Сага о Зеленом короле

У Эймонда Таргариена нет слабостей. У Эймонда Таргариена есть секреты. И впервые за долгое время принц не знал, что ему делать. Убить кого — нибудь или напиться вдрызг, перестав вариться в отвратной реальности, погрузившись в сладкую, безболезненную негу пьяного сна? Эймонд сжал руки в кулаки, пытаясь удержать себя на краю пропасти, за которой начиналось безумие. Потеря контроля. Превращение из человека в зверя. Чувства обострились не давая мятежной душе покоя, заставляя его мысли беспорядочно метаться в голове, терзаться и биться пойманным зверем. Эйгон! Да будет проклят тот день, явивший на свет этого лицедея, умеющего одним своим взглядом смотреть вглубь его души, угадывая его мысли, нащупывая его слабые места! Пытка смотреть ему в глаза! Издевательство читать в них решимость, сшибающую с ног! Когда он успел стать таким? В какой момент это пьяное ничтожество обрело такую силу? Эймонд в гневе снял с себя одежду, оставаясь в одних штанах, а затем стянул и повязку, скрывающую его уродство от внешнего мира. Вода в бадье была обжигающе холодной. То, что нужно, чтобы усмирить его драконий нрав. Принц зачерпнул ее дрожащими руками и плеснул на лицо, а затем намочил в ней жесткое полотенце и обтер им все тело. Это не принесло желаемого облегчения. Ему нездоровилось. Фантомная боль овладела частью его обезображенного лица, сквозь белоснежные бинты проступила алая кровь, рука болела и ныла, отказываясь быть с ним единым целым. Эймонд все же соврал Алире, сказав, что он любит боль. Он ненавидит ее, он боится ее и отчего — то одновременно желает. Боль — это способ держать себя в узде. Боль — это напоминание о том, что он всего лишь человек, век которого короток. Боль — это вся его сознательная жизнь. Так зачем нужно было отказываться от макового молока, что помогает ему существовать? Эймонд устало опустился в одно из кресел, закрывая лицо ослабшей рукой. Он горел, кипел изнутри, будто бы его собственная кровь превратилась в огненную лаву, которая сожжет его изнутри. Мраморное лицо оживилось несвойственным ему румянцем, по всему телу Эймонд почувствовал предательскую дрожь. Шрамы ныли, напоминая о потерях прошлого. Несуществующий глаз чесался изнутри, пульсировал, доводя Эймонда до бешенства. Не выдержав этих ощущений, принц вытащил из глазницы сапфир. Камень, который сросся с ним, стал его частью, а теперь мучал и пытал, восстав против него. В пекло! Эймонд швырнул его на кровать, а затем наполнил кубок вином. Быстрые, большие глотки не принесли желаемого облегчения. Ему вдруг захотелось послать за Алирой, за этой лживой, бессовестной девкой, обманувшей его как простого дурака! За этой черноволосой бестией, во власти которой излечить его тело, а быть может и душу? Никто не смел так с ним обращаться, никому он не позволял такой гадкой усмешки, никогда так не страдало его самолюбие, ущемленное ее равнодушием, никогда его не отвергала женщина, никогда так не рвалась его душа! — Давно ли у тебя есть душа, Эймонд? — принц глумливо улыбнулся, глядя на свое отражение в кубке. Ответов не было. Лишь тишина, нарушаемая мерным потрескиванием поленьев в огне камина. Лишь боль, стальной паутиной захватывающая его тело и страдающий разум. Было много мыслей, было много ужасных идей… Ларис Стронг возник на пороге его покоев в своей привычной, бесшумной манере. В руках у него был кожаный переплет. Удивительно! Косолапый мастер над шептунами грации которого позавидует любая придворная леди! Эймонд подавил неуместный смешок, упиваясь явным замешательством на лице хранителя тайн всего Красного замка. Впрочем, не каждый день удается увидеть принца раздетым до пояса, без брони в виде повязки, да еще и с пустой глазницей, мрак которой вселял некий липкий, панический ужас. Стронг действительно был впечатлен. — Мой принц! Вы хотели видеть меня? — Ларис склонил голову в почтении, пытаясь сохранять хладнокровность, которую у него отнял клочок бумаги, отправленный верным шпионом. Личное подождет, а отказ в повиновении среднему сыну королевы сулил серьезные неприятности. Мальчик вырос. Вырос и его неконтролируемый гнев. — Милорд Стронг! — воскликнул Эймонд, злобно щуря единственный глаз. — Кажется, я проявил чрезмерное усердие, когда хвалил вас за достойную службу. — Мой принц недоволен? — с напускным расстройством спросил Ларис, склоняя голову еще ниже. — Полно, вы сейчас согнетесь вдвое, пытаясь выглядеть передо мной слабым и жалким. Я знаю, что ваш недуг не так страшен, каким вы его всем представляете, — Эймонд великодушно кивнул головой, — садитесь. Разговор будет долгим. — Вы злитесь на меня, хоть я и … — Злюсь? — снисходительно улыбнулся Эймонд, чувствуя как жар сменяется сотней мелких воображаемых иголок, оставленных на морозе, а теперь впивающихся в его плоть. — На вас? Так вот от кого мои славные племянники унаследовали это непомерное чувство собственного достоинства, которое, впрочем, на самом деле зовется безрассудной наглостью. Помнится, сир Харвин был далек от этого. Услышав имя погибшего брата Ларис заметно напрягся, хоть и не выдал своего состояния. Или выдал? Принц самодовольно усмехнулся, делая глоток вина. Не каждому под силу расшатать спокойствие этого человека в теле змеи. — Вы помните моего брата? — тихо спросил Ларис, все же принимая его приглашение и занимая место в кресле напротив. — Да, — коротко ответил Эймонд. — Харвин Стронг запомнился мне высоким мужчиной с таким же высоким чувством морали и благочестия, — принц явно издевался, имея ввиду его связь с Рейнирой, давшей плоды в виде троих бастардов. — Скучаете по нему? — Нет, — холодно и мрачно ответил Ларис, изо всех сил сдерживая при себе руки, желающие расчесать шею, которая в моменты тревоги и волнений, наполнялась нестерпимым зудом. — Прошло много лет, я пережил эту боль и более утрата не находит места в моем сердце, — чуть тише добавил мужчина, понимая, что его ответ прозвучал уж слишком грубо и неправдоподобно. — Вы были близки с ним? Я не часто видел вас рядом друг с другом, — принц задумался, будто бы пытался что — то вспомнить. — Наши отношения были похожи на ваши с принцем Эйгоном, — пожал плечами Стронг. — У нас была одна кровь и разные интересы. — Это же вы отдали приказ, верно? — Эймонд внезапно подался вперед. В неровном свете свечи его пустая глазница выглядела особенно ужасно. Средоточием его тьмы. — Что вы чувствовали, когда ложились спать, зная, что на утро от вашего родного брата не останется и пепла? — Желаете заранее успокоить свою душу? — у Лариса отлегло от сердца, когда он наконец понял намеки принца. Так вот к чему ведет мальчишка! Хочет знать, будет ли его мучать совесть, когда старший брат отправится к Неведомому с его легкой руки? Что же, Ларис никогда не врал. Лишь недоговаривал. — Или сомневаетесь? Иначе довели бы дело до конца и уже сегодня принц Эйгон был бы сожжен на погребальном костре. — Я не хотел убивать Эйгона, — твердо возразил Эймонд. — Потому что не уверенны в себе? — Вам мешает ваша голова? — уточнил принц. — Я могу избавить ваши плечи от столь тягостной ноши. — Не гневайтесь, — Ларис примирительно поднял руки. — Я всего лишь желаю помочь вам, потому что понимаю ваши чувства. — Понимаете мои чувства? Неужели? В вас течет королевская кровь? — Эймонд откинулся на спинку кресла и прикрыл глаз, пытаясь выровнять биение неспокойного сердца. — Не сравнивайте себя со мной. Повисло неловкое молчание. Ненадолго. — Могу ли я узнать о ваших дальнейших планах? — поинтересовался Ларис, решив не развивать опасную тему и не злить принца еще больше. — Планы неизменны. Я уверен в себе, милорд Стронг, как и в своих желаниях, — ответил Эймонд. — Однако моя тщеславность имеет четко очерченные границы, за которые я не выхожу. Пока. — Вы скромны. — Я подвержен скорому гневу, однако даже в таком состоянии не безумен. Самонадеянность — путь к поражению. Хороший воин знает о возможных опасностях, которые подстерегают его на пути к главному. Я — хороший воин. — Не спорю. Однако войну не выиграть в одиночку. — Я не одинок. — Я бы советовал привлечь на вашу сторону принца Дейрона, пока это не сделал принц Эйгон. Два дракона лучше одного. Эймонд промолчал, потому что и сам думал об этом. Хотел, чтобы Дейрон встал за его спиной и понимал, что младший брат никогда не пойдет на такое… — И все же… вы были бы рады, если бы наемники не сумели остановиться вовремя и случайно оборвали бы жизнь вашего главного соперника, — Ларис, пользуясь молчанием принца, решил вытащить из него признание. — Вас не мучала бы совесть. — Хммм… Знаете, если бы я когда — нибудь решился бы на убийство родного брата, то сделал бы это своей рукой, — задумчиво ответил Эймонд. — Чтобы быть уверенным, знать наверняка, что его сердце не бьется, что его дух покинул бренное тело и не посмеет являться ко мне во снах. В таких вопросах нельзя полагаться на волю случая, нельзя доверять чужакам. Ларис поперхнулся, услышав это. Он поднял свой неверящий взор, с тревогой оглядел лицо принца, но вовремя опомнился, пряча свое волнение, усмиряя беспокойство. Харвин не мог остаться в живых! Эймонд не мог прознать о содержании письма раньше, чем оно попало ему в руки! Это невозможно. — Как скоро мои слова дойдут до королевы? — усмехнулся Эймонд. — Вы пойдете к ней сейчас или дождетесь утра, позволив ей принять пищу? — Что? — переспросил Ларис, понимая, что не слушал принца. — Что с вами, Стронг? Выглядите так, будто увидели мертвеца, вернувшегося с того света. — Этого не может быть! Мертвые кости не могут обрести плоть, — Ларис отчаянно помотал головой и осушил кубок до дна. Эймонд нахмурился, удивленный его поведением. Ему вдруг стало ужасно интересно, что же должно было случиться, раз мастер над шептунами потерял покой и сбросил с себя маску равнодушия? — Вы донесли обо всем моей матери, — повторил Эймонд, глядя на него внимательным взглядом. — Это моя работа, — глухо ответил Ларис. — Я уродлив, — он постучал тростью по ноге, — вдобавок я родной дядя сыновей принцессы Рейниры. Меня не будут терпеть, если я не буду приносить пользу. — Отрадно, что вы это понимаете. Помните, что вы обещали мне? Мне нужны сведения о наемнике Кидвелле и его сестрице. И что я имею в итоге? — голос Эймонд отрезвил его. — Южанин успел втереться в доверие к моему непутевому братцу, да настолько, что тот взял его с собой! Куда? В святая святых! И, будто этого было мало, он перерезал ваших хваленых воинов как коз, мой человек еле унес оттуда ноги. Вам есть чем меня порадовать? — Безусловно, — Стронг улыбнулся и от этой улыбки у Эймонда свело пустой желудок. — Ближе к делу, — Таргариен с шумом водрузил кубок на место и приготовился слушать. — Кидвеллы — небольшой, но достаточно старый дом, существовавший еще во время правления Гарденеров, а после завоевания присягнувший дому Тиреллов и с тех пор ни разу не нарушивший своей клятвы. Их родовой замок — Плющевой чертог, окружен плодородными землями, на которых посажены великолепные сады… — Лорд Стронг, я хочу послушать о самом Юджине Кидвелле, а не о их садах и землях, — раздраженно вскинул руку Эймонд. — Что известно о нем? — Юджин Кидвелл родился в 96 году от Завоевания Эйгона в семье Бенджена Кидвелла и леди Мэлин Лейгуд. Эймонд недовольно цокнул. Стронг издевается? — Он наследует своему отцу? — Не по праву первородства. Милорд Кидвелл второй сын и считается наследником только благодаря смерти своего старшего брата. — Считается? Странная формулировка, учитывая, что других сыновей у лорда Бенджена нет, — покачал головой Эймонд. — Нет ведь? — Мой принц, я изложил все, что нашел про этого человека — здесь, — Ларис любовно огладил кожаный переплет, в котором виднелись исписанные листы бумаги. — Человеческий язык — ненадежный инструмент, впрочем, как и память. То, что записано на бумаге — дает больше уверенности, не так ли? — с этими словами, он протянул переплет Эймонду, который принял его дрожащей рукой. Это не ушло от внимание Стронга. — Было бы чудесно, если бы его величество оставил после себя документ, в котором была бы изложена его воля. Что в наше время стоят слова? — Бумага хорошо рвется, да и горит неплохо, — Эймонд хищно улыбнулся, понимая куда клонит его собеседник. — Стоит опасаться не только Юджина Кидвелла, но и его сестру, — как бы невзначай сказал Ларис, не продолжая тему с престолонаследием. — Девушка молода, хороша собой, да еще и имеет практические навыки, — мастер над шептунами покосился на повязку, белевшую на руке принца. — Быть может эти знания носят не только научный характер? — Что вы имеете ввиду? — Я шел к вам, когда увидел леди Кидвелл в компании принца Эйгона. Должен отметить, что разговор их складывался весьма непринужденно. Принц был вежлив и учтив, часто улыбался, заглядывал ей в глаза, будто бы искал в них ответ на самый сокровенный вопрос. Девушка же, наоборот, выглядела строгой и жестокой. — Это обычное ее поведение, — Эймонд негодующе поднял бровь. Конечно, могло ли быть иначе? Мог ли мерзкий Эйгон упустить возможность насолить ему даже в этом вопросе, с женщиной, которая была ему дорога? — Принц Эйгон падок на женщин, — Ларис говорил общеизвестными фактами, прощупывая терпение Эймонда. — Быть может ей и не понадобились чары, чтобы привлечь его внимание? — Чары? — услышанное мигом сбило зарождающийся гнев. — Боги, Ларис, вы верите в эту чепуху? В колдунов, ведьм и прочих проходимцев? — Эймонд рассмеялся во весь голос. — Я верю в то, что видел своими глазами, — Стронг не разделял его веселья. — И много ведьм вы видели? — глумливо поинтересовался Эймонд. — Всего одну. Ее имя — Алис Риверс. Она живет в моем замке. — Отрадно, что в обители Харрена Хоара еще слышен дух человеческий. Я думал, что ваши вассалы — это крысы да прочая чернь, расплодившаяся в стенах этого проклятого места, — отвечал Эймонд, не принимая всерьез слова мастера над шептунами. — И все же, мой принц, будьте внимательны, — Ларис с шумным вздохом коснулся затекшей ноги, — женские чары способны сгубить не одну мужскую душу. Быть может леди Алира хочет быть владычицей двух драконов? — Осторожнее, лорд Стронг, — улыбка тут же исчезла с лица Эймонда, сменившись озлобленной ухмылкой. — Вы бросаете тень на честь девушки. Ваши обвинения необоснованны. — Я никого не обвинял, — Ларис выглядел воплощением невинности. — Однако, если ее брат, милорд Кидвелл, намерен служить принцу Эйгону вплоть до гробовой доски, оружием и кровью, то каким образом будет служить она? Женщинам доступен лишь один способ… — Пошел вон! — Эймонд резко подался вперед, желая встать, однако тут же рухнул обратно, сраженный слабостью и жаром, успевшими овладеть его телом. — Рад служить, — Ларис проворно поднялся на ноги и склонил перед принцем голову, не скрывая при этом довольной, гадкой улыбки. — Я всегда к вашим услугам. — Прочь! — рявкнул Эймонд, откидывая тяжелую голову назад. Дважды повторять не пришлось. Стронг покинул покои принца, столкнувшись на выходе с подозрительным взглядом гвардейца, несшего свою службу. Это был сир Уиллис Фелл. — Принцу нездоровится, — равнодушным тоном сообщил Стронг. — Кажется…у него лихорадка. Пошлите за мейстером. Не хватало того, чтобы он умер на пороге грандиозной битвы. Битвы между Таргариенами, что близки к богам, нежели к людям. *** Алира вернулась в свои покои на закате дня, обойдя перед этим весь Красный замок, библиотеку и сад. Алисента была добра, предоставив ей для этих целей очаровательную девушку, которая с большим удовольствием показала ей каждый угол легендарной твердыни, познакомила с хранителями замка и поведала дюжину придворных сплетен. Это оказалось куда увлекательней, нежели сидеть в четырех стенах и ждать милости от принцессы, которая не торопилась снизойти до нее. Однако… Чужое присутствие она почувствовала сразу же, но вида не подала, краем глаза наблюдая за принцессой, увлеченно читающей ее любимую рукопись в полумраке догорающих свечей. — Ваша милость, — девушка обозначила свое присутствие коротким приветствием. — Прошу простить за вторжение, леди Алира, — вздрогнув от неожиданности, Хелейна вернула книгу на место и встала, расправляя складки на платье. Повисло неловкое молчание, в котором обе женщины беззастенчиво разглядывали друг друга. — Оценили? — с насмешкой спросила Алира. — Мне покрутиться? — Нет нужды, — в таком же тоне ответила Хелейна. — Вы хороши. — Такая открытая зависть не красит принцессу. Кто я и кто вы? Держите голову выше. — Вы выигрываете. — Я ни во что не играю. Зачем вы пришли? — Хочу исправить свою ошибку. — Ошибку? — Алира шагнула вперед, не прерывая зрительного контакта. — Мне казалось, что вы намеренно делаете это. — Делаю что? — Принцесса, я приняла ваше приглашение лишь из — за уважения к деснице и к королеве, — заявила Алира, стаскивая с пальцев надоевшие кольца. — Ничто другое меня сюда не манило. — Значит, меня вы не уважаете? — Хелейна приподняла бровь, удивленная столь неожиданным началом их запоздалого знакомства. — Мне не за что вас уважать, — последовавший ответ заставил принцессу нахмуриться и сердито поджать губы. — Или вы считаете, что уважение передается вместе со статусом и положением? — Я не прощаю дерзости, леди Алира, — предупредила Хелейна. — Не забывайте с кем говорите. — И с кем же я говорю? Что вы из себя представляете, если отбросить в сторону ваше происхождение? — Что вы обо мне знаете, чтобы позволять себе говорить такое? — А вы? Что вы знаете обо мне? Ничего? Так почему же вы для себя все решили, записав меня в соперницы? — Простите? — Я вижу с каким неодобрением и даже презрением вы смотрите в мою сторону и честно говоря, могу предположить лишь один повод чем вызвано такое отношение, — честно ответила Алира. — Я выросла вдали от дворцовых интриг, мне не по душе эти словесные выверты и взгляды, полные явного осуждения. Быть может, я чем — то вас обидела? Не оправдала ваших ожиданий? — Нет, миледи, напротив, — усмехнулась Хелейна, отчего черты ее лица смягчились. — Я представляла вас несколько иначе, но вы оказались лучше. — Мне стоит принести извинения за свою внешность? — уточнила девушка. — Думаю, мы обойдемся без этого, — улыбнулась Хелейна. — Мне сказали, что вы неравнодушны к сладкому, — принцесса красноречиво покосилась на стол, заставленный десертами. — Я пришла не с пустыми руками. — Вам не солгали, — с неким огорчением ответила Алира, глядя на все это великолепие тоскливым взглядом. — Пища компенсирует недостаток острых ощущений. И весьма скверно сказывается на фигуре. Вас тянет на сладкое или соленое? — Мне тяжело дается беременность, — Хелейна бесшумно опустилась в кресло и достала большой веер. — Я не могу ничего есть, спасаюсь густым бульоном. — Вы разочарованы? — Да. Я надеялась, что во второй раз это будет легче. — Я могу сварить для вас настой, который уберет тошноту, — предложила Алира. — В Волантисе женщины спасаются только им. — Буду премного благодарна, — ответила Хелейна. — Это невыносимо. — Могу представить. — После рождения близнецов, я дала себе слово, что больше никогда не окажусь на родильном ложе, — усмехнулась Хелейна. — Однако… — Вы не ответили на мой вопрос, — напомнила Алира, переходя к главной теме. Она устала и не собиралась тратить время впустую. — Что вы знаете о доме Таргариенов? — задумчиво спросила принцесса. — То же, что и все, — в таком же тоне ответила Алира. — Вы родом из Валирии, которую постиг Рок. Вы единственный дом, сохранивший драконов и покоривший Вестерос более века назад. Говорят, что вы ближе к богам, нежели к людям. — Вы склонны в это верить? — Скорее да, чем нет. Я не видела андала или ройнара, который летал бы на драконе. Выходит, вы действительно исключительны. Ваша кровь — ценна. — Магия действительно неразрывно связана с Таргариенами, — подтвердила Хелейна. — Знаете, что спасло нас от вымирания? Что позволило нашему дому возродиться на чужой земле? Это был сон, приснившийся Дейнис, дочери Эйнара Таргариена. Это было пророчество, которое сбылось. — Что вы хотите этим сказать? — Лишь то, что и я обладаю этим даром. Или проклятьем? — Хелейно кисло усмехнулась, делая глоток воды. — Вы правы, леди Алира, я ничего о вас не знаю и возможно не узнала бы никогда, если бы не видение. Если бы не пророчество, в котором вам предстоит сыграть немалую роль. — Мне? — изумилась девушка. — Вы уверенны? — Я не хочу в это верить, однако до этих дней я никогда не ошибалась, — призналась Хелейна. — Но любое событие, которое я вижу — можно предотвратить. И лишь это позволяет мне не сойти с ума. — И конечно вы ничего мне не расскажете… — Пока нет. Однако я хочу, чтобы вы знали — вы нужны мне, как ваш брат нужен моему мужу. У вас не могло быть другого выбора. Как нет его и у меня. — Тогда почему вы ревнуете? — снисходительно улыбнулась Алира. — Я люблю его. Ревную ли? Да. Заслуживает ли он этого? Нет. — Спешу вас заверить, мне неинтересны чужие мужья. Ваш в особенности. — Чем же вам не угодил мой муж? — нахмурилась Хелейна. — Я не стану отвечать, — Алира потянулась к десертам, выбирая самый аппетитный на первый взгляд. — Достаточно того, что я никогда не буду вашей соперницей, принцесса. Мне не нужно чужое достояние, я хочу обладать лишь своим. Забудьте о моем женском начале, не стоит видеть во мне коварного врага. — Я не верю вам, — принцесса разочарованно пожала плечами, делая выбор в пользу искренности. — Было бы проще, если бы ваш лик был уродлив. — Однако, как лихо вы перекладываете всю несуществующую ответственность на меня! — обиженно воскликнула Алира. — Без желания мужчины ни одна женщина не займет его сердца и мыслей. Вы не согласны? — Сердце моего мужа — проходной двор, в котором гуляют сквозняки, — Хелейна отмахнулась от нее будто от назойливой мухи. — При желании вам не пришлось бы прилагать много усилий. — Но я не желаю, — резко ответила Алира. — У вас бесподобный вкус. Я не пробовала такого великолепия раньше, — добавила брюнетка, запивая сладость крема вином. — Рада угодить, — Хелейна натянуто улыбнулась. — Что же насчет принца Эймонда? Вы же не будете отрицать, что знакомы с ним гораздо теснее, чем это должно выглядеть? — Спросите об этом у принца, — посоветовала Алира. — Я не могу без его ведома делиться подробностями его личной жизни. — Я спрошу, — пообещала Хелейна. — Хотите узнать что — то еще? — Вы не замужем. Почему? Неужели не нашлось ни одного мужчины, кто смог бы осчастливить вас? — Мужчина был, — заверила Алира. — И не один, — она не сдержала нахальной улыбки, вспоминая жаркие признания самого Эймонда Таргариена. — Тогда почему вы одиноки? — Хелейна проявляла несвойственную ей бестактность, желая получить ответ на свой вопрос. — Охотитесь на крупного зверя? — Я не представляю для мужчин ценности, как женщина, — прозвучавший ответ стер надменную улыбку с лица Хелейны. — Я не могу иметь детей. Никогда не смогу. Вы довольны, моя принцесса? — Простите, леди Алира, — принцессе явно было стыдно. — Мне очень жаль слышать подобное от молодой и прекрасной женщины. Вы уверенны? Ведь если вы девица, не знавшая мужчины, то может быть… — Не может, — резко ответила Алира, прерывая Хелейну. — Мне не нужен мужчина, чтобы знать все наверняка, — чуть тише добавила она, понимая, что была груба. — Поможете с платьем? Хелейна одарила ее недоуменным взглядом, однако не отказалась. Проворные пальцы запорхали по сложной шнуровке, освобождая и без того тонкую талию от узкого корсета. Вздох облегчения сорвался с губ Алиры, когда платье с шорохом упало на пол, оставляя ее в тончайшей нижней юбке. Хелейна шагнула назад, а Алира повернулась, прикрыв грудь одной рукой, демонстрируя принцессе безобразные шрамы на животе и чуть ниже, бордовыми змеями расползшиеся по мраморной девичьей коже. Хелейна, явно не готовая к такому зрелищу, заметно вздрогнула и почти сразу же отвела взгляд. — Теперь вы понимаете меня? У меня нет шансов, даже призрачных. — Кто посмел это сделать? — На нас напали разбойники, — Алира накинула на себя легкий халат и вернулась на свое место, решив рассказать все, чтобы потом избежать вопросов. — На меня, мою мать и брата. Мне было тогда семь лет. Хелейна напряглась. — У нас не было с собой ничего ценного, а потому их жертвой стала моя мать. Они изнасиловали ее на наших глазах, они… — Не продолжайте! — Хелейна вскочила с места, прерывая ее резким взмахом руки. — Я посмотрю сама, если позволите. — Вы можете видеть прошлое? — удивилась Алира. — Иногда, — уклончиво ответила Хелейна, накрывая ее руку своей ладонью и закрывая глаза. — Я не хочу, чтобы вы переживали этот ужас вновь. Но я должна знать, что не ошиблась в своих видениях. Нежные руки принцессы приятно холодили разгоряченную от волнения ладонь Алиры, а прохладный металл колец, которыми были унизаны ее пальцы, пустили волну мурашек по всему ее телу. Или это сделала сама Хелейна? Алира застыла, усмирив мысли, резвящиеся в ее неспокойной голове. И даже ее сердце, казалось, не мгновение перестало биться, позволяя чужой воле взять над собой верх. Прохлада сменилась теплом, разлившимся по венам, приятно согревшим ее тело, вплоть до кончиков пальцев на ногах. Мягко, почти невесомо Хелейна оглаживала ее кожу, меняясь на глазах. Лицо ее обретало хмурый, болезненный вид, плечи непроизвольно дергались, пугая как саму принцессу, так леди Кидвелл. Это длилось недолго. Узнав все, что ей нужно, Хелейна резко открыла глаза, блеснувшие диким, даже злобным огнем, чуждым для миролюбивой натуры принцессы. — Мне так жаль, леди Алира, — Хелейна осторожно отпустила ее руку и зажмурила глаза, прогоняя из головы весь ужас, который увидела. — Простите мою бестактность, я не думала, что за вашими плечами такой груз. Я не почувствовала вашей боли, увидев лишь отголоски… Значит, вас спас мой дедушка? — Лорд Хайтауэр доставил меня в Цитадель и тем самым вырвал мою жизнь из рук Неведомого, — кивнула Алира, смахивая непрошеные слезы, что наводнили ее глаза. Больно. Ей было все еще больно, несмотря на прошедшие годы, несмотря на попытки забыть обо всем и начать жизнь с чистого листа. — Именно ему я обязана тем, что еще дышу. Теперь у вас не вызывает вопросов наша преданность? И по — прежнему ли вы думаете, что я представляю угрозу вашему браку? Хелейна промолчала. Что ей было ответить? — Мейстеры Цитадели сделали все, что было в их силах, однако я не хотела цепляться за жизнь. Так и слонялась меж мирами, отвергнутая везде, отвергнутая всеми, — продолжила Алира, видя интерес в глазах собеседницы. — Примечательно, что я ничего из этого не помню, за исключением своего пробуждения. — Что вы почувствовали? — Мне казалось, что я умерла. Что мое тело давно предано земле, в которой, как говорила мать, успокоение каждого. А затем я почувствовала боль, что пронзила каждую часть моего тела и поняла, что жива. Смерти нет, есть лишь избавление. Боль — это участь бьющегося сердца…- Алира хотела сказать что — то еще, но отчего — то замешкалась. То ли подбирала слова, то ли раздумывала над их уместностью, то ли не желала делиться самым сокровенным с женщиной, с которой едва была знакома. Хелейна же смотрела на нее с пониманием, с сочувствием, полностью повторяя взгляд своей матери. — Мы провели несколько месяцев в Староместе, прежде чем я начала себя хорошо чувствовать и подниматься на ноги. И все это время мы были гостями Высокой башни, родового гнезда дома Хайтауэров. Не уверенна, что я и мой брат когда — либо сможем отплатить вашей семьей за все, что они сделали для нашей. За все, что Отто Хайтауэр сделал для нас. — Мой дедушка кажется всем несгибаемым человеком, у которого нет слабостей и уязвимых мест, — с нежностью ответила Хелейна, до глубины души тронутая подробностями о жизни десницы. — Однако он не такой жесткий, каким хочет казаться. Он не такой холодный и отстраненный, каким хочет быть. У Отто Хайтауэра есть сердце. И сердце это любящее… — Я знаю это, моя принцесса, — Алира была полностью согласна с ее словами. — И удостовериться в этом мне довелось гораздо раньше, чем вам. Я до сих пор помню с какой любовью он взял на руки своего новорожденного внука, с каким теплом он смотрел на королеву, безумно гордый ею. — В самом деле? — Конечно, а как иначе? В ночь, когда у королевы начались роды, мы всей семьей молились за ее здоровье и за здоровье ее дитя, — тепло улыбнулась Алира. — Ее милость разрешилась от бремени достаточно легко и быстро, произведя на свет принца, имя которого вороны разнесли по всем уголкам страны. Дейрон Таргариен был очаровательным малышом, с белоснежным пушком волос и глазами цвета летнего, ясного неба. И, вынуждена признаться, он вырос в прекрасного мужчину, я почти влюбилась, — леди Кидвелл кокетливо рассмеялась, делая глоток вина. — Десница не отходил от ее покоев ни на шаг и выглядел очень встревоженным. — А принц Эйгон? Странно, что он вас не узнал. — Принц Эйгон никогда не забывал о своем титуле, держась подальше от посторонних детей, — ответила Алира. — Вряд ли он обратил на нас внимание. — Ваша мать…она жива? — После возвращения в Плющевой Чертог она начала болеть и терять силы. Ее не стало через два года после случившегося. Мы нашли ее холодное тело в постели — она умерла во сне. — А ваш отец? — Мой отец не выдержал того груза, что лег на его плечи вместе с моей неполноценностью. И я его не осуждаю, ведь у него были определенные планы и мечты, касаемые меня. Выдать дочь замуж за представителя более богатого дома и тем самым изменить свою жизнь, выбраться из этой нищеты и начать все сначала! Почему бы и нет? Я росла с мыслью, что на меня возложена ответственность, меня учили быть украшением мужчины. И какую пользу я теперь могла бы им принести? Какой мужчина согласился бы взять в жены бесплодную девицу? Разве что скупой старик или вдовец, которому нужна нянька для его детей. Он ушел вслед за матерью, не прожив и года. Мы с Юджином похоронили всю семью и остались совершенно одни. — Переезд в Эссос был попыткой сбежать от воспоминаний? — Не знаю, что хотел найти Юджин в чужих землях, — покачала головой Алира. — Меня вела туда надежда, детская и глупая. Мечты, что там, за Узким морем, я смогу вернуть себе то, что было отнято. Смогу совершить чудо. Моя принцесса, сложно жить, зная, что ты никогда не будешь матерью, не прижмешь к груди своего ребенка, не вдохнешь его запах. Сложно смотреть на чужую радость и рыдать по ночам, надеясь, что когда — нибудь этот поток слез иссякнет и я смогу вдохнуть полной грудью, без боли и чувства неполноценности. Быть одной — сложно. Хочется надежного плеча рядом, хочется любви и нежности, ласки и понимания, но не хочется обрекать любимого человека на пустую, бесцветную жизнь. — Леди Алира, право, я не знаю что сказать… — Простите, принцесса, — девушка растерянно улыбнулась, прогоняя наваждение. — Это минутная слабость. За столько лет я все же не смогла вытравить из себя эту жалкую привычку жалеть себя. — Не извиняйтесь. Вы через многое прошли и не сломались, вы нашли в себе силы жить дальше и не сойти с ума. Это достойно уважения. — Я потеряла многое, но многое и обрела. Стоило обойти весь Эссос, чтобы вобрать в себя опыт и знания местных лекарей, знахарей, колдунов, жриц и ведьм. Я действительно умею многое и это, честно говоря, помогает мне жить. Но, как вы думаете, принцесса, мечтала ли я о таком будущем? — Ваш отец был бы удивлен, зная, какое будущее вам уготовано… *** Эйгон бесцельно бродил по Красному замку, пытаясь сбежать от собственных мыслей, наводнивших его и без того многострадальную голову подобно весеннему паводку. Он чувствовал смятенье, царапавшее его душу, взывающее к крохам трезвого ума. Он чувствовал страх, хватающий его за сердце калеными клещами, сбивающий с ног, шепчущий о том, что его дело обречено на провал. Он чувствовал сомнения, глядя на волевой подбородок Эймонда, слыша его чувственные речи, видя его решительную руку, которой он не побрезговал бы его убить. Эйгон запрещал себе думать о том, что постигло его прошлой ночью, однако его внутренние демоны и не думали исполнять волю своего господина, услужливо окуная его с головой в эту трясину. И скоро он сойдет с ума, если не поговорит с кем — нибудь близким. По — настоящему родным. К кому ему идти? К матери, что давно сделала свой выбор? К деснице, что сейчас хуже разъяренного дракона? К Дейрону, которого действительно утомило вечное разбирательство по вине старших братьев? К Хелейне, которая даже не взглянула на него вчера? Эйгон тяжело вздохнул, выбирая жену. Будь что будет, он не мог оставаться наедине с собой. Ему нужна была ее поддержка. Или скандал. Что угодно. В покоях принцессы было шумно. Джейхейра и Джейхейрис, уже давно переодетые ко сну, сидели на пушистом ковре и с большим усердием крутили какую — то странную, диковинную конструкцию. Это напоминало клетку, выполненную из тонких деревянных прутьев, с купола которой свисали тонкие, но прочные нити, на концах которых были закреплены костяные драконы, выкрашенные в разные цвета. Большая часть конструкции была подвижной и при легком движении руки, купол клетки крутился, создавая иллюзию полета драконов. Джейхейра радостно хлопала в ладоши, а Джейхейрис, хоть и смотрел с интересом, но не спешил разделять радость сестры. — Мой принц! — Агнес подорвалась с места, заметив мужскую фигуру застывшую на пороге. — Прошу прощения, я не услышала, как вы вошли. — Где моя жена? — тихо спросил Эйгон, не сводя глаз с детей. — Принцесса вышла из покоев час назад, — ответила девушка. — Она не сказала, куда направляется. — Ступай, — Эйгон махнул ей рукой, делая шаг вперед. — Этой ночью я останусь здесь. — А как же дети? — Я сам за ними присмотрю. Как только за ней закрылись двери, Эйгон обозначил свое присутствие, выразив искренний восторг: — Чудесная вещь! Дети одновременно обернулись и увидев отца, не сдержали счастливых улыбок. Эйгон также улыбнулся им в ответ и поманил рукой, чтобы в следующий миг крепко обнять. — Я скучала, — Джейхейра нежно погладила его по волосам, а затем, не удержавшись, чмокнула в щеку. — И Джейхейрис тоже, — девочка подмигнула брату, чья стеснительность порой мешала ему выражать даже самые простые эмоции. — Я тоже по вам скучал, — заверил принц, оглядывая их сверкающим взглядом. — И пришел сообщить важную новость. Скоро мы все вместе отправимся в Драконье Логово. — Зачем? — жутко краснея спросил Джейхейрис. — Ваши драконы растут. Разве этого недостаточно? — Я не хочу, — тихо ответил Джейхейрис, прижимая к груди деревянную лошадку. — Я боюсь драконов. — А я хочу! — воскликнула Джейхейра, глядя на отца восторженным взглядом. — Позовем дядю Дейрона? И когда мы поедем? — Как только наладится погода, милая, — Эйгон улыбнулся ей в ответ, встревоженный поведением сына. Видано ли такое, чтобы Таргариен боялся дракона? И тем более его сын, будущий наследник Железного трона? — Джейхейрис, — Эйгон тихо позвал его по имени, невесомо кладя ладонь на его худенькое, узкое плечико, — чего ты боишься? Ты ведь и сам дракон, ты рожден от крови дракона. — Я не хочу, — повторил принц, поднимая на Эйгона взгляд своих больших, печальных глаз. — Дядя Эймонд обещал меня научить держаться в седле. Мне нравятся лошади. Мне не нравятся драконы. — Дядя Эймонд значит! Хорошо, — Эйгон приложил все усилия, чтобы скрыть разочарование, накрывшее его с головой. — Когда это было? — Вчера, — мальчик пожал плечами, а затем взял принца за руку и повел в сторону большого стола, за которым они принимали пищу. — Дядя Дейрон подарил это Джейхейре, — по пути маленький принц указал на карусель, — а это мне подарил дядя Эймонд, — Джейхейрис встал на цыпочки, любовно огладил ладошкой драгоценный дар и обернулся, ожидая реакции отца. Седло, выполненное из дорогой и редкой кожи, вышитое символикой Таргариенов, изысканное и надежное… Эйгон задумался, глядя на это великолепие, не веря в искренность брата. Он ненавидит его, но относится с благосклонностью к его детям? Что это значит? — Красивое, правда? — Джейхейрис дернул отца за рукав, обращая на себя внимание. — Правда, — сквозь зубы ответил Эйгон, продолжая искать мотив в поведении Эймонда. Больше всего его бесило то, что он так и не смог найти подвоха. По — крайней мере сейчас. Эймонд не был так близок с племянниками, как Дейрон, однако и откровенного пренебрежения с его стороны тоже не было. Он хорошо ладил с Джейхейрисом, обучая его валирийскому языку, он был любим Джейхейрой, разрешая ей копошиться в его длинных волосах, пропускать их через пальцы, заплетать и играться. Быть может, Эймонд был им отцом больше, чем сам Эйгон? — Я сам научу тебя ездить верхом, — грубее, чем ему хотелось бы, проговорил Эйгон. — Ты не против, малыш? — Нет, — покачал головой Джейхейрис. — Ваша тетушка, принцесса Рейнира, — лишь Семеро знали как тяжело было Эйгону следовать приличиям и не назвать ее привычным именем, — оседлала дракона в семь лет. Ваша матушка справилась с этой задачей в одиннадцать. Я и ваши дяди тоже были достаточны юны, когда впервые взмыли в небо в качестве всадников. Лошади — это прекрасно, но каждый Таргариен, в первую очередь, должен летать на драконе. Шрикос и Моргул должны видеть вас чаще, связь между вами должна укрепляться. — Сложно ли покорять дракона, отец? — спросила Джейхейра. — Сложно, если он не принадлежал тебе с рождения, — ответил Эйгон. — Но у вас, как мне кажется, не должно возникнуть проблем. Яйца проклюнулись в колыбелях, ваши сердца и души связаны. Понял, Джейхейрис? — Да, — тоскливо выдохнул маленький принц. — Я постараюсь подружиться с Шрикос. Обещаю. *** Время давно перевалило за полночь, когда Хелейна вернулась к себе. Теперь пришла ее пора удивляться. В приемной царил хаос — на полу валялись игрушки, подушки и надкусанные фрукты. На кровати лежали несколько платьев, а шкатулки с украшениями и прочей мелочью были заботливо перебраны чьими — то маленькими, шаловливыми ручками. Хелейна нахмурилась, понимая, что это безобразие было сотворено детьми, оставшимися без присмотра. Без присмотра? Принцесса заглянула в детскую и облегченно выдохнула, найдя детей спящими, в своих кроватках. Укладывала их явно не няня. Да и в воздухе витал посторонний, но при этом такой знакомый аромат. Имбирь, сладость цитрусов, морская соль и что — то еще…терпкое, невероятно приятное… Эйгон? Скидывая с ног тяжелые туфли, Хелейна прошла вперед, в свою спальню и действительно обнаружила его стоящим на балконе. Вид его напряженной спины не вселял надежд. — Где ты была? — Эйгон услышал ее шаги, но не соизволил обернуться. — Я так давно тебя жду. — Тебя что — то мучает? О чем ты думаешь? — принцесса не торопилась отвечать на его вопросы, задавая свои. — Я не выстою один против Вхагар, — Эйгон нашел в себе смелость повернуться к жене лицом. Он позволил ей увидеть его слабость. — Зачем тебе противостоять Вхагар? — осторожно спросила Хелейна. Эйгон взъерошил волосы и тихо усмехнулся, а затем закрыл балкон, скинул с себя дублет и бесцеремонно завалился на кровать. — Эймонд не примет мою власть. Как и не примет власть Рейниры. Я не знаю во что превратится столица в час, когда боги заберут душу нашего отца. — Эймонд не имеет прав на трон. — Как и я. — Нет, не как ты. Ты старший сын короля, за тобой закон и вековые традиции. Он не сможет захватить власть в обход тебе. Ему не позволят. — А если он не будет спрашивать? — Эйгон кисло усмехнулся. — Как ты себе это представляешь? — Ему подчиняется городская стража, он управляет самым большим и свирепым драконом, — Эйгон вытянул руку вперед и загнул пальцы, — он силен и решителен, его боятся, к нему прислушиваются. Как думаешь, если перед ним встанет выбор, присягнуть мне или сжечь столицу, что он выберет? — Он не будет сжигать столицу, чтобы позже именоваться королем пепла, — Хелейна покачала головой, отметая столь ужасную версию развития событий. — Ты веришь в его разум, сестра, — Эйгон с удобством устроил голову на пышной подушке. — И я тоже верил. До вчерашней ночи. Он убьет меня, — чуть погодя добавил принц с непоколебимой уверенностью, что неприятно кольнула сердце Хелейны. — Убьет каждого, кто посмеет встать у него на пути. — Не делай из Эймонда чудовище. — Поздно. Он уже родился чудовищем, которое пожрет всех нас. Мне нужен еще один всадник и еще один дракон, чтобы иметь хотя бы единственный, пусть и ничтожный шанс на победу, — Эйгон тоскливо уставился на пламя свечи, стремительно поедавшей воск. — Солнечный Огонь молод, хоть и быстр. Я не могу подвергать его такой опасности, да и сам умирать не хочу. А Дейрон, этот святой септон, ни за что не поддержит меня в битве против родича! — Я поддержу. — Нет! — Эйгон резко повернул голову, будто само упоминание о супруге в таком ключе было преступлением. — Я не буду просить тебя о таком. — Тебе и не нужно просить. Я сделаю это по своей воле. Ведь если ты станешь королем, корону приму и я. Эта ответственность ляжет на нас обоих. — Ты беременна, Хелейна, — Эйгон красноречиво покосился на ее живот и закатил глаза, будто услышал несусветную глупость. Да это и была глупость! — Это не навсегда, — Хелейна с шумным вздохом принялась разбирать прическу. — Я не позволю тебе. — Мне не нужно твое разрешение. Если такова будет цена твоей власти, я готова ее заплатить. — Ты понимаешь о чем говоришь? — Эйгон приподнялся на здоровом локте. — А ты? Война ближе, чем ты думаешь. — Я не хочу втягивать в нее тебя. — Я твоя сестра, Эйгон, — как бы между прочим сказала Хелейна. — А еще я твоя жена и мать твоих детей. Мне поздно отступать да и некуда, не находишь? Если Эймонд уничтожит тебя, кто будет следующим? Наши дети. — Он не посмеет. — Он сделает это. — И все же, если мы дойдем в своем безумии до драконов, ты не будешь принимать в этом участия. — Пламенная мечта больше и сильнее, чем Солнечный огонь. Она единственная из наших драконов, кто может противостоять Вхагар, хотя бы по размерам и жару пламени. — Мы не будем иметь права на ошибку, — Эйгон приподнял бровь. — Иначе Эймонда ждет корона, а нас седьмое пекло. Нет, Хелейна, мне нужна не ты. Мне нужен Дейрон и один точный выстрел… — Дейрон никогда не согласится на такое. А я согласна. Эйгон, я тоже Таргариен. Во мне тоже течет кровь безумцев. Я дракон, а дракон не может быть мирным. — Ты готова стать причиной гибели Эймонда? Уверена, что сможешь с этим жить? — Я живу с вещами, которые в сто крат хуже смерти, — Хелейна болезненно улыбнулась. — Я люблю вас троих, но если мне стоит сделать выбор, я сделаю его незамедлительно. — А как же Дейрон? Ты пожертвуешь им ради меня? — Я не вижу судьбы Дейрона… Быть может, нам не придется воевать с ним? Хватит об этом, муж мой. У нас есть в запасе время и я не хочу провести его гадая о том, как низко мы падем. Эйгону нечего было ответить. Откинувшись на подушки, он затих, следя за тем, как Хелейна готовилась ко сну. Он считал, что знает о ней все, смело бросался речами «я вижу тебя насквозь», но оказалось, он не понял и доли ее таинственной души. Красавица! Страстная, утонченная, цветущая, пьянящая как разум, так и сердце…такая родная, но такая отстраненная! Женщина, которая может громко ругаться на валирийском, а через минуту нежно обнимать за шею и очаровательно плакать, признав свою вину и добавив, что он тоже, все — таки, хоть немного (много) виноват. Та, что может смотреть взглядом невинного котенка, так, что внутри все перевернется и он, Неведомый побери, будет чувствовать себя просто отвратительно, пожалев о каждом сказанном слове, а порой ее взгляд будет полон самых противоречивых чувств, огня и желания, которое она пробуждает в нем за долю секунды, несмотря на приличный срок отношений — все как в первый раз, она желанна как в первый раз! Но порой так хотелось схватить ее за руки и как следует наказать, наорать, поставить в угол, сделать но-но-но пальчиком и смиренно надеяться, что она усвоила урок, и эта сладкая речь раскаяния действительно искренна и идет от души… Куда уж там! Если она что — то решила, то не отступится от этого. Думая об этом, Эйгон рывком поднялся с кровати и подкрался к ней со спины. Горячие руки любовно огладили ее плечи и сомкнулись на талии. — Прости меня, Хелейна. Ответа не последовало, зато Эйгон уловил как участилось биение ее сердца. Этого было мало. Принц медленно развернул жену к себе и недолго думая взял в ладони ее лицо, пристально глядя в глаза. — Не надо, — Хелейна тронула его руку. — Ты даешь мне ложную надежду. Так смотрят на любимых людей. — Ты мной любима, — шепнул Эйгон с легкой улыбкой, причинившей Хелейне еще большую боль. — Иногда я думаю, как могла бы сложиться твоя жизнь, если бы ты вышла замуж за другого мужчину. Ты знаешь, что мать хотела устроить твою судьбу с Тиландом Ланнистером? — Сир Тиланд был бы хорошей партией, — Хелейна совсем не удивилась, услышав его имя, пусть и впервые. — Уверенна, я жила бы с ним в мире и согласии. — Он Ланнистер. Лев, который не ровня дракону, — возразил Эйгон. — Я благодарен тебе, Хелейна. Я благодарен за то, что ты настояла на своем и выбрала меня. В наших детях течет чистая кровь, им никогда не придется выслушивать обвинения, в них никогда не будут сомневаться. И все благодаря тебе. Хелейна промолчала, ограничившись грустной улыбкой. Не таких слов она от него ждала и не на это надеялась. — Ты все же думала об этом! — с ноткой разочарования проговорил Эйгон. — Представляла себя с другим. — Семь ночей из десяти ты проводишь с другими женщинами, — Хелейна резко отстранилась от него. Момент был безнадежно испорчен. — Мне же не дозволяешь даже думать о ком — то другом? Да, я думала и что теперь? — О ком? — шепнул Эйгон со злобой. — О ком ты думала? — Имеет ли это значение сейчас? — О сыне нашей шлюхи — сестры или о братьях? Впрочем, можешь не отвечать. Мне плевать. — Все это не имеет значения, ведь я люблю тебя. Только тебя. Не ради чего — то, а вопреки всему, — она посмотрела на его губы и зажмурившись, подалась вперед, желая только коснуться их, почувствовать привычный, пьянящий вкус вина. И он ответил на ее поцелуй, мягко, с большой долей чувств, с огромной нежностью, на которую только был способен. Теперь его рука ползла по изящной ключице, он наслаждался бархатом кожи и с большим удовольствием стянул лямки сорочки вниз, обнажая безупречные плечи. Ее руки тоже не остались в стороне. Изящные пальчики неторопливо пробегали по его коже, подобно мурашкам, доставляя некое удовольствие, но при этом щекоча и так возбужденные нервы. Она знала все его слабые точки, мастерски управляла его состоянием, доводя мужчину до исступления. — Мы не можем, — Хелейна оторвалась от него с явным разочарованием. — Почему? — выдохнул Эйгон, продолжая сжимать ее тело в своих руках. — У детей чуткий сон… Ты же не предупредил меня о своем визите! — Я все равно хочу остаться. Можно? — Добро пожаловать, мой принц, — Хелейна счастливо улыбнулась, решив, что может себе позволить ночь безмятежья. Всего лишь одну ночь… *** Дейрон со сладостным стоном откинулся на подушки, пытаясь выровнять бешеный стук сердца, грозившего вылететь из груди. Кто бы мог подумать, что близость с пылкой женщиной способна заменить многочасовую тренировку со столь ненавистным мечом в руках? — Какой ненасытный дракон! — леди Розалинд блаженно улыбнулась, жадно глотая воздух, которого ей всегда не хватало рядом с напористым принцем. — Сегодня вы превзошли самого себя… — Спасибо, Роз, я рад, что ты осталась довольна, — прошептал Дейрон, не забыв перед этим очаровательно покраснеть. Розалинд не сдержала хохота, поражаясь крайностями этого занимательного юноши. Еще мгновение назад он умело терзал ее тело, вжимая ее в кровать, а теперь он бесконечно смущен искренним комплиментом! Облизнув пересохшие губы, Дейрон нехотя выбрался из постели. Дрожь от ошеломительной разрядки пробежала по его телу. Он устал. Но какая приятная усталость! «Я становлюсь похожим на Эйгона» — промелькнуло в его голове прежде, чем он наполнил два кубка арборским золотым и протянул один из них Розалинд, продолжавшей нежиться в его постели как кошка под лучами весеннего солнца. Она молча приняла кубок и выпила его содержимое до половины, чувствуя, как пряная жидкость растекается по венам и пьянит ее голову. Как не вовремя! Девушка кокетливо отложила сосуд в сторону, привлекая Дейрона к себе, касаясь его разгоряченной груди нежными пальцами, разжигая в нем новый огонь, укладывая его на лопатки. — Королева очень злилась, — Розалинд шустро оседлала Дейрона, который явно был не против. — Или очень расстроилась. Я не поняла. — Боги, Роз, я не хочу говорить о королеве в такой момент, — Дейрон скривил лицо, смущаясь и раздражаясь одновременно, однако не переставая оглаживать линию ее живота, задевая тонкими пальцами ребра, выступавшие под тонкой, нежной кожей. — Она беспокоится лишь о старших сыновьях и лишь в них видит будущее вашего дома, мой принц, — девушка не желала прекращать, зная, насколько мужчины уязвимы после близости и как легко им запудрить мозги в момент высшего наслаждения. — И так поступает каждый при дворе его величества, от десницы до самого паршивого лорда. А что же вы? Разве в вас не течет кровь старой Валирии? Разве вы не драконий всадник? Разве вы не достойны всего того, о чем грезят ваши братья? — Король Визерис все еще жив, леди Розалинд, — напомнил Дейрон, мигом потерявший беззаботное выражение лица. — И пусть боги подарят ему еще долгие годы, — с жаром кивнула девица, понимая, что рассердила своего нежного любовника. — Но ведь все мы тленны. Рано или поздно перед вами встанет выбор… — Выбора нет, — отрезал Дейрон. — У Железного трона есть наследница, — он сделал на этом особый акцент. — Не приписывай пьяные выходки моих братьев к соперничеству за корону. — Мне неинтересны ваши братья, мой принц, — Розалинд царапнула его грудь острым коготком, а затем, «случайно» колыхнулась тазом, вызывая сдавленный стон принца, которому сейчас меньше всего хотелось говорить о старших братьях. Что за напасть такая? Неужели они не могут оставить его в покое даже в такое время? — Мне обидно за вас! Вот скажите, какие у вас планы на будущее? — Я давно хочу покинуть столицу и перебраться в Старомест, — признался Дейрон, позволив себе задуматься о том, чего желало его сердце. А сердце его желало оказаться подальше от дворцовых интриг и нелицеприятных подробностей жизни короны. — Этот город прекрасен, как прекрасны люди и знания, населяющие его. — Что же вам мешает? — осторожно спросила девушка. — Не хочу оставлять мать одну, — выдохнул Дейрон. — В переживаниях о старших сыновьях она порой теряет связь с реальностью. Ты, будучи рядом с ней, знаешь об этом лучше, чем кто — либо другой. — Значит вы признаете, что в моих словах есть доля правды? — победоносно улыбнулась Роз. — Значит принцы действительно затевают опасную игру, а вас оставляют не у дел, немым стражем спокойствия ее милости? Дейрон посмотрел на нее в упор тяжелым взглядом, от чего кожа Розалинд покрылась противными мурашками. Его глаза. Чистейший синий цвет, пронизанный холодом Севера, металлическим отблеском валирийской стали, без доли тепла, доброты и привычной ему жертвенности. Строгий, леденящий душу, наводящий ужас, угнетающий и лишающий всяких мыслей. Девушка тяжело сглотнула, проклиная себя за неосторожность и пугаясь того, что могло случиться дальше. Великие Таргариены… Ужасные и непостижимые, безумные? О чем он думает? Почему так долго молчит? — Похоже и ты считаешь меня наивным дураком, моя дорогая, — Дейрон недобро улыбнулся и одним движением скинул с себя изящное тело, чтобы в следующее мгновение нависнуть над ним. Девушка мысленно вознесла хвалу Семерым, чувствуя, как страх покидает ее сердце также стремительно, как и заполнил. Дейрон никогда не причинит ей вреда. Никогда ведь? — Думаешь, тебе удастся вертеть мной так, как будет угодно твоей честолюбивой душе? — Мой принц, ты не так меня понял, я просто… — Розалинд поспешила оправдаться, но не смогла связать и двух слов, чувствуя как молодой мужчина вновь наполняет ее собой. Медленно, тягостно… — Оох! Я не это имела ввиду… — Тебе сильно обидно? Какой промах, ты выбрала не того принца! — Дейрон перехватил тонкие руки и заломил над ее головой, а сам наклонился к ее припухшим губам, чтобы сорвать с них очередной, жгучий поцелуй. — Стоило попытаться обратить на себя внимание Эймонда! Уверен, он пришел бы в восторг от твоих жалостливых речей, подпитывающих его эго, услаждающих его раненое самолюбие, поощряющих его глупые, больные идеи! — Принц… Эймонд… жестокий… человек, — простонала Розалинд, не в силах думать о чем — либо еще, кроме ритмичных толчков, разгоняющих по ее телу кровь и высшее наслаждение. — А ты…вы...вы просто… — А я слаб и ведомый чужой волей? — закончил за нее Дейрон, упиваясь ее расслабленным, красивым лицом, целуя ее соблазнительную шею. — Тихий и послушный мальчик, у которого нет своего мнения и взглядов? Лишенный амбиций? — Вы сами это сказали, не я, — выдохнула девушка. — Вас уничтожит ваша же семья, вы падете под натиском чужих желаний, так и не воплотив своих. Вы навсегда останетесь разменной монетой, удобным и бесконечно преданным человеком. Думаете, вы услышите в ответ благодарность? Думаете, что сможете удержаться на краю этой пропасти из послушания? — Это моя семья, милая Роз, — нежный голос принца не сочетался с его нарочито грубыми движениями, выбивавшими из леди Лоутер всю спесь, — и я знаю свое место. Во мне их кровь, во мне их ярость, во мне их сердца. И уж поверь, я сумею выжить среди Таргариенов, к которым ты так хочешь приблизиться. Потому что я не хуже, я не лучше, я один из них. — Тогда не будь глупцом, — прошипела девушка, крепко обнимая его за шею. — Возьми то, что принадлежит тебе по праву. — Чтобы разделить это с тобой? — уточнил принц. — На правах кого? Жены? Ты ею не станешь. Любовницы? Я не намерен оскорблять свою супругу связями на стороне. И что же тебе остается, дорогая Роз? Неужели все труды потрачены впустую? — Я люблю тебя, поэтому забуду эти жестокие слова, — с обидой ответила девушка. — Неужели ты так плохо обо мне думаешь? Неужели я в твоих глазах... — Розалинд, я ничего тебе не обещал, — Дейрон вновь прервал ее. — Наша связь греховна, хоть и приятна. Мне просто хорошо с тобой. Как мужчине с женщиной. Но не более того. — Что ты хочешь сказать? — Это в последний раз, когда ты позволяешь себе такие рассуждения вслух, — предупредил Дейрон. — В твоих объятиях я ищу лишь отдыха, все остальное тебя не касается. Каждый должен знать свое место. Игривое настроение Розалинд быстро сменилось горечью, однако она не подала вида. — Я поняла вас, мой принц, — шепнула девушка, изо всех сил сдерживая поток слов, который точно развел бы их по разные стороны, навсегда лишив ее шанса на прекрасное будущее. Она не хотела терять Дейрона так глупо. По — крайней мере не сейчас. — С вами приятно иметь дело, леди Розалинд, — принц довольно улыбнулся. Больше они не разговаривали, полностью отдавшись наслаждению, что невидимой нитью оплетало их тела. Розалинд так и не узнала, что несмотря на внешний холод и однозначность, Дейрона задели ее слова. Яд ее языка проник ему в сердце, посеял в его голове сомнения и зародил мысли, которые уже были сродни предательству. Вот только что это было за предательство?