Мираж моих воспоминаний

Прошлые дни, перетёртые рабочими процессами и стабильным желанием употребить как можно больше кофеина, чтобы не уснуть в полночь будня на работе и не проснуться на следующее утро за рабочим столом — позабылись. И всяко лучше было проснуться на диване, в десяти метрах от этого стола. Диван мягче. И сейчас этот диван интересовал Мидорию куда больше, чем воспоминания об обсуждаемой «Мастере и Маргарите», нелицеприятной ситуации в бассейне и винном погребе, запах из которого его нюх умудрялся улавливать фантомно. Сделка за сделкой заменялись сами собой, а он, отчасти успев позабыть, каково это — впахивать, как Папа Карло — сваливался в постоянные зевки, запивая их, прости Дьявол, эспрессо. Да, всё было весьма тоскливо. Настолько, что в один момент, когда Эмили полностью отчиталась перед его опущенной над столом головой и ушла, омега, не выдержав, потянулся в кресле, разворачиваясь в нём. И, смотря на прелестный металлический пейзаж за окном, потянулся к небольшому зеркальцу. Тональный крем начал плыть от жаркой температуры, предвещающей лето, и это его удручало. «Дьявол. И что вы мне предлагаете? Постоянно зеркало с собой носить и смотреть, сполз он или нет?» — возмущениям не было предела, но, смирившись со своей участью, Мидория мог только достать косметику и попробовать наслоить тон. Это выглядело ужасно, поэтому, выдохнув уже с раздражением, омега смыл его напрочь, слегка застывая и смотря на своё лицо в карманном зеркале. Он давно не видел его с такого близкого расстояния. Пронзающие ясные малахитовые глаза, чёткие черты лица вместо обычно пухлых щёк представителей его вторичного пола, веснушки и противный шрам, а также суховатые губы, которые руки горели покрыть бальзамом, однако под рукой у Мидории его никогда не было. Хотя он уверен, что у него дома лежит как минимум три стика этого средства — причём каждый с разным вкусом. Но он всегда про них забывал и смачивал губы либо кофе, либо вином. — Ох, Дьявол, я действительно так выгляжу? — с лёгким смешком спрашивал он у той версии себя, которая смотрела на него через зеркальную гладь, и удивился, когда дверь в его тихий уголок приоткрылась с Хитоши на пороге. Тот забыл постучать свои три привычных раза, прежде чем войти. Отвык от их давнего уговора. И учитывая, чем это в итоге сегодня обернулось — стоило вновь начать приучать к банальному стуку перед своим входом. Брюнет бесстыдно посмотрел на своего друга, жестом говоря ему тут же закрыть за собою дверь, хотя в этом и не было необходимости, ведь в этой части коридора располагались только их кабинеты. Мужчина инстинктивно всмотрелся в утончённое лицо, на котором виднелся белый шрам, и на какое-то время замолчал, в конце концов выдыхая. Хитоши прекрасно помнил, как, приходя навестить брюнета в тюрьму — уже тогда видел нечто подобное, просто менее заметное. И сейчас, подходя ближе к столу, он наклонился, чтобы получше рассмотреть шрам, остановившись лишь когда Мидория задал неожиданный вопрос с лёгким понимающим смехом: — Он слегка подпортил меня, да? — и эти тихие неловкие слова слишком громко отбились от стен, пока омега продолжал рассматривать себя в маленьком зеркале. Шинсо удивлённо проморгался и впился глазами в сидящего перед ним человека, что, закинув ногу на ногу, небрежно поправил волосы и хмыкнул себе под нос. Ничего подобного. Разве может такая небольшая чёрточка испортить чужую красоту? Которую то и дело попытались замазать тональным кремом прямо перед ним, дабы скрыть то, что казалось самому брюнету невыносимым и, возможно, напоминающим слишком многое из того, что он пережил в прошлом. Впрочем, мужчина не сказал бы, что Мидория стыдится этого и пытается спрятать даже самого себя. Нет, скорее он просто не хочет показывать это кому-либо ещё, а он, вот так нагловато вошедший кабинет — просто стал невольным свидетелем. — Слушай, ты второй самый красивый человек, которого я когда-либо видел. — и эта мысль заставила улыбнуться и сказать, слегка наклонив голову набок и поймав на себе заинтересованный взор. — А кто первый? — Я однажды увидел его в зеркале. — разводя после руками и слыша искренний смешок брюнета, которому Хитоши, не сдержавшись, улыбнулся сам. Это единственная улыбка, ради которой он хочет шутить. Именно с ней брюнет при нём сперва улыбчиво ответил на несколько сообщений, в том числе и на приглашение от Токоями на один небезызвестный в узких кругах фестиваль, а после и ответил на звонок давно знакомой им женщины, которая нечасто звонила с просьбой. Но сегодня попросила присмотреть за своим племянником, который может подойти к дверям компании самолично после школы и за ним не нужно будет заезжать. Это была тётя Коты. Прелестная женщина, которую Хитоши знал достаточно давно, чтобы уверенно говорить о том, что она — одна из немногих знакомых ему по-настоящему добрых людей. Иначе называть человека, который взял под опеку своего племянника, он просто не мог. И на эту просьбу брюнет, разумеется, ответил согласием. Ему это было совершенно не в тягость, даже после километровых благодарностей, произнесённых ему в трубку за купленный недавно телефон. Хотя неловкость всё-таки присутствовала. — Ты сегодня нарасхват? — подстрекнул Шинсо фыркнувшего человека, который махнул на него рукой и мельком посмотрел на время на часах в телефоне: — Скажу откровенно, не помню время, когда я таковым не был. — понимая, что последнее уже поджимает, — Прости, но мне уже пора. У меня встреча. Шинсо не стал спрашивать, ведь и сам прекрасно помнил, с кем у брюнета встреча и куда его пригласили на неё, а потому лишь мог пожелать удачи и спокойно ответить, что если подросток придёт к ним раньше оговорённого времени, то мужчина лично его встретит и проводит в игровой зал, чтобы тот не скучал, пока ждёт своего «старшего братца». Иногда альфе действительно казалось, что эти двое связаны братскими узами, просто двоюродными, и потому нечасто видятся. Но тёплые чувства друг к другу, как думал Шинсо, у них были точно взаимны. Иначе выбегающий с борсеткой под подмышкой брюнет не стал бы ему в пятый раз повторять о том, чтобы он не забыл про Коту и не заставил того ждать под воротами компании чёрт знает сколько. И уходящий из компании Мидория даже не догадывался, что, пока он думал об Изуми — о приглашённом гоночном фестивале думал кое-кто хорошо ему знакомый. Который, благодаря ему, о них прознал вдоль и в поперёк, уже давно прочитав всю известную информацию об этом и желающий приехать, просто чтобы увидеть один призрачный силуэт. И, возможно, хорошо, что омега об этом не знал, ибо в таком случае его безоговорочный приезд мог удушиться простым «я занят», которое всегда работало и никогда не пресекалось никем всерьёз. Прогулочным шагом он шёл по тротуару, по привычке игнорируя шум машин, проезжающих сбоку него. Перед ним достаточно быстро возникло название кафе, где они должны были встретиться с Тошинори Яги, которого он сам же и сподвиг на разговор с ним, предоставив право выбора набирать ему в ответ или нет. Мало ли этот человек уже забыл и их цветочную и некогда благоухающую всеми цветочными ароматами лавку и женщину, которая в ней тогда работала и ребёнка, который постоянно помогал своей матери, порой тратя на это целый день. Шаг за порог кафе был сделан медленно и первое, что вошло через дверь — был пиджак, изящно дополненный изумрудным носовым платком в нагрудном кармане. Много времени не потребовалось, чтобы увидеть мужчину средних лет с пшеничными волосами, что были аккуратно зачёсаны в хвост, в то время как поверх голубых глаз были надеты очки. Казалось, что кафе было примитивным выбором для и встречи, но вездесущие цветочные горшки и полки с книгами, отдающие печатным запахом — настаивали на обратном. Место выбиралось со вкусом и Мидория был рад тому, что выпил антигистаминные прежде, чем прийти сюда. Аллергия была бы не кстати. Поздоровавшись и тем самым обратив к себе внимание, парень понял что ему явно были рады. Кто знает за сколько до назначенного времени мог прийти господин Тошинори. — Я так же рад с вами познакомится, мистер Мидория. Вы так выросли с тех лет. Честно, если бы ко мне не написали тогда, я бы в жизни вас не узнал, — грустно хмыкнул блондин, подозвав официанта, чтобы сделать лёгкий заказ перед определённо долгим рассказом, — Я так понимаю, речь идёт о вашей матушке? — Верно. Та девушка из цветочной лавки — Инко Мидория. Моя мама. — кивнул брюнет, заказав, как обычно, чашечку кофе и крем-брюле, которое к его огромному счастью было в меню, даже в двух вариациях. Классическое французское и испанское, непривычное ему crema catalana. «Впервые о таком слышу.» — и ещё больше брюнет удивился, когда мужчина напротив заказал тот же десерт, что и он, только в испанском исполнении. С чего бы вдруг два варианта одного десерта? «Маркетинг» — решил он. — Что ж, думаю мы с вами надолго окунёмся в прошлое. Для меня оно по-своему тоскливое и счастливое. Не буду врать. — с лёгким намёком произнёс Яги, кивая в подтверждение своим словам и вежливо улыбаясь, — А для вас? — Воспоминания оттуда: среди цветов — одни из самых счастливых в моём детстве. Я с удовольствием их вспомню. — улыбчиво ответил омега. Воспоминания о прошлом для каждого оказались свои. Но как иронично было то, что оба с того дня познали жестокую трагедию, что едва ли не сломала их, а сейчас вспоминали о том дне с улыбкой, будто на деле ничего страшного и не произошло. Хотя у кого-то отняли любовь всей жизни, ради которой он скупал красные хризантемы, а у кого-то отняли детство, разрушив несправедливой реальностью детские розовые очки. Те разбились, осыпаясь мелким стеклянным порошком, который между пальцев ощущался годами позднее, как обычный пляжный песок. Так незаметно разговор, разбавленный общими редкими воспоминаниями, упоминаниях детских веснушек, зрелости и любимых цветов подошёл к концу, а на небе, что раньше было светлым и небесно-голубым появились этюды приторно-сладких тонов, предвещая вечер. — Не верится, что такое вообще возможно. Разве бывают такие случайности? — с лёгким удивлением всё так же проговорил альфа, прикрывая рот рукой и выдыхая. — Видимо, бывают. — хмыкнул брюнет, наблюдая за трепещущей улицей за окном, что успела погрузиться в неоновый свет вывесок, — Я и сам был удивлён увидеть вас так внезапно. Честно сказать, узнал вас лишь по яркой внешности. — и вздрогнуть на тихий смех в ответ на пожимание утончённых плеч: — Понимаю вас. — с которым проводили официанта забирающего оплаченные счета за заказы. Каждый оплатил сам за себя, пусть Тошинори и настаивал на ом, чтобы платил он. — Если вы вдруг захотите с ней встретиться, господин Тошинори, — напоследок вдруг протянул Мидория, поправляя пиджак, — то её день рождения четвёртого июля. Думаю, вы знаете ресторан «White Swan»? — Слышал о нём… Четвёртого июля? — переспросил Тошинори и после кивка глубоко задумался, понимая, что ему немного неловко видится с тем призрачным образом с его головы, — Я подумаю. — одно дело сын, другое… кто-то другой. — Разумеется, господин Тошинори. Это «господин» так резало душу, будто не его это, словно он никакой не «господин» вовсе. Яги какое-то время пытался донести пареньку, что к нему в такой атмосфере лучше обращаться как-то менее официально. Не «господин Тошинори», а, например, Тошинори-Сан, однако брюнет весьма вежливо, но наотрез отказался это делать, продолжая гнуть свою линию субординации, даже если в той особо не было нужды. В итоге мужчина лишь кивнул, раздумывая о предложении и наблюдая за тем, как брюнет смотрит в свой телефон и обнаруживает там сообщение, от которого вынужденно ускоряет их диалог, благодаря за то, что мужчина выделил ему время. — Бросьте. Я был рад вашей записке. Вспомнил молодость. — по-доброму улыбнулся мужчина, потускневшим взглядом посмотрев в окно, и через него наблюдая, как брюнет спешит уходить, — Удачи вам. — Взаимно. — и ему улыбнулись, сразу же выходя из кафе, чтобы после Тошинори проводил эту фигуру глазами и тоже собрался уходить. Небольшой столик вскоре был оставлен в одиночестве и ждал новых гостей, а мужчина, поправив светлые, иногда серебристые пряди — вышел под коньячный вечер, чтобы тихо пойти по тёплой брусчатке.

***

Подросток действительно дожидался его в компании, сидя в игровой комнате и спокойно играя во всё подряд, попутно умудрившись сделать себе дешёвое кофе, хотя мог бы попросить Шинсо пройти в его кабинет, чтобы сделать вкусную арабику или купаж. Но скорее всего Изуми было попросту неловко отвлекать чем-то подобным Шинсо от работы, а потому смирившись с разведённым латте — он сидел и никому не мешал, сёрбая кофе из бумажного стаканчика, сидя на полу с подушкой и в султанской позе. После проигрыша поза сменилась на что-то более решительно-настроенное. — Как ты тут? Как школа? — тихо спросил Мидория, стоящий все эти две минуты в дверном проёме, решив дать парню доиграть турнир не отвлекая того. Но тот всё равно вздрогнул, когда к нему обратились. — Мидория-Сан! Здравствуйте. — а после быстро встали с пола и отложили приставку, чтобы подойти с рюкзаком на перевес, — Я ждал вас. Тётя Изуми попросила присмотреть за ним до ночи, точнее до того времени «до которого он сможет», ибо у неё самой ночная смена, а оставлять Коту совсем одного не хотелось бы. И да, они оба понимали, что подростку было достаточно лет, чтобы он смог посидеть один в доме хоть до утра, но так уж вышло, что тётя иногда излишне опекает ребёнка, который рано потерял своих родителей и, на самом деле, довольно часто остаётся сам по себе. Когда есть возможность уберечь его от одиночества — Шино-Сан делает всё возможное для своего племянника. И Мидория всегда уважал её за это, пусть иногда всё же осуждал методы. Но какие могут быть методы у той, у кого этот ребёнок — единственный близкий человек? Мидория очень даже её понимает. Даже слишком. — Хочешь, покажу тебе кабинет? Или может ты устал, поспать хочешь? У меня во второй комнате есть удобный диван. — предлагал брюнет, ведя парня к себе в другое крыло здание, по пути отбирая у первого злосчастный стаканчик и выкидывая эту пургу в ближайший мусорник, обещая, — Я тебе сделаю нормальное латте, если захочешь. — А это ненормальное? В общем доступе же? — удивился парень и повернулся на украденное выброшенное кофе. — Это для нежелательных людей. Или для тех, кто не заимел права на нормальное. — отмахнулся омега, твёрдым шагом ступая к своей двери и доставая для той ключ из кармана, — Сам иногда ним грешу, когда нет моей арабики. — ответное «Зачем так много кофе?» позабавило. «Ох, хорошо, что кофе, а не вино, mon cher.» — беззвучный смешок тронул бледное лицо и омега пропустил парня внутрь, закрывая за ними двери, пока подросток с открытыми глазами рассматривал всё, что здесь находится. Он здесь впервые. Мидория не приводил его сюда, когда здесь только был сделан новенький ремонт, ибо, как ему тогда казалось, планировка была не лучшая и подлежала изменениям. Но в итоге всё так хорошо прижилось, что ничего существенной с той поры и не менялось. А за те пять лет, что его тут не было — все наоборот пытались сохранить это место в его первоначальном виде, по его давнишней задумке, которая успела покрыться пылью, но всё ещё впечатляла своей предусмотрительностью. Кота судя по всему тоже был ею впечатлён. Рассматривал окружение и впитывал поверхностные объяснения, как губка, отвечая согласием сразу же, как Мидория предложил ему нормальное латте на арабике. Однако рассматривая обычную рабочую зону Изуми, как и ожидалось, наткнулся на закрытую дверь во вторую комнату, не решаясь нагло войти туда, а потому развернулся к брюнету, чтобы спросить у того разрешения. Разумеется ему разрешили и открыли дверь ключом, пропуская парня внутрь и сразу же слыша восторженные оды, что воспевали белому клавишному инструменту, за которой подросток сразу же сел и с его позволения приоткрыл клавиатурный клапан, намереваясь что-то сыграть. Интерес был в том, что насколько Мидория знал — Кота не умел играть на пианино. После трёх фальшивых нот стало понятно, что помять омеги всё-таки последнего ещё не подводила. А вот подросток смущённо потёр затылок, сидя в тени комнаты, где всегда были зашторены окна, ведь в ней обычно спали, и произнёс: — М-да, гитара для меня всё ещё лучшая. — процедив и с надеждой обернувшись на него, пока брюнет услышал отзвук кофемашины, — А вы, Мидория-Сан играете ведь ещё? — Я? Что-то помню. Не то, чтобы ярко. — омега пожал плачами и пошёл забирать кофе, после чего вернулся и вручив её парню, приказав встать из-за инструмента с напитком в руках и хитро спросил, скрещивая руки на груди, — Хочешь попросить меня сыграть? — Я помню, как вы играли мне, когда я был младше. — поднося чашку к губами, Кота сделал первый глоток и отметил, — Мне было… восемь или девять…? О, это вкусно! — с восторгом посмотрев на сливочный напиток в руках. — Конечно, это вкусно. Я ведь делал. — горделиво вздёрнул подбородок омега и уныло закончил, медленно закрывая с глаз долой холодные клавиши, — К сожалению, я слишком занят, чтобы сыграть тебе что-то стоящее, так что не сегодня, ладно? — Может что-то простое? На мгновение юнцу показалось, что человек напротив задумался, но чужие улыбчивые глаза были скорее хорошо спрятанным обманом. И Мидория ровно произнёс, тем самым обезличив чужую надежду: — Я ведь не играю что-то простое, Кота. — и потрепав после юношу по голове, бросил последний весьма долгий взор на пустой пюпитр, чтобы пойти размеренным шагом в кабинет, легко вторя, — Можешь осматривать здесь всё, что твоей душе угодно, но с полок ничего не бери, там всё по цифрам и буквам. Можешь поспать на диване или сделать уроки — вот тут, — рука в перчатке постучала ладонью по гостевому столу, — Чувствуй себя как дома, но… — Но не забывай, что ты в гостях. Я помню. — с улыбкой кивнул Изуми, прекрасно помня эти слова, сказанные ему некогда юным человеком напротив. Совсем юным. Тогда он был всего на несколько лет старше него. Ему было девятнадцать. И порой подросток жалел, то из-за своего собственного возраста плохо помнил то время и всякий раз вспоминая тогда ещё подростковые черты сегодняшнего Мидории-Сана — мог только примерно припомнить на слух давнишнюю мелодию, которую когда-то сочинил брюнет. Парнишка записал её, но на память воспроизвести не мог, даже на пианино, где которого она была написана, не то что для гитары, на которой он, при больших стараниях, мог бы её сыграть. И эта деталь сейчас, когда он спустя долгое время встретил свой, нескромно будет сказать, пример — заставила задуматься о том, а можно ли эту мелодию, написанную сердцем, написать обычными нотами для гитарного соло? Прошло несколько часов прежде чем брюнет, размяв спину, вдруг осознал, что совершенно забыл, что в кабинете находится не один и человек, что всё это время должен был составлять ему тихую компанию был настолько тих, что он забыл про него. Изуми сперва сидел за гостевым столом и ответственно выполнял домашние задания, после перекочевал к стенду с фигурками машинок, а в итоге уснул на облюбованном диване. Кстати о стенде с машинками. Помимо того, что эта маленькая коллекция бесспорно пареньку понравилась и он даже проигрался ею несколько минут — время подходило к тому, чтобы заканчивать работу и ехать по приглашению на Забытую трассу. «Но что с ним делать? Домой отвезти?» — делать это хотелось в последнюю очередь, ведь подросток уже выполнил всё, что мог и дома, вероятнее всего, будет заниматься чем-то рутинным и скучным, — «Да и я обещал за ним приглядеть.» — а потому предложение напрашивалось само по себе. Ему не сложно уделить внимание, а Кота, если согласится, то запомнит этот вечер, а после и ночь на всю жизнь. И Мидория предложил. Предложил подростку вместе с ним, и его большим чёрным портфелем, поехать на «Огненный фестиваль» заранее заехав в магазин, чтобы прикупить первому что-то подходящее наверх, ведь школьная форма была последним, что хотелось бы надеть на такое мероприятие. И сперва Изуми, пребывающий в неком шоке от предложенного варианта отдыха — просто замолк, распахивая на него чёрные глаза и молча ловя ртом воздух, а после взвизгнул и одобрительно закивал согласием всеми конечностями. Дальше последовало забавное отрицание по поводу покупки новых вещей, ведь со слов маленького брюнета: — Вы и так на меня достаточно потратились в последнее время, Мидория-Сан. — которые переубедили простым оценивающим взглядом, скривившись после него: — Твой прикид гонщики не оценят. Да и знаешь, в школьной форме даже я туда никогда не захаживал, хотя времена были разными. Так что я всё-таки настаиваю. — и после этой фразы всё же сдались, быстро собирая свои вещи после его слов, что работа на сегодня окончена и они уходят. Подпрыгивающая походка была знаковым ощущением максимально сдержанной радости, которая буквально бурлила внутри того, кто несдержанно похвастался заспанному Хитоши, выходящему из своего кабинета, что они идут «отдыхать по-взрослому». И сперва сонный организм Шинсо не догнал аналогии между словом «взрослый» и образом Изуми, однако едва ли они обменялись красноречивыми взглядами с брюнетом, как мужчина сразу же переобулся в воздухе и показал пальцами «класс», отвечая: — Повеселитесь там. — а потом зевая во весь рот, воровато скрываясь за дверью своего кабинета исполнительного директора. Выходя из компании их всё ещё встречал рубиновый закат, облаками окутавший высотки, словно укрывая последние от заинтересованных взглядов людей снизу. Омега частенько любил вот так рассматривать эти здания. То со своего домашнего балкона, то с окна в кабинете и сейчас он делал то же самое, усаживая Коту на заднее сидение автомобиля, под счастливые вопли последнего и нескончаемые вопросы относительно того, куда они едут и что там будет. Кратко рассказывая о уличной еде, карамельных сладостях с привкусом корицы и расслабленно стуча при этом рукой по рулю — Мидория отчасти совершенно забыл о том, что его могут уже ждать на «Огненном фестивале» совершенно не те люди, которых он ожидает там увидеть. А между тем, эти нежданные гости уже приехали на начало всего мероприятия, припарковавшись на своих машинах неподалёку от главной парковки, которая постепенно становилась металлическим лабиринтом, где не возможно было перейти дорогу, чтобы тебя не задавили спереди или сзади. Потому люди там вечно кричали друг на друга и потому в этой толкучке алые глаза то и дело пытались заприметить знакомую чёрную Феррари. А пока не находили — слушали усталые и развесёлые фразы своего друга сбоку, подпирая стенку какого-то гаража. — Я не ожидал, что ты захочешь приехать сюда ещё раз, Баку-бро. — после которых его обычно по-дружески пинали плечом о плечо, думая, что это забавно, — Неужели тебе полюбились гонки? — однако этому придурку просто зверски повезло, что сейчас рдяные глаза были настроены на совершенно другое, и не отрывались от своей цели рассматривая каждую приехавшую машину. Потому что он заранее промониторил всевозможные фанатские клубы этого места, чтобы найти информацию про то, что «Призрачного гонщика» таки пригласили на мероприятие и он пообещал быть. Зная брюнета достаточно непродолжительное время — Бакуго уже сейчас был готов настоять на том, что тот приедет, даже если сломает по пути ногу. Только вот когда приедет? «Для меня нет ничего неудобного» — эти слова невольно осели стружкой в голове мужчины, когда тот небрежно отвечал своему другу, даже толком не слушая, что первый говорил. Да, Мидория попросту обязан был приехать. Хотя бы потому, что его ждёт что-то незабываемое. — Я слышал, что здесь будут салюты и неплохие соревнования любителей, так что пригласил тебя. — но сейчас блондин закатывал глаза на смеющегося Дерьмоволосого, который озирался по сторонам и в этом балагане пытался усмотреть что-то съедобное, — Знал бы, что ты такой шумный — приехал бы сам. Тем временем прибережная зона довольно сильно изменилась с прошлого раза. Сейчас она была украшена красными круглыми фонариками, шатрами с ароматной едой и алкоголем, где витали запахи специй, пряных фруктов и чего-то исключительно сладкого. Отовсюду так же разносились праздные голоса и лай собак, иногда встречался даже детский смех, удовлетворённый тем, что родители купили ему сладкие карамельные яблоки или безалкогольный вариант апельсинового коктейля, который предлагал попробовать и Киришима, стреляя глазами, но всё же останавливаясь на более приземлённом варианте. — Да брось. Пива принести тебе? — который он умудрился разглядеть меж толпы и теперь подстрекал его, как в прошлый раз выпить, — Я видел навес с разливным. Белое нефильтрованное? Или может ты лучше со мной пойдёшь? — и за одно пойти с ним в эту живую гущу событий, оставив свой пост. — Мне херово, так что я тут постою. Иди сам. — но черта с два Бакуго согласился бы на это, в который раз включив экран своего телефона, чтобы посмотреть сколько времени и сколько примерно он может еще прождать. Рабочий день Мидории заканчивался куда позже чем их. И это следовало учитывать. «Он же приедет, верно?» Киришима же, внимательно осмотрев своего друга с головы до пят, развернулся назад, где стояли их машины и несдержанно приметил, что друг, обычно не меняющий свою излюбленную Ауди даже на такси — вдруг приехал на странном белом пикапе, даже фургончике, припарковав тот в отдалённой местности. Бакуго был из тех, кто любил покозырять своими заслуженными материальными благами. Продемонстрировать новенький тюнинг на автомобиле, или показать, как хорошо на нём смотрятся недурные часы, частенько от тех брендов, который Эйджиро даже за глаза не знал. При этом блондин никогда не хвастался подобным во всеуслышанье, и не расхваливал себя, как последний пижон, но вот такие «фургончики» были слишком скромны даже для него. И альфа не смог сдержаться, чтобы не спросить об этом, догадавшись о том, что возможно в Ауди что-то случилось. Но его мысли опровергли, скривившись на его доводы о поломке и сказав о том, что «уровень мастерства у него достаточный, чтобы не впиляться в дерево или столп на ровном месте». — У меня слишком пиздатая машина и со мной захотели бы погонять. — а потому пожав плечами, на смуглом лице заиграла самоуверенная усмешка, которая малость, но смогла убедить излишне любопытного рыжеволосого в своей правдивости, — А так хера с два. Иди уже, лишние вопросы задаёшь. — и чтобы тот не начал задавать ещё больше ненужных вопросов — Бакуго отправил его за пивом. — Иду-иду, тошнотик. Возьму тебе на свой вкус значит. — и тот отсалютовал, сразу скрываясь где-то посреди толпы. «Наконец-то» — подумал тогда мужчина и выдохнул, вновь сосредотачиваясь на приезжих. А после прищурился на знакомый низкий капот, с матовой поверхностью, на которой по-своему завораживающе отображался красный свет фонариков. Сомнения были лишь до той поры, когда из остановившегося автомобиля, тоже вдали от людской суеты — не выглянула сперва изумрудная макушка, а после и чёрная, фигурой чуть нижу, в которой мужчина уличил почти сразу же знакомого паренька. Тот был неимоверно воодушевлён поездкой, которую, к удивлению самого альфы, Мидория того взял, что-то рассказывая ему и демонстрируя празднество и шум, который Изуми сразу же пришёлся по душе. А потому тот, нетерпеливо дёргая занятого брюнета за рукав пиджака просился, наверняка, отойти ко всем этим пестрящим закоулкам, пока первый давал ему для этих потуг карманные деньги и наказывал со серьёзным лицом о… допустим дисциплине и аккуратности. Мужчина не мог услышать этот разговор в полной мере, ибо стоял поодаль и подойти ближе попросту не мог, чтобы заранее не смущать Мидорию своим неожиданным появлением, ведь он никак не сообщал тому, что тоже решил посетить узкое мероприятие лично. Да и разрушать идиллию, похожую на семейную — казалось лишним. Они выглядели, как братья. Где Мидория был старшим молодчиной у семьи и тем самым «ответственным маленьким взрослым», а Кота мелким шалунишкой и послушным любимцем старшего братца, кивающий на все доводы последнего, даже если согласен с ними не был. Однако даже так, до его ушей, когда он постарался подойти незаметно ближе, дошла строгая фраза и обеспокоенный взгляд проследивший за уходящим подростком. — Кота, ходи так, чтобы я тебя видел. — которая показалась Бакуго забавной и заставила всё-таки заявить о себе бархатистым голосом. Где-то на околице его искал уже наверняка подвыпивший Дерьмоволосый, но кому было до него сейчас дело? Уж точно не ему.