Сага о Зеленом короле

— Мама? Вы молчите! Стыдно или нечего сказать? — Эйгон не собирался давать «пощады» королеве, встав у нее над душой и сложив руки на груди. — Я не сделала ничего, за что мне было бы стыдно, Эйгон, — мрачно проговорила Алисента, не смея смотреть ему в лицо. Однако новоиспеченного короля такой ответ не устроил. — Десять лет ты планировала захват власти твоим вторым сыном в обход старшего, — напомнил ей Эйгон. — Десять лет ты смотрела мне в глаза и думала…о чем ты думала? Что я набитый дурак, который ничего не понимает? Что я безвольный слюнтяй, который просто так отдаст свое право и законное место? — Да, — кивнула Алисента, с тяжелым вздохом. — Я так и думала, Эйгон. Потому что так и было. Тебя интересовали вино, шлюхи и развлечения, дракону ты уделял больше внимания, чем своему долгу и обязанностям. И сейчас ты напоминаешь мне дорвавшегося до власти мальчишку, которому все это надоест на следующий день! Ты не умеешь править, Эйгон! — А кто умеет? Это не врожденный навык, мама, этому учатся, — справедливо отметил молодой король. — И я надеялся, что ты научишь меня. А иначе зачем ты нужна в моем малом совете? Отто незаметно улыбнулся. Эйгон был чертовски прав в своих претензиях и деснице было крайне интересно, как его дочь будет выпутываться из этой скверной истории, которую, впрочем, затеяла сама. Сколько раз он предупреждал ее? Сколько раз просил не разделять сыновей, а следовать правилам? — Эйгон, нас ждет война, так или иначе, но она неизбежна. Ты же понимаешь, что Рейнира не будет сражаться лично? Что ты намерен делать, когда к нашему порогу придет Деймон? Что ты сможешь ему противопоставить? Сможешь ли ты принять непростое решение? — Алисента задала давно волнующие ее вопросы, думая, что они смутят сына. Не вышло. — А он смог бы? — Эйгон покосился в сторону Эймонда. — Что в нем есть такого, чего нет во мне, мама? Ну, кроме умения красиво махать мечом и филигранно точно отрубать головы? — В нем есть сила, — отвечала Алисента. — В нем есть твердый стержень. Он умеет управлять собой, он привычен трудностям, в отличие от тебя. — То есть мне тоже следовало бы лишиться глаза или чего — нибудь еще, более ценного, чтобы снискать твою поддержку? Семеро, все оказалось проще, чем я предполагал. И зачем я годами спрашивал у себя, изводил свой разум в поисках ответов? — Эйгон рассмеялся во весь голос. Как же он был наивен! Как он был глуп! Алисента устало вздохнула и закрыла лицо руками, не найдя в себе сил для споров. Пусть думает так, как считает нужным. Эйгон, постояв над ней еще несколько мгновений, с досадой отошел прочь. Взгляд его упал на привычный кувшин с вином. То, что надо! За неимением чашника, Эйгон лично наполнил свой кубок, поймав перед этим недовольный взгляд десницы. — Как ты все провернул, Эйгон? Ты ему помог, дедушка? Очевидно, что у него самого не хватило бы на все это ума, — первая волна злости схлынула, оставляя горечь. Эймонд не чувствовал себя побежденным, но Эйгону все же удалось сбить его уверенность. Одноглазый принц был удивлен. Неприятно удивлен. Однако предаваться ярости не было времени, ему срочно нужно было понять замыслы противника и придумать новый план. — Научись принимать поражение достойно, братец — отвечал Эйгон. — Быть всадником самого большого дракона в мире и одним из лучших мечников Вестероса — это не гарантия успеха. Наш любимый дядя Деймон — ярчайший пример. — Правда? — ехидно переспросил Эймонд. — Так может ты рискнешь выйти против меня на мечах? Или же сразимся на драконах? Твой Солнечный Огонь против моей Вхагар, мм? — Эймонд, право слово, я не знаю откуда ты черпаешь столько спеси. Мне не нужно тебе что — либо доказывать, я своего добился, — Эйгон подкинул шар и ловко поймал его, а затем водрузил на место. — Каждый получает то, к чему стремился. — Ну тогда ты должен был стать королем домов удовольствий, а не замахиваться на Вестерос, — Эймонд улыбнулся, но улыбка эта больше походила на звериный оскал. «Нервничает» — пронеслось в голове у Эйгона. «Недолго тебе радоваться» — подумалось Эймонду. Заскрипели двери. Хелейна и Дейрон появились в зале заседаний одновременно. И если принцесса, вернее королева, прекрасно знала о причине ночного переполоха, то принц оставался в неведении. Вариантов было всего два. Либо нападение из вне, либо… — Проходите, — Эйгон махнул рукой, приглашая их к столу. Хелейну не пришлось просить дважды — она осторожно преодолела ступени и с вздохом облегчения опустилась на свободное кресло рядом с Эймондом. Принц встретил ее неприязненным взглядом, однако ничего не сказал. — Что это все значит? — Дейрон остался стоять в дверях, по очереди оглядывая каждого члена своей «дружной» семьи. — Эйгон, почему ты сидишь на месте короля? Что мы вообще делаем в зале заседаний Малого совета? — он задавал эти глупые вопросы, зная ответ. И все же надеялся, что ошибся? Мечтал ошибиться? — Потому что я новый король, — ответил Эйгон, не особо раздумывая о том, как чувствительный брат воспримет эту новость. — Наш отец мертв. Хелейна — моя жена и королева, а ты — мой брат и драконий всадник. В первую очередь я должен получить клятвы от вас, моих кровных родственников. Я должен быть уверен в вашей поддержке. Мертв. Последний оплот спокойствия мертв. Дейрон опустил голову, пытаясь собрать воедину сотню мечущихся мыслей, стараясь унять ту противную дрожь, ударившую в его тело, подобно молнии по сухому дереву. Больно, как же невыразимо больно! Больно золотому мальчику терять родного человека, больно нетронутому печалью сердцу мириться с этой новостью. Принц неверяще перевел взгляд на мать, что сидела безмолвным изваянием, принявшись за свою старую привычку. Она сдирала кожу вокруг ногтей и заметно нервничала, погруженная в какое — то сонное, болезненное состояние. Будто телесный ее облик был здесь, а душой она витала где — то далеко. Очень далеко. — Но я видел его, — прошептал принц, ведь разум все еще продолжал сопротивляться, цепляясь за крохотные воспоминания минувшего часа, — он дышал, он был жив! Что могло произойти за прошедший час? Мама, что с ним случилось? — Дейрон подбежал к Алисенте и опустился перед ее креслом на колени, судорожно хватая ее руки. — Прекрати себя уродовать, ответь на мой вопрос! Мама! Алисента, крупно вздрогнув, очнулась от своего сна и взглянула на сына так, будто впервые видела его лицо и глаза, в которых клубилась скорбная тьма. Она подалась вперед, желая рассказать детям о последних минутах их отца, но передумала в решающий момент. Что ей сказать? Что их отец просил за свое «единственное дитя»? Что их отец не вспомнил о них на смертном одре? Что они лишь нелюбимые дети от нелюбимой женщины, которые так и не смогли достучаться до его сердца? Что в его глазах они никогда не были равны с Рейнирой? На мгновение ей захотелось сказать это, ей захотелось обрушить на них эту правду. И что потом? Она станет смотреть, как они барахтаются в этом потоке боли? Будет ли ей от этого легче? Потушит ли эта мелкая месть огонь, что терзает ее обиженное женское сердце? — Смерть короля была легкой, — ее язык не выдал той горечи, которой успела пропитаться душа. — Все произошло быстро, все было, …- она запнулась, понимая, что должна сказать что — то еще. Что — то правильное, мудрое, успокаивающее, что — то вечное и старое, как этот мир. Утешить ребенка, потерявшего отца. Но слова не шли, застревая в горле. Она больше не могла выдавить из себя и крохотной доли сочувствия. И тогда, с шумным вздохом, королева обернулась к отцу. — Его величество страдал от болезни, что изматывала не только тело, но и дух, Дейрон, — Отто пришел на помощь дочери, забирая на себя взгляд этих сапфировых глаз. Алисента с облегчением выдохнула. — Его смерть была неизбежна, ты должен это понимать, мой мальчик. Таргариены тоже люди. Тоже смертны. Тоже тленны. Таков закон природы. — Я хочу проститься с ним, — Дейрон, понимая, что не дождется больше никаких объяснений, резко встал на ноги и метнулся к двери. Путь ему преградили Коль и Кидвелл. — Прочь! — рявкнул Дейрон. — Выпустите меня отсюда! — Король не давал такого указания, — ответил Юджин. — Вернитесь на свое место, мой принц. — Король? — Дейрон отчаянно оглянулся, медленно втягивая в легкие воздух, пропитавшийся ядом измены и предательства. Он сделал шаг вперед, смотря в глаза каждому, кого до этого дня безмерно любил и считал своей семьей. Да, его отец долгие годы был прикован к постели и Дейрон не питал лишних иллюзий насчет его выздоровления. Но и принять весть о его кончине оказалось нелегко. Невозможно было к этому подготовиться. Впрочем, его семья такой проблемой не страдала — ни на чьем лице он не прочел скорби. Лишь Отто Хайтауэр выглядел расстроенным. Но в чем была причина его грусти? В потере своего друга? Или же в том, что не все его планы удастся воплотить? В горле предательски защипало, а глаза наполнились слезами. От горечи потери, от обиды, от этого унизительного забвения, которому предали мертвого короля, даже не успев сжечь его тело. — Король Визерис был только моим отцом? — дрожащим голосом спросил Дейрон. — Почему я вижу в ваших глазах лишь радость и облегчение? — Потому что мы действительно рады, — безжалостным тоном ответил Эйгон, понимая, что сделает этим больно. Но сколько можно мусолить эту тему? — Он годами гнил заживо, наша мать всю свою молодость просидела у его постели, кормя его с ложечки и подтирая….Неважно! Все к лучшему. Он не жил, а существовал. Нет ценности в такой жизни. — Это долг каждой добропорядочной жены, — Дейрон одарил его гневным взглядом. — Муж и жена дают клятвы перед богами, а семейная жизнь не всегда состоит из счастливых и здоровых дней. Лишь в этом была его вина? В том, что он страдал от болезни? Будто он сам избрал себе такую судьбу! Будто мать не знала за кого выходила! — Ты свинья, Дейрон, — злорадно усмехнулся Эйгон. — Ни одна женщина не заслуживает такого. — А ты узурпатор, Эйгон! — вторил ему Дейрон. — Будь добр, освободи место, которое тебе не принадлежит. — Что еще скажешь? — Отец назвал своей преемницей нашу старшую сестру, принцессу Рейниру, — вскричал Дейрон. — Ей присягали великие дома, ее право закреплено. Вы, дедушка, вы ведь тоже преклонили перед ней колено и принесли клятву верности? — он метнул взгляд в сторону десницы, который уподобился своей дочери в тягостном молчании. — Неужели у вас такая короткая память? Тело моего отца еще не остыло, а вы уже готовы предать своего короля, которому служили столько лет? Позор! Какой позор видеть вас среди заговорщиков и бунтовщиков! — Не называй сестрой эту шлюху, — спокойно, но весьма жестко проговорил Эйгон. — Она наплевала на свое право в тот день, когда раздвинула ноги перед Стронгом, перед нашим рабом! В день, когда родила от него троих детей, не имеющих к дому дракона ни малейшего отношения! — Тебе ли говорить о чести, Эйгон! — теперь пришла очередь Дейрона смеяться во весь голос. — Сколько у тебя бастардов? Сколько раз ты изменял жене? — Напомни, где и когда я говорил, что считаю себя честным? Я не воплощение чистоты и морали, да мне это и не нужно, милый Дейрон! Так уж повелось в этом мире, что мужчине позволено больше, с них спрос меньше. Это не мной придумано и не мной будет нарушено! Бастарды, говоришь? Быть может мое семя и проросло в лоне шлюхи, но я, заметь, не тащу своих бастардов в законные наследники и не выставляю себя посмешищем, с каменным лицом отстаивая их мелкие интересы. Я не пачкаю своим позором великий дом и не заставляю их носить рога, повторяя мою ложь. Это, по — твоему, честь? Это, по — твоему, величие? Не смей равнять меня с Рейнирой, Дейрон! Не смей! Я знаю, кто я такой и никогда не пытался выглядеть лучше, чем я есть на самом деле. — Хорошо, Эйгон, ты прав, — кивнул Дейрон, внимательно выслушав его доводы. — Я не поощряю поступки Рейниры и не считаю их правильными, но ведь речь не о ее бастардах, а о ней самой. О ее праве на трон. Она законная дочь короля, ее кровь чиста, как и наша. Джекейрис не стоит в шаге от трона, в шаге от трона его мать. Тебе не кажется, что проблемы стоит решать по мере их возникновения? — Дейрон, ты действительно так свят или притворяешься блаженным? — Эймонду надоело слушать эту откровенную чушь. — Ты не понимаешь, что с ее воцарением на Железном троне Джекейрис тут же обретет настоящий статус наследника? Что он будет объявлен принцем Драконьего Камня? Что она заставит лордов присягать ему на верность, чтобы после ее смерти, Стронги могли тыкать всех носом в это обещание? И будет ли долгим ее век? Она еще молода и не остановится, пока не заполнит весь Красный замок своими ублюдками. Впрочем, было бы славно, если бы шлюха не пережила очередные роды. Хммм, а теперь, положа руку на сердце, ответь, ты готов опуститься на колени перед Джекейрисом Стронгом и присягнуть ему? Ты, принц драконьей крови, истинный Таргариен, рожденный в законном браке? Дейрон задумался, с горечью осознавая правоту брата. Понимая, что в нем слишком мало смирения и несмотря на хорошие отношения с племянником, его гордость так же не позволит ему склонить голову перед ним. Перед Стронгом. Перед плодом порочной связи. Перед фальшивым наследником. — Я выберу четвертование, нежели преклоню колено перед ублюдками, — выдохнул Эймонд, понимая, что его слова достигли цели. — Никогда Таргариен не опустится до такого. Ты тоже один из нас и подобные слова не делают тебе чести. Отринь эту глупость. — Хелейна! — Дейрон обратил свой взор на сестру, что за все это время не проронила и слова. Лишь она у него осталась, последним островком разума и надежды в этом море из предательской лжи. — Неужели и ты поддерживаешь все это? Неужели и твое сердце согласно? — Я скорблю вместе с тобой, брат, — прозвучал твердый женский голос, — мне больно также, как и тебе. Я любила отца и смерть его ранит мое сердце. Однако я сама мать и мне надобно думать о будущем своих детей. Если к власти придет Рейнира, они лишатся жизней. Впрочем, как и все любимые мной люди. — Я не узнаю тебя, — Дейрон посмотрел на нее с ужасом, — ты не моя сестра, ты не моя Хелейна… — Тебе бы этого хотелось, правда? — Хелейна прекрасно понимала, как это выглядит со стороны. — Но реальность сурова, Дейрон. Мы нелюбимые дети короля, рожденные от нелюбимой женщины. Все наши страдания берут начало из этого. — Тогда берегись, сестра, — Дейрон подошел к ней вплотную и склонился над ухом, — ведь и ты нелюбимая жена. Ты уже думала, что с тобой сделает Эйгон, когда его сердце найдет любовь? Ты думала, что будет с твоими детьми, когда эта женщина родит ему новых наследников? Он выбросит тебя из жизни также легко, как сейчас захватывает власть. Все твои заслуги, все твои деяния будут втоптаны в грязь. И когда этот день настанет, кто будет подле тебя? Больно, милая Хелейна? Мужайся, теперь эта боль не отпустит тебя. Каждый из нас ответит за то, что произошло сегодня. — Дейрон, ты сказал достаточно! — предостерегающе воскликнул Отто, видя как изменилось выражение лица Хелейны. Очевидно, что брат попал в самую цель, упомянув то, что всегда было ее персональным кошмаром. Это было подло, но это было правдой. — Мне все понятно, — принц поднял руки, поочередно глядя на братьев и сестру. — Вы с самого детства мечтали об этом и теперь ни остановитесь ни перед чем. Ты, дедушка, жаждал власти и получив ее единожды, больше не отпустишь. Хорошо. Ну а ты, мама? — он вновь обратил свой взор на Алисенту. — Как могла ты предать отца, с которым прожила столько лет? Как ты можешь поддерживать это бесчинство? Ты ведь лучше всех нас знала его желания и стремления? Как? — Ты поймешь меня, Дейрон, — ответила Алисента, упрямо глядя перед собой. — В свое время, когда возьмешь на руки свое дитя, когда не найдешь поддержки ни в ком. Каждый выбирает то, что дорого ему. Прости, что не смогла согласиться увидеть вашу гибель и при этом остаться верной наследной принцессе. Это выше моих сил. — Это был твой выбор, но зачем ты так поступила со мной? Ты ведь знала, что я не смогу отказать тебе, ты знала, как я отношусь к данному слову, — прошептал Дейрон. — Этот план зрел в твоей голове много лет, ты знала, что развернется после смерти отца и сделала меня соучастником. Ты связала меня по рукам и ногам. — А чтобы ты сделал, если бы не твое обещание, Дейрон? — Алисента вскинула голову, наконец найдя в себе смелость взглянуть ему в лицо. — Полетел бы на Драконий Камень и присягнул бы Рейнире? Отринул бы свою семью, предал бы нас? Что было бы? — Мы одна семья, вы не понимаете? — Дейрон в ярости пнул одно из кресел. — Мы дети одного отца, в наших жилах течет одна кровь, мы родные друг другу люди! Мы Таргариены! Я предатель, если следую воле своего короля? А кто тогда вы? Вы все? Узурпаторы! Клятвопреступники! Изменники! И все это с твоей легкой руки, мама! — Довольно! — Эймонд стукнул кулаком об стол, устав слушать пламенные речи юного мальчишки. — Можешь называть нас как хочешь, — он переглянулся с Эйгоном, — но не смей порочить мать, что дала тебе жизнь, не смей ее обвинять! Что ты знаешь о королеве, Дейрон? Что ты видел, раз позволяешь себе такие речи? — Я не знал королевы Эйммы, но много о ней слышал, — с жаром ответил Дейрон, понимая, к чему они ведут. — Быть может, первая любовь действительно оставляет в душе незаживающие раны, мне это неизвестно, но и в нашей матери отец видел свет и покой. Я не смею судить о том, что было между ними за закрытыми дверьми, но то, что происходило на виду у всех…это было достойно уважения. Эйгон слушал с нескрываемым презрением. Напряженный, как тетива лука, он подался вперед, пытаясь заглушить все воспоминания и горькие чувства, рвущиеся наружу. Он не хотел показывать никому своей слабости, ему было легче, когда его считали пьяным полудурком и не воспринимали всерьез. Но Дейрон слишком далеко зашел в своих речах, он коснулся опасной темы и с каждым произнесенным словом, хрупкое спокойствие Эйгона трещало по швам, грозясь выпустить на волю его истинную сущность. Он с жалостью взглянул на мать, что ранила его сердце больше, чем кто либо. Алисента молчала, сраженная событиями этой ночи. Смерть мужа, крах всех ее планов, невозможные, ужасные обвинения со стороны любимого ребенка…она даже не желала оправдываться и защищаться, позволяя топтать свою честь и все жертвы, принесенные во имя счастья этих детей. — Уважения? Ты знаешь, какое уважение он оказал ей десять лет назад? О, откуда тебе знать! Тебя там не было, Дейрон! — воскликнул Эйгон, резко встав с места и подойдя к брату вплотную. — Ты не видел, как вытащили израненный глаз Эймонда, ты не видел, как зашивали его лицо! Криворукий мейстер толстой иглой, безжалостно, беспощадно! Ты не видел, как мать стояла перед нами, такая маленькая, такая хрупкая, такая беспомощная и слабая, одна против всего мира! Ты не видел, как дрожали ее руки и губы, не видел как катились слезы с ее глаз, ты не видел, как разбивалось ее сердце! Ты не слышал, как наша милосердная и благочестивая сестра обвинила нас во всех грехах и жаждала нашей пытки! Будь у нее меч в руках, она бы с радостью насадила бы на него наши головы! И все из — за чего? Из — за чего, Дейрон? Эймонд назвал ее щенков бастардами! Он посмел сказать вслух правду! Или ты тоже слеп и глух, чтобы не видеть этого? — Эйгон, я … — Дейрон подался вперед, желая ему возразить. — Нет, брат, раз ты так ратуешь за справедливость, то позволь мне рассказать тебе о ней, — Эйгон бесцеремонно прервал его. Его голос больше не выражал излишних чувств, струясь тихим бархатом. — Я помню эту клятую ночь. Я помню каждое ее мгновение. Я был там, в отличие от тебя. Мне было мерзко, Дейрон, мне было противно смотреть на глаз Эймонда, валяющийся в какой — то грязной посудине. Из таких кормят собак, быть может и его глаз был отдан на съедение какой — нибудь вшивой твари? Я помню свою растерянность, я помню сломленный вид нашей матери. Это ощущалось как пощечина, как плевок в лицо, как удар под дых, как заломленные до боли руки. Я помню слезы матери и ее надломленный, срывающийся голос, я помню обращение отца к Эймонду. Он назвал его мальчиком! Какая прелесть, правда, Дейрон? Не сыном, а мальчиком! Давай, чужой и злобный мальчик, расскажи мне, откуда ты услышал эту невозможную ложь? Кто сказал тебе, что дети моей септы Рейниры бастарды? Я помню Эймонда, его дрожащую спину и руки, хруст его зубов, которые он стиснул, его поджатые губы, я помню кровь, что капала на пол, я до сих пор ощущаю этот тошнотворный запах! Но, все это неважно, давай, мальчик, пошли в пекло свою боль и ответь на мой вопрос! Эймонд, никогда в жизни ты не поступал так мудро! — старшие братья переглянулись. — Знаешь, что он сказал, Дейрон? Он указал на меня! Он сказал, что я разнес эти слухи и черт возьми, я был рад подтвердить эту ложь! Я знал, что отец не посмеет наказать меня, я знал, что этим спасу и мать и брата! А знаешь, что было потом? Знаешь, как великий король Визерис разрешил ситуацию? Он велел нам принести друг другу извинения и забыть, а потом пригрозил всем расправой. За правду при Визерисе Мирном лишали языка. Скажи, ты смог бы забыть, Дейрон? Ты смог бы простить? Нашлось бы в мире хоть что — то, что смогло бы утолить твою боль лишения и жажду мести? Поверь, брат, то, что мы делаем — это еще очень вежливо по отношению к такому отцу, — Эйгон залпом осушил свой кубок с вином и замолчал на мгновение, чтобы продолжить вновь: — Я ненавижу тебя, Эймонд, слышишь! — Эйгон ткнул в него указательным пальцем. — Ты тот еще мерзавец и сукин сын, — он запоздало оглянулся на мать и поспешил извиниться, — прости мама, я не могу сказать иначе! Но в ту ночь, в ту гребаную ночь ты сделал то, за что я уважаю тебя по сей день. И буду уважать. Кстати, Дейрон, почему ты не пожалел наших кузин? Эймонд увел Вхагар у Рейны, девочка получила двойной удар! Лишилась матери и проспала дракона. Как ей, должно быть, было больно и обидно? И какой мерзавец наш брат, который пошел на такую подлость? Не так ли? — Обвинения наших кузин были необоснованными, — хмуро ответил Дейрон. — Дракона нельзя увести. — Да, но Эймонда осудили и за это! — воскликнул Эйгон. — Знаешь, кто действительно заслуживал осуждения, раз уж мы коснулись этой вашей вшивой морали? Деймон Таргариен. Утром Веларионы скинули в море кости его жены, а уже вечером он трахал Рейниру. Было темно, я не видел, вытирал ли он слезы скорби, но… Как вы думаете, его дочери были бы к нему так строги, как были к Эймонду? И неужели лишь я заметил, что Отрада королевства была изрядно потоптана пылким драконом? О ее позоре в ту ночь знал каждый, но почему — то никто не удостоил это вниманием. Мама, я был потрясен и восхищен твоим поступком, — Эйгон обратился к Алисенте. — Ты сделала то, что должен был сделать я. Ты защитила нас, ты не позволила нам упасть в грязь и быть погребенными под каблуком Рейниры. Отец не вступился за Эймонда, Дейрон, — король перевел взгляд на младшего брата. — Отец не вступился за свою жену. Отец позволил бы Рейнире наказать нас любым удобным ей способом, если бы сложилась обратная ситуация и глаза был бы лишен один из детей. Отец выбрал ее бастардов. Снова. Вновь. В очередной раз. И если это для тебя уважение, если это для тебя любовь…у меня для тебя плохие новости, брат мой. — Мне жаль, — потрясенно выдохнул Дейрон, пытаясь разобраться в пугающе быстро меняющихся мыслях. — Мне тоже, — искренне ответил Эйгон. — Я так хочу жить, Дейрон. Я так жажду жить. Но в тоже время я больше не хочу испытывать это унизительное чувство беспомощности, брат. Я больше не хочу стоять с опущенной головой и молча сносить несправедливость. Я больше не хочу быть равным грязи и не желаю быть зависимым от настроения других людей. Я не хочу жить в вечном страхе, пугаясь каждого шороха, поджидая палачей. Ты прав, в том, что я делаю — нет славы, нет чести. И мысль о том, что мне придется предать мечу своих родичей не доставляет мне радости, ведь я довольно брезглив. Однако у меня нет другого выбора. И у Рейниры не будет. Либо она убьет меня, либо я убью ее. Сильнейшие мира сего не терпят соперников. Каждое сказанное слово Эйгона легло тяжелым камнем на душу Дейрона, переворачивая его восприятие с ног на голову. Молодой принц в отчаянии схватился за голову и едва сдержал крик, рвущийся откуда — то изнутри. Больно было терять привычное понимание реальности, больно было смотреть, как его удобные представления разбиваются вдребезги и осколки эти ранят до крови. Страшно было видеть столько обреченности в глазах беспечного старшего брата, невыносимо было слушать его слова, пропитанные горечью и безысходностью. И самое ужасное в том, что он действительно не знал всего, что пришлось пройти его самым родным и близким. Его разум тщательно оберегали от таких подробностей, позволяя расти свободным от ненависти и презрения. Но была ли в этом его вина? — Ты огорчен и сломлен, брат, — Эйгон положил руку ему на плечо, — и лишь поэтому я прощу тебе все эти слова. Я не прошу у тебя сейчас ничего, только ответа на вопрос: ты за меня или против? Дейрон молчал, глядя на огонь, полыхающий в камине. Это был несвободный огонь, покоренный, побежденный. Таргариены ценили волю. Таргариены не согласились бы быть обузданным огнем. Хелейна не сводила глаз с младшего брата. Ей было жаль его. Ей было жаль всех их — сыновей Зеленой королевы. Они шли вперед, бежали, но на развилке каждый из них поворачивал в разные стороны. Эймонд был воплощением свободы, он был символом непобедимости человеческого духа и воли. Он был примером веры в себя и сама того не ведая, Хелейна перенимала от него лучшие черты. Стойкость. Уверенность. Эймонд падал, но лишь для того, чтобы подняться. Дейрон был голосом их совести, связующей нитью, их добрым и понимающим мальчиком, чей взор никогда не туманил блеск власти, а сердце было свободно от привычной спеси Таргариенов. Эйгон был глубоко несчастным юношей, недооцененным, недолюбленным. Никто не верил в него, никто не смотрел на него с восторгом, и поначалу это больно ранило его сердце. Хелейна знала обо всем, что он скрывает. И, наверное, смогла приручить его этим знанием. — Я не за тебя. И не против, — тихий ответ Дейрона прервал ее мысли. — Я против войны, против крови, против ненужных смертей. — Значит тебе нечего делать здесь, — могильным голосом заключил Эйгон. — Сир Кристон, бросьте принца Дейрона в темницу на третьем ярусе. Он сделал свой выбор и более я не желаю его видеть. — Эйгон, не нужно! — Алисента резко встала с места, подходя к старшему сыну. — Он ведь твой брат, негоже ему сидеть в темнице своего родного замка! — Увести, — Эйгон не придал значения словам матери. Дейрон не сопротивлялся. Лишь снял с пояса кинжал и сам вышел вон. Коль, переглянувшись с королевой, все же выбрал исполнить волю короля. Шумно вздохнув, он последовал за принцем. — Теперь ты, Эймонд! Мне нужна твоя присяга, — Эйгон вернулся на свое место и вперил взгляд на брата. — А мне нужна твоя голова, — пожал плечами принц. — Что будем делать? — На что ты надеялся, мой дорогой? — Хелейна опередила гневный вопрос мужа, обращая на себя внимание Эймонда. — Один в поле не воин. Эта истина известна каждому, — она поднялась на ноги, не в силах больше сидеть. Большой живот не позволял ей обрести покой ни в одном положении. Спина и ноги ныли, устав носить такую тяжесть. С каждым днем беременность забирала все больше и больше сил. — Я не каждый, — грубо ответил принц. — И ты это знаешь. Ты боялась меня, сестра. Всегда. В каждом взгляде украдкой. Теперь же смотришь на меня свысока, как на червя? Зря. — Считаешь это поводом для гордости? — молодая королева изогнула бровь. — Тебе не помогла твоя ярость. — Не хорони мою ярость раньше времени, — ухмыльнулся Эймонд. — Твой обожаемый муж не забрал мою жизнь, а значит подписал себе смертный приговор. Я достану тебя везде, Эйгон! Я уничтожу тебя. Ты пожалеешь о своей слабости. — Я это уже слышал, — усмехнулся король. — Как ты представлял себе свое воцарение? — поинтересовалась Хелейна. — Важно то, что я убил бы Эйгона и насадил бы на пику его голову, — с невыразимым удовольствием проговорил Эймонд, так же вставая со своего места и подходя к сестре, — а затем женился бы на тебе. По праву победителя. — И я бы согласилась, — неожиданный ответ никого не удивил. Причуды Таргариенов давно перестали быть чем — то вопиющим. — Будь ты победителем. Однако? — Ты теперь королева, — нехотя, но признал Эймонд. — И тебе чертовски идет быть ею. — Служи мне. Подчиняйся, — фраза, сказанная на валирийском заставила Эймонда замолчать. От гнева, вновь наполнившего тело. От изумления, высветившегося на жестоком лице. — Ты не смеешь так со мной говорить, — он чуть не задохнулся от возмущения, становясь к ней вплотную. — Не смеешь! — Но я говорю, — улыбнулась королева, а затем потянулась к его лицу. В нос Эймонда ударил до одури приятный аромат туберозы, который тотчас плотно засел в его легких. Он был страшно зол и такое проявление женской ласки действовало на его настроение подобно воде гасившей костер. Однако, даже в самых смелых мечтах он не мог ожидать того, что произошло в следующее мгновение. Хелейна поцеловала его. Коснулась своими нежными губами его обветренных губ, положила горячую руку на его грудь, усмиряя стук злого сердца. Эймонд не был готов к этому, Хелейна мысленно ликовала. Мальчишка! Какой он еще мальчишка! Но какой он живой, какой настоящий, какой обжигающе — горячий! Из крови и плоти, не высеченный из мрамора, хотя глядя на него, не возникало иных мыслей. Идеальный. Несчастный. И умрет молодым. Она отстранилась от него с сожалением. — Пусть это служит тебе утешением, — шепнула Хелейна. — Жестокая, — с досадой усмехнулся Эймонд. — Ваше величество, больше нельзя медлить, нужно созывать совет, — Отто обратился к Эйгону, желая разбавить эту неловкость. — Созывайте, — разрешил Эйгон, не сводя глаз с брата и жены. Отчаянно прогоняя мысль о том, как они хорошо смотрятся вместе. Он безнадежен даже здесь. Подле нее, как ее муж и владыка. Быть может еще не поздно передумать? Один взмах меча и Эймонд никогда не потревожит его. Седьмое пекло. — Эймонд, послушай, — Хелейна коснулась его плеча и вздрогнула, чувствуя, как острая боль пронзила ее тело. Зал заседаний куда — то исчез, сменяясь травянистым пригорком, на котором стоял худой и бледный мальчик лет десяти, чьи длинные, серебристые волосы развевались на ветру. Юный Эймонд? Хелейна сморщилась, не ощущая привычной, знакомой ауры. Мальчик, будто чувствуя ее сомнения, обернулся. Хищные черты лица, острый подбородок, разворот плеч и взгляд…взгляд темных, проницательных глаз впился в нее, добравшись до самой души и разорвав ее на части. Воющим зверем смотрел на нее мальчик, дрожащей рукой касался крупного сапфира, который носил на шее. У груди. Все, что осталось от отца. Отца? Это сын Эймонда? Кареглазый Таргариен, его кровь и плоть, его самая большая любовь и самая большая слабость? Видение растаяло также внезапно, как и накрыло ее разум. Хелейна устало покачала головой, рукой касаясь груди в области сердца. Оно билось слишком сильно. И кажется, ее срок пришел… — Мне дурно, — прошептала Хелейна, крепко хватая за руку Эймонда, чтобы не упасть. — Дочка, — Алисента поспешила поддержать ее с другой стороны. — Началось? — с ужасом спросил король, подскакивая с места. — Я пойду с тобой. — Нет, — резко прервала его Хелейна. — Тебя ждет совет, ты нужен здесь. И ты, мама. Останься с королем и поддержи его. Леди Алира поможет мне, все будет хорошо. Мне, мне надо уйти… Хелейна сделала шаг вперед и покачнулась, однако Эймонд не медлил. Подхватив ее на руки, он решительным шагом устремился вперед. — Я не отпускал тебя! — крикнул Эйгон ему вслед. — Мне плевать! — донесся голос Эймонда, прежде чем они скрылись за массивными дверьми. — Эймонд никуда не денется, — выдохнул Отто. — Пусть с Хелейной будет хотя бы кто — то из близких. Разберешься с ним после ее родов. *** — Твое будущее туманно, брат. Но в нем есть отголоски великого счастья, доступного людям, — проговорила Хелейна после того, как Эймонд аккуратно уложил ее на ложе. — Мне не дожить до старости, — усмехнулся Эймонд, повторяя давнее пророчество сестры, о котором никогда не слышал. Хелейна не рассказывала никому то, что знала с малых лет. — Откуда ты знаешь? — она крепко сжала его ускользающую руку и потянула на себя, заставляя его сесть на кровать. — С чего ты взял? — Чувствую, — пожал плечами принц. — Но я не умру, пока не получу того, чего достоин. — Я видела твоего сына. У него глаза его матери. Ослепительно черные, такие редкие, такие невозможные для Таргариена. Услышанное на мгновение лишило Эймонда дара речи. — Этого не будет, — последовал твердый ответ. — Я второй сын, у меня ничего нет. Думаешь, я обреку своего ребенка на такое? — Я ничего не думаю. Я говорю лишь то, что вижу. — Ты ошибаешься. — Тебе этого хочется? — Я буду здесь, Хелейна, — принц поспешил уйти от ответа на вопрос, не желая говорить о невозможном и еще больше бередить сердце. — Будь спокойна, — Эймонд нежно поцеловал ее в лоб и слабо улыбнувшись, вышел в будуар. — Мой принц, — леди Алира прошла мимо него, неся в руках охапку чистых тряпок. Эймонд не ответил на ее приветствие. Устроившись поудобнее на низкой кушетке, он сложил руки на груди и крепко задумался. *** Джаспер Уайлд, Тиланд Ланнистер, Лиман Бисбери, великий мейстер Орвиль в сопровождении лорда — командующего королевской гвардии Гаррольда Вестерлинга явились на срочное заседание по первому зову. Заспанные, хмурые и явно недовольные, они с нескрываемым любопытством смотрели на десницу, королеву и принца, застывших напротив них каменными изваяниями. — Что за срочность? На нас напал Дорн? — Тиланд Ланнистер поспешил разрядить обстановку. — Его величество, наш добрый король Визерис скончался, — мрачный взгляд Отто вкупе с неприятной новостью мигом вернули серьезность лицу Ланнистера. — Это невосполнимая утрата для каждого из нас, однако времени на скорбь у нас нет. Прошу, милорды, занимайте свои места. Необходимо решить, что мы будем дальше. Советники встретили новость без особого удивления. Они были готовы к этому. — Вы уже послали ворона наследнице? — осведомился Лиман Бисбери. — Чем быстрее она вступит в права, тем выше шанс, что государство не настигнет смута. — Нет нужды посылать ворона, ведь новый король здесь, — Эйгон, дождавшись пока все рассядутся, тоже опустился в кресло во главе стола. На мгновение в зале повисло молчание. Ланнистер и Уайлд торжественно переглянулись, великий мейстер разумно промолчал и лишь мастер над монетой, лорд Лиман Бисбери тотчас поднялся со своего места обуреваемый сотней чувств, среди которых не было ни одной положительной. — Это была воля короля, мой принц или вы сами решили узурпировать трон принцессы Рейниры? — старик прищурил глаза, глядя на Эйгона, который, к удовольствию Отто, держался потрясающе стойко. — И как умер король? Почему так скоропостижно? Великий мейстер, каково было его состояние? — Его величество долгое время не приходил в себя, — поспешил с ответом Орвиль. — У него не было шансов на выздоровление, а его смерть была делом времени. — Кто был с королем на момент его смерти? — Бисбери не сдавался, чувствуя великую измену. — Я, — Алисента с вызовом посмотрела в выцветшие от старости глаза, не в силах выносить его дребезжащего голоса. — Вы обвиняете меня в его смерти? — Нет, моя королева, я не смею, — Бисбери не спешил открыто конфликтовать с разъяренной женщиной. — Всего лишь хочу узнать, не сказал ли он что — то перед смертью? — Король умер во сне, лорд Лиман, — Алисента приподняла тонкую бровь. — Вас устраивает такой ответ? — Не устраивает! — рассердился старик. — То, что вы говорите — это измена. Принц Эйгон не может стать королем в обход Рейниры! Мы все присягали ей! И вы тоже, милорд десница! — Таргариены подчинили Вестерос больше ста лет назад, лорд Бисбери, — возразил Джаспер Уайлд. — Эйгон Завоеватель принял веру в Семерых и почти все андальские традиции, на протяжении поколений правящий дом следовал этим предписаниям. Вы не хуже меня знаете о чем идет речь. Права дочери никогда не будут выше прав сына, а иначе мудрый король Джейхейрис не созвал бы Великий совет. Визерис Таргариен был избран лордами в обход принцессе Рейнис. История повторяется и ее исход повторится тоже. — У Джейхейриса не было прямого наследника, — возразил лорд Лиман. — Его поступок был продиктован сложившимися обстоятельствами. — Кем же является принц Эйгон, если не прямым наследником? — усмехнулся Уайлд. — Вы сами себе противоречите, милорд. Ваш ум утратил ясность. — Правильно ли я понимаю, что вы отказываетесь признавать меня королем, лорд Бисбери? — уточнил Эйгон, устав от их словесных препираний. — Вы не король! — воскликнул старик. — Вы самозванец и узурпатор! — Довольно, — Эйгон вскинул руку, не желая слушать старческие вопли, — вы верой и правдой служили моему прадеду, королю Джейхейрису Таргариену и моему отцу, вы внесли большой вклад в развитие нашего государства, а потому и я предоставлю вам выбор. Пожизненное заключение или быстрая казнь? — Боги не простят вам такого вероломства, они накажут вас и всех ваших последователей! — заорал Бисбери. — Сир Кристон, проводите бывшего мастера над монетой в темницу. Пусть обдумает мое предложение в тишине, — велел Эйгон. Коль выволок упирающегося старика, а затем вернулся обратно, становясь за спину королевы. — Лорд — командующий, что насчет вас? — Эйгон перевел свой проницательный взор на Гаррольда Вестерлинга, хранившего тягостное молчание. Весь его вид кричал о том, что и он не проявит лояльность новому королю. Очень предсказуемо. — Я помню клятву, которую принес мой дом, — пробасил мужчина, тяжелым взглядом оглядывая Эйгона. — Вестерлинги присягали принцессе Рейнире. — Смерть или тюрьма? — Эйгон закатил глаза, не желая выслушивать очередную оду единокровной сестре. — Смерть, — Вестерлинг демонстративно оторвал свой белый плащ и отстегнул от пояса меч, складывая их на стол. — Благодарю вас за службу, сир, — Эйгон еле заметно кивнул головой. — Вы будете казнены на заре. Сир Кристон также проводил бывшего командующего за дверь. — Кто — нибудь еще? — Эйгон с отцовской нежностью оглядел свой совет и удостоверился, что здесь не осталось сторонников черной принцессы. — Милорды, в первую очередь я хочу поблагодарить вас за поддержку. Мне лестно и отрадно знать, что вы верите в меня и признаете мои права. Прежде чем приступить к обсуждению главного вопроса, я хотел бы внести некоторые изменения. Речь короля встретили одобрительными кивками. — Лорд Ланнистер, — Эйгон столкнулся с бесовским взглядом Тиланда, — я назначаю вас новым мастером над монетой, полагаю, что в золоте вы смыслите больше, чем в кораблях. — Благодарю, ваше величество, — довольным тоном ответил Ланнистер. — Мой отец не признавал пользы мастера над шептунами и не считал нужным вводить его в совет, однако я иного мнения по этому щепетильному вопросу. Лорд Ларис Стронг много лет служит нашей семье в этой должности неофициально, пришла пора исправить это недоразумение, — Эйгон кивнул страже у дверей и спустя несколько мгновений, Ларис Стронг оказался на пороге зала. — Займите свое место, лорд Стронг, — Эйгон жестом пригласил его к столу и терпеливо дождался, пока тот доковыляет до него. — Государь, это великая честь, — колченогий мастер над шептунами принял свое воцарение с королевским достоинством. — Я не предам вашего доверия. — Не сомневаюсь, — кивнул Эйгон, переводя взгляд на Отто Хайтауэра. — Мой дед служил двум королям верой и правдой, его опыт и знания впечатляют своим размахом, а потому я собираюсь просить его остаться на этом сложном посту. Вы будете моим десницей, лорд Хайтауэр? — Почту за честь, ваше величество, — десница смиренно склонил голову. — Славно. В стане Золотых плащей зрело предательство, мастер над шептунами предоставил мне все доказательства, — продолжал Эйгон. — Начальник городской стражи, сир Лютор Ларджент был казнен несколько часов назад, остальные заговорщики схвачены и ждут суда. Среди капитанов семи ворот есть мятежники, их я вверяю вам, лорд Ларис. Выявите предателей и поставьте на их места проверенных людей. А, чуть не забыл, новым начальником городской стражи я назначаю своего дядю, сира Гвейна Хайтауэра и желаю ему удачи в столь нелегком поприще. — Его величество невероятно щедр в своей доброте, — довольно ухмыльнулся Отто. — Сир Кристон, вас я хочу видеть лордом — командующим королевской гвардии, — Эйгон бросил резкий взгляд в сторону гвардейца. — Почту за честь, ваше величество, — дорниец склонил голову в благодарности. Он выглядел крайне удивленным. — Теперь перейдем к главному, — Эйгон откинулся на спинку кресла и ослабил ремень, — что нам делать с моей единокровной сестрой и ее выводком? Ваши предложения? — Ваше величество, мы счастливы видеть во главе государства такого молодого и энергичного государя, чьи мечты и стремленья, разумеется, послужат всем на благо, — начал Джаспер Уайлд. — Мы неоднократно думали про это, искали способы решения, но, к сожалению, у вас лишь один выход, — мастер над законами посмотрел на Ланнистера, будто искал в нем поддержки, — принцессу Рейниру нужно предать мечу. — Лорд Уайлд прав, — кивнул Тиланд, катая по столу мраморный шар. — Вам не удастся договориться. — Что скажете вы, милорд десница? — Эйгон лишь для вида спросил у деда его мнение. Он и без того знал его позицию. — У вас действительно нет другого выхода, мой король, — ответил Отто. — Принцесса не станет присягать вам, не говорят о ее детях и супруге, Деймоне Таргариене. Такие вопросы решаются топором палача. Да, это неприятно, но такова цена мира и порядка в государстве. — Я полностью согласна с десницей, — реплика королевы вызвала всеобщее удивление. Мужчины одарили ее недоуменными взглядами, наверняка думая, что она, как мать и женщина будет ратовать за мир без крови, однако… Никто из них не слышал того, что слышала она. Никто из них не знал пожара обиды, бушующего в ее сердце. Никому из них не наносили такого оскорбления. Время материнской мягкости и милосердия кануло в пекло. Надежды на лучшее остались позади. — Моя королева, вы слишком решительны…- Орвиль первым очнулся от ступора. — Допустила бы такое принцесса Рейнира? — Великий мейстер, вы умнейший человек и действительно верите в то, что принцесса Рейнира будет полноправной королевой? Что ее слово и воля будут иметь влияние и вес? Ее устами будет говорить Деймон Таргариен и первый его приказ будет весьма прост и однозначен. Я, мой отец, мои дети и все наши сторонники будем преданы мечу. Так почему мой сын должен даровать им жизнь и ждать, пока они любезно воткнут ему нож в спину? — Ее милость права, — Алисенту поддержал Джаспер Уайлд. — Принц Деймон уже отправил бы убийц к нашему порогу, которые без зазрения совести перерезали бы всю королевскую семью. В этом вопросе недопустима слабость. Больше скажу, мы теряем драгоценное время, обсуждая это, когда уже могли бы отправить небольшой отряд к Драконьему Камню. Решайте, ваше величество! — Я не стану резать глотки во сне, лорд Уайлд, — покачал головой Эйгон. — Все же я король, а не уличный разбойник. Мне не хочется начинать свое правление с варварства, а потому и принцессе будет предоставлен выбор. — Какой? — осторожно спросил Отто. — Либо она присягает мне по своей воле и я дарую жизнь и ей, и ее детям, — загнул палец Эйгон, — либо мы созываем Великий совет и отдаем в руки лордов наши судьбы. — Она не примет ни одно из этих предложений, — усмехнулась Алисента. — И первое, и второе значат для нее поражение. — Я знаю, матушка, — улыбнулся Эйгон. — Но я хочу очистить свою совесть и сделаю для этого все, что в моих силах. Мой народ должен знать, что их король не желал войны. — Блестящий ход, ваше величество, — Тиланд Ланнистер позволил себе тень улыбки. — Если учитывать то, что Великий совет никогда не признает ее королевой. Мы имеем прецедент сто первого года. — Я отправлюсь на Драконий Камень и передам принцессе вашу волю, государь, — Отто также нашел разумным неожиданное предложение короля. Седьмое пекло, а мальчишка действительно хорош! — Исключено, — отказался Эйгон. — В моей памяти еще свежа трагическая гибель Веймонда Велариона и я не хочу получить вашу голову в мешке. Мой дядя не любит длинные разговоры, порочащие его шлюху — жену. К тому же, Рейнира знает мои условия, — Эйгон улыбнулся, вспоминая их первый и последний танец на ужине, устроенном в честь примирения обоих ветвей правящего дома, — а предложение о созыве Великого совета можно отправить вороном. — Ворон не обладает красноречием, — мягко возразил Отто. — Как и вы не обладаете запасной головой, милорд — десница, — парировал Эйгон. — Нет, я не стану рисковать вами. Лучше поведайте мне о соотношении сил. Какие дома поддержат меня? — Запад за истинного короля, ваше величество, — с пафосом, присущим всем Ланнистерам, объявил Тиланд. — Как и Простор, по — крайней мере большая его часть, — пообещал Отто. — Наш маяк созовет союзников. — Вы владеете Староместом, но как же ваш сюзерен? — недоверчиво спросил Эйгон. — Чье знамя поднимут Тиреллы? — Я сделаю все возможное, чтобы склонить их на нашу сторону, — заверил десница. — Что с Штормовыми землями? — поинтересовался король. — В Штормовом Пределе сидит Боррос, сын Боремунда Баратеона, — напомнил ему Отто. — Родной дядя принцессы Рейнис? — Эйгон скорчил кислую мину. — Именно, ваше величество. Лорд Боремунд Баратеон поддерживал притязания принцессы Рейнис на Великом совете и очень ревностно отстаивал права ее малолетних детей, Лейны и Лейнора Веларионов. Но Боррос это не Боремунд. У нас есть шанс склонить его на вашу сторону, если учитывать и то, что у него есть четыре незамужние дочери. Они могли бы составить пару вашим братьям, принцам Эймонду и Дейрону, — рассуждал десница. — Две невестки Баратеон? — Эйгон округлил глаза. — Хватит и одной. Я слыхал, что они уродливы. — Север на стороне принцессы, эти мерзлые болваны с охотой простятся с жизнью, но при этом ни за что не поступятся своей клятвой, — продолжал Отто, не обращая внимания на комментарий короля касаемо дам Баратеон. — Про Долину не стоит и упоминать. Мать принцессы Рейниры была Аррен, да и сейчас во главе Орлиного гнезда стоит девица, леди Джейн Аррен. Веларионы, судя по настроению принцессы Рейнис, также поддержат Рейниру и это, честно говоря, самая серьезная наша проблема. Если бы Веймонд был бы жив… — Имеете слабость к сослагательному наклонению? — Эйгон иронично улыбнулся. — Да, будь сир Веймонд жив, нам было бы куда проще поставить их на колени. Но если его нет, что делать? Вы не нашли другой способ? И да, неужели ничего не слышно о Корлисе Веларионе? Он сгинул или…? — Вестей нет, — развел руками Ларис Стронг. — Морской Змей как сквозь землю провалился. — У нас нет флота, который мог бы противостоять достоянию Морского змея. Город будет взят в блокаду, как только вести о смерти короля дойдут до Драконьего Камня, — проговорила Алисента. — Веларионам ничего не придется делать, голод вынудит людей поднимать против нас восстания и призывать на головы проклятья. — Принцесса Рейнис не сможет эффективно командовать флотом, — с надеждой сказал Уайлд. — Вы не знаете мою тетку, — усмехнулся Эйгон. — Боги знатно над ней подшутили, поместив в тело женщины. Будь моей соперницей она, а не Рейнира, я, быть может, и не рискнул бы ступить на эту дорожку. Советники поддержали не слишком удачную шутку короля сдержанным смехом. — Разве Хайтауэры не могут снарядить флот? — уточнил мигом посерьезневший король. — Даже войско будет идти долго, мой король, — с огорчением отметил Отто. — Не говоря уже о кораблях. Боюсь, у нас нет столько времени. — В пекло! Обсудим морской вопрос позже, — рассеянно кивнул Эйгон. — Что думаете насчет Речных земель? Лорд Стронг? Вы ведь оттуда родом, вам лучше знать, не так ли? — Речные земли формально объединены под властью дома Талли, — с шумным вздохом ответил Ларис. — Семья, долг, честь. Так звучит их девиз. В этом плане они похожи на Старков, так что на их благосклонность рассчитывать не приходится. — Дома Бракенов и Блэквудов веками находятся во вражде и сюзерен не может или не хочет навести порядок у своих знаменосцев. Оба дома сильны и могут выставить больше воинов, чем Талли, — покачал головой Хайтауэр. — Фреи и ветви Вэнсов также превосходят в военной мощи своего сюзерена, — уточнил Стронг. — Если не все, то хотя бы часть из них может встать на вашу сторону, мой король. — А ваш замок, уродливый Харренхолл может стать отличной площадкой для сбора армии, — рассудил Эйгон. — Нужно укрепиться там. — Пустые рассуждения о призрачных союзниках не помогут нашему делу, — Алисента вмешалась в разговор, перетягивая на себя внимание. — Чтобы знать наверняка, нужно поднять хроники Великого совета и исходя из этих записей отправлять воронов с предложениями лордам. Это первое. Второе, нам необходимо очистить столицу от сторонников принцессы до того, как колокола известят всех о смерти короля. На это потребуется время, которое мы можем выиграть, если скроем эту печальную весть. — Моя королева! Вы предлагаете отложить погребение короля? — лицо великого мейстера залила краска возмущения. — Да, великий мейстер Орвиль, — Алисента ехидно улыбнулась. — Полагаю вам лучше знать о способах, которые позволят это сделать. Займитесь этим. Конечно, если его величество согласен, — она запоздало посмотрела на Эйгона. Король также с недоверием взглянул на мать, которая слишком резко сменила свое настроение. Она действительно желает помочь ему или же готовит почву для Эймонда? Эйгон переглянулся с десницей, но и в его глазах не прочел ответа. — Вдовствующая королева права, — он решил не мешкать, чтобы не сеять сомнения в душах своих советников. Они не должны знать о проблемах, что расцветают в его семье подобно сорнякам. В конце концов, не может же родная мать желать его падения? — Займитесь этим вопросом после окончания совета. — Мирное правление Визериса позволило государственной казне наполниться до предела, — десница перешел к другой, не менее важной проблеме. — Нужно с умом распорядиться этим золотом. — Как новый мастер над монетой, я предлагаю разделить казну и спрятать ее в надежных тайниках, — подал голос Тиланд Ланнистер. — Часть я могу отправить в Утес Кастерли и гарантировать сохранность каждой монеты. Другую часть мы можем отослать в владения вашего дома, в Старомест, лорд — десница. Не все наши союзники будут сговорчивы, золото понадобится для подкупа и гарантий лояльности. — Приступайте к решению этого вопроса, — одобрил Эйгон. — Нужно принять меры касаемо и служителей в замке, — добавила Алисента. — Не нужно, — Эйгон улыбнулся, понимая, что мать прокололась на таком важном этапе. — Я принял все меры задолго до того, как вошел сюда. — Прошу прощения? — не поняла королева. — Я заключил под стражу всех, чья верность вызывала у меня вопросы, — гордо сообщил Стронг. — Не гневайтесь, моя королева, но среди них и ваша служанка, леди Талия. О смерти короля никто не знает, кроме нас с вами. По — крайней мере пока. — Когда же вы успели? — изумилась Алисента. Ларис не ответил ей. Лишь многозначительно переглянулся с королем и десницей. — Мы не сможем скрывать смерть короля вечность. Нужно быть готовыми к нападению на столицу, — предусмотрительно добавил Уайлд. — Мой сын займется планом обороны Королевской гавани, — пообещал десница. — Эти планы могут быть бесполезны, если удар придется с неба, — приподнял бровь Ланнистер. — Право, милорды, вы оскорбляете меня такими опасениями, — самодовольно усмехнулся Эйгон. — Я не только ваш король, но и драконий всадник. И если понадобится, я буду лично патрулировать небо над столицей. К тому же, помимо Солнечного Огня у меня есть еще три взрослых дракона. Вместе мы сможем отразить любую атаку. Эйгон умел лгать. Так, что никто и никогда не заподозрит его в обмане. Уверенно и без сомнений. У него был всего один дракон, сильный, крупный, но не всемогущий. Дейрон не поддержит его. Эймонд предпочтет перерезать ему глотку, нежели поднять Вхагар в небо для его защиты. Смогут ли Солнечный огонь и Пламенная мечта удержать его на краю пропасти или он разобьется, так и не достигнув мечты? Обо всем этом не должны знать чужаки. Они не должны ощущать его слабость. Его уязвимость. Больше нет пути назад. — Простите, ваше величество, но разве королева сможет оседлать дракона в ее положении? — вновь вклинился Орвиль, портя его идеальную ложь. — Ей тяжело даже ходить, не говоря о полетах. Пламенная мечта довольно мирный зверь, никогда ранее не участвовавший в сражениях. Как и ваш дракон, как и дракон принца Дейрона. Настоящая сила заключена во Вхагар. — Срок королевы близок, — Эйгон постарался не выдать своих волнений. — К тому же, вы ошибаетесь, великий мейстер, называя дракона мирным. Это претит его натуре, это чуждо его сути. Дракон — величайший хищник, которого только видел этот мир. Ярость этих зверей не зависит от их возраста. — И все же преимущество у старших особей, — осторожно заметил Орвиль. — Я валириец, великий мейстер и мне известно о наследии своей семьи куда более, чем вам, — напомнил король, всем видом показывая, что тому лучше заткнуться. — Полагаю, вашу коронацию придется отложить, — лорд Уайлд поспешил замять неловкость, переводя разговор на другую тему. — Да, — коротко ответил Эйгон. — Как и сказала вдовствующая королева, для начала нам необходимо очистить столицу от предателей и подготовиться. А затем я и моя супруга будем коронованы в Драконьем Логове. — Как вам будет угодно, ваше величество. — Моя сестра годами сидела на загаженном Драконьем Камне, слепо надеясь на обещания давно минувших лет и мужчин, от которых остались одни кости, — подытожил Эйгон. — На сегодняшний день у нее нет ничего, кроме горстки стражи и разбросанных по всему королевству сторонников. Я не питаю ложных надежд, я осознаю, что она не сдастся по первому зову, я понимаю, что впереди война, я также понимаю, что в конце меня ждет лишь два пути. Победа или позорная смерть. Я готов принять любой исход. Я готов защищать свое право любым способом. Помните об этом, милорды. Я не потерплю сомнений. Ответом ему послужила тишина. И Эйгон остался доволен. — У вас остались ко мне вопросы, милорды? Быть может вас тревожит что — то еще? — король с интересом оглядел каждого своего советника. — Нет, ваше величество, — Джаспер Уайлд дал ответ за всех. — Чудесно, — король встал со своего места, — тогда я не смею вас больше задерживать. Следуйте нашему плану, если будет что — то срочное и безотлагательное, я всегда рад принять каждого из вас. *** Распустив совет, Эйгон и сам последовал вон из зала, желая как можно быстрее добраться до Хелейны и узнать как у нее дела. Тело подрагивало от непривычной усталости и выпитого вина, однако мысли о супруге подстегивали его, заставляя играюче перескакивать по две ступеньки. Десница и вдовствующая королева следовали за ним, правда без такой завидной прыти. В покоях Хелейны было многолюдно, служанки сновали туда — сюда, вынося испачканные тряпки и тазы с розоватой от крови водой. Слышались голоса. Уставший, ослабший голос Хелейны, точнее ее стоны и мольбы Семерым. Громкий, зычный голос леди Алиры, которая с момента начала родов не оставляла принцессу, полностью взяв на себя обязанности мейстера. — Ваше величество, — Эймонд не потрудился даже убрать ноги, — много вопросов ты решил? Король выдохнул с облегчением, увидев его здесь. Не сбежал, не сделал глупость, а смиренно ждал. Был рядом с ней. Как и в первый раз, шесть лет назад. — Как она? — Эйгон не обратил внимания на яд сарказма, сочившийся с языка брата. — Я похож на повитуху? — Эймонд продолжал язвить. — По крикам ты не можешь понять, что все идет не так радужно? Подоспела Алисента. Оглядев сыновей подозрительным взглядом и рассудив, что они не собираются убивать друг друга здесь и сейчас, королева молча прошла внутрь покоев, чтобы быть рядом с дочерью. Эйгон было шагнул за ней, также желая попасть в женскую обитель, однако в последний момент его придержали за руку. Обернувшись, король увидел десницу. — Ты только помешаешь ей, — он положил свою ладонь ему на плечо и тепло улыбнулся. — Я горжусь тобой, Эйгон. Не думал, что доживу до этого дня и увижу тебя таким. — Спасибо, дедушка, — король устало усмехнулся. — Без твоей поддержки и помощи ничего не было бы, — он с тревогой посмотрел в сторону приоткрытых дверей, вслушиваясь в доносящиеся оттуда звуки. Ему малодушно захотелось закрыть уши. Эймонд, заметив это, рассмеялся в голос. — Какое ты ничтожество, брат мой! — воскликнул одноглазый принц. — Твоя жена рожает твоего ребенка, а тебе противно слышать ее голос? Тебе не откликается ее боль? — Тебе никогда не понять меня, — выдохнул Эйгон. — Тебе не узнать моих чувств. Ты, чертов кусок камня, бездушное совершенство! Завистник, что не может простить мне даже этого! Семейного счастья! — Семейное что? — Эймонд приподнял бровь. — Счастье? Ты это серьезно, Эйгон? — Прекратите! — рассердился Отто. — Лучше молись, Эйгон, чтобы это был мальчик, чтобы он родился здоровым. — Я боюсь за Хелейну, не за ребенка, — Эйгон сполз вниз по стене и прикрыл глаза, пытаясь успокоить биение встревоженного сердца. Слишком много чувств, слишком много событий. Неужели так будет всегда? В этот момент раздался крик ребенка. Эйгон вскочил как ошпаренный и не сдерживаемый никем, ломанулся в покои. Хелейна лежала на подушках, отдельные пряди длинных волос прилипли к взмокшему лицу, ее кожа будто лишилась цвета, став прозрачной и хрупкой на вид. А еще Эйгону показалось, что ее грудная клетка не движется… Нет, нет, нет! Не может быть! — Хелейна, — он тихо позвал ее по имени, до ужаса страшась не услышать ответа. — Хелейна! Услышав его голос, девушка тут же открыла глаза и одарила его слабой, вымученной улыбкой. Эйгон почувствовал, как у него подкашиваются ноги и кружится голова. Эймонд, заметив это, закатил глаз и едва сдержал при себе острую реплику. — Как ты? — он задал глупый и банальный вопрос, внимательно оглядывая ее лицо и тело, наполовину скрытое за тонкими простынями. — Почему так много крови? — добавил он, проследив за струйкой, скатившейся с ее лодыжки. — Это нормально, — Алисента поспешила успокоить его. — Ваше величество, мои поздравления! — леди Алира, тем временем, успела омыть ребенка и завернуть его в чистую, мягкую ткань. — У вас родился сын, — с этими словами она передала младенца в его дрожащие руки и улыбкой отошла назад. — Сын? — неверяще переспросил Эйгон, разглядывая светлые глазки малыша и его белоснежный пушок на макушке. — Мой сын? — Боги подают нам знаки, — довольно улыбнулся Отто Хайтауэр. — Сегодня они послали королю здоровое дитя, значит им угодно видеть его на троне своих предков. Поздравляю, государь! — Я назову тебя Мейлором, — Эйгон как зачарованный смотрел в глаза своему мальчику, потеряв связь с реальностью. — Мейлор из дома Таргариен. — Мейлор, — повторила Хелейна с улыбкой. — Славное имя. Эймонд смотрел на все происходящее сквозь тонкие занавески, разделяющие спальню и будуар. Слова Хелейны не давали ему покоя, бередя сердце и заставляя его думать о том, что всегда ему казалось невозможным. Что сейчас чувствовал Эйгон? О чем он думал, держа в руках свою кровь и плоть? И действительно ли он завидует его отцовству? Вряд ли Эймонд познает это счастье. — Ваше величество, простите, новость срочная, — позади них раздался голос Лариса Стронга. — В столице замечена принцесса Рейнис. — На драконе? — тревожно спросил десница. — Нет, — покачал головой мастер над шептунами. — Она прибыла инкогнито на одном из грузовых судов с Дрифтмарка. — Встретьте принцессу и приведите сюда, — велела Алисента. — Эйгон, если ты позволишь, я поговорю с ней наедине, — она многозначительно ему улыбнулась. — Поговори, — разрешил Эйгон. Отчего — то эта новость не вызвала в нем тревог. В отличие от фигуры брата, что смотрел в одну точку и о чем — то думал. Пора с этим покончить. — Взять принца под стражу, — властный голос Эйгона выдернул Эймонда из приятного флера грез. — Сопроводить в темницу. Эймонд только улыбнулся. Он проиграл лишь первую битву. Его личная война была впереди.