Сага о Зеленом короле

В просторном будуаре сестер Баратеон было многолюдно. Служанки сновали туда — сюда, вытаскивая из сундуков лучшие платья девушек, пришивая недостающие детали, отпарывая выцветшие кружева и заменяя их новыми. За ширмой шел пар от использованной ванны, а умелые руки уже растирали грубым полотенцем тонкую, девичью талию. В воздухе витали легкий аромат мыла, тяжелый шлейф масляных благовоний, а также целые облака из мелкой пудры, которой дамы пользовались в особых случаях. Хотя вряд ли визит Эймонда Таргариена можно было считать особым случаем. Сюда больше подходило слово «грандиозный». — Семеро! Они действительно существуют! — Флорис Баратеон с любопытством неискушенного дитя, свесилась через балкон, пытаясь разглядеть в стремительно портившейся погоде силуэты королевских драконов. — Они похожи на летающие горы, какие дивные создания! — Ничего дивного в них нет, — авторитетным тоном проговорила Кассандра, невежливо хватая сестру за шиворот платья и с треском захлопывая двери балкона. — Вхагар особенно уродлива, не думаю, что прошедшие годы добавили ей доброты. — К чему этот визит? — с тревогой спросила Эллин, глядя на довольное лицо старшей сестры, а затем на капельки воды, скатывающиеся с тонких ключиц. — Хорошего здесь мало, учитывая, что прибыли два всадника, один из которых — королева. — Они нарушили волю короля, отобрав трон у Рейниры. Будет война и новый король собирает союзников, — Кассандра сделала глубокий вдох, прежде чем ловкие пальцы камеристки запорхали над шнуровкой невероятно узкого корсета. — Клятв и обещаний мало, нужно закрепить договор более весомым способом. Что подойдет лучше всего? Конечно же брак! Принц Эймонд здесь, чтобы выбрать себе жену. — Одну из нас? — с ужасом спросила Флорис, кивая в сторону яркой, голубой броши, среди дюжины предложенных служанкой. — Тебя он не выберет, — Кассандра провела ладонью по груди, довольная своим отражением в зеркале. — Таргариены, конечно, славятся любовью к извращениям, однако сейчас династия не нуждается в браке с ребенком. — Я не ребенок! — вспылила Флорис. — Пока ты не расцвела, пользы от тебя нет. Значит, он будет выбирать между мной, Марис и Эллин. — Кто и что будет выбирать? — Марис ворвалась в комнаты подобно порыву шквалистого ветра, который уже вовсю хозяйничал за окном. Эллин, при виде нее, с облегчением вздохнула, а Флорис поспешила помочь сестре снять плащ. Кассандра недовольно приподняла бровь, оглядывая ее с ног до головы. Снова была в подземельях, снова обжималась с этим убогим стражником, снова верила в его бредни о любви! Какой позор. — В один прекрасный день отец узнает о твоих шалостях, — надменным тоном проговорила Кассандра. — Мне не хотелось бы, чтобы это произошло сегодня. Будь добра, веди себя прилично. — Что случилось, любимая сестренка? Почему в замке такой переполох? — Марис шумно вздохнула, отходя к камину и протягивая руки к теплу пламени. — Потрясающая беззаботность! — фыркнула Кассандра. — Хочешь сказать, что не заметила двух огромных драконов поблизости замка? К нам прибыли королева Хелейна и ее брат, принц Эймонд. Отец устраивает ужин. — Драконы? — переспросила Марис. — Здесь? Что нужно Таргариенам? — Поддержка нашего отца и лордов Штормовых земель в обмен на брак с принцем, — пожала плечами Кассандра. — Вот только Баратеоны присягали принцессе Рейнире, — напомнила всем Эллин. — Но на Железном Троне сидит король Эйгон, — закатила глаза Кассандра. — Вряд ли Рейнира захочет с этим соглашаться, — хохотнула Марис. — Дорогая, мне плевать на то, чего захочет или не захочет Рейнира, — Кассандра вальяжно присела в кресло и сделала глубокий вдох, проверяя, сможет ли дышать за столом. — Я благодарна Семерым, за то, что принц Эймонд добрался до нас первым. Быть женой чистокровного валирийца — это то, о чем я не могла и мечтать. — Он не чистокровен. Его мать из Хайтауэров. И кстати, он еще не выбрал тебя, — снисходительная улыбка Марис сделала свое черное дело. Старшая сестра вспыхнула алым и резко поднялась на ноги, борясь с желанием сомкнуть свои изящные пальчики на не менее изящной шее. — У него волосы цвета серебра, белоснежная кожа и самый большой дракон. Я старшая и что уж таить, самая красивая дочь Борроса Баратеона. Он выберет меня. Ты что — то еще скажешь или это бессмысленный спор окончен? — злость не шла Кассандре. Совсем. При таком напряжении мышц лица, паутинки зарождающихся морщин становились…отчетливее. Выдавали ее возраст. — Не ссорьтесь, прошу, — Эллин встала между ними, чувствуя напряжение, которое можно было потрогать руками. — На ужине должны быть все. Ты пойдешь так, Марис? — взгляд девушки коснулся растрепанных волос, а затем скользнул по лифу измятого, простенького платья в самом невзрачном оттенке синего. — Отец разозлится, сочтя это за неуважение. Не каждый день в Штормовом Пределе гостят королева и принц. — Я не охочусь за принцем, — фыркнула Марис, довольная тем, что сумела вывести сестру на эмоции. — И не собираюсь идти на ужин. — Нет, ты пойдешь, — Кассандра гневно сверкнула глазами, — ты пойдешь и будешь сидеть ровно, поддакивать и кивать в нужные моменты. Ты не посмеешь испортить мне вечер, это мой шанс на новую жизнь! Мне не нужны вопли и истерика от отца! — Только ради того, чтобы избавиться от тебя. Я надеюсь, что ты не ошиблась, Кас, — Марис засмеялась и щелкнула пальцами, подзывая к себе камеристку. В комнатах на короткое время установилась тишина, нарушаемая лишь шорохом тканей. — Пройдет чуть меньше года и я рожу ему сына, — злость Кассандры прошла также быстро, как и настигла ее. Теперь ее красивое лицо было озарено мечтательной улыбкой. — Пухленького, розовощекого, беловолосого мальчика, который будет носить имя Таргариенов. Который будет летать на собственном драконе. О, я сделаю это, я обязательно стану матерью дракона! — Интересно, он помнит тебя? — лукаво улыбнулась Эллин, вплетая алые ленты в волосы Флорис. — Ведь с того приема прошло несколько лет. — Отец представлял меня ему, — с важным видом ответила Кассандра, — он не мог забыть. Правда…тогда он был слишком молод. — А у тебя тогда было такое декольте? — хохотнула Марис, застегивая на руке массивный браслет. — Прости, дорогая Кас, но твоя грудь бросается в глаза больше, нежели твое посредственное лицо. — Пусть так, — неожиданно согласилась старшая сестра, — а чем ты можешь зацепить мужчину? Мелкая, невоспитанная, невзрачная девчонка! — Кас, а ты видела принца Эйгона? Теперь уже короля, — Эллин не могла допустить их ссоры, всеми силами отвлекая внимание сестры на себя. — Какой он? — Видела, — самодовольно усмехнулась Кассандра. — И, признаться честно, он нравится мне куда больше, чем Эймонд. Он красивее. У него мягкие черты лица и потрясающая улыбка. Уверенна, прошедшие годы сделали его еще лучше и искуснее в своем умении сводить с ума молоденьких девиц. — Оценивать мужчин по красоте? Боги, ты неисправима, — Марис не собиралась спускать оскорбление. — Что насчет души, взглядов, веры, чести и совести? — Много ли чести в стражнике? — А много ли чести в таком описании несвободного мужчины? Его жена как раз находится здесь. Повторишь ей комплименты, касаемые ее мужа? — Семеро, Марис, что с тобой сегодня? Ты никогда вежливостью не отличалась, но почему сейчас ты ведешь себя как бешеная собака? — Кассандра подошла к ней ближе, крепко сжимая в руках надушенный платок. — Таргариены — это такие же люди, как и все мы. Я не понимаю вашего поклонения им и желания оказаться под кем — нибудь из их династии. Ты ведешь себя как шлюха, Кас! Посмотри на себя! Для чего это представление, для чего эта мишура? Ты ведь не товар, ты ведь человек! — Марис сделала шаг вперед, желая обнять сестру, однако та резко отступила, выставляя перед собой ладонь. — Каждая из нас — товар в руках отца, Марис, — голос Кассандры источал горечь, — в независимости от статуса и положения. Холодный расчет и взаимная выгода — вот на чем строятся браки. Если ты не поняла этого до сих пор, то мне очень жаль. А еще, знаешь, большая роскошь — иметь выбор. Отец не предоставляет мне выбора, выбор мне дает судьба. И я сделаю все, чтобы вырваться отсюда, все, чтобы стать женой Таргариена. Можешь называть меня как угодно, однако не забывай, что и тебя постигнет та же участь. Вопрос лишь в удаче. Только в ней. — Мерзость, — Марис сморщила аккуратный нос. — Все, что ты сказала — мерзость. Я никогда не буду жить так, как ты. Я не отдам и минуты своей жизни человеку, которого не люблю. Я не продамся. — Посмотрим, — бросила Кассандра и резко отвернулась, всем видом показывая, что больше не желает с ней говорить. *** Ужин выдался безупречным. Угощения и вина текли полноводной рекой, слуги без устали выносили пустые подносы, а менестрели играли унылую мелодию уже в сотый раз. Поддерживать пустые разговоры, продиктованные правилами этикета, становилось все сложнее, а потому Эймонд передал столько «важную» миссию Хелейне, что была блестяще натренирована в этом ремесле Алисентой. И не зря. Молодая королева держалась с завидным изяществом. Каждое ее слово, каждое движение, каждая улыбка — четко выверенный шаг, не терпящий отклонений. Каждый ее взгляд на брата — тревожный, рассеянный. Будто она пытается что — то сказать глазами. Призвать к порядку? Вспомнить о том, ради чего они сюда прибыли? При всем желании, Эймонд не смог бы забыть о главной цели их визита, ведь сестры Баратеон сидели напротив него стройным, разноцветным рядом. Рассматривали его словно диковинную игрушку, подмечали детали его внешности и наверняка представляли себя подле него. Эймонд тяжело вздохнул, встречаясь взглядом с Кассандрой. Он уже был с ней знаком. Это было несколько лет назад, на одном из приемов у Эстермонтов, где он, Эйгон и десница представляли короля. Тогда девушка выглядела на порядок лучше, ее лицо было светлым и открытым, без этой серой тревоги, которую она даже и не пыталась скрывать. Будучи весьма неглупой девицей, леди Кассандра прекрасно понимала, что шансы ее невелики. Она была на год старше Эйгона и этот факт нависал над ней как топор палача, готовя ей участь жены престарелого лорда или же вдовца с оравой детей. Впрочем, Эймонд не был скован такими предрассудками. Возраст — это всего лишь цифры, а молодость не гарантирует, ровным счетом, ничего. Она могла бы составить ему достойную партию. Он легко ей улыбнулся, перед тем как перевести свой пытливый взгляд на леди Эллин. Красивая. Такая же красивая, как и ее имя. Прекрасная вплоть до кончиков волос. Молчаливая, улыбчивая, примерная, лишенная или же пока не наученная наглости старшей сестры, она действительно могла стать сносной женой. Той, что никогда не выедала бы мозг, той, что никогда не лезла бы в то, что ее не касалось. Эймонд задумался, стараясь представить их вместе. Получалось, откровенно говоря, плохо. И дело было не в его грубости и дерзком характере. Такой цветок не прижился бы в суровых стенах Красного замка. Она не выдержала бы изнанки жизни королевских особ и вряд ли ее нежное сердце покрылось бы толстой коркой льда, противостоя давлению власти. Для этого нужна была цель и мотивация, то, что толкало бы ее вперед, не обращая внимания на вопли жертв, погребенных под ее каблуками. У их матери, королевы Алисенты была такая цель. Но сможет ли Эймонд предложить этой деве нечто подобное? То, что заставило бы ее перейти через себя и позволить тьме забрать ее в свои объятия? Нет, такая девушка определенно подошла бы Дейрону, но никак не ему. Мысленно перечеркнув ее имя, он перевел взгляд на самую младшую из дочерей Баратеона. Флорис — совсем еще ребенок, едва достигший тринадцати лет. Принц покачал головой. У него не было времени возиться с ней, он это чувствовал. Так отчетливо и ясно, как холод или тепло за окном. Значит, все же Кассандра? Или… Марис сидела дальше всех. Как изгой, как нежеланная гостья, как преступница, чье присутствие раздражало всех, кто был сейчас здесь. Она была бедой замедленного действия — Эймонд сразу понял это, как только она пересекла порог зала. Их энергии были похожи. Может, нашлось бы немало общего и в привычках? Она тоже была красивой. По — своему. Светлая кожа, длинные, вьющиеся волосы, тонкие, темные брови, вздернутый нос, два сияющих, синих глаза и четко очерченные губы. Губы? Он откинулся назад, всматриваясь в ее губы. Обкусанные, растерзанные, со следами поцелуев, жестких, злых, лишенных нежности. Искушенный взгляд коснулся ее шеи, замечая плохо замазанные следы мужских прикосновений, скользнул по неспокойным рукам, мучавшим край скатерти, а затем вновь вернулся к ее лицу. Она смотрела вперед, едва сдерживая улыбку, которая, видимо, распирала ее изнутри. Эймонд счел ниже своего достоинства оборачиваться, но любопытство было сильнее. Он аккуратно подвинул кубок в сторону и увидел в отражении лицо человека, которому так искренне была рада несносная девица Баратеон. — Сир Вестрон, — леди Эленда сделала знак рукой, подзывая к себе его, — пойдите в гостиную, там оставались важные… Эймонд не слушал ее, впившись заинтересованным взглядом в его лицо. Такие же истерзанные губы, расширенные зрачки, дрожь в руках и глуповатое выражение, что бывает на лицах тех, кто думает не о делах, а о голом женском теле. Он ушел громыхая доспехами, а Марис проводила его тоскливым взглядом. Пазл сложился. Эймонд отпил вина, чувствуя какое — то странное разочарование. Серьезно? Дочь лорда спуталась с обыкновенным стражником? И среди этих «честных» дам он будет выбирать себе жену? Губы его тронула легкая, ехидная улыбка и именно в этот момент Марис посмотрела на него в упор. Взгляд ее был смелым, недобрым и сочился ядом негодования. Девушка нехотя, но признала правоту сестры. Этот беловолосый демон не обладал правильной, «сладкой» красотой, но его уверенность и чувство собственного достоинства не могли не впечатлять. Это вытянутое, хищное лицо, эти высокие, острые скулы, эти тонкие губы, сложенные в неровную линию, этот сумасшедший блеск единственного глаза, больше напоминающего застывший лед… Столько презрения, столько омерзения и брезгливости! Марис в гневе сжала челюсть, возмущенная этим взглядом. Как он смел так смотреть? Была ли граница у его дерзости? За что ее так ненавидел мужчина, которого она видела первый раз в своей жизни? — Вы соблюли закон гостеприимства, лорд Боррос и я благодарю вас за столь теплый прием, — голос сестры отвлек Эймонда от молчаливого сражения. Хелейна отложила в сторону тяжелый кубок с оленем и с улыбкой оглядела владыку Штормовых Земель, а затем и его жену — леди Эленду. — Будто у него был иной выбор, — леди Марис нахально вскинула голову, встречаясь взглядом с молодой королевой, — сложно оказать какой — либо другой прием, когда у тебя под стенами два самых крупных дракона Вестероса. — Всего мира, — поправил ее Эймонд с легкой улыбкой, — Таргариены единственные владыки драконов, равных нам нет. — Разумеется, мой принц, — леди Эленда, зная дрянной характер дочери, тут же поспешила уладить неловкость, — могущество вашего дома не подвергается никаким сомнениям. — Лорд Боррос, вы знаете о том, что произошло, — Хелейна вновь обратилась к хмурому мужчине, застывшему на своем месте подобно одному из изваяний Драконьего Камня, — король Визерис, долгие годы сдерживавший неминуемое столкновение, мертв. Вы не можете не понимать, что это значит. — Смрад грядущей войны я почуял еще задолго до того, как вы пересекли границы моих земель, — глухо ответил Баратеон. — Вы здесь, чтобы просить у меня поддержки? — Просить? — переспросила Хелейна, заметив, как опасно дернулась бровь Эймонда. Однако, он сумел удержать себя в руках, предоставляя слово ей. Меньше всего ему хотелось препираться с напыщенным Баратеоном. Пусть справляется сама. — Неужели у нас с вами разнятся понятия правильного, милорд? — тонкие брови Хелейны взметнулись в притворном ужасе, однако ее поза осталась прежней — расслабленной, умиротворенной, властной. — Мой отец присягал Рейнире, а до этого поддерживал интересы Рейнис, — напомнил мужчина. — Я не забыл прошлого. — Прошлое кануло в пекло, лорд Боррос, оглянитесь, — жестко проговорила Хелейна, — и вы увидите поразительное ничего. Мертвые кости не обрастут плотью, слава былых времен едва ли всколыхнет чье — то сердце больше, чем на считанное мгновение. Важно лишь настоящее и будущее. То, на что мы можем повлиять. — Война не оставляет надежд на светлое будущее, ваше величество, — леди Эленда позволила себе реплику, встревожено поглядывая на мужа и дочерей. — Все это призрачно, туманно, бестелесно. Шанс умереть выше, чем шанс выжить. — Моя жена не хочет прослыть клятвопреступницей, — усмехнулся Боррос. — Женщины придают словам слишком много значения. Не так ли, принц Эймонд? — Вы правы, лорд Боррос, — равнодушно поддержал его Эймонд. — Слова — это пыль, оседающая везде и всюду, настоящее значение имеют поступки и дела. — Кстати о поступках. Принц Эймонд намерен связать себя узами брака с одной из ваших дочерей, лорд Боррос. Этого хочет и его величество, король Эйгон, — объявила Хелейна. — На пороге грядущей войны, нам необходимо укрепить дружественные отношения. Не так ли? Эта новость мигом растопила холод в глазах Борроса. Он довольно кивнул головой, что — то пробормотал себе под нос и огладил черную бороду, делая вид, что погружен в раздумья. Хелейна тактично отвела взгляд, не мешая его маленькому представлению. Леди Кассандра не сдержала счастливой улыбки. — Это честь для меня, ваше величество, — тон его голоса стал намного теплее. — Я воспитывал своих дочерей в строгости, я сделал все, чтобы каждая из них выросла достойной женщиной. Принц может выбрать любую из них и не сомневаться в их добродетели. Эймонд подавил ядовитый смешок, скрывая его за легким кашлем. Видимо, в Штормовых Землях имели свой взгляд на добродетель. — Кассандра — моя жемчужина, самая старшая, зато Эллин самая красивая, а Флорис, пусть еще и не расцвела, но самая умная. Марис же, — Боррос запнулся, подыскивая достоинство, что могло бы впечатлить принца, — Марис самая честная. Порой, это сильно нам мешает…однако, я думаю, при сильном мужчине, она перестанет… — Лорд Боррос, — Хелейна прервала его наглым образом, — мне кажется в таком деле не следует полагаться на советы извне. Мы не сомневаемся в том, что каждая из ваших дочерей достойна войти в нашу семью, однако…пусть это будет выбор сердца. Нам же следует подробнее обсудить детали соглашения и предстоящего торжества, не так ли? — Разумеется, ваша милость, — Боррос подскочил с места, прекрасно уловив ее намек оставить молодых людей наедине. — Прошу вас, следуйте за мной. Хелейна и Эленда почти одновременно поднялись со своих кресел. Эймонд бросил на сестру насмешливый взгляд и шумно вздохнул, когда за ними закрылась дверь. Кассандра чуть не взвизгнула от восторга, оставшись с «жертвой» наедине, не считая сестер и прислуги. С грацией кошки она встала с места и направилась к нему, покачивая округлыми бедрами. Где — то позади нее неодобрительно фыркнула Марис. Эллин и Флорис притихли, подобно мышам. — Мой принц, позвольте поухаживать за вами, — Кассандра забрала его кубок, чтобы наполнить арборским золотым. — Вы совсем не притронулись к еде. Что вам положить? Быть может дичь? Она особенно вкусна. — Благодарю, миледи, — Эймонд с легкой улыбкой принял кубок обратно и откинулся на спинку кресла, следя за тем, как она пытается справиться с отпиливанием фазаньего бедра тупым ножом. — Быть может принц желает отведать молочного поросенка? — вклинилась Марис, совсем не вовремя вспоминая сплетню, достигшую Штормовых земель после королевского ужина, закончившегося грандиозным скандалом. Лорд Боррос, следуя веяниям моды и порывам не столь благородного сердца, отправил собственных шпионов в Красный замок, чтобы в нужный момент не оказаться не у дел, а занять выгодную сторону. К слову, все его нерадивые соглядатаи были раскрыты лордом Стронгом, но грязные подробности неудачной попытки помирить семью все же дошли до ушей Баратеонов. Улыбка мигом сошла с лица Эймонда. Он отставил кубок и вперил ледяной взгляд в ее сторону, предполагая, что это хоть как — то смутит девицу и лишит голоса хотя бы до окончания этой нудной трапезы. Однако, ничего не вышло. Заметив, что ее невинный, на первый взгляд, вопрос задел принца, Марис победно усмехнулась и подалась вперед, желая пройти дальше по этому скользкому пути. — С детства ненавижу поросят, — ответ прозвучал довольно мирно, однако в голосе чувствовалась некая злость. — Простите ее, мой принц, светские беседы никогда не были сильной стороной Марис, — Кассандра поспешила замять неловкость, однако зерно ненависти уже было брошено. Эймонд и Марис не спускали с друг друга глаз, будто бы силясь выиграть в игру, правила которой никто не знал. — И что же предпочитает наездник грозной Вхагар? Кровь девственниц? — Марис изогнула бровь, делая маленький глоток вина. Глаза Эллин наполнились священным ужасом, как только она услышала эту невозможную дерзость. Густо покраснев, девушка нашарила под столом бедро Марис и ущипнула его, мысленно призывая ее к порядку. Флорис испуганно сжала в руках вилку, а Кассандра бросила в сторону сестры такой уничтожающий взгляд, что он без труда вспорол бы ей глотку, если бы это было возможно. Эймонд, издав свое привычное «хммм», подался вперед. В блеске его единственного глаза читался вызов, который, разумеется, был принят Марис. — Таргариены не любят разбалтывать свои секреты чужим, — на этом слове он сделал особенный акцент. — Вам остается довольствоваться фантазиями, миледи. — Ни в одной моей фантазии нет вас, мой принц, — притворно расстроилась Марис. — Видно моя кровь недостаточно грязна для вас, — Эймонд ответил ей в таком же тоне, проведя большим пальцем по своим губам. Игривое настроение покинуло Марис. Она слишком резко захлопнула рот и еще резче приложила руку к губам. В ярких глазах вспыхнуло нечто, похожее на страх. Волнение? Беспокойство? Она судорожно опустила голову, позволила себе короткие размышления, но быстро взяла себя в руки. Он не мог их видеть. Никто не мог. — Отнюдь, — прозвучал ответ. — Это Таргариены помешаны на чистоте крови и мне удивительно то, что принц ищет себе супругу здесь. Среди обычных смертных. Впрочем, нужда ломала и не такие гордые шеи. — Ваши знания о Таргариенах впечатляют, миледи, — одобрительно кивнул Эймонд с гаденькой улыбкой во все лицо, — но что же насчет истории вашего дома? — Наш дом был основан Орисом Баратеоном, — Марис гордо вскинула голову, — ближайшим соратником Завоевателя, недостойным грязных сплетен о его происхождении. Свидетелей этому не было, — добавила она, прекрасно понимая к чему он клонил. — Неужели? — притворно удивился Эймонд. — Откуда тогда взялись слухи? — Лицедеев и завистников во все времена было в достатке, — напряженно проговорила Марис. — Слабое оправдание, миледи, — выдохнул Эймонд. — Жалкое. Но, теперь я понимаю вашу ненависть ко мне и к стороне, которую я представляю. Бастарды вам ближе. Однако это не отменяет того факта, что вы возникли лишь благодаря семени Таргариенов. Не оценивайте себя так низко. Хотя… — Да что ты себе позволяешь?! — Не больше, чем могу себе позволить. — Хватит, Марис.Выйди вон из стола и не показывайся больше, — почти крикнула Кассандра. — Вон! — Нет, — самодовольно ответила Марис, накалывая на вилку мясо так, будто бы это была рука Эймонда. — Наш гость нуждается во внимании. Сам принц лишь усмехнулся, поднося кубок к губам. Неплохо. Весьма неплохо. Эйгон пришел бы в восторг от такого искусного словесного соперника. Вот только жить с этим зверенышем придется ему, конечно, если он ее выберет. — Эймонд, — Кассандра приблизилась к нему и даже осмелилась коснуться прохладной рукой его пальцев, лежащих на бедре, — прошу, не обращай на нее внимания. — Убери руку. Девушка вздрогнула и задумалась, понимая, что впечатление о них безнадежно испорчено. Одной хитрости и ласки мало, интриги не возымеют на него влияния. Остается честность, хоть она и сродни унижению. — Выбери меня, — Кассандра мигом исполнила его волю, нисколько не обидевшись. — Я не создам тебе проблем, я не буду тебе перечить. Я буду тихой, кроткой и послушной. Идеальной для тебя, — просила она. Нет, не так. Молила. Обещала. Клялась. — Тебе ведь все равно, не так ли? Это лишь твой долг, обязанность, бремя, которое тебя заставили нести. Но для меня это…это новая жизнь, новые возможности, новая надежда. Прошу, Эймонд…выбери меня! Принц не успел ответить. Входные двери неожиданно раскрылись, впуская… Люцериса Велариона. А еще через мгновение в зал вернулся сам лорд Баратеон, вместе с женой, мейстером и Хелейной, лицо которой исказила гримаса ужаса, при виде племянника. — Милорд Стронг, — Эймонд одарил племянника сладкой улыбкой, от которой у впечатлительной Флорис свело многострадальный желудок. — Вот уж не ожидал тебя здесь увидеть. Он не был удивлен. Нисколько. — Здравствуй, дядя, — Люцерис откинул капюшон и привычным жестом поправил растрепавшиеся темные волосы, — я рад встрече. Принцесса, приветствую вас, — Веларион нарочито вежливо поклонился Хелейне, намеренно избегая ее нового титула. Королевой могла именоваться лишь одна женщина. Его мать. — Принц Люцерис из дома Веларионов, — мейстер, видя замешательство на лице Борроса, поспешил уладить неловкость. — Средний из сыновей принцессы Рейниры. — Лорд Боррос, я счастлив познакомиться с вами лично, — Люцерис сделал шаг вперед, едва заметно кивая головой. — Вас застала непогода, мой юный друг, — Боррос красноречиво покосился на плащ, с которого ручьем текла дождевая вода, — присаживайтесь, отужинайте с нами. — В этом нет нужны, милорд, я прибыл по важному делу, — Люцерис вежливо улыбнулся, вытаскивая из — за пазухи массивный тубус с письмом, — я хотел бы как можно скорее отправиться в обратный путь, получив ваш ответ. — Похоже на Драконьем Камне пренебрегают правилами этикета, — Марис усмехнулась, переводя взгляд то на Эймонда, готового вцепиться мальчишке в горло, то на Люцериса, старательно делающего вид, что его беловолосой родни здесь нет. — Это неприлично, принц Люцерис. Отказываться от предложения хозяина. — Принесите стул и приборы, — леди Эленда щелкнула пальцами, — останьтесь, мой принц, в такую погоду вы легко собьетесь с пути. Переждите бурю. Люцерис задумался на мгновение, взвешивая все за и против. Проявить неуважение к лорду и ждать от него положительного ответа или же сесть за один стол вместе с изменниками и предателями, растоптавшими права его матери? Поймав напряженный взгляд Борроса, Люцерис все же опустился на приготовленный стул и натянул на лицо улыбку, решив, что его гордость вполне способна перетерпеть несколько мгновений в обществе клятвопреступников. Все ради истинной королевы. Все ради ее победы. Лицо Баратеона вновь стало похожим на грозовую тучу. Такое же темное, хмурое, озабоченное. Все присутствующие понимали мысли, занимающие его голову, но от этого становилось только любопытнее. Эймонд заерзал на месте, обещая самому себе держаться, не вмешиваясь в речь племянника. Ему стало до ужаса интересно, какими словами бастард будет убеждать своенравного Баратеона и каким будет его лицо, когда он услышит отказ. Хелейна его «радости» не разделяла. На негнущихся ногах она вернулась за стол, до боли сжимая руки в кулаки. Зря она молила богов о том, чтобы ее догадки не оказались правдивыми. Они вновь прокляли ее. Их взгляды встретились. Люцерис пытался увидеть в ней змеиную суть Хайтауэров, ненависть, что плескалась в глазах ее братьев, желание уничтожить каждого из черных, хотя бы злость или пренебрежение. Ничего. Хелейна сидела напротив него, до боли выпрямив спину, безупречная в каждом движении, деликатная в каждом наклоне головы. Не было на ее лице притворства, лишь вселенская грусть, что неприятно искажала красивые черты. О чем она думала? Раскаивалась? Жалела? Люцерис не мог знать, не мог предполагать, но и глаз отвести не мог. Джекейрис расцвел бы рядом с ней. Он был бы так счастлив, он бы положил весь мир к ее ногам. Чертово сослагательное наклонение… — Итак, принц Люцерис, что привело вас ко мне? — Боррос выдернул его из раздумий. — Я прибыл к вам по указанию своей матери, королевы Рейниры из дома Таргариен, — Люцерис крупно вздрогнул, отодвинулся от стола и передал через слугу письмо. — Ее величество искренне надеется, что дом Баратеон помнит о данных обещаниях. Боррос тяжело вздохнул, разворачивая пергамент. Нахмурил брови, задумался, сморщился и поднял взгляд на посланника. — Твоя мать сидит на Железном Троне, мальчик? — почти по — отцовски нежно поинтересовался Баратеон. — Это дело времени, — с нажимом проговорил Люцерис. — Никогда не любил пустые рассуждения, — отмахнулся от него Баратеон, а затем скомкал письмо и бросил в пылающий камин. — На какой из моих дочерей ты готов жениться? — Я помолвлен, милорд. — Помолвку можно расторгнуть. Кто твоя невеста? — Рейна Таргариен. Дочь принца Деймона и леди Лейны Веларион. — А твои братья? — Они также несвободны. — Тогда не о чем и говорить. — Судьбы ваших дочерей будут устроены наилучшим образом. Королева не забудет вашей верности и щедро вознаградит вас за службу. Вспомните о клятвах, милорд. Вспомните о чести. Сделайте правильный выбор, — Люцерис покосился в сторону подозрительно спокойного Эймонда. — Я не желаю слушать о чести с уст безусого мальчишки! Иди и передай это своей матери, — последовал твердый, не терпящий возражений ответ. — Королева будет огорчена вашим предательством, — Люцерис пытался сохранить лицо, хоть и голос его выражал расстройство. — Королева сидит перед тобой, глупый болван! — широкий взмах руки указал на Хелейну. — Коронованная перед взором Семерых, истинная и преданная своему делу, не побрезговавшая прийти к моему порогу и честно говорить о своих намерениях. Твою же мать правильнее называть бунтовщицей и смутьянкой, что напрасно пытается сопротивляться. Дело ее пропащее. — Это значит? — с вызовом спросил Люцерис, резко вскакивая с места. — Это значит, что Штормовые земли поднимут знамена короля Эйгона, — прошипел Боррос. — А ты можешь переночевать в моем замке и отправиться к матери по утру, дабы «обрадовать» ее этой новостью. — Благодарю, милорд, — проговорил Люцерис сквозь зубы, круто разворачиваясь на каблуках. — Я уйду прямо сейчас. — Прекрасно. — Постойте, милорд Стронг! — Эймонд не собирался отпускать его просто так. Он вальяжно поднялся со своего кресла и вышел в середину зала. — Ты правда думаешь, что можешь летать по всей стране в попытках украсть трон моего брата? — Я прибыл сюда как посланник, дядя. Желаете увидеть воров, взгляните в зеркало, — Люцерис вскинул голову, чувствуя, что сказал лишнего. — Я не буду биться, — добавил он, заметив, как рука принца легла на рукоятку короткого клинка. — Не тебе тягаться со мной в бою, — усмехнулся Эймонд, наслаждаясь тишиной, установившейся в зале. — Это была бы слишком легкая смерть. — Я бы с удовольствием это проверил, — не растерялся Люцерис, — однако, повторюсь, я здесь не для этого. Я хочу восстановить справедливость и ничего больше. — О, в таком случае, ты должен помнить о том, что прилично мне задолжал, — Эймонд потянулся к кожаному ремешку и в одно движение снял с лица повязку, являя всем свой истинный облик. Крупный, ограненный сапфир, рассеченный уродливым шрамом. Инородное тело, что успело срастись с ним воедино. Метка, которая никогда не позволила бы ему забыть. О боли. О ежедневных мучениях. О мести. — Что насчет этой справедливости, милый Люк? — Мне не исправить того, что произошло десять лет назад, дядя, — в голосе Люцериса послышалась странная жалость. От этого Эймонд рассвирипел еще больше. — Это невозможно. — В самом деле? Отдай мне свой глаз и мы в расчете, — Эймонд отстегнул от пояса кинжал и бросил его под ноги племяннику. — Не бойся, не ослепнешь. — Эймонд, — Хелейна вскочила с места, — сейчас не время вспоминать о старых обидах. — Хочу преподнести его в подарок своей матери, — с воодушевлением прошептал принц, не обращая внимания на Хелейну. — Мы долго будем ждать? — Нет, — резко и твердо ответил Люцерис. — Этого не будет. — В таком случае ты не просто изменник, но еще и трус. И что хуже? М? — Эймонд дернулся вперед, а Люцерис, не думая, обнажил клинок. — Не здесь! — громогласно закричал Боррос, понимая, чем это может закончиться. — Не в моем доме! — Отдай мне глаз или я возьму его сам, — повторил Эймонд, уже спокойнее, почти ласковым, нежным голосом. — Здесь нет дядюшки Деймона с мечом наперевес, нет твоей шлюхи — матери, за спиной которой ты стоял, засунув язык поглубже, нет никого, кто спас бы твой неудачливый зад. Что будешь делать? Кто же тебе поможет? — Говори, что угодно, Эймонд, я не отступлюсь со своего пути, — ответил Люцерис, возвращая меч в ножны. — Проводите принца Люцериса к его дракону, — с нажимом проговорил Боррос. — Встретимся на поле битвы, мальчик, если, конечно, ты будешь удачлив. — Побеспокойтесь о своей удаче, милорд. Вам не сойдет с рук это подлое предательство, — сказав это, Люцерис быстрым шагом двинулся к выходу, сопровождаемый его гвардейцами. Эймонд шумно втянул воздух в ноздри, чувствуя, как гнев смешивается с его кровью и расцветает огненно — красным цветком. Он медленно прошел вперед, подобрал клинок и перекрутив его в пальцах, вернул на место. Крепко задумался. — Мой принц, Рейнира не найдет поддержки в моих землях, — Боррос подошел к нему ближе, — мы с королевой обговорили все, что требовалось. Можете быть уверенны в моей верности. — Тем лучше для вас, милорд, — Эймонд удостоил его коротким кивком. — Должна признать…мальчишка хорош. Только, ответьте, принц Эймонд, Веларион лишил вас глаза или яиц? — Марис разбила неуютную тишину. И это стало последней каплей в чаше терпения одноглазого принца. Он медленно обернулся, впиваясь обезумевшим взглядом в ее лицо. Против своей воли, Марис ощутила дрожь, пробежавшую по всему позвоночнику и засевшую где — то в ногах. Молчаливая ярость Эймонда была такой…громкой, такой ужасной, такой обезоруживающей в липкой тишине, в которой она слышала каждый стук своего сердца. Марис инстинктивно шагнула назад, пытаясь сделать вдох. Воздух загустел, превратившись в сотню маленьких игл, которые вонзились в ее легкие. А его глаза с каждым мгновением напоминали пустые дыры, в которые можно было провалиться. Сапфир не выглядел инородно. Нет. Это было его продолжением. И это, вероятно, станет ее концом. — Лорд Боррос, я сделал выбор, — холодный голос отозвался в полупустом помещении страшным эхом. — Я хочу леди Марис.Сейчас. Немедленно. — Что значит немедленно? — Баратеон высоко поднял кустистые брови, отбросив в сторону мысли о наказании дочери. — Мы с королевой договорились… — Я хочу видеть леди Марис своей женой, — выпалил Эймонд, сверля ее ошалевшим взглядом. — И я заберу ее прямо сейчас. — Но…как так? А как же помолвка? Свадьба? Как же… — леди Эленда растерянно захлопала глазами, пытаясь разобраться в услышанном. — Так нельзя! — Либо я получаю то, зачем приехал, либо ваш замок сравняется с землей. Дюрран сделал его непобедимым для моря, но что насчет драконьего пламени? Решайте, лорд Боррос. Все в ваших руках! — Я думал, что вы выберете Кассандру, ведь она… — Я хочу леди Марис. Либо она, либо никто. — Вы не можете так просто забрать девицу из отчего дома, мой принц. Что о ней подумают люди? Кем она будет в глазах народа? — Я не планирую бесчинств, милорд. Септон свяжет нас узами брака перед взором сотен людей, с благословением короля и королевы. Моя мать позаботиться о ней должным образом. Я даю вам свое слово. Первой от ступора очнулась Эленда. — Я не допущу такого позора! — воинственно воскликнула женщина. — Моя дочь — не военный трофей, чтобы располагать ею так, как вам вздумается. — Лорд Боррос, — с нажимом повторил Эймонд. — Я не намерен ждать. Баратеон тяжело вздохнул, встречаясь с умоляющим взглядом дочери. — Я не согласна! Отец, я не хочу! Я не люблю его, я не знаю его! Отец, прошу тебя! — Марис кинулась ему в ноги, пытаясь повлиять на его решение. — Прошу, отец, не поступай так со мной! — Встань, Марис и не позорься, — Боррос грубо поднял ее с колен и неказисто пригладил торчащие волосы. — Быть женой члена правящей династии — великая честь. Не беспокойся о вещах, я завтра же отправлю их в столицу. Забирайте, принц Эймонд. Пусть боги благославят ваш союз. — Король Эйгон будет рад узнать благую весть, — улыбнулся Эймонд, наблюдая за тем, как на плечи Марис опустился тяжелый, дорожный плащ, а руки матери крепко обняли ее за шею. А еще он слишком поздно заметил, что все это время Хелейны не было в зале. *** — Ты девственница? — Эймонд грубо схватил девушку за руку и поволок за собой, минуя длинные коридоры, обставленные чадящими факелами. — Семеро не спасут тебя, если ты солжешь. Отвечай! — И что ты мне сделаешь? — в ярости крикнула Марис. — У меня богатая фантазия, в отличие от твоей. Давай, еще раз. Ты девственница? — Гордому принцу не нужна потасканная жена? — Ты чертовски права. Нашему дому хватает собственных блудниц. А я подавно не стану терпеть около себя шлюху. — Я не шлюха. — Лишь шлюхи позволяют так с собой обращаться, — он схватил ее за шиворот, весьма красноречиво указывая на кровоподтеки. — Ты ответишь или нет? Быть может мне стоит свернуть ему шею? — Девственница, — сдавленно шепнула Марис, кляня его про себя последними словами. — Я не такая дура. — Скоро я это проверю. Надеюсь, ты окажешься удачливее, чем твоя мать. Дому Таргариенов нужны наследники. — Ты лишь второй сын. — Это ничего не решает. — Что со мной будет? — Тебе стоило думать об этом прежде, чем дразнить меня. Боишься последствий? — Ты не посмеешь причинить мне вреда. — Правда? И кто же меня остановит? Твой отец? Или его армия? — Вернись за Кассандрой, прошу тебя. Это ее мечта, не моя. Ты ведь делаешь это лишь из — за злости, ты рушишь мою жизнь, неужели ты не понимаешь? — Кассандра достойна большего. А ты достойна занять место в Красном замке. В логове ядовитых змей. Тебе понравится. — Мы совсем не знаем друг друга. Так нельзя! — Я не хочу тебя знать, Марис. Постарайся как можно быстрее забеременеть и тогда ты избежишь моего общества. Это все, что я могу тебе обещать. Залив Разбитых кораблей кипел, подобно гигантскому котлу. Соленые воды с остервенением накатывали на берега, обрушивались на них и быстро убегали обратно, будто бы желая напитаться силой моря и попытаться вновь уничтожить ненавистный кусок суши. Молнии, сыпавшиеся с неба словно монетам из дырявого кармана, гасли одна за другой, ударяясь о твердую поверхность воды. В небе грохотал гром, вокруг завывал беспощадный ветер. Мощь разъяренной природы ввергала в липкий ужас. Эймонд практически выбежал из Штормового Предела, все еще крепко держа холодные пальцы Марис. Сердце его бешено стучало, а стремительно портившаяся погода лишь подстегивала азарт, охвативший его мысли. Он даже не понял, как его тайное желание оформилось в цель, которую он должен был достичь. Немедленно. Видят боги, Люцерису не суждено пережить эту ночь. Напряженная фигура Хелейны белела вдали, ее беспокойный взор был направлен в небо. Бастард уже успел сбежать и Эймонд был готов отдать руку на отсечение, что ему помогла его обожаемая сестра. — Мы возвращаемся домой! — крикнул ей Эймонд, размахивая руками. Хелейна не ответила, разворачиваясь к своему дракону. — Идем! — он дернул Марис в сторону, широкими шагами направляясь к Вхагар. — Нет! — вновь заупрямилась девица, изо всех сил пытаясь вырвать свою ладонь из его цепких пальцев. — Нет, я не сяду на это чудовище! Лучше убей меня прямо сейчас! — Прекрати! — Эймонд резко обернулся, кладя руки на ее плечи и безжалостно их сжимая. Наверняка останутся синяки. — Ты могла бы легко избежать этого, если бы держала свой длинный язык за зубами! Я не тот, с кем тебе стоило играть. И скоро ты осознаешь это в полной мере. — Я готова просить прощения, мой принц, — Марис вцепилась в его запястья и сжала так сильно, как только могла. — Простите меня. Простите. Простите, — в красивых глазах читалось истинное отчаяние. Это не тронуло Эймонда. Ни на мгновение. Он остался непоколебим в своем желании преподать ей жестокий урок. — Вхагар не тронет тебя, если я не прикажу, — равнодушным тоном сообщил принц, убирая ее руку от своей. — Ступай за мной, делай то, что я скажу и быть может, ты выживешь. Ты ведь хочешь жить, Марис? — Да, — бесцветным голосом ответила девушка. — Прекрасно. Вхагар поднялась в небо первой. Ее громадные крылья без труда рассекли мощные воздушные потоки, а дождь, хлеставший как из ведра, не причинил ей каких — либо неудобств. Люцерис, к этому времени, действительно успел скрыться в низких облаках. Тогда он еще не знал, что на этом его удача закончилась. Пламенная Мечта взмыла в серое небо вслед за ними. Расправила голубые крылья, издала приглушенный рык, поднимаясь все выше и выше, пока ее всадница с ужасом размышляла о том, что делать дальше. В том, что Эймонд намеревался совершить — она не сомневалась и минуты. И единственный способ помешать ему звучал как самоубийство, как глупая жертва ради…ради чего? Ради сына ее злейшего врага? Или блаженных грез о мире? Взгляд ее устремился вперед, стараясь разглядеть в мутном небе крошечного, по сравнению с ними, дракона, ведь с ее ракурса они все еще были на виду. Хелейна не сдержала грустной улыбки — Арракс был красивым зверем, интересно, каким бы он стал, если бы боги позволили ему жить и расти? Думать больше не хотелось. Думы ни к чему ее не привели. Удобнее перехватив поводья, Хелейна направила Пламенную Мечту на Вхагар. Мощные лапы голубого зверя плотно сомкнулись на гигантском хвосте драконицы и с силой потянули ее вниз. Эймонд резко обернулся, глядя на сестру неверящим взором. Вхагар недовольно заревела, сделав попытку отбросить Пламенную Мечту подальше, однако у нее ничего не получилось. Драконица лишь сильнее сжала громадные когти, тем самым вгоняя их глубже. К счастью, Люцерис уже скрылся из виду. Выше, выше, выше. Затеряться, исчезнуть, спастись. — Хелейна! — заорал Эймонд, раздираемый слепым гневом перемешанным с злостью Вхагар. — Что ты творишь? — Отпусти его, — крикнула она в ответ. — Позволь ему уйти. — Из — за этого бастарда ты посмела напасть на меня? — голос Эймонда грохотал не слабее раскатов грома. — Отступи прочь. Не заставляй меня делать то, чего я не хочу. Видимо, Хелейна была настроена дать отрицательный ответ. Но насколько далеко она была настроена зайти? Из глубоких ран, раздираемых когтями столетнего, сильного дракона, хлынула темная, почти кипящая кровь. Вхагар стало надоедать такое «внимание», и Эймонд мог понять ее с лихвой, но…меньше всего на свете он хотел бороться с Хелейной. Меньше всего на свете он желал причинить ей боль, пусть даже размером с песчинку. Она знала о нем все и даже больше. Она прошла с ним все уровни его личного ада. Она знала его чертей в лицо и могла с ними договориться. Что же случилось теперь? — Ты…ты убьешь собственную сестру? — позади него раздался голос, больше похожий на мышиный писк. Марис! Он и позабыл о ее существовании, если бы не тепло ее дрожащего тела, отчаянно прижимающегося к его спине и рваные вздохи, раздражающие идеальный слух. Куда же делась спесь? Где же дерзкие манеры? И как жаль, что он не мог видеть ее лица, перекошенного от ужаса. Страх шел ей куда больше, нежели это сучья, довольная ухмылка. — Всего лишь остужу ее пыл. Эймонд решительно дернул на себя поводья, желая избавиться от лишнего груза. Вхагар резко завалилась набок и на полной скорости понеслась в сторону скал, при этом заметно снижаясь. Хелейна разгадала его замысел и Пламенная Мечта тут же разжала когти. Весьма вовремя, ведь в следующее мгновение Вхагар снесла раненым хвостом гряду камней, все же зацепив и их. Потеряв равновесие, драконица королевы взмахнула крыльями, однако ей не хватило высоты, чтобы взлететь. Они упали в пенящиеся воды, создав гигантскую волну. Эймонд обернулся через плечо, оценивая свою работу. Впрочем, он был уверен, что Хелейна осталась невредима. — Прекрасно. Докончим начатое? — принц любовно огладил хребет Вхагар и получив ответный импульс, довольно улыбнулся. — Вперед. Люцерис нервничал, перебирая в голове сотню мыслей. То, что происходило с ним — было похоже на чей — то кошмарный сон, воплотивший наяву все, чего он когда — либо боялся. Подобный гнев небес и моря воодушевлял Веларионов, но он не был истинным Веларионом. Предчувствия и опасения, похороненные под беспечным «обойдется» теперь обрели тела и нападали на него. Он терял самообладание, не зная куда повернуть и как спастись от погибели, которую ему обещал Эймонд. Мысль о дяде заставила его желудок болезненно сжаться. Люцерис тряхнул головой и крепче уцепился за седло, запоздало понимая, что в спешке не закрепил себя ремнем. — Лети, Арракс! Вперед! — безупречный валирийский то и дело звучал меж раскатами грома. Но все было напрасно. Они будто попали в какую — то бесконечность, временную воронку, что только расширялась, угрожая поглотить их. Выхода из пелены тумана, дождя, туч не было, как бы отчаянно Арракс не махал крыльями. Совсем скоро Люцерис осознал, что они плутают. Летают по кругу, не в силах найти путь обратно. Вхагар уверенно набирала высоту, желая пробраться сквозь пелену низких, грозовых туч, похожих на парящие каменные глыбы. Эймонд чувствовал сердцем, что маленький негодник спрятался и выжидает момента, чтобы с позором сбежать домой. Под крыло мамочки, которая не станет его ругать за проваленное задание и от души расцелует в обе щеки. Он вдруг улыбнулся, чувствуя, что смех рвется наружу. Безудержный, безумный, пугающий хохот, от которого кровь стыла в жилах. Его догадки оказались верны. Люцерис был под ними, а его мелкий зверек яростно сражался с непогодой, пытаясь спасти своего никчемного всадника. — Желаешь отсрочить кошмарный момент, милый Люк? — рассмеялся Эймонд, когда Вхагар попыталась достать Арракса. Он увернулся, едва не потеряв равновесие. — Ты такой же, как и прежде. Трус и слюнтяй. — Быстрее, Арракс. Лети, — Люцерис упрямо гладил хребет жемчужного дракона. — Мы сможем. У нас получится. Эймонд вновь смеялся, подставляя лицо под пронизывающие капли дождя. Его смех был громче раскатов грома. Громче бури, окружавшей их со всех сторон. Громче биения сердца, в тисках ребер Люцериса. Эймонд был счастлив в этом аду. Пламенная Мечта вынырнула из воды через несколько мгновений после падения. Хелейна жадно втянула холодный воздух, который тут же обжег ее легкие. Закашлялась, встрепенулась и чуть не всхлипнула от обиды, поднимая глаза в небо, в котором парила Вхагар. Она сумела выиграть для Люцериса несколько минут, однако этого было чертовски мало. Арракс был молодым драконом, размах его крыльев не позволил бы им скрыться за такое короткое время. Вхагар настигнет его. Хелейна застонала, коря собственную глупость. Ее дракон не мог взлететь без опоры, и пусть берег был близко, добираться до него они будут целую вечность… Вечность, за которую Эймонд расправится с Веларионом с присущей ему жестокостью. Вечность, которая предопределит их судьбы. Никто не знал, сколько времени длилось это безумие. До тех пор, пока в небе не полыхнуло пламя. Короткое, но смертоносное. Арракс атаковал Вхагар. Огненный плевок мазнул по толстой шкуре, не нанеся зверю никакого вреда. Вхагар ощетинилась, опасно мотая гигантской головой, а Эймонд крепче сжал в руках поводья, чувствуя, как ее гнев прошибает его тело. На мгновение ему показалось, что в него попал заряд молнии. Но нет. Это был голос Вхагар, разъяренной и неумолимой в своей жестокости. Они оказались едины в своих желаниях. Как всегда. — Убей их, — воодушевленно шепнул Эймонд. Люцерис улыбался. Они почти справились. Вырвались из цепких лап бури, преодолели грозу, обошли гром и вынырнули у грани пушистых облаков. На этой высоте не было дождя и ветра, лишь тишина и спокойствие, не омраченные чем — либо. Люцерис с шумным вздохом откинулся на низкую спинку седла, чувствуя, как тревога постепенно ослабляла свои тиски. Где — то высоко пробуждалось солнце, его лучи уже пробивались сквозь плотную пелену горизонта. Еще немного, еще чуть — чуть, он только переведет дыхание и поспешит домой… Рев Вхагар настиг его в то же мгновение. Громадная, зубастая пасть захлопнулась как капкан на шее его Арракса, с хрустом отрывая ему голову. Это последнее, что он увидел, прежде чем соскользнуть с седла и упасть в пропасть. Эймонд стрелой ринулся за ним. Где — то позади него мелькнули голубые крылья. Хелейна не успела. Она поняла это по ошметкам разорванного тела, которые совсем недавно были драконом. Все это время она летала кругами, пытаясь найти хоть что — то. И теперь… теперь все было напрасно. Растерзанный Арракс стремительно рухнул в бушующий залив. Его всаднику повезло меньше — Люцерис разбился о каменистый выступ мыса, совсем немного не дотянув до воды. *** Люцерис лежал на краю пропасти, раскинув руки и ноги. Кажется, он переломал себе все кости и попросту не мог двигаться. Острые края камней впились в его тело, разодрав кожу, а изо рта успела стечь струйка алой, такой ненавистной крови. Он сгорал в агонии, его сердце никак не могло отпустить бренную душу, упорно продолжая биться. Это был конец. Неумолимый и беспощадный конец. Эймонд слез с Вхагар и решительным шагом направился к умирающему. Где — то позади него билась в истерике Марис. Увиденное, казалось, лишило ее рассудка. Эймонду было плевать. Весь его мир сосредоточился на трепыхающемся теле, красным пятном выделявшемся в мраке бури. В руках его блеснул короткий клинок, а на лице расплылась сумасшедшая улыбка. Этот день определенно станет одним из лучших в его жизни. В стремительно затухающем сознании Люцериса бесновались инстинкты. Желание встать, ползти, двигаться, пытаться сопротивляться, напасть, задушить Эймонда, загрызть его насмерть. Но все, что он мог — это смотреть. Смотреть на острое лицо, на хищную улыбку, на сияющий в темноте сапфир. Смотреть на своего убийцу. Эймонд опустился перед ним на колени и любовно огладил пальцами мертвенно — бледное лицо. Кровь продолжала течь из его рта, редкие капли дождя продолжали смывать ее. Это было красиво. Люцерис Веларион был красивым. Даже на смертном одре. — Смерть — это не избавление. Я найду тебя в седьмом пекле, Люцерис. Мы будем выглядеть одинаково в час следующей встречи… Эймонд занес нож и почти нежно опустил клинок на белоснежную кожу, лопнувшую под напором острейшей стали. Все его движения были отточены, плавны и лишены спешки, будто бы он каждый день вырезал глаза. Будто бы? Ларис Стронг позволял ему это. Немного поиграться с трупами замученных преступников, представить на короткое мгновение момент сладкой мести… Это длилось недолго. Аккуратно вырезанный глаз лег на ладонь Эймонда, пачкая его теплой кровью. В тот же момент позади них приземлилась Пламенная Мечта. Эймонд быстро поднялся на ноги, прогоняя с лица приятную усталость. — Эймонд! Что ты наделал? Что ты… Ты…? — Хелейна подбежала к телу Люцериса и еле сдержала крик, увидев то, что с ним сталось. — Я никому не скажу о том, что ты сделала. Я прощаю тебя, Хелейна, но это было в последний раз. Ты не пойдешь против меня. Никогда, — их взоры встретились. Хелейну прошибла дрожь ужаса. Ни тени жалости. Ни тени раскаяния. Ни тени сочувствия. Воплощенное чудовище. Эймонд отошел от нее прочь, пряча изуродованный глаз в кожаный мешочек. Вешая его на шею. У груди. Он улыбался. Он выглядел потрясающе счастливым. Она беззвучно плакала. Она выглядела потрясающе убитой. — Дракарис, — шепнули дрожащие губы. Пламенная Мечта выпустила столб огня, пламя которого тут же объяло его тело. Последняя дань уважения…похороны через сожжение. Все, что она могла для него сделать. Зима Люцериса закончилась. Ее же зима только началась. И, Неведомый побери, она позавидовала. Мертвецу, объятому жарким огнем. Угаснувшему сердцу, которое больше не познает боли. В отличие от нее.