Бей и беги

Одного взгляда на Рокудо было достаточно, чтобы сделать выводы о его состоянии. Не ментальном — Бога ради, на этом фронте парень был потерян и безнадёжен — но физическом. Реборн сдержал желание поморщиться. — Выглядишь жалко. Из какой дыры ты вылез? В ответ он получил равнодушный взгляд. Выдержав невозмутимую паузу, Рокудо растянул губы в ухмылке и многозначительно промолчал. Ах, в этом он со своим господином был схож. У них на уме было больше, чем они транслировали миру. Так сказать, держали свои измышления там, где никого не могли задеть и оскорбить. Рокудо в такой сдержанности не нуждался, он вполне мог оскорблять одним фактом своего существования, ему не нужно было озвучивать свои мысли, чтобы ты почувствовал себя оплёванным в его присутствии. Реборн сморгнул образ лица, наложившегося на ухмыляющеегося мистика. Старым мёртвым людям лучше оставаться мёртвыми. — Это зависть? — насмешливо спросил Рокудо, деланно повертевшись на месте. Язвительный деланно беспечный, каким никогда бы не смог стать. — Ма~, Реборн, я полагал, Тсунаёши-тян значит для тебя больше, но если ты настаиваешь... Реборн закатил глаза и отпихнул Туман в сторону, протискиваясь в проход и одновременно прерывая это глупое словоизлияние. — Просто держи рот на замке, иначе нажрёшься пыли. И свинца. Рокудо цыкнул, но смиренно принял командование Реборна. Слишком смиренно; это показывало, в каком отчаянном положении находился этот сопляк. Реборн мог с этим работать. Молчание не было долгим. — И здесь никто не бывает? — Рокудо отмахнулся от нависающей паутины и осмотрелся. Реборн неопределённо промычал вместо ответа; внешнего запустения было достаточно для логичного вывода. И насчёт пыли Реборн не врал, это место не принимало посетителей, наверное, с семидесятых, по ощущениям. Длиннющий коридор, украшенный паутиной, как гирляндами, освещался холодным белым светом. Две лампы раздражающе мигали со статичным шумом. Старое место, наполненное воспоминаниями о многих и многих людях, среди которых было похоронено немало секретов. Вонгола тщательно бдила за своими секретами, пока Даниэла не унесла эту тайну с собой в могилу, не разболтав о ней ни единой душе. За одним незначительным исключением. Реборн с невозмутимостью ледокола продвигался вперёд. Мукуро, приподняв бровь, шёл за ним след в след. Коридор был похож на длинную тонкую кишку и, казалось, только сужался с течением времени. — Это то самое место? — сомнения Рокудо можно было не слышать в тоне голоса, но ощущать в напряжённом взгляде. Реборн не оборачивался, чтобы не радовать сопляка реакциями. — То самое. Тимотео вряд ли знал об этих архивах. Занзасу так точно ничего не известно. Может, — с сомнением протянул Реборн, пытаясь восстановить в памяти карту этого места, — что-то известно Вайперу. Рокудо задумчиво хмыкнул. — У него обширная информационная сеть, — согласился он. Реборн возразил. — Помимо всего прочего. Но его семья давно суёт свой нос в каждую щель. Не удивлюсь, что даже о нашем присутствии ему уже напела какая-нибудь птичка. — Удобно~. Бесспорно. Наследный информатор, получивший в свои руки исходники и подленные дневники больших шишек разных времён, а вместе с ними и грязное бельё, достойное гнева католической церкви. Неудивительно, что Вайпер ускользал от внимания и скрывал лицо — за ним охотились не меньше, чем за Реборном; столько чужих секретов иметь на руках. Реборну потребовалось потоптаться по многим ногам в своё время, чтобы получить соответствующий список недоброжелателей, а Вайперу достаточно было просто родиться. Невезучий ублюдок. — И откуда об этом известно тебе? — Рокудо неприятно улыбнулся, занимая скромную позу за прокладывающим путь Аркобалено. — Снюхался с Оттавиа? Реборн бросил на него беглый взгляд через плечо и свернул в неприметную нишу. Сопляк бил метко и не всегда было понятно, осознанно он это делал или нет. У него не было истинно покерного лица, но даже так мимика Рокудо никогда не выдавала истинного отношения. Он и под пытками не потерял бы своей улыбочки. Что за урод. — Имел близкое знакомство. Рокудо хмыкнул. Уклончивость ответа Реборна он уловил и отметил, но не стал комментировать. Вместо этого сопляк пощёлкал языком, оглядывая его фигуру с ног до головы несколько раз. — Вау, ты так стар. Я впечатлён. Хорошие гены? Реборн хмыкнул. Аркобалено казались молодыми и полными жизни только по милости своих ошейников. Молодые зрелые тела генерировали больше стабильного пламени, чем дети или старики. Какая польза от дряхлой или ненадёжной опоры. За исключением Арии. У малышки было невпечатляющее будущее, которого ей даже из гнева на Луче никто не мог пожелать. Реборн поджал губы. Не лучшее время вспоминать об Арии. Или Луче, если уж на то пошло. — Тебя беспокоит мой возраст? — он не интересовался мнением Тумана, сопляк был не в том положении, чтобы критиковать его. Но болтовня отвлекала, и это было именно то, что требовалось Реборну в данный момент. Он против воли поджал губы, ожидая ответа. Рокудо медлил. Но когда он заговорил, его тон остался ровным, несмотря на заинтересованный взгляд. Реборн ощущал этот взгляд, как слизь, сползающую по позвоночнику. — Хм. Может быть. Но это проблемы Тсунаёши-тяна, а не мои, в любом случае. Спасибо, Мария. Реборн поглядел на него и решил свернуть с темы межличностных отношений и вернуться на почву, на которой мог быть в бóльшей безопасности. Он буквально затылком чувствовал обжигающую улыбку Рокудо. Это сопляк тоже у своего господина подхватил? Какой способный ученик. Кхм. Он сбросил бомбу: — Претензии Занзаса законны. Это, наконец, заставило Рокудо остановиться и включить голову, забитую иронией и излишним флиртом. Он напрягся, как гончая, взявшая след. — На каком основании? Законность бастарда была сомнительной, но могла пройти проверку кольцами. Посторонний с симпатичной мордашкой и подходящим пламенем? Очень и очень ненадёжная концепция в отношении вонгольских реликвий. И в глазах всего мира Занзас с позиции нагуленного на стороне, но родного ребёнка моментом слетел до безродного щенка без любых прав. И он каким-то чудом забрался на самый верх, признанный кольцами. Даже сам Занзас мог совершенно не знать о своём праве. — Он не сын Тиму, но всё равно потомок Сегондо, — Реборн почти чувствовал себя весёлым. Совсем немного. — И его претензии на Вонголу более законны, чем претензии Тимотео. Забавно, верно? Но, конечно, узурпация власти, делёж наследства и кровавое смещение претендентов это куда более захватывающие вещи, чем исторические справки. И более надёжные. Рокудо поджал губы. Конечно, его это не веселило. Но Реборн продолжил. Не то чтобы он ожидал от этой публики аваций за свои познания. — Септима Вонгола захватил власть, он не имел отношения к кровной линии ни Примо, ни Сегондо; по сути, законность его претензий на титул жижделась на браке. Мать Даниэлы была правнучкой Сегондо или около того — но нет подтверждений того, что она касалась дел Вонголы. Трофейная жена с подходящей родословной, удобная штучка для предъявления прав на то, что в ином случае привлекло бы внимание Мрачных Стражей. — Разве Сегондо не был захватчиком? — Распространённое заблуждение, — Реборн мог вспомнить этот коридор. Они были близко. — Риккардо был для Джотто братом. Старшим братом, родным. Как понимаешь, законность его претензий не подлежит обсуждению. Тем более, Примо отрёкся от Вонголы в его пользу. Благословил и нарёк преемником, всё официально. Во взгляде Рокудо был вопрос, на который Реборн решил ответить сразу: — По кровной линии и старшинству Занзас в приоритетном положении — потомок старшего сына, старшего сына — структура понятна. С учётом, что вся линия идёт от дочери Риккардо — его сын умер слишком рано, чтобы оставить детей. — С каких пор Вонголу возглавить может только кровный наследник? — Кольца принимают кровных наследников чаще, чем нет. А без колец такой босс не более, чем заместитель. Мукуро задумчиво напевал. — Занзас может быть сыном шлюхи и всё равно останется законным наследником, — лицо Рокудо изображало конфликт. Не складывалось впечатления, что его эти новости как-то огорчали. — Как драматично. Кто бы говорил. — Тебе претит эта мысль? — Мне претит мысль, — Туман держал себя в рамках незаинтересованной сдержанности, но интонация голоса отображала всю глубину его негодования, — что этот ублюдок смеет вытирать ноги о Тсунаёши. Реборн усмехнулся. Это он мог понять. — Ты обратился к нужному человеку. И если я окажусь прав — что ж. Со всем возможным наигранным подобострастием Рокудо заявил: — Полагаюсь на вас, семпай! Какой приятный юноша. Утопить бы его, но даже Виндиче этого не смогли. Не он первый, не он последний — не только Рокудо перепало сомнительной милости выползти из Вендикаре живым. Когда-то Реборну свезло встретиться с главой Виндиче лицом к лицу и уйти в целости, чтобы никогда не говорить об этом позже. А какой удобный случай позволил улизнуть Рокудо? Неважно, если у Рокудо были пути отступления или могущественный покровитель — хорошо для сопляка. Для перспектив Тсунаёши тоже. Если Реборн оказался прав, а он был уверен в своей правоте даже без вонгольской Интуиции, то Занзас мог по щелчку пальцев скатиться до своего прежнего положения.

###

Портреты были именно там, где Реборн помнил, отделённые от архивных складов, в самом дальнем и ответвлённом коридоре под истончившемся пологом иллюзии тупика. Рокудо вырвался вперёд, только почуяв остатки созвучного пламени. Может, зачаровывал это помещение ещё Спейд или кто-то из предков Вайпера — они вроде и были основоположниками этих пыльных катакомб. Увы, с приходом эры цифровых носителей и интернета надобность в захламлении полок лишней макулатурой сошла на нет и подпитывать иллюзии не осталось необходимости. Удивительным казалось, что это место ещё не сожгли за ненадобностью и для покрытия компромата. Воспоминания накладывались на то, что предстало глазам Реборна сейчас. Бордовые портьеры были порчены молью и временем, остаток былой роскоши. Рассохшиеся полы скрипели с каждым шагом, куда ни ступи. Рокудо это не помешало ворваться с помпой и драматизмом, присущими актёру трагедии. Реборн последовал более сдержанно. Он уже имел удовольствие насладиться всеми, кто отметился у руля Вонголы — официально и нет. Портретов, удивительно, прибавилось. Вайпер захаживал? В прошлый раз здесь было только восемь рамок и без учёта ныне покойных Седьмого и Восьмой. Теперь значилось ещё четыре. Рокудо с любопытством светил фонариком в лица боссов, пока не наткнулся на то, что Реборн предпочёл бы опустить. Он прочистил горло и поджал губы, уже ожидая закономерных вопросов. Рокудо вскинул брови и даже моргнул пару раз. На его смущённом бледном лице прорезалась кривая улыбка. — Хорошо сохранились, семпай. Реборн сдержал возмущённый вздох. Конечно. Сопляк не мог предположить, что это был его отец? Да, Реборн не думал, что это сюда попадёт. Вроде бы неофициальные не всегда отмечались? Он кольца даже не касался. Реборн вздохнул и махнул рукой в самое начало ряда. Интересующий его портрет был там. Но Рокудо не спешил следовать молчаливой инструкции, беззастенчиво таращась на Аркобалено, изображённого на запылённом портрете между Оттавиа и Ноно. Взгляд Тумана был полон вопросов, отвечать на которые у Реборна не было ни единого желания. Поэтому он просто потащил сопляка за локоть к первым портретам. Это не поможет в долгосрочной перспективе — Рокудо своему Небу обязательно настучит, даже если удержит свой поганый язык за зубами сейчас. Чёртов Вайпер и его ублюдочный род с их блядской дотошностью. Мужа Апполин, дочери Сегондо, они намалевать как-то запамятовали, а его вывесили. Да ещё и в этой рубашке, которую он сжёг ещё когда Дэни ходила с пузом. — Захлопни рот и благоговей на это, — Реборн пихнул сопляка к самому первому портрету. Самому старому, в резной раме, пожелтевшему и потемневшему от возраста. Не то чтобы смотрители этого места были озабочены реставрацией. Виндиче за своей коллекцией и то следили лучше. Туман не мог обратить время, иллюзионисты и чароплёты оставались иллюзионистами и чароплётами, а не волшебниками. Придать вид? Сколько угодно. Исправить? При очень отчаянном желании и с помощью артефактов, превращающих людей в костный фарш. Этому портрету вполне могло быть больше двухсот лет, но сохранился он лучше, чем ожидалось. Здесь не было притока воздуха, не было света, а условия для сохранности картин держались на соплях и остатках чар от Тумана, который и скрывал это место изначально. И Вайпер к этому руку не прикладывал, сейчас Реборн мог быть уверен. Вайпер не совершал благотворительности и уж тем более не стал бы разоряться на портреты; он любил бумаги, которые имели более практическую ценность, нежели культурную. Кто-то из его семейки? Вполне может статься. Рокудо, как заметил Реборн, и правда благоговел. Реборн и сам не ожидал, что они будут так похожи. Память делала забавные вещи с восприятием, Реборн совершенно не помнил, как выглядел этот человек, пока снова не увидел его на холсте. Предшественник Примо не казался суровым, но его присутствие было ощутимо. Здесь, спустя годы и годы после завершения портрета. Даже взгляд, ощущения от которого было сложно описать иначе, чем «неуютно». Тяжёлый взгляд, Тсунаёши-кун владел им в совершенстве. Реборн посмотрел на замершего с фонариком Рокудо с отголоском веселья. — Вижу, тебя это впечатлило. Рокудо не кивнул, не издал звук согласия — просто молча смотрел на старый портрет в богом забытом месте в компании самого маловероятного союзника. Его лицо было лишено каких-либо эмоций. Сделав несколько фото, Реборн окинул взглядом другие портреты. Их всё же подновляли, ухаживали за покрытием, но не следили за чистотой с должной тщательностью. Может, смахивали пыль с периодичностью в несколько месяцев. Сложно сказать. Он усмехнулся. Кому это вообще было нужно? И почему первый оставили нетронутым? Реборн чувствовал в себе достаточно яда для ответной колкости. Задирать детишек было весело. — Хорошо сохранился, правда? На ироничный тон у Рокудо шерсть встала дыбом. Он был удивлён, шокирован по меньшей мере — Реборн мог понять. В своё время он таращился на этого человека, будучи, наверное, даже более впечатлённым. Загадка Вонголы. Забытая история. Мозоль для Дэни, по которой он мог с удовольствием потоптаться. Это было бы неплохим рычагом, сумей тогда Реборн отыскать этого человека и знай, что тот вообще жив. Сейчас же им нужно было собрать достаточно доказательств, чтобы бросить Альянсу и дать повод оспорить претензии Занзаса. Самодовольного бесконтрольного сопляка разменять на человека, который стоял у истоков и знал, что делать, было бы выгоднее в краткосрочной перспективе. В долгосрочной — сложнее. Предсказуемая марионетка или даже известная величина в лице бешеной собаки казалась менее опасной, чем неизвестная переменная, имеющая опыт и скрытую силу; но только до момента первых переговоров. Занзас не вёл переговоров, он брал, что хотел, а хотел он многого; он был неудобен для дальнейшей политики и делал ландшафт неустойчивым. Новая фигура была безопасней с точки зрения лояльности к другим игрокам, но могла внести столько же, если не больше, хаоса. И пока шли большие перестановки в других семьях, стоило использовать эту возможность для рокировки озлобленного сопляка на более спокойного и имеющего преимущество по кровной линии. Потомок старшего родственника, фигуры, предшествующей Джотто Вонгола. Эхо чужих шагов заставило Реборна выхватить Леона и запихнуть Рокудо за пыльную портьеру, занавешивающую портрет. Сопляк стерпел, даже не пикнул, с силой зажав выключатель фонаря в положение off. Под прицелом пистолета появился юноша, в знак капитуляции обнажив ладони и обезоруживаюшую улыбку. — Не ожидал встретить здесь посетителей, — признался он, глядя на Реборна заинтересованным взглядом. Особо удивлённым пацан не выглядел, скорее возбуждённым. Его голос был бодрым и неуместной жизнерадостностью. — Особенно вас, синьор. Реборн немного наклонил голову, разглядывая новоприбывшего. С большой долей вероятности это мог быть хвост от Занзаса. Или кто-то из родичей Вайпера, который смотрел за этим местом. Примерно сорок на пятьдесят. Ещё десять процентов — посыльный Виндиче. Как оказалось, эти существа нанимали фрилансеров и совали свой нос глубже, чем было необходимо для непредвзятых судей. Парень был среднего роста, с растрёпанными светлыми волосами и тёмными глазами, блестящими игривостью. Недостаточное освещение скрывало детали, но худощавую фигуру в щегольском костюме очерчивало вполне. Сопляк в позднем подростковом возрасте или немногим старше — лицо выглядело ещё достаточно детским. Или складывалось впечатление — полумрак скрадывал черты. Реборн немного опустил пистолет. С таким же успехом он мог бы выстрелить сопляку по коленкам, не обязательно было целиться в грудь. — Имя? — коротко спросил он. — Инночензо, синьор Сэнтиэро. Ответил сопляк быстро. Но не так, чтобы это могло порадовать Реборна, сжавшего рукоять пистолета слишком крепко. Леон предупреждающе дрогнул, поднимая температуру прямо в ладони. — Фамилия? — Ах, это я хотел бы опустить, — Инночензо сверкнул виноватой улыбкой и приподнял ладони повыше. Реборн послал сопляку непрятную ухмылку. — Верни любезность. Он старался игнорировать пристальный взгляд Рокудо, молчащего в тряпочку позади него. Удивительное дело, сопляк Тсунаёши-куна вёл себя очень смирно. Но внимательно слушал и непременно фиксировал каждую деталь. Инночензо сглотнул и отпустил нервный смешок, недовольный сложившейся ситуацией. — Ах, я не должен был говорить? — он не выглядел должным образом напуганным, будудучи под прицелом Лучшего Киллера Европы. Не мог этот парень быть настолько глуп. Хотя он разглашал информацию с той же простотой, как дыхание. — Мои извинения. Это Савада, синьор. Савада. Либо Инночензо безбожно врал, либо не афишировал своё возможное родство. — Родственник Иемитсу? — Реборн нахмурился. Ещё один Савада не был помехой, но определённо не шёл на пользу любому дальнейшему плану. — ...Очень дальний. Считайте, однофамилец. Его заминка не обнадёживала. Распространённая как для Италии фамилия. Ирония, конечно. Реборн в очередной раз покосился на портреты позади, но наткнулся на бледное лицо Рокудо. Ха, это возвращало его во времена, когда он знал меньше, чем хотел, и желал больше, чем мог получить. Леон, не дожидаясь отмашки (или разрешения, своевольное создание), отменил трансформацию и с недовольным пыхтением заполз Реборну под пиджак. В последнее время он всё больше был недовольным и старался укрыться в тёмном месте. Это не предшествовало лихорадке и рождению очередного инструмента разрушения — просто раздражение. Реборн расправил плечи, стараясь показать, что так и было задумано, и не задеть хамелеона. Не стоило его дёргать лишний раз, линька всегда проходила тяжело. Вместо этого Реборн обратил всё своё внимание на Инночензо Савада и то, что этот сопляк недальновидно разболтал. Вряд ли Рокудо мог соединить точки и вытянуть что-то, что предшествовало его рождению, без должных оснований и улик, но даже случайного замечания было достаточно, чтобы дать ему повод начать копать. Он не заблуждался — Рокудо был цепной собакой, которой хватило бы и намёка на запах, чтобы без команды попытаться взять след. Даже если это его убьёт. Самоубийственная преданность. Реборн его самую малость жалел. Но он должен был сосредоточиться на другом. — Дечимо эту фамилию не знает. Единицам она вообще известна. Реборн мог не договаривать. Эти единицы ютились с червями, всё просто. А покойную маменьку, которая ему фамилию и передала, узнавали и помнили далеко не за это. Но Инночензо откуда-то знал и знал, кто под ней ходил. В любых отчётах при Даниэлле личности Реборна и синьора Сэнтиэро упоминались как отдельные — сопляк не мог выудить это из документов, громоздящихся в соседних помещениях. И Дэни не оставила дневников, он позаботился о том, чтобы найти их и сжечь собственным пламенем. Рокудо послушно держал рот закрытым, но старательно внимал и тщательно запоминал. — Продолжаю семейную традицию. Знать, что не положено, быть, где не следует, — Инночензо широко улыбнулся и окинул обоих вторженцев взглядом, потерев ладони. Без прямой угрозы он вёл себя более развязно и имел сходство с игривым крупье, с лёгкостью игнорируя угрозы более тонкие, чем приставленный к лицу пистолет. — Что ж, господа, если с представлениями покончено- Реборн поднял ладонь, эффективно прерывая предложение абсолютно излишнего гостеприимства. Он не сомневался, что сопляк собирался навязать им своё обшество, как особенно назойливый консультант из автосалона. — Мы спешим и уже узнали всё, что хотели. Не всё, на что надеялся Реборн, но даже этого было достаточно, чтобы пошатнуть положение Занзаса. Рокудо открыл рот и хотел вставить своё абсолютно бесполезное мнение, но Реборн оборвал его взглядом. Тот отступил и криво усмехнулся, оставаясь жёстким, как доска. С этим можно разобраться позже. Реборн вернул внимание Инночензо. Если сопляку была известна фамилия Сэнтиэро, то вполне могли быть известны и другие подробности. Вайпер ломил баснословные суммы за свои услуги и в половине случаев из вредности нёс всякую чушь, а этот пацан, потешаясь, вывешивал чужое бельё ради жеста мира. Что за идиотия. — Что ж, — Инночензо снова улыбнулся и бессильно развёл руками. Он Реборну не нравился и это вполне могло быть взаимным чувством. — Традиция должна включать личную информацию о посторонних? — Реборн знал ответ на этот вопрос. И смешливые огоньки во взгляде Инночензо говорили, что и он это прекрасно знал. Сопляк имел наглость состроить ему невинное личико. — Нет. Конечно, нет. Реборн сдержался. Спасибо за подтверждение, будто бы он не знал, каким именно боком был замешан в делах Вонголы. Веры словам Даниэлы было столько же, сколько связности было в детском лепете. Её предсмертным завещанием — тем более. Приятно знать, что всё на самом деле закончилось. Он отрывисто кивнул, схватил напряжённого Рокудо в охапку и направился прямиком к выходу. — Провожать не надо. — Понимаю, синьор, — донеслось ему в спину. Рокудо в момент выскользнул из хватки, визг металла заставил Реборна крутануться на пятках и проклясть своеволие долбанутого туманника. Оба сопляка не двигались с места, скрестив трезубец и тонфа. Они успели обменяться приглушённым свистящим шёпотом, прежде чем Рокудо без указки отступил и стал настолько послушным, что его фортель мог показаться Реборну галлюцинацией. — Всё в порядке, семпай, — напряжение отступило, но трезубец остался в его руке. Рокудо обменялся с Инночензо кривыми улыбками. — Я выяснил всё, что хотел. Прекрасно. — Удачи, синьор! И мои соболезнования! — крикнул вслед Инночензо. Реборн держал губы поджатыми, а взгляд сосредоточенным на поиске выхода. Не глядя на Рокудо и игнорируя последнюю реплику Инночензо, он шикнул: — Ни слова. Тот улыбнулся ему в затылок в который раз. — Я молчал, семпай. — Прекрасно. Лучше бы так оставалось и дальше.