Мираж моих воспоминаний

Когда Хори ждал под тёмным зонтом в который раз приезжавший изумрудный автомобиль, скрываясь от мелкого дождя, он вдруг подумал: «Чем же в итоге закончилась та их беседа?» Хизаши слова ему не сказал, обмолвившись тем, что «Всё кончено», и после этого выкуривая целые три сигареты подряд, молчаливо смотря вперёд себя и не подняв на него ни единого взгляда. Расспрашивать не было сил, и Акайо решительно решил оставить эту тему между ними. Они должны разговаривать как отец-и-сын, и не место кому-либо ещё в этих отношениях. Пусть от этого его волновало не меньше. Были бы у них нормальные отношения… Встретив уставшего юношу, мужчина поджал губы, подмечая очевидную усталость, которую пытались, судя по всему, скрыть всеми силами, но это оказалось тщетным. И спросив юношу, когда в последний раз тот хорошо спал, получив в ответ «Два дня назад», Акайо запретил тому пить дешёвый автоматный кофе и дорогой, к слову, тоже. С хмурым видом Изуку согласился. Они прошли в кабинет и, продолжая стоять, Изуку неуклюже зевнул, прикрывая рот рукой и щурясь на буквы в документах, будто они расплывались перед ним, как если бы у него была дальнозоркость. — Должно быть, вы уже знаете, что я подписал документы о принятии наследства? — внезапно раздался монотонный голос, и Хори поднял брови в удивлении. Хотя откуда мужчина мог это знать? Мидория подумал ещё раз. Он ведь никому не говорил, а отец вряд ли с радостью рассказал такие новости другу. Скорее всего, для Акайо это шок, и он убедился в этом очень быстро. Пусть в детали он вдаваться и не будет, но мужчине в конце концов стоит это знать. А вот то, что эти документы высушены его слезами и дрожащей подписью — точно нет. — Вы подписали? Но я думал, вы сделаете это позже… — «после смерти» догадались оба, но вслух было произнесено лишь шумным выдохом брюнета: — Планы поменялись. Я не могу полагаться на человека, который так плохо выполняет данные им обещания. — он скривился, с флегматичностью поднимаясь глазами на портрет, всё ещё висящий под тканью, будто его тут и быть не должно. — Раз вы стали полноправным владельцем… — начал мужчина, смотря на то же полотно, что и Мидория, — Может быть, вы хотите выкинуть эту картину? Ваш отец тоже не жалует её в последнее время. Мне кажется, она изжила себя. — задумчиво нахмурившись, Хори подошёл к картине, не осмеливаясь приоткрыть и увидеть за ней своего лучшего и единственного друга. — Она не изжила себя. — категорично заявил омега, и на него обернулись серые туманы, — Ему просто больно на неё смотреть. Она напоминает ему о том прошлом, где он ещё не был таким… bâtard. «ублюдком.» — в глазах рябило, он никак не мог прочитать, что написано на бумаге, и протёр глаза, жалея, что не выпил кофе перед тем, как приехать сюда. Отложив все папки на стол, Мидория принялся вспоминать, что он читал ранее в предоставленных ему отчётах, и складывать дважды два. По крайней мере, сейчас это всё уже целиком и полностью лежит на его плечах. Пока поверхностно давит на них, затрагивая мимолётно, но ощущение такое, что он уже взвалил себе на спину огромный булыжник, якобы с наслаждением занимаясь сизифовым трудом. В голову постепенно начали приходить ранее кропотливо изученные им материалы, и, выдохнув, он даже обрадовался тому, что у него такая хорошая память. Чуть присев за столешницу и вновь беря в руки бумаги, он сосредоточенно произнёс, сбито смотря на неточные буквы: — Мы должны увеличить благотворительную часть дел, осуществляемых нашими юристами. Pro bono у нас красуется чисто для вида, а по факту люди, которые приходили к нам за помощью, в итоге ушли ни с чем. — выразительно посмотрев на Акайо, он небрежно кинул на стол бумаги, больше имея к ним интереса, — Если мы продолжим эту политику, то не пройдёт и пары лет, как все труды сделать из этой фирмы что-то стоящее — просто канут в лету. — он развёл руками, обозлённо обратив внимание на тикающие настольные часы, которые сейчас ему знатно капали на нервы. — Это выработанная стратегия. Мы хороши только благодаря старым и проверенным временем адвокатам, которые спецы своего дела. — выдыхая, мужчина подобрал брошенные бумаги, хмурясь на то, что отчёты действительно с каждым разом были всё хуже, — Денег же хватает им на оплату и поддержку работы мероприятия. Мы просто не можем себе позволить заниматься благотворительностью ещё больше. — парень был прав в том, что, если они продолжат, то эта компания просто потеряет свой авторитет и обанкротится. Уже сейчас к некогда великой юридической фирме «Eyes» отношение довольно спорное, и спонсоры, верящие в их потенциал несколько лет назад — сейчас сомневаются в том, чтобы продолжать финансирование, ведь это становится просто не рентабельно. Едва заметно, но они теряют свои лидирующие позиции, оставаясь на вершине лишь потому, что замены им пока что попросту нет. И Хизаши знал это, но не делал ничего, чтобы стойко оставаться лидером, потому что он не видел в этом никакого смысла, да и внимание было распылено на многие вещи, помимо работы. Например, на сына, несправедливо осуждённого, которого он не смог спасти. Именно тогда всё окончательно пошло наперекосяк. Повернётся ли у Хори язык сказать то же самое о младшем Мидории, стоящем перед ним? Нет. Акайо всё ещё в своём уме, чтобы помнить, как важно для этого юноши быть первым, быть на пьедестале, сверкать медалями так ярко, чтобы никто в его присутствии даже слова не мог ему сказать. Он защищался своими победами от того мира, который эти победы признавал вынужденно, не имея возможности просто закрыть на это глаза. И Изуку не устроило бы такое положение дел, как скорое банкротство под его руководством. Это искрошило бы его репутацию «молодого гения» и бизнесмена. А быть разбитым — быть слабым. — И как вы планировали в прошлом выбираться из этой ямы? — справедливо подметил Мидория, скучающе зевнув и фыркая на ожидаемый виноватый ответ: — У вашего отца не было долгосрочных планов, которыми он со мной делился. — Ха. Разумеется, не было, потому что он знал, что сможет скинуть всё на меня. — пожав плечами, Мидория подошёл к кофемашине, недовольно щёлкая языком на тот мгновенный предупреждающий взгляд, брошенный в его спину, — Денег нет, значит? Что ж. Я инвестирую в эту компанию и стану её партнёром, чтобы увеличить оборот, но перед этим… — он задумался, ухмыляясь и на пятках разворачиваясь к мужчине, твёрдо объявляя, — Позовите мне сюда заведующего отделом маркетинга. Видимо, мне всё-таки придётся поговорить с ней лично. — он выдохнул, в конце концов, именно с этим отделом у него постоянно какие-то тёрки и задержка отчётов, за которые извиняется Хори-сан. — Что? — шокировано застыл мужчина, оклемавшись и встревоженно спросив, — Господин Мидория, могу ли я спросить причину? Мидория посмотрел на него как-то жалостливо. Словно он сделал какую-то ошибку и как глупый ребёнок не мог её осознать. В такие моменты он переставал понимать этого ребёнка… и он, казалось, переставал в такие моменты видеть в Мидории-младшем этого самого ребёнка. Меж ними словно возникала непреодолимая пропасть, где брюнет великодушно ждал, когда до него, наконец, дойдёт смысл величайших идей. Таким был и Хизаши. Оба непостижимые, но мирские в своём обличии люди, и оба вынужденные одиноко влачить своё существование. Ведь с другими им неинтересно, а друг с другом они не уживутся. Двое королей не могут существовать одновременно, ведь трон только один. И оба Мидории прекрасно это понимали. — …Хори-сан, знаете ли вы, что самое главное в адвокате? — с лёгким намёком спросил Изуку, внемля мгновенному ответу. — Доверие. — быстро отчеканил мужчина, уже долгие годы работающий в юрисдикции. — А знаете, что самое губительное в человеке, который имеет власть? — глянув в пасмурные радужки, которые, распахнувшись в понимании, тут же поблекли. Плохой чертой было доверять и привязываться к своим рабочим. Но Изуку сам ею грешил. Правда и доверял он только избранным старожилам и особо близким подчиненным. — … — поникнув, Акайо промолчал. — Доверие. — ответил вместо него Мидория, и строгим голосом промолвил, — Зовите. — Хори, опустив веки и чуть поклонившись, вышел из кабинета. И не прошло и пяти минут, как в дверь постучались ещё раз, а на пороге была уже молодая девушка. Заведующая отделом маркетинга. Мисс Наоми Шобано. Та самая, кто при его представлении когда-то решилась поправить его. Должно быть, сейчас она, нервная и запыхавшаяся, гневно думает, что он — человек злопамятный, который, вступив в полные полномочия — решит её выгнать к чёртовой матери, чтобы глаза не мозолила. И будь он таким, то он бы так и сделал. Но в работящих людях он любит их работу, а не отношение к нему. Тем более, когда «нарушение» заключается только в заносчивых словах. Хотя не сказать, что ему в целом было плевать на них. Просто он слишком занят, чтобы акцентировать внимание на чём-то настолько мелочном. Поклонившись ему, она поприветствовала стоящего около стола брюнета, задумчиво смотрящего на кофемашину. Шобано стояла тихо, подойдя ближе, как только её подозвала рука, и сглотнув на чёткий и холодный лёд в словах, что были сказаны ей человеком, который даже не смотрел на неё. — Вы догадываетесь, почему я вас вызвал? — Изуку же думал о том, как он блядски хочет этот чёртов кофе. — …Дело в отчётности? — догадалась всё-таки, чем и заслужила первый взгляд, теперь не сводящийся с неё. — Вы правы, но это лишь часть. Однако, раз вы первой затронули эту тему, то я всё-таки надеюсь услышать внятный ответ на неё, — чуть отойдя в сторону, Мидория встал перед своим столом, опёршись на столешницу прямо по её середине, и терпеливо ожидал ответ от той, что неловко топталась на месте. — Дело в том… Что, до того, как я вступила в должность, отдел маркетинга… скажем так, бездействовал, — лишь на секунду осмелившись расправить плечи, Наоми почти сразу вжала шею в них, — И теперь, когда обороты немного выросли — я и начала писать отчёты. Однако не всем по нраву, что мы вновь активизировали рекламу. — признание вышло даже честнее, чем он предполагал. Видимо, с девушкой хорошо побеседовал Хори-сан, раз она так быстро выучила рабочую иерархию. Всё-таки вряд ли столь юной особе хочется терять место заместителя, которое заслужилось невероятным трудом хотя бы потому, что его отец редко ставил молодых на высокие и ведущие посты. Он редко ставил на такие места омег. Как он и обещал, в уме он поаплодировал своему папаше. Жаль, что удалось уловить это только сейчас. Но, похоже, запах чего-то восточного ему не послышался. — Проще говоря, некоторые против изменений, вы говорите? — риторический вопрос, на который Шобано лишь кивнула, поправляя очки и всматриваясь в лицо брюнета. Они одногодки. Человеку перед ней тоже двадцать шесть лет. Но они на абсолютно разных уровнях. — …Им нравится тот устрой, что был до вас. — девушка сделала пару шагов назад, уводя взор. За излишнюю эмоциональность её уже наказали бесконечными отчётами, из-за которых она поспать нормально не может. Стоит быть аккуратнее со своими словами. Ведь, кажется, брюнет на этом посту надолго, а она слишком долго шла к этой должности. — Вот как. Очень жаль. — наигранно расстроившись, он равнодушно поднял к ней взор, подметив, что она явно нервничает в его присутствии, — Поэтому вы так старались в прошлый раз? Хотели снискать их расположение? — Я… — запнувшись, Шобано опустила голову, — Была не права. Простите. — Мне нужны доверительные отношения с вами, мисс Шобано. — пропустив её речь мимо ушей, он посмотрел на её левую руку. Она явно была не замужем, ведь на той не было кольца, а значит, всё-таки «мисс». — …Но я думала, вы уволите меня. — шёпот, которым это было сказано, едва был им услышан, но всё он на него усмехнулся. — Я бы уволил. Но пока, как сотрудник, вы хороший профессионал, — пожав плечами, Мидория подметил, что этот разговор его начал утомлять, — К тому же мы оба желаем этой компании добра, не так ли? — она хочет хорошо зарабатывать, а он — чтобы его труды не пошли прахом, — Чтобы мы достигли соглашения, вам всего-то нужно согласиться на одну небольшую просьбу, — улыбка вышла кристально ровная, но омега неуверенно нахмурилась: — …Просьбу? — Верно. Мне всего лишь нужно, чтобы вы докладывали мне о тех разговорах, которые ходят здесь в местах, где я не могу их услышать. — прозвучало так, будто он подначивает её на государственный переворот, из-за чего девушка прикусила губу в задумчивости. Может быть, он себя накручивает. Это в его стиле, но он буквально спиной чувствует, что в этих стенах именно за ним прочно следят, не сводя глаз. И вряд ли лишь из-за того, что он юный бывший преступник, севший в кресло директора. Дело здесь не в этом, ведь большинство из работающих здесь те, кто знает его с младенчества. Нет. Следят даже не за ним. Следят за компанией. Причём пристально. Сильно не вмешиваясь, но не оставляя чувства дрожи от чуткого наблюдения за каждым действием. Он весьма чувствителен к подобному после тюрьмы. Взгляды, что ждут твоей оплошности, дабы встать на твоё место и разгрызть тебя изнутри. — А что я получу взамен? — но всё же девушка была благоразумнее своих эмоций и сразу перешла к делу. Он любит таких людей. Честно. Иногда в его мысли, такие масштабные и путанные, проникал вопрос. А зачем ему всё это было нужно? Действительно. Зачем он так впрягался, так старался, так желал быть живым щитом для семьи, в которой он был призраком, исполняющим обязанности? Раньше он обманывался, что он просто делал то, о чём его просили, ведь в него поверили, и нужно было оправдать это доверие. Омега не тот, кто должен быть на руководящей должности, но его отец подумал иначе и потому дал ему тогда шанс показать себя. Но сейчас-то в чём сласть быть призраком? Продолжать им быть? И наблюдать за тем, как о тебе вспоминают лишь когда что-то нужно. И вот он стоит здесь. Когда опять что-то было от него нужно, он послушно сделал то, что от него требовалось. И продолжает делать. Вопрос: зачем? Или для чего? Просто так? Но он не сердобольный. Удивительно, но ничего, кроме объяснений, он в себе так и не нашёл. Все предыдущие сыпались на глазах, и кроме эфемерного чувства, что он «что-то должен» — ничего ему не могло объяснить его собственную глупость. «Как же тошно. Хочу вина… Хотя нет. Я не хочу пить.» — неужели он начал сомневаться в своих методах только сейчас, когда назад пути уже нет? — А что вас прельщает больше? — вспорхнув кистями рук, Мидория хитро начал рассуждать, предлагая варианты, — Деньги или карьера? — Справедливость, — ответила Наоми, но он по интонации понял, что это не весь ответ, — Но и то, и другое мне нравится не меньше. «Вот это уже больше похоже на правду.» — странно, но на сердце стало легче, когда омега огласила вполне ожидаемые методы сотрудничества. На прозрачных условиях жить приятнее, даже если те пропитаны цинизмом, — «Если бы она сказала только о «справедливости», то я бы усомнился в ней, как в работнице моего отца. Тот бы такую девочку точно не взял под своё крыло… А может ли быть, что за неё поручился Хори-сан?» — Тогда мы сработаемся, мисс Шобано, — оттолкнувшись от столешницы, на которую он ранее опирался, он подошёл и протянул руку для рукопожатия, — Отныне позаботьтесь обо мне так же, как и я позабочусь о вас. — Непременно, Босс. — для Наоми это было странным ощущением, будто она говорила с очень честным и добрым человеком. Доверие появилось практически на пустом месте, а ведь она толком даже не знает этого брюнета, что улыбался ей беззастенчивой рабочей улыбкой и смотрел прямо в глаза такими яркими изумрудными оттенками. И тени от преступной личины не было видно. Даже намёка на неё. «Стоит понаблюдать за ним. Возможно, он… не так плох?» — хотя разве яблоко от яблони не далеко падает? Определённо стоит понаблюдать.

***

— Я надеюсь, ты не заставил его угрозами к нам приехать, иначе, я клянусь Богу, я тебя-! — сидя в машине и стуча пальцем по рулю, Катцуки закатил глаза на нравоучения матери, которая позвонила ему ещё тогда, когда он только выехал из дома. — Я похож на человека, который будет запугивать людей ради такого, старуха? — бескомпромиссно спросил он, скучающе выдыхая и не сводя глаз с подъезда. Мидория задерживался сегодня, вероятно, «готовясь» к встрече больше обычного. И как это странным образом грело мужчине душу, когда он начал воображать, как же омега захочет угодить своим будущим свёкр- его родителям? Во что оденется? Как себя преподнесёт? Они знакомы, но всё же раньше это было другого рода знакомство. А сейчас он фактически знакомит его с родными, как свою пару. Правда, его родители об этом знать не знают и не факт, что узнают. Но это не отменяет того факта, что для него это выглядит именно так. — Ты удивишься, но да. — твёрдо ответила женщина, чем-то стуча по столу, вероятно, готовя ужин, — Или мне напомнить, каким перепуганным к нам пришёл Киришима, когда я просто пригласила его на ужин? — с явной забавой пролепетав, Митцуки крикнула что-то мужу по поводу алкоголя и вслушалась в лениво-раздражённый ответ сына. — Не преувеличивай. Да и этот Дерьмоволосый тогда вообще страх потерял. — припоминая тот случай, Катцуки сморщился. Ради того, чтобы их познакомить, он чуть ли не за грудки притащил лениво опирающийся кусок дерьма, который на работе в тот день уснул в рамэне. — То есть к Изуку у тебя другое отношение? — хитро спросила омега после недолгой паузы, и, помолчав секунд пять, Бакуго облегчённо выдохнул, говоря: — Всё. Он вышел. Я позвоню, как мы приедем. — сбрасывая звонок. Выходя из салона, Бакуго подошёл к брюнету, который словно только что вышел из хорошего шоппинга в Торговом центре где-то в Гинзе или Сибуе. С пакетами брендов взбудораженной и радостной походкой парень встретил его, кивнув, и поприветствовал, хвастливо демонстрируя, как оказалось, подарки для его родителей. Ещё при этом умудрялся твёрдо держать поводок с Йору, быстро делегируя его ему в руки. И не спеша рассказывая, как долго он их выбирал. Мидория как раз не удосужился передать их в галантные протянутые мужские руки, в итоге самолично донося купленные презенты в салон автомобиля и ставя возле послушно сидевшего добермана, заклиная его сидеть смирно, хотя пушистик уже был в наморднике и с тоскливыми глазами. Сам же брюнет сел на переднее кресло возле него. И в глаза бросилось другое. Всё-таки Изуку оделся по-другому ради встречи с его стариками. Стиль был максимально уютный и обыденный, так он ездил по Исландии — тёплые объёмные свитера, высокая посадка шерстяных брюк и фамильное выражение лица «только посмейте мне что-то сказать, этот свитер стоит дороже вашего дома». В целом оправданно. Однако в купе с растрёпанным низким хвостом, но идеально угольными стрелками — это выглядело по-милому забавно… и, честно говоря, очень горячо. — У тебя с собой меньше вещей, чем ты брал ко мне. — подметил Катцуки. — Конечно. Только самое необходимое, всё остальное, в чём я даже не сомневаюсь — мне даст твоя мама. — мужчина удивился такой уверенности, всё же спрашивая, почему Мидория так думает. — Потому что она человек прошлого поколения. Таких там большинство. — неопределённо пожав плечами, Изуку смотрел в боковое стекло, поджимая к себе крупную сумку, — Нам далеко? — Они живут в отдалении от центра. — объяснил блондин, поворачивая руль. Дорога была неблизкая, — Старуха не особо любит шумные города, а папа вообще домосед и ему для полного счастья не хватает только личной бамбуковой рощи. — легко посмеявшись, Бакуго недовольно подметил, как пошёл холодный дождь, когда тот барабанным маршем начал ударять по стеклу. Пришлось включить дворники. — М-м-м, я понял. — уклончиво промычал Изуку, — Ну, судя по моим воспоминаниям, они живут недалеко от квартиры моих родителей, так что я примерно понимаю, сколько мы будем туда добираться. — кивнув, он снова развернулся к боковому стеклу, на этот раз замолкая. Он не мог откровенно вспомнить тот день до конца. Ни дорогу к ним, ни то, сколько времени она заняла, когда его маленького с посиневшими от холода губами и красными руками подняли на руки и понесли от магазинных ступенек прочь. Всё в памяти было смазано и смутно, и образов было мало. Но как много было чувств. И чувство времени тогда, когда ты уверил в свою смерть, а после победил её — ощущалось в разы реальнее названий улиц и номеров дома. Именно поэтому он отчётливо запомнил этот момент. Но поднимать эту тему с Бакуго снова не хотелось. Они едут на семейный ужин, атмосфера должна располагать к этому, а не быть гнетуще-меланхоличной. Поэтому, встряхнув головой, он уставился на бизнес-центры, от которых они отдалялись всё дальше и дальше, минуя десятки ярких вывесок и даже магазинчик с закосом под Чайна-таун. В таких обычно вкусный молочный улун, однако Мидория предпочитает всё покупать в одном и том же месте. — У твоих ведь ещё есть загородный дом? — первым заговорил Катцуки, недовольно корчась на предстоящую пробку впереди и слушая такой же угрюмый рокот Йору, который, в отличие от Айя, мог выглянуть из окна и оценить весь дорожный пиздец. «Мой сын разделяет мою ношу…» — притворно грустно выдохнув, Бакуго сосредоточился на ответе. — Да, но зимой они там редко остаются, хотя я любил это место, когда был маленьким, да и когда подростком был — тоже. — размеренно растекаясь по креслу авто, Мидория сразу понял, что они немного застряли, хотя для новогодней поры — это ещё не предел, — Оттуда на «Забытую трассу» было удобнее добираться. Остановка была недалеко. Развернувшись, Катцуки глянул на ностальгическую приподнятую линию губ, и отчего-то улыбнулся сам. Наверняка Мидория ощущал себя каким-то гангстером в бегах, когда сбегал на «Забытую трассу», смеялся, проклинал дождь, если попадал под него, защищаясь от капель своим пиджаком… или тогда он ещё не носил пиджаки? Наверное, нет. В голове всплыло их свидание под дождём в парке развлечений, которое сейчас, казалось, приоткрыло ему того самого «маленького бунтаря-принца», что, живя в огромном замке — ночью выходил на рынок к крестьянам. Веселился, был настолько искренним, что сердце защемило от понимания того, как редко Катцуки видит его таковым в компании кого-либо. Не сдержавшись, альфа спросил, подъезжая ближе, останавливаясь, и приласкал чужой ворот свитера: — Там у тебя тоже была такая фанатская комната с гонками, как на даче? — Оу, нет. Ты что. — сразу ощетинился Изуку, хмурясь и неловко играя бровями, — Меня бы убили за порчу «очень дорогих стен». Так что мой максимум были фигурки машинок. — махая ладонью вверх-вниз, он будто пояснял, что «О таком даже речи не шло», а после приложил палец к губам, хвастаясь, — Но зато у меня был классный телевизор, где я ночью смотрел заезды. — Никогда не понимал удовольствия от того, чтобы постоянно жить в страхе перед тем, как бы что-то не сломать и не повредить. — честно произнёс Катцуки, слыша понимающий, до жути понимающий, выдох. Видимо, не понимал и Изуку, что, поджав губы, покосился назад, проверяя, на месте ли стоят все его подарки и вещи. И глядя на эти подарки, в голове сам по себе всплыл случай, который чётко прорисовался в его голове даже сейчас, спустя столько лет. И кто знает, какой бес потянул его за язык и зачем ему надо было это рассказывать, но, поборов страх перед развеиванием тишины, он неуверенно холодно начал: — …Однажды я сломал случайно какую-то статуэтку, на которой стояли мамины украшения… Она разбилась. Так меня лишили карманных денег на месяц, говоря, что «Именно столько она стоит». — хмыкнув, он подметил, как они подъезжают всё ближе к перекрёстку, — К слову, я был мальчик экономный и деньги у меня были в заначке, но неприятно было ощущать, что я их не пополнил новой суммой. — тогда для него это ощущалось в меньшей степени предательством. И тогда он понял, что деньги важны ещё больше, чем он думал. Ведь, как оказалось, тот, кто владел деньгами — владел и всем остальным. — А твоя мама? — А что она? — непонимающе переспросил Мидория, поворачиваясь к алым глазам, — Она и была зачинщиком всех разбирательств. — и кивнул, — Зелёный. — …В моей семье можешь не бояться что-то сломать, там нет ничего сверхдорогого. — нажимая газ, Бакуго ощутил, как доселе спокойные феромоны словно забродили, отдавая чем-то кислым. Он частенько внюхивался в аромат вишни, если не было возможности взглянуть на чужое лицо, и тот редко его обманывал. Хоть и менялся он самую малость, так, что большинство, наверное, даже не ощущало никаких изменений, но он сам отчётливо мог сказать, что сейчас брюнет — обижен. Не то чтобы вселенски предан или оскорблён до глубины души, но он был обижен. Этой самой детской маленькой обидой, незримой для взрослых, которые «не видят в этом ничего такого». — Я понимаю. Да и в любом случае, сейчас — я смогу оплатить всё, если что-то разобьётся по моей вине. — простодушно заявив, Изуку втянул поглубже воздух, шумно выдыхая и опрокидывая голову на кресло, — Просто тогда… — сделав паузу, он даже не мог до конца понять, почему сейчас его это так взволновало, — …это ощущалось так, словно статуэтка была важнее всего. «Точнее, важнее тебя.» — закончил Катцуки в голове, спокойно объезжая машины, чтобы побыстрее приехать к тем, кто строчит ему смс-ки уже целыми полотнами. Нет, ну серьёзно, сколько можно? Это отвлекает. И, видимо, его раздражённое выражение лица заметил и Мидория. — Ничего, если я отключу у тебя уведомления, чтобы они тебе не мешали? — удивлённо посмотрев на омегу, блондин заторможенно кивнул, разрешая взять свой телефон, клацнуть пару раз и поставить его на магнитную подставку вновь, — Кстати, у тебя дома есть камеры видеонаблюдения? — Камеры…? — растянуто переспросил Бакуго, словно он с первого раза не услышал, — Нет, у меня их нет. — покачав головой, на удивлённые вопросы он ответил так же спокойно. — У вас нет? Ни одной? Погоди, даже в прихожей? — Ну да…? Просто… смысл? — Контролировать, кто когда вышел, например. В целом кто заходит и выходит…? — предположил Изуку, но быстро сдался, просто решая уточнить это у альфы, — Ладно. — Ты первый человек из моего окружения, у которого есть камеры видеонаблюдения в своей жилой квартире. — подметил Бакуго, вспоминая, что о чём-то таком тогда с отцом они разговаривали. — Могу понять. Именно поэтому я отчасти и хотел съехать оттуда побыстрее. — с лёгким смешком ответил Изуку, в конце немного помрачнев и ссутулившись, перекинув ногу на ногу, — Постоянно было ощущение, что за мной следят. «Может, поэтому у тебя на них такая гиперфиксация?» — предположил Катцуки, подмечая, что они уже почти на месте, — «…А ещё, может быть, из-за тюрьмы…» За диалогом было ехать в разы незаметнее и приятнее. Обычно, когда он подвозил Мидорию в более позднее время, а не днём, как сейчас, то омега неохотно поддерживал диалог, чаще зевая или почти засыпая в кресле. Он уставал, и поэтому Катцуки не считал целесообразным отвлекать парня от столь необходимого сна, когда он почти не спит и перебивается уже осточертевшим кофе. Хорошо, что он не выдумал пить энергетики. — О, в той стороне квартира моих родителей. — равнодушно кинул Изуку, слушая ответное, но более тёплое: — Мои живут чуть дальше. Машина подъехала к многоэтажному дому, где около подъезда уже стояла женщина в заношенном пальто и махала им со всей радостью. Ещё сидя в авто это улыбнуло обоих, и, тихо бурча себе под нос, альфа вышел из салона первым, беря все сумки на задних сиденьях и оставляя ключи и свой телефон на попечение Изуку, который удивился такому доверию, но исправно оправдал его, ставя на сигнализацию ещё больше выделяющийся сейчас на фоне снега — жёлтый Ягуар. — Катцуки, Изуку! Вы приехали. — к ним подошла улыбчивая женщина, кивнув Мидории в ответ на его кивок и потрепав блондинистую макушку, — С наступающим вас. — и кивнула радостному Йору, пригладив чёрную шёрстку. — С наступающим, миссис Бакуго. — улыбка сама собой появилась на лице, и Мидория с удовольствием её показал. Редко у него кто-то вызывает настолько искреннюю реакцию счастья и благодарности. Только вот эту его улыбку растянули, взяв его двумя ладонями за щёки и притворно нахмурились: — Ну-ну, как надо меня называть? — брюнет неловко поджал губы, отводя взгляд и краснея. Выдерживая приличную паузу, он понадеялся, что женщина спустит ему на этот раз с рук такое обращение, но та, видимо, и не планировала останавливаться. Смотрела в упор и ждала, пока он поднимет белый флаг. И поднял же. Как смиренный ученик перед строгой, но справедливой учительницей. — Тётя Митцуки… — сдавшись, смущённо, но размеренно произнёс он, и улыбалась теперь уже старшая Бакуго. — То-то же. — пригрозив пальцем и обоих потянув за собой, она хвастливо воскликнула, — Проходите в дом, там уже всё готово. Боже, а зачем ты столько сумок с собой взял, засранец? — ошеломлённо кося взор на кучу пакетов, Митцуки посмотрела на сына, слегонца ударяя того по плечу, причитая, — Ты в родной дом или в отель приехал? — Это мои вещи… — неловко остановил женские потуги Изуку и услышал смущённое «А, да?», которое пробормотала женщина, — На самом деле, там большинство подарки, так что не так уж и много вещей я взял. В планах было взять ещё больше, потому что, когда он, пересилив себя, прошёлся по магазинам в самый пик рождественских распродаж и покупок и преисполнился познанием того, что это всё-таки не его — он понял. Понял, что надо было купить больше, вот только понял это он уже на выходе перед тем, как нанести духи и встретиться с Бакуго. С другой стороны, наверное, он бы поставил семью Бакуго в неловкое положение таким задариванием подарков, так что он не особо жалеет о том, что остановился вовремя со всем этим предновогодним мандражом. — Господи, ты что, подарки купил?! — он невольно напрягся такому крику и, похоже, женщина заметила это, мгновенно сбавив тон, — Зачем, дорогой? Ну вот, я только ужин готовила. Слушай, давай, может, как-то… — попыталась замять Митцуки, неловко смотря на пакеты и поднимаясь уже по лестничной клетке наверх. — Не переживайте, я вполне возьму свой подарок на Новый год в виде вашего вкусного домашнего ужина. — всё-таки он был неимоверно прав в том, что остановился, он бы ввёл хозяев в настоящий ступор, если бы купил каждому по тому пальто, которое висело на витрине Valentino, — Ещё и с превеликим удовольствием. Но омега надулась, недовольно топая громким шагом по лестнице, и Изуку моляще взглянул на блондина, чтобы тот как-то успокоил её, а тот хитро сощурился и пожал плечами, мол «Я тебе говорил, научись меня слушать». А ведь он в такой ситуации протянул ему руку помощи! Пусть в ней и не нуждались, но всё же! — …А Масару-то, гадёныш, только салат резал. — ворчала старшая Бакуго, рассуждая, что так-то подарком от мужа ужин считаться не может, — Надо как-то его пнуть — пусть подсуетится. — Ну правда, не надо. — выставив ладони вперёд, неуверенно начал Мидория, сразу вставая по струнке, как только в приоткрытую в квартиру дверь женщина прокричала, видимо, мужу: — Нет, ну ты послушай, малыш Изуку нам подарки купил, а ты сказал мне: «Не надо об этом думать, мол «Семейные посиделки». — поставив руки в бока, Митцуки скинула с ног тапки, проходя внутрь квартиры и говоря, чтобы Катцуки закрыл входную дверь, — Ну вот знала, что тебя слушать не надо. — Изуку почувствовал, как его поддерживающе придерживают за талию и направляют вперёд, чтобы он проходил, слушая, — Я надеюсь, пакеты ты для красоты выбрал? — А? — Ну Луи Витон…? — уточнила омега, намекая на яркий окрас качественных пакетов, — Катцуки мне когда-то шарф подарил от них, такая коробочка красивая была, что я до сих пор там его храню. — махнув рукой, словно признаваясь в чём-то детском, она спросила, — Ты такой же? — …Ну… — неловко начал Изуку, инстинктивно отступая назад, но ему помешала мужская рука. Бакуго стоял словно стена, выдыхая и смотря на маму вкрадчивым взглядом, что с приветствиями и шумом та уже явно перебарщивает. Катцуки чуть ли не с самого начала подметил, что его мама непривычно общительная и громкая для светского Мидории, который вежливо сносил все её громкие замечания, улыбаясь настолько неловко, что это проникло сквозь его безразличную корку льда. А теперь ещё и это. Разумеется, Мидория не мог не купить новые брендовые подарки. Именно этого Бакуго и боялся, оттого и сказал, что не нужно ничего покупать, но его не послушали. Если бы это было что-то рядовое, то ничего страшного в этом не было бы, но его брюнет просто не мог купить что-то рядовое на предновогоднюю встречу с его родителями. Это не представлялось возможным. И пора заканчивать эту неловкую тираду из маминых мыслей и криков, от которых уже, по-честному, и сам Бакуго отвык, постепенно вклиниваясь в размеренный темп и речь Мидории. А тут его словно вынули из тихого и приятного леса прямо в жерло кипящего вулкана. — Давайте хоть в квартиру нормально зайдём, в самом деле. — скучающе подчеркнул он, вкрадчиво смотря на застывшую маму, на лице которой почему-то крайне быстро растянулась хитрая улыбка. Но на этом разговоры прекратились.