Я мог бы быть честным, я мог бы быть человеком

      Утренняя роса превращается в туман, который, поднимаясь, клубится в воздухе, словно пытаясь спугнуть робкий солнечный свет. Длинный отполированный деревянный ящик плывет во главе облачённого в чёрное мрачного потока людей. Внутри ящика кто-то есть. Или же то, что прежде было кем-то.       Ранние похороны проходят как раз в тот момент, когда заканчивается смена Кена. Это первые похороны, которые он видит.       Даже на таком расстоянии он способен многое уловить. Возвышенные слова священника. Рыдания. Будто мрачное облако, нависшее над головами одетых в чёрное людей. Он чувствует запах тела, хотя из-за химикатов для бальзамирования не сразу понимает, что это. Но ему хорошо известно, как пахнут земля и камни вокруг. Кен испытывает небольшое потрясение, когда, наконец, понимает, что является источником нового для него запаха.       Он также чувствует горьковато-солёный запах слез. Запахи свежевскопанной земли, примятой травы, недавно обработанного камня. Духи и лакированное дерево. Почти все присутствующие одеты в тёмные тона. Хмурые, с потупленными глазами. Некоторые даже придерживают друг друга.       Кен пытается представить, понравилось бы нечто подобное Фрэнки. Если бы его друзья пришли попрощаться с ним. Если бы у него была семья, которой было бы не плевать, то, возможно, он бы получил достойные проводы, а не одну лишь никчёмную куклу, которая даже не знала, что следует попрощаться.       Так значит, это то, как всё закончится для Барби? Это то, как всё закончится для него?       Он ещё ни разу не размышлял о смерти. Однажды Барби не станет. Не будет никакого Странного Дома, никакого Мидж-Лимбо или изолированного карманного измерения Блейн-Бич. Её просто не станет и всё. И также будет с ним.       У него щемит в груди. Ох.       Не то чтобы он не знал об этом прежде. Просто он никогда не задумывался о таком. О том, что может случиться в далёком будущем. Что произойдёт с теми, кто его окружает. Что станет с ними после.       Укрытый цветами и пригоршнями земли гроб опускают в могилу. Процессия медленно расходится, а могила остаётся открытой, ожидая прибытия копателей. Кен подкрадывается ближе и смотрит вниз, в яму. На оставленные знаки любви и признания. На описания того, что больше всего ценили в этом человеке и по чему сильнее всего станут скучать.       Это всё, что осталось от человека. И не так уж важно, кем он был при жизни: бездомным, к которому был так сильно привязан Кен, мировым лидером или наркоторговцем. Все они в конечном итоге оказываются здесь.       Всё в этом мире так запутано.       Куклы начинают свою жизнь в коробке. Люди свою в коробке заканчивают.

Х

      — Ты когда-нибудь задумывалась о смерти?       — Это моя реплика, — резко поднимает голову Барби.       — Точно, — Кен издаёт удивлённый смешок.       В последние дни он не часто вспоминает свою кукольную жизнь, хоть она и длилась более шестидесяти лет. Это даже странно. Раньше он много размышлял о прошлом. Думал, скучал, сожалел. Действительно странно. Когда всё это прекратилось?       — Всё нормально? — слегка обеспокоенно интересуется Барби.       — Да. Просто… Я теперь работаю рядом с мертвецами, так что… Задумался об этом. Сегодня я видел похороны.       — Когда я только пришла в реальный мир, я думала об этом гораздо чаще, чем сейчас, — понимающе поглаживает его по руке Барби. — Когда я ещё во многом была связана с Глорией и зависела от неё. Иногда, когда вокруг становится слишком тихо, и я не могу уснуть, я много об этом думаю. Зная, что всё неизбежно ведёт к этому, я думаю, успею ли я сделать хоть что-нибудь значимое до того, как это случится? Успею ли я в полной мере насладиться тем даром, которого удостоилась?       — И нам, — кивает Кен, — досталось меньше времени, чем остальным.       Он неосознанно заламывает руки. Барби ловит их и крепко сжимает. Должно быть, он чувствует, как его время неумолимо утекает, словно вода сквозь пальцы, учитывая, в какой ситуации он оказался. Она знает, что Кен успел смириться с будущим, в котором была лишь пустота и безнадёжность. С тем, в котором его поджидает смерть на улице от голода или от рук тех, кто будет охотиться за ним, принимая за монстра. Теперь же, когда в его распоряжении будущее светлое и обнадёживающее, он просто не знает, что с ним делать. Барби пытается найти верные слова.       — Возможно, — осторожно произносит она, — такова цена за шестидесятилетнее детство.       — Я ненавидел быть ребёнком, — невесело посмеивается Кен.       — Как и некоторые люди, — сочувственно и немного грустно улыбается ему Барби. — С ними такое тоже случается.

Х

      Теперь Кен практически постоянно занят.       Даже когда он был куклой и на его долю выпадали исключительно насыщенные дни (что случалось весьма часто, когда он пытался всюду поспеть за Барби), дни эти были очаровательными и беззаботными. Теперь, в зависимости от того, в какой смене он отработал накануне, Кен вполне может проснуться в три часа дня. Он завтракает, ухаживает за растениями в саду, забирает Марко из школы и самостоятельно занимается в библиотеке. В начале седьмого он с рук на руки передаёт Марко Анджеле, перехватывает что-нибудь на ходу и отправляется на подготовительные курсы. После учёбы Кен идёт на работу, где проводит от шести до двенадцати часов (как правило, оставаясь на более длинную смену). Он возвращается домой на рассвете, принимает душ, после чего играет в развивающие игры на своём телефоне до тех пор, пока не проваливается в глубокий сон.       В такие дни он почти не видит Барби. Но поскольку он работает не полный день, временами они всё же пересекаются.       Помимо всего прочего, если Кен не на смене и выпадает тот редкий случай, когда у него нет ни одного из занятий (в порыве энтузиазма он записался на все четыре предмета сразу), он усердно учится дома. К этому времени он уже завалил несколько тестов. Как оказалось, программа по общеобразовательным предметам гораздо сложнее той, что проходят в четвёртом классе. А у Кена порой даже задания в тетрадях Марко вызывают затруднения. К счастью, библиотека в этом плане — настоящая сокровищница. В ней есть материалы по домашнему обучению, практические тесты и рабочие тетради. Всего за одну ночь Кен усвоил математику первого класса, а на следующую — второго. И ему не терпится продолжить.       А ещё, как оказалось, для того, чтобы стать охранником, нужно получить сертификат. И это тоже длительный и нелёгкий процесс. В течение нескольких недель Кен должен пройти онлайн-обучение. В лекциях так много терминологии и дурацких технических формулировок, что это выводит его из себя. В дни, которые он посвящает таким занятиям, он заранее предупреждает Барби о том, что собирается делать, и сам старается скрыться подальше с её глаз, поскольку знает, что в это время он становится до ужаса раздражительным.       Барбара делает всё возможное, чтобы подстроиться под его расписание. В те редкие дни, когда Кену не нужно ни на работу, ни на учёбу, они стараются вместе поужинать или просто провести вечер в компании друг друга. Например, посмотреть фильм.       Вот только Кен даже тогда раскладывает на столе свои тетради и уделяет больше внимания решению очередной задачки, нежели происходящему на экране. А ещё он нервно дрыгает ногой и то и дело посматривает на часы.       Барби не сердится на него из-за такого поведения. Просто она успела привыкнуть к тому, что всё его внимание безраздельно посвящено лишь ей. Теперь же Кен сосредоточен на чём-то важном для него самого. Он инициативен и амбициозен. И она, честно говоря, очень гордится теми успехами в личностном росте, которых ему удалось добиться в столь короткие сроки. Но он весьма амбициозен. И сроки весьма коротки. Барби переживает, что так он быстро выгорит. Ведь у него ни разу не было выходных от того, чтобы быть бездомным или от того, чтобы быть Кеном. Барби боится, что он попросту не знает, как дать себе отдохнуть. В особенности учитывая, как расстраивает Кена его собственное состояние после каждого полнолуния.       Она не знает, как к этому подступиться. Конечно, в какой-то мере она чувствует себя брошенной. Но это в ней снова говорит капризный ребенок. Кен не собирается никуда уходить. И она прекрасно понимает, как он радуется всему, что сейчас происходит. А ещё он такой умный! Чем дольше он учится, тем больше узнаёт. Возможно, он и сам рано или поздно поймёт, что ему не стоит так спешить. А быть может, выбранный им темп и в дальнейшем будет его устраивать. Барби должна позволить ему самому определиться.       Иногда он, вымотавшийся до предела, бредёт домой, едва ли не спотыкаясь от усталости. Но вместо того, чтобы поесть и немедленно завалиться спать, он тянется к ней в поисках объятий. Это немного её успокаивает.

Х

      — Кен, привет, -приходит сообщение на телефон Кена.       — Здрасте! БарБи говорит, я не долЖан отчевать не знаком ноМерам.       — Это Аарон.       — Ясн.       Кен поспешно добавляет номер в список контактов и чуть ли не подпрыгивает, когда телефон в его руках внезапно начинает звонить.       — Извини, — слышит он в трубке немного обеспокоенный голос Аарона. Он что, и вправду из-за чего-то переживает? — Тебе, наверное, трудно печатать.       Кен поджимает губы и расстроенно вздыхает. С одной стороны, никто в данной ситуации вроде как не принижает его навыков. Но с другой — он же знает, что к этому времени сумел добиться немалого прогресса. Поэтому тот факт, что Аарон вот так сразу его подловил, конечно, расстраивает.       — Так сильно заметно?       В ответ Аарон лишь издаёт неопределённый звук.       — Всё же это легче, чем писать. Все буквы у меня перед глазами, и мне не нужно вспоминать, как они должны выглядеть. Я работаю над этим.       — Понятно.       Аарон не спешит переходить к делу, по которому звонит. Так что, может быть, никакого дела и нет. Это его личный номер. И вполне вероятно, что это обычный дружеский звонок.       — Как у тебя прошло восстановление? — осторожно спрашивает Кен.       Второй волк колеблется несколько секунд, прежде чем ответить. Для них обоих это в новинку — иметь возможность поговорить с кем-то, кто разделяет схожий опыт.       — Бывало лучше, — отвечает он наконец. — Мне пришлось заставить себя двигаться, причём очень быстро, сразу после трансформации. Так что следующие несколько дней у меня всё здорово болело. А ты как? Ты пришёл туда даже раньше меня.       Значит, это работает одинаково для всех. После чрезмерной нагрузки требуется более длительное время для восстановления.       — Выпал из жизни на целую неделю. Как ты умудряешься справляться, если живёшь один? Я бы без Барби пропал.       Они словно обсуждают какие-то насущные проблемы. Как если бы они оба потянули одну и ту же мышцу или сломали одну и ту же кость, а теперь сравнивают те ощущения, которые им довелось пережить, обмениваются понравившимися упражнениями из лечебной гимнастики и названиями выписанных им БАДов. Это так… по-человечески.

Х

      Барби уже совсем не та душа компании, какой она была в Барбиленде. И всё же она обнаруживает, что многие люди до сих пор стремятся завязать с ней спонтанный разговор и что ей, как правило, легко удаётся его поддерживать. И хоть их жизни пересекаются не в столь уж многих аспектах, она довольно часто общается со своими соседями просто потому, что оказывается на улице в одно и то же время с ними.       — Кстати, как он сейчас? — отваживается спросить Джефф во время одной из таких непринуждённых соседских бесед. Он не говорит конкретно, не называет имён. Но Барбара прекрасно понимает, кого он имеет в виду.       — Лучше, — заверяет она его. — Мы пережили тот кризис и надеюсь, что настолько плохо больше никогда не будет.       — Настолько плохо? — лицо Энн вытягивается. — То есть такое часто случается?       — Время от времени, — Барби поворачивается к жене Джеффа, тщательно подбирая слова. — Просто тогда у нас и без того была целая куча проблем. Знаете, как чёрная полоса в жизни, из которой не выбраться.       — Конечно.       — Барбара, — Джефф наклоняется немного ближе к ней. Его тёмные брови сдвинуты, образуя тревожную морщинку на переносице. — Как вы двое вообще? С той январской ночи Энн просыпается от малейшего шума. Мы беспокоимся о тебе.       Она смотрит на них с удивлением. Разве они ещё не поняли, что Кен — самый обычный парень? Что он добрый и отзывчивый? Что он любит свой сад? Однако, может быть, стоит немного их успокоить после того, как они с Кеном повели себя той ночью. Как-никак, это было их первое о нём впечатление.       — У нас всё прекрасно, — заверяет она. — Кен не из тех парней, о которых вы могли бы подумать. Мы оба тогда имели ясное представление, насколько тяжёлое у него состояние. Он не хотел обременять меня этим и решил уйти. А я его не отпускала. Теперь, когда я вспоминаю об этом, понимаю, что это было как-то несерьёзно.       — Просто миссис Би говорит, что он пришёл с улицы, — видя, как при этих словах Барбара напрягается, как бледнеет от гнева её лицо, Джефф поднимает руки в примиряющем жесте. — Я не говорю, что это само по себе плохо. Просто такие вещи накладывают определённый отпечаток на людей.       — Верно, — медленно отвечает бывшая кукла. — Но я знаю Кена всю его жизнь. Вся наша молодость прошла бок о бок. Нет никого, кому бы я доверяла больше, чем ему.       Энн такой ответ, похоже, вполне устраивает. Но Джефф, кажется, всё ещё испытывает сомнения.       — Мне довелось знать слишком много парней, которые по итогу оказались настоящими сволочами, — говорит он извиняющимся тоном.       — Что ж, — хмуро смотрит на него Барби, — я могу петь дифирамбы в честь Кена хоть каждый день, но ведь ты всё равно мне не поверишь, пока сам не узнаешь его поближе. +       — … и я хотел спросить, не хочешь ли ты посмотреть с нами матч? — заканчивает Джефф.       — Сейчас? — Кен похож на оленя, застывшего с широко раскрытыми глазами в свете фар стремительно приближающегося автомобиля.       — Да. У нас как раз поспевают бургеры на гриле.       У Джеффа учащённое сердцебиение. Он выглядит дружелюбно, в словах его звучит радушие, но… за ними будто бы кроется злость. Кен не понимает, что это значит.       — Барби сейчас нет дома. Наверное, вам стоило бы пригласить её. Её вы знаете.       — Да, знаю, — криво улыбается Джефф. — А вот тебя не знаю совсем, а ты ведь тоже мой сосед.       Кен с тревогой оглядывается на свой сад, где Джефф как раз таки и загнал его в угол. В конце концов, он решает, что основная часть запланированной на сегодня работы уже сделана.       — Хорошо, — опасливо соглашается он, рассудив, что в любом случае идти придётся не далеко — буквально в соседнюю дверь.       Кроме того, он не может отрицать, что про себя радуется внезапной возможности завести новых друзей. Это первый раз, когда его куда-то пригласили.       — Привет, Кен! — здоровается с ним Энн с улыбкой, когда он входит в дом следом за Джеффом и проходит через кухню.       Джефф предлагает ему пиво, от которого Кен отказывается, и знакомит его с ещё несколькими людьми, имена которых Кен, как он прекрасно понимает, не сумеет запомнить с первого раза. Он скучает по тем временам, когда знал каждого по имени, поскольку все имена были одинаковыми. Однако он узнаёт лица двух парней с соседней улицы.       — У тебя есть любимая команда? — спрашивает один из них.       — Я ни разу не смотрел бейсбол, — честно признаётся Кен, не на шутку переживая из-за того, что признание звучит слишком уж нелепо и совсем не по-американски.       — Даже в детстве? — недоверчиво спрашивает Джефф.       Кен поджимает губы и качает головой. Он видит, что Джеффу хочется спросить его о чём-то ещё, но, возможно, присутствие других людей удерживает его от проявления излишнего любопытства. Довольно мило, что он решил не перетряхивать на людях грязное бельё. Возможно, та ложь, что слышится ему в сердцебиении Джеффа — это как раз то, что происходит между двумя собаками при первой встрече. Сперва оценивается потенциальная угроза и лишь затем — возможность потенциальной дружбы.       — А сам ты занимаешься каким-нибудь спортом, Кен?       — Профессионально нет. Но какое-то время я увлекался пляжным волейболом.       — Да ладно! — чуть ли не в один голос восклицают Эдди и Бак. — Мы всё время играем, когда выбираемся на пляж. Тебе надо будет как-нибудь пойти с нами!       Кен дружелюбно улыбается, но ничего не говорит. Он совсем не знает этих людей, но они, похоже, не удивлены его появлением и не против его компании.       Любая игра — это просто игра. По крайней мере, так считает Кен. Бак объясняет ему некоторые правила бейсбола. Но вот Джефф протягивает ему тарелку с бургером, и всё, что говорил до этого Бак, вылетает у него из головы, потому что он никогда раньше не ел бургера прямо с гриля. Такое и правда бывает?! Господь всемогущий!       Возможно, в итоге ему всё же удастся расслабиться. Эти люди вроде вполне нормальные.       Кен чувствует себя немного виноватым из-за того, что бросил свой сад, а также из-за того, что сейчас он не учится, не работает и вообще ничего не делает… Также он чувствует укол чего-то предательски знакомого. Внезапное смутное воспоминание о Кенолевстве, когда парни сидели, развалившись на диванах с бутылками пива в руках, а девушки суетились на заднем плане, изображая из себя домохозяек. Хм-м-м.       Но Энн тоже смотрит игру. Она поглядывает то на экран телевизора, то на своего мужа и его друзей, и вовсе не выглядит скучающей или недовольной.       Кен рассеянно массирует запястье, наблюдая за действиями игроков на поле. Он даже не осознаёт этого, пока Энн не протягивает к нему руку со своего кресла.       — Всё в порядке, хороший мой? Тебе что-то нужно? У нас есть аспирин, ибупрофен…       Боль в руке такая, словно кости его предплечья расщепляются, заставляя запястье хрустеть при каждом движении. Ладонь же при этом будто деревенеет, так что её становится невозможно сжать.       — Напроксен ? — с надеждой спрашивает Кен.       — Да, — кивает Энн. — Мы держим его в аптечке специально для моего отца. Идём.       Кен поднимается и идёт вслед за Энн на кухню, где принимает предложенную ему таблетку, запив её стаканом воды.       — Артрит? — уточняет Энн.       — Не уверен, — качает головой Кен, ставя стакан на кухонный стол. — Болит абсолютно всё. Мышцы, кости. Даже мягкие места.       Прямо сейчас он чувствует, как боль разливается по его ногам, особенно сильно отдаваясь в суставах. Кен пытается немного перераспределить свой вес, но это не слишком-то помогает. Следующее полнолуние наступит уже через несколько дней, а он до сих пор ощущает последствия предыдущего. И всё из-за того перенапряжения, которое ему пришлось испытать в офисе Маттел. В этот раз восстановление проходит хуже, чем когда-либо.       Энн выдаёт натужный смешок, в котором угадывается сочувствие, несмотря на некую комичность, с которой Кен рассказывает о своём недуге.       — Как же ты такое выносишь?       — Барби хорошо обо мне заботится, — Кен опускает голову. — Очень, очень хорошо. Она потрясающая. Я её не заслуживаю.       — Почему ты так думаешь?       — Потому что мне не становится лучше. И, возможно, никогда уже не станет. Из-за этого я не могу заботиться о ней так же, как она заботится обо мне. Она говорит, что нет ничего страшного в том, что я стал для неё обузой, но… Не думаю, что когда-нибудь перестану чувствовать себя виноватым. Я не хочу слишком обременять её. Хочу быть для неё полезным, чем-то ей помочь.       — Тебе вовсе не обязательно справляться в одиночку, — заверяет его Энн с призывной ноткой в голосе. — Ты можешь позвонить нам в любое время и попросить о помощи, — объясняет она в ответ на вопросительно приподнятые брови Кена. — Соседи ведь для этого и нужны! У тебя ведь есть телефон? Давай я запишу наши с Джеффом номера.       Кен протягивает ей свой сотовый, и Энн с завидной лёгкостью добавляет в его память два контакта.       — Вообще-то, пару недель назад Барби просила нас заняться её садом, — между делом сообщает ему Энн. — Возможно, вышло не совсем в соответствии с твоими предпочтениями, но Джефф занимается ландшафтным дизайном, а я, по крайней мере, знаю, как лить воду на растения.       — Так это были вы? Я и понятия не имел.       Он и вправду не учуял их запаха на территории сада. Да оно и понятно — какое-то время он действительно был не в себе.       — Нет, Мидж, вовсе нет. Всё было идеально. Когда я, наконец, смог туда вернуться, всё было просто по высшему разряду.       — Мидж?       — Энн, — спохватывается Кен. — Конечно же Энн. Извините. Вы напомнили мне кое-кого, кого я когда-то знал. Она была подругой Барби. И она тоже была беременна…       Энн отчаянно жестикулирует, заставляя его замолчать, и бросает взгляд в сторону соседней комнаты.       Кен поспешно прикрывает рот рукой. При этом глаза его становятся почти круглыми от полнейшего непонимания.       — Что такое? — спрашивает он шёпотом, прежде чем вновь прикрыть рот ладонью.       Энн почти волоком тащит его на заднее крыльцо дома.       — Почему я напоминаю тебе какую-то беременную женщину? — спрашивает она напряжённым шёпотом.       — Наверное, потому что именно так работают напоминания? Ты видишь что-то одинаковое в двух разных людях. Она была беременна, и вы…       — Как ты узнал? Я никому не говорила. Я сделала тест всего пару дней назад.       — Вы… — начинает было Кен, но тут же замолкает, склонив голову. Он чувствует это. Чувствует запах. Но, очевидно, люди не могут такое учуять, раз он единственный, кто узнал. Он может случайно выдать себя, если не будет осторожен. Все в его ближайшем окружении знают его секрет, из-за чего очень легко забыть, что остальные не в курсе.       — Вы словно… Знаете, это как., — он делает неопределенный жест рукой возле своего лица.       — Словно я сияю?       Кен прищёлкивает пальцами и указывает на неё, давая понять, что ей удалось подобрать именно то слово, которое он искал.       — Точно. Да и взгляните только на вас с Джеффом. Вы же к этому готовились, разве нет? У вас такой дом…       Энн окидывает взглядом свой собственный дом. На её лице всё ещё заметно беспокойство. Он просто не мог этого знать.       — Извините, — смущённо бормочет Кен. Иногда я веду себя странно. Я очень стараюсь так не делать, но…       Он явился и всё испортил. Энн была ещё не готова кому-либо рассказывать о своём положении. Но вот в её дом явился незнакомец и каким-то образом узнал обо всём первым.       — Мне нелегко общаться с людьми. Поэтому я просто ляпнул первое, что пришло в голову. Но я обещаю, что никому не расскажу. Вы в порядке? Я могу уйти.       — Нет, — словно бы через силу выговаривает Энн.       Кен слышит, как бешено колотится её сердце. У неё, как и у Джеффа, явно есть какой-то скрытый мотив. Они не доверяют ему, но при этом хотят, чтобы он остался. Это действительно сбивает с толку.       — Не нужно уходить. Просто я не ожидала, что ты окажешься таким проницательным.       — Потому что я был бездомным?       Кену прекрасно известно, что многие люди считают его невежественным и относятся к нему с подозрением лишь потому, что он какое-то время жил без крыши над головой.       — Очевидно, — Энн беспомощно пожимает плечами, — в тебе и вправду есть нечто такое, что не сразу удаётся разглядеть. Мне бы хотелось попробовать это увидеть.       Из гостиной раздаются радостные возгласы.       — Ребята, возвращайтесь сюда, вы все пропустите!       Кен с интересом оглядывается в сторону коридора, всё ещё осторожно массируя руку. Из-за чего они так всполошились? Он вновь переводит взгляд на Энн, безмолвно спрашивая разрешения присоединиться к остальным. Жестом она приглашает его проследовать внутрь дома. Движение выходит лёгким и открытым, из чего Кен делает вывод, что Энн простила его. Но всё же, прежде чем идти, она прикладывает указательный палец к своим губам. Он изображает, будто запирает свой рот на замок, после чего они возвращаются в комнату. Синяя команда только что сделала нечто, называемое «хоум-ран» .

Х

      Письмо и вправду даётся Кену с превеликим трудом. Пусть читает он до сих пор медленно, но всё же вполне способен справиться почти с любым текстом. Он прочёл вслух для Барби приличное количество старых документов с её работы, чтобы научиться разбираться в разных шрифтах, даже если порой это и вызывало у него головную боль. Но вот письмо…       В официальном тесте, к которому их готовят, есть раздел с эссе. У Кена всё ещё серьёзные трудности с тем, чтобы запомнить, как именно пишутся буквы, проблемы с правописанием и изложением своих мыслей. Ему бы очень хотелось, чтобы то, что он говорит, могло просто сразу появляться на странице. Однако вместо этого он раз за разом путается во всех этих «b», «d», «p» и «q». Немногим лучше ситуация обстоит с буквой «g».       Однажды после окончания занятий учитель отводит его в сторонку.       — За время урока вы не закончили ни одного задания. Вы знаете, что на экзамене время будет ограничено?       — Знаю. Я пытаюсь научиться делать всё это быстрее…       — У вас проблемы с формированием слов?       — Так и есть. Мы считаем, что это дислексия.       — Есть заключение от врача?       Кен хмуро глядит на неё в ответ. Какая ей разница?       — Мне нечем оплатить услуги врача.       Учитель обводит взглядом класс. Другие её ученики всё ещё собирают свои принадлежности. Большинство из них находятся в той же ситуации, что и Кен.       — Если вам удастся получить заключение, это позволит просить о специальных условиях при сдаче экзамена. Например, о более продолжительном времени на задания.       — Я не собираюсь жульничать, — встревоженно смотрит на неё Кен.       — Что, простите? — удивлённо переспрашивает его учитель.       — Не знаю, как простить такое учителю, — подавленно отвечает он хриплым шёпотом. — Вы не можете советовать мне жульничать. Я буду делать всё, как положено.       — Я не… Послушайте, мистер Гарднер, продление времени экзамена вовсе не жульничество.       — Почему тогда больше никто так не делает? Почему все так не делают?       — Потому что у них нет тех же сложностей, что и у вас. Кен, продление времени сделает ситуацию для вас более честной, а не менее. Вы испытываете трудности по причине того, что не в силах контролировать. Вы сталкиваетесь с такими трудностями, которых другие не испытывают. Так разве честно будет заставлять вас сдавать экзамен на тех же условиях, что и всех остальных?       Кен искоса смотрит на неё не только с замешательством, но и с подозрением.       — Это всё равно, что заставить вас сдавать экзамен, который в принципе сложнее, чем у других, — не сдаётся учитель. — Разве это честно?       — Так значит… к людям, с которыми что-то не в порядке, относятся иначе?       — Я знаю, что это может восприниматься подобным образом. Простите, что пришлось выделить вас. Нет ничего предосудительного в том, чтобы быть дислексиком. Но это значительно усложняет процесс обучения, правда ведь? Мистер Гарднер, я всего лишь пытаюсь вам объяснить, что люди, которые учатся в несколько ином формате, и экзамены могут сдавать в ином формате, если они того хотят. Я просто хотела убедиться, что вы знаете о такой возможности.       Их разговор закончен, но Кен продолжает хмуриться. Он пришёл в реальный мир в поисках нормальной жизни. Но в нём самом нет ничего нормального. Никогда не было.

Х

      Занят. Он постоянно занят.       Никогда прежде у Кена не было столько забот. Школа, Марко, работа, уход за садом, краткое общение с Барби, тренировки, учеба… А теперь он ещё смотрит бейсбол с соседями.       Кен сидит на своем привычном месте на диване. Только сегодня он настолько вымотан, что умудряется дремать, скрестив руки на груди, до тех пор, пока на экране не происходит нечто важное, отчего комната буквально взрывается радостными криками.       Кен резко просыпается. В попытках сесть ровно он так крепко хватается за диванную подушку, что костяшки пальцев белеют. Где он? Почему все кричат? Почему здесь так много людей?       — Кен, всё нормально? — слышит он женский голос. И это не голос Барби.       Он пытается совладать с выбросом адреналина, стараясь не выдать охвативший его на несколько секунд ужас.       — Да, — улыбается он сквозь перекосившую лицо гримасу. У него не сразу получается отцепить пальцы от диванной обивки, и он переживает, что на ней могут остаться следы от его ногтей.       Кен поднимается и подхватывает свою рабочую куртку.       — Погоди, ты что, уходишь? — Джефф бросает вопросительный взгляд сначала на свою жену, затем снова на Кена. Как будто он загадка, которую они вместе пытаются разгадать. Будто он пазл, в котором не хватает нескольких деталей, чтобы сложилась целая картина. — Приятель, сейчас начнётся самое интересное. Ты всё пропустишь!       — Мне сегодня на смену. Скажете потом, кто выиграл, — говорит он с извиняющейся улыбкой.       Он знает, что у них добрые намерения. Но порой они смотрят на него так, будто…

Х

      День выдался солнечным и ветреным. Кен и Аарон сидят в кафе-мороженом неподалёку от пляжа. Кен одет в привычной ему манере: рубашка с открытым воротом, шорты и сандалии. Хоть его мускулы и не так рельефны, как когда-то, но и он сам, и Санни много двигаются, что помогает ему оставаться в хорошей форме. Аарон же старается выглядеть повседневно. Настолько, насколько можно считать повседневными рубашку-поло и шорты для гольфа. Даже так он больше похож на человека, который готов к деловой встрече на поле возле первой лунки, чем на кого-то, кто собирается отдохнуть на пляже. Видеть его таким непривычно. И всё же каким-то образом у него выходит выглядеть собранным и элегантным. Повседневный стиль ему совсем не к лицу. Как и беззаботность. Его напряжённые плечи резко контрастируют с непринужденной атмосферой открытой террасы кафе.       — Санни был для меня отдельной сущностью до тех пор, пока нам не открылась вся это история с шерстью и волосами. Теперь мы с ним связаны, — объясняет Кен, сцепляя между собой указательные пальцы.       — Как?       — Ну, когда мы в прошлом месяце были в Маттел, я помнил тот план, который мы с Барби придумали ещё до моего обращения. У Санни сохранилось довольно хорошее представление о нём. Он — мы — могли понимать, что говорила нам Барби, и действовать, исходя из этого. Я понимал, что происходит.       — Как это вообще работает?       Кен пожимает плечами и широко разводит руками, при этом чуть не опрокинув чей-то поднос у себя за спиной.       — Упс! Извиняюсь, — он придвигает свой стул ближе к столику и подаётся вперёд. — И это главный вопрос, правда ведь? Когда появляется Санни, Кен исчезает бесследно. Меня просто нет. Невозможно оставаться в сознании или хоть что-то помнить, когда тебя не существует, верно? Но с помощью этого, — Кен снимает с груди медальон на цепочке и выразительно покачивает им в воздухе, — какая-то часть меня может существовать одновременно с Санни. Также и его часть прямо сейчас со мной. Во всяком случае, мы с Барби так думаем.       Он позволяет медальону с тихим стуком опуститься на стол, а сам слегка наклоняется, чтобы глотнуть молочного коктейля. Недавно Глория познакомила Кена с его солодовой разновидностью и вкус этого напитка поистине запредельный. От движения ворот его рубашки приоткрывается чуть больше.       Кен ловит взгляд Аарона где-то в области своей шеи и опускает глаза. Оу. Виден след от укуса. Он ещё больше оттягивает ворот, демонстрируя шрам во всей его жуткой красе.       — Знакомо выглядит? — ухмыляется он.       — Что? — Аарон удивленно встречается с ним взглядом.       — У тебя ведь тоже где-то есть такой.       — А, да, — мужчина притрагивается к рёбрам, обозначая место. — Есть.       — Странно, правда? Все наши шрамы заживают так быстро, но эти остаются. По крайней мере, мой.       — Да, мой тоже.       — А ещё, знаешь, у меня до сих пор всё болит с прошлого месяца. Но мороженое определённо помогает.       Последнее замечание не вызывает улыбки у его собеседника. Аарон постоянно такой серьезный.       — Это так непривычно, — продолжает Кен. — Мы выздоравливаем так быстро, и факт того, что боли до сих пор не ушли, просто сводит с ума. Не уверен, что обычный человек вообще смог бы такое пережить.       — Обычному человеку вообще не пришлось бы с этим сталкиваться, — напоминает ему Аарон очевидный факт, разглядывая группу людей, проходящих мимо их столика. — Лучше бы тебе это спрятать.       — Это могло остаться после чего угодно, — возражает Кен. — Меня могла укусить обычная собака, или я мог попасть в очень маленький медвежий капкан, или…       — Я не только про шрам. Но и про твой запах.       — Что? И пахнуть, как ты? Я даже отсюда едва могу это выносить, — машет перед собой рукой Кен, словно пытаясь избавить пространство возле себя от едкой вони, но, конечно же, без всякого результата. — Едва ли я смогу это пережить. И потом, от чего нам прятаться?       — От других.       — Но почему? — закатывает глаза Кен. — Представь, скольких неприятностей мы могли бы избежать, если бы встретились раньше.       — Возможно, но… Ты ведь чувствовал других поблизости, так?       Кен с готовностью кивает. Всё верно — несколько раз он улавливал в округе странные запахи.       — Разве это тебя не напугало? Разве ты… Разве Санни не почувствовал в этом угрозу?       — Да. Но ведь это последствия травмы, разве нет? — легкомысленно отмахивается Кен. — Мы все должны испытывать нечто подобное из-за того, что оказались укушены. Но ты же не станешь нападать на меня. Мы все несём одно и то же бремя, так почему бы не разделить его? Когда я чувствую этот запах, то не могу сказать, чего мне хочется больше: драки или дружбы. Может быть, если бы я однажды встретился с ними, всё обернулось бы не так уж и плохо.       — Или они разорвали бы тебя на куски, защищая свою территорию.       — Даже не в полнолуние?       — Для волнения есть причины, — беспомощно пожимает плечами Аарон.       — Да. Новые друзья!       Кен вгрызается в край плотного пенопластового стаканчика из-под мороженого, смакуя ощущение его хрустящей структуры на зубах. Глядя на него, Аарон лишь поджимает губы и вздыхает. Даже если замаскировать запах Кена, едва ли это поможет полностью скрыть его сущность, если он продолжит вести себя подобным образом. Явно увлечённый, Кен переворачивает стаканчик другим краем и вновь кусает. Его нос смешно морщится от усилия, с которым он пытается оторвать кусочек.       На этот раз Аарон действительно усмехается, не в силах сдержать улыбку, и тянется через стол, намереваясь забрать у Кена стакан. Кен с игривым рычанием успевает отклониться назад. На долю секунды зрачки Аарона расширяются, и он выглядит так, будто готов рвануться следом за ним. Но вместо этого Аарон вновь откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди. Кен отставляет стакан в сторону. Когда-нибудь он точно убедит Аарона поиграть с ним.       — Так какие у тебя планы?       — Планы? — эхом отзывается Аарон.       — На это полнолуние.       — У меня нет никаких планов.       — Отлично! Тогда приходи к нам.       — Чего?!       — Приходи, — настойчиво повторяет Кен. — Проведи полнолуние у нас. Барби уже настоящий профессионал в этом деле. Я и Санни теперь существуем в гармонии. Мы могли бы помочь тебе достичь того же. Сохранить немножко волчьей шерсти для следующего полнолуния. Кстати, у него есть имя?       — У кого?       — У твоего волка. Ну, как Санни.       — Чт… нет.       — Всё ясно, всё понятно. Ты его ещё совсем не знаешь. Мы поможем тебе с этим.       — Я не пойду.       — Да бро-о-ось.       — Это слишком опасно. Я уже успел навредить близкому мне человеку. Уверен, что были и другие.       — Знаешь, а ведь это именно то, что я сказал Барби, когда она уговаривала меня остаться. А теперь смотри, как всё обернулось в итоге. Вместе мы справились.       — Моя схема работает, Кен.       — Конечно. Моя тоже работала. «Будь несчастным и одиноким». Только то, что это работает, вовсе не означает, что не может быть чего-то лучше. — Кен ободряюще улыбается Аарону. — Подумай об этом. Хорошо?       Аарон кивает и зачерпывает ложку лимонного сорбета .       Потягивая свой коктейль, Кен размышляет обо всех тех трудностях, с которыми ему приходилось сталкиваться на протяжении всей жизни, и о том, насколько лучше становится, когда есть кто-то, кто готов помочь. Помочь даже в том, в чём, как ему по началу казалось, не было необходимости помогать. Он надеется, что Аарон тоже это понимает.