствовал себя на взводе. Соня тоже, но она знала, что ее муж гораздо вспыльчивее, даже чем сама воинственная по своей натуре Егорова, поэтому она просто держала его под локоть. Молчали вообще-то все, кроме Андрея, шепотом объясняющего всю ситуацию Серафиму. Атмосфера была, мягко говоря, напряженная. Чувствовалось, что Шепс тоже злится после эмоционального побега Ани, но черт дергает его открыть рот. — А я фанат, кстати. Обращается он, конечно, к самому Фараону. И даже в упор на него смотрит, явно из всех присутствующих, настроенных категорически против него, ошибочно считая Глеба несущим меньше всего угрозы. Адель не может удержаться от того, чтобы не прыснуть от смеха. И ненавязчиво пихает в бок Андрея, чтобы перекрестить младшего Шепса. Сейчас начнется. Глеб смотрит на него убийственно. Он ниже и гораздо меньше по комплекции, но в нем бушует первобытная ярость по отношению к Олегу. У них всегда было заведено так — Макс защищал Глеба в свое время в «Твиттере» ещё от ебаната Кизару, а сам Голубин поддерживал Лазина до последнего. Считал своим братом. И сейчас он, как истинный агрессивный чихуахуа, фыркает: — Я типа твой идол, да? Пока Олегу не понять, что он имеет в виду. Пусть дождется выступления. Ему точно понравится. А Глебу — ещё больше. — Пиздато, — подтверждает Андрей. И как раз в этот момент возвращается Аня. Следом за ней — Макс. Круппова сжимает кулаки, впиваясь острыми ногтями в ладони и смотрит исподлобья на каждого из присутствующих. Особое внимание уделяет родному брату. Все, блять, молчали. — Просто чтоб вы знали, — вскидывает подбородок она. — Я ни с кем из вас даже в одном поле срать не сяду. Только не после… этого. Андрей неловко смотрит на подругу. Гнев ее буквально кожей чувствует. Вообще-то его чувствуют все, атмосфера из просто напряженной переходит в катастрофично чудовищную. И именно Федорович, как самопровозглашенный король туалетного юмора, вдруг прикладывает кончики указательных пальцев друг к другу, мол, «пу-пу-пу», и выдает: — А как какать? Но тут же понимает, что с шуткой немного прогадал — Аня зыркнула на него так, словно сию секунду испепелит на месте. И добавляет только: — К Серафиму претензий нет. — А вот это пиздато, — немедленно заявляет Сидорин. В конце концов, да, в движуху по уничтожению одного из ебучих медиумов он включился с удовольствием. Но кто ж, блять, знал, что у них тут такая «Санта-Барбара»? — Мне нравится. Основная масса присутствующих под суровым взглядом Ани теряется. Приунывшая Адель неловко утыкается носом в плечо Андрея, Сережа, хотя и чувствует вину, все-таки чувствует, как с плеч сваливается гора. Наконец-то, блять. Олег выглядит так, как будто прямо сейчас взорвется просто от того, что Аня стоит рядом с Максом… Прекрасного настроения не теряет лишь Букер. И сейчас он подходит к Лазину и младшей Крупповой, хлопает Макса по плечу и объявляет: — Борода, усы и баки — признак знатного ебаки. Ты сделала правильный выбор, сестра. Принципиально важно было отметить, что у ебучего Шепса не было ни того, ни другого, ни третьего. Глеб и Соня довольно улыбаются. Синхронно. Собственно, муж и жена — одна Сатана. Придумают ещё, как прощение Аньки заслужить. Главное, что… Они с Максом все решили, верно? А сама Круппова смотрит на Федю все равно немного враждебно, хоть и соглашается: — Ну тут фактишь вообще-то… Все, кроме Олега, сыплются почти в унисон. Полного облегчения пока нет но сейчас и нет необходимости. Все эмоции можно выплеснуть на сцене — за первым на очереди исполнителем и их прекрасной ведущей уже приходит местный администратор. Андрей бодро шагает в сторону выхода, держа Адель за талию, но вдруг тоже тормозит около Макса. По-хозяйски цепляет торчащий из его кармана телефон. — Я тут на твой канал подписался, — буднично делится Федорович. — Братан, почему совсем нет контента? И быстро, пока Лазин не отобрал свою собственность обратно, открывает телеграм, записывая двухсекундный кружок с собой: — Пиздато. И тогда он сыплется. Макс, серьезный вечно, что пиздец, считающий, что чувство юмора не его, ржет в голос, забирая телефон. Удалять кружок, тем не менее, не собирается. Чат сразу взрывается комментариями, и поклонники остаются в смешанных чувствах, потому что Пирокинезис — это, конечно, неплохо, но вообще-то… Вообще-то, у Макса сейчас слишком хорошее настроение. За локальный прикол с «пиздато» он не шарил. И это не мешает ржать, когда он тащит к себе и Андрея, и Адель, и на канал прилетает совместный кружок с таким же невозмутимым: — Пиздато. Вот тут чат просто ложится. Адель заливается в тон Максу, звонко целуя Андрея в щеку, говоря про то, что он молодец, а Лазин возвращается к Ане… И в этот момент громко хлопает дверь. Очевидно, Олег рассчитывал привлечь к себе внимание, думал, что Аня за ним пойдет, но никто не обращает внимание на ушедшего медиума. Хотя Макс, целуя Аню в висок, все же не может скрыть предательски злорадной улыбки. И хорошо, на самом деле. И как будто бы даже сама Смерть ненадолго отступает. Адель появляется на сцене первой, и зал взрывается одобрительными визгами. На мгновение от такого шума и гула она теряется, но быстро берет себя в руки, ловя взгляд Андрея из-за кулис. Выдыхай, мать. У нее сегодня тоже весьма ответственная роль. И она, беря микрофон, знаками заставляет всех зрителей затихнуть. — А покричите еще? — как ни в чем не бывало интересуется она. — Давайте-ка потренируемся. Когда Адель поднимает ладонь, зал снова взрывается. Кажется, у нее даже закладывает уши, но она смеется, уже поймав этот восхитительный концертный вайб. — Запомните, как шумели сейчас, и готовьтесь шуметь еще громче, потому что… Друзья, вы сейчас — на пиздатейшем квартирнике уходящего года. Я отвечаю, все, кто не здесь, вам адово завидуют. Ну, как год встретишь, так его и проведешь, а? Снова одобрительные крики. Адель смотрелась забавно — с распущенными волосами, в мини с открытыми плечами и пышной юбкой, на каблуках, такая куколка-куколка. И тут же: — Пиздато. С кем поведешься, от того и наберешься. — А теперь вы просто обязаныпочувствовать, друзья, — продолжает Адель. — У многих возникает резонный вопрос, а какого черта я вообще тут делаю… И вот он — главная причина. Встречаем единственного и самого лучшего, — она просто не могла не выдать, — Андрея Пиздатокинезиса! А когда он оказывается на сцене, Адель просто не может не закинуть ему по-хозяйски руку на плечо и, войдя во вкус, направить свой микрофон в зал, чтобы они, тоже поймав прикол, заорали: — Пиздато! — Боже, ну какая я пиздатая ведущая, — смеется Адель, целуя Андрея в щеку и вызывая новую волну визгов. — Я от себя в восторге. — Не отрицаю, — вторит ее смеху Федорович, открыто целуя ее в висок. — Наипиздатешая моя. И вот теперь наступает момент открытия концерта — ответственный, между прочим, момент. Зал, кажется и прогревать нет необходимости — они уже верещат на каждое действие любимчиков на сцене, но Андрей подошел к выбору первой песни ответственно. Когда Адель уходит со сцены, он провожает ее по-кошачьи лукавым взглядом и просто не может удержаться от того, чтобы самым нахальным образом не ущипнуть ее за пятую точку. Вишну, уже снимая концерт, берет это действие крупным планом. А Андрей невозмутимо обращается к пищащей толпе: — Мы, рэперы, бенефицируем знак козы и присваиваем его себе, поэтому, поднимаем все козу в воздух и кричим: «Рэп»! Зал сразу выкупает прикол — очевидно, что за трек сейчас будет исполнен. И они скандируют: «рэп, рэп, рэп!», пока сам Пирокинезис не вступает легендарным: — В небо коза, ёмоё Punk is dead — это неприкасаемое Попиздеть, поворочать мешки. Народ качается, преисполняясь каждый строчкой. А сам рэпер просто не может… не подмигнуть Адель, упоминая в треке красный «чапман». — Едет по полю танк, курю Chapman Red А за что умер панк, знал Букер Д. Фред И я б тоже погиб за неё За кого? Сам додумайся В небо коза, ёмоё! — Реально знаешь? — ненавязчиво подпихивает Федю за кулисами Адель. Но ответить Букер не успевает — зал взрывается хаотичным визгом, беснуется, и они оба на мгновение глохнут, потому что это реально получается очень громко. Адель в итоге быстро понимает причину. Пока Андрей поет, за его спиной проходится Сережа со своей излюбленной «козой», теперь заигравшей новыми красками. Фанаты умирают от восторга, запечатлевая обоих легенд. Ну где еще можно было увидеть на одной сцене Пирокинезиса, за спиной которого жестко угорает сам ATL? Не наврала, получается. Это уже пиздато. Даже легендарный чебоксарский вайб покорился восхитительной эстетике безумия. — А «чампан», на самом деле, огненная вещь, — как бы между делом заявляет Адель, и особо мечтательного вида скрыть даже не пытается. Потому что теперь красный «чапман» стал их таким маленьким локальным секретом. — Пиздато, — философски изрекает Букер. А потом, пользуясь случаем, пока Андрей еще восхитительно дрыгается на сцене, тянет к себе и Вегеру, и удачно оказавшуюся рядом Аню, просто проходившую мимо, обнимает их за плечи и невозмутимо предлагает: — Сестры, го ко мне на стрим в новом году? У меня нет девчонки-ведьмы, так что пизжу чужих. Потому что Аню он теперь иначе, кроме как девушкой Макса, воспринимать отказывался. И, в лучших традициях Мукки, Феде было вселенски «нахуй похуй» на Олега, который остался в зале и сейчас был у сцены, хотя и в небольшом отдалении — ближе ко входу. И ведь даже не догадывался, что концерт, пока выглядящий нормальным, скоро его очень удивит. А Андрей на сцене в этот момент уже, пафосно вертя микрофон, переходит к новой песне. — Вообрази: мы в Париже Где вечное лето и солнышко рыжее Сегодня тучек не будет Но как ни крути — мы ебучие люди Ебучие люди, что чувствуют боль Ебучие люди, нежны как десерт Ебучие люди, что любят, и коль Мы ебучие люди… И оборачивается к закулисью, чтобы посмотреть на свою девушку-некромантку, ловящую трипы со своей могильной плитой, а затем — на Макса, обнимающего Аню, совсем не готового умирать… И Федорович рычит особенно агрессивно и громко. — Ебучая смерть! Последующие строки, где снова и снова повторяется «ебучая хтонь, ебучее небытие» зал орет так же надрывно, ловя вайб исполнения. И Андрей обещает своим: — Избравшие сбиться с пути Обретают себя, Обрекая на жизнь — А значит всё будет! И ведь он даже не подозревал, насколько четко попал не только с «ебучей смертью», но и с «ебучей хтонью». Адель машинально оглядывается, опасаясь увидеть рядом Джелоса, но на огонек, к счастью, он не заглядывает. Или тоже решил затусить под «люди хтонь небытие» среди людей? — Ебучая смерть, — тихо соглашается Макс, целуя Аню в висок. — Мне нравится про «обрекают на жизнь». Все будет. Сегодня в это очень хочется верить. А Пирокинезис уже обращается к раскачавшемуся и заметно пропотевшему даже за первые два трека залу: — Я очень рад, что мы можем встретить новый двадцать пятый год именно таким составом. Вот совершенно искренне. Но, попотев, предлагаю теперь немного отдохнуть. Особенно есть смысл для… одного человека. И незаметно для фанатов бросает лукавый взгляд в сторону затесавшегося у спуска со сцены Шепса. Надо же — как удачно, что он не ушел. Первый куплет не предвещает беды совершенно — толпа плавно покачивается, светя телефонами, подпевая всем его заумным отсылкам. А затем… Андрей намеренно меняет текст припева: — Ты брошен, И все на уме себе, Ты брошен. И повторят снова, снова и снова. Люди в зале немного недоумевают, зато Гоша Вишну сразу выкупает фичу и берет крупным планом лицо Олега, по которому пробегает заметная тень даже в неестественном свете софитов. Шепс отказывается верить. Ну невозможно… проебать все разом. И из-за чего, из-за ерунды? Якобы зажиманий с подружкой? Или это все изначально был чистой воды пиздеж? Зачем было начинать их историю, если она сама хочет все разрушить просто когда ее поманили пальчиком? Своей вины Олег не видит. Он отказывается верить. Не хочет, даже когда зал, быстро ловя все приколы любимого исполнителя, легко меняет текст, переключаясь на «ты брошен». Но даже Адель со сцены смотрит на него с очевидной иронией. Подговорила, да? Его подраконить? В месть? Сама ведь и заслужила. Это Шепса по-своему успокаивает, хотя его невольно все равно перекашивает, когда Вегера на сцене снова жмется к своему ухажеру. Это он еще не знает, как широко улыбается за кулисами Макс, однозначно решивший записать Андрея в список своих любимых исполнителей. — Я уже говорила, что он лучший? Так вот, скажу еще раз, это было…пиздато. — В зале продолжают заливаться, но Адель не останавливается: — Но! Вы же знаете традиции. Они редко ходят по раздельности. Шерочка с Машерочкой, Тамара и ее пара, Пупа и Лупа — Букка и Мукер! Оговорочка получается чисто случайной, но зал решает, что так все и должно было быть, и Адель их охотно в этом поддерживает. Восхитительное безумие продолжается, потому что легендарное трио исполняет совместку «Некуда бежать». Серафим, единственный пока, у кого была чистая карма перед Аней, вступает первым: — И нам с тобой некуда бежать, Всё, что было до, никому не жаль. И нам с тобой некуда бежать, Я взвёл курок, Не забудь нажать! Может, Олег и цепляется, но «все, что было до, никому не жаль» заставляет его напрячься еще сильнее. А за Муккой подключается и Букер: — Пообещай, что убьешь меня. Пообещай никогда не врать. Твоим глазам так идет луна, Она все слёзы вернула вспять. Не так давно Олег довел Аню до слез, что стало достоянием всей рэперской тусовки. И теперь Шепс понимает — они все знают. Букер и не скрывает — смотрит на него в упор, как будто случайно указывая пальцем. — Ведь один твой смех Станет пищей для Моих сладких снов. А вот этого Федя уже не знает, но… Макс ведь до сегодняшнего дня жил одними сладкими снами. И в последнем куплете вновь вступает Андрей — ее исполнение получается самым нежным из тройки старых друзей, потому финальные строки получаются особенно неожиданными для Олега, когда в них чувствуется явный яд: — Раньше тебя любила — теперь, в общем-то, ей насрать! Да, вновь намеренно поменял текст с «мне» на «ей». А Аня за кулисами, которую со спины обнимает Макс, жмется к его груди ближе и усмехается в кулак. Даже тихо шепчет, скорее, сама себе: «факт». Реально ведь в моменте поверила в выдуманную любовь с Шепсом. Но… Сейчас она не чувствовала по отношению к нему ничего. Даже элементарного человеческого сочувствия. Разочаровал так разочаровал. Да и могла она, в самом деле, по-настоящему полюбить кого-то, кроме Лазина? Пока Мукка поет последний припев, Пирокинезис и Букер жестко отжигают, размахивая микрофонными стойками. Зал скачет и орет. А когда песня заканчивается, Федорович благодарит слушателей и вместе с Букером, обещающим вернуться попозже, откланивается. Остается один Серафим. И едва звучат первые ноты… Аня сразу признает любимую «После тебя». Заслушала после расставания с Максом ее до дыр и сама говорила об этом Сидорину. Вот плут. Но все равно он — единственный, кто, как и она, не был в курсе о раке. К нему до сих пор претензий нет. Но как только он начинает петь, Круппова чувствует, как напрягается Максим. Тут же ловит его руку, целуя тыльную сторону ладони. — Все хорошо, — спешно заверяет Макс. По факту — опять врет ей. Но для Лазина, всегда старающегося слишком не распространяться о своих переживаниях, считающего это чем-то недостойным, сложно признать, что его это и правда задевает. — После тебя ночь распадалась на крошки стекла Медленно таяла соль на губах После тебя расцветали сады Но там мёртвые цветы. Макс еще не знал, что параллель с садом Аня использовала на пока не вышедшем альбоме. Зато привилегированный Серафим, который сегодня не только чаще всех должен был выйти на сцену, обладая при этм кристально чистой кармой, но и удостоенный чести послушать пару демок, был в курсе. — Нечего терять, и я глотаю колесо Обнимая вечером кровавый горизонт. И это тоже то, что оказалось им с Аней близко. Серафим долгое время сидел на наркотиках, не ограничиваясь одними таблетками — Аня злоупотребляла препаратами, которые ей выписал врач. Конечно, она не заявляла этого официально… но рыбак рыбака издалека чувствует, блять. — В моём бокале лёд, нет, в моём бокале яд Остынь, эмоции шалят В моём бокале яд, а в сердце нихуя. И это тоже было особенно актуально буквально с час назад. Хотя, на самом деле, будет еще долго — от алкогольной зависимости избавиться не так-то просто. Это Серафиму тоже знакомо. — После тебя остановилась планета Земля Время не ставило всё по местам И убивала нещадно весна. — Я ему въебу, — как-то рефлекторно срывается с губ Макса угрожающим рычанием. Конечно, Серафим, тоже узнавший про рак непосредственно перед концертом, не мог знать про весну. И еще не так давно, когда его мозг не оказался оплетен метастазами, Макс бы это понял. Но сейчас… — Не-не-не, — а Аня даже разворачивается в его руках, чтобы тут же обхватить любимое лицо ладонями. — Зарни, только не Серафиму. Не лишай меня последнего друга. Ведь даже брата она игнорировала сейчас филигранно. Прилипла к Лазину и отказывалась отходить даже на шаг. — Тем более, он же не специально… — продолжает она. Но тут Мукка начинает новую песню… — Жди меня дома в четверть седьмого Вечно живым или полуживого Тут так одиноко, тоска И вряд ли вернётся весна. Макс ведь и сам не так давно сравнивал Аню с весной. И сейчас она к нему вернулась. Но про «вечно живым или полуживого»… Он ведь сейчас как раз такой полуживой. Физически — точно. — Не специально, да? — устало интересуется Макс у Ани. — За моей спиной города-города Сколько ты ни пой, но пора по домам. В тон с моей головой загудят провода Это для тебя череда серенад. Верю, не умрут для тебя цветы Если я люблю, то могу идти Фонарём в окне догорит закат Сто шагов к тебе, ни один назад. И снова — слишком филигранное попадание. И про гудящую голову, и про череду серенад, и про «если я люблю, то могу идти». Макс ведь на любви к Ане, по факту, и держался все это время. «Сто шагов к тебе, ни один назад» — несмотря ни на какие препятствия. Даже несмотря на новоиспеченногопарня. Но на этом Мукка не останавливается. — Меня не кусает дождь, не плачь, мне зонта не надо Ты чувствуешь мою дрожь, когда держишь в руках помаду И мажутся губы красным, я знаю, как ты прекрасна И клятвы карандашами твоими не смажет ластик. Серафим опасно ходил по грани. Реакции Макса это подтверждали. И Адель, все равно не уходившая от сцены, всерьез начала опасаться, что сейчас им Мукку придется спасать. — Лифт тащится этажами сквозь образы иллюстраций Я мысли внутри катаю, мне надо себе признаться Как жаль, что нельзя подольше в парадной стоять с ключами Я выдумал всё до строчки, квартира стоит пустая. Это то же самое, что Лазин испытал не так давно. Трипы — это пиздец. Но тогда Аня была с ним. А когда отпустило… Осознание того, что его больной мозг все выдумал, было даже больнее, чем если бы Аня пришла и его послала. — Все-таки въебу, — заверяет Макс Аню. А злосчастная песня заканчивается. И Серафим на сцене, доставая сигарету и как ни в чем не бывало затягиваясь, внезапно заявляет: — Блять, вы ж там упарились нахуй, да? Администраторы как раз удачно подсуетились с бутылками воды. И преисполненный энтузиазмом Мукка немедленно отправляет одну из них в полет в зал… «по чистой случайности» попадая в Олега. Олега, который этого не ожидал и не успел среагировать. Под глазом Шепса немедленно набухает темный синяк, потому что Мукка реально очень меткий. А он сам продолжает как ни в чем не бывало курить, объявляя: — Ща как ебану. Всем понравится. Аня же аж взвизгивает, тут же прыская со смеху — они так удачно стояли за кулисами, что Олег был виден, как на ладони. Сейчас он закрывал рукой пострадавший глаз, и Круппова вновь жмется к Максу, справедливо замечая: — Все ещё хочешь въебать Серафимке? Мукка — объективно герой. Глеб, стоящий неподалеку с Соней, усмехается одним уголком губ: — Наш пиздюк. Но на этом геройствовать он не заканчивает. Ведь едва сделав последнюю затяжку, Мукка вступает со старенькой, но не менее легендарной песней — «Не та». — А ты не выходи на улицу, дурак Учи учёбу и завязывай гулять А ты же, дурень, и всё делаешь не так И всё такое, я ебала тебя ждать. Буквально — все не так. Получив себе восхитительную чувашскую ведьму, Олег ухитрился проебаться с ней по всем фронтам, а такое в рэперской тусовке не прощают. Даже несмотря на то, что Мукка — не рэпер и близко. — А говорили мне: «Малышка, убегай» А я же дура, и попуталась не с тем Тебе за 20, а ты просто раздолбай Ты не меняешься, а я хочу лететь. Вот тут предательский укол совести чувствует Адель. Она ведь Ане еще расхваливала Олега, говоря, что он хороший. А оказалось, что гены пальцем не раздавишь. Действительно «попуталась не с тем». Шепс — вместо тысячи слов. — И гулять не зови, и я занята Ты уже не тот, и я уже не та Перелёты твои, вены-города Ты уже не тот, и я уже не та Уже не тот. В принципе, никогда им и не был. Секундное замешательство. Ошибка, которой не позволили затянуться. — Да не нужны мне уже горы и моря Хочу уснуть на чёрной простыни одной Ну и проснуться уже после декабря… И здесь Мукка направляет микрофон в зал, с готовностью подхватывающий: — Зачем пришел? Давай уебывай домой! Олег и правда не знал, зачем пришел. Глаз болел, синяк под ним наливался темной кровью. Он чувствовал себя уязвленным, задетым за живое, а гребанные рэперы и их подобия так старательно доказывали, что он здесь нахер никому не нужен. И фанатам — тоже, потому что его не узнал никто. — А говорили мне: «Малышка, убегай» И от стыда теперь мне как бы не сгореть Ты сам упал на это дно, так и рыдай Ты не меняешься, а я хочу лететь. Они были близки, и за это Ане еще будет стыдно. Но проеб был исключительно Олега. Хотя за это Макс ему даже благодарен. Он потерял — Макс забрал свое. И поэтому, пока Серафим повторяет припев, Лазин качает головой, признавая: — Ладно… Это было пиздато. Пусть живет. А Круппова вновь смеется, салютуя повернувшемуся к ним со сцены Сидорину. Эта ночь, определенно, просто восхитительна. Потом еще будет больно от осознания того, как мало времени осталось у них с Максом. Но сегодня… Сегодня она встречает Новый год с ним. В его объятиях. Таких родных и любимых. От Мукки она, кстати, в восторге полном. Даже на строчку про дуру не обиделась, потому что это — факт. Не нужно было давать Шепсу и шанса. А вот про «проснуться после декабря» — жизово. Потому что весь декабрь Аня провела с Олегом. Зато уже в январе… Уже сегодня она уснет в руках Макса. — Я ввожу новый мем сегодняшнего дня. Серафим — гений, — смеется Адель, выходя на сцену для того, чтобы проводить Сидорина и позвать еще более легендарного героя. — Но даже гениям приходится уходить со сцены. Будем скучать по Муке? Сам Серафим на нее только закатывает глаза — вот уж точно с кем поведешься… А приколы Андрея Адель цепляла очень быстро. — А следующий наш гений в представлении не нуждается, — улыбается Вегера, как только Серафим оставляет ее одну на сцене. — Как только я увидела его в первый раз, меня так прижало его аурой… Дайте шума для ATL'a! Зал взрывается. Сам Сережа появляется на сцене не сразу, пока дело не доходит до нужного момента в проигрыше. И крики становятся только громче, когда собравшиеся поклонники узнают «Демонов». — Крутим, вертим жернова Ты от души лабай, лечи косого, жирного В себе души раба, найдут насквозь прошитого В районе живота в конце лета паршивого Ты от души лабай Лето и правда получилось пиздец каким паршивым для всех. И фанаты, только-только отошедшие после вступительных треков Пирокинезиса и преисполненные откровенной подъебкой Мукки, начинают бесноваться только сильнее. Как сказали бы Андрей и Адель, Олегу было совсем не пиздато сейчас. Старший Круппов раздражал его одним своим видом, тем, что он первый начал эту акцию против Шепса. И сейчас Олег действительно собирается уйти. Что он тут, блять, вообще делает? Ему не дают. В припеве был четкий бит, идеально подходящий для жесткого слэма. И начинается откровенное мракобесие, из которого выйти Олег, стоявший слишком близко к сцене, уже не успевает. — Отдай себя полностью демонам, Что рвут твои полости медленно. И мимолетно поворачивается, находя за кулисами сестру. Так и хочется вбросить дисклеймер, что это нихера не призыв к действиям — он ее слишком хорошо знал. Но сестра отворачивается мгновенно, и Сережа по-доброму усмехается, продолжая раскачивать охотно поддающихся поклонников. — Вот дерьмо, это паршивое лето продолжим зимой И пусть из этой бреши в башке Свой свет прольет холодный ксенон И всех тех демонов, что кинутся плясать за нами Мы в этом чистом поле встретим светом доблестным Боюсь не подобрать слов к тому, что не описать словами А остальное как-то до весны Паршивое лето, к счастью, заканчивается. Хотя упоминание весны в контексте болезни Макса колет даже непробиваемого Сережу. Впрочем… он не заостряет на этом внимание сейчас. Потому что у сцены было очень интересно. И приятно, блять. Отпивающемуся после эпичного выступления Мукке, который снова был с сигаретой в зубах, хватает всего одного взгляда в зал, чтобы объявить: — А Шепсенку пизда. Вынужденно затянутого в слэм Олега действительно топтали. Толкали. Пихали. И выбраться он не мог, потому что в слэмах Сереже не было равных. Шансов у Олега не было. — Извините, но, — не может не вклиниться Адель, — это пиздато. Глеб уже не выдерживает — ржет просто в голос, пока его жена все же старается сохранить лицо, тихо прыская в кулак. А ведь Соня была уверена с самого начала, что Шепс — дно ебаное, на котором Аньке делать нечего. И пусть Круппова сейчас на нее злилась, Егорова была счастлива видеть, как подруга тает и нежится в руках Макса, откровенно угорая с того, как ее уже бывшего буквально давят, как зубную пасту. А Сережа на сцене вспоминает один из своих старейших треков, в котором хвастался своим умением пихать отсылку на отсылке. Это явление в рэпе звали «Неймдоппинг». И Аня сразу понимает, что к чему. А Вишну, тем временем, снимая толпу, вновь делает намеренный акцент на пытающимся отдышаться Шепсе. В неоновых огнях его быстро назревший синяк кажется буквально черным. Вишну сразу решает, что в благодарность снимет Мукке клип. — Вы должны знать, — самым серьезным тоном начинает Сережа, ничуть не запыхавшийся ни после читки, ни после того, как ввел зал в экстаз, — смысл… Есть смысл. Смысл… Здесь есть смысл. Даже чересчур глубокий смысл. Самым восхитительным было то, что никто из них не договаривался ни о чем заранее. Никто из участников концерта не подстраивался под другого, выбирая свои треки. И от того, какой восхитительной получилась импровизация, все выходило еще легендарнее. — Вынимай язык из жопы, хули твой язык эзопов?— звучит призывом в сторону Олега. Шепс как сейчас помнит их утренний разговор на кухне. Только синяк с щеки Адель почти сошел, а раздражение Олега не убавилось ни на грамм. И он, уже не скрываясь, пялится на Сережу самым раздраженным взглядом… А ему в удовольствие. Синяк прямо четенький получился. — ОПГ Acidhouze, OMG — бездушный Фауст Aka ATL, aka Suicide Mouse Весь твой свэг — мой средний палец Весь весь весь твой свэг — мой средний палец Ты хочешь быть жутким как Мэрилин Мэнсон, но ты скорее жуткий как Майли Сайрус. За кулисами все продолжают сыпаться. Взбудораженная Адель красочно пересказывает собравшимся один из выпусков своей «Битвы сильнейших», в котором Олег бродил по квартире с окровавленным лицом, утверждал, что в него вселился злой дух, а потом долго страдал, сидя у них на диване, облитый святой водой. И это точно должно было быть жутко. А на деле — гребанная Майли Сайрус. — Динамик — пиздос, весь твой рэп — это пиздеж. — А это он еще не слышал шедевров Саши, — наигранно сочувственно вздыхает Адель. И тут же расплывается в лукавой улыбке, обещая: — А я ему включу. Все слышали «Дэдди Мерфи»?.. Тут оживает даже отстраненная от друзей Аня — едва не сгибается пополам от смеха и не удерживается от комментария: — Я берегла его психику. Но теперь щадить не собираюсь. Соня подхватывает моментально: — Боже, Адель, как ты это терпела… А Андрей, качающийся с четкого бита Сережи, закидывает руку на плечи Вегеры, с самым невинным видом заявляя: — Теперь ее окружает пиздатая музыка. — Воистину пиздато, — соглашается с ним Адель. — Потому что на съемках этого клипа я тоже была… А Сережа со старых шедевров переключается на свежак, вспоминая новый альбом. «В грязь». И он никогда и не скрывал, что этот трек был посвящен именно расставанию Ани с Максом и тогда еще надеждам на возвращение. — Но мы втоптали в грязь Мы втоптали в грязь нашу боль Мы втоптали в грязь Напоследок мы втоптали в грязь Я не прощаюсь, но быть может Танцуем последний раз Пока мы сами Мы сами не вернулись в эту грязь Вот уж точно — «мы втоптали в грязь эту боль». А ведь еще утром никто не мог подумать, что Аня будет снова обниматься с Максом, пока ее горе-парень, отпизженный всеми не только физически, но и морально, будет униженно и оскорбленно тухнуть среди фанатов. Только с «танцуем в последний раз» и «сами станем чистым полюшком» можно было поспорить. И хотелось спорить. Ну, самому мертвому рэперу ведь простительно? — Задыхаясь аж от перегрузок Небу пригрозим Тем, что вернёмся Мы стопудов вернёмся Так что не расслабляйтесь Слишком тут пока нас нет Когда-нибудь ещё вернёмся Иными, но вернёмся А Олег вот расслабился. И теперь получает за это пиздюлей. А в финале трека Сережа в лучших традициях сегодняшнего вечера оборачивается к закулисью, находя глазами Макса, и меняет текст на так удачно ложащееся: — Эй, братец, не бей. И от того особенно прекрасно звучит в исполнении Мукки: — А так можно было, блять? — Не переживай, тебя тоже никто бить не будет, — обещает Аня. — Я его держу. И в доказательство притягивает Макса к себе за шею, чтобы поцеловать. И даже потом все равно не отпускает. Просто на всякий случай. — Надо взять на вооружение, — хмыкает Глеб. Потому что сейчас — его выход. — У нас сегодня действительно легендарный состав. И настроение немного перекреститься, потому что он на очень интересном вайбе. — И Адель снова бросает взгляд на Олега. Ощущение такое, что в этот момент на него пялится буквально весь зал, что заставляет Шепса предательски вжать голову в плечи. Несмотря на то, что слэм Олег пережил чудом, он все-таки не уходит. Памятуя о его шедевровысказывании не в тему в гримерке, Адель решает, что он останется на выступление своего любимого Фараона. Ну… сам решил позориться до конца. — Настоящая легенда, первый из всех выступающих, кто знает, что такое миллионы подписчиков, лидер творческого объединения Dead Dynasty, сотрудничавший со звёздами американского рэпа… Так-то личное знакомство с еще живым Лил Пипом реально впечатляло. — А так же тот, кто первый понял, что встречаться с ведьмой — это пиздато, неповторимый Pharaoh! И вот тут вы должны жестко дать шума, мои хорошие. Последнее ее высказывание тонет в оглушительном потоке фанатского шума — их дважды просить не надо было. В зале собрались поклонники каждого из участников по отдельности, но их всех объединяло одно — Фараона ждал каждый. Глеб выходит с привычно угрюмо-пафосным выражением лица, молча дожидаясь, когда визги чуть стихают. И лишь тогда начинает говорить: — Буду краток. Нихуя никогда не верил в любовь, пока не получил весомые доказательства, — усмехается Соне. — Но я не только про мою крошку. Для начала хочу вспомнить… Как начинала одна из самых близких для меня пар. И крепких, невзирая ни на что. Визг вновь нарастает, стоит колонкам задрожать от мрачного вступления культовой «Дико, например». Но суть сейчас не в самой песне, далеко не в тексте — суть в клипе, что крутят на проекторе за спиной Голубина. Том самом клипе, в котором снимались Макс и совсем ещё молоденькая Анька. Лазин водит на поводке трех собак, флексит в черной шубе, а Круппова в забавном парике всегда находится поблизости — Вишну, снявший этот клип, словно чувствовал их незримую связь еще тогда, постоянно снимая их рядом. И преданные фанаты, конечно, все в курсе. «Дико, например» — трек не для слэма, танцы толпы под него напоминают волнообразный кач. И, кажется, Олег решает, что с него все же хватит. И сейчас отличная возможность для побега. И так идеально эта попытка попадает в строки… Фараон усмехается в микрофон и выдает: — Ну ты беги-беги-беги, — и не удерживается от того, чтобы добавить любимое: — Тварь. Это работает от обратного. Потому что Олег, услышавший самое прямое требование съебаться, останавливается, как вкопанный, единственный, вставший спиной среди всех фанатов. И пока музыка еще играет, он медленно-медленно оборачивается… Чтобы остаться. Не дождутся, блять. Как бы они все не старались, вот таким его не взять. И сейчас Олег реально стоит, скрестив руки на груди, и смотрит на сцену самым нечитаемым взглядом, действительно считая, что он выглядит жутко. А про тварь… это ему послышалось, да? Или теперь его будут поливать дерьмом вот так открыто? И стоит треку закончиться, Глеб честно просит со всей возможной ядовитой снисходительностью: — Подожди ещё немного, малыш. Твой момент ещё настанет. И даже смотрит четко на него. Сейчас, правда, не его очередь. Голубин решил пройтись по своему старому творчеству, прекрасно отдавая себе отчет в том, что Макс узнает его трек «Слякоть» с первых нот. Хорошо, что Анька Лазина держит. — Я жил только тобой, холодная ладонь Наедине с Луной бреду куда-то вдоль И здесь я без тебя лишь бесполезный хлам Бреду куда-то вдоль, докуриваю блант Фара не ставил цели сделать лучшему другу больно. Но отчего-то ему было важно рассказать их историю. Глеб не любит людей и всегда признается в этом в открытую, акцентируя внимание лишь на близких. На любимой и на своей братве, коей Аню тоже считал. — И если я умру сегодня, обещай мне не плакать, Этот дождь меня отнял и оставил лишь слякоть. Это тяжело. Ане и Максу, безусловно, тяжелее всех, но… Глеб, блять, всегда рядом был. С обоими. — Знаю твой каждый шаг, я не в силах дышать, Знай, что я буду рядом, знай, что я буду ждать. А эти строки ведь идеально ложатся на то, как Макс смотрел каждый выпуск ебаного «Реванша», как слушал ее песни, как следил в соцсетях, медленно умирая дома. Почти в одиночестве. И когда меланхоличная песня завершается, Фараон поворачивает голову в сторону закулисья, замечая, как Лазин, чернее тучи, угрожающе манит его к себе пальцем. — Технические неполадки, — уведомляет Глеб толпу. — Дайте секунду. И, расправив плечи, подходит к другу. — Че такое, Максон? Однако, Фара не дурак. Держится поближе к кабану Букеру, готовый спрятаться за его широкую спину. — Тебе пиздец, вот что, — заявляет Макс. Лазин звучал одновременно и очень устало, и раздраженно. Устроили тут, блять, целое шапито из их отношений. Осталось только объявить публичные сборы на его похороны и замутить там отдельный концерт. Но быстрее, чем он успевает снова открыть рот, Глеб исполняет задуманное — ныряет за спину Букера. Из-за слишком большой разницы в комплекции у него получается полностью спрятаться за Федей, а тот, чтобы точно его спасти, расставляет руки в стороны, заверяя: — Никакого Фары здесь нет, он не может тебе навредить… — Вылезай, блять, — требует Макс самым ледяным, как родная Печора, тоном. — Я не буду тебя бить. Но ты охуел, да? Аня тоже немного теряется, но все равно ставит чувства Лазина выше своих и вновь берет его за руку, переплетая пальцы. Мягко гладит костяшки. Она так-то на Глеба тоже злится страшно, но предпринимает другую тактику: — Именно. Фары здесь нет. Игнорь его. — Да это вы охуели, — вскидывается он, выныривая из-за Феди. — Я все для вас… Ай, бля, зырьте дальше. И все равно бочком, чисто на всякий случай, возвращается на сцену, вновь берясь за микрофон. И на этот раз на его губах играет совсем не добрая ухмылка. — А следующий трек я посвящаю определенному человеку. Моему преданному фанату, который как раз сейчас здесь с нами, — театральная пауза. — Олег, сука, Шепс. Потому что Фараон не из тех, кто молчит и скрывается. Толпа в унисон протягивает многозначительное «о-о-о». Предвкушают. И вдруг начинается вступление… «Идола». Глеб аж разминает шею, как если бы готовился к реально пизделовке. И вступает со всей агрессией: — Мои люди знают, чего стоит твой понт, Они над тобой смеются, потому что ты лишь клоун. Фара выбрал язык фактов. Во всей рэперской тусовке не нашлось ни единого человека, что имел бы к Шепсу хоть крупицу уважения. — Прячь свое дерьмо, с которым ты сюда пришел, Помахав разок руками, ты еще не дирижер. А это тоже было камнем в музыкальный огород Олега. Выпустил пару треков-подпердышей и решил, что может быть им равным? А дальше Глеб расходится окончательно. — От нечисти кулон тебя здесь не бережет, Тебя высекут, уебок, надругавшись над душой, О, черт! Кажись, ты сдох, Извини, кажись, ты лох. По факту — его уже высекли и надругались, как, блять, могли. Но Глебу-то мало. Он ещё и Макса подбил на шалость. Интрига перед следующим треком. — Со мной мои ублюдки, мы — отряды некромантов, Видишь, я говорю правду, ты запишешь меня в андер, — и тут тоже намеренно меняет оригинальный текст, опуская Шепса ниже плинтуса. — Но ведь мне все так же похуй, твой братец тебе греет гланды. Намеки на самый грязный Шепсцест. Глебу реально похуй — он не чурается подобного юмора. И судя по тому, что успела рассказать Адель, что поведал и Сережа в том числе, Олег — просто подсоска Саши. Не более. — Кто твой идол? Кто твой идол? Ну, кто твой идол? Ты так наивен. Фанат, блять. Нашел, сука, кому такое говорить. Да Глеб за Макса зубами порвет. — И не приближайся к нам, жизнь на дне глубоких ран, Сталь протру твоей футболкой и вернусь назад в туман. Думал, что, соблазнив дуреху Аньку, попадёт в тусовку крутых ребят? Нихуя подобного. Уровень Олега — его блядские «Лед» и «Алый Алкоголь». Рядом с такими, как они, ему делать нечего. И потому… — Dead Dynasty, тварь! — Фараон срывается на крик. — Закрой рот, сука! — Ну мой, — со всей гордостью усмехается Соня за кулисами. А неподалеку от нее восторженно верещит Адель. Серьезно, это был настолько гениальный разнос, что в моменте ее охватывает абсолютный восторг. И даже хочется взять телефон и достать контакты Саши, чтобы заспамить ему все его медиапространство огненным панчем про Шепсцест. Шепсцест, который реально ночной кошмар обоих братьев. Ох, сколько же она в свое время наслушалась истерик… — Я ему поклоняюсь, — поворачиваясь к Соне, заявляет Вегера, — серьезно, Сонь, это просто гениально. Это даже гениальнее, чем гениально. Это… — Пиздато? — любезно подсказывает Букер. — Это пиздатее пиздатого, — возражает Адель. — Боже, я вам клянусь, я разберу это на цитаты и буду спамить им обоим. Это просто… А ведь они еще не выпустили на сцену Букера. Но переливающемуся всеми цветами от тошнотворно-зеленого до агрессивно-красного Олегу уже достаточно. До этого он ведь думал, что все плохо. Оказалось, что самый пиздец начался сейчас. Он ведь думал, что справился со своими проблемами с агрессией. Научился себя контролировать. Но сейчас ноги сами несут его к сцене, и Олег и правда был уверен, что будет прорываться с боем через охрану. Потому что это — слишком. Это чересчур. Что они все, блять, о себе вообще возомнили? Его неиронично останавливает новое появление Адель. Вегера сияет — если бы не знала про чисто семейный прикол с ненавистью к людям, уже бы повисла у Глеба на шее, но пока не рискнула. А Олег в моменте очень хорошо понимает брата. Он бы ей въебал. Просто за одну вот эту лучезарную улыбку. Кто им сказал, что они имеют право на эту хуйню? Кто вообще решил, что ебучая рэперская тусовка хоть в чем-то лучше Шепсов? Олег их ненавидит. Всех, блять. Всех и каждого. Ему мерзко, грязно и просто отвратительно со всего происходящего. А фанатам вокруг нравится. Они хотят еще. Цирк уродов. — Зашло вам, а? — смеется Адель, и поклонники отвечают восторженным ревом. — Одобряю, я в не меньшем восторге. Но сейчас я хочу немного охладить ваш пыл чистой зимой. Хотя это как посмотреть про «охладить»… Встречаем — Mnogoznaal! За долгое время для Макса это первое публичное выступление, особенно на такое количество зрителей. Но сейчас, присоединяясь к Глебу для еще одной легендарки, он улыбается. Без микрофона говорит ему искреннее: — Прощен. Сейчас будет еще лучше, потому что Лазин тоже не откажется отвести душу. И «Акид», их восхитительно агрессивный совместный трек, блестяще для этого подходит. — Не буди врага, мудак Включи-включи дурака назад Посторонись, если чужой Что ты мне брат? Ты не приглашён На самом деле, враг уже давно пробужден. Потому что Шепс посмел заявлять права на ту, что не принадлежала ему изначально. Обижать ее. Доводить до слез. И сейчас каждая слезинка возвращается ему в сто крат. И Максу так… хорошо, блять. Злорадно-хорошо. А вот Адель не уходит слишком далеко. Потому что она видит, что красный от злости Олег решительно тащится к сцене. На пути у него встают настойчивые фанаты, пролезшие ближе во время выступления Фараона, но Шепс потихоньку распихивает всех. И это пиздец как нехорошо. Особенно при условии, что Макс продолжает: — Подумай дважды, если ты решил предавать Голос души на фальшивый товар Не миновать агградации в тебе Нерукопожатный, да лживый баран Внезапно всплывший термин Олега, который в душе не представляет, что такое агградация, вымораживает еще больше. Выебывается еще, да? Совершенно детская злость заставляет Шепса еще настойчивее лезть вперед, а Адель все-таки тревожно зовет: — Ань… Залезет же. И цель он себе выбрал очевидную. Но тронуть болеющего Макса ему, конечно, никто не даст. Аня видит. Благодарно кивает Вегере. Сама-то на своего парня засмотрелась — слишком давно не видела его на сцене. А теперь Олег вздумал причинить ему вред? Не-а. Для создания морока нужна бесятина, бесятине нужна кровь. Круппова, не задумавшись ни на мгновение, задирает рукав и заостренными ногтями сдирает коросту с только-только заживающего пореза, агрессивно нашептывая заговор на чувашском. Шуйтановские отродья облизываются на бусинки свежей крови. Аня понимает, что это может ей аукнуться чем-то похожим на произошедшее на финале «Реванша», но Макс важнее. Макс всегда будет важнее. А у нее настроение пакостить. Особенно тому, кто даже просто желает причинить вред ее любимому. Морок насылается как по щелчку пальцев, подпитываясь ее злостью. Удар ниже пояса в прямом смысле. Пусть ощутит на себе всю прелесть лобковых вшей. Олег и правда каменеет. Между ног стремительно разгорается болезненное жжение, и он буквально чувствует, как сотни маленьких ножек скачут по его паху, все глубже зарываясь в волосы и кусая кожу. И первое чисто рефлекторное желание — он тянется к лобку, расчесывая укусы сквозь джинсы. От этого становится только хуже. Олег сжимает ноги, но продолжает ощущать агрессивное шевеление. Толпы насекомых жрут его лобок, и к одной руке подключается вторая. Он дергается из стороны в сторону, сжимая ноги сильнее, а вши пробираются уже и дальше. Шепс тонко взвизгивает, когда его начинают грызть уже за яйца. Насекомых слишком много, и они сейчас точно отгрызут самое ценное, что у Олега еще осталось. И именно здесь одна из девушек, стоявших перед ним, вдруг кричит, увидев весьма двусмысленные телодвижения: — Гош, он на меня дрочит! Когда ее парень, здоровенный шкаф, поворачивается, он действительно видит дергающегося Шепса, уже готового запустить обе руки в штаны, но пока начесывающего себя сквозь них. И от того, чтобы не получить по лицу, его спасает только эпичный вылет Фараона. А чесаться Олег все равно продолжает. — Встань, сука, в хвост! — а Глеб, и правда, практически выпрыгивает из-за спины Макса с ещё более агрессивной читкой, чем до этого в «Идоле». Поймал вайб. Аня все еще нашептывает, следя взглядом за Олегом, и это замечает Вишну, до этого сосредоточенный на съемке Многознала и Фараона. Интерес перевешивает, и он переводит камеру в зал, вновь беря крупным планом его покрасневшее лицо и выпученные глаза. И, конечно, его странный ломаный… танец? — Ты просто мразь, способен красть И всё, смирись, но твоё существование — залупа, — продолжает Фараон, смеясь, чтобы затем выплеснуть ещё больше агрессии: — Сука, я могу быть тупым, да я могу быть любым Я не оставлю руин от твоих бараков. Под «красть и все» он, разумеется, подразумевал жалкую попытку Шепса украсть Аньку. — Твоё время лететь вниз, я подрезал парашют, Тварь, я иду, будто лава или бунт, Ты сказал, что ты ебёшь, вот уже тебя ебут. И непонятно, что хуже — то, что Олега продолжают со смаком опускать или… Чувашский морок. Трек завершается, и Глеб аж тяжело дышит, но смотрит на Макса с самым довольным видом. И только Андрей стоит за сценой с самым озадаченным видом. Его все еще волнует — что такое агградация? А в зале тем временем продолжается веселье. Парень девушки, заподозрившей Олега в сексуальных домогательствах, не стал его бить. Зато его дерганья начали привлекать внимание окружающих, и вокруг Шепса стало образовываться пустое пространство. По итогу он оказался в одиночестве — все вокруг расступились. И это ужасно привлекает к нему внимание… И черт знает, каких трудов стоило Максу сохранять серьезное лицо. Причину он не понял, потому что не видел сейчас ворожащую Аню, но выглядело это восхитительно-унизительно. Особенно при условии того, что он собирался петь дальше. Но перед тем, как Глеб уйдет со сцены, Макс в открытую интересуется: — Че, полегче стало? В зале визжат. Кто-то узнает легендарный диалог, а кто-то… ладно, вот сейчас, стараниями Глеба, было слишком очевидно, кого чморили весь концерт. Спустил, блять, с поводка свою чихуахуа… А настолько довольным Голубин не выглядел давно. — Безусловно, — улыбается он. И даже не сентиментальность пробивает — Глеб открыто по-братски обнимает Лазина, ничуть не скрывая намерений: — Разъеби его, Максон. И покидает сцену под многочисленные овации. А ведь изначально Макс планировал исполнять совершенно другие песни. Лирику, да. Но все круто изменилось в один момент — теперь за кулисами его ждала Аня. И серьезный, умный и иногда немного душный Макс мог позволить себе… — Привет, мудила. Шепс даже перестает исполнять свой жесткий флекс. Стоит, скрежеча зубами, терпит жгучую боль и смотрит на него в упор самым ненавидящим взглядом. И только кулаки сжимает, когда из толпы доносится громкое: «Разъеби его! Туда уебу!». — Просто ты тупой, не понять, лучше помолчи Видишь этот сквад? Над тобой кружат палачи В городе сейчас, никого, нет свежей, чем мы Пусть даже не очень, зато с нами ходят женщины Сегодня они буквально были палачами, уничтожившими репутацию Шепса. А про женщин… счет три-ноль совсем не в пользу медиумов. — Просто ты тупой, не поймёшь Лучше помолчи, лучше помолчи Лучше просто-просто, просто Ты такой тупой, ты тупой Лучше помолчи, лучше помолчи Лучше просто-просто помолчи Ох уж эта агградация, ставшая одним из многочисленных гвоздей в крышку гроба Шепса. — Вижу тебя лучше, — вот уж точно — хотя бы перестал биться в конвульсиях, -грустно, что ты просто доверял нам. — А здесь измененный текст — про признание Глебу о том, что он его фанат. Нашел, что сказать. -Мистер «Все окей», неважно, мистер «Всегда с вами рядом»! Такой вайб, ты урод, -а в оригинале было «он»,— сам себе тут потолок. Ты ведь нихуя не понял? Все в порядке, ты тупой! Обычно Макс таким не страдал. Да, впрягался за Глеба в твиттере, но это всегда был максимально умный разнос по фактам. А сейчас, прямо высказывая Шепсу, что он тупой урод, но успокаивая, что для него это норма, Макс чувствовал себя так, блять, хорошо. А в их негласной битве взглядов Лазин успешно выигрывает. Шепс отворачивается, но кулаки не разжимает. Скоро что-то будет… Но Макс-то тоже только начал. Аня, наблюдающая за всем со стороны, довольно складывает руки на груди. На самом деле, раньше она не сталкивалась с ревностью со стороны Макса — или он ее тщательно скрывалась. А сейчас… Признаться, наблюдать за тем, как он разносит ее уже бывшего, было… горячо. Глеб так вообще был в восторге полнейшем — качался рядом с Соней, и аж глаза блестели. И шоу продолжается — включается проигрыш из его «Колхозника». Тогда Фара аж присвистывает, признаваясь: — Я, блять, умолял его исполнить этот трек. Макс сопротивлялся долго. Подъебка в «Колхознике» шла вразрез с его первоначальным замыслом позволить Ане быть счастливой с Шепсом. И тем более, Макс не планировал никого разъебывать. Но сейчас, войдя во вкус, останавливаться уже не собирался. — Никогда не влом доебаться до слов. И не только до слов. Он не разговаривал с Серегой тогда, хотя хотел. Но теперь Макс был окончательно уверен в том, что внезапное исчезновение Ани — тоже дело рук ебучего Олега. Доволен теперь, да? — Нахуй твой солидный мир, ссыкливый сын, такой ядовитый шик Точно ведь наобещал золотые горы и хуй пойми, что. Не просто ссыкливый — еще и пиздливый. Нахуй нужен тот самый солидный мир, если ты вообще можешь довести свою девушку до слез? И на контрасте: — Я свобода в одном лице. А потом начинается легендарное: — Любопытно, что ты говоришь после Того, как тебя уделал ебучий колхозник Олег — «золотой мальчик», быстро ставший популярным за счет брата. И даже Самара — это не самый далекий город. По факту, все его заслуги — это изначально старания ебучего брата, пока Макс, выходец Крайнего Севера, добивался всего сам. На фоне Шепса он реально «ебучий колхозник»… Только все получил в итоге именно Макс. — Ай, слишком много злости Просто, слишком много злости, — бросает он Шепсу в открытую. — Только дай повод, сука, дай повод дотянуться Непременно заберу всё, блэт А ведь это единственное, за что Макс мог быть Шепсу благодарен. Если бы он не показал свою гнилую натуру, вряд ли бы Аня согласилась вообще находиться с Максом в одном пространстве и тем более — слушать его объяснения. Цеплялась бы за иллюзию счастья, в которое поверил даже сам Лазин. Но… — Круговорот, навсегда. Они были связаны. Просто не могли не вернуться друг к другу, несмотря на такое препятствие. А потому Макс, на контрасте с Глебом, требует обратное: — Уморительная драма Наблюдать, как чей-то укротитель убегает, сука, не беги Потому что с ним еще не закончили. За кулисами Букер, который должен был шлифануть весь поток унижений, уже пустился в пляс, сам предвкушая свой же выход и жестко преисполнившись «Колхозником». Но особенно его качает, когда в конце весь такой серьезный и строгий Макс тоже уходит в отрыв: — Ебашишь ты, ебана рама! Нахуй, ебашишь, понял?! На нахуй его! Нахуй, ебашишь! Ебашишь ты, ебана рама! Нахуй, ебашишь, понял?! На нахуй его! Нахуй, ебашишь, понял?! Аня знала, что Лазин умеет быть агрессивным, когда того хочет. И они уже были парой на тот момент, когда этот трек только вышел. Но таким она видела его впервые. И вообще-то… Ей все нравилось. А пока Букер исполнял свои танцы в стиле Пеннивайза, Андрей снимал в «телеграм» кружочек за кружочком. Руки так и чешутся погуглить агградацию, но Федорович держится. Макс ему нравился сам по себе, но после использования незнакомого слова Андрей, как любитель заумных панчей, был готов причислить его к лику святых. Он ещё лично попросит Лазина рассказать побольше таких словечек. Макс же на сцене, кажется, наконец спустил пар. Начинается следующая песня, и у Ани замирает сердце. «Фелиция». Трек, подаривший ей псевдоним. И сейчас ее парень посвящает его… ей? После двух агрессивных треков переход к лирике ощущается особенно ярким. Но Макс и правда выплеснул то, что жрало его с момента, когда он впервые увидел Шепса рядом сосвоейАней. А теперь настало время говорить о любви. — Пиздец вовремя вспомнили, — хмыкает Серафим, потому что на сцене Макс после недолгих завываний выдает строчку про «Некуда бежать». Точно, круговорот. Круг замкнулся. — Здесь каждый мой шаг был фальстарт С меня марафонец — грош цена Всю мою жизнь я хорошо бегал Хорошо бегал от прошлого Реально пытался сбежать. От чувств от своих, думая, что делает благо. И как будто бы на мгновение даже получилось. Позволил появиться Олегу. Но… круговорот, блять. «Некуда бежать». — Только для нее я без лица красив С изнанки псих Только для нее я, промолчав, вопил Ведь как бы Макс не был близок с Глебом, Аня с самого начала знала о нем даже больше. Понимала его тогда, когда и сам Макс себя понять не мог. Читала его, как открытую книгу, и всегда… понимала и принимала любым. Больным, брошенным, а теперь еще и умирающим. И любила. Даже когда он ее оттолкнул. — Представь, кретин?— А вот эта строка так хорошо ложилась на Олега. Впрочем, как и следующая: — Мне приходится злиться на то, как целый день длится час… А это — о том, как он ждал ее после разговора перед финалом. Макс был уверен, что Аня просто не хотела с ним говорить. Высказалась на эмоциях, но одумалась, когда успокоилась. И даже успел это принять. А в итоге… Шепс ее, можно сказать, украл. — От настолько мне близких чар Дистанция велит скучать, как последний мудак У них была одна компания, общие друзья и увлечения, одна музыка, пересекающиеся треки. И даже тогда, когда они расстались, Аня была одновременно слишком близко, просто руку протяни, и как будто бы на расстоянии миллиона километров от нее. И Макс верил в то, что сделал все правильно… а по факту — скучал, как последний мудак. — Значит здесь без лиц — не я, — продолжает Макс и оборачивается к закулисью, безошибочно находя Аню. И обращается напрямую, протягивая к ней руку: — Ты же поняла меня, Фелиция? Конечно, поняла. Только она всегда могла понять. И мог ли он подумать много лет назад, только создавая концепцию Иферуса и Фелиции, что действительно однажды найдет ее? А у нее сердце заполняется предательски щемящей нежностью. Аня ведь и не думала, что однажды снова увидит тепло в его глазах, адресованное лишь ей. Что снова услышит эту песню не только в своих наушниках. Даже вновь всплакнуть захотелось. Круппова так и не предоставила треклист, выбирая песни на ходу в течение концерта — и только что она четко для себя решила, какую именно оставит на сладкое. Специально для Макса и только для него. И едва музыка останавливается, и Адель спешит на сцену, чтобы объявить выход самой Фелиции, Аня вылетает туда первой, тут же повиснув у Лазина на шее. Прижимается к нему совершенно по-детски. А зал, едва увидев певицу, вопит. И не сразу до них доходит, что сейчас прямо перед их глазами разворачивается примирение. Шесть лет отношений, которые, пусть от фанатов и пытались скрываться, все равно были слишком очевидны. Аня смеется, оставляя мимолетный поцелуй у Макса на щеке, и обращается к Адель: — Извини, не удержалась. Объявляй. Если не брать во внимание Серафима, у которого единственного оставалась чистая карма, то рекорд по количеству сказанных лично ей после раскрытия правды слов принадлежал Адель. Это не могло не радовать. Но отдельно радовала сцена, развернувшаяся сейчас перед ней, и Вегера не сразу собирает мысли в кучку, чтобы подругу объявить. Нельзя же, блин, быть такими милыми! — Мы не могли их разлучить даже на сцене, — воодушевленно пищит Адель. — И не то что бы сильно пытались… Верите в духовную связь и все такое? Зал снова верещит. И особенно ярко на этом фоне чувствуется аура чистого негатива, которым несло от Олега. Интересно, не додумается переться на сцену сейчас? У него же должно остаться хоть какое-то уважение к Ане. Наверное… — И я верю, когда смотрю на них, — улыбается Адель. — И, как вы уже догадались, сейчас для вас выступит волшебная Фелиция! Самая удивительная ведьма, лучшая подруга и просто моя личная героиня. Я тобой горжусь, красотка. И даже как-то глаза на мокром месте были. Пусть и раскрытие правды получилось не совсем однозначным, было приятно оказаться хотя бы немного причастной к воссоединению пары, которая реально друг для друга создана. — Все, разлепляйтесь, иначе я сейчас правда заплачу, — неловко отшучивается Адель уже не в микрофон. Пока Макса, и правда, пришлось отпустить, хотя очень не хотелось — теперь для Ани каждая секунда с ним была дороже золота. И счастье, которое она сейчас испытывала, все равно было заранее эфемерным — рак никуда не делся. Как и бездарно проебанное время друг без друга. Как никуда не делась и проблема с ложью… всех вокруг. Поэтому Вегере Круппова лишь сдержанно кивает, и затем включается музыка. И впервые за несколько качающих зал треков атмосфера становится даже несколько меланхоличной. — Верь мне Жизнь не сыграна в миноре Соль стирает даже горе Сохрани это для нас Вместе — Это долгая дорога Но осталось так немного Сохрани это для нас Их с Максом дорога, и правда, была долгой. В наступающем году девять лет, да? Ей было семнадцать, ему — двадцать три, и долгие два года он относился к ней, как к сестре. Пока Аня не смогла доказать свою любовь, которой была пропитана с самого начала. К нему. И теперь… Неужели эта дорога ведет в тупик? — Этот город беззащитных глаз Они пялятся на нас Над пропастью во лжи сдыхая И вот на строках про ложь Круппова многозначительно оглядывается на друзей и брата в закулисье. Да, ей стало полегче в течение концерта, но от своих слов Аня не отказывалась. Как и от разочарования в людях. Они все ей врали. — Там, где хорошо Нас с тобой совсем не ждали Нам, нет, не легко Но мы высоко летаем Там, где хорошо Там, где хорошо — это тот самый мир, наполненный собственной мифологией, который возвел в российском рэпе Максим Многознал. Иферус, Фелиция. Белые долины, тихие комнаты. И ведь Аня, действительно, думала, что ее оттуда выдернули. Или, напротив, бросили одну. — Слёзы водопадом, наизнанку все слова Тебе жаль это слышать, но я выберу себя Твой парфюм из роз напоминает дни, когда Надо было думать, но я выбрала тебя А вот тут она и сама находит взглядом Олега. Они так и не объяснились. Это было неправильно? Да. Но для Крупповой точка стояла ещё с того момента, как он принялся предъявлять ей за избитого Сашу, прекрасно видя, что она еле стоит на ногах. Надо было ей думать сразу, а не сходиться с ним. Но Аня просто… запуталась. Все было от боли. — Я сжимаю твои руки — это моя боль внутри Я уложу свои кудри, где там были эти суки? Ты, с которыми от скуки прожигаешь свои будни Я найду лучшее место для моей и твоей любви А вот это вновь про Лазина и ее глубокую уверенность в том, что он ее предал, что он ей изменил. Аня вновь обращает взор к нему и… улыбается так ломко совсем. Этот день перевернул все. Сегодня Макс снова с ней, но эта радость омрачнена предстоящим горем. — В одном моем любимом мюзикле пели, что любовь побеждает смерть, — неловко пищит Адель. Зачарованный Аней Макс не сразу реагирует на нее, а когда поворачивается, улыбка у него не менее ломкая и болезненная. Адель его побаивалась даже. И вовсе не из-за низкого голоса, высокого роста и ужасно серьезного вида. Если включать все эзотерические радары, от Макса некротикой несло уже слишком сильно. Адель, уязвимой к ней, на мгновение стало дурно, настолько мощно это было. Интересно… от нее что-нибудь такое уже можно почувствовать? — На последней стадии уже не верится, — честно признается Лазин. Да, сейчас они вместе. И все почти замечательно, он может позволить себе чморить Шепса, наслаждаться тем, как Аня поет, да даже тем, что она просто на него смотрит… Только уже скоро это закончится. И ему пора думать не о любви, а о похоронах. — Да ладно, — Федя, уже заждавшийся своего выхода, не мог не вклиниться, — вы ж ведьмы все. Че, не наколдуете ничего? В присутствии Макса особенно паршиво об этом говорить. Букеру бестактности хватает. Адель видела в тик-токе, как он спрашивал у Мукки, как бы он хотел умереть, и реально ждал ответа до последнего. И сейчас она, скрипя зубами от неловкости, говорит то же, о чем сказала Соне, когда только узнала: — Рак не контрится магически. По Максу и не поймешь, что это его задевало. Ни единый мускул на лице не дрогнул. Только взгляд, болезненный и отчаянный, направленный на Аню, что уже начинала новую песню, говорил гораздо больше слов. И для этой самой новой песни на сцену вновь был приглашен Мукка, ибо «Дом» — их фит с ее мини-альбома «Агония». Одна из самых безобидных композиций на нем, но все равно посвященная Лазину. — Ты не боялся никогда никого, Ты родился не на этой земле, Сколько тысяч лет ты ищешь свой дом, Зная, что его здесь для тебя нет Во многих своих интервью Макс говорил о том, что, как выходец из Печоры, все равно всегда чувствовал себя чужим в Москве. Все дело в менталитете. Его город в республике Коми — это не просто провинция, это практически изолированный Крайний Север. И, например, в его треке «Muna» речь тоже шла именно о том, как он терялся в столичном обществе. — На этой земле, как брошенный пёс, Потерянный в толпе инопланетян, Не боялся никогда никого, Кроме как остаться здесь опять одному Когда Аня записывала эту песню, она не ставила цели сделать ему больно. Просто хотела напомнить… Что друг в друге они нашли дом. Потому что кому, как не ей, его понимать. И потому, когда они расстались, Круппова была растеряна. Она буквально дома лишилась, потому и пела: — А я не знаю, где мой дом Я не знаю, где мой дом В грязных разводах окон Я опять увижу космос Я не знаю, где мой дом Я не знаю, где мой дом Знаешь, может, и моё Место не под этим солнцем, да Второй куплет принадлежал Мукке, в котором он раскрывал свой вокал с надрывом и особой вдохновленной экспрессией. И пока Серафим пел, Аня вновь смотрела на Макса. Закончив с исполнением, Круппова обнимает Сидорина — по-прежнему не злится из друзей лишь на него. А сама переходит к своей финальной песне. «Любимому». Долгое время Аня лишь подпевала Максу на концертах, и лишь пару лет назад он настоял на том, чтобы она не прятала свой голос и начала сольную карьеру — в конце концов, всегда можно записывать фиты. И именно эта песня стала самым первым синглом Фелиции. Первым посвящением Аней песни Максу. И перед тем, как начать петь, она одаривает Лазина ещё одной улыбкой. — Я хочу быть рядом, потому что я люблю Смотреть, как чувства набирают высоту Хочу быть рядом, потому что я ловлю Твой смех, как снег, он тает звездами во рту В это время она забывает обо всем, кроме Макса. Про последние полгода, про Шепса в зале. Она помнит лишь его глаза, когда она выпустила эту песню. — Чтобы пролился свет, быть должен надлом Послушай моё сердце и танец жизни в нём Послушай, как сильно мы бьемся здесь вдвоём Я знаю насквозь, мы все переживем Мы все переживем И так хотелось бы… верить, что все переживут и в этот раз. Что найдется магический способ спасти ему жизнь. Сейчас Аня не отказалась бы быть наивной дурой, верящей в целительство. И перед последним исполнением припева она с сакральной нежностью напевает идеально ложащееся на бит признание: — Я тебя люблю, Я тебя люблю, Я тебя люблю Фанаты, давно следящие за творчеством пары, едва ли не плачут. А Аня… Кажется, даже не едва? Потому что силуэт приближающегося к ней Макса расплывается перед глазами. Он преодолевает расстояние, разделяющее их, за пару коротких шагов. И в этот момент не существует никого, кроме Ани. Макс и правда никого не видит, когда берет ее лицо в свои ладони, ласково стирая большими пальцами мокрые соленые дорожки с щек. В зале воцаряется тишина, из-за которой особенно четко и без микрофона слышно, как Макс вторит ей: — Я тоже тебя люблю. Больше всего на свете. А потом раздаются аплодисменты, восторженные визги, кто-то всё-таки ревет. И в социальных сетях будет активно разлетаться момент с тем, как Многознал целует свою Фелицию на сцене, прямо посреди концерта и под взглядами огромного количества фанатов — Гоша Вишну очень постарается, чтобы у эдиторов разной степени профессиональности было очень много контента с разных сторон. И лишь один из гостей закипает в открытую, смотря на счастливую пару с абсолютным отвращением и злостью. Но про Олега в этот момент не вспоминает уже никто. Могла ли Аня подумать, что все сложится именно так, когда ее, убитую морально и физически, вез сюда Шепс? Что уже сейчас она будет таять в руках единственного истинно любимого человека? Время застывает в моменте, и Круппова понимает, что вновь даже не дышит. Лишь тогда, когда воздуха совсем перестает хватать, Макс ее отпускает. И Аня замечает беснующегося за сценой Букера, которому явно было невтерпеж наконец выступить. — Мы вас любим! — напоследок обращается она к фанатом, а затем, держа Лазина за руку, тянет его за собой в закулисье. И даже не подозревает, что скрытый под рукавом разодранный порез уже привлёк на кровь… свои последствия. — Мы держали его весь вечер, — смеется Адель, выходя на сцену, — и это было очень тяжко. Но теперь час настал. И завершает наше невероятно пиздатое мероприятие иконичный Букер! И едва только Федя вываливается на сцену, Олег, настрадавшийся за сегодняшний вечер, снова меняется в лице. Вот оно, блять. Он вытерпел оскорбления в свой адрес. Пережил ебучий слэм. Даже с этой катастрофой в штанах справился. Но окончание квартирника стало настоящим пиздецом. Сначала — Аня, целующаяся со своим бывшим на сцене и признающаяся ему в любви.Поебались бы еще, блять. Теперь еще и…этот. После того, как Саша к Новому году реально, блять, остался без зубов, Олег реально ждал встречи с Букером. Как там сказала чертова Вегера?Час настал? — Потеряешь ящики — получишь за щеку, — с особенным энтузиазмом начинает Букер, тоже меняя текст. И ему уже даже не было нужды обращаться напрямую — все опять пялятся на Олега. Ну, что уж там, за щеку он сегодня получил смачно. — Взрослый — значит долбоёб, это на лбу, будто печать Я думал 20 лет назад так, так и думаю сейчас. Сережа, на правах самого старшего из всех присутствующих, неиронично оценил. И снова он бросает взгляд на сестру, продолжающую его игнорировать. Ну… долбоеб же, получается. Даже не поспоришь. — Завести детей, которых не хотел Евродвушка в ипотеку — просто свалка сраных тел И набор унылых тем для обсуждения с коллегами в загоне Я не стал выбирать жизнь, я выбрал кое-что другое А это — тоже про всю их собравшуюся тусовку, из которых от «нормальной» жизни отказались все. И персонально — про Олега, которому ебучая двушка, купленная в ипотеку, теперь реально была как кость в горле. А залу — адски весело. Букер, который сам себе и был пиарщиком, так расфорсил свои треки по тому же тик-току, что даже те, кто видел его впервые в жизни, успешно качались под «Ящики». — Кругом пиздёж и трёп от тех, кто, не слезая с печей Учит меня, как надо жить, сидя на чьём-то плече И снова — про то, что в отличие ото всех рэперов, пробивавшихся к славе с самых низов, Олег уже пришел на все готовенькое. И, конечно, благодаря Адель, Федя был в курсе и про то, что младший Шепс живет со старшим братом. Буквально — сидит у него на плече. Но самый смак был еще впереди. — Не подходи ко мне и близко, тип, ты ни на йоту Ёпта, хочешь трон, но тебя он едва ли вместит. — А потом Букер направляет микрофон в зал. И собравшаяся толпа оглушительно орет: — Че за пидор на его рабочем месте?! Ведь Букер реально готовился, предупредив подписчиков об изменениях в текстах. Для эпичности. Фараон в это время уссывается, совершенно не скрываясь, и даже Соня уже не сдерживает себя. Федя капитально навел шуму, раскачав в том числе и коллег. И только одна Аня чувствует себя несколько… потерянной. Расчесанное запястье горит и щиплет, но она привыкла к физической боли — дело было в другом. Бесы вновь пытались ей что-то сказать. Сама же призвала. — Зарни, я сейчас вернусь, — предупреждает она Макса и пробирается через друзей, чтобы добраться до гримерки. Андрей же даже немного отходит от фанючества на агградацию, сам качается, закинув руку Адель на плечи. Предвкушает, что будет дальше, наблюдая за Шепсом в первом ряду. Будь Олег сейчас не таким разъяренным, он бы, возможно, обратился к магии — этого в свое время опасалась Адель. Но ярость застилает разум, а Букер в своей красной футболке выглядит как тряпка для быка. И ведь он продолжает. Следующая песня не менее провокационная. — Кто-то я ещё для тебя, — повторяет Федя и в голос ржет, издеваясь, по факту, не менее откровенно, чем Глеб. Но давить на то, что Олега кинули, даже не объяснившись — это еще почти что невинно. Потому что дальше следует разнос, и подготовленные поклонники орут вместе с самим Федей: — Ты тут третий, третий лишний Не пришей к пизде рукав Ты обуза, ты ошибка Ты — лишняя деталь Ты — тёмная лошадка И ты — гадкий утёнок Ты — козёл отпущения И ошибка природы Вчера мальчик для битья или маменькин сынок Но сегодня ты плохой пример, моральный урод — Я разбудила зверя, — пищит Адель за кулисами Андрею, ведь именно она как-то между делом слила Феде, что маменькин сынок в семье Шепсов совсем не Олег. И по факту, то, что должно было стать оскорблением, становится лишним напоминанием о больной для него теме. — Ты — пятно, будто плевок на самом чистом листе. Буквально — пятно на счастливой истории любви Ани и Макса. Смачный такой плевок. Перед Олегом уже собрались люди. Но он все равно ломится вперед, распихивая попавшихся под руку фанатом. Кто-то пихает его в ответ. Завязывается потасовка, а Букер уже переходит к новому шедевру, который звучит как откровенный вызов: — Останови меня! Давай, давай, давай, давай! И так и манит его на сцену. И Олег ведется. Разъяренный, толкает кого-то, заставляя несчастного упасть, и уже оказывается гораздо ближе к сцене. Впрочем, Федя ничуть не смущается, продолжая: — Останови меня, когда я лезу пьяным за руль Останови меня, когда рядом шагает патруль Останови меня, когда я лезу хуем в чьё-то тело Когда все вы наблюдали, но никто ничё не делал, а Последнее должно было быть способом исправить карму перед Аней. Только Федя не знал, что сама младшая Круппова его уже не слышит. Зато слышал Олег. Одному из охранников прилетает по лицу, и Шепс врывается на сцену. — Они же сейчас сцепятся! — восклицает Адель и чисто рефлекторно делает шаг в сторону сцены. Преграждает ей дорогу рука Макса. Макса, в глазах которого была абсолютная угроза. — Стой, — останавливает ее Лазин. — Пусть. Олег замахивается. Букер, неожиданно ловкий для своих габаритов, уворачивается непринужденно, даже не выпустив микрофон из рук. И продолжает: — И вот здесь въебем припев… Вот такой вот…Останови меня! Олег петушится только сильнее. Он нападает снова и снова, но Федя отвечает только тогда, когда песня заканчивается. Поворачивается к зрителям, отвешивает поклон, увернувшись от нового удара, громко восклицает: — Пиздато! И тяжелый кулак смачно врезается в живот Олега. Федя и сам получает по лицу, но его это ничуть не смущает. И лишь в этот момент на сцене появляется Макс, за шкирку заталкивающий обоих за кулисы. Адель, выскакивая следом, пищит: — Технические неполадки, ребят! И поднимает два пальца вверх, делая вид, что все у них прекрасно. Это она еще не знала, что Макс настроен был совершенно не по-печорски отпиздить Олега вдвоем. А в это же время в гримерке происходило месиво иного рода — по сути, повторялось то, что уже происходило на финале «Реванша». Когда Аня обратилась к магии, чтобы защитить Макса от Олега, она пробудила собственные трипы. Демоны, как и пел ее брат в своем треке, буквально рвали ее полости своим надрывным шепотом и все никак не могли успокоиться. Но самое страшное — то, что шептали они имя Лазина. Круппова чувствовала, как связь с ними слабеет, потому что крови было слишком мало. А та, что потекла, уже запеклась по новой. Ей необходима новая. И мертвечина. Сознание туманится, гул голосов вопит на чувашском. Аня мечется по гримерке, ищет хоть что-то, что может подойти для небольшого ритуала. И тут замечает упаковки от KFC. Если его заказывал Сережа, то там должны остаться кости от куриных ножек и крыльев. Полная антисанитария. Догадка оказывается верной, и вот уже в следующую минуту Аня ломает кости — те поддаются не сразу, приходится крошить их о поверхность стол, но вскоре уже торчат острыми зубьями. И именно одно из них ведьма безжалостно вонзает в собственный не заживший порез, распарывая новый поверх. Все так же от сгиба локтя до самой ладони. Кровь капает на пол, а сердце заходится в бешеной шаманской пляске. Бесов становится слышно лучше, и теперь они гораздо четче твердят: «все не просто так, все не просто так, не просто так…». Аня почти воет, рычит, требуя объяснить нормально, но прихвостни Шуйтана лишь сильнее беснуются, брызжут слюной и скулят. «Нам закрывают рты-ы-ы…». — Кто?! — кричит Круппова, но звук ее голоса тонет в шуме басов колонок на выступлении Букера. Она и понятия не имеет, что сейчас происходит за кулисами. А бесы решают любезно подсказать: «Беги-и-и-и!». И лишь тогда Аня понимает, что, ломанувшись на их зов, оставила Макса без защиты от Олега. Конечно, с ним там вся рэп-тусовка, но за одно намерение Шепса можно ещё и кастрировать. Она даже не опускает рукав платья обратно, кровь стекает по предплечью, капает с кончиков пальцев, оставляя дорожку на полу, когда девушка добегает до пространства за сценой. И, действительно, видит, как порядком потрепанный Букером Олег прицельно замахивается на Макса. Первобытная ярость подстегивается давлением бесятины. Аня оказывается рядом в мгновение ока. Хорошо, что ранена у нее левая рука, а она правша. Потому что уже в следующую секунду ее крохотный кулачок, но с поставленным в Чебоксарах ударом, врезается Олегу в нос. Раздается смачный хруст. — Только тронь его, блять, — рычит Круппова. И тут Глеб, что до этого скакал вокруг и подбивал своих парней пиздить Шепса, громко и довольно свистит: — Да она ж ему нос сломала! Картина маслом. Аня, истекающая кровью, рычащая и готовая еще раз Олега ударить, если он двинется. Сам Шепс, и без того изнасилованный жизнью сегодня, зажимающий окровавленными пальцами нос, из которого хлестало фонтаном, гнусаво верещащий проклятия. Букер, не израсходовавший и половину энергии, но с искренним удовольствием долбанувший его по хребту еще раз, заставив Олега вскрикнуть. И Макс, в глазах которого была абсолютная гордость… тут же смешавшаяся с тревогой, когда он рассмотрел, в какое мясо она превратила свою руку. Кровь кипит — Макс прижимает ее к себе, ворча. Кажется, там была аптечка… Потом к ним присоединяется Адель, которая и привела охранников. Один из них, тот, которому Олег врезал по лицу, с особым удовольствием скручивает сопротивляющегося Шепса, который продолжал всех проклинать, и его с позором выводят через весь зал из клуба. Воцаряется тишина. И нарушает ее Серафим, взявшийся за телефон: — Чуваки! Ноль-ноль! Первое января две тысячи двадцать пятого. И Букер, довольный даже несмотря на то, что нос Олегу сломал не он, полумечтательно вздыхает: — Пиздато.