Destination: Zero

      Только въехав на территорию базы, Узуи смог более-менее расслабиться и откинуться спиной на сиденье – оторваться от преследования было тяжело, но, покрутившись по лесу, они с Ренгоку смогли сбросить военных с хвоста и вернуться в «Старс» без серьезных проблем. Здесь его возвращения уже ждали все, а как всегда заплаканная Сума с красными глазами даже выбежала навстречу их машине.       – Слава Богу, вы живы, Тенген-сама! И вы, господин военный!       – Что-что? – как всегда буднично и очень громко переспросил у нее Ренгоку, выйдя из машины и потирая испачканный висок. Кёджуро, несмотря на сам факт возвращения с трудной миссии, был весьма бодр и пребывал в прекрасном расположении духа. Это говорило всем как минимум об успехе. Да, оба мужчины выглядели потрепанно, перепачканные в земле, но видимых повреждений не наблюдалось ни у кого из них. Сума хотела спросить что-то еще, но Узуи прервал ее.       – Он не слышит тебя, его оглушило. Его чуть блестяще не пришили собственные сослуживцы. А он еще им проповеди пытался читать, чтобы одумались и обратили внимание на то, чьи приказы выполняют.       – Какой ужас! Он оглох? А как же вы, Тенген-сама? С вами все хорошо? Вы ведь здоровы?       Отмахнувшись от ее вопроса о самочувствии, Тенген быстро вышел из машины и бросился вперед, к открытым воротам. Он усердно высматривал кого-то среди толпы, нервно кидался то к одним, то к другим, ища глазами знакомое лицо. Но на него глядели непонимающе.       – Тенген-сама? – нерешительно окликнула Сума.       – Где они? – взволнованный Узуи еще раз оглядел всех собравшихся. – Где Зенитсу и остальные? Мы столько ездили по джунглям, они должны были вернуться!       – Н-но никого еще не было.       – Что?..       Повисло молчание. Тенген, обернувшись на здешних людей, ждал каких-либо пояснений, но все почему-то лишь отводили глаза. Это настораживало и нервировало. Ни Зенитсу, ни те, кто за ним отправился, не вернулись назад. Сердце в груди Узуи как будто зависло в воздухе: на него вдруг нашло такое волнение, какого не было даже под градом пуль в перестрелке на военной базе. Непонимающий, о чем идет речь, Ренгоку лишь крутил головой и удивленно хлопал глазами.       – Случилось что-то плохое? – слишком громко осведомился он. Его слова в этой абсолютной тишине прозвучали как гром среди ясного неба. Узуи опустился на землю и совсем поник. Тогда Кёджуро, заподозрив что-то неладное, нахмурился, оглядев присутствующих. Люди крепости, встретившие их машину, нарочно избегали его прямого взгляда и потихоньку расходились кто куда. – Я не понимаю! Где Тандзиро, Сенджуро и остальные?       – Как я только мог уныло позволить идти им… – сокрушался Тенген вполголоса, также игнорируя его вопросы. – Это должен был сделать я, тогда все было бы нор…       – Тенген-сама! Машина! Там машина! – внезапно чуть ли ни в самое ухо ему закричала Сума, схватив мускулистую руку мужчины и потянув его с земли. Но уже в следующую секунду Узуи сам вскочил на ноги и рванулся вперед, вглядевшись в зеленый коридор, идущий вдоль дороги. Там среди зелени джунглей действительно маячил военный грузовик. Ни слова не услышавший Ренгоку, очевидно, каким-то образом понял, о чем шла речь, а потому тоже уставился на лесную дорогу.       – Там машина, Узуи! – так, словно никто до него не видел едущий сюда грузовик, воскликнул армеец. Только Тенген не слушал. Он, затаив дыхание, во все глаза вглядывался в силуэты людей, сидящих в машине. По ставшей вскоре различимой рыжей копне волос на водительском сиденье они с великим облегчением поняли, что возвращались их товарищи. И если сначала Тенгену не терпелось побыстрее броситься к ним, то теперь он, словно вросший ногами в землю, стоял на месте и кусал губы, отсчитывая секунды.       Вот машина подъехала ближе и остановилась. Вот Сабито на переднем сиденье переглянулся с каким-то незнакомым мрачным парнем. Раненный Тенма еле перевалился через борт кузова – ему тут же бросились на помощь местные мужчины, придерживая с двух сторон. Младший брат Тенгена уже терял сознание, но продолжал бормотать про то, что помочь надо не ему. Вот на землю спрыгнул Тандзиро, протягивая кому-то руку. И тогда Узуи прошибло волнительной дрожью. Наконец-то показалась яркая блондинистая макушка.       – Зенитсу! – все-таки не выдержал Тенген, сорвавшись к машине. Шокированный взгляд, растерянный вскрик, покрасневшее лицо и внезапно выступившие слезы были ответной реакцией на его окрик. Зенитсу, как вкопанный, стоял у грузовика, смотря на своего любимого огромными глазами, закрыв рот обеими руками, не решаясь сделать ни шага. Подрагивающие губы Тенгена растянулись в улыбке, и он остановился, вдохнув полную грудь воздуха, как будто бы внезапно ставшего сладким. – Ты блестяще в порядке!.. Я думал, что сойду с ума! Черт возьми! Зенитсу!       – Узуи-сан! – руками и ногами – чтобы уж точно больше никто не смог развести их по разным сторонам – Агацума вцепился в обнявшего его мужчину, прижавшись так тесно, как только мог. Никого не стесняясь, он громко плакал, вытирая слезы и сопли об и без того перепачканную одежду Тенгена. И последнего это нисколько не волновало: Узуи крепко сжимал парня в своих объятиях, щекой потираясь об его светлую макушку. Еще никогда прежде он не скучал по кому-то настолько сильно – никто не выводил его на такие эмоции, от которых к горлу подкатывал ком, а глаза щипало. – Вы живы!.. Узуи-сан! Поверить не могу – это просто какое-то чудо… Я… Я!.. Я так люблю вас! Пожалуйста, не оставляйте меня больше!       – Блестяще никогда! Больше никогда не оставлю тебя одного!       Сильно потирающий уши и полагающий, будто от этого он снова сможет нормально слышать, Ренгоку улыбнулся, глядя на них двоих, а затем подошел ближе к Тандзиро, украдкой оглядывая его на наличие серьезных повреждений. Оставшись довольным состоянием здоровья юноши, Кёджуро, словно ищущий ласки кот, привалился к нему плечом, улыбаясь.       – Кажется, все прошло успешно, мальчик мой! Я безмерно благодарен тебе! – искренне произнес он. Однако ответа Ренгоку не дождался: в какой-то момент его взгляд скользнул в сторону, после чего улыбка на губах угасла. Камадо обернулся и понял, в чем дело. – Сенджуро…       – Брат… – младший Ренгоку, по-прежнему цепляясь за одежду Аказы и прижимаясь к нему, прикусил губу, измученно улыбнувшись. – Ты жив – слава Богу, брат! – и будто только сейчас вспомнив, что стоит в обнимку с другим человеком, мальчик занервничал, зачем-то попытавшись выйти вперед и закрыть Аказу собой. – Брат, пожалуйста, не трогай Аказу-сана! Он нам не враг! И никогда им не был! В тот раз он не желал мне зла! Он просто хотел забрать меня с собой на большую землю! Я-я сам с ним пошел! Добровольно! Я…       – О чем ты говоришь? Я не могу понять тебя, Сенджуро! – перебил его Кёджуро, снова потирая ухо. Сенджуро побледнел, отступив назад, сразу же попадая в объятия к Аказе – почему-то ему казалось, что с возвращением Аказы все должно было наладиться само собой: военные перестали бы им мешать, Кёджуро принял бы тот факт, что Хакуджи – заключенный… «Неужели я был слишком наивен?.. Нет, я не хочу больше расставаться с Аказой-саном! Если брат будет против, я…» – одна за другой мелькали отчаянные, но решительные мысли в светлой голове младшего Ренгоку, пока сам он крепко сжимал вспотевшей ладошкой пальцы заключенного. Однако внезапно к ним подошел Тенген и, приобняв Кёджуро за плечи, чуть наклонился к его брату.       – Блестяще не беспокойся раньше времени: твоего братца просто хорошенько накрыло взрывной волной, и он временно оглох. Это пройдет, а потом вы сможете обсудить все, что нужно.       – Что ты сказал, Узуи? Не мог бы ты повторить чуть громче! – как будто в подтверждение его словам вклинился в разговор старший Ренгоку. Только тогда Сенджуро смог выдохнуть в облегчении и уже в следующее мгновенье броситься обнимать брата за пояс, уткнувшись ему в грудь влажным от слез лицом. Стоявший рядом с Тенгеном Зенитсу улыбнулся: определенно, теперь этот мальчик с большими печальными глазами, который повстречался ему в военном госпитале, был счастлив. «И я тоже, – с трудом сдерживая бурлящие через край радость и восторг, думал Агацума, поглядывая на Тенгена. – Я вместе с Узуи-саном! Теперь я никому не дам нас так просто разлучить!»       Со стороны наблюдая эти счастливые улыбки, сияющие глаза, слезы радости и теплые объятия, Сабито ощущал себя неловко. Хотя понятие «неловкость» было к нему почти неприменимо, но прямо сейчас юноша чувствовал себя лишним в этом месте. Собственное одиночество и напускная беспечность показались вдруг особенно глупыми и позорными. И как будто на каждом лице угадывалась мысль: «Не строй из себя крутого одиночку, ведь тебе же на самом деле плохо одному».       Он, стушевавшись, что тоже было ему несвойственно, отошел в сторону, разглядывая траву под ногами, словно она была ему интереснее, чем весь окружающий мир. Но совсем укрыться от чужого внимания не получилось – Сабито буквально кожей чувствовал на себе чей-то взгляд. Украдкой посмотрев в сторону, он в изумлении приоткрыл рот: голубые глаза глядели на него так внимательно, но и одновременно с тем ошарашенно, что парень на мгновенье растерялся.       – Эй. Твое имя Гию? Это правда? – мягко начал он, даже удивившись про себя тому, как робко звучал его голос. Это ли так подействовало на собеседника или что-то другое, но тот растерянно опустил глаза, не произнося ни слова. Он явно переживал, беспокойно метался взглядом по траве; его приоткрытые губы дрожали, как если бы он пытался что-то произнести, но не мог. И это все выглядело так обворожительно мило, несмотря на мрачный вид парня, что Сабито не смог не улыбнуться. Сократив расстояние между ними, рыжеволосый ласково положил руку на худое плечо. – Эй, не переживай. Все в порядке: здесь тебя никто не обидит. Откуда ты? Мы ведь уже встречались, если ты помнишь. Я искал тебя после случившегося. Это ты спас меня тогда от пираний? Зачем ты сбежал? Я ведь даже не успел поблагодарить тебя. Эй. Ты ответишь мне, Гию?       – Ничего он тебе не ответит: он немой, – вдруг встрял подошедший к ним Аказа. Сабито по выработанной привычке, не мешкая, отступил назад, опуская голову, внимательно следя за каждым его действием. Все, что он слышал об этом человеке во время своего пребывания на зоне, не могло не вселять отвращение и страх. Даже в такого человека как Сабито.       – Смотрящий? Откуда ты его знаешь?       – Я больше не смотрящий – не зови меня так, – Аказа презрительно скривился, словно ему дали попробовать нечто горькое, а потом продолжил. – Его зовут Гию Томиока, и знаемся мы с ним не так давно. Встретились у одного старика, вытащившего меня из моря.       – Аказа-сан! Как вы спаслись тогда?.. – тут же обхватил его руку оказавшийся рядом Сенджуро, нежно обвивая ее и прижимаясь щекой. Губы бывшего смотрящего тронула ласковая улыбка, от вида которой у Сабито глаза на лоб полезли.       – Твой брат стреляет метко: обычному человеку не поздоровилось бы, – засмеялся Аказа и наклонился к мальчику так, словно собирался рассказать какую-то великую тайну. – Но ведь я необычный человек. Я даже не успел потерять критическое для себя количество крови – из воды меня вытащил старик, рыбачивший у места, куда меня прибило волнами. Его зовут Саконджи. Я не стану говорить, где он живет: эта информация не должна стать общеизвестной. Старик Саконджи притащил меня в свой дом, и там я познакомился с Гию – таким же мутантом, как и я сам. Ну, меня-то спасли, а теперь оставалось только спасти Сенджуро: старик подлатал меня, а Гию вызвался помочь с проникновением на военную базу во время очередной поставки жратвы. Но нас опередили. Поэтому я вам должен – за спасение Сенджуро.       У младшего Ренгоку густым румянцем зацвели щеки от этих слов: он опустил глаза, разулыбавшись себе и своим мыслям самой очаровательной улыбкой. Не улавливающий смысла происходящего Кёджуро только хмурился, глядя на то, с каким влюбленным видом и трепетом Сенджуро прижимался к Аказе. Ему казалось, что здесь в воздухе вообще витала какая-то странная романтичная аура: брат миловался с преступником, Тенген не выпускал ладони своего вернувшегося блондинистого парнишки, этот Сабито как-то неоднозначно переглядывался с неизвестным голубоглазым невзрачным пареньком…       Кёджуро, удивленно моргнув пару раз, насупился, как будто в его временной глухоте и полном непонимании происходящего были виноваты все окружающие, не желающие объяснить ему, что к чему. Перестав рассчитывать на что-то, он обернулся к Тандзиро, чтобы также получить свою порцию любви и нежности, но его ждало изумление. Камадо точно пребывал в прострации: он рассеянным взглядом глядел перед собой. Так, как будто потерял нечто важное и никак не мог с такой потерей смириться.       Маленькие розовые цветочки устилали травянистый ковер: их стебли переплетались между собой, образуя замысловатую узорчатую сетку. Большие плоские листья с прорезями зеленели под солнцем и тянулись вверх, словно ступени. Следом сочными лиственными шарами росли небольшие деревья, где щебетали разноцветные маленькие птички. А высоко над землей смыкали свои кроны древесные гиганты, чьи шапки закрывали землю от солнца. Утром оно палило еще не так сильно – сохранялась ночная, едва уловимая влажная прохлада.       Стоя в самом низу и задрав голову, Гию изумленно оглядывал деревья, затаив дыхание, словно видел их впервые. Конечно, флора тех мест, где он обитал, немного отличалась от здешних, но привлекала его внимание не потому. В это утро вообще все вещи вокруг казались ему удивительными. Главным образом из-за людей вокруг: их было слишком много, и они предстали перед ним… не такими, как обычно. И самым удивительным – тем, что поражало Томиоку больше всего – было отношение к нему одного из этих странных людей.       – Ты, выходит, у нас ранняя пташка? Забавно: мне тоже сегодня не спится с утра пораньше, – вдруг раздалось со спины, и Гию вытянулся в струнку, суетливо оглянувшись на нарушителя утреннего спокойствия. Это был он. Тот самый человек, мотивы которого он совершенно не мог понять, как ни старался. Огромными от изумления глазами Томиока смотрел на розовый шрам на лице, на непричесанные рыжие волосы, на улыбающиеся глаза – мало того, что этот человек вел себя подозрительно добро, он еще и выглядел поразительно красиво и мужественно. По крайней мере, на Гию его внешность производила ошеломляющий эффект, заставляя впасть в ступор и с открытым ртом рассматривать оппонента.       Вот так он и смотрел Сабито, пока тот не подошел ближе, потягиваясь и разминая мышцы. Рыжеволосый не разглядывал пристальным взглядом изъяны в его внешности, точно и не замечал вовсе этих отвратительных особенностей: он запросто разговаривал с ним, с мутантом, не пугался, не кривился в отвращении, не стремился побыстрее уйти.       – Послушай, Гию: может быть, ты будешь просто кивать мне или хотя бы что-нибудь показывать жестами? Мне хочется хоть как-то узнавать, о чем ты думаешь, – услышав эти слова, Томиока опустил голову и опасливо попятился назад, намеренно не смотря на своего оппонента – почувствовал непривычный жар на собственных щеках. Сабито же, увидев, что юноша собирается ретироваться, растерянно улыбнулся, не зная, что предпринять. Никогда прежде ему не приходилось обдумывать каждое свое слово в разговоре и так тщательно выбирать интонацию, чтобы удержать ускользающее внимание собеседника. – Или, может, мне найти где-нибудь альбом и ручку? Ты ведь умеешь писать? Может, будем общаться через бумагу? Нет? Если ты не хочешь, то…       Но этих слов Томиока уже не услышал: он рывком оттолкнулся от земли, в гигантский прыжок оказавшись на высоком дереве. Ошарашенный Сабито даже не успел закончить фразу: словно гигантская ящерица, парень устремился вверх по стволу и вскоре скрылся из виду в листьях.       – Ну да, наверное, это не столь важно, – будто перед самим собой оправдался Сабито, по-прежнему смотря наверх. Почему-то вдруг стало неловко перед кем-то за этот неудавшийся разговор. «Наверное, дружелюбие и простое общение – это совсем не мой конек», – как-то тоскливо усмехнувшись, подумал он, обернувшись назад. И вздрогнул, лицом к лицу столкнувшись все с тем же смотрящим-канибалом. – Ты? Не стоит так подкрадыва…       – Он не привык к такому: к тому, что есть люди, которые не хотят причинять ему вред. Да он в принципе не привык к людям, – Аказа перевел взгляд туда, где несколько минут назад исчез Томиока. – Это нормальное явление, что он не доверяет окружающим. Над ним, как и надо мной, орудовали скальпели этих ублюдков из «Хилс» – ты видел, во что его превратили. После такого легко начать бояться всех подряд, даже тех, кто вовсе не опасен. Люди бояться его, а он боится их.       – Но я его не боюсь, – решительно сказал Сабито и посмотрел на собеседника открыто, без тени страха перед его личностью и бывшим статусом. Про себя изумившись твердости звучания его голоса на этих словах, Аказа замолчал. Когда он в первый раз увидел этого рыжеволосого паренька, оказавшегося из тех же не столь отдаленных мест, то даже не воспринял его всерьез. Наоборот, у Аказы появилась странная злость на него при виде того, как он смотрел на Гию, с которым Хакуджи чувствовал некоторое родство.       – Я не дам тебе его обидеть.       – Да я и не собираюсь причинять ему вред. Он спас меня, когда я едва не погиб, а я даже не узнал его имени тогда.       – Зачем он тебе нужен? Чего ты хочешь?       – Сам не знаю, – отвернувшись назад к сочной зелени леса, Сабито возвел глаза к высоким сводам деревьев. – Просто почему-то кажется, что он непременно понял бы меня. Может, это странно звучит, но это правда очень важно для меня. Можешь думать, что хочешь.       – Думаешь, ты один такой? – невесело усмехнулся Аказа, заставив собеседника непонимающе обернуться на себя. Увидев, что бывший смотрящий вовсе не язвил, а говорил серьезно, Сабито невольно приоткрыл рот от удивления. Почему-то он никогда не задумывался, что такой пропащий человек, как Хакуджи Аказа, может чувствовать себя одиноко или размышлять о смысле своего существования – раньше он виделся ему бесчувственным и бездумным зверьем, жестоко убивающим людей по своей прихоти. – Ты всего лишь эгоист, который свято уверен, что судьба обошлась с ним хуже, чем с кем-либо. Но у людей вокруг тебя тоже есть свои проблемы. Если ради себя ты хочешь сделать больно Томиоке, то даже не рассчитывай подобраться к нему.       – Я вовсе не…       – Помогите, пожалуйста! – вдруг услышали они оба и сразу же обернулись на этот дребезжащий на высоких частотах голос. Со стороны лесной трассы к ним неслась хорошенькая молодая девушка, в которой Сабито сразу же признал постоянно крутящуюся вокруг Тенгена Суму. Она выглядела запыхавшейся и, подбежав к ним, устало согнулась, пытаясь отдышаться. Неожиданно Аказа вышел вперед и осторожно придержал ее за локоть и плечи, помогая не осесть на землю. Сума тут же бесцеремонно ухватилась за него и измученно застонала. – Случилось что-то ужасное! Там Эрика-тян и Марико-тян! Они собирали нам ягоды с дерева! Мы говорили, чтобы они не ползали туда, но они не послушали! И потом растение вдруг ожило! Оно схватило их и не отпускает! Пожалуйста, помогите нам! Спасите Эрику-тян и Марико-тян!       – Черт, нужно взять автомат, он в крепости… – начал было Сабито, но Аказа небрежным жестом прервал его.       – На это нет времени, – взяв хрупкую Суму на руки и подняв над землей, заключенный обернулся к лесу, лаконично велев девушке. – Держитесь крепко и показывайте дорогу.       А потом он стремительно растворился в воздухе, оставив шокированного всем произошедшим Сабито в одиночестве. Тюремщик, убийца и каннибал стремился помочь незнакомым беспомощным девушкам? Это было как минимум странно, однако рассуждать об этом дальше Сабито не стал: угнаться за Аказой не представлялось возможным да и дороги к месту происшествия он не знал – оставалось только оповестить о произошедшем других. И парень бегом сорвался в крепость.       Это утреннее пробуждение было, пожалуй, самым лучшим из всех, какие только довелось пережить Агацуме – таким добрым утро еще не бывало никогда. Вчерашним днем, когда он наконец-то был возвращен в крепость «Старс», после того, как его осмотрели местные медики и они с Узуи-саном остались вдвоем, Зенитсу вдруг вспомнил о статусе их отношений. До этого самого момента воспоминания о минутах их близости не столь сильно смущали парнишку. А теперь, вспомнив, как он самолично нашептывал мужчине всякие пошлости на ухо, пытаясь распалить его желание еще сильнее, Агацума хотел с головой накрыться одеялом и не показываться Тенгену на глаза. Вот только тот не дал ему этого сделать: едва лишь они остались наедине, как Узуи страстно завладел его губами, прижав парня к ближайшей стене. И целовал до тех пор, пока обоим не начало кружить голову от необходимости хотя бы единожды вздохнуть полной грудью. Зенитсу аж весь обмяк от такого напора, начав отчаянно цепляться за крепкую спину руками, чтобы хотя бы просто не осесть на пол.       А уж когда Тенген перенес его на постель, накрывая весом своего тела сверху, вгоняя в сладкую безысходность и не давая шанса на побег, то Агацума совсем поплыл. Все его тело было обласкано сверху и донизу – мужчина не пропускал ни сантиметра его кожи, чтобы ни лизнуть его или ни оставить там возбуждающий поцелуй. И длились эти ласки нескончаемо. Кончив несколько раз и изнуренно распластавшись на постели, ублаженный Зенитсу в конце концов сам не заметил, как провалился в сладкую дрему, все еще ощущая пальцы и язык Тенгена, ласкающие его тело.       И теперь утром он проснулся в жарких объятиях Узуи-сана, прижимающего его к своей груди, и был невероятно счастлив уже от одного только осознания, что они наконец-то вместе. Да, за относительно короткий промежуток времени они оба претерпели множество неприятностей, однако все уже было позади.       Осторожно вывернувшись в руках своего партнера и немного приспустив одеяло, Зенитсу поглядел вниз, на подтянутый живот Узуи-сана. Там все еще была наложена плотная повязка, закрывающая зашитую рану от взгляда Агацумы. Забыть тот ужасный момент, когда в Тенгена стреляли прямо посреди военного лагеря, не удавалось до сих пор, несмотря на то, что тот вполне себе здоровый лежал рядом. «Я так счастлив, что он в порядке и снова со мной – мне кажется, что от такого счастья можно умереть… Вот сейчас как сердце остановится и все. Умру оттого, как мне хорошо. В груди так тепло, как будто что-то греет изнутри», – он перевел глаза на свою грудь, чтобы посмотреть, не видно ли в действительности, как колотится его сердце.       – Изучаешь спросонья расположение всех отметок, оставленных мной на своем теле? Если так нравится, только скажи – я с удовольствием займусь этим занятием снова с еще большим усердием, – прозвучало надо его ухом, после чего чужие губы нежно коснулись лба, и Зенитсу густо покраснел, торопливо поднимая голову. Уже не спящий Узуи хитро улыбался ему.       – Ну почему вы всегда говорите только о пошлостях… – пробурчал парнишка, нарочито обиженно отводя взгляд – на самом деле обижаться на Тенгена сейчас для него было элементарно не под силу. И тот, похоже, это прекрасно понимал, так как лежал довольный, словно большой сытый кот, наевшийся до отвалу. Посмотрев на его наглую, но при этом обворожительную улыбку, сдавшийся ему на милость Зенитсу все-таки выдохнул, закрыл глаза и просительно вытянул губки. Узуи застыл на мгновенье, не сразу сообразив, что Агацума в первый раз проявил такую инициативу, а потом спешно склонился к нему, готовясь утянуть партнера в поцелуй. Но в дверь неожиданно постучали. Зенитсу предсказуемо отпрянул, пулей вылетая с постели и оседая на пол, чтобы прикрыться валяющейся одеждой.       – И принесло ведь кого-то в такой блестящий момент… – ворчливо проговорил мужчина и чуть приподнялся, даже не думая натянуть на себя скинутое одеяло. Глядя на то, как суетливо натягивает на себя штаны Агацума, закрывая отличный вид на бледные ягодицы, Тенген прикусил губу и едва ли не прорычал в адрес стоящего за дверью. – Да там, черт возьми, не заперто!       На удивление, в комнату тот час же зашел встревоженный Кёджуро. Он не уделил ни секунды на размышления об обстоятельствах, в которых застал Тенгена и блондинистого парнишку, а с ходу выпалил:       – Сабито передал, что в лесу случилась что-то очень нехорошее! Туда пошел тот заключенный. Сабито сказал привести помощь и последовал за ним! Быстрее, Узуи! Когда они, похватав оружие, кинулись от крепости в сторону леса, то не успели даже дойти до его кромки – навстречу вышла группа людей, перепачканных в земле и каком-то растительном соке. Аказа и все девушки направлялись к ним неспешным шагом. Увидевший, что одну из них бывший заключенный несет на руках, Тенген ускорился, встречая их беспокойным взглядом. Эта процессия быстро привлекла к себе внимание, и вскоре сюда стали стягиваться все те, кто был поблизости. В их числе был младший Ренгоку, вместе с местными лекарями куда-то несший недавно выкорчеванные корни лечебных растений. Остановившийся неподалеку от них, Сенджуро удивленно хлопал глазками: на руках у Хакуджи-сана хныкала миловидная девица.       – Что произошло? – тут же осведомился Тенген, осматривая женскую перевязанную лодыжку. На его вопрос вперед выскочила Сума и тоже чуть не плача принялась объяснять.       – Марико-тян чуть не съело ужасное растение! Мы всего лишь собирали еду: она залезла высоко на одну ветку и сбрасывала вниз грозди, прямо в платок Эрики-тян, но потом растение внезапно проснулось и схватило Марико-тян! Оно чуть не оторвало ей ногу! – шмыгая красным носом, надрывно верещала Сума, схватив Узуи за руку и намертво приклеившись к нему. Тот, выслушав это, только помрачнел и нахмурил тонкие брови. Девушки как по команде втянули головы в плечи, а раненая Марико крепче обняла своего спасителя, несшего ее на руках. Подошедший поближе Сенджуро лишь открыл рот и беспомощно смотрел на эту картину.       – Вы знаете, что это опасно, но все равно залезаете на неизвестные деревья? – начал было негодовать Тенген, но оказавшийся рядом Агацума легонько пихнул его в бок, привлекая к себе внимание.       – Вы взялись их отчитывать, даже не поинтересовавшись у Марико-сан об ее самочувствии, – с укором проговорил парнишка, а потом, обворожительно улыбнувшись и выбрав медово-нежный тон, обратился к раненой. – Марико-сан, как вы? Ваша нога сильно болит?       – Н-ну я…       – Это всего лишь небольшой вывих. Марико-сан поправится: я отнесу ее к медикам, – вмешался державший девушку на руках Аказа. Услышав его слова, та совсем зарделась, не зная, что добавить. Сенджуро невольно прикусил губу. Эта красивая молодая особа смотрела на спасшего ее заключенного глазами полными восхищения и горячей влюбленности. И не только она: для женщин, собравшихся вокруг, он предстал в свете героя – рыцаря, защищающего прекрасный пол. В груди у мальчика что-то странно кольнуло.       – Ну раз все нормально, то волноваться нечего! – закинув автомат на плечо и лучезарно улыбаясь, добавил Ренгоку-старший, хлопнув Тенгена по плечу. – Прости, что оторвал тебя от такого важного занятия, Узуи! Можете с блондинчиком возвращаться обратно в постель и дальше заниматься своими делами!       Послышалось несдержанное и краткое «Ха!» от Сабито, вовремя зажавшего себе рот ладонью. Девушки смущенно отвели глаза и тактично промолчали, а щеки Зенитсу приобрели насыщенно-розовый оттенок от прилившей крови. Лицо Узуи раздраженно побагровело, и он недобро покосился на Кёджуро.       – Чтоб тебя, унылый придурок…       Поднявшийся ветер растрепал волосы стоявшего высоко на стене Тандзиро, и юноша, небрежно пригладив их, чтобы не мешали обзору, вновь посмотрел вниз, на собравшихся перед крепостью людей. Его взгляд был прикован к одному из них. Но когда сзади вдруг раздался легкий шелест, Камадо отвлекся от наблюдения.       – Что там произошло? – неохотно выдал Тенма, подходя ближе к каменному выступу, с которого Тандзиро глядел вниз. По его тяжелой походке и еле заметной отдышке, которую он пытался скрыть, становилось понятно, что ранение сказалось на его самочувствии больше, чем он показывал. За пару секунд прочитав его буквально как открытую книгу, Камадо вновь отвернулся к простирающимся впереди джунглям.       – На девушек в лесу снова напало хищное растение. К счастью, на этот раз никто не пострадал. Их вовремя спасли. Эти леса слишком опасны.       – Я хотел спросить тебя, – отстраненно заговорил Тенма, как будто бы проигнорировав все его слова, сказанные перед этим. Он подошел к выступу и встал на расстоянии пары метров от юноши. Камадо промолчал, безмолвно давая понять, что внимательно слушает, и младший Узуи пристально всмотрелся в его профиль. – Когда мы столкнулись с военными, ты был поразительно хорош в стрельбе. Твой выстрел из грузовика по движущейся цели был восхитителен. И во время побега из крепости ты дрался с Кайгаку как опытный боец. Это все натолкнуло меня на размышления. Кем ты был раньше? До того, как попал на остров.       – Я был обычным школьником: изучал биологию, ходил на дополнительные курсы, готовился к поступлению в университет.       – А навыками бойца обзавелся только на Зеро? Это звучит неубедительно, – холодно хмыкнул Тенма, разглядывая собеседника еще более пристально. Но парень, спокойно обернувшись к нему, лишь пожал плечами.       – Мне незачем вас в чем-то убеждать.       – Я четыре года служил в элитных спецвойсках, а ты хочешь сказать, что боевую подготовку может получить каждый школьник, оказавшийся на острове?       – Вы четыре года обучались искусству убивать, а теперь спасаете жизнь наркоману-преступнику? – парировал Тандзиро и поднял на ошарашенного оппонента глаза. На его лице не проскользнуло при этом ни единой эмоции: он оставался спокоен на все заявления Узуи-младшего. Меж тем планировавший загнать его этими вопросами в угол Тенма сам растерялся, получив подобный отпор. Он невольно отступил назад, держась за толстое каменное ограждение. Взгляд Камадо совершенно не поменялся – точно рентген, просвечивал насквозь. – Новый адъютант ныне покойного майор Мичикатсу Цугикуни – обычный студент, попавший в тюрьму за наркотики. Он, мелкая сошка в преступном мире, оказавшаяся на дне тюремной иерархии, неожиданно стал любимцем командующего Армией Освобождения. Этот приспособленец хотел застрелить вашего брата и стрелял в вас – не могу понять, чем он все-таки заслужил от вас такое трепетное отношение к себе…       – Это здесь не причем! Не лезь, куда не просят! – не выдержал Тенма и, схватившись за плечо, на котором за одеждой и бинтами скрывалась обработанная, но все еще свежая рана, пошел прочь с крыши, к люку, ведущему вниз.       Длинная лиана, протянувшаяся рядом через низко растущую ветку дерева, свисала почти до самой воды. Здесь, над рукавом лесной реки, стояла тишина. Не было видно ни одного живого существа. Поверхность воды отражала коричнево-зеленые заросли вокруг, на ней плавали большие листья водных растений и кувшинки. Кое-где даже проклевывались белые цветы, в сердцевинах которых копошились маленькие черные мошки.       Прижавшись спиной к ветке дерева, опрокинувшегося с берега прямо к воде, Томиока сидел над ее поверхностью, обхватив колени руками. Вот уже на протяжении часа он не сходил с этого места и мучил себя раздумьями. Не понимал, что творится с собственным телом: оно дрожало, но вовсе не от страха. Юноше хотелось подняться на ноги и бежать – туда, обратно в крепость, где был он, этот странный человек. Томиоке смерть как хотелось снова его увидеть, немного постоять рядом, поразглядывать его получше. И это желание было столь велико, что юноша до боли впивался пальцами в коленки, но все же заставлял себя оставаться на месте.       В первый раз Гию встретил его случайно. Бродя возле реки, недалеко от дома старика Саконджи, у которого он жил, и высматривая чужаков, забредших в его окрестности, он вдруг услышал громкий всплеск. Тогда юноша сразу насторожился: звук был такой громкий, словно кто-то нырнул в воду. Не сомневаясь в том, что это человек, Томиока с осторожностью поспешил к реке.       Но когда он вышел к берегу, то никого там не застал. На земле, возле стертых ботинок, лежали какие-то грязные рыжие тряпки. Гию внимательно осмотрелся, ища поблизости от них оружие. Однако послышался еще один всплеск. Подняв глаза, юноша заметил, как стремительно расходятся круги по воде. А потом зеркальная поверхность вдруг на мгновенье выпустила чью-то кисть. Буквально на полсекунды. Еще один всплеск. И зловещая тишина.       Становилось очевидно, что в реке находился человек. На какое-то время Томиока застыл на берегу в нерешительности. Там, под водой, что-то происходило. Поблизости совершенно точно никого больше не было – об этом юноше говорило животное чутье. Кем был этот человек, что здесь делал и почему полез в реку – Гию не знал. В голове у него была лишь одна мысль: во что бы то ни стало этого заблудившегося незнакомца надо увести подальше от дома старика Саконджи. Позволить ему утонуть было рискованно – ведь возможно, его будут искать или что-то еще – нельзя было допустить, чтобы в эту местность нагрянули другие люди с острова.       И Томиока с разбега, оттолкнувшись от берега, на лету меняя кожу, бросился в воду. Даже низкая видимость, поднявшийся песок и растительная грязь не скрыли от него то, как в разные стороны бросилась стая рыб. Тогда юноша увидел человеческое тело. В воде расплывалась кровь, а осмелевшие серебристые рыбы, спугнутые его внезапным прыжком, вновь возвращались. Они, вцепившись в свою несоразмерно большую добычу, тянули ее в разные стороны, вырывая сильными челюстями маленькие кусочки мяса из ног и рук. Гию, не сомневаясь ни мгновенья, стоит ли теперь помогать этому незнакомцу, поплыл вперед, прямо к центру серебристой стаи.       Уже потом, когда он вытащил пострадавшего, находящегося без сознания, из воды, то смог получше рассмотреть его и полученные им повреждения. Все-таки, кроме старика Саконджи, он практически не видел других людей, а если и видел, то издалека и мельком. Когда Томиока взглянул на бледное лицо с длинным шрамом на щеке, то внутри что-то дрогнуло. Тонувший юноша был настоящим красавцем. И даже этот шрам совсем не портил его. Гию с открытым ртом невольно засмотрелся и в этих разглядываниях пропустил момент, когда светлые брови нахмурились.       – К-то ты… – послышался сиплый голос. Вслед за этим незнакомец тяжело закашлялся. Всполошившийся Томиока закрыл все еще чешуйчатое лицо руками и рванул назад, подальше от приходящего в себя человека. – По-стой… не уходи…       Но Гию не послушался: бросился наутек, в зелень, и уже издалека наблюдал за тем, как незнакомец поднялся и осмотрелся. Любопытство тянуло его назад, к раненому рыжеволосому красавцу, однако страх встретиться с ним лицом к лицу пересилил. И, даже вернувшись в дом Саконджи, он не мог забыть этой встречи – хотелось еще немного посмотреть на этого юношу.       С того дня Томиока прочесывал джунгли каждодневно: надеялся, что судьба сжалится над ним и позволит случайно набрести на спасенного тогда человека. Он множество раз приходил к той самой реке, где спас незнакомца от острых зубов стаи пираний, но все было безрезультатно. Оставалось только корить себя за трусость и продолжать бояться даже мечтать о том, чтобы показаться кому-либо открыто. Ведь он был чудовищем: настоящим, мерзким чудовищем с чешуей вместо кожи, огромными пугающими глазами, перепончатыми пальцами и прочими «прелестями», появившимися у него в результате череды опытов за дверями лабораторий. Даже до всех этих ужасов, на большой земле Гию было тяжело заводить знакомства, – сверстники постоянно жаловались на его угрюмость и молчаливость – а теперь он и вовсе был обязан примириться с мыслью о пожизненном одиночестве среди местной флоры и фауны. Зная, как он меняет свой облик, люди вряд ли бы захотели иметь с ним какие-то дела. Однако неожиданно случившаяся вылазка с новым мутантом по имени Аказа, которого приютил у себя в доме старый Урокодаки, внесла некоторые коррективы в унылое существование Томиоки. Поиски увенчались успехом: тот самый рыжеволосый незнакомец каким-то чудом нашелся.       В голове просто не укладывалось, что к нему кто-то мог относиться вот так вот: бескорыстно помогать, переживать за его судьбу, спокойно говорить с ним, не опасаясь нападения и не пугаясь внешнего вида. Саконджи и Аказа были не в счет: первый в принципе был чудным нелюдимым человеком, а второй являлся таким же, как и Гию, мутантом, которому бояться себеподобного не имело никакого смысла. Но Сабито был совершенно другим.       Сидя на дереве и глядя в мутную речную воду, Томиока пытался найти разумное объяснение поведению этого человека. Почему спас, практически заставив уехать вместе с ними? Почему говорил с ним так доброжелательно? Неужели все это была благодарность за тогдашнее спасение? Гию чувствовал, как непривычно жгутся щеки: его никто и никогда не благодарил. Нужно было поскорее увидеть его снова.       Резко поднявшись со своего места, Гию с ловкостью спрыгнул на берег, и в этот момент до его чуткого слуха донесся щелчок. Совсем близко. Словно кто-то переместил подвижный затвор. Томиока внимательно взглянул на плотные заросли, окружающие берег, и внезапно повернулся обратно, после чего с коротким плеском стремительно нырнул в воду. Кто-то охотился за ним.       Большой зал был полон людей: ото всех сторон слышались звяканье вилок и ножей, женские и мужские разговоры, смех. Зенитсу, сидя рядом с Тенгеном за столом, с большим аппетитом опустошал тарелку с рагу, намеренно игнорируя донельзя довольный взгляд своего возлюбленного. Это уже стало нормой. После возвращения в крепость Узуи вообще никак не мог насмотреться на Агацуму, несмотря на смущенные просьбы последнего найти себе другое занятие. И даже поесть спокойно парню не удавалось.       – Опять, Узуи-сан… – тихонько пробурчал он, вытерев рот и скосив взгляд в сторону Тенгена. Сейчас за столом они сидели не одни, и Зенитсу решил напомнить ему об этом. Однако усмехнувшийся на данное замечание Узуи будто назло ему наклонился ниже и носом ткнулся в покрасневшую щеку парнишки, заставив его ойкнуть. – Х-хватит! Ведите себя прилично!       Но их действия остались без внимания: сидевший напротив Тенгена Кёджуро был слишком занят едой, а на его брате почему-то совсем не было лица. Изумленно подметив это про себя, Зенитсу сразу же позабыл о приставаниях Узуи-сана. С приезда в крепость «Старс» Сенджуро Ренгоку изменился в лучшую сторону: Агацума наконец увидел его счастливое выражение лица и улыбку, услышал искренний смех. Мальчик, некогда ходивший в полумертвом состоянии, теперь словно излучал ослепляющий свет. Объяснение такой перемене нашлось очень простое. «Неужели любовь?.. – неуверенно заключил про себя Зенитсу, однажды увидев, как тот самый заключенный Аказа таскает смеющегося Сенджуро на спине в атриуме крепости под открытым небом.       Однако сейчас мальчик сидел грустный, не притрагиваясь к еде. И Зенитсу не мог оставить этот факт без внимания.       – Сенджуро-кун, ты совсем ничего не ешь. Тебе нехорошо? Может, следует отдохнуть? Все-таки столько всего произошло… Вдобавок тебе еще и пришлось зашивать рану этого сумасшедшего парня.       – Да уж, он поставил всех на уши, – тут же задумчиво подхватил Тенген, после чего медленно обвел зал взглядом, выискивая кого-то. – Я ожидал от него какой угодно выходки в адрес кого-либо из нас, а он взял и пырнул себя ножом, едва только продрав глаза. Тц, вот же унылый самоубийца…       – Очень странно, согласен, – неожиданно подал голос Кёджуро, отставивший от себя уже которую по счету порцию добавки. По этому поводу Тенген обычно постоянно ворчал на него, попрекая за зверский солдатский аппетит, но сейчас глава «Старс» не сказал ему ни слова, увлеченный размышлениями о случившемся. Действительно, в этом эпизоде, свидетелями которого они все стали, было, над чем поломать голову. – Я склонен полагать, что он сделал это от страха. Только очнулся и увидел, что находится среди врагов.       – Похоже на правду, – согласился Тенген. – Этот ублюдок так испугался нашей мести, что решил покончить с собой.       – Я не думаю, что это так…       Тенген, Кёджуро и Зенитсу одновременно перевели взгляды на Сенджуро. Мальчик взволнованно вздохнул и выпрямился, осознав, что его услышали. Произносить вслух свою версию было неловко, но после выраженного несогласия ему пришлось договаривать. Густо покраснев, младший Ренгоку тихонько кашлянул в кулачок, чтобы придать голосу уверенности, а потом произнес:       – Может, он поступил так из-за с-своих чувств к м-майор Цугикуни?.. Ведь е-если он любил майора, то все становится на свои места       – А? Любил? – непонимающе захлопал глазами его брат. – Сенджуро, любовь вовсе не причина для совершения самоубийства!       – Но…       – Это нелепо. По-моему, ты забиваешь себе голову ерундой! Ты устал и проголодался – доедай лучше поскорее. Рагу сегодня очень вкусное!       – Извините, я вовсе не голоден, – поднявшись из-за стола, мальчик пододвинул свою тарелку под руку Кёджуро и направился к выходу, разминувшись с удивленно посмотревшим ему вслед Тандзиро. Кёджуро открыл было рот, чтобы окликнуть брата, но, зацепившись взглядом за растерянного Камадо, решил отложить семейные разбирательства.       – Камадо, мальчик мой! Где ты был все это время? Я обошел чуть ли ни всю крепость.       – Простите за беспокойство – прогуливался по джунглям. Я опасаюсь, что военные вскоре оправятся после гибели своего командира и начнут предпринимать какие-нибудь вылазки. А что с Сенджуро-куном? – юноша присел возле Ренгоку, и тот сразу же придвинулся к нему, плечом прижавшись к плечу. Сидеть, соприкасаясь частями тела с возлюбленным, в последнее время было чересчур важно ему. С их миссии в крепости армии Тандзиро совсем перестал уделять ему свое внимание: постоянно где-то пропадал, был неразговорчив и совсем не ласков. Кёджуро засыпал один и просыпался один, даже не зная, появлялся ли в их комнате по ночам Камадо. «Наверное, миссия далась ему тяжело. Ведь его ранил сам майор», – объяснял себе Ренгоку.       – У подростков тоже бывают проблемы на любовном фронте, – как-то размыто ответил Тенген вместо Кёджуро. Шокированный Зенитсу обернулся к своему любовнику так стремительно, что чуть было не свернул со стола остатки своего ужина. Узуи на его немой вопрос в глазах только хохотнул. – Да ладно тебе, это же и дураку блестяще понятно. Наши местные красавицы совсем затискали человека, который небезразличен Сенджуро. Он испытывает обычную ревность. Создать семью на острове – важная и сложная задача, и женщины ищут самых достойных. А этот Аказа чертовски силен и привлекателен для них. Вот они и не отстают от него, таская то туда, то сюда.       – Сенджуро, наверное, сильно переживает из-за этого, – вдруг произнес вновь поднявшийся на ноги Камадо. Кёджуро разочарованно выдохнул на то, как скоро юноша собрался уходить. – Пожалуй, я поговорю с ним: постараюсь успокоить.       Сабито отстраненно стоял в стороне и с задумчивостью смотрел на восторженно галдящих женщин. В этом месте, где жили под одной крышей так много людей, он каждый день ощущал себя еще более одиноким, чем когда в одиночку пытался существовать в джунглях. Он без труда мог бы подойти к кому-нибудь, завести разговор ни о чем, однако внутренне понимал, что это будет не нужно никому – ни ему, ни тем более другим. Чувствуя себя одиноким и никем не понятым, Сабито предпочитал держаться в стороне, думая про себя, что, возможно, судьба одиночки была уготовлена ему с самого рождения: с момента гибели семьи, которую он совсем не помнил. Бывало, временами в его мыслях будто зачинался бунт, и юноша недоумевал: неужели ему, совершенно обычному и нормальному человеку, в этой жизни не найти родную душу? Того, кто понимал бы его без слов, кто просто был бы рядом и спасал тем самым от холодного одиночества, от тяжелых размышлений. Неужели человека, с которым Сабито был бы самим собой, не боясь показывать все свои стороны и не боясь быть за эту решительную откровенность отверженным, не существовало? Не существовало того, кто бы просто полюбил его…       – Вы такой отважный! Это правда, что вы голыми руками сразили гигантскую ардизию?       – Да! Я видела, как вы вырвали ее корень из земли! Ваши руки такие сильные!       – Это просто удивительно! Аказа-сан, вы невероятны!       Звонкие голоса девушек отскакивали от каменных стен и уносились эхом под высокий темный свод зала. Слушая эти восклицания и глядя на непонимающее выражение лица Аказы, несколько смущенного таким вниманием, Сабито только утомленно вздыхал. Похоже, этих голосистых прелестных дам вовсе не волновало, кто на самом деле перед ними стоял. «Да уж, в свое время одного его имени страшились даже самые отпетые убийцы с зоны, а теперь он стал объектом поклонения местных женщин… Жизнь действительно непонятная штука», – рассуждал парень про себя. Однако все его мысли неожиданно прервались новым действующим лицом, вышедшим в центр зала, к широкому круглому столу, где собралась эта шумная компания.       – Аказа-сан!       – Сенджуро? – удивленные глаза Аказы просияли: заключенный расправил плечи и приосанился, позабыв о том, что его плотным кольцом обступили девушки. Те, увидев, что его внимание всецело приковал к себе появившийся мальчишка, разочарованно замолчали. – Ты уже пообедал? Я хотел присоединиться к тебе, но не думал, что задержусь.       Младший Ренгоку выглядел странно. Решительным и расстроенным одновременно. Не понимающий, что произошло, но встревоженный его состоянием Аказа кое-как выбрался из окружения, сделав несколько шагов навстречу мальчику и остановившись. Поняв, что от него ждут объяснений, Сенджуро набрал полную грудь воздуха и решительно направился к заключенному.       – Не могли бы вы нас оставить, пожалуйста? – обратился к опешившим девушкам подросток. И тут даже Сабито с любопытством приготовился смотреть, что произойдет дальше. Большинство красавиц нехотя ушли, но одна по-прежнему не собиралась отходить от Аказы, восторженно смотря на него и не обращая внимания на Сенджуро. «Это же та самая, которую он спас…» – вдруг вспомнил Сабито. Ренгоку, увидев, что его просьбу не выполнили, растерялся, но затем продолжил. – Нам с Аказой-саном нужно поговорить о чем-то важном… Пожалуйста, оставьте…       – Говори при мне, – как ни в чем не бывало ответила ему уже спокойно стоявшая на своих ногах без костылей Марико.       – Н-но это личное! – смущенно пискнул Сенджуро, на что девушка только равнодушно пожала плечами.       – Личное у тебя и Аказы-сана? Звучит нелепо.       – Нет, не нелепо! Я-я! Я!.. Я люблю Аказу-сана! И я не хочу, чтобы вы смотрели на него так, как смотрите сейчас! Все потому, что Аказа-сан пообещал мне, что мы с ним всегда будем вместе! И мы будем вместе! Поэтому вам придется найти кого-то другого, чтобы создать с ним семью! Потому что это у меня будет семья с Аказой-саном! Вот!       Проговорив все это на одном дыхании и зажмурившись, мальчишка вдруг поднял голову и широко распахнул глаза. Марико буравила его непонимающим, но убийственным взглядом, будто не хотела верить в сказанное им. А вот Аказа… Аказа глядел на него восхищенно.       Тихонько посмеиваясь над невинной реакцией младшего Ренгоку, Сабито запрокинул голову, затылком прижавшись к стене и мечтательно глянув под высокий свод. Наверху темнели многочисленные маленькие колонны, которые располагались по всему периметру зала, окружая его, словно трибуны. В какой-то момент ему почудилось, будто во мраке этого высокого балкона, рядом с колонной, что-то сверкнуло. Сабито нахмурился, пытаясь вглядеться получше, но потом вдруг неожиданно отлепился от стены, перепуганно выкрикнув:       – Осторожно!       Аказе хватило мгновенья, чтобы обернуться на него, а потом неожиданно для всех присутствующих стремительно перевернуть тяжелый стол, закрыв им как щитом и Сенджуро, и Марико. Затем в зале раздался оглушающий выстрел, сгрохотавший точно в деревянную поверхность стола и выбивший из нее щепки. Испуганная девушка завизжала, а Сенджуро сразу же кинулся к Аказе, намертво обхватывая его руками за пояс. Однако заключенный отцепил его руки от себя и мгновенно скомандовал:       – Оставайтесь здесь! И никуда из-за этого стола!       А потом с молниеносной скоростью, словно зверь, карабкаясь по стенам, устремился наверх, перепрыгивая с выступа на выступ. Туда, откуда произвели выстрел. Сабито, в очередной раз проклиная его безрассудность, кинулся к Сенджуро и Марико, интуитивно пригибаясь.       – Вы как? Целы?       – Да, но Аказа-сан!.. – чуть не плача затараторил Сенджуро, но его прервал громкий недовольный рык Аказы, раздавшийся под самым потолком.       – Черт возьми! Сбежал!       Уже минут через двадцать на верхних этажах зала, в котором произошло покушение, собрались все. Тенген, выслушавший о произошедшем от Сабито, молча смотрел на оставленную кем-то винтовку. С места, откуда был произведен выстрел, весь зал внизу прекрасно просматривался и был как на ладони. А вот снизу заметить стрелка на неосвещаемом балконе было просто невозможно. Пораженный произошедшим Сабито не мог понять, каким таким чудесным образом он вообще сумел уловить блик от горящих на стенах тусклых ламп в оружейной оптике.       – Кто мог такое сделать здесь?.. – тихо, словно бы ему сдавливали горло, произнес Зенитсу, стоя за спиной сидящего на корточках Тенгена. Его вопрос прекрасно слышали все, но никто не брался дать ответ. Трясущийся Сенджуро беззвучно плакал и не отпускал от себя успокаивающего его Аказу, крепко обнимая мужчину за пояс. Гию безучастно смотрел на все со стороны и не подходил ближе. Обеспокоенный Тандзиро искоса поглядывал на мрачного Кёджуро, плотно сжимающего кулаки. Реакция старшего Ренгоку была ему абсолютно понятна: оставленная на месте преступления винтовка красноречиво указывала на единственного человека, обладающего соответствующей специализацией и имеющего все необходимые навыки для такого сложного выстрела.       – Что ты можешь сказать на все это, а? – вдруг подал голос Аказа, и все обернулись на него. Бывший заключенный пристально смотрел на военного. Большие глаза Кёджуро расширились от удивления, но лицо оставалось таким же мрачным – выглядел он в эту минуту действительно пугающе. Однако Аказу это нисколько не страшило.       – Что ты имеешь в виду?.. – Ренгоку сглотнул ком в горле, мешающий говорить и обернулся к собеседнику.       – Ты и сам прекрасно все понимаешь. Ведь ты меткий стрелок, Ренгоку Кёджуро.       – Ты сошел с ума! Чтобы Ренгоку-сан решился убить тебя, зная, какую боль это причинит Сенджуро-куну?! Думай, прежде чем что-то сказать! – тут же вступился за своего любимого Тандзиро. Но Аказа на это лишь раздраженно хмыкнул.       – Нельзя обвинять кого-либо сейчас, не имея совершенно никаких доказательств, – наконец-то заговорил Узуи, выпрямившись в полный рост. Однако в ответ на его слова раздалось скептичное цоканье языком: Сабито, сложивший руки на груди, так же не сводил взгляда с оружия.       – Доказательство-то как раз-таки у нас, – рыжеволосый юноша задумчиво приложил палец к губам, после чего пожал плечами. – Сам посуди: покушение средь белого дня в присутствии посторонних людей, выстрел с такого расстояния, профессиональное снаряжение и первоклассные навыки стрелка. Кто из обитателей этой крепости способен на подобное? Лишь военный со специальной подготовкой. У которого в придачу ко всему имеется и оружие.       – Оружие могли украсть, а навыки стрельбы есть даже у спортсменов! Это не доказательства, чтобы обвинять Ренгоку-сана! – не унимался Камадо.       – Я согласен с Тандзиро. Ведь в этой крепости Ренгоку-сан не один имеет навыки стрельбы, – вступил в разговор Зенитсу, отойдя к Камадо и Ренгоку, этим жестом будто принимая их сторону. В этот момент в коридоре, ведущем на балконы круглого зала, послышались шаги людей. Из темноты к месту происшествия вышли двое. Младший брат Тенгена обвел каждого присутствующего холодным взглядом и потом глянул на винтовку. Прикованный же к нему наручником Кайгаку встретил колючие взгляды в свою сторону мерзкой улыбкой и хмыканьем. Агацума нахмурился при виде его наглого выражения лица.       – Притащил меня поглазеть на этот сброд? Что за чертовщина… Еще и общество уродливых мутантов терпеть, – поморщился Кайгаку, красноречиво кивнув в сторону Гию и оглядев с головы до ног Аказу. Градус общего напряжения с приходом этого человека резко подскочил.       – Прекращай строить из себя невесть что, ублюдок. Из всех присутствующих в этой крепости лишь твою лживую морду можно назвать по-настоящему уродливой, – раздраженный его словами Сабито уже хотел подойти к нему ближе, но перед нагло хихикающим пареньком сразу же выросла высокая фигура Тенмы, грозно глянувшего на рыжеволосого. И разочарованному Сабито пришлось лишь процедить в бессилии очередное ругательство. – Вот же тварь!       – Нам некогда уныло препираться, – обернувшись к своему брату и прибывшему с ним парню, Узуи-старший пристально осмотрел заключенного. Вот только Кайгаку на это и бровью не повел, продолжая нагло скалиться, явно напрашиваясь на хорошую взбучку. – Из всех обитателей крепости лишь немногие умеют обращаться с подобным оружием. И лишь единицы знают, что Ренгоку имеет специализацию снайпера. Решил застрелить своего бывшего смотрящего? Не смог смириться с тем, что вы поменялись местами и в заключении теперь находишься именно ты? В тебе уныло заговорила раздавленная гордость?       – Тенген, – сурово позвал Тенма и смерил брата хмурым взглядом. – Он бы не смог покинуть комнату без моего ведома.       Однако Кайгаку его заступничества не оценил и поспешил вновь продемонстрировать присутствующим свой премерзкий характер:       – Не делай проблему из ничего, смазливый амбал. Это всего лишь мутант, которого нужно порешать, и чем быстрее это произойдет, тем лучше. Он жрал людей, – сказав это, парень обернулся и, смеясь, красноречиво посмотрел на каждого, кто здесь стоял. – Он ведь людей жрал, вы в курсе? Думаете, ваши задницы в безопасности? Кучка безмозглых дебилов – вот вы кто! Сраные мутанты однажды по кусочкам вас покромсают, а потом с аппетитом съедят! У них же прямо на уродливых рожах это написано! Ха-ха-ха!       – Если вы его не заткнете сейчас, я это сам сделаю!.. – Сабито, сжав кулаки, обратился к Тенгену и Тенме, которым сказанное тоже пришлось весьма не по душе. – Вам нужны еще доказательства? Он сам все сказал! Эй! Глава ты этой чертовой крепости или кто? Сделай уже что-нибудь с этой крысой!       – Я сказал, он под моей защитой! – неожиданно рассвирепел Тенма, выступив вперед, и рыжеволосый невольно сделал шаг назад, замолкая. Подметивший это Томиока насторожился и впился в младшего Узуи пристальным взглядом, готовый в любую минуту оказаться рядом с Сабито и загородить его собой, если кто-то посмеет угрожать ему. Но накаляющуюся остановку разрядил Тенген: он тяжело вздохнул и после непродолжительного молчания обратился к брату.       – Нельзя позволить ему оставаться на свободе. Он – наш враг и не скрывает этого. Тенма, ты должен понять.       – Я сам буду следить за ним. За каждым шагом. Я не позволю бросить его в камеру и готов доходчиво объяснить это любому из вас.       – Такого, как он, следовало бы сразу убить, – произнес Аказа, после чего стойко выдержал тяжелый взгляд младшего Узуи. Однако бывшему смотрящему пришлось прерваться – его за руку несильно потянул Сенджуро, делая ему молчаливый упрек на подобное заявление.       – Убить его означает уподобиться ему. К тому же ты еще и услугу ему окажешь. Мы так блестяще не поступим. Пусть влачит дальше свое скудное существование. Тенма, но если он выкинет что-либо еще, я не стану слушать твои уговоры и закрою его на нижнем ярусе крепости. Глаз с него не спускай.