Укушенный бешеным псом умирает

Мы так привыкли к запустению Все наши духи иссякают Забудьте об удушье Мы просто не умрем В каждом доме есть удар сердца У каждой собаки будет свой день В комфортной темноте Мы всегда можем найти способ Вынесите свои кости в шкаф Нас здесь нет познакомиться с создателем Это было здорово, пока мы не потеряли его 28 дней спустя Я чувствую себя чертовым зомби

Пульсирующая боль усиливалась, с каждым спазмом живота спускаясь ниже, к крестцу и пояснице. Она стала почти невыносимой, и перед глазами заплясали искры. Она плотно сжала зубы, не позволяя болезненному стону вырваться наружу. В этот момент она чувствовала, как её крепко обнимают мужские руки. С закрытыми глазами она не ощущала скорости. Ястреб крепко держал её, не давая пошевелиться. Периоды между схватками становились всё короче, а сами схватки — длиннее. Ей казалось, что она пытается сломать руку Ястребу, но он не показывал, что ему больно. Наконец машина резко затормозила, взвизгнув шинами. Гермиона смогла открыть глаза. К ним уже бежали люди. Она попыталась вздохнуть с облегчением, понимая, что скоро ей станет легче. — Пэнси уже близко, она будет здесь через несколько минут, — услышала Гермиона голос Блейза. Она с трудом повернула голову и встретилась с его встревоженным взглядом. — Она сказала, чтобы ты ни в коем случае не начинала рожать без неё. Гермиона усмехнулась, но тут же застонала от боли. Её усадили в кресло, и металлические колёса с резиновыми шинами быстро заскользили по мощеной дорожке, направляясь к невысокому зданию из светлого кирпича. На синей вывеске было написано: «Больница королевы Шарлотты и Челси». Гермиона успела схватить Ястреба за рукав и с трудом притянула его к себе. Мужчина тут же наклонился. — Охрана. Позови всех, — с болью прошептала она. — Никто не должен знать, что я здесь. Тёмные глаза мужчины внимательно смотрели на неё. — Уже едут. Её переложили на каталку, и яркий свет заставил её зажмуриться. Они ехали по длинным коридорам, которые уходили за повороты, и в воздухе стоял сильный запах лекарств. Тёплая рука обхватила её предплечье. Она узнала голос Пэнси по его тембру. Голос был спокойным, без тени паники, только уверенность. — Как ты? Держишься, моя малышка? — спросила Пэнси. — Я так рада, что дождалась меня. Я тобой горжусь. — Мисс, вам нельзя здесь находиться, — раздался женский голос. Гермиона сильнее сжала руку Пэнси. Теперь подругу точно не смогут оторвать от неё. — Я миссис, и я могу здесь находиться. Я её партнёр. Будьте готовы, — в ледяном голосе Пэнси больше не было ни капли мягкости. Гермиона усмехнулась, чувствуя, как её рука поглаживает лицо. Она заметила, что её лоб покрылся испариной. Вдруг раздался какой-то шум, и кровать начала подниматься, становясь похожей на кресло. Кто-то снимал с неё одежду. Новая схватка заставила Гермиону выдохнуть, а затем захныкать. — Держись за мою руку, милая, я с тобой, — нежно сказала Пэнси и тут же строго добавила: — Сколько раскрытие? Гермионе не понравилось напряжение в голосе подруги. — Её нужно срочно перевести в родильную палату. Скоро начнутся потуги, она уже скоро родит, — произнёс незнакомый мужской голос. Она увидела яркие вспышки света, услышала грохот металлических дверей и почувствовала, как яркий свет ослепил её. Она зажмурилась. Кто-то начал протирать ей лицо, но Гермиона пыталась сопротивляться и избавиться от ужасного запаха спиртного. — Я приму ребёнка, — услышала она. Гермиона с трудом подняла голову и увидела, как Пэнси надевают медицинский халат и убирают волосы под шапочку. Холодное прикосновение ножниц освободило её от одежды, оставив почти обнажённой на кровати, если не считать простыни. Боль словно разрывала её изнутри и переместилась ниже. — Пэнс, — сквозь зубы прошипела Гермиона, пытаясь дотянуться до неё. — Я здесь, здесь, — зелёные глаза смотрели прямо, словно завораживая. — Давай, вдох… — Уже слишком поздно. Нужно начинать тужиться. — Послушай, давай, дорогая… Невозможно подготовиться ко всему, основываясь только на многовековом опыте, описанном в книгах. Гермиона помнила о технике дыхания, но когда боль усилилась, она начала дышать поверхностно и часто. Она пыталась заставить себя дышать глубже, но не могла. В этот момент она сконцентрировалась на боли, которая, казалось, разрывала её изнутри. — Не торопись, всё хорошо, всё хорошо… — их голоса превратились в один, а свет лампы закружился перед глазами. Резкий запах снова ударил в нос, и она закашлялась. — Ещё одно усилие, головка вышла, остались плечики… Кажется, это был её крик, но такой громкий. В нём было столько боли и отчаяния, неверия. Её голосовые связки почти сорвались, а лёгкие опустели от воздуха… На несколько секунд воцарилась звенящая тишина, и на это время она словно выпала из реальности, потеряв связь с этим миром. Её тело перестало существовать, словно ускользнуло, освободившись от боли и всех ощущений. Была ли она раньше на самом деле? Она ждала. Разговоры вокруг словно перестали существовать, исчезли, остались лишь воспоминания о них. Снова раздался глухой шлепок, а затем крик. Тонкий, полный боли, он заставил сердце сжаться от сострадания и запуститься вновь. Гермиона резко села, опираясь на локти. Горячие слёзы потекли по её щекам. Пэнси держала на руках что-то маленькое, грязно-серое, окровавленное. Но в её глазах светилась безграничная любовь. — Мне, дай мне… — смогла прошептать она, и комочек опустился на её живот. Слишком горячий, как огонёк, он сиял на её покрытом потом теле. У него были крошечные ручки, которые оставляли пятна на коже. Гермиона подняла руки, чтобы поддержать дитя. — Малышка, — тихий голос Пэнси, а затем её поцелуй в лоб Гермионы. — Ты справилась… Кулачок, который казался нереальным, разжался, когда она погладила его, и крепко обхватил её палец. Гермиона выдохнула и почувствовала, как дрожат её губы. — Мальчик? — прохрипела она. — Девочка, — сказал ей врач. Она впервые увидела его. Это был высокий мужчина азиатской внешности, что можно было понять по его глазам, которые виднелись над маской. — Не волнуйтесь, всё будет хорошо. — Пэнс, — тихо произнесла Гермиона, поймав взгляд подруги. — Скажи Ястребу, что отсюда никто не уйдёт. Одна из женщин попыталась подвинуть новорождённую девочку, на голове которой уже были заметны светлые волосики, образующие мокрый узор из прядок. Её приложили к груди, и Гермиона скривилась от боли. — Самое важное — это первое кормление. После этого мы снимем мерки. В этот момент вернулась Пэнси. Она помогла Гермионе устроиться поудобнее. Боль внизу живота почти прошла и лишь иногда напоминала о себе лёгкими спазмами. — Я перережу, — ответила она на заданный вопрос и ушла вниз. В палате стало оживлённее. Ребёнка забрали, чтобы помыть и измерить. Гермиона не сводила глаз со спины врача. Тот, словно почувствовав её взгляд, обернулся и посмотрел на акушерку, которая в недоумении застыла в дверях. Осталось решить все остальные вопросы. — Мистер Сонву, — быстро обратилась к нему Гермиона, прочитав имя на бейдже. — Никто не сможет покинуть эту палату, пока не подпишет соглашение о неразглашении. — О чём вы? — его лицо стало серьёзным. — Моё имя не будет фигурировать в документах этой больницы, и рождение моей дочери тоже не будет там отражено, — сказала она, и боль в её голосе начала отступать, сменяясь холодным расчётом. — Прошу вас, проявите благоразумие. В палате воцарилась напряжённая тишина, было слышно лишь чьё-то дыхание. Акушерка посмотрела на него со слабой паникой в глазах, а врач после долгой паузы кивнул. — Мы привыкли к этому. Я понимаю, — ответил он. Гермиона с облегчением вздохнула, но тут же снова напряглась, услышав возню позади врача. — Новорождённому нужно в реанимацию — кажется, лёгкие не раскрылись до конца, — эти слова заставили её сердце замереть. Она резко села, не обращая внимания на боль. Рука тут же легла ей на плечо, успокаивая и сдерживая. — Гермиона, всё хорошо, она просто маленькая… Яркий искусственный свет слепил глаза. Он, казалось, согревал даже с этой стороны стекла. За стеклом располагалось большое помещение с единственным крупным боксом. Она приложила ладонь к стеклу, словно желая проникнуть за него. В этом боксе кожа, освещённая жёлтым светом, выглядела красной и полупрозрачной. Количество трубочек, опутывающих тело, казалось бесконечным. Крошечная грудь быстро поднималась и опускалась. Её спину накрыло объятиями. — Тебе нужно полежать и отдохнуть, — тихо произнесла Пэнси. — Она в полной безопасности, и ей ничего не угрожает. Гермиона с трудом вдохнула, будто забыла, как это делается. — Я виновата, — она сжала зубы, а затем сглотнула. — Она так рано… — Всё будет хорошо, — прозвучал грубый и немного хриплый голос Ястреба. Он обнял девушек, крепко прижав их к себе. — Блейз занимается документами, а также промывает мозги. — Спасибо, — Гермиона проводила взглядом женщину в медицинской форме, которая только что вошла в помещение. Она отметила каждую деталь: как женщина проверила показатели малышки и поправила на её лице маску для дыхания. Сердце Гермионы снова сжалось от боли. — Пойдём, не стоит больше мучить себя. Она в безопасности, — сказал Ястреб, потянув Гермиону за собой. С трудом оторвав взгляд от самого дорогого для неё человека, Гермиона последовала за ним. Как так получилось, что внутреннее чутьё обмануло её, она всю беременность была уверена, что носит мальчика, это чувствовали и другие, и если бы она не была связана с этой девочкой в первые минуты её жизни, то она могла подумать, что её успели подменить. Палата была убрана, как будто ничего не случилось. Гермиона не обращала внимания на боль внизу живота, только поправила больничную сорочку, съехавшую на бок. В палате были Блейз, который выглядел уставшим, и врач. Тёмные глаза врача испуганно посмотрели на Гермиону, когда она вошла за Ястребом и Пэнси. Гермиона повернулась, чтобы закрыть дверь, и замок громко щёлкнул в тишине. Затем она обернулась. — Этот ребёнок особенный, — начала она. Её голос был холоден и собран. Даже врач, который уже успел переодеться и снять маску, словно почувствовал эту холодность. — Моя дочь — самое ценное, что у меня есть. Вы должны следить за ней. Её безопасность — это ваша жизнь и жизнь вашей семьи. Не пытайтесь убежать или распространяться об этом. Все, кто присутствовал на родах, будут связаны с нами. Меня здесь не было, поэтому в документах моя дочь указываться не будет. И за любую утечку информации вы будете немедленно убиты. Гермиона расправила плечи и грудь. Во рту у неё скопилась слюна, и она сглотнула. Тёмное чувство, тихо шелестевшее у неё в груди, становилось всё более ощутимым, как будто оно почувствовало, что больше ничто его не сдерживает. — Я не слышу ответа, — произнесла Гермиона, глядя, как на смуглой коже мужчины собираются капельки пота. — Я понял, — быстро кивнул мистер Сонву и чуть поклонился. — Мы ничего не видели и не слышали. — Отлично, вы можете идти. Как только врач вышел из палаты, Гермиона с трудом прислонилась к стене. Ястреб сразу же бросился к ней, но она остановила его жестом. — Всё хорошо, я в порядке, просто немного устала… — начала она, но не успела закончить фразу, как её закружило в меняющемся вихре палаты. Солнечный свет был настолько ярким, что ей пришлось сощурить глаза. Она попыталась поднять руку, чтобы защититься от солнца. Ветер развевал её волосы, а ощущение тяжести на плечах становилось всё сильнее. Внезапно она почувствовала невероятно знакомый аромат зелёных яблок, кожи и ладана. Не веря своим чувствам, она обернулась, но увидела лишь силуэт. Он стоял рядом с ней и обнимал её за плечи. Силуэт рукой указал вперёд, на солнце, и что-то произнёс. Неразборчивая речь, напоминавшая шелест листвы и дуновение ветра, сменилась его смехом. Его любимым, бархатистым смехом. Она попыталась повернуться, чтобы коснуться его, но ощутила вес на своих руках. Что-то тёплое и живое, что согревало её, словно огонёк. Карие глаза, очень похожие на её собственные, внимательно и с пониманием смотрели на неё. Платинового оттенка локоны обрамляли лицо, переплетаясь на ветру. Маленькая ручка ребенка поднялась вверх, и Гермиона подняла её выше, чтобы малышка могла дотянуться. Тёплая ладошка коснулась щеки, поглаживая маленькими пальчиками так нежно, словно это было прикосновение бабочки. Гермиона вздрогнула, почувствовав резкий запах, исходящий от ватки, и закашлялась, отталкивая её от себя. — Герм… — выдохнула Пэнси, с тревогой глядя на подругу и держа перед ней руку. — Сколько пальцев ты видишь? Сердце никак не могло успокоиться, так и заходясь в исступлении, что было слышно по писку, разносившемуся по комнате. Гермиона сдёрнула пульсометр с пальца, и наконец наступила блаженная тишина. Она осмотрелась, понимая, что лежит на кровати, а над ней нависла Пэнси, что явно мешала медсестре, что недовольно на неё смотрела. — Вы потеряли немного крови и, вероятно, перенервничали, — произнесла женщина, внимательно осмотрев Гермиону и посветив ей в глаза фонариком. — Но в целом всё в порядке… Отдыхайте. — Я… — она посмотрела на Блейза и Ястреба, которые стояли позади неё. — Выйдите, пожалуйста. Когда мужчины вышли из палаты, Ястреб бросил на неё тревожный взгляд. Гермиона перевела взгляд на женщину, которая внимательно смотрела на неё. — Я смогу её кормить? — спросила Гермиона. — Конечно, грудное молоко — это лучшее, что может быть для ребёнка. Но мы будем кормить её чаще, и вам нужно восстановиться. — Заметив тяжёлый взгляд Пэнси, она прокашлялась. — Да, я принесу аппарат для сцеживания молока. До самого вечера Гермиона пыталась хоть немного сцедить молоко, но безуспешно. В конце концов, она в гневе отбросила от себя аппарат. — Герм, — сказала Пэнси, которая до этого пыталась помочь ей словами и делом, — ничего страшного, ты не должна это делать. Ты пережила столько всего в последнее время, что молока просто не появилось. О ней позаботятся, она не останется голодной. — Я ничего не могу сделать, — сказала Гермиона, подходя к окну и глядя на парковку. — Мне кажется, что я бесполезна, пока просто сижу здесь и ничего не предпринимаю, а она там… Зажглись огни, солнце скрылось за зданиями, и в комнату ворвался свежий воздух. Гермиона зажмурилась и глубоко вдохнула. — Поехали домой. У меня ещё остались дела. Оставив в больнице лучшую охрану и попрощавшись с каждым из членов своей семьи, Гермиона села в машину. Она бросила последний взгляд на невысокое здание, которое в темноте казалось неприметным. Она пообещала себе, что будет возвращаться сюда как можно чаще. А сейчас ей нужно было заняться другими делами. Обратно они ехали в тишине. Пэнси перебирала свои пальцы, Блейз был за рулём, а Ястреб сидел возле него. — О том, что родилась девочка, никому ни слова, — глухо произнесла Гермиона. Несколько пар глаз устремились на неё. Блейз посмотрел в зеркало заднего вида, Ястреб повернулся к ней, а Пэнси взяла её за руку. — Что? Ты не скажешь никому? — воскликнула она в шоке. — Нет. Никто не должен знать, кроме вас троих и врачей в больнице. Глаза Ястреба блеснули в темноте. — Боишься, что кто-то узнает, что родился не… — начал он. — Это не имеет значения. Никто не должен знать о ней. Даже остальные. — Гермиона прервала его. — Никто её не увидит, пока я не найду Драко. Молчание выражало сомнение, и она чувствовала, как они переговариваются взглядами. Вопрос повис в воздухе. — Мы назовём её вместе, когда я найду Драко. А пока она останется просто ребёнком. Глухие ворота медленно открывались, а вместе с ними уходили и переживания. Гермиона ступила на гальку, которой была выложена подъездная дорожка. К ней сразу же бросилась Джинни, которая до этого момента нервно мерила шагами бетонные ступени. — Герми! — воскликнула она, быстро оглядывая остальных. — Почему ты приехала сейчас? Где ребёнок? — В больнице, на выхаживании, — ответила Гермиона, осторожно приняв объятия Джинни, а затем отстранившись. — Всё хорошо. — Кто? — спросила Джинни, и её ярко-карие глаза немного успокоились, но всё равно смотрели настороженно. — Кто родился? Вместо ответа Гермиона подошла к двери и распахнула её, нечаянно ударив о стену. По холлу разнёсся гулкий звук, и тут же начали открываться другие двери. Люди быстро заполняли пространство, и на их лицах можно было увидеть самые разные эмоции. Рон, казалось, пытался скрыть радость и беспокойство одновременно. Нарцисса явно была встревожена. Луна безмятежно улыбалась, а Тонкс была готова расплакаться. Со всех сторон посыпались вопросы, сливаясь в нестройный хор. Гермиона взмахом руки остановила этот поток и глубоко вздохнула. — Мой ребёнок находится в больнице, за ним ухаживают. Некоторое время он проведёт там, а затем… — Почему ты здесь? — спросила Мелисса, стоя позади всех и вытирая руки полотенцем. — Ты ведь должна быть с ребёнком… — Я там не нужна. У меня есть дела, — ответила Гермиона. Она ожидала этого вопроса, но нервное напряжение, царившее вокруг, действовало на неё раздражающе. Ядовито. — Как его назвали? — спросил Рон, пытаясь подойти ближе, но Ястреб загородил ему дорогу. Гермиона была ему за это благодарна. — У ребёнка не будет имени… — начала было Гермиона, но не успела договорить. — Мальчик? Родился мальчик? — Кажется, это был голос Гарри, но она не обернулась. Странно, что он вообще провёл эту ночь здесь. Тихое перешёптывание раздражало её, било по ушам, смешиваясь с голосами в её голове, с воспоминаниями о его смехе, который звучал непрестанно… — Тихо! — почти прорычала Гермиона, и наступила мгновенная тишина. — Мой ребёнок в больнице. Никто его не увидит, пока я не найду Драко. Мы назовём его вместе с Драко, а сейчас оставьте меня в покое… Ядовитые слова так и просились дальше, но Гермиона замерла. Что-то изменилось, что-то, что заставило её поднять плечи, словно проверяя реальность. Дверь, из которой вышла Нарцисса, оставалась открытой, и оттуда доносилась тишина. — Что значит «в больнице»? — почти возмутилась Тонкс. Но Гермиона прервала её резким жестом, отчаянно прислушиваясь. Тишина. Она поспешно бросилась вперёд, оттолкнув замешкавшегося Тедди, чуть не сбив его с ног. Сердце её сжалось от боли и осознания: она опоздала, снова ничего не успела сделать. Бесполезная, немощная, ни на что не годная. Её шаги были единственным звуком, потому что в этот момент она не дышала. Оттолкнув приоткрытую дверь, она ворвалась в тёмную комнату. Зелёная полоска на экране монитора была ровной, и приборы не излучали свет в тёмной комнате. Гермиона увидела, как белые платиновые пряди волос пошевелились, и к ней протянулась рука. Она упала ему на грудь, разрыдавшись. Его сердце билось так сильно, словно пыталось вырваться наружу, а его рука легла ей на спину, осторожно поглаживая. В комнате мгновенно воцарился невероятный шум: крики, вздохи и плач наполнили пространство. Она не могла сдержать поток слёз. — Дочь… — скорее догадалась она по вибрации, чем услышала, и подняла голову. Светло-серые глаза, окружённые морщинками, смотрели пронзительно и в то же время любяще. Лицо было в заломах от маски для дыхания, но шрамы на щеке были почти незаметны. Рука упала с её головы, и Люциус тихо простонал. — Люциус… — Нарцисса сидела на кровати и безостановочно плакала. Она осторожно касалась его щеки кончиками пальцев, словно боялась, что он исчезнет. Ястребу пришлось потратить немало усилий, чтобы удалить из комнаты всех лишних людей, оставив только Нарциссу и Гермиону. Раньше она мечтала поговорить с ним, услышать его голос и заглянуть в серые глаза, так похожие на любимые. Всё в нём напоминало ей о любимом человеке. А сейчас она сидела и смотрела на него, боясь даже моргнуть, и слёзы продолжали течь из её глаз. Люциус не торопил её, он молча изучал её и Нарциссу долгим взглядом. Наконец, в дверь аккуратно постучали. Это был один из медработников, который заботился о Люциусе, а с ним пришёл врач, с которым Гермиона неоднократно встречалась. Кто-то позвонил врачу и вызвал его в эту ночь. Гермионе пришлось пересесть в дальний угол, а затем встать и отойти, чтобы врачи могли осмотреть Люциуса. Они снимали кардиограмму с помощью портативного аппарата, брали пробы крови и проводили другие исследования. Гермиона смотрела на его оголённые ноги, которые не реагировали на уколы иголкой, и не думала ни о чём. Все её мысли куда-то исчезли. Люциус не будет ходить. Нарцисса обнимала её, прислонившись к её плечу. Она смотрела на мужа, её дыхание было ровным и спокойным. Всё остальное было не важно. Он жив и сейчас здесь, с ними. Это осознание занимало почти всё внимание Гермионы. А самое главное оставалось на другом конце города, за стеклом, в том месте, где виднелся большой бокс. Люциус молчал, позволяя врачам внимательно осмотреть свои суставы и мышцы. Гермиона заметила, как сильно он похудел и потерял мышечную массу. — На этом всё. Завтра, после получения результатов анализов, я назначу вам курс лечения, — сказал врач и быстро взглянул на них. Вид у него был усталый, а одет он был по-домашнему. Вероятно, его подняли с постели, но Гермиона не чувствовала себя виноватой. — Благодарю вас, — сдержанно сказала она и кивнула на дверь в знак прощания. — Я знаю, что у вас есть кухарка… — Кухарок у нас нет, — довольно резко прервала его Нарцисса. — Все, кто живёт здесь, — это члены одной семьи. — Прошу прощения, я не это имел в виду, — поспешно сказал мужчина, бросив взгляд на живот Гермионы, который немного выступал из-под платья. — Просто первый приём пищи очень важен, и здесь нельзя ошибиться… — Мелисса выслушает ваши рекомендации, — с чуть потеплевшим взглядом сказала Нарцисса и кивнула на дверь. — Она точно будет вас ждать. Дверь за ними закрылась, и Гермиона успела заметить пару любопытных глаз. Они действительно ждали за дверью. Ей так нужно было поговорить с ним наедине, но она не могла попросить уйти ту, которая ждала его не меньше. Люциус не торопил их. Сейчас над ним висела капельница, но он смотрел на них. — Я пойду, проверю, как там Мелисса, — Нарцисса быстро приблизилась к Люциусу, поцеловала его и, бросив взгляд на Гермиону, добавила: — Только не засиживайся здесь слишком долго. Ему нужно отдохнуть. Она ушла, а Гермиона всё стояла на месте. Её чувства были в смятении. Груз последних дней давил на неё, и она закрыла глаза, уронив голову на грудь и тяжело вздохнув. Раздался звук похлопывания ладонью по ткани. Люциус поманил её пальцем, и она сразу же подошла и села рядом с ним на его кровать. Он взял её руку в свою и начал поглаживать большим пальцем её кисть. — Я… — начала Гермиона дрожащим голосом. — Я так виновата… Люциус только вздохнул и указал на своё горло. Его лицо исказилось, и он попытался что-то сказать, но его голос был едва различим и хриплый. — Не надо, — она остановила его, пожав руку. — Не напрягай связки. Ты ведь так долго молчал. Просто… — ей пришлось закрыть глаза, потому что она не могла укрыться от его взгляда. Рассказать ему всё сейчас оказалось гораздо сложнее, чем тогда, когда он лежал неподвижно и не мог ответить ей. Тогда в его взгляде она не могла увидеть упрёк, едва заметное неодобрение или даже откровенное неприятие. — Я… — Гермиона провела языком по пересохшим губам. — Я… – она положила руку на живот, но тут же поняла, что этот жест сейчас не имеет смысла. – Ребёнок, он в больнице… Ты слышал? Люциус кивнул. Гермиона тоже. — Ты должен помнить о Грин-де-Вальде, – сказала она, и глаза Люциуса слегка расширились. – Он говорил, что предлагал тебе сделку... Поначалу было нелегко, но потом слова полились рекой. Гермиона говорила, прерываясь лишь на то, чтобы судорожно вдохнуть. Она словно изливала душу, и казалось, что чувства, которые она долго сдерживала, наконец-то нашли выход. Люциус слушал её, поглаживая её руку, и тоже глубоко дышал. Дверь позади них приоткрылась, и Гермиона замолчала на полуслове, слегка обернувшись. В проёме стояла Нарцисса, кутаясь в плед. — Дорогая, Люциусу нужно отдохнуть. Завтра вы сможете поговорить дольше. Гермиона прикрыла глаза, пытаясь успокоиться. Она только что дошла до описания похищения Драко и их жизни в Италии, и теперь ей не хотелось уходить. Однако за дверью никого не было, и, похоже, все действительно отправились спать. Гермиона с большим трудом подавила своё раздражение и повернулась к Люциусу. — Да, спокойной ночи, па… Люциус, — она замешкалась, встретившись с ним взглядом. — Ты уже называла меня папой, и я хочу, чтобы ты продолжала так меня называть, — с усилием прошептал он и слегка улыбнулся. — Да, прости, па… па, — быстро ответила Гермиона и скрылась за дверью. Почти взбежав по ступеням, она не обратила внимания на Ястреба, который ждал её у двери на синем диванчике. Она вошла в спальню. На кровати зашевелилось одеяло, и из-под него показалась голова с мягкими бигудями. — Джинни... — Гермиона замерла, оглядывая комнату. — А как же Гарри? — Сегодня я тебе нужнее, — ответила Джинни грустным и тихим голосом. — Дай мне минуту, — попросила Гермиона. Гермиона вошла в ванную и начала снимать одежду. Она стояла под тёплыми струями воды, смывая с себя все события прошедшего дня. После душа она надела длинную ночную рубашку и повернулась боком к зеркалу. Её руки легли на живот. Он всё ещё был заметен, и ей потребуется время, чтобы остатки беременности исчезли. И она решила ускорить этот процесс. Гермиона забралась в кровать и обняла подругу, переплетая ноги. Джинни положила её голову себе на грудь и начала гладить по волосам, которые теперь казались слишком короткими. — Герми, — тихо произнесла Джинни. — Я уверена, что у ребёнка будут твои глаза. Она ничего не сказала, продолжая слушать тихое биение сердца подруги. На её лице появилась лёгкая улыбка.