Мираж моих воспоминаний

Даже здесь просматривается этот тошнотворный идеализм. Но и он не травит настроение так же стремительно, как человек во главе стола. Тот, кто встретил пришедших лишь мимолётным взглядом, и лишь он, как какой-то избранный, получил «особенный» знак внимания в виде лёгкого кивка, и то это лишь потому, что он смог оправдать возложенные на него ожидания. Не опозорил фамилию перед другими людьми, а значит, имеет честь быть выше остальных в этом доме, но, разумеется, ниже отца. Какое больное распределение. Учитывая, что его отец даже не имеет права на такое высокомерие. Никогда не имел и никогда не будет. Самозванец. Изумрудные, слегка болотные глаза натыкаются на совершенно неорганичные цветы, привычка ставить которые, он думал, уже покинула отцовский разум, но тот всё продолжал упорно насыщать эти вазы цветами, что не имели ни запаха, ни особой красоты. Не мог поставить те, что хотел, но при этом и отказаться от ещё одной роскоши был не в силах? Надо же. Как это на него похоже. С его-то неумением определяться в жизни, кому отдать приоритет. Усадив маму по правую сторону от отца и отодвинув стул, Мидория так же спокойно сел через стул от матери, замечая нутром гнетущую атмосферу. Никто не хотел разрушать тишину, и все вели себя нарочито спокойно в обществе друг друга. На столе стояли десерты и напитки, но к ним так никто и не притронулся, и Мидория-младший решил хоть как-то разбавить эту крепкую насыщенность мрака, которую он ожидал лишь под вечер, а теперь, похоже, из-за неё испортится и весь его день. — Хори-сан, принесите мне, пожалуйста, капучино. Если вас это не затруднит. — попросил парень, прекрасно понимая, что этот человек не обязан его обслуживать, однако мужчина легко кивает. Это было наглостью с его стороны, но он был искренне благодарен, что мужчина согласился пойти ему навстречу. Потому что если он прямо сейчас не разбавит хоть чем-то эту сухость в горле, то они точно сегодня не заговорят. — Как твоя работа? — спросил Глава дома, сделав очередной глоток свежего и горячего кофе, одновременно с этим посмотрев прямо на своего сына, который на подобное действие лишь вскинул бровь. Эта фраза абсолютно ничего не значит. Будто холостая пуля эфемерно пробила сердце, которое продолжило функционировать. Рядовой вопрос, на который он ответит, как обычно, или вовсе промолчит, взглядом говоря, что «всё нормально». Давно поняв, что его ответ не играет никакой роли — он отвык от того, чтобы придумывать его раз за разом. В конце концов, он всем отвечает одинаково, так что ничего нового им сказано не может быть в принципе. — Ничего необычного. Я слегка удивлён, что ты этим интересуешься даже сейчас. — ответил Изуку, взяв за ручку только что принесённую чашку капучино и доброжелательно кивнув Акайо. — Твои успехи всегда интересовали меня. И неудачи тоже. — слегка дрогнувшим в конце голосом говорит альфа, сразу запивая фразу крепким кофе. «Зачем так приукрашивать то, что ты просто хочешь, чтобы я был «достойным»?…» — Изуку сделал глоток горячего напитка, который чуть отрезвил его мозг и позволил всмотреться в профиль отца. Бледная кожа, как и у него самого, чёрные глаза, как глубокая бездна, в которой не видно дна, действительно завораживали, и их можно даже назвать красивыми, но… веснушки. Они как-то неправильно сосуществовали с этими бездонными огнями, что в ночи искали, где бы поживиться, и что удивительно, всегда находили себе жертву. Они выглядели на лице неестественно, будто не под стать этому холодному тону и потухшему взгляду было иметь эти поцелуи солнца. Они слишком разные, чтобы быть частью одного человека. Порой ему было интересно, с рождения ли его отец был таким корыстным и изворотливым, и ежели нет, то когда он таким стал? Из-за чего? Однако обычно подобные размышления прерывали его внезапные падения в сон — от усталости и работы. Ему некогда было так раздумывать над даже не своим прошлым. Да и вопрос терялся сквозь все остальные, коих было предостаточно, чтобы не забивать им единственным голову. Но иногда эти мысли догоняли его, и он задавался им вновь и вновь, так и не успевая найти ответ до того, как веки окончательно тяжелели. Кисть руки всколыхнула ложкой коричневую поверхность, когда до ушей донеслась лёгкая, как кинжал, фраза, пропитанная недовольством: — Я пригласил вас на семейный обед, а не на похороны. Прекратите, ради Святой девы Марии, молчать. — каким же простодушным тоном это было сказано, и вместе с тем, какими суровыми глазами он смотрел прямо на него, а после и на маму, которая уже не находила места на стуле. Ему хватило наглости фыркнуть на это. Фыркнуть! Женщина осторожно подняла на мужа взгляд и молча продолжила есть свой приторно-сладкий десерт, у которого, Мидория уверен, уже пропал всякий вкус, несмотря на то, сколько сахара туда было положено. Что сказать, если его собственный кофе стал ощущаться как вода, ни на йоту не походящая на ту вкусную арабику, которую он привык пить дома или в компании. Сейчас она была до омерзения безвкусной и тошнотворной. Ещё и горчила на самом кончике языка. Страх уже давно вязкой субстанцией живёт где-то в недрах подсознания, омертвляя собой желание свободы. Сама по себе характером она была властной женщиной, он даже сказал бы волевой, но перед мужем весь этот характер испарялся, словно его никогда и не существовало. Она становилась молчаливой, бледной и покорной, лишний раз боясь пошевелиться, дабы неаккуратным движением не спровоцировать гнев. Смотреть на это было той ещё мукой, но сколько бы раз в прошлом он не предлагал ей развестись — она всегда отказывала. Почему она отказывала…? — Позволь спросить, зачем я здесь? Насколько я помню, мы договаривались на ужин, а не на целый день. — недовольно отодвинул пустую чашку брюнет. Секундная тишина, и к нему разворачивается… ох, верно, этот самый бездонный взгляд, выдохнувший так тяжело на его вопрос, будто прямо сейчас он придирался к каким-то мелочам и капризничал, как маленький ребёнок. Хотя он и слова не сказал по этому поводу, но было видно, что его отец не желал разговаривать на эту тему. Точнее было сказать, она была для него сродни детали, о которой он предпочёл бы недоговорить и смолчать. — Я лишь хотел побыть со всей семьёй, сын. Ничего особенного. — слегка наклонив голову, уточнил мужчина, — Я предупредил бы тебя об этом заранее, если бы ты отвечал на мои звонки. — спокойно закончил он, глазами намекая Акайо вывести Инко из зала, что заметил и омега, недовольно смотря, как Хори подходит к его матери. — А ты никогда не хотел подумать, почему это твой «любимый сын» — не отвечает на твои звонки? — парировал он, но мыслями был уже прикован к женщине, которая молча ушла из зала по первой же просьбе, даже не сказав ничего напоследок тем, кто там остался. Им двоим. — Чужой разум — те ещё джунгли. — ответил Хизаши и, дождавшись, пока дверь окончательно закроется, не удивился вопросу, «почему мама вышла?», который последовал сразу с острым, как лезвие, взглядом и вынуждал меланхолично выдохнуть, — Не стоит так переживать за эту женщину. Из всех нас она будет жить на порядок дольше. — смотря прямо в глаза сына, что от подобного лишь застыл. — Я заказал твоей матери билеты. Это будет отдых в честь её дня рождения. Она поедет чуть раньше, потому что официальную часть мероприятия пропускать никто не намерен. — И куда же ты уже хочешь отправить её? — спросил Изуку, одновременно с этим кладя телефон на стол и скрещивая руки на груди, откидываясь на спинку кресла. — На побережье Испании. — подперев подбородок кистью, Хизаши отвёл взгляд, а после прошептал с усмешкой, — Не зря ведь она так упорно учила испанский… — и перевёл глаза на прищёлкнувшего языком сына, которому явно не особо понравилась эта идея, но он промолчал, видимо, доходя до мысли о том, что отдых ещё никому не мешал. Пусть на него и едет та, кто в их семье вообще не работает. Он чувствовал себя спокойно рядом с сыном. Пусть и ощущая его недовольство и злость — он знал, что ему не навредят. Оттого на душе становилось спокойно, и он мог наконец-то расслабиться. Что он и сделал, одним движением беря между пальцев сигарету, но, увидев косой взгляд сына — положил её обратно в портсигар, видя, что его сын не собирается долго расспрашивать его о том, почему он принял решение отправить его драгоценную маму на отдых так внезапно. А Мидории же не было особого дела до того, куда оправляет на сей раз этот человек его мать. Такое уже было, и не раз, так что начинать из-за этого спор — было бы бесполезным занятием. Да и отменять ничего и никто уже не будет. Не было смысла тратить на это даже самую малую часть своих и так потасканных нервов. Он лишь спросил, когда вылет, и, получив ответ, резко замолчал, равнодушно смотря на то капучино, которое постепенно остывало в его ладонях и становилось ещё более невкусным. Вместе с ним и комната погрузилась в тишину, развеваемую лишь отсчётом старых часов, сделанных на викторианский манер, ровно так же, как и старинные картины, янтарные статуэтки и мебель из дерева со слегка позолоченными ножками. «В своё время даже Император позавидовал бы такому убранству. А потом за самодеятельность — отрезал бы голову.» — закончил мысль омега, довольно усмехнувшись, но ухмылка померкла сразу же как его спросили о том, о чём спрашивать не должны были. — Я слышал, ты принял на работу бывшего заключённого — Брайна Тамуру? — так безмятежно выпивая из своей кружки налитый ранее кофе, — Он работал на правительство ранее. — словно интересовались чем-то обыденным. Удивляться, откуда у его отца такая информация — Мидория не стал по той же причине, что он не стал ссориться по поводу поездки в Испанию. Всё уже решили и всё уже узнали, лишний раз колошматить воду… это лишь заставит его наострить свой взор ещё больше и вызовет лишнюю головную боль, на которую брюнет и так скоро начнёт жаловаться. Однако видеть, как тот сидит в обычной домашней одежде, которая совершенно не выглядела обыденно — было всё-таки странно. Сверху узкой кофты и свободных штанов, на которых не было видно ни одного залома, был накинут бордовый халат, что имел широкие рукава, подобные тривиальным рукавам ханьфу в Древнем Китае. Этот халат его отец носил очень редко. Только когда должны были прийти важные близкие приятели и общение обещало быть более домашним. Но он ведь не такой уж и важный гость. — Даже если это так. — но спрашивать об этом не хотелось, и вместо этого Мидория, слегка усмехнувшись, поднял бровь, — Почему ты следишь за моей компанией и за мной? — не веря в искренность побуждений отца. Это не тот человек, который делает что-то без весомой цели на то. — Потому что ты — мой сын? — но тот парировал так простодушно, что цепляться за эти слова Мидория не стал, лишь наблюдая, как мужчина, взяв стоящий чайник для церемоний — налил себе полную чашу ароматного напитка. «Молочный улун?» — слегка завис брюнет, не ожидавший увидеть свой любимый чай, который ему молчаливо предложили. Словно знали и помнили, что этот чай он точно выпьет. — Надеюсь, он не доставит нам проблем. — равнодушно проговорил мужчина, — В любом случае, я хотел бы с тобой поговорить ещё об одном человеке, с которым тебе нужно быть предельно аккуратным. — и быстро переключился, в то время как чёрный взгляд вмиг потяжелел. — Неужели существует такой человек? — с нарочито спокойным и лукавым взглядом спросил Изуку, ощущая, как внутри начинает медленно нарастать тревога. Он не знал многих нынче пришедших к солидной власти людей, которые за время его отсутствия сыскали себе и положение, и деньги. И на самом деле не особо искал и рыл информацию на тех, кто гипотетически мог бы представлять ему угрозу. Потому что такие люди потом начали бы рыть на него. А это чувство не из приятных, и их погрешности явно не стоят такой цены. В конце концов, он и не был намерен специально светиться в обществе и привлекать к себе внимание без необходимости. Сперва работа, а потом уже эти скучные развлечения. — Кейго Таками. — коротко представив ему этого человека, мужчина отпил чай, — Он занимает пятую ступень в ТОПе и имеет неплохие отношения с несколькими из верхушки. — после чего плотно сжал губы, словно сожалея о чём-то, что он сделать не смог. — И почему я должен вести себя аккуратно? — но все эти мелкие знаки парень научился игнорировать, а потому лишь уточнил, закидывая ногу на ногу. Подобная реакция его отца проявлялась крайне редко и никогда не сулила ничего хорошего. Обычно он так реагировал на Тодороки Энджи, но сейчас речь идёт о другом человеке, и это заставляло заинтересованно нагнуться всем корпусом, чтобы уж точно «услышать» причину, по которой вокруг этого названного «Таками» образовался такой шум. Не то что бы, в конце концов, он не знал сплетен прошлых лет… нет, их он уже успел наслушаться даже за такой короткий период времени. Но Мидория знал, что его отец не любитель длинных вступлений, если дело касается работы. — В дни, когда тебя не было здесь — этот парнишка быстро взлетел вместе со своей медицинской компанией с корнями фармацевтики. — сообщил Хизаши, намекая на вполне очевидный вывод, — Ты понимаешь, что это невозможно без помощи? — который лишь давал почву для размышлений. Не более. Мидория не привык обсуждать кого-то, лишь основываясь на предрассудках, да и разве это что-то новое? Редко здесь пробиваются те, у кого совсем нет спонсоров, богатых родителей или друзей. Хотя даже не редко. Почти никогда. И поэтому это не вызывало сильного удивления, просто спортивный интерес к человеку, за спиной которого стоят те, кто смог в кратчайшие сроки помочь ему взлететь ястребом так высоко по социальной и карьерной лестнице. И если так размышлять, то название этой фармацевтической компании было даже забавным. Ведь она тоже называлась «Ястреб». — А помог этому птенцу предположительно тот, кто стоял за некоторыми делами, что доходили до моей компании — уголовными в основном. — мужчина запил слова чаем, и Изуку невольно задумался, может ли он знать такого человека, — Этот кто-то — связан с правительством и довольно тесно. — но ему не понадобилось долго гадать, ведь в следующую секунду у него спросили, прямо смотря в его глаза, — Тебе известно имя Шигараки Томура? И лишь они одни всколыхнулись, услышав знакомую фамилию. Зрачки сузились, а он не спеша поднял взгляд на столешницу, после чего, посмотрев на отца, сморщился, словно его застукали за тем, что он не хотел бы показывать у всех на виду. Он был не готов к тому, что речь зайдёт о ком-то столь близко с ним связанным. Одно дело, когда отец говорил о Шигараки как о том, «кто организовывает все светские встречи», как сейчас, когда он его описывает, но другое — если мужчина каким-то образом разузнает, что тот, о ком он ему говорит, что «лучше с ним не связываться», на самом деле уже давно его близкий знакомый. — Я подозреваю, что не просто так он проводит подобные встречи, продолжая дело предшественников. — закончил альфа, вставая с места и подходя к окну, и Мидория невольно подметил, как бордовая ткань струится по мужским рукам, как запёкшаяся кровь. — Мы все понимаем, что это — слежка за крупными главами бизнеса. Это известно уже на протяжении многих лет. — Изуку так же встаёт, смотря на силуэт его отца, что так и не обернулся на него. — Да, но времена меняются. — выдохнул мужчина, и Изуку жалел, что не мог увидеть сейчас его лица, — Страх не порождается без угрозы. Иначе зачем им следить за теми, кто не имеет над ними власти. — только лишь пожимание плеч, которые будто понадеялись, что он, как обычно, пожелает заглянуть за кулисы блестящей сцены, чтобы узнать, что скрывается в её мраке. — Дворяне боялись крестьян, потому что… — и он ведь захотел, услышав, как за него продолжает отец, оборачиваясь к нему и улыбаясь самыми кончиками губ. И вроде бы ничего в этой рабочей приветливой улыбке не было и на бледном веснушчатом лице родителя она выглядела так же холодно, как и всегда, но… сердце предательски обрадовалось, что его словно похвалили за сообразительность. И мысли об этом брюнет сразу же скрутил и вышвырнул из головы, как проклятье того, кто, закончив, обернулся на стеллажи с книгами, где неровно лежал почему-то очень знакомый глазам блокнот. Мидория был уверен, что видел его раньше. — Они могли поднять бунт. — а альфа знал, что в этом «знакомом блокноте» сегодня появится новая запись. Даже если они вновь разойдутся молча и на прощание даже не подумают обняться… Хизаши знал, что в этом блокноте всё будет иначе. Ведь в нём реальность всегда читается более мягкой, чем она есть на самом деле. В нём — его жизнь совершенно другая. Так можно подумать, если не знать его лично.

***

В некотором роде идти сюда посреди дня было, наверное, всё же ошибкой. Бакуго начал уверенно, однако, когда его машина уже подобралась к воротам компании, а ему самому открыли их по первому запросу, то вся его уверенность испарилась, как утренняя роса. Если даже сейчас ему удаться чудом застать Мидорию в его кабинете, то что он ему скажет, вручая эти орхидеи в руки? Это не букет, так что выглядит это всё втрое странно. Что он решил сделать ему приятно? Увидел цветок и вспомнил о нём, после чего решил прикупить растение? Что за сопливая мыльная опера? Да с такими объяснениями у него никто эти орхидеи даже из рук, блять, не возьмёт! Глубоко вдохнув, он переступил порог и сразу же взором приковался к приятному ресепшну с уже знакомой секретаршей, что сейчас разговаривала с каким-то мужчиной, что имел непривычные фиолетовые волосы. Чему Бакуго немного удивился, ведь иметь такие яркие волосы на офисной работе не принято, однако решил проигнорировать эту деталь, подходя к этим двоим и придерживая правой рукой горшок с цветущими орхидеями. И, подходя ближе, опёрся всем корпусом на столешницу, легко прерывая любезную беседу этих двоих: — Мидо- — и, запнувшись, исправился, — Мистер Мидория у себя? — А? — пара вмиг отвлеклась от перелистывания файлов с огромными печатными текстами и схемами и посмотрела на альфу, что спокойно взглянул на них в ответ до сих пор нахмуренными бровями. — Ох, мистер Бакуго? Здравствуйте. — слегка замялась девушка, пропустив тот момент, когда мужчина вошёл внутрь. Хитоши осмотрел пришедшего и сосредоточил взор на цветах, невольно напрягаясь, но всё же не спеша делать какие-то выводы. Ведь, возможно, та причина, почему эти цветы на самом деле здесь — отличалась от той, о которой он только что подумал. О том, что эти цветы принесли для Мидории в подарок. А потому, приветственно кивнув, альфа поприветствовал блондина и легко сообщил: — Мистера Мидории нет на рабочем месте и вряд ли он сегодня появится. Но Эмили может вас записать на завтра. — попутно продолжая разбирать необходимые бумаги с продвижением строительства первого отеля, которые нужно потом отдать Мидории на рассмотрение. — Вы…? — начал Катцуки, хмурясь и пытаясь припомнить, кем этот человек вообще является. — Я — Хитоши Шинсо — исполнительный директор этой компании и личный помощник мистера Мидории. — профессионально ответил Шинсо, спокойно разворачиваясь всем корпусом к мужчине, в ауре которого орхидеи… выглядели как-то чуждо. Не под стать, что ли? Бакуго замешкался и недовольно выдохнул, склоняя свои глаза к цветку, который теперь он не имеет возможности вручить лично. С одной стороны так было даже проще, ведь это помогло бы избежать лишних вопросов «почему?», «зачем?» или «не нужно было…», но с другой… так он лишится возможности увидеть реакцию брюнета, когда тот узнает, что эти орхидеи ему принёс он. Да и к тому же… «Он же говорил, что едет на ужин с семьёй только вечером, что-то поменялось?» — но он не мог сделать ничего, кроме как смириться. — Я понял. — ведь уточняющие вопросы, «а где он?», Бакуго задавать не имеет права, — Скажите ему, что я приходил, и поставьте эти цветы к нему в кабинет. — поэтому Катцуки поставил орхидеи на столешницу, улыбнувшись им краем губ. Но улыбка спала с лица, когда к нему обратился обладатель лавандовых глаз, коротко осведомляя и продолжая читать что-то в документах. — Я вынужден вас осведомить, что у мистера Мидории аллергия на цветы. — как если бы цветы сюда несли так часто, что все уже привыкли тушить чужое предвкушение горькой правдой. Но… «У него аллергия…?» Он не мог себе вообразить, что у брюнета может быть какая-то аллергия. Тем более на цветы, около которых он всегда без особых проблем при нём проходил, так что, наверное, принимал препараты. Но в таком случае, этот нежный цветок в самом пылу своего цветения… вреден для его здоровья. Скорее всего, брюнет его даже не увидит, так как его спрячут или выбросят сразу же, как он уйдёт, если он не заберёт его с собой прямо сейчас. А он не заберёт. И поэтому, проводив по тонкому стеблю взглядом, он попросил, чтобы цветок поставили в месте, где он не принесёт проблем, и, кивнув на прощание, вышел из здания, разочарованно взъерошивая свои волосы. — Эм… Как скажете, до свидания. — проговорила ему вслед секретарь и посмотрела на оставленный на ресепшене горшок. Элегантные и невероятно тонкие белые лепестки, что у самого основания были ярко-розовых оттенков и небрежно свисали падающим дождём. Это было красиво. Очень красиво. Однако вместе с тем навеивало некую тоску, ведь у них в компании почти нет растительности. Как раз таки по причине того, что их начальник вынужденно отказался от любого украшения в этом виде. Оттого подобный яркий цветок просто не сочетался со здешним металлическо-бетонным антуражем и даже не имел хотя бы гипотетического места для проживания. Но выбросить — рука не поднялась бы. — Жаль, что у Мидории-сана аллергия на цветы. — разочарованно промолвила девушка, смотря на растение и вдыхая лёгкий аромат, обнаружив, что его у растения — нет. Либо он настолько шлейфовый, что она никак не может его ощутить. — По мне, так плюс. — пожал плечами мужчина, не понимая причины такого разочарования, — Если бы её не было, у нас вся компания уже была бы оранжереей. — ведь он, недовольно косясь на горшок, прекрасно помнил о времени, когда им приносили в компанию цветы без разбора. А потом эти многочисленные бутоны заполоняли всё пространство шумным запахом, и антигистаминные препараты переставали помогать, вынуждая долго и муторно выбрасывать все эти «знаки внимания». Тогда для маленького пыльного офиса подобные подарки выглядели просто смешно и сразу же выкидывались Хитоши с личного позволения Изуку, который не был настроен на какие-либо отношения, а потом и вовсе был помолвлен на Тодороки. Но сейчас Шинсо был отчасти рад тому, что блондин не стал настаивать на том, чтобы Мидория «хотя бы увидел» его принесённый презент. — Я найду им место. Ты уже уходишь? — заметив агрессивный настрой, девушка решила не продолжать эту тему, решив вернуться к рабочим вопросам. — Думаю, да. — выдохнул Шинсо, потирая виски, и вместе с этим, взяв несколько папок, пошёл в сторону коридора, где вскоре и скрылась его нестандартная шевелюра. Эмили на это лишь брызнула тихим смехом и поставила цветок чуть поодаль от себя, но при этом всё ещё рядом. Сама она любила цветы всей душой, но покупать их самой себе — ужасное ощущение, особенно потом смотря на букет и постоянно горько улыбаясь. Но она любила любые цветы, вне зависимости, кому и от кого они были. А эти орхидеи выглядели хорошими, так что… она спросит у мистера Мидории, можно ли ей забрать их к себе домой. — Мистер Мидория ведь так любит цветы. — мечтательно, но с горечью пролепетала Эмили, позволяя себе некую апатичность, — Как жаль. Он в них души не чаял.

***

— Мы едем к вам в компанию, Мидория-сан? — спросил Акайо, всё ещё смотря на дорогу нечитаемым взглядом, привыкнув к тому, что брюнет при любом удобном случае возвращается именно туда. — Нет. Остановите возле кафе за углом, пожалуйста. — равнодушно сверкнул очами брюнет, смотря сквозь затемнённое окно авто. — Понял. — кивнул мужчина, всё же не удивляясь подобной смене маршрута. «Раз сегодня я освобождён от работы, то следует потратить время на кое-что не менее важное.» — подумал Мидория, прежде чем ему в ноздри снова ударил запах бергамота, но сейчас он учуял ещё и нотки лимона, что раньше, похоже, отсутствовали. Либо он не мог их уловить. Феромоны лимона, что теперь уже отчётливо уловил Мидория, не стали удивительным открытием, учитывая, что они — являлись ароматом жены этого человека. Сейчас они были достаточно лёгкими, видимо, оставшись с утра, однако то, что брюнет смог их почуять — сбивало с толку. Изуку сосредоточил внимание на дороге и прохожих на тротуарах, что были весьма легко одеты. Это и неудивительно — уже апрель. И на размышлениях об этом омега и не заметил, как они уже приехали в один из самых шумных торговых районов Токио. И, припарковавшись на обочине дороги около популярной частной клиники, Акайо прощально кивнул: — Удачи вам. — дожидаясь, пока брюнет выйдет из машины. — Да, спасибо, что подвезли, Хори-сан. — отвечая в приоткрытое окно, Изуку так же кивнул и сопроводил взором скрывающуюся в потоке дорогих автомобилей машину. Под его ногами была выложена ровная брусчатка, а со всех сторон доносились звуки проезжающего по широким трассам транспорта, которые сливались с шумной музыкой и лепетом случайных прохожих. И, поглубже вдохнув слегка цветочный воздух, в котором пылали ноты рано цветущей сакуры, он улыбнулся, радуясь, что предусмотрительно выпил препараты и теперь может в полной мере насладиться весной. Разворачиваясь на пятках, Изуку пошёл внутрь большой многоэтажки, которая встретила его белыми тонами и таким знакомым сладковатым запахом лекарств, от которого невольно скривился нос. Поздоровавшись с администратором, он записался к врачу, к которому не любил ходить никогда. Впрочем, не то чтобы он в целом любил ходить по врачам и сдавать анализы. Он всегда привык сидеть с болью до последнего и работать, оттягивая ту, пока не станет совсем уж нестерпимо. И, возможно, в этом он пошёл в отца. Уплатив должную сумму и взяв направление, Изуку пошёл в сторону длинного голубого коридора, где была лестница на второй этаж. Именно там располагался свободный кабинет омеголога, к которому ноги вынужденно его принесли, а сам Мидория, постучав пару раз и услышав обыденное приглашение войти, вошёл в кабинет, увидев перед собой женщину средних лет, что сразу же пригласила парня присесть. — Здравствуйте. Что вас тревожит? — сложа руки на столе и закрыв открытые документы, спросила врач. И Изуку вновь вспомнил, почему же он так не любит ходить по врачам. Дело не в его лени — вовсе нет. Ленивым он отродясь не был, однако все эти тоскливые стеллажи с однообразными медицинскими картами, спиртовой запах, почему-то исходящий от них же, и блеклый интерьер — не спасала даже цветущая за окном сакура, посажанная специально на территории здания. Она одиноко стояла средь бетонных высоток, и он, не отводя от неё взора, принялся рассказывать, какая же нелёгкая принесла его в это Дьяволом забытое место. Его спокойно выслушали, а после безмятежно спросили причину такого внезапного ухудшения здоровья и почему, по его мнению, оно могло так резко измениться. И вот ещё одна причина его нелюбви к врачам. Тем не получится лгать, ведь от правдивости твоих слов зависит и твоё здоровье, и ему по-хорошему пора принять тот факт, что оно у него одно-единственное. И уже изрядно подпорченное. — Я… последние пять лет сидел в тюрьме. Думаю, из-за этого. — холодно произнёс омега, садясь на стул и отводя взгляд в сторону. Бета внимательно всмотрелась в его лицо и записала что-то в блокнот, а после, сказав, что ей следует осмотреть его, прежде чем она вынесет вердикт — увела его в сторону второй небольшой комнаты, где, включив свет, дождалась, пока он войдёт, и прикрыла за ними двери, начиная осмотр. Прошло не так много времени, прежде чем они вновь вышли в главный кабинет, и девушка, снимая перчатки, спокойно начала говорить: — Ваш организм начал перестройку из-за того, что вы сменили стрессовую обстановку вокруг себя на более спокойную. — вновь что-то чиркая себе в блокнот, она подняла взгляд к нервному омеге, поддерживающе улыбаясь, — Соответственно, сперва проявилось ваше обоняние. — и профессионально заканчивая, глядя, как на его слова ответственно кивнули. — Я понял. А что насчёт течек? — этот вопрос его интересовал в разы больше, чем какое-то там обоняние, — Через какое примерно время они должны появиться? — в конце концов, он пришёл сюда, отчасти стремясь добавить этот недуг в своё расписание, дабы не столкнуться с неожиданными последствиями. Эта казусная особенность его организма ещё с самого начала мешала ему нормально жить. Точнее, жить, но относительно работы. В состоянии течки есть лишь две фазы: активная и пассивная. И если во время пассивной фазы он вполне себе может, кусая губы, выполнять какую-то несложную и не требующую огромной концентрации работу, то во время активной — всё идёт коту под хвост моментально. Его выворачивает, ему становится жарко, и, в конце концов, он всё время активной фазы валяется у своего специально когда-то купленного распылителя феромонов, чтобы вдохнуть искусственно выведенные альфа-запахи. Или, что ещё проще, просто принимает подавители. Поэтому ему необходимо знать, когда эти мучения вновь его настигнут. Но вместо точного времени ему расплывчато объяснили: — Если всё будет идти без осложнений, то примерно в течение года или даже двух. Вы должны понимать, что это постепенный и долгий процесс. — на что он нахмурился, но понимающе-разочарованно промычал, — Гормональный фон будет выравниваться, пока не войдёт в ритм здорового организма. — спокойно произнесла врач, садясь на стул, — Не принимайте подавителей. Это навредит восстановлению. — а вот этой информацией он был уже крайне недоволен. Ведь Мидория понимал, что в случае чего не сможет быстро унять этот процесс препаратами, как делал это раньше, избегая конфузов. А подавители — это как раз таки волшебные таблетки, которые помогали ему, когда рядом не было более «щадящего» метода в виде того же распылителя феромонов. Однако идти против советов врача — он не посмел бы, и Изуку вынужденно кивнул, скрещивая руки на груди и вопрошая о не менее важном моменте: — А мой запах? — омега посмотрел в голубые глаза беты, которая, закрыв блокнот, теперь стала писать что-то на отдельном стикере. — Он есть, но пока его можно услышать, только обнюхав эрогенную зону, — сообщила женщина, слегка устало потирая глаза и быстро надписывая что-то в столбике, — Более явственно запах у всех проявляется по-разному. Это зависит от организма. У вас есть партнёр? — Изуку вздрогнул, но, приобнимая себя за плечи, изнурённо ответил отказом, после чего женщина зачеркнула пару позиций в ранее написанном и передала ему эту бумажку в руки. Видимо, она думала, что у такого, как он, партнёр есть обязательно, и он немного её удивил. — Здесь написано несколько препаратов. Они помогут на первых этапах, чтобы не было резкого перепада. — бегло прочитав предложенное, Изуку понимал, что теперь ему следует ещё и навестить аптеку, благо, ту он видел недалеко от главного входа, — Хорошо, что вы обратились вовремя. Могло быть хуже. — выдохнув, сказала женщина, смотря на него в ответ, пока он уже подумывал уходить. — Я должен буду приходить ещё? — Думаю, нет. Только в том случае, если заподозрите что-то неладное. А так милости просим подальше от больницы. — улыбнулась врач и, чиркнув ещё пару строчек в небольшом тетрадном листочке, выпроводила за дверь Изуку, который выдохнул и ещё раз взглянул на лист. «Сегодня работать буду из дома. Обдумаю то, что мне сказал отец.» — проходя мимо администратора, он попрощался и с ней, — «Но после аптеки всё же надо бы на работу сходить — папки забрать.» — подумал уже выходящий из больницы Мидория, мельком взглянув на тёплое солнце.