
Автор оригинала
Gender_Kenvy
Оригинал
https://archiveofourown.org/works/53068276?view_full_work=true
Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
У Барбары Хэндлер всё в порядке. Компания Маттел снабдила её всем необходимым для того, чтобы она могла начать новую жизнь. У неё есть друзья, деньги, собственный дом, и она никогда ни в чём не нуждается. Так продолжается ровно до тех пор, пока она не находит на скамейке в парке брошенную куклу. Вот только он больше не кукла. И он что-то скрывает. Кен пропадает, вновь появляется и просто ведёт себя странно.
Барби полна решимости выяснить в чём дело. Но сперва он должен позволить ей помочь ему.
Примечания
Статус оригинальной работы: в процессе. На данный момент автором написано 26 глав. Работа обновляется регулярно.
Не стесняйтесь переходить по ссылке в оригинал и оставлять похвалы автору.
Приятного чтения.
Разрешение на перевод получено.
Зарисовки в нейросети от переводчика (по предварительному согласованию с автором):
часть 1: https://t.me/FanFic_Art/850?single
часть 2: https://t.me/FanFic_Art/1002?single
Глава 1: Я держу тебя за руку (ради всего святого)
26 мая 2024, 10:44
Человечество существует в очень широком спектре проявлений самых разных аспектов жизни. А в мире, где практически у всего есть пределы и ограничения, всегда будут и исключения. Барбара Хэндлер осознала это, испытав на себе в полной мере, всецело и всесторонне. Цвет, чувствительность, шум, эмоции и бурлящий хаос обрушились на неё со всех сторон. Если в кукольном мире ей и приходилось сталкиваться с некоторыми обусловленными отклонениями от совершенства, то они были ничтожны в сравнении с тем, что творилось в реальной жизни. Здесь были люди ужасные и удивительные, но в основном заурядные (за исключением того, что нет никакой заурядности, нет никакой нормальности, нет одинаковых уровней посредственности, и именно это делает всё усреднённым и нормальным вообще!). Разного цвета кожи и разных культур, с разным стилем одежды и разными понятиями индивидуальности! Каждый со своей родословной, семьёй и принадлежностью к тому или иному сообществу. Не то чтобы между куклами не было общности, просто это было заложено в них изначально и происходило автоматически. Не так, как у людей, которые собирались вместе из любви к одному и тому же делу или чтобы поделиться чем-то общим: верой, желанием бороться или историей. Но даже самые близкие соседские отношения кукольного мира не могли быть такими же глубокими и искренними, какими они были в реальности. Кукольные отношения были сценарием, который нужно было разыгрывать. Человеческие — сценарием, по которому следовало жить.
Этим солнечным Лос-Анджелесским днём Барбара Хэндлер прогуливается по парку, заткнув одно ухо наушником, наслаждаясь возможностью просто побыть на природе. Неподалёку небольшая музыкальная группа выступает перед разрозненной толпой. Десятки людей вышли на пробежку или для того, чтобы позаниматься фитнесом на открытом воздухе. Кто-то расположился прямо на траве и поднимает гантели возле орущей на всю округу стереоколонки. Колонка настроена на радиоволну, и поверх «Трудных времён» Парамора , звучащей в наушнике, Барбара слышит отрывок новостного репортажа: очередное оповещение о койотах, вновь терроризирующих местных домашних животных. Однако вокруг много людей с собаками, так что, похоже, это никого особенно не волнует.
Она запускает на смартфоне Покемон Гоу и отмечает Покестоп на карте, чтобы затем отправить Саше внутриигровой подарок, и улучает минутку, чтобы как следует оглядеться по сторонам. Небо голубое, солнце тёплое, деревья зелёные. Земля живая и бурлит активностью. А она — крошечная часть всего этого. И это большая честь.
Конечно, здесь много скамеек. На одной из них валяется куча тряпья. Барбара некоторое время рассматривает её, собираясь с духом, затем достает из сумки бумажный пакет.
По большому счёту, это мелочь. Она знает, что заняла своё место в этом мире без всяких усилий, которые вынуждены прилагать большинство людей, чтобы хотя бы чего-то добиться. Она, можно сказать, родилась в привилегированном положении, несмотря на то, что в буквальном смысле появилась из ниоткуда. Но она любит брать с собой еду, чтобы поделиться ею. Бутерброд, снеки, бутылка воды. Если рядом нет никого, кому это могло бы пригодиться, то это её. Если есть — …
Но в её сумке нет бумажного пакета. Должно быть, он всё ещё лежит там, где она его забыла — на кухонном столе.
Груда тряпья, свернувшаяся калачиком на боку, глубоко вздыхает. Ветхие ботинки, потёртые джинсы и рваная куртка. Белокурая голова, лежащая на сгибе локтя, выглядит более растрёпанной, более взлохмаченной, чем она помнит, и более тёмной — корни отросли, а выгоревшие кончики выглядят выцветшими. Но она всё равно узнаёт черты этого небритого лица: до нелепости длинные ресницы, форму скул и лба, линии носа и надбровных дуг. Куча тряпья на скамейке в парке, в конце концов, когда-то была куклой.
Она садится на корточки, чтобы рассмотреть его поближе, и сердце её сжимается, когда она убеждается, что это действительно он.
Она касается его руки и тихонько зовёт по имени:
— Кен.
Когда он просыпается, дыхание со свистом вырывается из его носа, а затем он тихо стонет.
— Извините, офицер. Мне до Малибу.
Слышать знакомый голос после стольких лет — будто слышать привидение.
— Малибу в получасе езды отсюда, — уверяет она, невольно улыбаясь.
— М-м-м. Тогда, похоже, у меня есть ещё полчаса, — сонно бормочет он, ёрзая, пытаясь снова устроиться поудобнее.
— Кен, — повторяет она, немного твёрже.
Его веки приподнимаются, открывая две узкие голубые полоски, и его лицо вытягивается, когда он, наконец, видит её.
— Оу.
— Привет.
— Привет, Барби, — отвечает он, настороженно улыбаясь и, кряхтя, выпрямляется, протирая заспанные глаза.
У него растрёпанная борода, а по щеке что-то размазано. Он такой грязный и неопрятный по сравнению с тем отполированным пластиком, к которому она привыкла, что едва ли похож на себя прежнего.
У Барбары внутри всё переворачивается.
— Как ты?
— Всё отлично!
Он иронизирует? Но он и в самом деле не кажется измученным. И будто бы даже рад её видеть.
— А как ты?
Она не знает, что ответить. Он ведёт себя так, будто всё и вправду нормально.
— Значит, ты теперь человек, да?
— Что-то в этом роде, — его губы изгибаются в улыбке так знакомо, что это причиняет боль.
Барбара не может сказать, что скучала по нему как таковому. Она скучает по всему, но не конкретно по нему. Она хорошо помнит те дни, когда старалась избегать большего количества разговоров, чем то было абсолютно необходимо. Дни, когда её радость немного угасала всякий раз, когда он входил в комнату. И, конечно же, она помнит, как он пытался всё испортить.
Но она уверена, что они оба сумели перерасти это, и никакие неудачные отношения в прошлом не заставили бы её желать ему зла. Ей не нравится видеть его в таком состоянии.
Он почёсывает шею, настороженный её молчанием.
— Я не пытался последовать за тобой, если это то, что тебя тревожит.
Почему он защищается? Она даже ничего не сказала. Конечно, это добавило толику разочарования к её жалости.
— Тогда зачем ты пришёл? — отвечает она чуть более резко, чем намеревалась.
— Довольно сложно понять, кто ты такой, когда всё, что у тебя есть — это твоё имя, — объясняет он. — Я хотел быть кем-то, и чтобы этот кто-то был мной. Я не мог получить этого, будучи куклой.
Он пришёл в этот мир только для того, чтобы спать на скамейке в грязной одежде и думает, что такова жизнь. Барби не может с этим смириться.
— Не хочешь перекусить? — предлагает она, стараясь, чтобы её голос звучал бодро. — Я живу дальше по улице. Здесь недалеко. Мы могли бы пройтись и немного поболтать. А ещё ты сможешь принять душ, если захочешь.
Он с минуту смотрит на неё, почёсывая затылок, затем пожимает плечами и поднимается на ноги.
Она и забыла, какой он высокий. Или, может быть, впервые стоит рядом с ним в обуви на плоской подошве и осознает, насколько она на самом деле мала ростом по сравнению с ним.
Его ботинки едва держатся на ногах, шнурки на одном просто завязаны вокруг лодыжки, потому что оторвались заклёпки. Когда он бредёт рядом с ней, она видит на нём ещё несколько слоев одежды: засаленную, но в целом неповреждённую толстовку с капюшоном под курткой и выглядывающие из-под неё полы фланелевой рубашки. Тонкий, распускающийся по краям шарф, заткнутый за чрезмерно растянутый ворот. В последнее время ночи были не слишком холодными, но зима быстро наступает на пятки этой тёплой осени. А ночи в пустыне — это вам не шутки.
Как она и обещала, прогулка была недолгой. Но всё же ей удалось вытянуть из него кое-какую информацию. Например, что он здесь уже пару месяцев и что иногда он спит в дюнах или перебирается из парка в парк. Он говорит об этом так легко и открыто, что она понимает — он действительно считает это нормальным. Его жизнь до реальности и вправду не так уж сильно отличалась от нынешней.
Он чихает, когда они переступают порог её коттеджа, прикрываясь воротником куртки и слегка шмыгая носом, оглядываясь при этом по сторонам. Помещение небольшое, но достаточно просторное, выкрашенное в белые и бледно-розовые тона, чтобы казаться светлым и воздушным. И всё здесь принадлежит ей. Вместе со свидетельством о рождении компания Маттел выдала ей чек, а должность помощника руководителя крупной инвестиционной фирмы была достаточно высокооплачиваемой и очень быстро принесла ей первый доход. Возле крошечного парадного крыльца небольшая чахлая клумба. Барби всё ещё учится ухаживать за растениями и слишком часто выбирает те, которые не подходят для местного климата. Внутри дома открытая планировка, за исключением небольшого островка кухни. Обстановка продуманная, аккуратная и упорядоченная.
Она указывает Кену на табурет и ставит перед ним тарелку, на которую выкладывает содержимое пакета: ланч, который она забыла взять с собой в парк.
— Ух ты! — восхищенно восклицает он, принимаясь поглощать всё с поразительной скоростью. Она даже не уверена, что он вообще жуёт, удивлена, что он не подавился, и как он не поперхнулся после такого. — Это было здорово!
Спасибо, Барби!
— Когда ты в последний раз нормально ел?
— Не переживай! Вчера у меня была белка.
— Ты… съел белку.
— Да, — говорит он с мечтательной улыбкой. — Я не мог развести костёр в парке, так что это было блюдо с кровью. Но на вкус было сносно.
— Значит, ты просто ловишь диких животных, чтобы не умереть с голоду?
Его брови сходятся к переносице. Он улавливает в её вопросе обвинение, но не уверен, в чём именно оно заключается.
— Иногда. Люди вынуждены добывать себе еду. Так было всегда.
Она уверена, что это незаконно. Но, с другой стороны, многое в том, что касается бездомности, незаконно. Она не знает, как такие люди выживают, особенно в городе.
— Тебе нужны овощи, — беспомощно говорит она.
— Ах, это, — на его лице появляется понимание. — Ну, за тем рестораном, который дальше по улице, есть отличное местечко. В конце вечера они избавляются от остатков еды. Это вкусно! На днях я ел там салат. Мне нравится салат. Он склизкий.
Мусорный контейнер. Это, должно быть, мусорный контейнер. Её дыхание учащается, и её с головой накрывает чувство бессильной паники. Паники, вызванной острой, отчаянной жалостью, которая с каждой минутой лишь усиливалась.
— Останься здесь, — внезапно говорит она. — Совсем ненадолго. Пока ты не встанешь на ноги.
Он наклоняет голову к плечу, озадаченно улыбаясь.
— Но я вполне способен стоять на ногах, Барби, — уверяет он её. — Я бы воспользовался твоим душем, если твоё предложение в силе. У меня определенно точно завелись блохи.
Она кивает, не в силах подобрать слова, и он уходит, не дожидаясь, пока она покажет, куда нужно идти.
— У тебя есть бритва, которую можно одолжить? — кричит он, и его голос эхом отражается от кафеля плитки.
— Под раковиной, — шепчет она, борясь с комком в горле, и он, возможно, не расслышал её, но она всё равно слышит, как открывается шкафчик.
Она закрывает лицо руками, когда начинает литься вода. Он такой глупый и не замечает своего состояния. Он пытается быть упрямым и придерживаться выбранного пути? Или просто не знает, что лучше? Ничего не изменилось!
За исключением того, что в его поведении есть что-то странное и в то же время знакомое. (Может быть, она тоже такая? Может быть, это и есть человечность?) Его глаза кажутся такими ясными, такими внимательными. Он действительно смотрит на неё, а не просто наблюдает, чтобы вовремя реагировать и подстраиваться. Настороженность, к которой она не привыкла. Наличие мыслей и мотиваций, не связанных с ней. Сосредоточенный, но спокойный. Чувствует себя непринужденно даже в этой ситуации. Даже когда выслушивает мягкие упрёки в свой адрес. Даже от неё.
Когда он выходит из ванной с влажными волосами, в своей грязной одежде, но с выжатой рубашкой в руках, которую он явно постирал в раковине, он, по крайней мере, выглядит немного более знакомым. Это из-за бороды. Он побрился не слишком аккуратно. Возможно, прежде ему никогда не приходилось этого делать, а её одноразовые принадлежности не совсем подходят для ухода за растительностью на лице. Но сейчас это уже больше похоже на его лицо. Более мальчишеское.
— Спасибо, Барби. Было приятно повидаться, — улыбается он ей, проходя мимо, явно не собираясь больше задерживаться.
— Ты мог бы остаться, — снова предлагает она.
— Нет, спасибо, — бодро говорит он, оглядываясь от входной двери. — Мне неуютно в четырёх стенах.
Затем он уходит. На этот раз он идёт в другом направлении, а не обратно в парк. Она задается вопросом, куда именно.
Х
Может быть, это и к лучшему, что он не принял её предложения. Барбара привыкла жить одна, не угождая никому, кроме себя самой. Ей нравилось то короткое время, которое она провела с Глорией, но наличие некоего контроля вызывало у неё, по меньшей мере, лёгкое беспокойство. Теперь она может украшать, убирать и организовывать всё так, как ей удобно. Присутствие Кена здесь всё испортит. Особенно такого Кена, который, кажется, ничего не знает о жизни даже спустя месяцы, проведённые им в реальном мире. Кена, который, похоже, не заинтересован в том, чтобы стать частью общества, несмотря на совершённый им переход к человечности. Он не всегда бывает в парке, куда она ходит. Может быть, это просто потому, что ему время от времени приходится ночевать где-то ещё. Он сказал, что переезжает с места на место, но она понятия не имеет, сколько раз и как часто. Но иногда он оказывается там, в разной степени убожества, но по каким-то причинам не испытывающий по этому поводу ожидаемых страданий. Улыбка всякий раз озаряет его лицо, когда он видит её, и от этого извечного восхищения его глаза становятся ещё больше и ярче. Она всегда предлагает ему то, что у неё в сумке. Обычно он отказывается и ведет её к кому-нибудь в парке, у кого ‘были проблемы’. Но иногда, когда она предлагает ему принять душ, он соглашается, и тогда она может заявить, что у неё слишком много еды, которую нужно срочно съесть, пока она не испортилась. Или она хочет опробовать рецепт, по которому ещё не готовила, и тогда получается угостить его ещё тёплым блюдом. Он не учится есть медленнее. — Как продвигаются поиски работы? — Поиски? — он выглядывает из-за края полотенца, вытирая насухо волосы. У Барби было несколько запасных комплектов, но она решила, что это будет полотенце Кена, о чём свидетельствовал его постепенный переход от белого цвета к чему-то более близкому к жёлтому, несмотря на тщательную стирку. — Ну, знаешь, чтобы начать немного зарабатывать. Кен впервые морщится, наконец-то перестав улыбаться. — У меня не выходит подолгу задерживаться на рабочем месте. Меня всё время выгоняют. Я никогда не обладаю достаточным количеством знаний. Я всегда недостаточно человечен. Я не уверен, что я вообще способен работать. — Но ты умный, ты можешь научиться! И решительный, когда что-то задумал. Он внимательно рассматривает её. Она понимает, что комплименты — это не то, к чему они оба привыкли. Но она честна с ним! И она хочет, чтобы он добился успеха. Но на его лице появляется едва заметная ухмылка, как будто она не поняла, как будто не уловила смысла шутки. И что, чёрт возьми, это значит? — Должны быть места, которые помогут тебе разобраться в этом. Приюты или что-то в этом роде. Он решительно мотает головой, вешает полотенце и натягивает куртку. — Ни за что. Я не тот человек, которого хотят видеть в таких местах. Он не вдаётся в подробности, так что ей остается только строить догадки. Она начинает беспокоиться, что он подсел на наркотики. Никто не может относиться ко всему с таким оптимизмом.Х
Барбара узнает, что у Кена есть друзья. Например, Фрэнки, которому время от времени они приносят ланч в пакетиках, укутанный в шапки, шарфы и одеяла, которые не скрывают ни того, как резко выступают кости на его руках под натянутой кожей, ни хриплого дыхания. Для неё было ужасным потрясением узнать, что ему всего девятнадцать. — Фрэнки замечательный! Мне нравится Фрэнки. Иногда мы играем в карты. Мы делимся всем, что попадается под руку, когда можем. — Как Фрэнки оказался там, где он сейчас? — деликатно спрашивает она за ужином у себя дома. — Родители выгнали его. Что-то насчет того, что ему нравятся другие мужчины, — пожимает плечами Кен. — Я так и не смог этого понять. Но сейчас он серьёзно болен. Я не знаю. На этот раз в его последнем заявлении содержится множество вопросов. Вопросы о смертности, выживании, неопределенности. Поправится ли его друг? Выживет ли он вообще? Всё это заставляет Барбару хмуриться. То, что родители могут быть такими жестокими. Что медицинская помощь недоступна для тех, у кого нет адреса и денег. Что Кен был вынужден наблюдать за страданиями друга. Что Кен мог стать следующим. — В какие игры вы играете? — когда она задаёт вопрос, её голос звучит немного хрипло. — Фрэнки где-то раздобыл «Скиппо» . У меня не очень хорошо получается, и некоторых карточек не хватает. Но всё равно это забавно. + Дэн, как по внешности, так и по всем признакам, наркоман. Но у него есть удочка, и он позволяет Кену брать её на водохранилище. Они часто обмениваются ресурсами. — Я всё время твержу ему: не убивай голубей, чувак! — сетует Дэн. — Тебе ведь понравился тот, которого я принёс в прошлый раз, — добродушно усмехается Кен. — Потому что ты его приготовил! И я бы не сказал, что был прям в восторге. Тут нужна соль или что-то вроде того! Сколько ещё раз копы будут грозить пальцем, прежде чем заберут тебя навсегда? Убивать птиц в общественном парке, где гуляют дети. Только подумайте! — Дэн смотрит на Барби, умоляя её встать на его сторону. — С таким лицом он и дня не протянет в карцере. — Но я не могу есть уток! Они пришли в бешенство, когда я поймал утку. Даже не позволили мне её оставить. Всё, что может сделать Барби — это покачать головой, пряча улыбку. Они оба пытались его урезонить, но ни одному из них это не удалось. + Есть ещё Анджела и её сын Марко, которым Кен тоже регулярно помогает, если может. Незадолго до смерти мужа Анджела потеряла работу, а из-за долгов за лечение у них отобрали дом, в результате чего они оказались на улице. Одним холодным днём Барби издалека наблюдает, как Кен помогает Анджеле подлатать брезентовую палатку, заклеивая дырявые места клейкой лентой. Он ерошит волосы Марко и смешит его, кривляясь и строя рожи. Они играют в камень-ножницы-бумагу, и Кен всякий раз драматично проигрывает. Когда Кен, наконец, замечает её, он уходит с виноватым видом. Они идут в ногу, засунув руки в карманы. — Иногда я боюсь за Анджелу, — бормочет он. — У неё есть парнишка, но он не может обеспечить её безопасность, понимаешь? На самом деле здешний патриархат по-настоящему страшен.Х
Это более или менее становится рутиной. Без особой стабильности, но каждые несколько дней Кен либо провожает Барби до дома, либо сам приходит к её крыльцу. Иногда он остается, чтобы поболтать или принять душ. Иногда он только проглатывает еду и снова уходит, встревоженный и нервный не на шутку. Дело всё ещё в стенах? Чувствует ли он себя скованным, когда находится здесь?Х
— Я просто боюсь, что ты заболеешь от этого, вот и всё. Городские животные полны болезней, микробов и, знаешь, пластика. Жизнь повсюду полна пластика. Это удручает. И осознание того, что она — этот бренд — внесла немалый вклад в загрязнение окружающей среды пластиком, было просто душераздирающим. Видео, где птицы кормят своих детенышей мусором, всегда доводит её до слез и заставляет делать денежные пожертвования. — Ну, я попробовал заходить в бесплатную столовую. Но они не давали мне есть, пока я не выслушал их часовую болтовню о том, что этому мёртвому чуваку нужно забраться внутрь меня, чтобы я смог подняться на небо, когда умру, или что-то в этом роде. Они были очень странными. Я пытался задавать вопросы, но они только злились. У них даже супа не было.Х
— Нет, не в этот раз, — прерывает её Кен, когда она открывает рот, чтобы задать свои обычные вопросы о работе, о том, что он ест и где спит. — Твоя очередь. Кем ты работаешь? Хорошо ли спишь? — Большую часть времени я сплю превосходно, спасибо. А всё потому, что у меня удобный матрас, который я могу себе позволить благодаря моей замечательной работе с высокой зарплатой. Это немного по-детски, но вполне в его духе, и они оба, кажется, воспринимают это с юмором. Даже в том положении, в котором он находился сейчас, он сумел повзрослеть. И, очевидно, она тоже. — А в остальное время? — Ох, все собаки в квартале лают и завывают посреди ночи! Я предполагаю, что это из-за того койота, который бродит поблизости. О нём говорили во всех новостях. — Я не слышал новостей, — его брови приподнимаются с настороженным интересом. — Что ж, берегись. Эта тварь ворует домашних кошек и убивает диких животных направо и налево. Поэтому я рада, что у меня нет домашних животных! Судя по следам от укусов, он убил оленя в одном из каньонов. Должно быть, он огромный! — Ого! Может быть, он настолько испугается, что его съедят, что станет искать укрытие получше? — А что такое койот? Не-а.Х
Прошло уже несколько недель. Барбара не видела её — «друга» — это подходящее слово? Выгодоприобретателя? Подопечного? Объект её внимания? Ни в парке. Ни у её входной двери. Нигде в городе. Может быть, он нашёл место, где можно переночевать? Это было бы разумно. В голове Барби вертятся другие, более тревожные объяснения: возможно, его задержали копы. Он и раньше жаловался на них, что они не дают ему нормально выспаться ночью. [«Они приходят каждый раз, когда у меня получается найти самое уютное местечко!»] Возможно, их терпение лопнуло. Возможно, он, в конце концов, заболел. Съел слишком много протухшего салата, или просроченных стейков, или больных голубей. [«Ты знаешь, как легко поймать голубя? Они похожи на крошечных цыплят. Такие вкусные».] Никакие объяснения или вразумления с её стороны не смогли убедить его прекратить есть дикую живность. Это маниакальное поведение, которое снова возвращает всё к тому, что его забирают полицейские. Может быть, он ранен. А что, если он вовсе мёртв? Разум с готовностью, хоть и против её воли, услужливо подкидывает ей с полдюжины жутких сценариев. Чаще всего это происходит посреди ночи. Может ли она заявить о его пропаже? Трудно сказать, находится ли он здесь на законных основаниях. Есть ли у него какое-нибудь документы. Она не уверена, на какую работу он пытался устроиться, но если она не была официальной, ему, возможно, не потребовалось бы подтверждение гражданства или что-то ещё. Не принесёт ли это ему ещё больше неприятностей? В конечном счёте, чтобы хоть как-то притормозить непрерывно вращающийся в её голове хоровод мыслей, она убеждает себя, что он уже провёл здесь некоторое время, прежде чем они встретились. До этого ему каким-то образом удавалось избегать встречи с ней в течение нескольких месяцев. [Что, если он избегает её и сейчас? Что, если её придирки и расспросы оттолкнули его? Не слишком ли она похожа на себя прежнюю?] Может быть, он просто переехал куда-нибудь на некоторое время? Теперь ей придется самой съесть всё то, что она наготовила с большим запасом. Или посмотреть, нет ли поблизости Фрэнки или Анджелы. Однако ей нужно быть осторожной. Хотя упакованный в пакет ланч не привлечет особого внимания, кастрюля с пастой точно привлечёт. В конце концов, быть добрым и услужливым — незаконно.Х
Кен появляется на пороге её дома, измождённый и грязный. Его лицо исхудало ещё больше, чем она помнила. Но больше всего беспокоит то, как он смотрит. Белки глаз чётко видны под радужкой, линии горла напоминают натянутые шнуры, зубы крепко стиснуты. Он насторожен, его взгляд так и бегает по комнате, когда она приглашает его войти. — Я беспокоилась о тебе. Где ты был? — Каньон, — его ответ краток, а голос хриплый от сухости. Кен выглядит взвинченным. Он под кайфом? Барби наливает ему воды и слышит, как его зубы лязгают о стакан, когда он опрокидывает его, выпивая несколькими большими болезненными глотками. — Какой каньон? Что-то случилось? — спрашивает она, ставя перед ним тарелку. Но Кен с такой яростью набрасывается на еду, что её оставленный без ответа вопрос просто оседает на пол, точно облачко пыли. Кен низко склоняется над тарелкой и буквально сметает с неё всё с таким отчаянием, которого она раньше за ним не замечала. Её желудок скручивает от смеси ужаса и отвращения. Она расцепляет пальцы, сжимающие кружку, и немного отодвигается в сторону, даже не приближаясь к нему. Но он тут же обхватывает рукой свою тарелку, словно защищая. Его глаза устремлены на неё, тёмные и подозрительные, смотрящие исподлобья. Волосы у неё на руках встают дыбом. — Я не собираюсь красть твою еду, успокойся! — рявкает она, чтобы скрыть то, насколько ей не по себе. Он совершенно неузнаваем. Барби смотрит, не в силах оторвать глаз, как он облизывает тарелку, вытирает рот рукавом, затем обсасывает рукав. В этот момент он, кажется, приходит в себя. Мышцы лица напрягаются, постепенно сходит нездоровый румянец. Когда он открывает глаза, его ресницы мокрые, взгляд рассеянный, грязный рукав всё ещё зажат между губами. Он судорожно вдыхает через нос. — Что случилось, Кен? — умоляюще спрашивает она. — У тебя неприятности? Что случилось? Он молча качает головой, наконец отпуская пожёванную ткань и отодвигаясь от стола. — Не стоило приходить. — Всё в порядке. Я рада, что ты здесь, — мягко заверяет она его, стараясь, чтобы в её голосе не слышалось неуверенности. — Ты можешь сказать мне, в чём дело? Пожалуйста, не уходи снова. Я хочу помочь. — Ты не можешь, — резко заявляет он, не глядя ей в глаза. — Никто не сможет. Он протискивается в приоткрытую дверь. Она кричит ему вслед, зовёт его, но он не оборачивается, исчезая в ночи почти так же быстро, как и появился. Должно быть, это наркотики. Иначе всё не имеет вообще никакого смысла. Она волнуется больше, чем раньше. Он жив, но какой ценой? Однажды Барбара уже потеряла всех, кого знала. Она решила уйти от них, но это не значит, что ей не было больно. Она скучает по ним всем, и часто. Эта тяжкая грусть в животе — совершенно новое для неё чувство. Твёрдое и давящее, будто застывающий бетон. Так вот как ощущается горе?