Мираж моих воспоминаний

Удивительно, что в эту странную ночь, когда они спокойно ехали по освещённой эстакаде, Мидория смог расслабиться. Никогда ранее он не смог бы себе этого позволить так просто. Это просто было настолько невозможным для него ощущением — вот так смотреть в лобовое стекло автомобиля с едва знакомым мужчиной за рулём и не нервничать, что Изуку невольно скосил глаза на того самого мужчину, который «по старому долгу» решил сегодня выручить его, чтобы не остаться, быть может, в должниках. А мужчина даже не хмурился. Локоть медной правой руки покоился на боковом стекле машины, а руки свободно, без напряжения держали руль, пока Бакуго молчаливо вёл машину, не задавая лишних вопросов и, судя по всему, не ожидая, что он начнёт какую-либо светскую беседу. «Давай на ты» — повторилось в голове, и Мидория неловко отвёл взор от мужчины, чтобы взглядом определить, что они уже подъезжали к Сибуе, если бы он судил по магазинчикам сбоку. И впервые Бакуго был доволен и тишиной, что образовалась в машине, и сжигал в себе желание о чём-то поговорить, просто не зная, с чего именно начать диалог, чтобы он показался уместным. Ведь если он и умеет судить эмоции по выражению лица, то сказал бы, что Мидория был не в том расположении духа, чтобы начинать с ним любезничать. «Может, попросить номер, пока едем?» — но этот вопрос так и не был озвучен, ведь первым вопрос задал брюнет, прямо спрашивая и поправляя на себе лацканы пиджака. — Мы же едем через Сибую? — уточняя и смотря в лобовое стекло, и Катцуки ощутил, что это его шанс. — А ты хочешь по-другому? — спросил он, косясь на задумчивого брюнета. — Нет, просто хотел по пути зайти в кофейню за капучино, ты же не против? — вкрадчиво спросил Мидория, скорее утверждая, нежели задавая вопрос. И, к удивлению его самого, у мужчины эта скорее мелкая наглость не вызвала раздражения. Даже несмотря на то, какой час показывали часы. Скорее наоборот. И сердце удивлённо всколыхнулось, когда он, остановившись на светофоре, посмотрел на тонкую вздёрнутую бровь, всё ещё ожидающую его ответ. Интонация, с которой говорит Мидория — властная, твёрдая и не терпящая отговорок. Это его обезоружило. Полностью. Притянуло за ворот рубашки и выдохнуло в губы, обворожило и заставило склонить голову. И Бакуго, на правах владельца автомобиля, позволил себе спустить взгляд на губы, чтобы после резко поднять их, как пойманный на горячем, на эти раскосые глаза, застывая в них, но после насильно обращая внимание на дорогу: — Конечно нет. Мы даже можем посидеть там. — предлагая, даже не задумываясь, и этим он уже удивил Мидорию, который не особо надеялся на то, что его мимолётный каприз вообще не пошлют к чёрту, — Я так понимаю, она круглосуточная? — и на вопрос кивнул с подтверждением, а после замолчал. Но блондину вовсе не хотелось заканчивать разговор на этом, а потому Катцуки продолжил расспрашивать об этой кофейне, как если бы это действительно была для него необходимая тема для разговора после тяжёлого рабочего дня. И Мидория учтиво отвечал на все его вопросы, но не улыбнулся ни одного раза за весь их диалог, хотя Катцуки рассчитывал хотя бы на одну эту самую «милую улыбочку», к которым он так привык. Но вместо неё на него смотрели приспущенными серьёзными глазами, словно даже спуска давать не хотели и так говорили, что «он ему не интересен». Но Катцуки лишь заинтересованно блеснул глазами, просыпаясь от этого азарта лишь тогда, когда ему после очередного ответа не указали: — Вот здесь, за поворотом. — на что он, вывернув руль, притормозил возле самого входа, так, чтобы дверь для Мидории оказалась прямо перед бордюром. Выйдя из машины, блондин увидел перед собой уютное кафе, и, встретив выходящего из машины брюнета, они пошли ко входу, где лёгкий звоночек оповестил присутствующих об их прибытии. И первое, что заприметил Бакуго, когда пошёл вслед за парнем — это корица. Её терпкий, но при этом такой подходящий и ароматный запах витал в коридоре кофейни и раскрывался ещё больше сверху каких-нибудь мягких пирожных. И этот аромат стал ещё гуще, когда они подошли к баристе, и Бакуго скорее неосознанно приметил, что Мидория взял себе капучино. А он неосознанно взял себе такое же капучино, которое почему-то хотелось попробовать именно сейчас. Хотя он никогда не питал к этому виду напитка любви. И после того, как они заказали напитки, уселись за отдалённый столик возле окна, ожидая, когда официант принесёт им заказ. И мужчина увидел, что брюнет включил телефон, расслабленно облокачиваясь на спинку бежевого кресла, и стал что-то листать в нём, активно вчитываясь во что-то на экране. Молчать не хотелось, но и тем для разговора особо не было, поэтому Бакуго прошёлся взглядом по тёмной и он даже сказал бы зелёной макушке в надежде узнать, что же такого есть в этом парне, чего нет в остальных? Почему тогда из всех его партнёров… он вспомнил именно его образ? Может быть, это просто влечение? Но если так, то почему он сам предложил сесть вместе в кафе вместо того, чтобы просто взять кофе и по-дружески отвезти брюнета домой? Действительно отплатив этим ту услугу, которую ему оказал тот, кто сидел сейчас напротив и бездумно заправил волосы за ухо, оголяя бледное ухо. И мужчина не сможет ответить, почему прикипел к этому обыденному движению взглядом, почему заострил взгляд на тонких чёрных пальцах, которые держали телефон и почему… почему засмотрелся на него уже в который раз. Нет, он не будет спорить, что брюнет объективно, да и субъективно был красив. Он обладал конвенциональной красотой. С такими данными он мог купаться в мужском внимании бесстыдно многие годы и крутить последними, как дурачками, но Катцуки не заметил за ним такого поведения. Да он даже не косил взгляд, когда проходил мимо действительно состоятельных альф, а те смотрели на него иногда даже слишком долго, чтобы можно было спутать эти взоры с обычным «любопытством». На него смотрели. Сопровождали жадными глазами, но безразличие никогда не менялось в этих глазах. По отношению к ним — ни разу. Словно омега даже не рассматривал их в этом плане. «Он, может, просто высокомерный?» — но его мысли прервал Мидория: — Бакуго? Всё в порядке? — когда вопросительно взглянул на него в упор. Вернувшись в реальность, Катцуки понял, что всё это время, будучи в раздумьях, в открытую пялился на Мидорию, что заставило немного поумерить пыл. И, прикрыв глаза, решил сменить тему на что-то более безобидное. И явно сместить её с этой неловкой ситуации. — Ага. Что читаешь? — в этот момент им принесли заказы, и, в благодарности кивнув, Бакуго посмотрел на то, как парень пожимает плечами и говорит так, словно знает заранее, что ему будет неинтересно это слушать. Но как бы не так. — Через несколько дней будет презентация новых кроссоверов. Вот смотрю, сколько стоит «вход». — устало выдохнул брюнет, зевая и прикрывая рот рукой. Сказать честно, автомобили не были для Катцуки тем, без чего он не мог жить. Никогда. Однако за то короткое время, что он знает Мидорию, он мог с уверенностью сказать, что омега был полной его противоположностью в этом вопросе. Безусловно, были машины, которые могли заинтересовать даже его равнодушный взгляд, однако их мало. И они довольно дорогие. — Что за тачки? — с интересом спросил Бакуго, наблюдая, как засияли зелёные глаза, а после, как опомнившись от чего-то, вновь померкли. «Что за чёрт?» — раздражённо подметил Бакуго, которому не нравились эти странные перепады. — Ничего особо интересного. Мне интересны лишь два авто. — начал Мидория, явно стараясь сдерживать свои порывы засветиться от счастья и вывалить всё, что на душе цветёт, — Lamborghini Urus — мой фаворит, самый быстрый кроссовер, грех пропустить его презентацию. Душа спорткара и функционал внедорожника, по мне достаточно интересный экземпляр. — потому что Бакуго мог с лёгкостью сказать, что о той машине, о которой говорит сейчас брюнет, тот знает многое. Возможно, всё. — Я слышал про неё… — и снова этот сверкающий взор, который ему нравился, — …но я думал, что её представят в Москве. Что-то поменялось? — и он продолжил спрашивать, чтобы увидеть его ещё раз, понимая, что слышал он об этой машине из ленты одной социальной сети. — Точно не знаю, но есть гипотезы про то, что не смогли обговорить цену, точнее — остановиться на определённой. — пожал плечами омега, придвигая к себе чашку, — Всё-таки деньги нынче решают многое. Хотя мне это только на руку. — хмыкнул брюнет, делая первый глоток крепкого напитка. «Почему с ним так легко разговаривать о подобном?» — подумал Катцуки, смотря на расслабленного омегу, что в это время лишь сдержанно сидел на месте, вертя в руках телефон, и изредка смотрел прямо в его глаза. Словно думая, спросит ли он что-то ещё или теперь они будут молчать. И почему-то альфа был уверен, что брюнет примет любой вариант. — В общей сложности — да. — и поэтому мужчина решил придерживаться этой темы, чтобы хоть как-то растормошить эту ауру прилежности, которая будто приклеилась к брюнету, — Бумага вместо золотого стандарта, как раньше. — и пожал плечами, совершенно не думая, что на эту фразу омега что-то ответит. Но его сегодняшний собеседник только начинал его удивлять. — Да, и хотя эпоха золотовалютного стандарта закончилась ещё в 1976 году в ходе Ямайской конференции МВФ… — добавив ещё сахара в кофе, Изуку, не открывая от него взора, стал мешать капучино, — Я считаю, что она была сделана поспешно. Да и, если честно, имела много подводных камней, лучше бы оставили золото. — абсолютно равнодушно поделился своим мнением Мидория, лишь после окончания речи сделав небольшую паузу и украдкой посмотрев на шокированного альфу. А после неуверенно прокашлялся, явно засмущавшись от собственных слов, пусть мужчина лишь улыбнулся, явно не ожидая такой образованности даже от этого человека. Катцуки придвинул стул ближе, наблюдая, как омега скрылся от него за шумными глотками кофе, а после махнул головой, мол, не обращай внимания. Но он уже обратил. И продолжал обращать, даже когда ситуацию пытались свернуть: — Я имел в виду… — как-то мило взмолившись бровями и заметавшись глазами по экрану телефона, надеясь, видимо, найти там своё спасение, но секунды проходили слишком быстро, и тонкие брови нахмурились и взметнулись вверх, когда он возразил: — Не стоит. Я люблю умных людей. — смотря в обескураженные глаза напротив. — Давай просто сделаем вид, что я этого не говорил. — выдохнул Изуку, смущённо отпив капучино. «Говорят, умные люди чаще всего недооценивают себя.» — парировал про себя Катцуки, с ещё большим интересом смотря на брюнета напротив, чьи ресницы подрагивали. Он впервые видел его таким неловким. И это показалось ему забавным… и даже милым? Лёгкая улыбка сама собой расползалась на лице, смотря на слегка дёрганные действия брюнета, который всеми силами пытался успокоить горевшие уши. Даже обратно прикрыл их волосами, решая, судя по всему, молчать всё оставшееся время. Но, собравшись, Катцуки всё-таки решил прервать это молчание и протянуть: — Хэй, Брокколи… — удивлённо подмечая, что, похоже, брюнету до лампочки было то, как он к нему обращается, — А какие ещё модели там будут? Явно же не только Ламборгини, верно? — и тот, посмотрев на него, а после скосив глаза на экран, ответил: — Jaguar F-type. — не замечая сразу, как мужчина распахнул глаза и затаил дыхание после его слов. В то время, как Бакуго искренне обрадовался возможности посетить это мероприятие, ведь это была именно та машина, о которой он бредил вот уже третий год. И возможность посмотреть на неё вживую, послушать о ней, да просто ещё раз взглянуть на мечту, на которую он копит — была несравненно замечательным шансом. И ради него, он, скромно почесав затылок, произнёс, смотря на ожидающие изумруды: — Слушай… — которые стали слишком быстро догадываться, к чему идёт разговор. — Слушаю. — Мы ведь друзья, верно? — и когда он спросил прямо, на секунду удивились, задумавшись, но ответив: — Разумеется. — с едва заметным кивком головы. Катцуки сглотнул. Значит, брюнет всё-таки считает его своим другом. И поэтому уверенность в его согласии выросла, и низкий голос уверенно спросил, переставая гипнотизировать поверхность кофе: — А я могу пойти с тобой на презентацию? — и сразу же шокировано замирая, когда высокий голос спросил у него, показывая ему экран своего телефона: — Как партнёр? — и Бакуго неосознанно всмотрелся в приближённую к нему «афишу». Там можно было приходить либо самому, либо с партнёром. Впрочем, именно поэтому Мидория и задал такой странный вопрос, в итоге решая просто показать ему то, что было написано на официальном сайте, видимо, чтобы он «не подумал ничего лишнего». Катцуки мигом прошёлся по строчкам, понимая, что он не смог бы пойти один, ведь ему было бы до жути неловко находиться в компании тех, с кем в разговоре он чувствовал бы себя не в своей тарелке. В конце концов, он не любил говорить о том, в чём не разбирался, и уж тем более с профессионалами. А с Мидорией… разве тот не гонщик? Значит, знает гораздо больше об этом, нежели он, не так ли? — Ясно… — кивнул он, и от него убрали экран, — А ты не против? — пока он спрашивал, боясь вежливого отказа. Ведь брюнет планировал поехать, скорее всего, в одиночку. — Раз ты так хочешь попасть на эту презентацию, то конечно нет. — кивнули ему и спрятали гаджет в карман, допивая свой кофе и пожимая плечами на такой «странный вопрос», — Друзья должны помогать друг другу, разве нет? Бакуго усмехнулся и одним глотком осушил собственную чашку, чтобы не задерживать того, кто ненавязчиво ждал, пока он допьёт. — Спасибо тебе. — и поблагодарил омегу за такое добродушие, на что получил простой ответ: — Да не за что. Они быстро встали и ушли, а после сели в машину и разошлись лишь тогда, когда он, по просьбе самого Мидории, остановился неподалёку от ворот его жилого комплекса, высаживая его там и прощаясь, попутно обговаривая дату встречи. И после этого мужчина мог бы сразу уехать, не дожидаясь того, как брюнет зайдёт на охраняемую территорию, но что-то заставило его остаться на месте, пока он не увидел, как лёгкий силуэт скрывается за кодовыми вратами. И только после этого уехать домой.

***

Утро выдалось солнечным, а время пролетело так быстро, что Мидория даже оглянуться не успел, как уже стоял за плитой, готовя завтрак, и одновременно с этим косился в сторону телевизора. Сегодня он решил поработать из дома, чтобы банально подготовиться к неожиданному мероприятию в виде дня рождения Бакуго. Он не знал его слишком хорошо, чтобы на лету придумать нужный подарок, который смог бы осчастливить его или хотя бы подарить минимальные позитивные эмоции. А деньги… дарить было бы как-то равнодушно с его стороны. Поэтому на поиски нужного презента уйдёт много времени, даже с учётом того, что он позвонил Киришиме в разгар рабочего дня, чтобы спросить у того, что его другу может быть интересно, но, не получив внятного ответа на свой вопрос — разочаровался в Эйджиро и теперь, задумчиво обжаривая лук, думал, куда можно сходить в первую очередь, чтобы не тратить на эти поиски целый день. И он проморгался, когда из мыслей его вынул зов телевизионных новостей, рассказывающих о том, что некий «Брайн Тамура» вновь на свободе. И казалось бы, он мог просто перемотать канал и не слушать об этом, но Изуку с улыбкой развернулся к телевизору, опираясь поясницей о столешницу и вытирая полотенцем руки, приветливо улыбаясь: — Выпустили тебя, наконец, да? — и эта улыбка заиграла ещё шире, когда на экране высветилась фотография его хорошо знакомого друга, — Небось, он сейчас такой счастливый… Мидория уже понимал, что позже ему нужно будет найти способ связаться с Тамурой. Но это позже. Сейчас всё, что его интересовало — завтрак, журчащий по нему голодный собственный желудок и… звонок на мобильный телефон. Мидория недовольно уставился на абонента, который звонил, и его лицо смягчилось, когда брюнет увидел там высветившееся «Хори-сан», трубку от которого он поднял сразу. Поприветствовав друг друга, они обменялись минимальными новостями, после чего омега всё же спросил, почему мужчина, который является в настоящее время исполнительным директором в компании его отца, вдруг сам звонит ему на личный номер. И, вздохнув, ему тут же ответили, объясняя причину, что не порадовала его даже вприкуску со вкуснейшим завтраком: — Семейный ужин. Вас ждут около пяти часов вечера в четверг в коттедже. — сообщил мужчина, ожидавший, что на такую новость, вероятно, ответят самой банальной причиной для отказа. И не только он один этого ожидал. — Ответьте ему, что у меня работа, и я не смогу прийти. — Изуку же закатил глаза, стараясь даже не вспоминать о том доме, куда его в наглую хотели затащить после работы. Да даже не после… во время неё! И мужчине не оставалось ничего иного, кроме как завлечь брюнета, по просьбе его же отца, информацией о том, что на этом семейном ужине они будут обсуждать день рождения его матери. Когда речь заходила о ней — Мидория быстро сдавал свои позиции и как послушный сын шёл на уступки. Но в этот раз моментальное согласие изменилось вполне резонным вопросом: — С чего бы это? Он только через два месяца. — на который честно ответили, выдохнув: — Этого я не знаю. Что мне передать мистеру Мидории? — и спросили так, что в этой интонации — брюнету показалось — его искренне просили прийти. И если так подумать, то у него не было особых причин отказываться. Он уже провёл достаточно внушительное количество времени на свободе и всё ещё не видел свою маму. Конечно, ему хотелось её обнять. Поговорить с ней и банально спросить, как у неё дела. И если для этого ему придётся посетить семейный коттедж, то он сможет заплатить за это неудобство своим спокойствием относительно того, что она в порядке. Он ведь понятия не имеет, как она жила все эти годы без него. Так уж вышло, что к нему в тюрьму она не приходила. Возможно, ей было слишком тоскливо видеть его там, а возможно, причина была в ином, но Мидория боялся, что за столько лет он умудрился забыть её лицо и даже голос. Ему было необходимо её увидеть, чтобы успокоить собственную душу. — Я приду. — всё же ответил он, прощаясь и отключаясь, чтобы вскоре собраться и выйти из дома, дабы поехать прямиком в Торговый центр. Стоило ли ему говорить, что по приезде туда и в активном поиске чего-то адекватного — он так устал, что был вынужден присесть на ближайшую лавочку с недавно купленным клубничным лимонадом и положить несколько небольших пакетов возле себя, в которых по инерции были выбраны бытовые покупки для дома. Но не было ничего, что хотя бы отдалённо напоминало бы ему нормальный подарок. «Как я не люблю, когда о таких вещах не говорят заранее. Дьявол, я действительно сейчас куплю ему змею.» — обречённо подумал Мидория, агрессивно поглощая лимонад в столь жаркую погоду, — «Но даже если змею… всё равно нужно ещё что-то. Деньги, что ли, всё-таки подарить?» — на глаза мельком попадает небольшой магазинчик, что ничем особо не отличается от тех, которые Мидория уже обходил. И брюнет взбодрился, когда понял, что на этом магазине его сегодняшние терзания могут и закончиться. А потому, собравшись с силами, он пошёл в его сторону, чтобы уже там, вместе с чудесной девушкой-консультантом выбрать хорошие наручные часы для друга. С кожаным ремешком, подарочной упаковкой — всё как положено. Механические часы, которые тронули его эстетический глаз, были весьма сдержанными на дизайн.

На фоне чёрного циферблата тихо тикали золотые стрелки, а название фирмы не особо бросалось в глаза, что радовало его привычку надевать только то, что нельзя было сразу идентифицировать, как нечто особо дорогое. Конечно, вместо такого довольно старомодного подарка он мог присмотреть что-то попроще и посовременней, но ему самому не нравится дизайн электронных часов, а потому рисковать с ними он так и не решился, тем более, когда такой признак статуса уже попал ему в руки и рассматривался им со всех сторон так внимательно, словно он брал его себе: — На сколько хватает пружины? — твёрдо спросив об этом, Мидория поднял глаза на девушку, что спокойно рассказала: — Тридцать восемь часов при полном заряде пружины. Ношение на руке не менее восьми часов в сутки — обеспечивает непрерывную работу часов. — а после его слов о том, что он выбирает эту модель, добавила, что сейчас у них есть дополнительная функцию при покупке как раз в диапазоне его суммы, которая заключается в особой гравировке на задней стороне корпуса. И Изуку понадобилось менее минуты, чтобы согласиться на это и принять условия, что при таком раскладе ему нужно будет немного подождать. Всё-таки эти часы рассматривались как подарок, и, разумеется, хотелось бы, чтобы они чем-то отличались от обычных часов, купленных в любое другое время. Пусть и такой малозначительной мелочью, как фраза с той стороны, где её всё равно никто не увидит, кроме самого владельца часов. И когда консультант, заполняя бланк о его заказе, спросила, что он хочет написать, брюнет, не задумываясь, ответил: — Believe in yourself. — оставляя свои контакты и выходя из магазина, прекрасно понимая, что это ещё не весь подарок, который он хотел приготовить этому человеку. Он обещал подарить ему кое-кого ещё. И такой уж он человек, что всегда держит своё слово. Правда, питона покупать он ему всё же не станет и остановится на ком-то более безобидном и домашнем. В конце концов, ему стоит хоть как-то заботиться о своих братьях меньших, не отдавая их в руки человека, который живёт в квартире так же, как и он сам.

***

На следующий день он уже вышел на работу и в полдень, как обычно, пропустил свой обед, полностью погружаясь в работу, которой накопилось очень солидное количество за время его отсутствия. Но всё же даже от неё уставали глаза и затёкшая спина, которую приходилось разминать, выхаживая по комнате в причудливой позе. Выхаживая, чтобы остановиться у той комнаты, куда он иногда заходил, чтобы поспать днём. Опять же, пропуская обед. Мидория не скрывал, что у него были некоторые проблемы с пропуском питания, но глушил их кофе. Уже подостывшая чашка с ним до сих пор стояла на его столе и покрылась пылью. И он прислонил руку к ручке двери, чтобы отворить её и вновь впиться глазами в белую поверхность музыкального инструмента, который странно звучал для него старостью и минувшими воспоминаниями. Хотелось попробовать что-то сыграть после того долгого времени, когда у него не было такой возможности. Кто знает, может, на официальной части дня рождения Бакуго ему выпадет шанс сыграть что-нибудь? Не то чтобы он сам имел желание козырять своим посредственным талантом, но если его попросят об этом, то его пальцам следует вспомнить хотя бы какую-то простенькую мелодию, чтобы не упасть в грязь лицом. Ведь они успели забыть те ноты, что он когда-то учил. По крайней мере, так ему казалось. И он уже хотел искать их в интернете, как увидел, что из-за крышки инструмента был виден небольшой клочок бумаги, что, судя по всему, уже давно пожелтела. Это была его старая нотная книга в не самом лучшем состоянии, но он дотронулся до неё, чтобы достать, и был рад, что стал осматривать инструмент ещё до того, как принялся вспоминать, как на нём играть. «Так вот куда я их спрятал…» — подумал он, больше удивляясь тому, что они до сих пор не затерялись при перевозке, что было странно. Она была полупустой, но всё же на нескольких тетрадных листах были написаны знакомые музыкальные строки. Обычный человек никогда не понял бы значения этих символов без музыкального образования, но Изуку, даже не имея его, прекрасно мог прочитать музыку, написанную здесь. Ему действительно, можно сказать, повезло, что Тодороки не выбросил это пианино на помойку, ведь хоть оно уже и было до безобразия старое и в некоторых местах с облупленной краской, но хранило в себе слишком много воспоминаний, криков и слёз. Даже у него не поднялась бы рука избавиться от него. Этот инструмент был дорог, как память. Точнее, как напоминание. Он провёл рукой по клавиатурному клапу и поднял его, открывая ровный ряд клавиш. А ведь когда-то оно стояло в большой светлой гостиной, где Изуку играл различные симфонии, в то время как его родители пили вино в «знак примирения». Но он ведь не был маленьким и прекрасно знал, что завтра всё повторится. Но он любил, когда они играют в счастливую семью. Спокойную и размеренную. Стряхнув пыль с белой узкой крышки, он аккуратно поставил ноты на пюпитр и спокойно сел на небольшой пуфик, ножки которого были позолочены, а сама кожа была также окрашена в белый цвет. Он выпрямил спину и дотронулся до клавиши, чувствуя, как та зазвенела, а его нога неосознанно дёрнулась, ударив каблуком туфли по ножке банкетки, которая обладала небольшой деталью. С нижней её стороны виднелось маленькое коричневое пятно, что было вовсе незаметным для окружающих, но для него, знающего, что оно до сих пор там — заметное, как и годами ранее. Изуку действительно не хочет вспоминать тот день, когда это пятно окрасило эту прекрасную банкетку в ярко красный цвет, обрекая её навсегда оставаться никому не проданной. И никогда не замененной какой-либо ещё. День, который стал началом персонального кошмара. Ведь это пятно было кровью его дорогой матери.