Мираж моих воспоминаний

После разговора с отцом он всегда был немного уставшим. Сегодня исключением не было, и к тому же хотелось зайти на работу быстро и тут же выйти, чтобы лишний раз не начать проверять дополнительные отчётности, которые так и манили его прибрать их к рукам и как можно дольше уделять им время. Но сегодня точно не тот день, когда, зайдя в вестибюль ― он подчинится этому наваждению. Сегодня он, похоже, будет вынужден застать разговор своего секретаря с Брайном, который уже не в первый раз клянчит у бедной девушки сладости, поставленные для клиентов. На этот раз объектом интереса стал не шоколад, а желейные медведи… — А мне можно? Я их тоже люблю, — которые брюнет тоже очень любил, и уже на его вопрос девушка, улыбнувшись, протянула две запакованные пёстрые пачки. — Вам можно, мистер Мидория. ― кивнула она и строгим взглядом прогнала закатившего глаза Тамуру, который, бурча под нос, ушёл к себе в кабинет, ― Я думала, вы сегодня не придёте. — после чего вернулась взором к начальнику, который заинтересованно взглянул на поставленные на её столе цветы, подтверждая: — Так оно и есть. Я просто за папками и на выход. Сменю обстановку. ― и пожимая плечами, ― Кстати, красивые цветы. — после чего улыбнулся, слегка приподнимая один из бутонов, — Налаживаем уют? Его любовь к цветам была вполне оправдана, и о ней знали многие, как и многие близкие к нему люди догадывались, почему при всей его симпатии к бутонам ― он не мог к ним притронуться и частенько их избегал. Смотря на бледноватые лепестки, нежно потираемые его пальцами, он вдруг вспомнил, что в детстве в цветочной лавке его матери ― они тоже часто продавали орхидеи. В основном те брали старые бабушки, которые украшали цветами подоконники и весело шутили с ним, когда он, будучи маминым помощником, считал им сдачу, стоя на кассе благодаря небольшому стульчику. Хорошее было время, сказал бы омега, но вдаваться в воспоминания и дальше ему не позволил взволнованный вопрос его же секретаря, которая хотела встревоженно унести от него горшок и, видимо, извиниться, но он остановил её на полудвижении, сказав: — Не волнуйся об этом. Можешь оставить. ― улыбнулся и уже хотел было уйти в свой кабинет, как его остановило одно осторожно сказанное: — Но это вам принесли, Босс, — которое обескуражило его, и он вновь взглянул на цветы, что так неподвижно стояли на столе, при этом переспрашивая: — Мне? — Мистер Бакуго. ― отвечая на молчаливый вопрос, девушка аккуратно проговорила, ― Но если что, я могу выбросить… «Бакуго?» ― Мидория замер и нахмурился, не понимая, почему вдруг у этого мужчина возникло такое странное побуждение дарить ему цветы. Он привык… отчасти привык к тому, что многие, желая сыскать его расположения, даже не спрашивая, приносили ему корзины цветов. Букеты, корзинки, ящики… В основном это были красные розы. И настолько часто это были именно красные розы, что, в конце концов, он попросту смирился с тем, что у большинства окружающих его ― какое-то нездоровое помешательство именно на них. Но в этот раз мало того, что ему принесли цветы, так ещё и орхидеи, которые в его памяти точно не описывались мамой как цветы «страсти» вроде тех же роз. А потому сейчас у него не поднялась рука выбросить или, что он делал гораздо чаще этого, передарить кому-то эти цветы от греха подальше. Да и к тому же… разве это не вселенская удача, что Бакуго решил купить ему из всевозможных цветов именно орхидеи? — Зачем выбрасывать такую красоту? Я поставлю их в кабинет. — Изуку взял в руки горшок, но, уходя, услышал вопрос, волнующий девушку, которая явно провожала его взглядом: — Но у вас же аллергия на цветы, Босс. — бета привстала с кресла, намереваясь пойти следом в случае чего, но он её остановил одной фразой. — Орхидеи — гипоаллергенные цветы. ― ведь именно орхидеи были безвредны для него. Быстро поднявшись по лестнице вверх, Изуку открыл кабинет и зашёл внутрь, сразу же ставя цветы на ближайшую плоскую поверхность и ступая к стеллажам, чтобы как следует порыскать, где же лежат, Дьявол вас за ногу, все те документы, которые он думал, что взял с собой на дом? И те быстро нашлись, вертясь в его руках, пока его мысли не покидал странный и неожиданный презент, смотрящий на него из тени комнаты и вынуждающий всё же, опёршись на стеллаж, подумать, почему такой двусмысленный подарок преподнесли ему безо всякого повода. — Орхидеи, значит… Помнится, мама рассказывала, что у них есть какое-то значение… — хмыкнул Мидория, рассматривая то цветок, то пейзаж за окном, и устало выдыхая, — Вспомнить бы его. ― а после, кротко рассмеявшись, спросить у самого себя, ― Хотя разве мог Бакуго действительно вкладывать какой-то смысл в обычные цветы? Мидория аккуратно оттолкнулся от книжного шкафа и переставил цветок на подоконник, где он вмиг заиграл новыми красками и стал выглядеть как-то по-живому, что ли? Да и отлично вписался в ранее будто мёртвое место, которому давно чего-то не хватало. И вот оказалось, что не хватало там цветов. Точнее, цветка. Он хотел продолжить перебирать нужные папки, как вдруг заметил, что на свету среди листьев что-то поблёскивает. И перебороть мимолётный интерес у него не получилось. И вот он уже вертит меж пальцев эту маленькую бумажку. Прямо как в фильмах — записка в цветах. Открыв её, глаза начали бегать по немногочисленным строчкам, которые были выведены какими-то резкими и в то же время размашистыми иероглифами. «Красивый почерк.» — проскользнуло в голове. — «Брокколи, хоть сперва я и хотел подарить тебе букет, но всё же передумал, ведь такой цветок явно простоит дольше, не так ли? Увидимся на светской вечеринке. И всё же помни, что я до сих пор хочу поужинать с тобой.

Бакуго.»

Улыбнувшись уголками рта, Изуку принюхался к цветам, пусть и знал, что аромат не ощутился бы острым обонянием никак, ведь орхидеи не имеют запаха. Мидория был уверен, что до сегодняшнего дня он не говорил Катцуки о том, что у него аллергия на цветы, однако, даже не имея этой информации, Бакуго смог купить те, что никак на него не повлияют. «Действительно везучий человек.»

***

С самого утра следующего дня он был занят тем, что провожал маму в местный аэропорт, дождался, пока самолёт взлетит, проводил тот взглядом и, выдохнув, пошёл прогулочным шагом до машины, игнорируя охрану отца, которая почему-то резко стала прислуживать и ему. Он сам не любил, когда за ним, как приспешники, ходит одетая в чёрные костюмы кучка людей. А потому и с этими, едва усевшись в машину, попрощался, даже не утруждаясь, чтобы попрощаться так же с отцом. Так и прошёл его очередной рабочий день, вновь в папках и вновь в тоскливом чувстве кофейного запаха, в котором он растворялся и, прикрывая глаза, надеялся, что этот аромат хоть как-то развеет в нём желание к чертям собачьим уснуть на диване из-за того, что, благодаря мысли о скорой поездке матери ― он не смог должным образом поспать. А учитывая, что сегодня вечером было намечено внеурочное мероприятие, куда он был приглашён ― мысль о сне казалась ему всё более соблазнительной с каждым последующим прошедшим часом. И когда время подошло, он вынужденно пораньше поехал домой, чтобы накинуть на себя плотную чёрную рубашку, а сверху для ещё большей аутентичности — полупрозрачную накидку с узорами, которые чем-то напоминали золотых змей. Классические брючные штаны и старые кожаные туфли, за которыми омега следил настолько тщательно, что по ним и не скажешь, что им уже не первый год. Но они слишком полюбились ему остроносыми носками, чтобы он вот так заменил уже не производящуюся обувь чем-то новым. Выдохнув, парень вышел из квартиры и, спустившись в лифте, оказался возле своей любимой машины. «Шигараки небось пригласил папарацци или кого-то вроде…» — подумал Изуку, садясь на водительское кресло, попутно включая рычаг переключения, ставя его на нейтральный, — «Как же не хочется туда ехать. Наверняка уже со всех дыр об этом говорят.» Изуку включил на пробу радио, чтобы проверить свои догадки, и не удивился ни на секунду, когда те подтвердились, ведь при таком количестве знаменитых приглашённых гостей ― об этом мероприятии просто не могли промолчать. — Модели модных домов, руководители крупного и среднего бизнеса и много других личностей будут присутствовать на этой встрече. — говорил диктор, и сразу же после его речи в радиоволнах послышался ещё один мужской голос. Не отпуская тормоз, Изуку повернул ключ до щелчка, а после — далее по часовой стрелке, и отпустил лишь тогда, когда сработал стартер. — Говорят, что на ней также будет присутствовать скандальная личность — Мина Ашидо, думаю, многие её знают. — утвердил радиоведущий с более мягким голосом, — Ведь она представляет не только Louis Vuitton и Prada, а и много других брендов, так что будет весьма любопытно понаблюдать за ней. Возможно, сегодня нас ждёт новый вопиющий скандал! Эта женщина никогда не оставляет публику равнодушной. ― голос ведущего звучал воодушевлённо, но едва ли слушавший его брюнет слегка прикрутил громкость, прежде чем машина завелась. Он выезжал с подземной парковки и, посмотрев по сторонам, убедившись, что других машин поблизости нет, он повернул налево, на этот раз уже повнимательнее вслушиваясь в то, о чём говорили мужчины. Ведь наверняка сегодня он воочию увидит обсуждаемую «Мину Ашидо», и следуют заранее знать, что ожидать от человека, за которым по пятам следуют камеры и софиты. — Не могу не согласиться. Но нам остаётся только ожидать, ведь ко главному входу уже подъезжает красная Бентли, думаю, все догадываются, кто в ней. — восхищённо пролепетал диктор, после чего, усмехнувшись, продолжил, — Про неё напишут статью, я-то знаю. — И вся эта ситуация из-за одной личности? Сколько же ты спал, Изуку, — хмыкнул брюнет, давя на газ и исправляя разочарование на азартную ухмылку, — раз пропустил восхождение такой скандальной звезды? Едва ли машина припарковалась возле красной дорожки, созданной скорее для общего поднятия эксклюзивности сегодняшней светской вечеринки, как возле автомобиля появился Тецу. Мужчина, величественно дожидаясь, пока брюнет выйдет из авто, помог ему выйти, пока этот жест сразу же начали снимать наперебой рядом стоящие камеры. Ключи были переданы стоящему поблизости парковщику, и, поклонившись проходящему вперёд Мидории, Камута последовал за ним, внимательно наблюдая за той охраной, что держала камеры на комфортном расстоянии от красной простеленной дорожки. «Что за пародия на Голливуд?» ― брюнет, с профессиональной улыбкой кивая всем объективам, постарался не ослепнуть от подобного напора вспышек и, преодолевая десяток ступенек, напоследок обернулся к камерам, улыбаясь и опуская голову в лёгком поклоне. До его ухода никто даже не замечает новую прибывшую девушку. Он заходит в зал, всё ещё слыша позади почти бесшумные шаги Тецу, что следует за ним, иногда отдавая едкие комментарии по поводу одежд здешних людей. Впрочем, их мысли совпадали, а потому, тихо переговаривались ― они так и дошли до привычной компании, вновь всем кивая и вновь оседая на ближайшее свободное кресло. Иногда казалось, что оно было поставлено здесь только ради него одного. Но и он один присел сразу же, как вошёл, а потому дополнительно радовался тому, что мог насладиться одиночеством с вином и попутно выдохнуть, чуть расслабляя спину и отпуская Тецу в свободное плаванье, но так, «чтобы он видел». Как маленького ребёнка, в самом деле. Он и не заметил, как возле него позади встал Бакуго, что не решался даже поздороваться, не то что заговорить с ним первым, и неловко поглядывал на него из-за спины. Перед глазами всё ещё мелькал тот стыдливый момент с цветами, в которых к тому же была записка от его имени. В записке хоть и не было ничего такого, однако сам факт, что она была — заставлял слегка нервничать. Но ровно до той поры, пока со стороны каким-то высоким юношеским голосом не было воскликнуто: — Мидория-сан?! И на него Мидория сразу же обернулся, слегка махнув рукавами своего полупрозрачного дизайнерского халата, который будто был захвачен змеями, ползущими по всем ткани. Захвачен ими, как и сам Мидория. Брюнет долго всматривался в подбегающего к нему подростка, смутно узнавая в нём знакомые черты, которые знатно вытянулись за то время, что они не виделись. Не прошло и минуты, как его голову осенило, и перед глазами пронеслась мысль, тут же озвученная вслух: — Кота…? — потерянно произнёс высокий голос, и Бакуго увидел, как омега неверяще встаёт с места, после чего мальчишка подбежал к нему с объятиями, утыкаясь в плечо и радостно приветствуя. Они ведь так давно не виделись. Так давно, что тот ребёнок, которого он знал, уже успел возмужать в настоящего юношу. Перед глазами пронеслась вся жизнь, а зубы сжались до скрежета, хотя сердце лишь смягчилось от подобной нежности. Казалось, что в глазах выступила влага, однако он не позволил ей проступить. Что-то внутри него не верило. Он не верил, что юноша перед ним — тот несносный мальчишка, с которым он был вынужден попрощаться, едва ли ребёнок достиг десяти. Прошло столько лет, а омега уже и успел забыть, что не только на нём отражается время. Люди вокруг меняются, и, кажется, только он внутри остался прежним, будто мысленно оставшись в прошлом. — Я так рад, что мы снова встретились! Вы прекрасно выглядите! — тот же весёлый тон и руки, что крепко обнимали Мидорию за плечи, но паренёк перед ним был уже значительно выше ростом. Ещё пару лет, и он перегонит его. — Спасибо, Кота. Ты тоже весьма изменился за то время, что мы не виделись, — не веря, Изуку взял в руки островатое лицо, что могло гордиться чёрными глазами и тонкими бровями, а вместе с тем и вполне деликатной внешностью, и произнёс, ― Но вот глаза… кажется, остались прежними. — Я соскучился по вам. — с неким пониманием и грустью он посмотрел в ответ, рассматривая в изумрудах такую же печаль. — Я тоже по тебе скучал, — хмыкнул брюнет, отпуская юношу и медленно потрепав того по волосам, ― Может, составишь мне компанию? Мы давно не виделись, я уверен, что нам есть что обсудить. Изуми хотел кивнуть, но отвёл взгляд в сторону, и, проследив за ним, Изуку понял, на кого так смотрел подросток. В глаза бросились волнистые белые волосы, небольшой рост и лавандовое платье. Эта девушка имела прекрасные фиалковые глаза и, омега уверен, такую же очаровательную улыбку, из-за чего Изуку улыбнулся ей в ответ, отвечая на её приветствие, пусть девушка и не спешила подойти к ним. — Кстати, как ты попал сюда? — словно оклемавшись, спросил Мидория, не понимая, как Кота мог пробраться сюда, ибо как ни посмотри, но сам сюда пробраться он не мог. Это не закрытая вечеринка, как обычно, но всё же и не простая рядовая «для всех и вся». — Благодаря ей. Она помогла прийти мне сюда. — намекнул на ту же девушку Кота, — И попросила составить ей компанию. Её зовут Эри. — и Мидория заметил, как покраснели его уши. На подобную реакцию Мидория лишь улыбнулся, и Бакуго, что всё это время наблюдал за ними, готов покляться, что эта улыбка была даже слишком невинной, слишком непосредственной, но как же ему шла такая улыбка. Подумав об этом, Катцуки проследил за тем, как Мидория, хитро улыбаясь, предложил подростку скрасить его компанию и при этом подозвал официанта, дабы тот принёс им шампанского и, разумеется, красного полусладкого. — Можешь пить без опаски, там почти нет алкоголя. ― заметив напряжённый взгляд Коты, убедил его Мидория, спокойно отпивая то вино, которое на вкус было всё же посредственным, ― Всё-таки вряд ли твоя тётушка знает, что ты здесь, верно? ― Я ей не сказал. — замотал головой юноша, умостившись на диване напротив кресла, ― Но она знает, с кем я и во сколько буду. ― и кивнул на задумавшийся взор, который, распробовав вино, предложил: ― Если что, я смогу тебя подвезти. Мне не трудно. ― ставя бокал на стол и сосредотачивая всё своё внимание на том, кто явно обрадовался такому предложению, а после хотел открыть рот и, видимо, замолвить словечко за свою спутницу, но брюнет опередил его и в этом, ― Заодно встречусь с тётушкой и поговорю на досуге. Её я тоже давно не видел. И мне не трудно будет подвезти и Эри. Мужчина, который всё это время невзначай слушал их диалог, подумал о том, что, возможно, ему следует отойти и не мешать воссоединившейся идиллии, которая так и искрила в спокойной атмосфере за столом. Но что-то не давало ему это сделать. Какой-то спортивный интерес проснулся в нём, и Бакуго захотел дослушать до конца. Узнать. Услышать. И когда подросток, благодарно закивавший на предложение омеги, вдруг начал расспрашивать того о теме, которую мужчина не посмел бы поднять в любом случае ― Бакуго сделал вывод, что он не зря решил остаться, развёрнутый спиной к креслу, где сидел брюнет, и тихо выпивающий под их любопытные диалоги. Во всяком случае, здесь ему более комфортно находиться, чем в компании незнакомцев, которые говорят с ним настолько аккуратно и манерно, что он не выдержит с ними и трёх минут. ― Как вы жили всё это время, Мидория-сан? Мне было бы интересно послушать, может быть, какие-то истории…? ― поэтому слух напрягся, когда он, прикрыв глаза, дослушивал неуверенный тон подростка, ― Ха, не знаю… Если вы расскажите, то я с удовольствием. ― явно ожидающего услышать какие-то экшн сцены в профиль от человека, которым, судя по всему, восхищается. Иначе как ещё можно назвать эти глаза? ― Mon cher, ну что можно обсуждать по этому поводу? Там нет каких-то весёлых историй. ― но ожидаемо брюнет не стал рассказывать ровным счётом ничего из той жизни, о которой лишь кратко обмолвился в выпуске журнала, и перевёл всё внимание на Коту, ― Лучше расскажи, как ты поживал всё это время. Как сдал экзамены? Есть ли девушка? Мне нужны новости. — явно расплываясь в улыбке, судя по голосу, и слегка посмеиваясь, когда юноша покраснел на эти вопросы и в отрицании замотал головой. ― Н-нет у меня девушки…! ― сразу же стараясь достать из кармана телефон, Кота быстро начал искать данные, ― И да, я хорошо сдал экзамены, у меня даже где-то оценки сохранились, сейчас. Но в отличие от Бакуго, что стоял спиной и потому жалел, что не смог увидеть чужую улыбку ― Мидория озадаченно смотрел на треснутую заднюю крышку смартфона, которая явно пережила много падений и чудом продолжает выполнять свою роль. Сквозь прозрачный чехол было отчётливо видно треснутое стекло, и это вынудило брюнета аккуратно спросить: ― …Сколько лет твоему телефону? Он такой… ― и глазами намекнуть на то, что он имеет в виду. ― Побитый? Ему уже года три. Я хочу попросить на свой день рождения новый, если тётушка сможет. — и Кота неловко улыбнулся, разворачивая к себе на секунду заднюю крышку, и, взмолившись бровями, неуютно заёрзал на диване, ― Но я ещё планирую найти подработку, чтобы хватило на тот, который я хочу. — после чего протянул брюнету такой же разбитый экран с высветившимися оценками на нём. Бакуго аккуратно облокотился на спинку дивана, который стоял прямо рядом с креслом, и всмотрелся в телефон, о котором шла речь, и понял, почему Мидория, никогда в жизни не затронувший бы такую тему, вдруг её поднял. Гаджет действительно выглядел в меньшей степени непригодным для использования, и как он работал ― мужчина понять не мог. Но прекрасно мог сделать вывод о том, что технику действительно стоило как можно быстрее заменить на что-то новое. И быстрее, чем «на день рождения». Неважно, когда он там. ― И какой же ты хочешь? ― и на этот вопрос он услышал, как подросток тихо поделился названием недорогого бренда, на который омега кивнул, ― А, я понял. ― и чуть неуверенно начал, явно не желая как-либо задеть этим вопросом паренька, ― …Раз такое дело, то как насчёт… купить его сейчас? ― В смысле? ― Я всё равно планирую отвезти тебя домой. По пути мы можем заехать и купить тебе новый телефон. ― и, пожимая плечами, улыбчиво продолжил, похвалив его за оценки и отдав в чужие руки смартфон, ― Это будет мой подарок в честь нашей долгожданной встречи и извинением, что я не смог найти время, чтобы встретиться с тобой раньше, м? ― а после, ну точно, как ребёнок, наклонил голову набок и спросил, ― Как тебе идея? ― Но… Я не знаю… ― и, явно ожидая положительного ответа, мягко перебил все неловкие возражения, — Телефон — это как-то… ― за чем Бакуго заинтересовано наблюдал, видя мельком, как уже загорелись чёрные глаза. ― Воспринимай это как проявление моей любви, хорошо? ― и невольно застыл, аккуратно переводя взгляд на профиль брюнета, который прямо сейчас словно поменял тон голоса, — Это просто телефон. А я просто хочу немного облегчить тебе ношу. ― сделав тот более нежным и учтивым, но при этом в нём всё ещё оставались нотки того привычного тягучего тембра, — Сейчас тебе лучше учиться, а не работать. Наработаешься ещё за всю жизнь, поверь мне, — которым юношу остерегали от того, через что прошли сами. И хотя Бакуго понятия не имел, когда брюнет начал работать, но если бы он начал размышлять, то сказал бы, что определённо раньше, чем должен был бы. А вот Мидория знал точное время, которым он пожертвовал, чтобы оказаться сейчас здесь. В свои пятнадцать лет у него не было времени на подростковую романтику, первую нормальную любовь и всяческие идеи юношеского максимализма, когда ты думаешь, что весь мир твой и ты единственный у мира. Он работал. Работал с утра до ночи на отца, попутно делая домашние задания на превосходные отметки. А после, на переменах и сидя у окна в своей комнате — завистливо смотрел целый год в окно на бегающих сверстников, желая хоть денёк прожить так же, как проживают его они. Бездумно, по-детски и абсолютно безответственно. Единственное, что его радовало в те дни — это лето, когда он ехал к бабушке с дедушкой на дачу, где мог хоть недолго побегать так же, скрываясь от глаз отца, да и всех остальных. И пусть при этом всём он всё же смог поиграться в «первую любовь» — долго она не протянулась и совсем скоро была замылена насущным. Лицо помрачнело, и Изуку отвернулся от подростка, продолжая смотреть расфокусированным взглядом куда-то в сторону. Совсем скоро музыка сменилась на более оживлённую, и подросток заметно оживился, смотря на ту, с кем он пришёл, и на Мидорию, радостно предлагая ему авантюру, которую Бакуго услышал уже более чётко, решив всё-таки присесть на тот же диван, что и юноша, но с другого края. — Давайте потанцуем, Мидория-сан! — но мужчина уже видел, что на это предложение последует отказ, — Вы ведь любите такую музыку! — …Танцуй за двоих, mon cher. — и он действительно последовал, — Боюсь, что я слишком устал. — после чего брюнет посоветовал Коте пригласить кого-то другого, и тот, чуть разочаровавшись, кивнул, не найдя в себе сил, чтобы спросить о танце ещё раз. А после убежал, роняя на прощание улыбки и подбегая к той девушке по имени Эри, уже перед ней неловко почёсывая затылок и предлагая, видимо, танец. Бакуго мельком обратил внимание на всё ещё нежную, но какую-то тоскливую улыбку, обращённую к подростку, и всмотрелся ещё внимательнее. До тех пор, пока на него в ответ не посмотрели лесные глаза, спокойно игнорируя его пристальный взгляд, словно того и не было. И вместо него брюнет вновь приковал свои глаза к вину, пока Бакуго вынужденно отвёл глаза от него, наблюдая, как эти два «любовных птенца» начинают кружиться в неловком вальсе. Это позабавило, и мужчина несдержанно ухмыльнулся, вспоминая и себя в их годы. Давно же это было. Но вдруг его нюх уловил тонкие нотки вишни, что так приятно обволакивали лёгкие и изящной дымкой провисали под тяжёлыми запахами этого места. Тогда он всё списал на чьи-то духи, но подумал не о них, а о том, о чём брюнет, кажется, и не пытался с ним поговорить. «Странно, что он ничего не говорит про орхидеи. Может, он даже не знает о них?» — подумал Катцуки, замечая, как к ним подходит ещё один человек, которого вовсю сопровождают камеры, и он напрягся, увидев в этом силуэте до скрежета знакомую фигуру. Фигуру, которая подходила именно к ним и целенаправленно поздоровалась с ним кивком головы, так, словно они виделись только вчера. Хотя на самом деле он предпочёл бы никогда её не видеть и не знать. И он не стал кивать в ответ и лишь раздражённо выдохнул, что не укрылось от Мидории, тихо спросившем у него: — Ты её знаешь? — и заставившем искренне ответить: — Она моя бывшая. — с последующим понимающим «а…». Сам брюнет не любил скопления людей вовсе и в особенности не любил, когда в этих скоплениях кто-то незнакомый решал подойти к его компании и начать диалог ни о чём. На людях ему всегда приходилось подбирать слова и движения, а также следить за тем, чтобы никого не оскорбить. И, Дьявола ради, он предпочёл бы копаться в бумагах, нежели проводить время на очередной, подобной этой встрече. Встрече, где в любой момент кто-то может подойти и начать сладковато-поддельным голоском заигрывать у всех на публике как ни в чём не бывало. — Катцуки-кун! — не стесняясь в выражениях и фамильярности, — Не ожидала тебя увидеть здесь. Как настроение? — и хлопая пушистыми ресницами так невинно, что даже сказать на такую нетактичность было нечего. Да и будто бы он хотел. Это же не к нему обратились. Но омега без проблем услышал, как блондин прищёлкнул языком. Но, уже приняв решение не встревать, он лишь отвернулся от этой картины, рассматривая пейзаж за панорамным окном и в его же отражении наблюдая, как мужчина сдержанно и недовольно хотел спровадить девушку куда подальше, но та лишь позабавилась с его реакции и продолжила. И, о да, Мидория видел, как ей нравились эти ответные эмоции. Но ещё больше ей нравились звуки затворов камер, что аккуратно расположились позади неё и тягуче ждали, что же она учудит на этот раз. «Так это её сценический образ? Скандалистка, ха?» — задал про себя вопрос Мидория, но он не был заинтересован, чтобы помочь ей своей персоной поддерживать этот образ даже на периферии. И он уже хотел было уйти, незаметно проскочить мимо, чтобы не обратились в итоге и к нему, но у него не получилось сделать это до того, как розоволосая девушка не посмотрела на него. Он увидел её взгляд через зеркало. «Ох, Дьявол…» — подумалось ему прежде, чем высокий женский голос не обратился к нему, остановив в полудвижении его попытку испариться со своего кресла. — А вы… Мидория Изуку, верно? Так вот, кто занял мою обложку в этом выпуске. — самодовольно спросила та, кто из-за шпилек смотрела на него сверху вниз. Но эта улыбка поникла так же быстро, как и её запал, который он был не намерен поддерживать «для красивой картинки», и она, не успев заметить его недовольство — столкнулась с полностью равнодушным и даже усталым лицом, не выражающим ничего, кроме разве что скуки. А что ещё он, встающий с места и смотрящий теперь прямо ей в глаза, должен к ней испытывать, кроме скуки? Едва ли такая особа может его развлечь и уж тем более позабавить. Куклы вроде неё, как прискорбно бы это не звучало, заложники своего образа, как и он сам, если быть уж совсем откровенным. И они не должны играть на одной сцене перед камерами. У них совершенно разные роли в этом погорелом театре.