Мираж моих воспоминаний

Бакуго действительно приехал, как и было обещано… через десять минут. Он собрался раньше, чем планировал, по сути, заходя в квартиру на четыре минуты для проформы и вылетая стрелой так быстро, что ему хватило всего ничего, чтобы вновь заехать на подземную парковку брюнета на птичьих правах и подняться по лестнице во двор, дабы встретить Брокколи лично. И вот машина была припаркована, а её владелец не спеша перелистывал очередную новость в одной из социальных сетей в телефоне, на тыльной стороне которого поблёскивало надкусанное яблоко. Перелистывал и хмурился на однообразные посты. «Что за хуйню люди выкладывают?» — веки уже потяжелели от скуки, а глаза периодически поднимались на входную дверь подъезда, но она, как обычно, была закрыта. Хоть и приехал он раньше, чем планировал, ждать всё равно было неприятно, да и номера телефона Мидории у него нет, чтобы хотя бы сообщить, что он уже внизу. Это утруждало. К тому же, как он уже и думал ранее, нужно было бы определённо взять номер у брюнета. И желательно сегодня. Не рабочий, который, скорее всего, был привязан к секретарю — той девушке блондинке, а личный. И для этого необходимо попросить его о такой услуге, ибо брюнет явно не из тех людей, которые раздают с особым энтузиазмом свои контакты третьим лицам. Мужчина вздохнул и с этим же взором опять проверил дверь, увидев, как та открывается. И из неё выходит знакомый парень и, слегка пританцовывая, садится на ближайшую от входа лавку, утыкаясь в телефон. Волосы теперь уже не были привычно уложены набок, а просто аккуратно спадали чуть выше плеч и волнами свисали на утончённое лицо, при этом заслоняя его малейшим потоком ветра, из-за чего Мидории приходилось постоянно поправлять их за ухо. Это выглядело по-своему забавно, и поэтому Бакуго принял решение какое-то время понаблюдать со стороны. Он пытался осмотреть весь его образ, что с такого расстояния было сделать довольно трудно, и смог сделать только один очевидный вывод, что это — не костюм. И это уже радовало. Хотя он знатно посмеялся бы, если бы омега сменил костюм на другой костюм. Но… «Он серьёзно меня не заметил?» — подумал мужчина, кладя телефон в карман и скрещивая руки на груди, попутно наблюдая за тем, как Мидория ритмично кивает головой и стучит об асфальт чёрными… туфлями? Нет, они не были офисными… Это были лоферы, кажется. Не то чтобы он особо разбирался в видах обуви. Решив прекращать бесстыдную слежку, Бакуго твёрдым шагом направился к лавочке, подходя сбоку и игриво облокачиваясь на её спинку всем корпусом, тем самым загораживая брюнета от белого света ночного фонаря. Он проследил за тем, как Мидория недовольно и скучающе поднял на него раскосые глаза, желая пригвоздить его к месту, как тряпичную куклу, но вместо этого в шоке их раскрыл, когда понял, что перед ним его хороший знакомый. И, не проронив ни слова, Мидория вытащил из ушей беспроводные белые наушники, отводя от него взор и коротко отрезая: — Ты рано. — явно не особо радуясь тому факту, что его вынудили согласиться на такое принудительное предложение. Однако даже при этом никаких разбирательств не последовало, и брюнет лишь молча положил наушники в кейс для зарядки. Больше ничего. — Заранее решил послушать хорошую музыку? — попытался развеять слегка напряжённую атмосферу Бакуго, но благодаря спокойному тону Мидории ему и вовсе казалось, что его слова выглядят нелепо. Ведь парень не сказал ничего, за что можно было бы зацепиться, чтобы хотя бы попробовать разрушить этот странный ореол вины и недовольства. Почему-то разрушить по-настоящему хотелось. Потому что ему ощутилось, будто этот слегка грустный и александритовый взгляд просил его исправить то, что он не должен был делать. Одними глазами. Большего Бакуго и не понадобилось. Он довольно просто уловил эту просьбу даже без слов. Но поскольку он не мог нормально извиниться, ибо вроде как было не за что, мужчина просто решил сгладить углы, поддерживая какую-то шутливую нить, на которую даже ответили, так и не начиная в открытую хмуриться на его самонадеянность, которая этому человеку явно не особо пришлась по душе: — Не будь таким пессимистичным. — омега спокойно встал с места и отряхнул со своей чёрной блузки несуществующую пыль, — Вдруг они купили лицензию на использование оригинальных треков. — и пожал плечом, выдохнув, ответил, поднимая к нему глаза. А Бакуго на пробу придвинулся ближе, скорее, чтобы просто проверить реакцию, которой не последовало. Они соприкасались телами, но брюнета это будто и вовсе не волновало. Как не волновало и то, что мужчина дышит ему в макушку и нависает над ним. Он смотрел на него безучастно и даже как-то устало. И устало будто не от работы и не от уже прошедшей вечеринки. Нет. Это был иной вид усталости. И, возможно, именно из-за него Бакуго послушно отступил на шаг назад, давая возможность брюнету поправить перчатки на своих руках. Чёрные и кружевные. «Перчатки… интересный вкус в одежде.» — подметил для себя мужчина и, слегка посмеиваясь, привлёк к своей персоне эти приспущенные зеницы. — Ну, вполне могли. Иначе я сразу отмёл бы вариант этого клуба. — и ухмыльнулся, косясь на спокойный взгляд Мидории. А тот оценивающе посмотрел на него, а после на себя, будто сравнивая их, и кивнул чему-то, выдыхая следующие слова куда-то в воздух, но они дошли до его распахнутой шеи тёплым воздухом… Или ему показалось? И растворились в ночном шуршании листьев, пока он беззастенчиво смотрел, как омега делает последние движения, поправляя всё, что только могло лежать неровно, выглядя теперь как с иголочки, даже при учёте того, что он и так в клуб надел блузку и, по всему видимому, костюмные широкие штаны, закреплённые изумрудным поясом — единственным цветным элементом во всём его образе. А так он был в чёрном. Будто желал слиться с местностью и стать максимально незаметным в углах ночного клуба, куда они ехали. Стать там кем-то вроде тени, что ли? — Будем надеяться на то, что у тебя есть вкус. — прошептал брюнет, слегка приулыбнувшись, и, обходя альфу, пошёл к парковке, догадываясь, что автомобиль стоит там. На что Катцуки, фыркнув и засунув руки в карманы, обернулся ему вслед, почему-то вновь заостряя внимание на той походке, которая невольно приковывала к себе внимание. Заставила проследить за тем, как мягко при ходьбе машут руки, как аккуратно и безумно ступают ступни и как волосы, танцуя с ветром в восточном танце, затмевают бледное, резковатое своими чертами лицо, которое, обернувшись к нему с заведённой за спину рукой — другой позвало идти с собой. Словно для этого была нужда. Словно он хотел показать, что он его ждёт. И почему-то это улыбнуло, и Бакуго послушно пошёл следом, шутливо закатывая глаза. Ночь обещала быть чем-то чарующим. И вот они вновь ехали по дороге, что освещалась каймой фонарей, и почему-то мысли в его голове подкинули идею про то, что, вполне возможно, Мидория возвращается так поздно с работы… всегда? Если он такой любитель переработок, то, скорее всего, так и было, верно? Удивительно в таком случае было подмечать то, каким бодрым при этом всём он был. Отработал полный рабочий день, придя на вечеринку, сыграв, вернувшись домой и теперь отправляясь в клуб, чтобы после… а во сколько он приходит на работу, интересно? «Хорошо, что завтра суббота.» — Слушай, а во сколько у тебя начинается рабочий день? — спросил Катцуки, развеивая тишину в салоне автомобиля, что сейчас стоял на красном свете светофора и ждал своей очереди, чтобы тронуться с места. — У меня? Я встаю в пять, если ты об этом. На работе я обычно к шести. — выдохнул Мидория, забрасывая ногу на ногу, — Но раньше всё было гораздо проще, и я просто ночевал в компании. — Ты очень рано начинаешь рабочий день… — нахмурившись, начал размышлять мужчина, а после спросил, — А заканчиваешь? — ожидая услышать даже десять или одиннадцать, но вместо этого ему сказали простодушно: — Я работаю круглосуточно. Графика как такого нет. Когда не работаю — сплю. — пожал плечами омега, поправляя манжет своей блузки, на которой отчего-то расстегнулась пуговица. Катцуки внимательно внимал всему рассказанному и задумчиво протянул «хм…», прежде чем постучать пальцем по рулю и посмотреть на чужое тонкое запястье, с которым всё продолжали воевать, дабы должным образом привести рукав в прилежный вид. С одной стороны, такое рвение работать чрезмерно он мог бы объяснить какой-то потребностью. В жилье, машине или стабильности, однако, как он может видеть, на всё вышеперечисленное Мидория уже успел заработать. И заработал, похоже, давно, что не могло не восхитить, но тогда вопрос намечался сам собой. — Есть ли причина такому желанию постоянно работать? — и мужчина покосился на расслабленного Мидорию, решая, что, возможно, дело в каких-то долгах или чём-то подобном? Ведь чтобы поддерживать такой уровень жизни, как есть у него сейчас — вряд ли была надобность настолько влезать в кабалу. С другой стороны… «Странно, что я вообще этим так заинтересовался.» — Воспринимай это за альтернативу, которой я пользуюсь от нечего делать. — выдохнул Изуку, слегка улыбаясь и не желая прямо сейчас разжёвывать всю свою подноготную, — А так причин… наверное, достойных не наберётся. — потому что всё наберётся, просто он ничего не расскажет. Они знакомы не так долго, чтобы он начал изливать душу новому другу и объяснять ему всё, что тот спросит, как на ладони. Они могут хорошо общаться, но для этого вовсе необязательно лезть друг другу в душу. Где вообще видано, чтобы друзья по бизнесу тесно общались где-то помимо рабочего ужина за стаканчиком… что там нынче пьют на таких мероприятиях? Мидория сосредоточился, желая вспомнить, но в голову ничего дельного так и не пришло, поэтому он остановился на вине. И как удачно Бакуго решил не продолжать развивать тему с его работой и спросить о том, что на удивление очень близко граничило с его мыслями. Мог ли мужчина в таком случае их читать, ха-ха? — А как ты отдыхаешь? Пьёшь? — потому что он попал в самое яблочко. После этого вопроса Мидория тихо посмеялся себе в кулак, расслаблено опираясь на спинку сидения, чтобы наблюдать за тем, как пешеходы не спеша переходят перед ними дорогу, идут домой или, быть может, кому-то в гости, как вон тот парень с тортиком в руках. Все спешили по своим делам, и в размытом образе вечернего Токио эти люди выглядели счастливо? Безучастный взгляд не мог бы описать эти лица каким-нибудь другим прилагательным. Эти глаза были склонны лишь наблюдать и чуть щуриться в улыбке, когда какой-то ребёнок неуклюже переходил дорогу с мамой под руку. — М… да? — отвлёкся он, — Только дома. Там поспокойнее, — «чем в этих ваших клубах» хотелось добавить, но Изуку счёл это уже неприличным уточнением, ведь Бакуго сам выбирал, где будет «продолжаться их банкет», — О, а вот и зелёный. — а потому Мидория, поправив прядь волос за ухо, лишь сдержанно кивнул на светофор, надеясь, что на этом их разговор немного сбавит обороты. И вскоре машина молчаливо тронулась, а через открытые окна вновь подул вечерний прохладный ветерок, что приятно обдувал бледное лицо, рассматривающее что-то за пределами салона с таким вниманием, что Бакуго решил не тревожить этот маленький мир своими репликами. Свет фонарей менялся и мерцал, резонируя с по-странному приятной тишиной и… джазом, да. Джазом, подпевающим мегаполису и его чудесным видам сияющих рекламных вывесок, что при взгляде будто были чуть растёкшиеся от дождя, которого не было. Изуку всей душой любил ночную дорогу и если бы мог, каждый день ездил бы по ней во время, когда на дорогах нет ни единого автомобиля. Когда можно молча наслаждаться трассой, не обращая внимания на остальных участников дороги. Он многое отдал бы за это чувство. Но многое — это не всё. Работой он не смог бы пожертвовать даже ради запаха зелёных обочин дорог. — Тебе не будет холодно в одной блузке? — спросил ненавязчиво Катцуки, сворачивая напрямую к месту встречи. — Не должно. По крайней мере я очень на это надеюсь. — пожал плечами омега, думая, что зря он не взял с собой джинсовую куртку или хотя бы пиджак. По своей классике. — …Мы, кстати, уже подъезжаем. — проинформировал блондин и увидел, как Мидория стал вновь поправлять волосы и одежду, словно для того, чтобы быть «с иголочки» для тех, кто уже ждали их и оповестили о том, что они приехали раньше. — Будем надеяться, никакой непредвиденной задн- — запнувшись, брюнет неловко поджал губы и с выдохом продолжил, — …ситуации не будет. — мельком взглянув в зеркало перед тем, как машина остановилась, и они оба вышли из неё. — Согласен. — ухмыльнулся Бакуго, прекрасно поняв, что на самом деле хотел сказать брюнет. Здание встретило их своим красным светом, и, припарковав автомобиль подальше от входа в клуб по просьбе брюнета, Бакуго вышел первым, дождавшись, когда за ним выйдет и Мидория, а после поставил машину на сигнализацию, принимаясь выискивать глазами друзей. И на краткое «если что, мы приехали раздельно» выгнул бровь и проводил взглядом уходящего Мидорию, который в итоге обернулся к нему и кивком головы вновь позвал за собой. Оказалось, что их компания была недалеко от «клубной» парковки и приветливо встретила их двоих, обыденно обменявшись любезностями. Всё было так приторно хорошо, что Бакуго заподозрил неладное, когда на яркой улыбке Эйджиро заметил неловкость и молчаливым взглядом в упор заставил друга сказать вслух то, что он не горел желанием говорить. И Эйджиро без утайки признался, как на духу, выговаривая всё, что мог, и после щурясь так, словно ожидал удара под дых: — Ещё раз. — грозно понизил голос Бакуго, ощущая, как сердце пропускает импульс. — Я говорю, туда пускают только парами, что будем делать? — обречённо выдохнул Эйджиро, чувствуя, как его друг едва сдерживается, чтобы эта вздутая венка на его шее не превратилась в правый хук. «Вот тебе и задница.» — подумал мужчина, потирая переносицу, чувствуя, как силы медленно покидают его, как и интеллект, когда он смотрит на это вздохнувшее и виноватое нечто. — …Ты сейчас смеёшься надо мной, блять? — возмутился он, стреляя молниями в глупо улыбающегося Дерьмоволосого, который почёсывал затылок, как нашкодивший ребёнок. — Там сейчас какой-то локальный праздник. И мы посмотрели… — и у него не было особого желания слушать причины и оправдания, потому что сейчас его планы просто рушились, как чёртов карточный домик, — Об этом было написано на сайте маленьким шрифтом, где мы бронировали стол. Мы просто не обратили внимания. — из-за конченной невнимательности человека, который руку кладя на сердце сердечно обещал ему, что проблем не возникнет. — У меня сейчас столько негативных эмоций, ты не въёбываешь. — скрестив руки на груди, Бакуго отвёл глаза ко входу, воочию наблюдая правдивость сказанных другом слов. Улица была ветренной, отчего Мидория, вышедший из тёплого салона автомобиля, сразу же пожалел, что не взял с собой накидку, однако он и не мог предположить, что они будут стоять на улице, а не сразу зайдут внутрь. Ему также не импонировала сложившаяся ситуация, которую, пусть он и проигрывал в подобном ключе в тюрьме уйму раз, но никогда не любил этим заниматься. Лишь по мере крайней необходимости. Притворяться кем-то другим на время для него не проблема вовсе, но вести себя так, как он в жизни себя не повёл бы — вызывало у него чувство, как минимум, дискомфорта. Которого искренне хотелось избежать. — Но мы придумали план. — примирительно вскинул ладони Эйджиро, хлопая ими, — Всё, что вам нужно будет сделать, это правдоподобно сыграть слащавую парочку и пройти. — и Бакуго пресёк эту попытку на корню, подходя к другу с нарочито «дружелюбной» улыбочкой и переспрашивая: — «Вам» — это кому? — чтобы после примёрзнуть к месту, где он стоял, и обернуться на высокий голос, который ответил ему: — Нам, Бакуго. Он имеет в виду нас. — и обратился уже к Дерьмоволосому, — Других вариантов точно нет? — встревая, ибо он уже устал слушать обречённый диалог и решил, наконец, изменить слова, превращая их в действия, — Я спрашиваю, Киришима, вы уверены? Может, я просто пойду и лично поговорю с администрацией? — и, скрестив руки на груди, Мидория выровнялся в одну линию с Бакуго, хмурясь на железный ответ. — Да, я уверен. Исключений не делают даже при учёте того, что некоторые предлагали деньги. Договориться не выйдет. К тому же мы уже пытались. — развёл руками Киришима, вокруг которого ходил Денки и нервно выискивал в телефоне что-то по поводу всей этой ситуации, но, видимо, найти ему полезный вариант решения так и не удавалось, — И мы ведь не будем менять клуб после того, как уже оплатили бронь стола. — а слова Эйджиро и вовсе воткнули последний гвоздь в крышку гроба, и Мидория задумчиво опустил глаза, слушая бурчание мужчины под боком, который был, очевидно, раздражён всей этой… ситуацией. — Чтобы я ещё когда-либо доверил вам бронирование таких важных мест… — протянул он шёпотом и гневно прищёлкнул языком, — Да я лучше сдохну. — вскинув руки и пнув землю носком чёрных кроссовок. Бакуго искренне не понимал, что прямо сейчас ему нужно делать. Ну то есть да, особой проблемы в том, чтобы пройти парой с кем-то — для него не было. Но кандидат на эту роль «кого-то» напрашивался сам по себе. И тот, о ком Бакуго подумал, развернувшись к нему лицом и смотря теперь ему в спину — явно был не рад перспективе этих внезапных актёрских курсов. И Бакуго был невероятно рад тому, что Мидория по крайней мере не стал категорично отказываться от этого. Но если он всё-таки откажется? Что, если не захочет играть во всё это даже ради его дня рождения? Он вполне имеет на это право. И он уж тем более ничем ему не обязан. Что тогда? Искать кого-то подходящего и случайно проходящего мимо, тянуть его за руку и делать вид, что это твой суженый-ряженый? Бакуго посмотрел ещё раз на думающего брюнета и выдохнул, уже настраиваясь на то, что сейчас будет по всей округе искать кого-то смазливого, а парень, с которым он хотел бы сегодня пообщаться — и вовсе уедет на такси домой. Конечно же, извинившись перед этим. — Что ж, ладно. — но, кажется, вся удача мира решила ему сегодня благоволить, — Я согласен. — и он услышал усталый ответ Мидории, которому, наверное, даже слишком обрадовался, несмотря на то, что сумел сохранить лицо и удивлённо приподнять брови, искренне переспрашивая: — Что ты сказал…? — обращаясь к нему и слыша твёрдый ответ. — Я говорю, что согласен. — с которым на него развернулись, скептически смотря прямо в глаза и пожимая плечами, — Это не такое уж великое дело. У них всё равно не было бы выбора, а уезжать из хорошего места только из-за какого-то «нежелания» с его стороны? Мидория не мог себе этого позволить. Кто он такой, чтобы портить такой праздник Бакуго только из-за собственной неохоты всем этим заниматься? Тем более, его попросили об этом, пусть и не напрямую, но весьма вежливо, и отказать было бы как-то слишком эгоистично. А потому, посмотрев на ошеломлённого мужчину, он не мог понять, почему тот был так удивлён и нахмурено кивнул ему, вновь поворачиваясь к нему спиной, чтобы сказать лишь: — …Как хочешь. — и незаметно для омеги прикрыть рот рукой, распахнув глаза. Бакуго даже надеяться не мог на такое быстрое согласие. Разойдясь по парам, они пошли в сторону клуба, оставляя Катцуки и Мидорию позади. Те шли тихо и даже не смотрели друг на друга, точнее, так казалось Мидории, которому для того, чтобы посмотреть на мужчину, нужно было поднимать взгляд вверх, как и голову… на самом же деле алый взгляд то и дело косился на тёмную макушку, чтобы увидеть, как та остановилась возле него, наблюдая, как первыми проходить «фэйс-контроль» пошли их друзья, некоторые из которых умудрились просто показать свидетельство о браке, подтверждая свои слова. И когда все уже прошли, Изуку неосознанно сделал глубоких вдох, быстро пытаясь сочинить план, благодаря которому они смогли бы пройти, но в этот момент Бакуго взял его за руку и неосознанно сжал ту крепче, потянув его назад — к себе. Мидория инстинктивно сделал несколько шагов назад и покосился на чужой хват, выразительно слушая вкрадчивый тон, с которым его тихо спросили, словно действительно интересовались его мнением. — Ты уверен? — и это заставило озадаченно вскинуть бровь от неожиданности. Ему ли не всё равно? Главное, что всё получится, нет? — Сомневаешься в моих актёрских способностях? — хмыкнул брюнет, вопросительно рассматривая того, кто смиренно склонил голову и басисто рассмеялся, а после полушёпотом проговорил ему, склоняясь к уху: — Охранник смотрит на нас прямо сейчас. Ты… — и, переведя глаза на его изумруды, добавил, игриво наклоняя голову набок, — …сможешь довериться мне сейчас, чтобы мы быстро покончили с этим? — Смотря, что ты имеешь в виду под «довериться». — Бакуго увидел, как Мидория ощетинился и почти скрестил руки на груди, но вовремя остановил себя от этого жеста, к тому же подмечая, что его всё ещё легко удерживали за руку. Мужчина старался делать это ненавязчиво. А брюнет подметил, что тепло медной кожи он мог почувствовать даже через перчатки. — …Простой поцелуй в щёку, чтобы этот амбал сразу пропустил нас, как только мы подошли? — неуверенно произнёс Бакуго и увидел, как шокировано на него уставились эти самые глаза, явно не ожидавшие такого предложения. Мидория смотрел, как Бакуго всерьёз, не отрываясь от него, задавал ему этот вопрос и, вероятно, ждал от него ответа. Проблема была ещё и в том, что брюнет не мог проверить правдивость слов мужчины, ведь если он обернётся и в самом деле встретится взглядом с охранником, то тот может что-то заподозрить и, соответственно, не пропустить их, даже если в остальной актёрской игре они будут неотразимы. Но если блондин его сейчас обманывает… хотя, зачем ему его обманывать? В этом не было смысла, да и Бакуго не похож на подросткового шутника в личине взрослого дядьки. Ну точно ведь не похож. А значит, вероятнее всего, говорил правду, и на них сейчас действительно смотрят, не так ли? Но даже так… почему поцелуй? Не в губы, и на том спасибо, но разве нельзя обойтись малой кровью? Чем-то более безопасным? В конце концов, целоваться вот так и ради такой цели… да он даже в тюрьме такие методы отметал. «Нужно что-то…» — …Простого объятия не хватит? — предложил брюнет, позволяя мужчине находиться близко к себе, чтобы иметь возможность предложить ему нормальную альтернативу. — Обниматься могут и друзья. — которую резонно отмели, пожимая плечами. И уже после этого брюнет не сдержался, чтобы тихо не произнести: — Дьявол. — на которое Бакуго улыбнулся и понимающе «горестно» закивал, — Но целовать тебя в щёку это как-то… — видя, как парень уводит глаза и поджимает губы, хмурясь и стараясь придумать что-то ещё, но Катцуки не желал давать ему достаточно времени для этого. Он, быть честным, сам не понимал, откуда в нём родилась эта странная мысль. Не то чтобы была какая-то необходимость в том, чтобы они разворачивали такое представление для какого-то рядового хмыря, который внезапно захотел понаблюдать за ними издалека, но который позже им пригодится. Просто… просто он хотел увидеть его реакцию? Это было странно, но после того случая в ночной кофейне — Бакуго словил себя на мысли, что ему нравится, когда брюнет смущён. Когда он реагирует на что-то чем-то, кроме своего привычного равнодушия и усталого выдоха. Когда он отводит взгляд, даже если не краснеет при этом, как другие — с головы до пят. Но… — Я предлагал вариант с тем, чтобы я поцеловал тебя. — он увидел, как кружевные пальцы, желая поправить волосы за ухо, дрогнули, — Поэтому спросил твоего разрешения. — а после увидел и медленно краснеющее ушко. «Так вот куда всё-таки девается всё твоё смущение, да?» — и поймал себя на этой шаловливой мысли, подмечая, что эта маленькая деталь ему нравится. — В обратную сторону это работает так же. — и когда на него коротко бросили взгляд, но всё же, что-то обдумав у себя в голове, вернули его обратно к нему, выдыхая, — Сделай это быстро и так, чтобы он точно увидел, ладно? — он убедился, что, возможно, нравится ему не только это краснеющее ушко. — То есть, ты согласен? — Бакуго посмотрел на оголённую от вьющихся волос щёку и дождался уверенного «да», коротко целуя, прикрывая глаза, как и было обещано, холодную кожу. Отстранившись и поправив чужие волосы, мужчина посмотрел в чуть удивлённые глаза, которые быстро приняли свой привычный вид и вопросительно взглянули на него, словно спрашивая, «всё ли теперь нормально?» И Бакуго легко поднял глаза на охранника, который отвёл свои от них и прошептал, что теперь они могут спокойно идти. Мидория выдохнул и развернулся от него, легко выпутываясь из пут его руки, которая по-странному органично держала в себе эту утончённую кисть. Мужчина даже забыть успел, что всё ещё держал брюнета за руку. «Нужно идти.» Разумеется, они прошли без лишних вопросов. Не было никаких допросов с пристрастиями или кривых взглядов. Охранник даже приветливо улыбнулся им, открывая шторку внутрь, и лишь проверил бронь, чтобы окончательно упустить их из виду. Мидория, как и Бакуго, облегчённо выдохнул, говоря, что это было проще, чем он думал, и, последовав за ведущим Бакуго, аккуратно пошёл вдоль зеркальных панелей, рассматривая в них своё отражение. Бакуго уловил этот взор и так же посмотрел в зеркала, через них сталкиваясь с омегой взглядами и замечая, что после этого Мидория почти сразу отвёл свои глаза. Комната, которая сегодняшней ночью была их личной, была выполнена в красно-чёрных тонах, с кучей подушек на полу и с одним круглым окном, которое прикрывали полупрозрачные занавески. За ним уже бурлила яркая ночь Токио, что было неудивительно для Сибуи. Это место буквально называют центром ночной жизни мегаполиса. Огни, словно в быстрой перемотке сменяли друг друга, пока Изуку расслабленно наблюдал за ними, находя их куда более интересными, чем диалог за столом. «Неплохое место.» Где-то за стенами слышалась приглушённая музыка и разлив алкогольных напитков самой разной крепости и вкуса, но все они, как на подбор, Мидория знал, были баснословно дорогими. Он присел на одну из подушек, сидя на коленях и слегка заваливаясь на руках назад, видя, что где-то из компании уже пропали Киришима и Каминари, которые, по словам Теньи, ушли, чтобы привязать к ним официанта и между делом заказать себе коктейли. И когда они пришли и кивнули им в приветствии, рассказав, что они обо всём позаботились, Мидория зорким глазом быстро заметил на бледной шее Каминари яркий красный засос, но благоразумно промолчал, решая никого не смущать. После того, как все уселись, все понемногу начали курить кальян, в то время как Мидория скучающе смотрел на дверь, ожидая официанта с коктейлями. Ему был неинтересен кальян, а потому он даже не рассматривал вариант расслабиться вместе с остальными, пока что решая выбрать в меню какое-то неплохое красное вино, которое он на досуге смог бы сегодня осушить в честь праздника. Цены, ожидаемо, его не радовали. И как он понимал, за стол будет платить именинник, поэтому, решив не наглеть, он простым взмахом руки перешёл на более дешёвые варианты, всматриваясь в уже не особо широкий ассортимент. Бакуго это заметил почти сразу, поскольку сидел рядом, и нескромно сказал, словно в пустоту: — Можете брать всё, что ваша душа пожелает. — но, видя, что это не убедило брюнета посмотреть что-то более дорогое и, очевидно, более хорошее, повторился, но уже персонально смотря на него, — В праздник нужно пить хорошее вино, верно? — и омега быстро поймал его взор и, поняв намёк, кивнул, переворачивая несколько страниц. Чтобы после остановить пришедшего с коктейлями официанта — молодого шатена, в чьих глазах интересно мерцал красный огонь здешних ламп, которые создавали расслабляющую сумрачную атмосферу, и который сразу кинул, когда ему ногтем указали на свой выбор, на всякий случай прочитав на французском название. Со скромной улыбкой Изуку проводил официанта, ожидая его теперь со своим вином и мысленно благодаря Бакуго за то, что он может сегодня выпить что-то стоящее. — Надо бы ещё подушку… — захотелось завалиться назад, и поэтому, аккуратно «украв» рядом лежавшую подушку между ним и мужчиной, омега построил себе удобную лежанку, расслабленно восседая там, как султан, — Гораздо лучше… Но он понятия не имел, что все его комментарии услышали и улыбнулись им, а не «ультра-смешной» исторической шутке Киришимы, которую Изуку даже не слушал, решая не начинать вечер до того, как ему не принесут вина. Вино было для него не просто видом алкоголя. Оно было чем-то большим и навевало на него самые тёмные и скрытые воспоминания. Ему нравился не столько вкус, сколько именно то, что оно несёт в своём вкусе для него. Что-то родное, что-то цветущее, как домашний красный виноград, который в его сердце обливался именно этим красным полусладким вином. Он мог бы пить его вечно, если бы так же вечно память воскрешала в нём унесённые временем дни. — Всё так же твоим любимым вином осталось красное полусладкое, Мидория? — хмыкнул Тенья, насытив некой ностальгической горечью свои слова. Он прекрасно знал, откуда у брюнета такая страсть и почему он всегда берёт именно его. — Моя любовь к вину неизменна. — поджав губы, тепло улыбнулся Изуку, наклоняя голову набок, — Желаю, чтобы у вас с Очако была такая же любовь. — и Изуку, устало вздохнув, устремил взор в пол, улыбаясь прошлому и смотря, как в том единственном окне мерцает будущее. Иида же кивнул, улыбнувшись и переведя взгляд на уже опьяневшую Урараку, которая разговаривала о чём-то с Денки, не обращая внимания ни на что вокруг. Мужчина не мог проигнорировать такое искреннее пожелание, потому что прекрасно знал вечность той любви, которую ему пожелал Мидория, пусть и завуалировав в свою рядовую фразочку. Но он не стал ничего отвечать, как и наблюдать за тем, как Бакуго оборачивается на рядом сидящего брюнет и спрашивает: — Слушай, Брокколи. Может, хочешь попробовать? — предлагая тому уже подготовленную кальянную трубку. Мидория перевёл взор на блондина, осматривая предложенный приятно отдающий запахом вишни наргиле, который абсолютно его не заинтересовал, а потому он медленно поднял глаза к алым, готовя те к отказу. Бакуго же наблюдал, как в зелёных, скрытых тенью занавесок глазах мелькает свет лампы — и отдаёт неоновым изумрудом, а привычные чёрные стрелки и бордовая помада лишь придают неизведанной им обворожительности этому образу. Глаза по наитию тронулись бледной щеки, которую совсем недавно он целовал и чувствовал, какой мягкой та была. Его губы запомнили эту мягкость слишком отчётливо, но демонстративный кашель брюнета заставил эти же губы виновато поджаться и приоткрыться, когда им ответили: — Я не курю, спасибо. — равнодушно, но вежливо улыбаясь и сразу же отводя взор на открывающуюся дверь, где появился официант с заказанной им бутылкой вина. Серьёзно, Бакуго никогда не видел у людей такого счастья, обращённого к алкоголю. Прямо перед лицом брюнета тому персонально открыли охлаждённую бутылку, наливая бордовую жидкость в бокал, который тут же перенял Изуку, благодарно кивнув. А после бета скрылся, оставляя сосуд со спиртным по просьбе Мидории в комнате, а тот с искренним удовольствием сделал глоток, и Бакуго готов покляться, что он услышал несдержанное тихое мычание, с которым Изуку окрасил свои губы в новый бордовый. И этот бордовый, на удивление, шёл ему больше, чем помада, в которой были вымочены пухлые губы. — Мидория, ты точно будешь в порядке? Пить вино одному… — обеспокоенно спросил Киришима, смотря на то, как омега осушает бокал, довольно приложив ладонь к щеке. — Я знаю свою норму, Киришима. Не волнуйся. — и тот махнул на Эйджиро рукой, мол, чтобы тот «не переживал за него», а обратил внимание на его возлюбленного, который выпил вроде бы всего ничего, но уже был вдребезги, потому что во всех коктейлях, которые тот выпил, была либо текила, либо ром. Но Каминари, как и положено пьяному человеку, запротестовал и начал отрицать своё опьянение, попутно всё больше облокачиваясь на Урараку, которая всё так же что-то доказывала ему и постепенно тоже хмелела. С такой расслабленной компанией Изуку и сам не заметил, как в лёгкую выпил не полный, налитый официантом бокал, выдыхая и решая взять в руки бутыль, чтобы налить себе ещё, но его руку прервали, когда та начала наклонять сосуд горлышком вниз, и предложили: — Давай я это сделаю. — аккуратно, с его разрешением, забирая его из рук и наливая ему бокал. Мидория ненадолго застыл, не ожидая подобной заботы, однако поблагодарил и отпил небольшой глоток дворянского спиртного. Постепенно растворяясь в этом вечере, которые нечасто мог себе позволить в силу обстоятельств. Так же он растворялся и в английской музыке, вслушиваясь в её тексты, выпивая раз за разом бокал за бокал и чувствуя, как плечи потихоньку, очень медленно, но становятся более расслабленными. И пока он ощущал, как постоянная тревога и настороженность покидают его с каждым новым глотком алкоголя, Бакуго пытался разговорить его, замечая уже для себя, что приказной голос стал более мягким, движения ладоней стали более плавными, но… …ожидаемая им расслабленная улыбка так и не появилась. Вместо этого там, на этих красных тоскливых губах — поселилась тоска, которая так же растворялась, когда брюнет начинал с кем-то разговаривать, что было крайней редкостью, ведь в основном он — молчал. Просто молчал. И молчал бы и дальше, если бы в один момент Дерьмоволосый не встал с места:

— Мы пойдём, выйдем. — уведомляя, что они вернутся не скоро, и беря почти на руки пьяного Денки, который нехотя поставил пустой бокал и с радостной улыбкой последовал за своим парнем. Мидория мало удивился тому, что они, как и ранее вышедшие Теньи, решили уединиться, чтобы не смущать их своими проявлениями любви. «Действительно. Мы ведь два одиночки. Сколько неловкости было бы, если бы они остались.» — фыркнул себе в руку Мидория и, проводя ушедшую пару взглядом, вскоре и сам уже встал с насиженного места и медленно пошёл в сторону выхода, не ожидая, что сзади его кто-то спросит о том, куда он идёт. А когда он обернётся на Бакуго, тот ещё и внимательно проанализирует, пьян ли он, вызывая довольно смешанные чувства от этого оценивающего взгляда, который будто оценивал не его состояние, а его способность нормально пить. Уж точно не мужчине его учить, как следует правильно пить. Уж точно не ему. — На свежий воздух, а что? — зевнув, всё же ответил брюнет, пожимая плечами и намереваясь всё же выйти из душного и накуренного помещения на балкон, который он подметил для себя ещё когда осматривал с улицы клуб. — Я с тобой. — но он остановился и с недоумённым взором обернулся на подошедшего к нему мужчину, недоумённо спрашивая: — С чего бы? — однако на его вопрос так и не ответили, просто подталкивая его ладонью вперёд. Вскоре они уже стояли на небольшой, но долгой веранде с кружевным рисунком металлических прутьев по всей кайме балюстрады. Этот балкон был доступен только для элитных посетителей, коими они и являлись, заплатив кругленькую сумму за бронь этого столика на ночь пятницы. И из-за этого Бакуго наконец-то спокойно выдохнул и посмотрел на прекрасный город в глубоком сиянии ночи. Звёзд почти не было видно из-за тёмных облаков на небе, что перекрывали собой даже холодную красоту луны, но всё же иногда они пробивались сквозь пелену облаков, ярко сияя на небе цвета тёмного сапфира. Здесь было крайне тихо, спокойно и умиротворённо. Отчасти за это спокойствие он и захотел вложить деньги, решая, что лучше так, чем он будет терпеть в свой день рождения каких-то пьяных богатеньких ублюдков. Руки блондина покоились где-то в карманах джинсов, а красная майка, поверх которой красовалась чёрная кожаная куртка, развевалась по ветру, словно резвый ветер стучал тканью по твёрдым мышцам, позволяя ощутить невероятную свежесть после душной комнаты с кальяном и бокалами спиртного. Это расслабляло. Расслабляло, пока он не услышал, как брюнет чихнул и, неловко вытирая нос и вытащив из своего кармана штанов платок, расправил плечи. Расправить-то расправил, но продолжил стараться не стучать зубами от промёрзлого ветра ночи, отворачиваясь от него, и, заводя руки за спину, принялся прогуливаться вдоль веранды, наблюдая за небом. Мидория будто отчаянно делал вид, что они пришли на балкон не вдвоём, а по отдельности. Словно не хотел ему мешать наслаждаться. Но он и не мешал. — Брокколи. — позвал его Бакуго и быстро нагнал остановившегося омегу, долго смотря на него, прежде чем снять с себя кожаную куртку и предложить её чужим кружевным рукам, которые неловко подогнули пальцы и несуразно принялись вежливо отказаться, но он… …он решил настоять на своём. — Ха? — выдохнул Изуку, чувствуя на своих плечах новую тяжесть, — Бакуго? Что ты- — и запнулся, рассматривая уверенные и алые, как рассвет, глаза Бакуго, который сейчас нахмурил брови. — Говорил я тебе, что холодно будет. — недовольно бурча себе под нос и складывая руки на груди, тот отвернулся. И это почему-то вызвало неописуемо тёплую улыбку, которую Катцуки уловил краем глаза и сразу же резко посмотрел на него ещё раз, прикипев к его простой улыбке таким распахнутым взглядом, словно она была долгожданной. — Ты мне кое-кого напоминаешь. — мужчина не стал спрашивать, кого именно. А Мидория развернулся к мегаполису, сосредотачивая свой взор на ярких дальних огоньках Токио. Город, что может вполне поменять твою жизнь несколько раз подряд и даже не извиниться. Таким он выглядел для него. Такой высокий и непокорный, такой молчаливый и шумный одновременно — это место было олицетворением двух душ, которые с виду не имели ничего общего, но отчего-то умели уживаться друг в друге, словно всегда были единым целым. Даже когда весь мир говорил, что они — лишь дом для трудоголиков и вечно спящих людей. Да, за эту непокорность он и влюбился когда-то в свой родной город. И… наверное, любил его до сих пор. Несмотря ни на что. — Кстати, дашь свой номер? — вспомнив об этом, Катцуки решил воспользоваться поводом, чтобы начать разговор, смотря на спокойного человека чуть впереди стоящего, чем он сам. — А Киришима тебе разве не дал его? — удивился брюнет и развернулся к нему, пока ветер играл с повешенной на его плечи кожаной курткой. Бакуго только сейчас заметил, какой огромной была та по сравнению с брюнетом. Тот и сам был почти на голову ниже его. — Как видишь. — Записывай. — хмыкнул брюнет, диктуя номер телефона, который он знал наизусть. Локоны развивались от сильного ветра, порой оголяя молочную шею, к которой сразу же был прикован взгляд мужчины, что невольно всмотрелся в неё, делая шаг вперёд и слушая тихий высокий голос, который словно говорил эти слова не ему, а кому-то другому. — Впервые смотрю на звёзды после того, как вышел из тюрьмы. — говорил их себе полуслышимым шёпотом, — Ты часто смотришь на звёзды? — а потому уже обычным голосом обратился к нему. — Не особо. Не вижу в них ничего особенного. — меланхолично и честно сообщил Катцуки, слыша, как хмыкнул брюнет. — Вот как. А я думаю, что они — то немногое, что не меняется, несмотря на то, откуда ты на них смотришь. Правда твоё ощущение меняется. — сомкнув челюсти, обречённо произнёс Мидория и поднял руку к небу, придерживая рукой куртку, чтобы та не спала с плеч. Чёрт знает, почему он так и не решился её надеть. Но когда омега отошёл от балюстрады, намереваясь уходить, и спокойно передал куртку её владельцу, ещё раз поблагодарил его и ещё раз посмотрел на небо, лишь после этого заходя внутрь. Ему не хотелось развивать свои же тоскливые мысли о прошлом в праздник ещё и перед именинником. Это эгоистично, поэтому он умело задушил в себе желание поговорить и повспоминать о минувших днях, где ни звёзд, ни вина он не видел, но зато мечтательно прикрывал глаза, засыпая каждый раз с мыслями, что совсем скоро это изменится. Делать подобное годами оказалось той ещё пыткой. А Бакуго ещё раз посмотрел на небо. Почему-то решая, что сейчас оно, возможно, всё же красивее обычного.