Я мог бы быть честным, я мог бы быть человеком

Барби
Другие виды отношений
Перевод
В процессе
PG-13
Я мог бы быть честным, я мог бы быть человеком
переводчик
Автор оригинала
Оригинал
Описание
У Барбары Хэндлер всё в порядке. Компания Маттел снабдила её всем необходимым для того, чтобы она могла начать новую жизнь. У неё есть друзья, деньги, собственный дом, и она никогда ни в чём не нуждается. Так продолжается ровно до тех пор, пока она не находит на скамейке в парке брошенную куклу. Вот только он больше не кукла. И он что-то скрывает. Кен пропадает, вновь появляется и просто ведёт себя странно. Барби полна решимости выяснить в чём дело. Но сперва он должен позволить ей помочь ему.
Примечания
Статус оригинальной работы: в процессе. На данный момент автором написано 26 глав. Работа обновляется регулярно. Не стесняйтесь переходить по ссылке в оригинал и оставлять похвалы автору. Приятного чтения. Разрешение на перевод получено. Зарисовки в нейросети от переводчика (по предварительному согласованию с автором): часть 1: https://t.me/FanFic_Art/850?single часть 2: https://t.me/FanFic_Art/1002?single
Содержание Вперед

Глава 10: Лишь стоит о тебе подумать, как на моей могиле вырастают цветы

      Клумба становится детищем Кена. Он усердно ухаживает за ней, и благодаря его едва ли не материнской заботе она расцветает, да так, как никогда ещё не цвела, как бы ни старалась над ней Барби. Кен покупает новые саженцы, которые лучше подходят для Лос-Анджелесского климата. Разумеется, он выхаживает и те растения, которые когда-то успела посадить Барби, делая это с точно такими же вниманием и чуткостью, какие привык получать сам после своих обращений в волка. С осознанием, состраданием и безошибочным пониманием того, что нужно каждому из них.       А ещё это такое занятие, для которого не нужно всё время быть на ногах! Если он слишком долго стоит, у него могут начаться сильные боли в пояснице или бёдрах. Особенно когда после полнолуния прошло совсем немного времени. Боль может преследовать его целый день, а то и всю неделю. В том, чтобы приседать или стоять на коленях тоже мало приятного, но, по крайней мере, в таком положении он может пробыть дольше, особенно если делать перерывы, в которые можно любоваться цветами и просто наслаждаться хорошей погодой.       Вскоре работа в саду перестаёт быть для него чем-то, что он делает лишь в удобное время, когда бывает дома набегами. Становится слишком жарко, и самые хрупкие растения нуждаются в постоянном уходе. Теперь это то, к чему он стремится. Особенно в те моменты, когда мысли в голове становятся слишком мрачными или слишком хаотичными. Такое бывает, когда волк в нём начинает выходить из-под контроля. Или когда город вдруг начинает казаться ему слишком большим и слишком шумным. А ещё когда приходит осознание того, как же далеко теперь Барбиленд. В такие моменты он может подойти к своим цветам и расслабиться. Дыши.       И если уж он всё равно здесь, почему бы этой ночью и не поспать на диване? +       Кен навостряет уши, когда входная дверь соседнего дома со скрипом отворяется и вновь закрывается на плохо смазанных петлях с таким звуком, словно возле крыльца ржёт самый настоящий осёл. Во двор выходит пожилая женщина. Она явно собирается почистить старую загвазданную купальню для птиц. Вот только повсюду вокруг неё разросшаяся прошлогодняя трава. Такая трава и так очень жёсткая, но после того, как она увядает, становится лишь жёстче. Не удивительно, что люди когда-то использовали подобные штуки для производства некоторых тканей. Выдернуть эти заросли с корнем у женщины не получается, и она вынуждена прибегнуть к помощи садовых ножниц, что крайне неэффективно, поскольку срезание стеблей лишь способствует росту новых побегов. Кен видит, что сорная трава уже давно захватила большую часть участка. А вокруг скульптур и украшений она растёт особенно густо. Кен почти уверен, что в один из дней учуял там запах мужчины. Но если он что-то там и делал, то результата всё равно не видно. Глядя на женщину, Кен понимает, что двигаться ей так же тяжело, как и ему самому после полнолуния. Он не может представить, каково это — чувствовать себя вот так постоянно. Стареть, должно быть, страшно.       Кен поднимается, отряхивает колени и, переступив невидимую границу соседнего участка, направляется к женщине. Он присаживается на корточки возле купальни для птиц, оставаясь однако на некотором расстоянии от соседки Барби, и молча начинает выдёргивать сорняки.       — А, — миссис Бенадайн оборачивается к нему и смотрит, подслеповато щуря глаза, — значит, ты всё ещё здесь?       В её голосе так и сквозит неодобрение.       — Конечно, — отвечает он, не отрываясь от работы. На несколько мгновений воцаряется напряженная тишина, однако его никто не прогоняет. Уже достижение. — Птицам нравится эта штука?       — Когда мне удаётся привести её в нормальное состояние.       — А эти ребята их не пугают? — рукой в перчатке Кен указывает на коллекцию гномов и статуй.       — Думаю, они к ним привыкли.       Кен бросает взгляд в сторону таращащихся на него созданий, продолжая выдёргивать зажухшую траву.       — Несколько лет назад, — продолжает миссис Бенадайн, — какая-то птица даже устроила гнездо в одном из них. Вот в этом. На нём до сих пор остались пятна грязи, которую развели здесь птенцы. Я так и не смогла до конца их отчистить.       Скульптура, на которую указывает соседка Барби, еле виднеется под густыми зарослями цветущего вьюнка.       — Но вы всё равно хотите, чтобы они прилетали? — спрашивает Кен, постукивая пальцем по краю чаши. — Даже несмотря на то, что от них много грязи?       — Ну конечно. Они поют. В последнее время здесь слишком тихо. А с ними это место оживает. Становится красивее.       Кен не совсем понимает, как-то, что разводит грязь и оставляет после себя пятна, одновременно может быть красивым. Но его взаимоотношения с птицами… уникальны. Как и взаимоотношения с пятнами.       Он заканчивает с травой возле птичьей купальни и направляется к ближайшей статуе, пуская в ход культиватор, не так давно приобретённый им на блошином рынке. С его помощью Кен ловко продирается через заросли и выдёргивает сорняки с корнем.       — Если у вас есть грабли и пара мешков, я могу всё это убрать, — предлагает он, сгребая в кучу срезанные и выкорчеванные стебли, прежде чем перейти к следующей статуе.       — На заднем дворе, — угрюмая старуха смотрит на него пару мгновений, а затем молча уходит в дом.       Кен продолжает работу в полной тишине под оценивающим взором палящего солнца. Он одного за другим освобождает из плена зарослей маленьких весёлых каменных человечков. Порой ему также попадаются кролик, ангел или солнечные часы.       Он уже почти закончил, когда к нему вновь подходит хозяйка садовых украшений.       — Возьми вот, — сухо говорит она. — А то жарко.       Он поднимает взгляд и видит, что в руках у неё стакан с чем-то жёлтым и сладко пахнущим. Снаружи по запотевшему стеклу скатываются блестящие капельки конденсата.       — Что это? — Кен садится на корточки, смахивая со взмокшего лба чёлку тыльной стороной ладони, и стягивает перчатки.       — Это лимонад, парень. А что ещё, по-твоему, это может быть?       Кен осторожно берёт стакан из рук миссис Бенадайн. Кажется, что эта дама вполне способна откусить ему голову, если он сделает хоть одно неверное движение. В то же время он понимает, что в настоящий момент она предлагает ему подарок. Губы Кена расплываются в счастливой улыбке. Он ещё ни разу не пробовал лимонад.       — Спасибо, миссис Би.       Кен отпивает небольшой глоток. Напиток приятно холодит. На вкус же он просто великолепен.       — Тебя-то как звать?       — Оу, я просто… Я Кен.       — Что ж, Кен, кто-то должен научить тебя пользоваться солнцезащитным кремом. Ты весь сгорел.       — Правда? — он осматривает свои руки, ища признаки ожогов.       — Ещё как. Самый верный способ обзавестись морщинами, знаешь ли. А ещё рак кожи.       — О. Спасибо за предупреждение, — он быстро допивает лимонад и снова натягивает перчатки. Лучше закончить со всем этим как можно скорее. — Я управлюсь минут за двадцать.       — Хм-м-м. Про почтовый ящик не забудь.       — Как скажете, — кивает он, возвращаясь к работе.       — И не смей обижать эту девочку, — сурово заявляет миссис Бенадайн. — Понял меня?       — Да, мэм. +       Он очень сильно обгорел на солнце. Особенно пострадали задняя часть шеи и руки повыше локтя. Ещё есть красные отметины на носу и щеках. Из-за них у Кена теперь очень трогательный вид, словно он постоянно краснеет от смущения. Барби говорит, что, возможно, у него появятся веснушки. Затем она объясняет ему как защититься от солнца, и натирает самые проблемные места кремом с алоэ.       А ещё из-за того, что он долго работал внаклонку, у него совершенно задеревенела спина и болят колени. Но, быть может, хоть после этого миссис Бенадайн не станет натравливать на него копов. И, возможно, скоро сюда вернутся птицы! Санни это точно понравится.

Х

      — Компания Маттел, отдел инноваций. Аарон у телефона. Чем могу вам помочь?       — Аарон?! Да ладно! Быть не может!       — Простите, а кто это?       — Кен.       — Кен…?       — Ну, знаешь, как в наборе «Барби и Кен». Только я теперь в реальном мире.       Аарон произносит очень неприличное слово и рефлекторно ставит вызов на удержание. +       Кен смотрит на Барби, вопросительно приподняв брови. Это его первый телефонный звонок, и, похоже, что-то пошло не так.       — Там только дребезжащая джазовая музыка, — объясняет он. — Будто кто-то запустил в лифт целый пчелиный рой.       — Думаю, он поставил тебя на удержание. Не вешай трубку. Он может ответить.       — Кстати, может, мы заведём пчёл?       — Кен, соберись.       — Они полезны для цветов, а я люблю мёд.       Барби вздыхает. Впервые Кен попросил купить что-то в дом. В любом случае, у неё складывается впечатление, что у телефона они прождут ещё долго. Барби берёт планшет и просматривает информацию по размещению ульев на частной территории. Оказывается, что это вполне законно. Вот только площадь участка возле её дома недостаточно велика, чтобы соответствовать установленным требованиям.       — Я слышу облегчение в твоём голосе, — замечает Кен.       — Я с радостью поддержу твои увлечения, вот только, знаешь, я немного побаиваюсь пчёл, — признаётся Барби с застенчивым смехом.       — Барби, тебе стоит над этим подумать! Твоё счастье, что… Да? Алло? Да, я слушаю. Да, по-настоящему живой. Сердцебиение и всё сопутствующее.       — Ты зачем сюда звонишь?       — Просто подумал, что мне нужно официально оформиться. Знаешь, всякие там бумаги, документы. Всякое такое. Это ведь нужно?       — В общем, да, но…       — Отлично. Мне ведь нужны образование, работа, жильё. Но ничего из этого мне не светит до тех пор, пока меня официально не оформят как человека.       — Кен, почему ты стал человеком?       — С радостью обсужу это с тобой при личной встрече, — дерзко отвечает бывшая кукла. Барби прикрывает ладошкой рот, сдерживая рвущийся наружу смешок. — Во вторник?       — Кен…       — Часа в два?       — Кен!       — Тогда договорились.       — Не смей вешать трубку!       — Чмоки!       — Вторник не…       — Пока, Аарон!

Х

      — Итак, что скажешь? Шоколадное с орешками или ванильное с карамелью?       — Хм-м-м, — задумчиво мычит Кен, выписывая в воздухе плавные круги чайной ложкой. — Определенно, шоколадное. Хотя и оно не сравнится с тем, что бывает в вафельных рожках. Они — это нечто!       — Ты то же самое говорил про фруктовое!       — Только про то, которое с настоящим соком! А это уже совсем другое направление. Больше подходит для полуночных бдений.       — Вот как?       — Именно, — убеждённо кивает Кен. — Когда вдруг просыпаешься посреди ночи без всяких видимых на то причин, чувствуя, что тебе, вроде как, хочется пить. Шоколадный рожок в такое время точно не подойдёт. Проглотишь и не заметишь. Мгновенное чувство удовлетворения, после которого остаётся желание чего-то большего. Фруктовое же — это нечто такое, с чем не стоит торопиться, что нужно смаковать. Это именно та изысканность вкуса, для которой нужен верный настрой, но которая из раза в раз будет дарить истинное наслаждение.       — Ты в курсе, что говоришь о мороженом как о ком-то, с кем у тебя бурный роман?       — Мороженое — дело серьёзное, Барби.

Х

      — Я нормально выгляжу?       — Ты выглядишь замечательно, — заверяет Барби бывшую куклу, поправляя воротник его розовой рубашки с короткими рукавами.       — Не слишком буднично? Мне бы хотелось, чтобы они восприняли меня всерьез.       — Честно говоря, мне кажется, что чем более официально ты будешь выглядеть, тем менее серьёзно они тебя воспримут. Ты опрятный, собранный, не в спортивках и не в пижаме. Выглядишь как обычный парень. И это как раз то, что должно помочь убедить их, что ты такой и есть.       — Но я не такой, — бормочет Кен. — Я даже не человек. Не совсем.       — Как это так? — спрашивает Барби с улыбкой, умудряясь, чтобы слова её при этом звучали одновременно снисходительно и подбадривающе. — Ты живёшь обычной жизнью, не считая пары отличий. Точно так же, как и я. Думаю, хорошим аргументом может послужить то, что и я не совсем человек.       — Чего? Ты издеваешься? Ты абсолютно полностью человек!       — Ну, хорошо, — смеётся Барби. — Вот видишь? Ты чувствуешь по отношению ко мне то же, что и я чувствую по отношению к тебе. Мужчина, который стоит передо мной и переживает из-за своей причёски, о том, что должен получить образование и найти работу, очень, очень человечен.       Кен поспешно отдёргивает руку от топорщащейся пряди и позволяет Барби наклонить его голову, чтобы немного пригладить волосы.       — Нервничать — это вполне нормально, — заверяет она. — Но не допускай, чтобы из-за этого ты начал думать о себе хуже, чем ты есть на самом деле. Хорошо?       — Ага. Спасибо, — добавляет он, снова проводя рукой по волосам.       — Пошли, мы ещё успеем на автобус. Глория нас там встретит!       Она берёт его за руку и, смеясь, заставляет немного пробежаться до остановки.       В небе над ними светит солнце. Это хороший день для того, чтобы стать человеком. +       — Здравствуйте. У меня назначена встреча на два часа.       Это официальные слова. Слова, которые обычно используют, чтобы говорить, как люди. Если бы какие-нибудь инопланетяне вдруг начали пародировать людей, это была бы коронная фраза. Даже как-то странно, что у неё и в самом деле есть обоснованный, общепринятый смысл.       — Имя?       — О, просто Кен.       — Хм-м-м, — секретарша бросает на него тяжелый взгляд поверх очков-полумесяцев, затем поднимает телефонную трубку и нажимает три клавиши. — На два часа здесь, — говорит она в трубку. Взгляд из-за очков снова скользит по Кену. — Ага. Явился.       Секретарша вешает трубку и продолжает печатать на клавиатуре, больше не глядя в их сторону. При этом она энергично пережёвывает резинку со вкусом пряной корицы, аромат от которой создаёт кошмарное сочетание с её духами и лаком для волос. Кену ещё не доводилось бывать в таких роскошных местах, как это. Вокруг слишком много новых запахов. Это чересчур будоражит и отвлекает.       Напуганный повисшим в воздухе холодным молчанием, Кен слегка сутулится. Он ожидал, что ему укажут направление или дадут разрешение пройти, но ничего такого не происходит. Кен оборачивается на Глорию. Та обменивается хмурым взглядом с закипающей от гнева Барби. Но прежде чем он успевает хоть что-то у них спросить, из-за двери появляется сурового вида мужчина в строгом костюме, тёмных очках и с гарнитурой в ухе. Он чем-то напоминает Кена-мера из Кенолевства. Вот только, в отличие от Кена, не такой приятный.       — Пройдите сюда, — коротко говорит он и тут же разворачивается к ним спиной.       Кену приходится бежать за ним чуть ли не вприпрыжку. Барби и Глория следуют по пятам. +       Их проводят в маленький кабинет. Не в конференц-зал и даже не в одно из тех помещений, в которые, как ожидала Глория, их могли бы пригласить. В кабинете всего два стула для посетителей, и Глория настаивает на том, что останется стоять. За столом же, хмуро глядя на вошедших, сидит не кто иной, как Аарон Динкинс.       — Привет, Аарон! — жизнерадостно приветствует его Кен.       — Похоже, кое-кого повысили в должности, — замечает Глория с одобрительной улыбкой.       — Да, пару лет назад, — отвечает Аарон, не отрываясь от работы. Он несколько раз щёлкает мышкой, затем перебирает какие-то файлы в нижнем ящике своего стола.       Кен тихонько чихает, прикрываясь воротником рубашки. Барби кажется, что причиной тому одеколон Аарона. Запах у него слишком резкий.       — Спасибо, что согласились встретиться с нами, — начинает она, стараясь сохранять позитивный настрой, несмотря на то, что охранник, провожавший их до кабинета, перегородил собой выход.       — Они очень недовольны, ребята, — отрывисто говорит Аарон, всем своим видом давая понять, что у него нет времени на пустые разговоры.       Он напряжённо хмурится, вглядываясь в бумаги с таким выражением, словно учуял какой-то скверный запах. Такое выражение кажется неуместным на его обычно спокойном, мягком лице. Похоже, что всё пойдёт не столь гладко, как они рассчитывали.       — Тот факт, что вы сейчас передо мной сидите, объясняется тем, что я подёргал за кое-какие ниточки. Будь их воля, вас бы скрутили уже в вестибюле или просто вывели из здания. И, хотя вы и не спрашивали об этом, сегодня все они заняты. Как раз сейчас здесь проходит ежегодная проверка Агентства национальной безопасности касательно урегулирования вопроса по сдерживанию влияния Барбиленда на реальный мир. Поэтому то, что ты сейчас находишься здесь, на самом деле — очень большая проблема.       — Извини, — Кен откидывается на спинку стула. Теперь он менее заносчиво-оптимистичен, но всё ещё старается придерживаться выбранного курса. — Я только хотел, чтобы всё прошло как можно быстрее и безболезненнее, доставив при этом вам, ребята, как можно меньше проблем.       (А ещё не дать им возможности отложить решение вопроса на неопределённый срок. Глория предупреждала их, что всё, с чем в корпорации не хотят иметь дела, просто откладывается в долгий ящик и никогда не реализуется.)       — Поверить Кену, будто у него есть ответы на все вопросы, — вздыхает Аарон, глядя в монитор компьютера. За всё время разговора он так ни разу и не встретился взглядом с Кеном. Он вытаскивает из принтера ещё две страницы и кладет их поверх стопки бумаг, уже лежавших перед ним на столе. — Слушай, давай заполним некоторые бланки и посмотрим, сможем ли мы пригласить для беседы кого-нибудь из начальства. Но, вероятнее всего, это будет уже не сегодня. Ладно?       — Понимаю, — кротко говорит Кен, в то время как Барби вся буквально ощетинивается, готовясь защищаться. У него многолетний опыт в задабривании тех, кто выше его по положению. И что-то в Аароне вызывает у него желание поддаться. — Если есть что-то, что я могу заполнить заранее, чтобы ускорить весь процесс, я готов это сделать.       — Хорошо. Тогда сначала поговорим о тебе, а уже затем, если компания решит пойти навстречу, обсудим последующие шаги. Место проживания?       Барби диктует название своей улицы и номер дома. Аарон оценивающе смотрит на неё поверх выводимых ручкой извилистых строк.       — Как давно ты стал человеком?       Кен неловко ёрзает на стуле. Он не любит врать, хоть Барби и говорит ему, будто называть себя человеком — не ложь.       — Шестнадцать месяцев назад.       Всё вокруг словно замирает. Витающие в воздухе напряжение и настороженность сменяются удивлением и шоком. Это заметно по устремлённым на него хмурым взглядам и приподнятым бровям окружающих Кена людей. За исключением разве что сопровождавшего охранника, маячившего где-то на заднем плане, остающегося совершенно безучастным к происходящему. Кен обводит всех взглядом, нервно переплетая между собой пальцы сложенных на коленях рук. Аарон выглядит больше заинтригованным, нежели шокированным этим заявлением. Он оценивающе разглядывает бывшую куклу, как будто Кен внезапно стал ему намного интереснее, чем то было в начале. Кен испуганно съёживается под его пристальным взглядом.       — Где ты перешёл границу?       — Всё там же. Там, в Венис-Бич. Только в тот раз не было ни портала, ни роликовых коньков. Ничего такого. Просто переулок.       Аарон проводит ладонью по лицу и устало потирает глаза. Становится заметно, как на самом деле он напряжён. Возможно, это из-за того, что куклы, как оказывается, могут выскочить в реальность откуда угодно.       — Который переулок? Извини, но мы хотим понять, как всё это работает. А до настоящего времени источник информации был всего… гхм… один, — при этих словах Аарон кивком указывает на Барби.       — Я не знаю, — беспомощно качает головой Кен, — было ли там название улицы. Он заканчивался тупиком, причём выглядел довольно запущенным.       Аарон царапает быструю заметку на стикере и прилепляет её к монитору. Несколько мгновений он разглядывает написанное, задумчиво поджав губы. Он всегда относился к тому типу людей, которые ведут себя замкнуто и сдержанно до тех пор, пока не познакомишься с ними поближе. Но сейчас он необычайно серьёзен даже для себя самого.       — Почему ты не пришёл раньше?       — Я не знал, что мне это нужно. Я думал, что раз уж я живой, то могу, ну, знаешь, просто жить.       — Чем ты занимался все это время?       — Спал на скамейке в парке, — резко отвечает за него Барби.       Кен вздрагивает и стыдливо опускает взгляд на колени, вжав голову в плечи, словно стараясь спрятаться. Об этом обязательно было говорить? Ведь это не единственное, что он делал. Но, признаться честно, слишком многие из его занятий были связаны с обращениями в волка. Неужели она выговаривает ему за то, что он порой продолжает так делать, хотя теперь у него есть другой вариант? Перед всеми?       В любом случае, похоже, наступает тот момент, когда Динкинс начинает проявлять сочувствие. Черты его лица смягчаются. Вместо бесчувственного офисного клерка перед ними предстаёт кто-то знакомый: встревоженный, но способный на понимание. Он вновь пристально смотрит на Кена, и в его взгляде читается что-то очень похожее на глубокую грусть и сострадание, граничащее с жалостью. За время, проведённое в реальном мире, Кен очень хорошо научился распознавать такие взгляды. Это живо напоминает ему о монахине, которая однажды подошла к нему и, взглянув ему в лицо, возвестила, что он любим Господом, бросилась на колени к его ногам, громко причитая, сжимая его руки в своих, сотрясая воздух молитвенным напевом. Когда она, наконец, поднялась, то бросила на Кена скорбный, полный сожаления взгляд, будто бы только что оказала ему величайшую услугу, несмотря на то, что случай его безнадёжен, а затем просто ушла. Всё, чего на тот момент хотел Кен — пакетик крекеров, торчащий из её кармана.       — Нам не обязательно упоминать об этом, — говорит Аарон, и Кен решает, что, похоже, пользы от него будет побольше, чем от той монахини. — Однако это всё усложняет. Если где-то о тебе остались записи, нам нужно убедиться, что твоя история не будет им противоречить.       — Мы думали об этом, — Кен кивает, поглядывая на Барби в поисках поддержки. — О том, как объяснить, кто я такой и как оказался там, где я есть. Барби говорила, что её зарегистрировали как сироту. Будет слишком подозрительно, если в моём случае поступить так же? Тогда нам не придётся выдумывать что-то о родителях и прочих родственниках. Проблемы с социальной интеграцией, ранняя эмансипация, незаконченная школа… Что-то в этом роде.       Обивка стула слегка поскрипывает, когда Аарон, в свою очередь, откидывается на спинку, сжимая в руках кружку.       — Тем самым ты занижаешь себе цену. Тот факт, что ты не окончил школу, не поспособствует трудоустройству и началу карьеры.       — Согласен. Зато это объяснило бы, почему мне сейчас нужно дополнительное образование.       Аарон скептически приподнимает брови.       — Я пришёл в реальный мир не с теми же знаниями, что были у Барби, — нетерпеливо объясняет ему Кен. — Они не были вложены в меня при создании. Я читать-то едва мог! Но я в этом не виноват. И если я хочу чего-то добиться в этом мире, мне нужны возможности для роста. Вот поэтому я здесь. Потому что я не могу даже начать что-то делать, пока кто-нибудь не шлёпнет печать на листе бумаги и не воскликнет: «Это мальчик!»       Аарон некоторое время раздумывает над тем, что сказал Кен. Вид у него такой, словно ещё немного — и он начнёт извиняться.       — Ты уже определился с именем? — спрашивает он наконец.       — Я по-прежнему Кен, но… есть пара вариантов для фамилии.       Аарон кивает, показывая, что готов выслушать, вновь берясь за ручку.       — Ну, разумеется, один из них — Хэндлер, — Кен кивает на сидящую рядом другую бывшую куклу.       — Слишком уж очевидное совпадение, — качает головой Аарон. — Кем вы тогда будете друг другу приходиться? Родственниками? Супругами? Чем ещё это можно объяснить?       — Да уж, — Кен сцепляет пальцы в замок с нервным смешком. — Наверное, это было бы странно. Ещё я думал над чем-то вроде Гарднер или Фэйрчайлд .       — Кеннет Фэйрчайлд — прекрасно подошло бы для оксфордского профессора из 40-х годов, — комментирует Аарон.       — Вообще-то мне не нравится Кеннет, — чуть морщится Кен. — Разве мне нельзя остаться просто Кеном? С этим какая-то проблема?       — Звучит как что-то из эпохи хиппи . Но дело твоё, — пожимает плечами Аарон. — Второе имя?       — А второе имя так уж обязательно? Но я всё равно немножко поразмыслил над этим. Селенио звучит весьма интересно. Кен Селенио. По-моему, очень удачное сочетание.       — Это просто слово, которое ты выдумал.       — Ничего подобного. Вполне допустимое имя. Селенио.       — Всего лишь набор звуков.       — Это классно звучит…       — Как будто название покемона.       — Просто попробуй произнести вместе со мной…       — Селенио, — проговаривают они хором, чуть растягивая слоги. Кен с видимым удовольствием, Аарон — с обречённостью .       — Мы что, кастуем заклинание?       — Пусть сами между собой разберутся, — тихонько шепчет Глория, заметившая напряжённое выражение лица Барбары.       — Это даже лучше, чем магия, — тем временем сообщает Аарону кукла, интригующе приподнимая брови. — Это на итальянском.       — Зачем тебе итальянское имя?       — Потому что круто звучит и переводится как «луна».       Аарон делает ещё одну пометку на листочке, который затем прикрепляет к монитору. Он облизывает губы, и Глория расценивает это как признак беспокойства. Что ж, Кен вполне способен оказывать на людей такое воздействие.       — Почему именно луна? — уточняет Аарон.       — Потому что она красивая, — пожимает плечами Кен. — А ещё, когда я попал в реальный мир, было полнолуние. Так что теперь луна мне что-то вроде крёстной.       — Крёстными не так становятся, — пытается возразить Аарон.       — Брось, — обезоруживающе улыбается Кен. — Я всё как есть говорю.       Аарон закрывает лицо ладонями.       — Так значит, ты хочешь быть Кеном- Лунным Садовником? — предпринимает он слабую попытку вернуть разговор в нужное русло.       — Нет, приятель, я говорил не так. Должно быть: Кен, Луна, Садовник. Ну, как Скала, знаешь? Но только, типа, больше. Луна ведь, вроде как, самая большая скала на свете! А быть Гарднером намного лучше, чем быть каким-то там Джонсоном.       Аарон краснеет, Глория маскирует смешок за попыткой сдержать кашель, а Барбара прячет улыбку, слегка опустив голову, чтобы волосы прикрыли лицо. И не только из-за этого непреднамеренного намёка , а из-за того, что Кен сейчас такой… Кен.       — Хотя твой вариант тоже звучит довольно круто, — как ни в чём не бывало продолжает Кен. — Думаю, мне бы понравилось работать в саду при лунном свете.       Барби мысленно добавляет этот факт к списку целей и стремлений.       Аарон делает пометку карандашом на полях лежащего перед ним документа, затем печатает что-то на клавиатуре.       — Итак, — произносит он, — просто чтобы подытожить: вы пришли с целью получить свидетельство о рождении и прочие необходимые документы, которые будут официальным подтверждением того, что ты человек.       — И получить денежную компенсацию, да.       Глория недовольно морщится от такого выбора слов, но Кен сидит к ней спиной и не может следить за её мимикой. Аарон хмурится, но ничего не говорит.       — Знаешь, что-то вроде программы социальной поддержки. Может быть, банковский счёт. И возмещение Барби за помощь мне. Она ведь не может указать меня как иждивенца в своих налоговых декларациях.       Это заявление звучит на удивление убедительно и весьма компетентно. Никто не ожидал, что Кен будет владеть такой информацией. Барби смотрит на него, не скрывая удивления.       — Вот только ничего из этого не будет, — раздаётся у них за спинами ещё один голос, на звук которого оборачиваются все без исключения.       Оказывается, голос принадлежит не охраннику, который напоминает Кена-мера, а другому человеку в строгом костюме. Руководитель N2. Барби никогда не слышала, чтобы к нему обращались как-то иначе. Хотя, впрочем, она пересекалась с ним всего два или три раза.       — В каком смысле? — требовательно спрашивает Глория. — Вы не собираетесь признать его как полноправную личность?       — Вероятнее всего, нет, — небрежно отвечает Руководитель, будто бы на кону что-то совсем незначительное, а не чья-то человечность. — Он доставил компании слишком много неприятностей. На собрании по результатам проверки Агентства нац безопасности — а оно всё ещё идёт, мне просто удалось улизнуть пораньше — много о тебе говорили. О том, как ты буквально смог поменять местами полюса влияния на потребителя. Куклы не должны быть способны менять что-то в реальном мире. Но ты смог. И федералы напуганы. Они хотят как можно скорее всё это прекратить.       Побледневший Кен молча смотрит на него полными ужаса глазами.       — Они не хотят, чтобы куклы и дальше пересекали границу миров. Ни того, чтобы куклы оставались в реальном мире, ни того, чтобы они забирали с собой в кукольный мир что-то из реальных вещей. Любая кукла, которую мы поймаем, будет сразу же засунута в коробку и отправлена на переработку.       Кен отрывает взгляд от Руководителя и старается оглядеть коридор за его спиной, выискивая там какие-либо признаки коробки. Его всё ещё могут переработать? Могут ли они отправить его обратно в Барбиленд? (Хочет ли он этого?) Он оглядывает помещение в поисках другого выхода. Возможно, ему удастся выпрыгнуть в окно? Пусть даже оно ведёт всего лишь в другой коридор, но так он, по крайней мере, не будет зажат в угол. Он вздрагивает, когда поверх его руки ложится чья-то рука. Но это всего лишь Барби. «Дыши», — произносит она беззвучно и старается незаметно ослабить хватку, которой он вцепился в ручки стула. Он чувствует под ногтями мелкие частички и понимает, что ободрал лак. Его лицо вспыхивает, когда он чувствует на себе взгляд Динкинса. Его ногти не должны быть такими острыми.       — Но вы не попытались упрятать Кена в коробку, хоть и знали, что сегодня он будет здесь, — замечает Глория.       — Скажите спасибо Динкинсу. Он уверяет, что ты, — Руководитель переводит взгляд на Кена, — теперь человек.       — Вот именно, — твёрдо кивает Барби.       — Именно так, — заверяет Кен. Вот только ему начинает казаться, что чем чаще он это повторяет, тем менее правдоподобно это звучит. И чем менее убедительным становится это заявление, тем отчаяннее он за него цепляется.       — Это ещё предстоит доказать. Как вам известно, мисс Хэндлер, ФБР и другие ведомства выполняют большую часть работы по внедрению данных, идентифицирующих личность, во все необходимые базы. Они будут весьма недовольны, когда узнают, что у нас возникло ещё одно… нарушение, — он окидывает Кена критическим взглядом. — И всё это накануне аттестации компании по вопросу недопущения пересечений границ реальности. А ведь мы здесь говорим не о ком-то, а о том, кто как раз таки и начал весь этот бардак.       — Ничего он не начинал! — рычит Барбара, вскакивая со своего места. — Он бы никогда не пришел сюда, если бы не я! Я — причина, по которой он узнал о патриархате, и я — причина, по которой он почувствовал, что ему необходимо что-то изменить. Вся разница в том, что я нравилась вам с самого начала, а он с самого начала не нравился. При этом я доставила вам куда больше хлопот и стоила бОльших денег, чем любая другая игрушка. Но вы всё равно были готовы пойти мне навстречу! Так что вы выслушаете все его требования и будете с ним вежливы! — кричит Барби прямо в лицо мужчине, тыча пальцем ему в грудь.       Руководитель N2 выглядит испуганно. Однако вряд ли это можно считать большим достижением — он никогда не производил впечатления человека с сильным характером.       Кен потрясённо смотрит на Барби, затаив дыхание.       — Я… я обязательно передам это, — запинаясь, бормочет Руководитель, не имея возможности отступить, потому как ограниченное пространство офиса просто не позволяет ему этого сделать, а прямо за его спиной стоит охранник, сохраняющий полную невозмутимость. — Н-но в любом случае федералы захотят получить подтверждение того, что он человек, прежде чем рассмотреть вопрос о предоставлении ему прав. Прежде всего, они потребуют полного медицинского осмотра. Мы не сможем вести переговоры ни о чём другом до тех пор, пока они официально тебя не признают.       — Я могу это сделать, — тихо предлагает Аарон.       Все присутствующие, точно зрители теннисного матча, следящие за очередной подачей мяча, разом поворачиваются к сидящему за столом мужчине. Аарон смотрит на них поверх компьютерного монитора.       — Я дипломированный медбрат, — объясняет он. — Точнее, был им до того, как устроился в Маттел. Я могу пройти переаттестацию и продлить свой сертификат на осуществление медицинских осмотров.       — Но ты не должен…       — Почему ты это предложил? — настороженно спрашивает Глория.       Аарон кивает в сторону Кена, будто это что-то вполне очевидное.       — Ты ведь не любишь врачей, так?       — Откуда ты знаешь?       — По тебе видно, — Аарон, словно бы смущаясь чего-то, потирает переносицу.       Кен замирает, когда все взгляды устремляются уже на него. Ему приходится сделать над собой видимое усилие, чтобы расслабить плечи и разжать руки, которые снова успели вцепиться в подлокотники. Он скрещивает руки на груди, стараясь выглядеть спокойным и непринуждённым, хотя всем прекрасно видно, что он едва сдерживается от того, чтобы не начать нервно дрыгать ногой.       — Как я понимаю, ты ещё ни разу не был у настоящего врача, — продолжает Аарон. — А на что похожа медицина в Барбиленде, я даже представлять не хочу. Будь я на твоём месте, я бы предпочёл, чтобы осмотр проводил кто-то, с кем мне комфортно. Ну, или, по крайней мере, тот, кого я знаю, — добавляет он быстро, поскольку на самом деле они с Кеном до сих пор едва знакомы.       — Если федералы разрешат, — осаждает его Руководитель. — Возможно, им не понравится, что это будет кто-то из компании, и они захотят назначить своего специалиста. Нынче все опасаются предвзятости. Но, с другой стороны, это сэкономит им время и деньги. Мы постараемся обернуть данный вопрос в вашу пользу.       — И когда нам ждать от вас известий? — продолжает напирать Глория.       — Ну, — Руководитель N2 проводит рукой по редеющим волосам. Хоть он и не был старым, молодым его тоже нельзя было назвать. Скорее он относился к тем, кого принято считать людьми среднего возраста. — Мы… свяжемся с вами. Раз уж Динкинс занёс в базу ваше дело, притвориться, что вас здесь никогда и не было, не выйдет, — говорит он со смехом, который, впрочем, быстро стихает под пристальными взглядами трёх пар настороженных глаз. Он неловко откашливается. — Скорее всего, вся эта история всплывёт во время проведения аудита, когда они начнут проверять базы данных. Так что нам придётся действовать на опережение. После чего решение, когда с этим всем разбираться, будет за ними. — Он достаёт телефон, как бы между прочим демонстрируя всем окружающим уровень своего достатка, хоть и принимает входящий вызов по гарнитуре. — Да? Сейчас буду. Вынужден вас покинуть, — сообщает Руководитель. — Звучит, — кивает он на телефон, — очень многообещающе. Было приятно с вами поболтать. Чао! — он небрежно взмахивает рукой на прощание и неспешно покидает офис, оживлённо болтая по телефону.       Воцаряется тишина. Барби понимает, что дрожит. Когда адреналин, подскочивший во время всей этой стычки, начинает вновь приходить в норму, она чувствует слабость в коленях. Глория сжимает её руку в знак поддержки.       — Спасибо, Аарон, — произносит она. — Знаю, что это было нелегко. Также как и то, что это вовсе не входит в твои обязанности. Нужно ли сделать ещё что-то, прежде чем я отвезу ребяток домой?       — Думаю, — Аарон проверяет заметки, документы на столе и записи в компьютере, — мы больше ничего не сможем сделать до тех пор, пока к вопросу не подключится Министерство внутренней безопасности. Но если вдруг вы решите что-нибудь по поводу имени, дайте мне знать. Без него они не смогут прописать прошлое или сформировать свидетельство о рождении.       — Я подумаю над этим, — обещает Кен, поднимаясь.       Аарон поднимается вместе с ним и протягивает через стол руку. Кен колеблется. В конце концов, состоявшийся у них разговор вёлся не на равных. Но всё же он отвечает на рукопожатие.       — Сожалею, что всё сложнее, чем должно быть. Я постараюсь посодействовать, чем смогу, — обещает Аарон. — Остаёмся на связи, хорошо?       — Конечно, — с готовностью кивает Кен. — Увидимся, — он дружелюбно подмигивает, прощаясь.       — Ну что, по мороженому? — предлагает Барби, когда Кен, наконец, присоединяется к ним с Глорией в коридоре. — В рожке. +       Они идут босыми ногами вдоль полосы прибоя и обсуждают подробности состоявшейся встречи. У всех троих штаны закатаны до самых коленей, а в руках по вафельному рожку.       — Что до медицинского осмотра, — говорит Глория, — если вам разрешат самостоятельно выбрать врача, то могу порекомендовать вам своего мужа. Он практикующий фельдшер с довольно хорошей репутацией. Он, безусловно, будет рад помочь.       — Он… в курсе насчёт нас? — спрашивает Кен, указывая на себя и Барби. — Он хороший?       — Да, хороший, — Глория переглядывается с Барбарой. — Разве что немного странный. Неудачно шутит. Пытается из всего подряд делать каламбуры.       — Лично я пока не слышу никаких недостатков, — говорит Кен бодро, хотя и чувствует некую неуверенность по поводу вовлечения в их дело ещё одного человека. Хоть люди, которым он безоговорочно доверяет, и ручаются за этого парня, Аарона он хоть как-то знает. Он тихонько подталкивает локтем Барби, которая кажется совсем уж притихшей и хмурой. А ещё она почти не ест своё ванильное мороженое — оно вот-вот начнёт таять и потечёт по руке. — Эй, мы ведь с самого начала знали, что это будет непросто. Это тебе не голубя поймать.       — Пожалуйста, никогда больше так не говори, — умоляет она, хотя её хмурый взгляд всё же немного смягчается. — Наверное, ты прав. Просто я надеялась на лучшее, но этого не произошло. При каждом удобном случае они будто нарочно показывают себя с самой плохой стороны, хотя, в конечном итоге, и делают то, что должны. Не верится, что нас создали они.       — Они не такие, как Рут — это точно, — задумчиво кивает Кен. — Может, всё дело в налоговых махинациях?       Они оба посмеиваются с равной долей веселья и презрения, но этого не слышно за шумом накатившей на берег волны.       — Спасибо, что вступилась за меня. Никогда раньше не видел тебя такой сердитой. Ты выглядела немного… пугающе.       — Ага. Наверное. Прямо как ты временами, — подталкивает она его локтем в ответ, шлёпая ногами по воде, и принимается за спасение мороженого.       Разговор будто сам собой переходит к обсуждению вкусовых предпочтений. Барби в последнее время пристрастилась к клубничным батончикам в обсыпке из песочного печенья. Глория безоговорочно склоняется к шоколадному с кусочками карамели, зефира и шоколадной крошкой.       Кен оборачивается и косится на чайку, которая ковыляет за ними по пятам, высматривая кусочки оброненной еды. Что-то в развороте его плеч заставляет Барби поспешно схватить Кена за руку, заставляя следовать за собой.       — Не надо есть чаек. Они плохо сочетаются с молочными продуктами.
Вперед

Награды от читателей

Войдите на сервис, чтобы оставить свой отзыв о работе.