Укушенный бешеным псом умирает

Взгляд в окно — красота на улице.

Дай мне причины, чтобы помнить

летние деревья роняют листву и почти голые —

Поздний сентябрь

Солнце, приди, поцелуй его

Боже, спасибо за понимание.

Посмотри в зеркало — что я?

Испуганный зверь, запертый внутри.

Мамины волосы, папины глаза

Время меняет воспоминания о тебе,

Как все меняется ради тебя

Может, они сделали это лучше?

Боже, спасибо за понимание.

***

Женщина стояла на пороге своей квартиры и с грустью оглядывала пространство, которое когда-то было для неё оазисом жизни, тепла и красок. Сейчас же всё вокруг казалось тусклым и унылым. Даже старинная мебель на резных ножках уже не вызывала прежнего восторга. А уютное кресло, которое они с сестрой перетянули после переезда, оказалось ужасно скрипучим. Её любимые цветы, оставленные хозяйкой, засохли на подоконнике, а пыль, словно госпожа, царила на всех поверхностях. В уголках глаз и носу защипало. Куинни быстро закрыла дверь своей теперь уже не принадлежащей ей квартиры. С небольшой оставшейся сумкой она, быстро стуча каблуками, спустилась по старой скрипучей лестнице и, толкнув незапертую дверь, вошла в другую квартиру, занимающую весь этаж. Здесь было так же тихо, даже слишком. В воздухе уже не ощущался аромат сдобы, а скорее чувствовался затхлый запах. Куинни замерла, осматриваясь. Всё стояло на своих местах, но казалось чужим и неправильным. На пузатом телевизоре, который больше не работал, стояла фотография в старой рамке. Это было единственное свежее фото в этом старом, некогда уютном доме, который заменил ей родной. При взгляде на фотографию глаза увлажнились. На ней в этой самой гостиной стояли трое. Фото было сделано вскоре после их переезда в Париж с Тиной. Она, Тина и миссис Эспозито, которая обнимала девочек за талию совсем по-матерински, словно уже тогда понимала, что заменит им её. Куинни осторожно взяла рамку, чтобы стереть пыль со стекла, и вгляделась в лица. Счастливые, ещё не знающие, что уготовано судьбой. Она повернула рамку, отогнула ногтями металлические штырьки, чтобы достать фотографию. Чуть замявшись, она расстегнула несколько пуговиц своего пиджака и спрятала фотографию на груди, проверяя, чтобы её не было заметно. Больше ей здесь было нечего делать. Имуществом распорядятся городские власти, так как она отказалась от наследования. Ключ, которым она закрыла свою квартиру, она оставила на телевизоре. Утирая выступившие слёзы на щеках, она подхватила свою сумку и вышла из этой квартиры. Остановившись прямо перед входной дверью, она провела несколько секунд, приводя себя в порядок: одёрнула юбку своего нового костюма, взбила кудри руками и поправила ослепительную улыбку на лице. Громко щёлкнув замком, она захлопнула дверь, исключая возможность вернуться без ключа. Поднявшись по ступеням с цокольного этажа, она оказалась перед парадным входом в узенький домик, который словно был зажат между двумя другими зданиями. Прямо перед ней стояла роскошная машина, настолько блестящая, что в её зеркальной поверхности отражались потрескавшаяся штукатурка фасадов, нестриженые кроны деревьев и пролетающие листья, окрашенные в оранжевые и красные тона. Прохладный ветер тут же вызвал мурашки на её коже, но она даже не вздрогнула. Перед машиной, опершись на её бок, стоял высокий и статный мужчина. Предел её мечтаний, воплощение её грез, словно созданный богом специально для неё. Его сила была поистине огромна, а глаза цвета инь-янь смотрели на неё неотрывно. На нём был лишь старинный брючный костюм серого цвета, а часы, которые он держал в руках, он положил в специальный карман. — Попрощалась? — его взгляд хищно остановился на её руке, судорожно сжимающей ручку сумки. — Да, спасибо, Геллерт, — выдохнула Куинни и, подойдя ближе, отдала сумку ему прямо в руки. — Теперь я могу ехать. Он нежно заправил за ухо выбившийся медовый локон, и она почувствовала, как вспыхивает румянцем. Опустив взгляд, она скрыла натянутую улыбку. — Умница, Инни, поехали, время не бесконечно, — произнёс он, открывая перед ней дверь автомобиля. Усадив её на заднее сиденье, он обошёл машину и сел рядом. Поставив на колени её сумку, он с лёгкой улыбкой взглянул на неё. — Можно? — спросил он. Куинни кивнула, даже не глядя на него. Она знала, что последует за этим. Автомобиль тронулся с места, и водитель поднял перегородку между ними и собой, создав атмосферу уединения. Куинни, глядя в окно и слегка теребя пальцы, слышала, как звякнула молния, раздался тихий шорох тканей, а затем стук обложек книг. Закончив осмотр, он взял её руку, словно желая успокоить. Она успела ногтем прорвать кожу, оставляя кроваво-красную лунку в форме полумесяца. — Какие безделушки! Ты за ними ходила? — его голос был тихим и глубоким, и она кивнула. — Да, не хотела ничего оставлять там. Прости, что так много прошу у тебя, — произнесла она бесцветно, но тут же, спохватившись, быстро повернулась к нему с лёгкой улыбкой. — Спасибо за мою маленькую просьбу. Его внимательный взгляд задержался на её покрасневших щеках и искусанных губах. Он нежно схватил её за подбородок и притянул к себе, не давая возможности отстраниться или самому податься вперёд. Куинни осторожно поставила руку, чтобы дотянуться до него, и затаила дыхание, ожидая его действий. Он медленно провёл языком по её потрескавшимся губам, вызывая лёгкую боль, и втянул его обратно, словно пробуя её на вкус. — Твои губы… — Прости, — произнесла она, облизывая их в ответ. — Я обязательно займусь ими дома. Вечером всё будет в порядке. — Умница, Инни, — он нежно опустил её лицо, целуя во влажный глаз и растирая слезинку к виску. — Как только закончим, поедем домой. В наш общий дом, верно? — Конечно, верно, Геллерт, — она приоткрыла глаза, с клятвенной уверенностью глядя ему в глаза. В её взгляде не было ни тени сомнения, лишь вера: «Верь мне». — Это мой дом, потому что я твоя. — Моя, — он тут же отпустил её, и она с облегчением села обратно, выпрямляясь во весь рост. Фотокарточка, спрятанная на её груди, согревала её. Он не найдёт её и не отнимет. Больничный коридор был пуст. Приёмное время в хосписе давно закончилось, но для неё и Геллерта все двери были открыты. Её каблучки звонко стучали в полупустом пространстве, а она шла, гордо выпрямив спину и сложив руки перед собой. За её спиной размеренно шагал он. Палата была приоткрыта, внутри царил полумрак. На больничной койке, укрытая одеялом, лежала девушка, от которой к приборам тянулось множество трубочек. Куинни подавила дрожь и попыталась улыбнуться. — Здравствуй, дорогая, — произнесла она с нежностью и, приблизившись, опустилась на стул рядом с кроватью. Осторожно взяла её за руку, которая была прохладной, своей слегка влажной после тщательной обработки, и подняла взгляд. След, что оставила больница, совсем стёр понятие времени на её лице, лишив возраста. Веки девушки были влажными и красными, без ресниц. Тонкая белая шапочка скрывала отсутствие волос на голове, а трубочки для дыхания оставили след на нежной коже. С едва слышным хрипом, который болью отозвался в груди Куинни, она слабо улыбнулась и попыталась приподняться на руке. — Куинни… Я не ждала тебя сегодня, — прошептала она, с живым интересом разглядывая гостью. — Я примчалась, как только смогла, — улыбнулась Куинни, скрывая за улыбкой дрожь губ. — Ты уже говорила с врачом? — её взгляд говорил, что она знает. Она знает. С дрожью в теле Куинни проглотила огромный комок в горле и, опустив взгляд, попыталась соврать. — Это всего лишь неудачная попытка. Поверь, мы обязательно найдём выход, — горячо заверила она сестру. — Всё будет хорошо, ты же знаешь, что Геллерт никогда не допустит… Рука Тины, лежащая в её руке, чуть сжалась, и она хрипло рассмеялась, кивнув на закрытую дверь. Он не вошёл внутрь, оставшись снаружи, как делал всегда. Он словно давал ей призрачную надежду на уединение, позволяя поверить, что ещё есть свобода, хоть и маленькая. Что она имеет право поговорить с умирающей сестрой наедине. — Хватит, — произнесла Тина твёрже, чем Куинни ожидала. — Ты же видишь, что он с тобой делает, — в её глазах горел огонь, который ещё не угас. Огонь надежды. — Ты не должна жертвовать собой ради меня. Это моя судьба… — Нет, — оборвала её Куинни, не поднимая глаз. Горячие слёзы покатились по её щекам. — Даже не смей… — её губы дрожали, а голос звенел от возмущения. — Не после того, как мы прошли такой путь. Я не позволю… Ты будешь сражаться всегда. Пока не победишь, слышишь? — она подняла на неё взгляд, плохо видя сестру из-за слёз. — Пока не победишь, пока мы не победим. Взгляд Тины, который ещё недавно горел огнём, стал печальным, и она, не удержавшись, нежно коснулась её щеки. Это прикосновение было преисполнено любви и сочувствия. Она уже давно приняла неизбежное, но Куинни… Никогда. Никогда она не согласится с этим. Он обещал и должен сдержать своё слово. — Куинни, — тихо позвала она, и та, прильнув к её руке, нежно поцеловала пальцы. — Что, милая? Чего ты хочешь? — спросила Куинни, чувствуя, как слёзы продолжают ускользать из глаз и катиться по щекам. — Я хочу домой, — произнесла она с тоской в голосе. — Хочу навестить могилу миссис Эспозито. Хочу выпить с ней чаю и попробовать её новую экспериментальную выпечку. Тихий смех заполнил палату, и Куинни ощутила, как ещё больше слёз скатилось по её щекам, падая на ладонь Тины. — Я тоже скучаю по ней. К сожалению, её прах забрали на родину в Италию, — прошептала Куинни, украдкой оглядываясь на закрытую дверь. Быстро отпустив руку Тины, она расстегнула несколько пуговиц и достала фотографию. Она была немного помята, но всё равно лучше, чем то, что могло бы произойти с ней. Тина бережно взяла фотокарточку, с улыбкой рассматривая кадр, и прижала снимок к губам, целуя. — Спасибо. Это очень важно для меня, — прошептала она, глядя на Куинни глазами, полными слёз. — Всё для тебя, — произнесла Куинни, наклоняясь и оставляя поцелуй на её лбу. — С днём рождения, Тина. Спрячь её получше. У меня небезопасно. — Конечно, — с улыбкой ответила Тина, прижимая снимок к груди. — Ещё раз спасибо. Я всё равно хочу домой. Не хочу больше жить в больнице. Ты сможешь что-то сделать? — Я постараюсь, родная, — улыбнулась Куинни и накрыла её руку сверху своей. — Сделаю всё, что в моих силах. Она вышла из палаты, осматриваясь, и столкнулась с внимательным взглядом инь-янь. Геллерт лениво оторвался от стены и подошёл ближе, заглядывая ей в глаза. — Поздравила от меня? — Конечно, — кивнула Куинни, выдавая робкую улыбку. — Как всегда. — Умница, — Геллерт поцеловал её в лоб, словно чувствуя, куда пришёлся последний поцелуй от сестры, и стирая его. Он приобнял женщину за талию и повёл за собой. — Поговорил с врачом. Тут ничего не смогут сделать. Ждут новые экспериментальные исследования. Обещали первым сообщить нам. Куинни, подстраиваясь под его шаг, быстро заглянула ему в лицо. — Но мы же не оставляем попыток, правильно? — она остановилась, смея коснуться его за торс, чтобы остановить. — Ты же обещал мне… — Конечно, обещал, — чуть улыбнулся Геллерт, смотря на неё свысока, а затем наклонился на её уровень, почти касаясь её носом. — Ты моя, а я позабочусь о вас обеих. Я буду искать дальше, пока не найду. — Тина хочет покинуть больницу. — Куинни сглотнула, на мгновение потеряв связь с реальностью из-за слишком высокого пульса. — Мы можем её забрать домой? Раз это лечение не помогло? Геллерт пристально смотрел на её шею, а затем осторожно положил руку на пульсирующую вену, словно стараясь успокоить её. — Разумеется. Я переведу её, как только врач даст разрешение.

***

Куинни ходила от подоконника к подоконнику, выстраивая в ряд новые цветы, которые только что привезли из цветочного магазина. Они нуждались в пересадке и заботе, и вскоре у них появится новая хозяйка. Комната, в которой она сейчас обитала, была просторной и светлой и находилась вдали от остальных помещений. Новая антикварная мебель придавала интерьеру шарм и атмосферу, которая царила в их семье, когда они только переехали. Шкаф был полон одежды, а на больших узких столиках, выстроенных в ряд, стояли манекены с париками. Куинни остановилась у одного из них, с нежностью подёргивая за закрученный локон медового цвета. Он был очень похож на её настоящие волосы. Когда Геллерт отвёз её в салон париков, она вспомнила, как Тина в детстве мечтала о красивых кудрявых волосах сестры. Пусть она порадуется. Здесь также были несколько вариантов, похожих на прежние волосы сестры с разными укладками. Она не стеснялась в выборе, не боясь гнева или недовольства Геллерта, а лишь желая порадовать Тину. Она прибудет с минуты на минуту. Геллерт уже отправился за ней, а Куинни тем временем мерила шагами новую спальню, оборудованную для неё. Даже если они не найдут лечения сейчас, у них будет около пяти лет. Эти пять лет она посвятит поискам способа спасти сестру, как вырвать её из лап рака, который, словно неумолимый свист гильотины, обрушился на них около двух лет назад. За эти два года произошло много событий. Куинни поняла, в чьи сети она попала, а Геллерт нашёл именно ту верёвочку, за которую он может дёргать. Внизу раздался стук двери, и Куинни, услышав его, поспешила из спальни. Она стремительно преодолела коридор, направляясь к холлу с двумя лестницами, ведущими вниз, и остановилась, замерев на месте. В холле, помимо охранников, Геллерта и Тины, которую придерживала за руку одна из медсестёр, она увидела ещё одного человека. Он выглядел здесь так неожиданно, словно клякса на благородном полотне, созданном художником. На нём были высокие грубые ботинки, рваная кофта и высокий хвост чёрных, как бездна, волос. Его взгляд блуждал по холлу, пока не остановился на ошеломлённой Куинни, потерявшей дар речи. Геллерт вышел вперёд и, приобняв юношу за талию, чуть улыбнулся. — Инни, дорогая, познакомься, — его улыбка была полна яда и даже смеха. Позади него, сверля его спину взглядом, стояла Тина, в глазах которой горел огонь. Она, казалось, была готова его растерзать. — Это Криденс Бэрбоун, можешь звать его Крид. Он теперь будет моим протеже. В наполненном людьми холле повисла звенящая тишина. В душе Куинни вихрем закрутились жгучие эмоции: шок, непонимание, злость, неумолимая ревность и страх. Страх был сильнее всего. Страх за сестру. Она уже была здесь, в его власти, как и сама Куинни. С трудом натянув на лицо улыбку, она бросилась вниз по лестнице, чтобы стуком каблуков заглушить своё судорожное дыхание. — Какие приятные новости, — она быстро подошла к юноше, который с интересом и насмешливым взглядом следил за ней. — Приятно познакомиться, я… Она протянула руку, чтобы поздороваться с ним, но парень лишь чуть склонил голову в шутливом тоне. — Да, приятно, Инни, — выделил он и отступил на шаг назад, игнорируя её вытянутую руку. Повернувшись к Геллерту, он спросил: — Так где будет моя комната? — Рядом с моей, — буднично ответил Геллерт и, отпустив его талию, провёл рукой в сторону Тины, которая даже не попыталась стереть свирепое выражение лица. — Инни, помоги своей сестре разместиться. Ведь мой дом теперь ваш дом. Куинни, стараясь не выдать своих чувств, одарила его ослепительной улыбкой и, пройдя мимо, обняла Тину дрожащими руками. — Спасибо, Геллерт. Мы постараемся закончить до ужина, — в её голосе не дрогнул ни один звук, лишь стальная твёрдость. — Не опаздывайте, — бросил он ей вслед, когда они начали подниматься по лестнице. Лишь за закрытой дверью Куинни дала волю чувствам, крепко обняв сестру и роняя слёзы на её плечо. Губы её дрожали, но она не произносила ни слова, лишь тихий скулёж вырывался из её груди. — Прости, что тебе пришлось это увидеть, — прошептала она, прижимаясь лицом к изгибу шеи Тины, пока руки сестры нежно гладили её по спине. — Прости, прости… Я давно подозревала, но не думала, что он приведёт его сюда. Она рыдала, уткнувшись в плечо сестры, а та тихо шептала ей слова утешения, призывая успокоиться. Куинни словно вернулась в детство, когда всё казалось простым и понятным, а её боль была не от разбитого и опустошённого сердца, а от рассечённой коленки. Тина, как всегда, заботливо очистит её от грязи, промоет ранку водой из бутылки и подует на неё, чтобы уменьшить боль. И всё пройдёт. — Всё пройдёт. Всё будет хорошо, — тихо произнесла Тина, слегка отстраняясь и глядя в заплаканные глаза сестры. — Слышишь? Главное, что мы вместе. Столько, сколько нам позволено. — Я обещаю тебе, что найду способ, — едва слышно прошептала Куинни, не поднимая глаз. — Обещаю, что найду способ вытащить нас отсюда и спасти тебя. — Давай решать проблемы по мере их возникновения, — предложила Тина и, отстранившись, сняла с головы белый платок, обнажив голову, лишённую волос. Увидев несколько париков, она рассмеялась и осторожно подошла к тому, что привлёк её внимание. — Куинни, — зачарованно прошептала она, и сестра подошла ближе, вытирая нос и щёки ладонью. — Не злишься? — осторожно спросила она. — Ни в коем случае, — озорно ответила Тина, снимая парик с подставки, поворачивая его к себе и надевая. Затем она повернулась, ожидая эффекта. Куинни улыбнулась, поправляя парик и пряди. Теперь они были похожи друг на друга, как родные сестры. Раньше все удивлялись, насколько они были разными, но теперь их медовые кудри были почти идентичны, и лишь знающий человек мог заметить различие. Тина с улыбкой повернулась к зеркалу, обняла Куинни и положила голову ей на плечо. — То, что сейчас кажется нам огромной и непреодолимой проблемой, в будущем станет незначительным пустяком, — произнесла она с улыбкой, встретившись с ней взглядом через отражение. — Давай наслаждаться каждым днём и с надеждой смотреть в будущее.

***

Сейчас она сидела в комнате, что почти полностью была похожа на ту самую, нервно покачивая ногой и любуясь великолепным цветением на подоконниках. Цветы были заботливо политы и ухожены, пока их хозяйка отсутствовала. Геллерт позаботился о том, чтобы они снова чувствовали себя как дома. Внезапно она услышала стук ботинок за дверью и поспешно встала, приводя себя в порядок. В комнату лениво вошёл Геллерт и, выпрямившись во весь рост, пристально посмотрел на неё. На нём был белоснежный брючный костюм. — Так и думал, что найду тебя здесь, — произнёс он и протянул руку. Куинни незамедлительно подошла ближе, с нетерпением ожидая его прикосновения. Её руки были холодны и дрожали. — Есть небольшой прогресс, — начал он после долгой паузы, и Куинни почувствовала, как тепло разливается по её остывшему сердцу. — Но пока не стоит слишком сильно надеяться. Время покажет, насколько значительным будет этот прогресс. Боясь расплакаться, Куинни подняла его руки и, целуя их, пыталась сдержать слёзы. Она знала, что он не любит проявления её слабости, которая делала её некрасивой. — Спасибо, спасибо, — шептала она, чувствуя, как одна непослушная слезинка скатывается по щеке. — Когда я смогу её увидеть? — Пока не скоро, она слаба и нуждается в покое, — его голос был неумолим, а в её сердце проскреблась боль. Она не видела Тину с тех пор, как они переехали в Лондон. Геллерт нашёл здесь новое лечение и сразу же забрал Тину, запретив видеться, словно запер её в своей клетке. Куинни могла только ждать каждый день вестей, боясь услышать лишь одни плохие новости. — Спасибо за всё, что ты делаешь для нас, — прошептала она едва слышно, боясь увидеть неодобрение в его взгляде. Но он, кажется, был в хорошем настроении, и лёгкая улыбка играла на его губах. — Не стоит благодарности, — он потянул её за собой из комнаты. — Пойдём. Крид сегодня заказал ужин в азиатском стиле. Не терпится попробовать. Она почувствовала, как уголок её губы дрогнул, но не позволила улыбке сойти с лица. Вот как он к ней относится. Она всегда знала своё место и уже смирилась с этим, искусно переплетая все чувства, которые испытывает к нему, в одну, казалось бы, неизбежную реальность. Это её крест, её ноша. И она будет нести её, пока жива её сестра.

***

Волнение достигло предела, и машина неслась по дороге, превышая скорость. Гермиона неотрывно смотрела вперёд между передними сиденьями, не в силах оторвать взгляд от дороги. Вскоре показался кованый старинный забор, а за ним — силуэт невысокого здания. Вывеска не светилась. Как только машина остановилась, двери открылись, и из них вышли люди. Гермиона с трудом открыла дверь, её руки не слушались. Она быстро преодолела небольшое расстояние и взлетела по ступенькам, пытаясь вытереть влажные рукава кофты. Первым, кого она увидела, был Дин, который приветливо кивнул ей и указал вперёд. Там стояла одна из акушерок, которая когда-то помогала ей во время родов. В руках она бережно держала плотное одеяло, а рядом с ней стоял мистер Сонву, который стянул защитную маску на подбородок. Они сразу же пошли ей навстречу. В помещении царил полумрак, но глаза Гермионы уже заметили маленькую ручку, которая показалась ей нереально крошечной. Сердце замерло. На негнущихся ногах она подошла ближе, сложив руки в колыбельку, и в них бережно опустили одеяло. Гермиона закусила губу, быстро и внимательно осматривая личико дочери. В этом слабом свете она казалась восковой. Реснички были такими же светлыми, как и волосы, которые скромными колечками начинали закручиваться на голове. Она спала. Губы пошевелились, издав сладкий зевок, и Гермиона ахнула. — Миссис, — услышала она обращение к себе, но не повернула голову, продолжая жадно изучать черты лица дочери, которые становились младенческими. — Она полностью функциональна. Не нуждается в постоянном наблюдении, — произнёс мистер Сонву, становясь по правую руку от неё. Он потряс папкой и быстро передал её Дину, который стоял рядом. — Здесь все рекомендации по уходу… Гермиона кивнула, бессознательно покачивая ребёнка, и медленно отступила к двери. Она почувствовала, как кто-то придерживает её сзади. Возможно, это был Ястреб. — Миссис, — настойчиво позвал её врач, пытаясь заглянуть в глаза. — Наша сделка… Когда я смогу увидеться со своей семьёй? Гермиона быстро огляделась, ища Блейза, но не найдя его, покачала головой. — Не раньше, чем мы обоснуемся, — тихо произнесла она. Дверь для неё уже была открыта. — С вами свяжутся. Кто-то предусмотрительно выключил последние источники света, и вокруг царила тьма. Она с трудом добралась до машины, крепко прижимая одеяло к груди, словно самое ценное сокровище. Кто-то открыл для неё дверь, и она села в автомобиль. Позади неё одна за другой захлопнулись двери, и она, наконец, увидела Блейза. — Пусть все возвращаются в резиденцию. Оставь только Дина и Колина, — твёрдо сказала она, и Блейз, высунувшись из окна, тихо раздал указания. Когда машина завелась и поехала, Гермиона, слегка покачиваясь, недовольно взглянула на Винса, который сидел за рулём. Ястреб, сидевший рядом, с любопытством заглянул в одеяльце, чтобы увидеть ребёнка. Не произнеся ни слова, он лишь улыбнулся. Дорога была долгой, но, к счастью, девочка не просыпалась, лишь иногда вытягивая ручку и причмокивая губами. Гермиона не могла оторвать от неё взгляда, пытаясь запомнить каждую деталь. Она понимала, что это не продлится долго, и у неё не будет возможности остаться. Рабастан, как только они остановились у подъезда, открыл дверь и быстро завёл всех внутрь. Он нежно обнял Гермиону за голову, по-отечески поцеловал её в макушку и чуть отступил, чтобы взглянуть на ребёнка. Девочка начала шевелиться и, кажется, собиралась капризничать. Недовольное кряхтение переросло в хныканье, и Гермиона замерла, не зная, как поступить. — Тебе нужно принять душ, — Рабастан неотрывно смотрел на её руки, которые уже успели оставить едва заметные красные следы на белоснежном одеяле. — Иди, мы пока позаботимся о ней. Гермиона с наслаждением приняла душ, с силой растирая мочалкой кожу, оставляя красный воспалённый след. Она внимательно прислушивалась к звукам, доносившимся из-за двери, а затем переоделась в одежду, которую ей приготовила Аида. Привычно спрятав нож в кобуре под штаниной домашних штанов, она вышла из ванной комнаты. В глубоком кресле, обняв её дочь, сидел Ястреб. Малышка была одета в светлый костюмчик. Гермиона осторожно подошла ближе, протягивая руки к ребёнку. На столике рядом стояла полупустая бутылочка со смесью. — Она только уснула, — одними губами прошептал Ястреб, глядя на Гермиону. Но она, не обращая внимания на его предостерегающий шёпот, протянула руки. Ястреб осторожно передал ей малышку, и она слегка повернулась, словно устраиваясь поудобнее. Ястреб поднялся, уступая ей своё место. Гермиона, затаив дыхание, села в кресло, нежно прижимая дочь к груди. В этом мягком свете у неё было больше времени, чтобы рассмотреть её. Ястреб озвучил её мысли: — Она так похожа на Драко, — прошептал он, поправляя маленький локон кудряшек. — Только волосы твои, и даже не цветом. — Красавица, — выдохнула Гермиона. Дочь, словно услышав её голос, зашевелилась и сонно приоткрыла глаза. Всё ещё тёмные, бледно-синие. Ещё рано для настоящего цвета глаз. Она узнает об этом позже. Они с Драко узнают об этом позже. Тепло её тела было столь живым, а редкие движения вселяли надежду на чудо жизни. Она тихо дышала, приоткрыв маленький ротик с пухлыми губками. Не в силах сдержаться, Гермиона наклонилась и нежно поцеловала её, стараясь быть максимально аккуратной. Боковым зрением она видела, как на диване сидят трое: Рабастан в домашнем халате, его жена Аида в ночной рубашке и Блейз, который в брючном костюме в эту глубокую ночь, вот-вот переходящую в утро, выглядел немного нелепо. Она понимала, что это значит: Огонёк останется здесь, без неё. О ней будут заботиться. А находиться рядом с ней было смертельно опасно для дочери. — Всё необходимое доставят утром, — тихо сказал Блейз, потирая руки. — Дин вызвался её охранять. Больше людей привлекут внимание. Гермиона знала, что он прав. Они будут искать пропавшую девочку, пока не найдут. Рабастан уже давно не был связан с Семьёй, и на него не подумают. Геллерт, возможно, даже не знает о нём. Но на это ей рассчитывать не приходилось. — Гермиона, — позвал её Ястреб, внимательно глядя на неё. — Время. — Да, ещё минутку, — прошептала она в ответ, нежно касаясь щеки девочки. — Ещё одну минуточку. Время утекало так быстро, что она не успевала следить за ним. Аида первая поднялась и подошла ближе. — Я позабочусь о ней, не волнуйся, — её голос просил довериться, и Гермиона, глубоко вдохнув, передала ей ребёнка. — Сегодня она поспит с нами, а завтра Рабастан соберёт для неё кроватку. Не в силах произнести ни слова, Гермиона лишь кивнула и наклонилась, чтобы коснуться губами лба дочери и вдохнуть её аромат. Этот бесконечно приятный и лёгкий запах был воплощением спокойствия и любви, и сердце её сжалось от предчувствия неизбежной разлуки. Она открыла рот, чтобы сказать, как сильно любит её, но слова застряли в горле. Боль была слишком сильной. Всего лишь пять минут, и ей снова нужно уходить. Потому что рядом с ней опасно. Пока опасно. Но она сделает всё возможное, чтобы обеспечить дочери самое безопасное будущее. Смахнув слезу, Гермиона подошла к Рабастану и уткнулась лицом ему в грудь, ощутив, как его объятия согревают её спину. — Всё будет хорошо, — произнёс он, поправляя её волосы и нежно поглаживая спину. — Скоро всё это закончится. — Я постараюсь справиться как можно скорее, — хрипло ответила Гермиона, отступая и не глядя ему в глаза. — Ещё раз спасибо. — Езжайте, — велел Рабастан, отпуская её. — Скоро начнёт светать. Он уже должен понять, что хвоста нет, и искать тебя. Гермиона, не прощаясь, лишь кивнув Дину, покинула этот двухэтажный домик, где на первом этаже располагалась квартира Рабастана. Она села в машину позади водителя, вытирая щёки чужой одеждой. Рядом с ней устроился Ястреб, взяв её руку в свою огромную ладонь. За руль сел Винс, а Блейз разместился рядом. — Едем в резиденцию, — скомандовала Гермиона, выглянув в окно. — Он будет искать меня в особняке, но не найдёт. Хочу поговорить с Люциусом. Вскоре они оказались у глухих кованных ворот, и под колёсами захрустела галька. Гермиона быстро вышла из машины и вошла в широкие двери. Взбежав по лестнице, она быстро нашла нужную дверь и открыла её, адаптируясь к темноте. На кровати лежал лишь один силуэт. Гермиона приподняла штанину, сняла кобуру с ножом и залезла под одеяло, прижимаясь к лежавшей там девушке. — Гермиона? — сонно приподнялась над подушкой Джинни, чьи волосы, как всегда, были повязаны на мягкие бигуди. — Что ты тут делаешь? — Страдаю бессонницей, — ответила Гермиона, обнимая её и прижимая к себе, снова переплетая с ней ноги, как в старые добрые времена. — Очень устала… Джинни не стала спорить и обняла её в ответ, укладывая голову на её грудь. И вдруг она произнесла: — Герм… ты пахнешь молоком. В горле перехватило, и Гермиона чуть нахмурилась, ощущая призрачное ощущение тяжести и тепла у своей груди. — Я была у Огонька, — тихо ответила она, а Джинни снова приподняла голову. — Огонька? — Джинни, давай спать, — она принудительно уложила её обратно. — Скоро рассветёт уже. Где Гарри? — На работе, где же ещё, — устало ответила Джинни, устраиваясь поудобнее. — Хотел завтра к тебе приехать. Тебя разыскивает Альбус. Только новых проблем ей не хватало. Гермиона отбросила все последние мысли, оставив лишь то, что успела запомнить. Аромат, тепло и движения маленькой ручки. На сердце снова стало тепло.