Мираж моих воспоминаний

Он его подрезал. И пусть в гонках, тем более в уличных, это является нормой, но сейчас, когда они проезжают крутой поворот прямо возле обрыва над Тихим океаном, подобная пакость может обернуться далеко не простым ушибом. И пусть там есть ограничение — оно не сыграет большой роли. Оно не сможет остановить автомобиль, который, сражаясь за первенство, давно превысил скорость. И Мидория не сразу понимает, что сейчас произошло, всего на секунду дезориентируясь в пространстве, которое словно остановилось в радиусе десяти метров. Взгляд кидается вниз — на тихую ночную небогладь, отражающуюся в спокойных водах океана. Так спокойно. Так размеренно. Прекрасное чувство спокойствия, которое прерывает резкий рёв колёс, а поднявшаяся пыль отрезвляет животные инстинкты, которые звенят в ушах, говоря, что ещё немного, и он вылетит с дороги прямо в пропасть. И бешеный стук сердца замирает вместе с ним. Замирает вся «Забытая трасса». Каждый её уголок сейчас пронизывается такой звенящей тишиной, что даже кровь, будто остановившаяся, застывает и покрывается коркой, когда смотрящие через огромные экраны на эту картину не могут пошевелиться. Все, кроме Фумикаге, который, забыв про то, что он находится перед микрофоном, оглушительно закричал, впиваясь ногтями в столешницу: — Мидория! — тем самым ещё больше обморозив сердца перепуганных наблюдателей. Тот человек наверняка не знал об этих экранах, ведь их поставили лишь недавно для полного слежения за гонкой и больших эмоций, а сегодня их первый испытательный прокат. Но Мидория не слышал этого крика. Не слышал перешёптываний, не видел испуганных взглядов и переживаний друзей, что следили за тем, как его машина знатно сбавила скорость. Не видел рубинов, которые встревожено смотрели на него через экран, не в силах чем-либо помочь. Ему они были и не нужны. Они ничем не помогли бы. У него есть только он сам. И поэтому Мидория пользуется этой заоблачной возможностью выжить, пытаясь успеть спасти свою жизнь, пока мозги не соображают, отказываясь мыслить, и действуют на автопилоте и простом желании «лишь бы не умереть», которое за эти годы заметно обострилось. Резкий звук колёс режет ухо, из-за чего Мидория на секунду жмурится и рефлекторно сжимает руль ещё сильнее, выворачивая его в сторону дороги. Он прекрасно понимал, что руль нельзя держать до упора, и всеми силами пытался развернуться так, чтобы не попасть в стену. В висках било набатом, а в глазах немного мутнело, но брюнет всё равно оставался в сознании, пусть с него и сошёл литр пота. Колёса задрожали ещё больше, и он видит, как позади него поднялось облако то ли пыли, то ли дыма, пока глаза настойчиво пытаются не смотреть в сторону океана, который так манил его спокойствием, что в волю было бы ему сдаться, но… …он видит. Он видит дорогу в лобовом стекле. «Я жив?» — спрашивает то ли мозг, то ли сердце, но точно не сознательное, спокойное и натянуто улыбчивое эго. Но времени радоваться у него попросту не было, и поэтому, сверкнув глазами, он, разворачивая руль, мчит параллельно оградке дороги и, разгоняясь, проезжает по крутому склону вниз, чтобы нагнать того, благодаря которому он сегодня родился ещё раз. Обычно сейчас его назвали бы «родившимся в рубашке», но удача явно играла с ним, когда впереди он увидел ту самую машину, слившуюся с синевой ночи. Которой стоило бы показать, что происходит с теми, кто слишком много просит, не давая ничего взамен. Судьба таких джокеров не любит. И пока усмешка взыграла на его лице, где-то на площади пронеслись волны оваций среди зрителей, а испуганно выдохнувший голос объявил, что «Призрачный гонщик» умело обогнал смерть. И Токоями не хотел бы говорить об этом так громогласно, но людям внизу это понравилось. Вот только не понравилось рубиновым палящим глазам, которые вздрогнули и обеспокоенно отвелись в сторону. Тем временем тот, кто был виновником всего этого — мягко держал руль, полностью расслабляясь в кресле. Совершенно не думая о том высокомерном омеге, который наверняка уже плавает где-то в океане, имитируя рыб. Пусть и жаль было, что этот выскочка так и не сможет выполнить свою «обязанность» в качестве выполнения уговора, и минет придётся отложить навеки вечные, но альфа был счастлив. Хотя был бы ещё счастливее, если бы всё-таки смог увидеть эти хитрые глаза прямо у своего паха, когда он с ореолом победителя показал бы тому его место. «Такие скоро страной управлять будут, и что потом?» — из уст вырвался смешок, а глаза наткнулись на финишную прямую. Улыбка получилась такой предвкушающей, что оголились острые зубы. Впереди мелькают красные огоньки, и перетянутая финишная лента радует своим отблеском в их свете, но внезапно машина теряет управление. Альфу будто импульсом отбрасывает, и он ударяется лбом о руль. Изо лба течёт кровь, а зрение помутнело, но это не мешает увидеть, что машина сейчас крутится по своей орбите, как волчок. Который он, судорожно пытаясь остановить всевозможными способами, не может успокоить. Пришлось вывернуть руль и вдавить по газам, чтобы всё-таки суметь остановить эту адскую карусель, после чего взгляд сам поднялся на столь желанный финиш. Где стояла красная Феррари с настоящим победителем, выходящим из неё с восторженной улыбкой и под возгласы тех, кто был безусловно рад такому внезапному шоу на грани жизни и смерти, где он играл главную роль. Мидория поклонился, наслаждаясь овациями, и обернулся к почти разбившейся машине, смотря на её водителя беспристрастно и по-царски надменно. «Как, блять, я не увидел его раньше?! Его же не было там! Как он вообще смог выровнять руль на той местности?!» — кричит его подсознание, которое совсем недавно ликовало в конвульсиях. Кричит, когда он смотрит, как это лицо вздёргивает подбородок и уходит ближе к людям, чтобы те как можно громче напомнили проигравшему, что он проиграл. Однако он не заметит холодные капли пота, спадающие с бледного, как смерть, лба и не заметит лёгкую дрожь в руках, которую омега скрывает, неся в руках коричневую джинсовую куртку. «Как, блять…?» — подумает альфа, прежде чем отключиться. И ведь он больше никогда не попадёт сюда, это Изуку гарантирует, да и не только он — все видели его поступок. И все знают, что если бы не сам Мидория, возможно, омега уже был бы мёртв. А это как минимум покушение, за которое уже был вызван наряд полиции ещё до того, как брюнет подошёл к вышедшему Фумикаге и немигающим взглядом уставился на него уже после того, как с ослепительной улыбкой продемонстрировал свою победу. Со лба шла испарина, а дыхание до сих пор не удалось выровнять, ведь сердце стучит настолько сильно, что его удары Мидория ощущает в висках. Паршивое чувство. Напоминает тюрьму. Альфа кивает на его немой вопрос, скрывая его в клетчатом пледе и уводя в гараж. Пока всё это время за ними следило три пары глаз, внимательно проводя их двоих вплоть до двери, пока та не захлопнулась. Иида хотел подойти к Мидории, однако его остановили, сказав, что омега сейчас вряд ли в том состоянии, чтобы хоть что-то внятно объяснить. Да и стоило ли вообще что-то объяснять, если всё и так было очевидно? Такое у человека хобби, пусть и неожиданное, которое даже предположительно не назвал бы никто, хоть мало-мальски знакомый с Мидорией, если бы его спросили об этом. Однако в гараже, где, облокотившись на стол, стоял Даби, была абсолютная тишина. Лишь на фоне гудела лампа накаливания и слышались тихие обеспокоенные шаги Токоями. — Ты как? Отходишь? — осторожно спросил управляющий, протягивая стакан воды. — Представляешь, я тебе врал. — с истерично натянутой усмешкой оповестил омега, пока стакан в руке дрожал, будто стиральная машина на отжиме. Стакан был поставлен на ближайшую тумбу с различными инструментами для починки машин, а руки, пропахшие кожаной обивкой руля, сложились и уткнулись в волосы, пока омега опустил лицо. — О чём ты? — спокойно спросил альфа, не понимая, чем может помочь. — Я, оказывается, всё ещё боюсь смерти. — с усмешкой сообщил Мидория, после чего резко замолчал. Фумикаге взглянул на механика, что покачал головой и молча открыл пачку сигарет, взяв оттуда новую, и не спеша закурил её с помощью спички. Больше разговоров не было, а вдалеке вскоре послышались сирены полиции, и Токоями был вынужден покинуть гараж, дабы встретить их, сразу отмечая то, что кто-то, видимо, вызвал и скорую. Всё-таки того ублюдка нужно было сначала вылечить, чтобы после спросить за то, какого хера он хотел убить неизвестного человека. «Потому что Мидория…» — Фумикаге обернулся на шокированного друга, закрывая за собой дверь и заканчивая, — «точно с такими не водится.»

***

Отсидевшись в укрытии и выпив пару таблеток успокоительного, Мидория снял с себя плед и не спеша натянул на плечи собственную коричневую джинсовку, поправляя её воротник и кивая механику, после чего вышел, наконец, на свежий воздух, задышав полной грудью и закашлявшись от запаха табака. Дешёвого табака. Это ещё хуже. Он никогда не любил сигареты. Ещё с детства, вдоволь насмотревшись тогда на любимое занятие своего отца — пригубить одну на досуге, одну за работой, и так выкурить несколько сигар в день. Но, тряхнув головой, сейчас Мидория решил не заострять на этом смольном шлейфе внимания, высматривая в толпе тех, кто, он уверен, жаждали с ним поговорить уже какое-то время. И заметить такую яркую компанию было несложно. Как и решить подойти к ней лёгким шагом. Есть ли смысл скрывать то, что уже известно? Вот и Мидория так подумал. Только вот с каждым новым шагом его уверенность уменьшалась и медленно прикрывалась пеленой, «а вдруг это лишнее». Но, откинув эти глупые мысли, парень подошёл к спине Киришимы, пытаясь настроиться на предстоящий разговор. Однако из раздумий его вывел чей-то писк и вскрикивание, которое резануло уши: — Это же Призрачный гонщик! — он обернулся и увидел низкорослую девушку с горящими глазами, — Я ваша фанатка! — вероятно, омегу, — Можно с вами сфотографироваться, пожалуйста? — да, конечно, это была она. Иначе откуда здесь появился бы этот насыщенный аромат розы? — Да, конечно. — снисходительно ответил Мидория, улыбаясь в камеру. Поняв, что его план по «незаметности» провалился с грохотом и о бетон, брюнет решил, что терять уже нечего, хотя, наверное, пути отхода не помешали бы, но времени на них уже нет. И поэтому, закончив улыбаться для фотографии и отвернувшись от девушки, его лицо сразу приняло свой обычный вид, теперь лишь с нотками усталости. Скорее всего, это из-за большого выработка гормонов. Он подошёл к тем, кто уже рассматривали его как с минуту, и неловко почесал затылок, уводя взгляд: — Ну… здравствуйте? Прежде чем вы будете спрашивать, «почему я не сказал раньше, вы бы всё поняли», хочу сказать. — и сложил руки в треугольник, наставляя его на друзей и вкрадчиво поясняя, — Я вам доверяю, но я не могу так рисковать. — покачал головой. — Рисковать? Ты о чём вообще? — обратился к нему Иида, смотря прямо в глаза, а брови немного причудливой формы свелись к переносице. — Если бы вы часто были в подобных местах, сюда точно пробралась бы пресса за «сочными» снимками, — сделав «кавычки» пальцами, Изуку пожал плечами, стараясь говорить спокойно, — Извините, но я не хотел бы закрытия Забытой трассы. Да и в вашей репутации это не стало бы плюсом. — после чего выдохнул, сложа руки на груди. — Ты просто не хотел, чтобы мы знали? — встрял в диалог Киришима, пытаясь понять того, которого, как он думал, он знал как облупленного вот уже много лет. Теперь казалось, что он знать не знал этого человека в джинсовой куртке. И с одной стороны это никак не должно его волновать. Что такого в том, что у Мидории есть такое безобидное хобби, о котором он не захотел распространяться из-за того, что в «высшем обществе» его могли не понять? Но ведь и дело было не в этом. Дело было в том, что брюнет, похоже, не так уж сильно и доверял им, как Эйджиро думал до этого. И это по-своему горчило что-то, что, как он думал, будет нерушимо. Ведь в таком случае доверяет ли брюнет им вообще? — Если я буду говорить откровенно, то да. Вы вообще не должны были попасть в это место. — Мидория нахмурился, буравя взором толпу где-то в стороне, и незаметно сжал ткань своей куртки, — Давайте не будем об этом, пожалуйста. — глаза зажмурились до такой степени, что Изуку увидел через их темноту звёзды, — Я просто хочу попросить у вас одно. Молчание давало повод думать, что его не только выслушают, но и всячески поддержат, что вселяло лёгкую надежду. — Я не хотел бы, чтобы об этом знал весь Токио. — с лёгким намёком произнёс брюнет, очерчивая каждую фигуру взглядом. — Можешь не волноваться. — уверил его Эйджиро, — С наших уст не вылетит ни одно слово против тебя. — и осмотрев всех присутствующих, лишь кивнул головой и улыбнулся своей акульей улыбкой. — Тогда надеюсь на вас, — легко приулыбнулся гонщик, не замечая пристального взгляда рубиновых глаз, обладатель которых и слова ему не сказал. И, возможно, это к лучшему. — О! — вскрикнул кто-то, и вся компания повернулась на шум, — Мидорька, ты, что ли? Я уже думал, помру и тебя не увижу! — взвинчено пролепетал подошедший блондин. — Нейто…? — сперва словно не поверив, неуверенно проговорил брюнет, — Ты всё ещё здесь работаешь? Удивил. — а после закончил с приветливой улыбкой, будто встречал старого друга, — Но я тоже рад тебя видеть. — друга, который держал в руках поводок. Проследив за его нитью, Мидория обнаружил пса довольно знакомой породы. Лабрадор-ретривер. Тот сразу гавкнул ему и завилял хвостом, явно узнавая его по ничуть не изменившемуся за годы лицу. И Мидория склонился к нему, чтобы пригладить по голове, чувствуя на себе чей-то взгляд, обернувшись на который, увидел блондина, резко делающего вид, что он всё это время смотрел на своё жестяное пиво. — Таймс кроме тебя, кстати, никого не признаёт. — Изуку развернулся обратно к Нейто и усмехнулся, — Я не знаю, что с ним не так. — на того, кто с лёгкой улыбкой проговорил ему это, смотря на гордого пса. — Это не с ним что-то не так, это с тобой что-то не так, Монома. — и шуточно встав на защиту гавкнувшего в подтверждении ретривера, Изуку повернулся к этой улыбчивой моське, — Чего это ты собаку обижаешь? Да, Тайм? — и улыбнулся ей, погладив собаку по шерсти, ощутив, как ему облизали тыльную сторону руки. «Может, и себе собаку завести?» — проникла хрупкая идея в голову, но сейчас была отсеяна, словно через сито. — Его зовут Тайм-с! — акцентировал внимание Монома, на что сразу же получил гневный ответ. — А я Мидо-рия, но ты же почему-то называешь меня этим прозвищем? — пожав плечами, парировал Мидория, в самом деле не видя проблемы в этом прозвище. Он привык, что его часто зовут ни по фамилии, ни уж тем более по имени. Кем он только ни был, и «Мидорька» — далеко не самое страшное. Он научился откликаться на них, поэтому даже внимания уже не обращает, когда кто-то присваивает ему новое «имя», и просто мирится с этим, не желая спорить с тем, кто даже фамилию его запомнить не в состоянии. — Мидория, познакомишь нас? — спросил Иида, а Катцуки скорчил лицо в недовольной гримасе, которое нахмурилось ещё больше при следующей фразе брюнета: — Ох… это долгая история… — протянул Изуку, указывая рукой на мужчину рядом, — Это Монома Нейто — авто-дизайнер. Внешность — его профиль. — Нейто было явно приятно слышать такую непрямую лесть его профессионализма, но он как большой мальчик смолчал, — А это мои друзья. — легко представил обе стороны Изуку, — А теперь по домам, я думаю, вас там ждут. — желая как можно скорее сплавить отсюда своих друзей. — Ну их — да. — невзначай добавил Нейто, на что сразу получил укоризненный взор со стороны брюнета, — Ты, кстати, как? — и спросил, — Я видел, что произошло во время гонки. У тебя, мой дорогой, сегодня второй день рождения. — нахмурившись и обеспокоенно смотря на уставшего друга, — Не знаю, смеяться мне или плакать. — и смешок после всего сказанного вышел неискренним. — Почему это второй? — поднял бровь Мидория и встретил вопросительный взгляд друзей, а затем, словно после удара током, поправил самого себя, — А, я догнал. Простите, после недавнего ещё не совсем отошёл, похоже. Всё с ним нормально. Просто это не «второй» его день рождения. Не второй. Четвёртый. И все с пониманием отнеслись к его словам, но не к ещё одному намёку на то, что им всем пора разъезжаться. Ведь судя по всему им было особо интересно посмотреть на всё это мероприятие изнутри, когда главные лёгкие заезды только начинались, а внезапные заключения пари позволяли посмотреть, как порой чудесно выглядят любители в том деле, которое искренне любят.

***

Тусклый свет, что исходит от причудливых ламп в этом помещении, отдавал отблесками в прозрачных бокалах из-под шампанского, которые держала в своих утончённых кистях здешняя знать. Мидория не сказал бы, что это лучшее место для его времяпрепровождения, но и не прийти он не мог. Он сам прекрасно знал, что стоит один раз не прийти на это мероприятие, как о тебе сразу же разлетаются не самые приятные слухи, а порой они и вовсе доходят до абсурда. Ему было бы всё равно на них, однако должность, которую он занимает, не позволяет так относиться к своей репутации. Хотя можно сказать, что организаторы этого мнимого «развлечения» развиваются: с прошлого раза здесь хотя бы поставили диванчики, на которые можно присесть и отдохнуть в случае, если ноги буквально отказывались стоять. Хотя самих организаторов здесь можно увидеть крайне редко, а некоторые даже не знают, как они выглядят, да и саму цель таких собраний знают единицы. «Мерзко. Сплошная светская улица красных фонарей.» — подумал Мидория, обойдя взглядом всех присутствующих, а после вновь хлебнул золотистой жидкости из своего бокала. Киришима с Денки о чём-то весело болтали, Ииды с Ураракой и вовсе не наблюдалось в поле зрения, что настораживало и одновременно заставляло усмехнуться. А этот блондин… Как его там? Бакуго вроде. Он, похоже, вообще нашёл вид за окном куда интереснее, чем этот фарс, и Мидория даже сказал бы, что он полностью согласен с ним. Всё так и продолжалось бы, если бы один альфа не присел за противоположный столик от Мидории, чем и привлёк внимание Изуку. Тот хоть и не особо жаловал подобных «гостей поговорить», этого собеседника он вполне мог вытерпеть, что не могло не радовать, учитывая окружающую атмосферу, которая действительно желала лучшего. Либо лицемерные, либо высокомерные, при этом слащавые омеги, коих здесь было не счесть, и надменные альфы, что всеми силами пытались победить в словесных перепалках между собой. Он привык к этим дебоширствам и уже научился не обращать на крики и шум внимания, стремительно делая вид, что его здесь нет и быть не может, про себя считая время, чтобы с каждой минутой радоваться, что сидеть ему здесь осталось ещё меньше. — Почему пришёл? — но он вскинул голову, когда увидел своего телохранителя, — Мне казалось, тебе нравилось в том обществе, или я ошибался? — и смотря на собеседника через бокал, а после, всё же опустив его, всмотревшись в белокурого блондина, он фыркнул на Тецу, который секунду назад отбивался от одиноких омег. — Ты издеваешься, верно? — взбунтовался блондин, недовольно прищёлкнув языком, — Я понятия не имею, какого хера я сюда вообще припёрся, чёртова-! — Следи за языком, Тецу. — понизив тон, отрезал Мидория, — Здесь тебя могут не так понять. — поправляя перчатки и сверкнув глазами, — Ты же знаешь здешних обитателей фауны. Имей совесть и не напоминай мне о нормальном цивилизованном мире. — Изуку отпил последний глоток шампанского, попросив официанта принести красное полусладкое вино. На подобное Камута лишь фыркнул, расслабившись на белом кожаном диване. — Нет, ну это раздражает. И сколько нам терпеть этот цирк? — обречённо спросил он, игнорируя блондина, сидящего совсем близко к ним. — Не так долго. Три часа. — спокойно ответил Мидория, мечтая о красном вине. — Я хочу повеситься. — скучающе протянул парень. — Могу посоветовать хорошее мыло. — Ну спасибо, блин. — закатил глаза названный телохранитель, наконец, замолкнув. Наступила тишина, Изуку вновь осматривал весь зал от скуки, пока Тецу читал новый журнал, который он уже успел подобрать на кофейном столике и прочесть несколько страниц. — Кстати, ты уже успел сняться в каком-нибудь журнале, дать интервью? — заинтересованно спросил Камута, вспоминая, что человек перед ним почти знаменитость. — Подобным не болею. — отчеканил омега. — Ну, тогда жди в скором времени гостей, ибо, судя по заголовкам, тебя уже успели обсудить везде, где только можно. — лукаво произнёс Тецу, издав пару смешков. — Пресса, что с них взять… Погоди… — неуверенно закончил Мидория, сосредоточив свой взор на шикарной на первый взгляд паре, что легко перемещалась по залу, успевая везде всунуть свои пять копеек. И он узнал бы этого альфу из тысячи, хоть девушку он и видел в первый раз. Хотя последнее удивило его даже меньше, ведь он привык к постоянной смене партнёрши у этого женатого мужчины. Мужчины, который сразу же встретился с ним взглядом и пригвоздил на месте, как какого-то малолетнего оборванца, на которого и смотреть было противно. Это его отец. В привычном чёрном костюме-тройка и такой же по цвету бабочке, в правой руке он держал за талию высокую омегу, хотя высокой она была только за счёт бордовых шпилек, что сочетались с цветом её волос. Мидория начал отчаянно искать глазами свою мать и обнаружил её в самом углу зала, одиноко пьющую бокал шампанского. Тецу проследил за взглядом Мидории. — Твой знакомый? — спросил он, всё так же держа в руках журнал. — Отец. — произнёс с еле заметной ненавистью Мидория, но этого хватило, чтобы Бакуго, наконец, обернулся на звук и взглядом нашёл того, о ком обсуждают парни. Сделать это хоть и было затруднительно, но вполне возможно — у них с Брокколи были общие черты — веснушки и этот надоедливый чёрный оттенок волос, вот только у Мидории он имел изумрудные переливы, и это лишь то, что бросалось в глаза. В один момент взгляды встретились, и мужчина лишь вопросительно вздёрнул бровь, смотря прямо на блондина. Этот взгляд довольно неприятный. После взгляд опустился на омегу, что всё так же сидел на диване, и на лице этого человека появилась ухмылка. Бакуго недоумённо посмотрел сначала на него, а после на Изуку, что заметно напрягся и пальцами сжал бокал ещё сильнее, хотя на первый взгляд этого и не было заметно. — Не скажешь, почему я узнаю о возвращении сына через новости? М, Изуку? — высокомерно произнёс мужчина, подходя ближе и моментально охлаждая своим появлением всю атмосферу. — Как фамильярно, отец. Вы же не этому меня учили. Сдаёте позиции? — вяло парировал Мидория-младший, облокотив локоть на мягкую спинку дивана, а самой рукой поддерживая подбородок. — Что ж, вижу, ты в порядке. Тогда мне нечего здесь делать. — выдохнул Хизаши с нарочито ослепительной улыбкой на лице, которая лишь во взгляде Изуку отдавала фальшью. Мужчина уже собирался уходить, но его остановил внезапный вопрос сына. — Почему вы не с матерью? — невзначай спросил брюнет, слегка напрягаясь. Официоз. Изуку не любил скрывать свои чувства и по большей части действительно пытался показать счастье всем и каждому, хоть его упорно уговаривали сохранять спокойствие. И лишь под двадцать он вдруг осознал, что эта маска равнодушия всё-таки имеет смысл. Вот только понял он это поздно. Это ведь так удобно. — А ты не видишь? — спокойно спросил Хизаши, упёршись в противоположные ядовитые глаза, что достались его сыну от матери. Упрёк. Изуку прошёлся глазами по омеге, что лукаво смотрела на него в ответ, не скрывая своего мнимого превосходства, хотя в реальности даже не смогла бы вставить слово поперёк горла его отцу. Все сильные, когда всё спокойно, но едва ли что-то идёт не по плану — поджимают хвосты и откусывают себе язык. — Энн надоела, что ли? А ведь вы говорили мне, что влюбились в неё. Уже разлюбили? — с вызовом произнёс Мидория, метнув свой взгляд на отца, которому не понравилась такая громкая речь. Изуку же это никогда не нравилось, и если мать может терпеть к себе подобное отношение, то брюнет явно не намерен этого делать. Этот человек пугает, и Изуку уверен, что даже если бы он не был его отцом, он чувствовал бы этот взгляд и атмосферу собственной кожей. Он знает, что не один ощущает это давление. Но чего оно стоит, если сейчас этого статного мужчину передёрнуло лишь от напоминания об этом имени, о котором пять лет назад было столько слухов. Наверняка она его бросила, променяв на молодого и перспективного. — Не помню никакой Энн. — звонко и вкрадчиво ответил мужчина, спрашивая, — Почему ты не ведёшь себя соответствующе? Ещё не привык обратно к светской жизни? — гневно переспросил, хоть по феромонам Мидория и мог понять, что тот крайне спокоен. — Хотите, чтобы я так просто выкинул из своей жизни пять лет? — продолжил Изуку, благодаря официанта за вино и прося Тецу налить его в бокал. Мидория-старший выдохнул, отпуская в «свободное плавание» свою временную омегу. — Стоило бы. Тебе нужно научиться жить дальше, — нахмурился Хизаши, а Изуку фыркнул на эти слова, встречая женщину, с которой пришёл его отец, с нарочитой улыбкой: — …Здравствуйте, меня зовут Мидория Изуку. Сын вашего протеже. — брюнет почти сдержался, чтобы унять улыбку перед дамой, чью руку он даже умудрился поцеловать, — Поведаете мне историю вашего знакомства за бокалом шампанского? — нарочито спокойно предложил Изуку, развеивая тревожную атмосферу по ветру. — Ох… разумеется! Только… схожу за бокалами! — наивно улыбнулась она и исчезла где-то между цокота туфель. Как только след этой особы простыл, взгляд, как и манера речи, снова стали привычными. А двое альф, что наблюдали со стороны за этой картиной — кто-то с усмешкой, кто-то с неподдельным интересом — заинтересованно смотрели на эту парочку. — Ну и что ты тут устроил? — низкий нагнетающий тембр. По нему можно определить, что владелец не скупится на сигареты, и Изуку даже не удивится, если у того в кармане штанов спряталась маленькая пачка «Treasurer», что стоит целое состояние — не меньше. — Видишь, я не потерял наученную тобой хватку. Никогда уже не потеряю. — с отвращением процедил омега, отпивая красное полусладкое вино. — Я рад. — цыкнул мужчина, отворачиваясь в сторону толпы. — Даже не спросишь, как твой сын поживал всё это время? — спросил с горькой усмешкой Мидория-младший, улыбнувшись натянутыми уголками рта Хотя по телу и расплылось неприятное чувство страха, которое не получалось игнорировать полностью, он не будет вновь, опустив голову, слушать наставления. И вместо дрожащих губ и испуганных глаз, Изуку, собрав всю силу в кулак, «снисходительно» посмотрел на отца. Хоть лицо альфы изображало полное спокойствие, в глазах плясали огни, что раньше, быть может, даже напугали бы, но сейчас это вызывало лишь ощущение превосходства и какую-то радость оттого, что он знал природу этих «чертей в глазах». — Ты ведь не расскажешь, — выдохнул Хизаши, потирая переносицу. — Ты прав. — протянул Мидория. Его отец вскоре ушёл, дабы наверняка помешать этой омеге вернуться к нему взаправду с двумя бокалами шампанского, ведь, очевидно, Мидория не хотел слушать ни её, ни их рядовую историю о знакомстве в баре. И Мидория ухмыльнулся, чувствуя, как его настроение повысилось, и он, сев на место, продолжил пить остатки шампанского, косо наблюдая за отцом. Паршивость вечера улетучилась, а Изуку расслабленно выдохнул, сосредотачивая свой взгляд на уже пустом, казалось, хрустальном бокале. И обратившись к Тецу, начал диалог, чтобы как-то скрасить образовавшуюся тишину: — …Ты там что-то про журналы твердил? — сменив при этом тему и положив ногу на ногу. — Ох… верно… Бакуго с нескрываемым интересом наблюдал за мимикой омеги, которая не переставала удивлять его. В голову проникла мимолётная мысль, которая, как он не хотел её отогнать, приелась к нему. То, насколько Мидория был хорош и подкован в том, чтобы так легко жонглировать своими эмоциями, ни на секунду ни расслабляясь от равнодушного лица, коим он любит козырять в общении с кем бы то ни было. Но мужчина заставил себя отвернуться от Изуку и снова уставился в окно, а лёгкая усмешка поселилась на устах. Она распалась лишь тогда, когда его отвлёк звук, который он услышал краем уха: — Привет, Шинсо, ну что? — спросил Мидория, подразумевая недавнюю данную альфе задачу. — Могу сказать, что нам очень повезло. Всё в порядке. — устало, но явно с улыбкой на лице ответил Хитоши. — Просто отлично, спасибо тебе. — поблагодарил Мидория, после чего сбросил звонок, — Да, до связи. Бакуго пытался вспомнить, знает ли он, кто такой «Шинсо».