Мираж моих воспоминаний

Сменялись сезоны. Осень менялась весной, а опавшие листья распускались новой зеленью на кронах, пока проливные дожди из пушистого снега превращались в промёрзлые капли, глупо стекающие по блондинистым волосам. И почему-то сейчас они казались Тошинори какими-то расслабляющими и спокойными, ровно как и его сердце, что до сих болело утратой по той, кого с ним нет уже почти два десятка лет. Но сегодня был день, когда он отпустил её. Давно уже пора было это сделать — так сказал его психолог, но Яги не смог бы. Тогда не смог бы. Сейчас… сейчас он попробует. Ноги занесли его в шумный квартал, где он оставил свою машину и, ступая к ней, мельком увидел пышный букет цветущих хризантем, красных, словно волчьи ягоды на снегу. Голубые глаза прошлись по лепесткам, и он поднял голову на флориста — женщину, что улыбчиво предложила ему купить этот будет для «возлюбленной». Что ж, в таком возрасте у многих уже действительно есть жёны, и поэтому он ничего ей не ответил, лишь, улыбнувшись, попросил: — Соберите, пожалуйста, букет. — потому что, быть честным, этот будет он действительно будет нести своей жене. Амате. Той, кто всю жизнь любила красные хризантемы. Ему с удовольствием отдали букет и пожелали хорошего дня, после чего Тошинори размеренным шагом пошёл к машине, чтобы, садясь внутрь, навестить её со свежими цветами. Когда та была жива, а они были молодыми — он часто радовал её различными букетами, покупая те в одной и той же цветочной лавке. И именно оттуда они всегда нравились ей, а потому даже в день, когда случился… тот несчастный случай — он покупал ей цветы. Тогда они завяли, так и не дождавшись её счастливой улыбки, потому в той аварии она не мучалась. Она скончалась сразу. Тошинори вжал педаль газа и поехал прямиком к кладбищу, к семейному склепу, где она тихо спала, каждый раз дожидаясь их новой встречи. Он возложил ей цветы, пригладил эпитафию и посмотрел в небо. Синее хмурое небо. Оно словно погрустнело вместе с ним. Но не с ней. На фотографии Амата всё так же улыбалась, сфотографированная в своей любимой шляпке и в жёлтом платье, которое она носила не снимая. Тогда они ездили на пляж. Тогда — это настолько давно, что если бы не этот снимок, то он уже и забыл бы, какого цвета была эта красная шляпка. Забыл бы так же, как он забыл её певчий голос. — Я люблю тебя, mi amor… — это были его последние слова перед тем, как, оторвавшись от памятника — он ушёл, понурив плечи и прощаясь там же со своими родителями. Ветер защекотал нос, и он взглянул на часы, чтобы подумать о том, стоит ли ему сейчас обедать. И да, стрелки показывали, что для этого самое время, а потому грузным прогулочным шагом мужчина пошёл в сторону своего автомобиля, чтобы после приехать в полюбившийся ему — нет, им, — ресторанчик. Ничего особенного, там подавали не самую изысканную еду, и это место не обладало пятью звёздами Мишлен, как обладают те места, в которые изредка ему приходится ходить ради рабочих встреч. На которые раньше он всегда брал её с собой. Но тот зал, куда его привели его кожаные ботинки, был по-своему уютным и тихим. Он любил садиться за дальний столик у окна и наблюдать за людьми, а в особенности за детьми, коих у него не было. Любил смотреть, как те радуются, играют в догонялки, лижут мороженое и дёргают родителей за рукава всякий раз, как хотят что-то спросить. Помнится, в той цветочной лавке, которую после закрыли — тоже был ребёнок. Маленький мальчик с тёмными вьющимися волосами, которые чем-то были похожи на материнские-женские. Ему было года четыре, быть может, пять, альфа не спрашивал. Но он всегда с доброй улыбкой наблюдал и слушал детский голос, который впервые объяснил ему, что хризантемы, которые он так любит брать, означают «любовь». В тот день он полюбил их ещё больше. Жаль, что того мальчика он больше не видел. Дитя было очень вежливым и образованным для своих лет. Юный джентльмен, не иначе. — Неужели дождя всё-таки не будет? — спросил, словно у окна, блондин, наблюдая несколько одиноких капель, и покосился на официанта, что ответил ему: — Передавали, что сегодня весь день будет солнечно, сэр. — и это то, за что он также любил это место. С ним здесь говорили, как с обычным человеком. — Но дождь? — Кто знает, погода сейчас нестабильная. — пожал плечами парень с зелёными глазами, который так же, как и он, посмотрел в окно и вздохнул с неким сожалением, — Говорят, что весь год будет таким. — и поставил ароматную чашку американо, — Ваш кофе. — Ох, понятно… — кивнув, Тошинори попрощался с молодым человеком, подмечая, что тот ребёнок, о котором он думал прежде, также имел зелёные глаза, в тон глаз своей мамы. Они открывались рано. Но малыш из раза в раз всегда исправно приходил работать вместе с мамой и становился за кассу, как маленький взрослый, понуро зыркая на него — большого дядю, когда Яги долгое время не мог выбрать себе должное оформление для очередного букета. Это всегда было особенно забавным чувством для Тошинори, который в то время, как и его жена, думали над собственными детьми, ведь оба любили их. Но судьба распорядилась иначе. Мужчина глотнул кофе, наблюдая за солнцем и поправляя ладонью съехавшую скатерть со стола. Выдох показался тяжёлым, и он постарался отвлечься от мыслей об этой солнечной цветочной лавке, вспоминая, что его психолог на их сегодняшнем последнем сеансе ясно посоветовал ограничить моменты, которые могут напоминать о травмирующем событии, чтобы, наконец, начать жизнь с чистого листа. И Тошинори прекрасно понял его тогда, поэтому и кивнул согласием, но… «Наверное, они были счастливой семьёй.» — он не властен над своими мыслями. Хотел бы он тоже обрести такое счастье.

***

Брюнет ещё с названия журнала понял, кому принадлежит эта новостная полоска сплетен в высшем бизнесе, и кто действительно заинтересовался ним на ряду с другими журналистами, чтобы урвать драгоценное интервью, которые Мидория даёт настолько редко, что за всю его долгую карьеру — их можно было бы посчитать на пальцах одной руки. Ведь если другие журналы или колонки сдавались сразу, как он говорил твёрдое: «У меня нет на это времени.», то этот — явно знал, как следует просить у него возможности. Хотя, казалось бы, как он мог не знать? Если за спиной этих пёстрых обложек стоит его давний знакомый, который, он был уверен, уже и забыл, как он выглядит. Но сейчас перед ним массивная дверь, которую, быть честным, он не спешит открывать, но всё же делает это с лёгкой усталостью, сразу же удивлённо впиваясь глазами в светлые блондинистые волосы и такие же глаза, что лишь немного на солнце отдают карими вкраплениями. Девушка перед ним, судя по форме, скорее всего, была интервьюером и, кивнув ему, услужливо спросила, улыбнувшись самой что ни на есть яркой улыбкой, которой его только приветствовали журналисты: — Мистер Мидория? — он осмотрел помещение и увидел, что вся команда уже была по местам, — Я очень благодарна вам за то, что вы пришли! Пожалуйста, проходите. — и девушка отошла от входа, пропуская внутрь и его, что сразу же начал осматривать снятую студию. По привычке придираясь к ненужным деталям. Персиковые обои, большие панорамные окна, возле которых стоит два белых дивана, и небольшой кофейный столик. Поодаль расположилась вся необходимая аппаратура для съёмки интервью, а точнее для того, чтобы не упустить цитаты и мелкие детали «звезды», коей сейчас является сам Изуку. Он фыркнул на это внимание и прошёл вглубь, здороваясь с теми, кто сегодня будет его снимать, и эти люди, похоже, были приятно удивлены тому, что «аура высокомерия», о которой так любят писать другие журналы, не получившие от него заветного согласия — не более чем миф. Сев на мягкий диван, Изуку по привычке выпрямил спину, с благоговейной улыбкой смотря на тех, кто засмущался его открытости, и посмотрел на девушку, что кружилась около него, беря в руки, похоже, план их сегодняшнего интервью. Он приблизительно знает, чего от него хочет публика и жёлтая пресса, однако куда более интересным для него всегда было мнение общества. Оно непредсказуемое и тривиальное одновременно, и никогда не знаешь, в какую сторону сегодня склонится чаша этих переменчивых весов. С ним было интересно играть и пытаться выиграть, в особенности сейчас, когда столько взглядов пыталось впиться в его душу и разворовать её по кускам, вывернув наизнанку все карманы. Он уверен, что когда-то у них это всё же выйдет. Но «когда-то» — это не сегодня. — Чай, кофе? — вежливо спросила девушка, попутно вручая ему план, чтобы он отсмотрел предложенные вопросы и, возможно, убрал некоторые из них, на которые всё равно ответил бы «Без комментариев». — У вас есть молочный улун? — без скромности спросил Изуку, перебирая глазами текст, сразу же говоря, что его всё устраивает. — Конечно, мы подготовились к вашему приходу, мистер Мидория. — кивнула Тога, подзывая ассистента, которая кивнула и сразу же убежала. — Вы были так уверены в том, что я приду? — улыбнулся Изуку, складывая руки на груди и облокачиваясь на спинку дивана. Всё-таки было довольно забавно смотреть на то, как эти люди действительно думали, что им невероятно повезло с ним работать. И, разумеется, он им подыграет. В конце концов, свою работу они делают качественно, а Мидория сам по себе ценит профессионализм в мелочах, ведь Дьявол кроется в деталях. Именно поэтому он задал вопрос про молочный улун, и именно поэтому не удивился, когда они, явно начитавшись о нём информации из Интернета, резво предложили ему наверняка хороший сорт. Всё, чтобы ему понравиться. Разве трудно было догадаться, кто за всем этим стоит, если у этого издательства только один владелец и, по совместительству, главный спонсор? И этот человек уж точно знает лично и не понаслышке, какой именно сорт чая он любил пить в гаражных сумерках. — М-м… — нервно протянула бета, и он сразу понял, что она едва ли не проговорилась о своём «Боссе», — Мы, скажем так, надеялись на это, и вы всё-таки пришли. — уклончиво пояснив, не желая раскрывать своего начальника и то, что псевдоним последнего является фальшивым, дабы скрыть личность того, кто всем этим управляет. Но разве в этом был резон для него? «Глупость, но я подыграю.» — на подобное он в итоге промолчал и уже через секунду наблюдал в своей руке свой любимый горячий чай. — Меня зовут Тога Химико. — уже на камеру представилась блондинка и улыбчиво обратилась к нему, — Начнём наше интервью, мистер Мидория? — Да, конечно. — улыбнувшемуся и кивнувшему в полной готовности. Как и ожидалось, интервью началось с обыденных вопросов, что-то вроде небольшой анкеты для тех, кто вообще с ним не знаком. На них он, как и положено, отвечал добродушно, лишь иногда прерываясь на чай, чтобы смочить горло. Но со временем опрос стал набирать обороты, и его онемевшему телу пришлось напрячься, чтобы должным образом ответить на них. Он потерял счёт времени. Сколько он сидел на этом диване? Час или даже полтора? Всё это время он практически не двигался, ведь перед камерами он привык быть лишь в одном положении. Всегда по струнке, всегда с закинутыми одна на другую ногами и всегда с рабочей улыбкой, не позволяя обрести своему лицу знакомый вид безразличия. — Есть ли у вас кто-то на примете в личной жизни? — вопрос был задан явно для галочки и скорее для завершённости интервью. Возможно, поэтому это никак не напрягло его, а даже позабавило. С таким же расслабленным лицом он и ответил на него: — Нет. Я считаю, что ещё не время, да и зачем? — усмехнулся омега, а Тога посчитала такую реакцию увлекательной, чтобы продолжить двигаться в этом направлении, иногда посматривая на заранее намеченный план. — Вы разочаровались в отношениях? — уточнила блондинка. — Даже не представляете, сколько раз. — жестом руки Мидория махнул, пожимая плечами и переводя всё это в скромную шутку, — У меня заболит рука, если я начну описывать всё неприятное, что я помню. Поспешно записав ответ брюнета, девушка снова пробежалась по строчкам её «сценария» беседы, и её лицо изменилось со спокойного на более серьёзное, что не могло скрыться от внимательных изумрудных глаз. Это изменение заставило и его немного сосредоточиться, ожидая следующий вопрос, который, очевидно, не будет простым для него. Впрочем, он прекрасно понимал, на что идёт, когда соглашался на это интервью. А потому тонкие брови сошлись у переносицы, когда он услышал весьма ожидаемую реплику, и карие глаза, перемешанные с мёдом, уставились на него с искренним интересом: — Как вы чувствуете себя после пятилетнего отсутствия в мире бизнеса? — стоило говорить, что он замешкался на секунду, не зная, что лучше сойдёт за его ответ? Это был вполне ожидаемый вопрос. И тогда, когда он просматривал весь сценарий их сегодняшней встречи, он уже подметил его, так что нельзя было сказать, что эта фраза застала его врасплох. Но всё же он был не из тех людей, которые легко открываются кому-либо, тем более прессе. И если бы его попросили рассказать об этом несколько лет назад, то, вероятно, он отказался бы давать какие-либо комментарии, сославшись на то, что «не может об этом говорить». И ведь он действительно не мог. Но что теперь? Он промолчит? Или наконец-то скажет вслух то, что должно было навсегда остаться в тайне? Какая разница, что о нём подумают, если за его спиной и так не слышно ни одного хорошего пожелания? В их мыслях, изменчивых, как ветер над поверхностью океана, никогда не было правды. Они смотрят туда, куда дует ветер. И сегодня он станет тем, кто задаёт этому ветру путь. — Это, наверное, были мои худшие пять лет в жизни, но они многому меня научили. — хмыкнул омега, потерев складку меж бровей и улыбаясь. Как если бы этот вопрос не имел значения и по важности был бы таким же, как и предыдущий. — Хм… Поведаете нам об этом? — осторожно спросила девушка, видя, что для него это была не самая приятная тема. Но это её работа, и Мидория не стал её винить, ведь «уточнение» об этом также было прописано в сценарии. Изуку задумался. Мельком взглянув в окно, он увидел там едва прекратившийся дождь, который до этого ритмично постукивал по стеклу, невольно вынуждая обращать на себя внимание. И Мидория с удовольствием позволял брать себя в эту монотонность, иногда вместо раздумий, что ответить на вопрос, заслоняя мысли этим незамысловатым «кап-кап», но теперь на них вновь выглянуло солнце, лишив его возможности насладиться этим звуком ещё раз. И он вздохнул, расслабленно расправив плечи, словно отвечать на это для него было ничтожной обыденностью, ежедневным ритуалом, который успел ему наскучить. Так звучали его слова, когда он протянул: — Знаете… — и сомкнул губы, — будучи эти годы в тюрьме, я сделал достаточно выводов. Да, многие не знают об этом, но я действительно отсидел эти годы в исправительной колонии. — и увидев, как девушка загорелась интересом, Изуку хмыкнул, но сразу остановил её, — И нет, я не буду рассказывать, почему. Это не та информация, которой я хотел бы поделиться, но всё же кое-что я вам поведаю. — сглотнув последний остаток чая, Мидория понял, что беседа подходит к концу. Он сам подвёл её к этому. Застыв, бета всё-таки взглянула на парня после тихой паузы. — И что же это? — с улыбкой спросила она, предвкушающе смотря на усмехнувшегося человека напротив. Конечно, ведь его слова были залогом того, что это интервью взлетит по запросам в поиске. — Я обрёл там хорошие привычки… Однако нашу судебную систему нужно всё-таки менять. — после этих слов омега встал с дивана и направился к двери, возле которой он, обернувшись, поблагодарил за чай. — Да и в нашей Сугамо стоило бы сделать ремонт. — подмигнул он девушке, сразу возвращая лицу знакомый всем безразличный вид. Жаль, что она так и не поняла, что эти фразы были сказаны не ей и даже не широким читательским лица, а конкретному человеку. Тому, из-за кого и началась эта история, длиною в жизнь. Далее шла лишь небольшая фотосессия, где, отснявшись для заставки ролика, Изуку выдохнул, сразу же отказываясь от предложенной возможности забрать с собой вещи, которые он надевал для фотосессии. Он такое не носил практически никогда и был уверен абсолютно точно, что если сейчас он заберёт их с собой, то никогда в жизни они не покинут его шкаф. И как бы его ни пытались убедить дизайнеры, что этот красный цвет ему идёт, и он будет хорошо смотреться в этих вещах, Изуку знал, что все их слова — не более чем белый шум. Знал, когда снимал красные круглые очки после фотосессии, кладя их на ближайший стол. Они были качественные. Это было видно, но даже если бы он захотел, ему некуда было их надевать. К тому же это мероприятие наконец-то подошло к своему логическому концу, и у него не было причин оставаться на подольше. Да и очки давно были сняты, так зачем смотреть на реальность через них? Это ведь так неудобно.

***

Рабочий день окончен, а Изуку уже чувствовал себя, как выжатый лимон в лимонаде, и это если не брать в расчёт все те бумаги, что он сегодня просмотрел и подписал. Улица уже давно погрузилась в тёмный бархат. Как прекрасно. Сегодня было полнолуние, и на улице, даже не считая многочисленные фонари, было невероятно светло, словно ночь так и не наступила. Лунный свет приятно падал на крыши домов, отсвечивал на перипетиях подсвеченных эстакад и отражался в его глазах, которые довольно наблюдали за тем, как звёзды, напоминающие его веснушки, полностью заполнили небо. Он знает, у него они тоже есть. Вдоволь насмотревшись на вид за окном, Изуку начал собирать различные папки, но отвлёкся на новое сообщение, что звуком раздалось по комнате. «Кому это я нужен в такое-то время суток, а?» — глаза прочитали уведомление, и он понял, что это был Шинсо, который печатал ему о том, что он уже ушёл домой и оставил отчёты на завтра возле Эмили. Впрочем, и сама девушка уже давно была дома, ведь сегодня у кого-то там из её родных был день рождения. — «Рад, что не все такие одинокие, как я.» — заключил Изуку, невольно закатив глаза и собираясь выходить. Выключив свет в кабинете, он тихими, едва заметными шагами прошёл прямо по коридору, после чего спустился по лестнице и вышел на парковку, где его уже ждала его любимая и пока что единственная машина — Ferrari f12 Berlinetta, которая действительно умела завораживать его даже в полумраке, несмотря на то, сколько гоночных машин и дорогих спорткаров он уже видел в своей жизни. Казалось бы, насмотрелся. Но только не на неё. Руль комфортно поместился в его тонких кистях, и автомобиль всего за мгновение уже ехал по трассе, разгоняя пыль по обочинам лунных дорог. Уже было достаточно поздно, и фонари мягко освещали дорогу, а приятная и знакомая музыка ласкала ухо и неосознанно вводила в мечтательное состояние, хотя Мидория всё ещё был сосредоточен на дороге. И, видел Дьявол, не зря. Это произошло слишком быстро, из-за чего Мидории пришлось выворачивать руль. Он сбил человека. Точнее, подбил, ведь после секундного шока он уже наблюдал копошение прямо за бампером. Тихо чертыхнувшись, брюнет моментально выскочил из машины, которая до этого гнала безо всякого 70 километров в час, если верить спидометру, и поспешил к «счастливчику», который попал ему под колёса. И замер на секунду, думая, что где-то он уже точно видел и эту спину, и эту причёску сзади. Ох, тяжела его удача, это был Бакуго. К тому же пьяный и явно не в том состоянии, чтобы поругаться на него, как он точно сделал бы, если бы по несчастливой случайности омега сбил его трезвого. Хотя, не сейчас об этом нужно думать. Боковым зрением увидев стоящую в шоке компашку, видимо, приятелей этого пьяного создания, Изуку обратился к ним, желая избавиться от ненужной головной боли самым простым способом: — Эй! Вы же знаете его, верно? — но ожидаемой реакции, к его несчастью, не последовало. После этих слов они вовсе куда-то убежали, и наладить контакт между обезьяной и человеком у него не получилось, а просто уехать он не смог бы и подавно. Пришлось что-то думать. Хотя то, что мужчина находился в сознании, играло на руку и заставило на секунду поверить в Бога. И это после стольких лет атеизма, который он исправно исповедовал почти всю свою осознанную жизнь. — Эй, ты встать сможешь? — спросил Изуку, помогая мужчине нормально подняться на ноги, чем тот с удовольствием воспользовался. «Мать вашу, я сбил Бакуго… Блять…» — ныл его подуставший мозг, когда он нервно думал, куда теперь везти этого кинувшегося под колёса пьяного альфу. В больницу? Но видимых царапин или ран похуже он не наблюдал, и, похоже, благодаря его гоночной реакции они смогли отделаться малой кровью. Точнее, стёртым локтем. Да и лишних проблем ему сейчас не хотелось, чтобы пытаться зарегистрировать этот случай в поликлинике, а после, упаси Дьявол, идти в полицию. Брюнет посадил Бакуго на бампер своей машины, который был низким и, к счастью, никак не пострадал после этой лёгкой аварии, в которой, он утверждает скорее сам себе, виноват блондин, вылетевший на проезжую часть. — Ты… Брокколи? — спросил полупьяный блондин, продолжая самостоятельно пытаться усидеть на бампере. — …Изуку Мидория. — сморщился брюнет, думая, есть ли смысл сейчас покупать ему в аптеке что-то от опьянения или нет, — Хотя… — «не стоит» подсказал ему разум, — Не уверен, что в таком состоянии ты сможешь меня вспомнить. — и, пожав плечами, Мидория закончил, ощущая, что у него начинает болеть голова. Возможно, лекарства понадобятся ему. — Помню такого… — донёсся до его ушей недовольный выдох, — Ох, блять, моя голова… — пробормотал Катцуки, почти отключаясь. «Интересно, из-за алкоголя или аварии…» — следя за состоянием потерпевшего, подумал брюнет. — В любом случае, тебя нужно отвезти домой, сможешь сказать адрес? И где твоя машина? — обеспокоенно спросил Изуку, постепенно беря себя в руки, чтобы принять единственное возможное решение — сделать всё, чтобы Бакуго поутру не захотел заявить на него в полицейский участок. — Я приехал сюда на машине Тарику… — выговорил Бакуго, держась за лоб. — Ладно… Одной проблемой меньше. — кивнул Изуку, стараясь не смотреть в алые глаза, которые почему-то с него не сводились, — Тебе помочь сесть в машину? — и предложил, сразу же получив категоричный ответ: — Нет. Я сам. — уверенно воспротивился блондин, вставая на ноги и в момент возвышаясь над его сегодняшним спасителем. Это невольно вызвало ухмылку на сухих устах, когда Бакуго оценивающе осмотрел силуэт перед собой. «Он довольно высокий…» — подметил мужчина, а после проследил взором на место, куда ему указывает омега, и кивнул согласием, — «Удобный рост, если так подумать.» — Как хочешь. — пожал плечами омега, не желая спорить с пьяным альфой, имеющим буйный нрав. Уже через несколько минут Катцуки успешно сидел в машине на заднем сиденье, а после того, как продиктовал адрес, и вовсе уснул, пока машина неслась по шоссе. И его пробуждение произошло сумбурно. Изуку сам не понял, как уже стоял перед дверью квартиры Бакуго, наблюдая за тем, как тот пытается открыть дверь ключом. Всё-таки не выдержав, Мидория открывает её сам, одновременно помогая блондину пройти в квартиру, благо, без лишних приключений, и закрывая за ними дверь, проходя вслед за Бакуго, который даже не удосужился снять обувь. «Почему меня вообще это волнует?» — Где твоя аптечка? — спросил Изуку у севшего на диван Катцуки, который одной рукой держался за голову, а второй спокойно опирался на тот же диван, помогая сохранять давно потерянное равновесие. Всё-таки перепил. — В верхнем ящике на кухне. — промямлил блондин, указав рукой, где кухня. Впрочем, Мидория и так её заметил бы. А потому быстро пошёл по указанному направлению и, спустя какое-то время всё-таки найдя нужную коробочку с ожидаемым красным крестиком, начал искать там заветные таблетки. «Нет, ну у него же они должны быть, верно?» Маленькая белая таблетка вскоре покоилась в правой руке, так как левая держала стакан со свежей профильтрованной водой. Чиркнув что-то в лежащем неподалёку блокноте, он оставил такой же «комплект» на столе, прекрасно осознавая, как будет чувствовать себя блондин утром. Пусть это будет небольшая забота о человеке, которого он удосужился сбить. Всё же в этом вина не только Бакуго, сам он тоже немного превысил скорость. — Держи. Станет легче. Это аспирин. — сказал Изуку, после чего протянул Катцуки сначала таблетку, которую он сразу же запрокинул в рот, запив предложенной водой. Даже не проверив, правда ли она является тем, чем её назвали. «Какое безоговорочное доверие.» — фыркнул брюнет и отставил протянутый обратно пустой стакан в сторону. — Спи. Ты напился, как чёрт. — омега легко толкнул парня, а вскоре и вовсе, укрыв того лёгким пледом, удалился из квартиры, не желая усложнять себе жизнь тем, чтобы провожать пьяного альфу в спальню того под покровом ночи. Он и так сильно рисковал. Ему просто повезло, что Бакуго, судя по всему, был… адекватным. Свежий ветерок вмиг обдул бледное и до жути уставшее лицо брюнета, который в какой-то момент зевнул и, быстро сев в машину, уехал домой, стараясь по дороге слушать что-то громкое, чтобы не сомкнуть глаз прямо за рулём. Благо, от квартиры Бакуго до его собственной было всего пару километров от силы, и он быстро доехал до нужного жилого комплекса. И сейчас его мысли были только о сне, а не о том, что он написал в записке для уже протрезвевшего Катцуки. А об этой ситуации, Изуку надеется, они оба забудут, как о лёгком неудобстве.