Сага о Зеленом короле

— Вот так и бывает в жизни, верно, сир Кристон? — спросил принц Эйгон, когда они практически незамеченными пробрались внутрь Красного замка и вломились в первую пустую залу. — Я помню день рождения этого человека, — принц намеренно пренебрежительно тыкнул пальцем в сторону Дейрона, — я первым взял его на руки, я так любил его! Привязанность к нему толкала меня на низкие поступки! Я воровал со стола для него сладости, я заказывал для него лучшие игрушки, вытряхивая из кармана последние монеты! Я даже готов был отдать за него свою жемчужину, свою единственную дочь! А он, что сделал он? Он подло застрелил меня! — Эйгон, твоя рана заживет уже к концу месяца, — устало вздохнул Дейрон, который лишь теперь позволил себе расслабиться. — Зато, в течение этого месяца, я буду спокоен. — Ты ранил меня не в руку, брат мой! Ты ранил меня в сердце! — Эйгон явно не собирался сворачивать свой театральный монолог, взбудораженный насыщенными событиями уходящей ночи. — Так возрадуйся, — усмехнулся Эймонд, бесцеремонно кладя ноги на стол. — Твое изнеженное тело украсит хотя бы один шрам. — Подлым предателям слова не давали! — воинственно воскликнул Эйгон, оглядывая пространство в поисках чего — нибудь тяжелого. — С тобой я не закончил, ты ответишь за то, что сделал, — добавил принц, решив, что стоит повременить с мгновенным возмездием. — И ты тоже, Дейрон. Никто не смеет стрелять в наследного принца. — Ты не наследный принц, — возразил Эймонд. — Ты вообще второй сын, — парировал Эйгон. — Кстати, Дейрон, а как ты вообще узнал? — Благодари свою жену и нашу сестру, — пренебрежительно ответил младший брат. — Ты не заслуживаешь ее. — А кто заслуживает? Уж не Рейнирин ли очаровательный сынок? — Эйгон закатил глаза. — Зачем ты таскался на их проводы? — Я исправлял ваши ошибки, — проговорил Дейрон, награждая брата злобным взглядом. — И признаться честно, мой принц, я немного подустал убирать за вами. — Ты не отсидишься в стороне, брат мой, — тихий голос Эймонда привлек к себе всеобщее внимание. — Мы ближе тебе, нежели Стронги. Зов крови так просто не заткнешь, теперь ты сам знаешь об этом. — Нет, Эймонд, не равняй меня с собой, — решительно возразил Дейрон. — То, за чем гоняетесь вы оба — мне не нужно. — Может быть, — не стал спорить Эймонд. — Но ты Таргариен. — Это преступление? — с вызовом спросил Дейрон. — В нашем случае — это удача, — усмехнулся Эйгон. — Ты не сдержался сегодня, — рассуждал Эймонд. — Я видел, как лопнуло твое терпение, как разбилась твоя послушность, подобно морским волнам накатывающим на берег. Сотня, тысяча осколков, которые тебе уже не собрать воедино. — Я привычен к этому с детства, — парировал Дейрон. — Разнимать вас, следовать между вами тенью, быть связующим вас звеном. Но, помнится, прежде вы не поднимали друг на друга мечи и не желали пролить родную кровь. — Так ты оправдываешь свой поступок? — рассмеялся Эймонд. — Ты мог прекратить наш бой по — другому, но поддался гневу и безумию, что есть в каждом из нас. В каждом истинном Таргариене. И признаться, я рад видеть твое пламя, которое прежде не являло себя миру. Я горд видеть тебя таким, Дейрон. Взрослым. Властным. Решительным, — одноглазый принц не лгал. — Спасибо, брат мой, — сдержанно поблагодарил Дейрон, показательно игнорируя другие его выводы. — Надеюсь, мне больше не придется делать то, что я сделал сегодня. — И все же, не теряй бдительности, Дейрон, — посоветовал Эйгон. — Оглянуться не успеешь, как любящий брат Эймонд и тебе подошлет убийц. — Надеюсь ты не опозорил нашу честь и смог поранить хотя бы одного из них? — в ответ глумился Эймонд, не поддавшись на провокацию. — Только не говори, что всю работу за тебя сделал Юджин Кидвелл. — Принц был отважен, — подал голос сам Кидвелл, который, вместе с Кристоном Колем, стоял у дверей немым стражем. — Без его помощи я был бы обречен. — Оставьте эти лживые приемы, милорд, — махнул здоровой рукой Эймонд. — Вы не в обществе дам, чтобы льстить ему. — Не имею такой привычки, — отрезал Юджин. — Принц Эйгон сражался храбро. — Что будет дальше, Эйгон? Ты перестанешь изменять Хелейне и бросишь пить? — Эймонд с улыбкой обернулся на старшего брата, который, на удивление, молчал и кажется был погружен в себя, рассматривая руки, перепачканные в чужой крови. Не сон ли то, через что ему пришлось сегодня пройти? И почему так больно выступать против своей родной крови, которая так отчаянно желает твоей смерти? Сердце кольнула запоздалая обида и нечто, похожее на чувство вины, однако отступать уже некуда. — Нужно вытащить стрелы, — тревожный тон Дейрона вернул принца в реальность. Эйгон вскинул голову, глядя на обломанное древко и в тот же момент почувствовал боль, которая все это время была притуплена. — Но если об этом прознают матушка и десница, вам обоим несдобровать, — справедливо отметил Дейрон. — Если? Разве ты не побежишь докладывать? — кисло усмехнулся Эйгон. — Мне стыдно за вас, брат мой, — с горечью ответил Дейрон. — И я не хочу, чтобы об этом позоре стало известно. — Может, тогда не стоило дырявить нас? Что же ты не подумал об этом раньше? — Замолчи, Эйгон, невозможно уже тебя слушать, — вмешался Эймонд, которого также накрыло позднее, но все же сожаление о произошедшем. — Дейрон сделал то, что должен был. Гнев застлал нам глаза. — Да что ты говоришь? Не вмешивай меня в свои грязные игры. Не я отдал приказ шайке разбойников убить принца! — Поверь, если бы я действительно отдал такой приказ, ты был бы мертв, — возразил Эймонд. — Да, я тебя ненавижу и твоя смерть не огорчит меня, однако я пока не обезумел. — Красиво плетешь лживое кружево, но меня этим не обманешь, — хмыкнул Эйгон. — Я никогда тебе этого не прощу. — Если обратимся к мейстеру, то он поднимет на уши весь замок и уже к полудню о вашем конфликте прознает каждый, — рассуждал Дейрон, не обращая на них внимания. — Мой принц, я прибыл ко двору не один, по приглашению принцессы Хелейны меня сопровождает моя сестра, леди Алира, — Юджин Кидвелл взял на себя смелость вмешаться в их разговор. — Она искусная целительница, которая может помочь принцам. Быть может, обратимся к ней? — Искусная целительница? Откуда у благородной леди столь необычный навык? — Дейрон задумчиво нахмурил брови. — Таковы были ее желания и стремления, — уклончиво ответил Кидвелл. — Однако я ручаюсь за нее и более того, могу биться об заклад — она заткнет за пояс любого из ваших мейстеров. — Вот как! — воскликнул Дейрон. — Ну что же, давайте проверим это. Прямо сейчас. *** Картина, которая предстала перед глазами Алиры была, мягко говоря, странной. Принц Эйгон, с которым она имела удовольствие познакомиться несколько дней назад, сидел во главе пустого стола, сонным взглядом рассматривая ее с ног до головы. Эймонд, с которым она была знакома задолго до нынешних событий, восседал на противоположном конце, преисполненный ленивой грации и напускного безразличия. Еще один юноша валирийской внешности стоял посередине помещения, сложив руки на груди и с явным чувством вины, читавшемся на красивом лице. Боги, сколько лет должно было пройти, прежде чем крошечный младенец, каким она его запомнила, вырос в такого мужчину? Вздрогнув, она переглянулась с братом, которого наверняка посещали такие же мысли. — Леди Алира, простите за столь позднее беспокойство, — Дейрон шагнул к ней на встречу, желая представиться и объяснить ситуацию. — Мы с вами не знакомы, меня зовут… — Вы Дейрон Таргариен, — Алира опередила его, называя имя. — Мой принц, почту за честь исполнить ваш приказ. — И ничего не спросите? — обескуражено спросил Дейрон. — Не спрошу, — улыбнулась Алира. — Стрелы — это не часть человеческого тела, я поняла, что мне нужно сделать, — с этими словами, она решительно водрузила на стол большую, кожаную сумку со стальным фермуаром, которую привезла с собой из Староместа. Как только она ее открыла, зал тут же наполнился терпким ароматом засушенных трав, перевязанных в аккуратные пучки и уложенных в тканевые мешочки. Помимо них, бездонное пространство сумки было заставлено надежно закрепленными склянками с разными настоями и отварами; чистыми бинтами и целым арсеналом пыточных, по мнению Эйгона, инструментов. Собранные по всему свету, самых разнообразных форм и предназначений, эти железные приспособления вызывали тревогу, нежели доверие. Однако выбирать принцам было не из чего. Придирчиво оглядев содержимое своей сумки, Алира выцепила проворными пальцами нужный сосуд, а затем достала крошечные рюмки. — Примите маковое молоко сейчас, — велела девушка, разливая тягучую, белую жидкость. — Я пока подготовлю необходимое. Дейрон передал спасительную жидкость Эйгону и тот моментально проглотил ее. — Мне не нужно, — грубо отказался Эймонд, когда она протянула ему его порцию. — Будет больно, мой принц, — с нажимом сказала Алира. — Я не та, перед кем вам нужно геройствовать. — Мне не нужно, — повторил Эймонд. — Как вам будет угодно, — усмехнулась Алира. — Несносный мальчишка, — добавила она чуть тише, почти про себя. — Я бы хотел вернуться на свой пост, мой принц, — тихо сказал Кристон Коль, убежденный в том, что опасность миновала. — Скоро рассвет, королева не должна ничего заподозрить. — Конечно, идите, — разрешил Дейрон. — И вы, милорд Кидвелл, ступайте отдыхать. Дальше я справлюсь сам, — добавил принц, обращаясь к южанину, что с напряжением следил за действиями сестры. — Мой принц, — Юджина не пришлось просить дважды. — Сир Кристон, сообщите принцессе Хелейне, — попросил Дейрон. — Пусть успокоит сердце. *** Хелейна ворвалась в зал белоснежным вихрем, встревоженная и раздраженная. Однако, увидев всех братьев в сборе и в относительной целости, принцесса облегченно выдохнула и с улыбкой бросилась на шею к Дейрону, крепко его обнимая и шепча слова благодарности. — А меня не хочешь обнять? — поинтересовался Эйгон, которого, неожиданно, разозлили такие проявления чувств. — Вообще — то я ранен его рукой. — Я перед тобой в неоплатном долгу, брат, — Хелейна отстранилась от Дейрона, нежно гладя его по щеке и полностью игнорируя Эйгона. — Было бы лучше, если бы ты ошиблась, — отвечал ей Дейрон. — Сестра не ошибается, — позади раздался голос Эймонда. Он встал со своего места, сжимая руки в кулаки. Хелейна обернулась и медленно подошла к Эймонду, глядя на него взглядом полным немого осуждения. В сердце ее полыхала обида, душа была наполнена гневом и не сдержав порыва, принцесса дала брату звонкую пощечину. — Больно? — Эймонд, спустя мгновение, как — то грустно улыбнулся и взял в свою руку ее пылающую от удара ладонь. — Прости, Хелейна, — он сжал ее холодные пальцы и поднес их к губам. — Меньше всего я хотел ранить тебя. Хелейна молчала, продолжая прожигать его взглядом своих светлых, проницательных глаз, в которых выступили предательские слезы. Она злилась, злилась на саму себя за то, что все равно любила их. За то, что прощала. За то, что не могла отказаться. За то, что в ее мятежном сердце упрямо сочетались радость и страх. За то, что ей захотелось обнять их обоих, понять и утешить, так, как она делала это в детстве. Но они не были этого достойны. — Я вернусь к себе, Дейрон, — она вырвала свою руку и резко отвернулась, не желая более оставаться с ними в одних стенах. — Позже поговорим. — Мне проводить тебя? — с готовностью спросил младший брат. — Нет нужды, я дойду сама, — принцесса улыбнулась ему на прощание и покинула зал, оставляя после себя флер недосказанности. Смятенья. Смущения? — У нас много работы, может приступим? — Алира поспешила нарушить неловкую тишину, перетягивая все внимание на себя. — Да, не стоит терять время, — согласился Дейрон. — Я могу чем — нибудь помочь вам, леди Алира? — Да, мой принц, — кивнула девушка. — Мне нужно больше света. Подержите свечу? — С удовольствием, — согласился Дейрон, скидывая с плеч плащ, а затем и оружие. Алира аккуратно разложила все необходимое на ровной поверхности стола, растерла в ладонях дурно — пахнущий отвар и прокалив на огне инструменты, с готовностью подошла к Эйгону, которого уже почти сморило от макового молока. — Начнем. Эйгон зевнул и принял страдальческое выражение лица, которое усугубилось, когда девушка посвятила его в нюансы предстоящей работы: — Мне придется расширить рану, чтобы извлечь наконечник. Принц кивнул ей в ответ, видимо смирившись со своей участью. Дейрон было обрадовался, что силы брата иссякли и они проведут ближайший час в тишине, но… — Вы замужем, миледи? — нагло поинтересовался Эйгон, глядя на нее в упор и наивно полагая, что это ее смутит. — Нет, мой принц, — ответила девушка. — И никогда не были? — Не была, мой принц, — Непомерный аппетит или скверное прошлое? — мужчина весьма двусмысленно усмехнулся, поглядывая на напряженного, как струна, Эймонда. — Вам есть что скрывать? — Все намного проще. Меня не интересуют мужчины, — абсолютно серьезно ответила Алира, решив проучить негодного принца. — Но вы ведь сохраните мой секрет в тайне? Эйгон чуть не поперхнулся, услышав этот ответ. Эймонд резко обернулся в их сторону, не скрывая своего удивления и негодования. Дейрон лишь сочувственно ей улыбнулся, понимая, что другим образом ей не избежать назойливого внимания его старшего брата. — Почему вы молчите? Неужто осуждаете? Ах, мой принц, разве в этом есть моя вина? — жалобным тоном спросила Алира, изо всех сил изображая грусть и при этом безжалостно ковыряясь в ране. — Все мы не без греха, — надрывным голосом ответил Эйгон, еле сдерживая стон, рвущийся наружу. Кто же знал, что столь изящные ручки могут причинять такую боль? И почему маковое молоко не полностью избавило его от столь неприятных ощущений? — И как живется на свете такой грешнице? — с издевкой поинтересовался Эймонд, перестав изображать каменный монумент. — Превосходно, мой принц, — ответила Алира, не удостоив его и взглядом. — Мой грех не так тяжек, по сравнению с другими. Например…обман, жажда наживы, предательство. — Простите моих братьев, леди Алира, — Дейрон предосудительно покачал головой, спеша прервать этот пустой и никому не нужный разговор. — Они не ведают о чем говорят. Алира лишь понимающе улыбнулась. Закончив с раной Эйгона и тщательно перевязав его руку, леди Кидвелл с тяжелым вздохом обернулась в сторону Эймонда. — Ты можешь идти, Дейрон — сказал Эймонд. — Проводи Эйгона до его покоев. Принц с сомнением оглядел и брата, и целительницу. — Я не обижу леди Кидвелл, — заверил его Эймонд. — Слишком устал и ослаб. — Ступайте, мой принц, — кивнула сама Алира. — Я справлюсь сама. — В таком случае увидемся утром, — ответил Дейрон, помогая встать полусонному Эйгону. — Рад был знакомству, леди Кидвелл! — И я мой, принц, — она проводила их с улыбкой, а затем повернулась к Эймонду. — Раздевайся, — прозвучал строгий приказ. — Я помню твои руки, — ответил Эймонд, с трудом стягивая легкую рубашку, которую носил под дублетом. — И не мечтал, что ты вновь коснешься меня ими. — Зря ты не выпил макового молока. — Мне нравится боль. — Ты еще не познал настоящей боли, — шепнула девушка, явно не оценившая пафоса высказанной фразы. — Что ты обо мне знаешь? — Я ничего не хочу о тебе знать. Эймонд посмотрел на нее с поразительным упорством, с невиданным усердием, будто бы дал себе слово разглядеть каждую ее ресницу. Как она близка к нему и как далека! Его сердце — безжизненная пустыня, его душа — мрачные темницы, его стремления — смертоносный вихрь, который не оставит после себя никого и ничего. А что хранит в себе она? Какие мысли лишают ее покоя? И кому же принадлежит ее хрупкое сердце? — Ты осуждаешь меня, прекрасная Алира? Или вновь считаешь недостойным себя? — поинтересовался Эймонд. — Я боюсь огня, мой принц, — последовал задумчивый ответ. — Мне по душе холод и лед. — Лед и пламя всегда существуют вместе. Без одного нет второго. — Пламя гаснет, превращаясь в пепел, — возразила девушка. — Лед же вечен. Вы горите слишком ярко, мой принц. Ваш огонь не греет, он сжигает. Этого ли вы хотите? Эймонд не ответил. Лишь откинул голову на плечо и прикрыл уставший глаз. Позже, все позже… *** Утро было напряженным. Королева Алисента все же узнала о произошедшем ночном инциденте и была вне себя от гнева. Кристон Коль стоял с понурой головой, не смея прерывать ее метаний, в то время как Ларис Стронг и не пытался скрыть довольной, даже ехидной улыбки, придающей его и без того неприятному лицу еще больший отталкивающий вид. Лорд — десница занимал привычное кресло, поближе к распахнутому окну, а сир Гвейн Хайтауэр, которого тоже пригласили на назревающую семейную разборку, скромно расположился у самых дверей королевских покоев. — Лорд Ларис, вы уверенны в том, что видели ваши пташки? — в который раз спросила Алисента, теребя кольцо на пальце. — Они не могли ошибиться? — Они видели принцев, что подняли друг против друга мечи, где же тут ошибка? — отвечал Ларис с деланным расстройством. — Если бы не принц Дейрон, страшно подумать чем бы это все закончилось… — Пригласите их ко мне! Всех, кто замешан, — велела Алисента, обращаясь к страже, а затем, повернувшись к Стронгу, поблагодарила: — Корона ценит ваши усилия и искренне благодарит за чуткий надзор, лорд Ларис. Вы можете идти! — Рад стараться, моя королева, — Ларис поклонился в своей привычной, заискиваюшей манере и вышел вон. Хайтауэры переглянулись. — Теперь ты видишь? Видишь, кем вырос Эймонд? — мрачно спросил Отто, потирая красные от недосыпа глаза. — Король жив, в груди его бьется сердце, а твой сын уже устраивает резню и пытается забрать то, что ему не принадлежит! — Я бы не винил одного Эймонда, отец, — рассудительно проговорил Гвейн. — Между моими племянниками царит пропасть, но она не могла появиться из ниоткуда, — сказав это, мужчина столкнулся взглядом с Алисентой, которая тут же приняла его высказывание на свой счет. — Ты обвиняешь меня, Гвейн? — изумилась королева. — Неужто ты думаешь, что я намеренно воздвигла между ними стену? Что я не пыталась их сблизить, примирить, объяснить, что нас ждет, если в семье будет разлад? — Я ни в чем тебя не обвиняю, сестра, — мягко, но решительно возразил Гвейн. — Мы не можем исправить ошибки прошлого, кем бы они не были допущены. Я всего лишь предлагаю не усугублять наше нынешнее состояние, перекладывая всю вину на Эймонда, наказывая его и показательно унижая, — теперь сын смотрел на отца, который явно не был согласен с его словами. — Эймонд всего лишь зарвавшийся мальчишка, которого следует поставить на место! — воскликнул Отто. — Нельзя все оправдывать юностью, нельзя слепо прощать все выходки, упираясь в то, что ему довелось перенести в далеком прошлом! Сложности должны закалять характер, а не сеять безумие и вседозволенность! Ты, Алисента, ты и только ты виновата в том, что сейчас происходит между ними! — десница с остервенением схватил кубок, выпил воды и с шумом вернул его на место. — Я была совсем девочкой, когда впервые стала матерью, — Алисента резко подняла голову, потрясенная услышанным. — Мне не у кого было спрашивать, как растить детей, мне не у кого было просить совета и наставлений, отец! Что нас связывает, Гвейн? Что нас связывает, кроме крови? — она обернулась в сторону брата. — Что ты знаешь обо мне? Что я о тебе знаю? И кто в этом виноват, отец? Ты или мы? Твоя жажда величия поломала наши судьбы! Это было последней каплей для и без того расстроенного десницы. — Оставь нас наедине, Гвейн, — ледяным тоном произнес Хайтауэр, даже не глядя в сторону сына. И тот, не посмев спорить, тут же встал и вышел вон. Молчание, тягучее и липкое, разлилось в королевских покоях. — Я устал от твоих жалких обвинений, Алисента! Я устал от твоей черной неблагодарности! — десница резко встал с места подобно разъяренному зверю. Увидев его рассерженное лицо, королева непроизвольно шагнула назад, однако гнев, что Хайтауэр так долго копил в душе, должен был выйти наружу. — На что ты хочешь пожаловаться? Что тебя не устраивает? Считаешь меня виновным в твоей судьбе? Надо же, какая тяжелая судьба тебя постигла, дочь моя! Я сделал тебя королевой Таргариенов, что близки к богам, нежели к людям! Я вписал твое имя в историю, я возвысил тебя, я подарил тебе будущее, о котором мечтает каждая женщина! Ты не была счастлива в браке? Ты не познала любви своего мужа? Имеет ли это значение, когда ты получила гораздо большее? — Не о моем будущем ты заботился! Не меня ты хотел возвысить, а себя! Дом Хайтауэров! — Алисента с остервенением тыкнула на брошь с изображением герба их дома. — Всю свою жизнь ты жаждал лишь богатства и величия! — Верно, — кивнул Отто. — Все верно. Я посвятил этому всю свою жизнь, я давно перестал принадлежать самому себе в отчаянных попытках удержать в целости достояние Завоевателя! Я засыпаю с мыслями о делах государства, я просыпаюсь с заботами о народе, до которого всем вам нет дела! Я слишком много положил на этот алтарь и пусть Боги будут мне свидетелями, я не позволю тебе так просто все разрушить, потакая выходкам глупых детей! — Эти глупые дети — сыновья короля, в которых течет валирийская кровь! Эти глупые дети рискуют закончить свою жизнь на плахе только из — за твоих непомерных амбиций! Все могло быть по — другому, отец! Я могла быть замужем за другим мужчиной и спокойно спать по ночам, зная, что мои сыновья не падут жертвой чужих интриг! Мне не нужна была эта власть, не такой ценой! — Какое малодушие, дочь моя! Какая наивная уверенность! — Отто не сдержал глумливой усмешки. — Я считал тебя умной женщиной, но вижу, что ошибался. — Что еще скажешь? Как еще оскорбишь меня? — Алисента явно была растерянна. Она не ожидала услышать в этот день столько больных, а главное… правдивых слов. И от кого? От человека, что всех для нее роднее! — У тебя было все, Алисента! — десница в отчаянии размахивал руками, пытаясь донести до дочери столь простые истины. — Государь, король Визерис был добр, его сердце не знало жестокости по отношению к тебе, он не ранил тебя обманом и не оскорбил изменами. Я знал, за кого отдаю тебя. Я знал, что в этом браке ты будешь в безопасности. Ты могла изменить свою судьбу, но что мы видим? «Я королева» — кричишь ты, но видят Боги, видят люди, ты не способна носить этот статус! У тебя ничего не вышло. Как и не вышло стать достойной матерью наследника. Я не сомневаюсь в твоей любви к детям, я знаю, как сильна эта любовь, но для победы в игре престолов одной слепой, материнской любви недостаточно. Ты должна была быть рядом со своими сыновьями, помогать им советом и усмирять, твердой и решительной рукой, если то было нужно. Это все, что от тебя требовалось! — Ты несправедлив ко мне, ты просто… — Умолкни, — Отто поднял руку, прерывая ее оправдание. — Ты не исполнила свой долг так, как я этого хотел. Ты погрязла в обидах, ты утонула в этом море унизительной жалости к себе. Поведай, о чем ты мечтала все эти годы? Чего я тебя лишил и чего ты мне не можешь простить? — Ты слеп и глух ко мне. Всегда таким был, — сквозь слезы прошептала Алисента. Она очень много лет не позволяла себе плакать перед отцом, но сегодня гнев и обида слились воедино, ослабив ее самообладание. — Мои мечты никогда не имели для тебя значения. Ты презирал человека, которого я любила. — Порочный принц! — Отто рассмеялся во весь голос, совершенно перестав тревожиться о том, что их разговор на высоких тонах мог быть услышан чужими ушами. — О нем билось твое сердце? Об этом негодяе и мерзавце? Ты действительно думала, что я позволил бы этому клятвопреступнику заразить тебя своим ядом? Деймон Таргариен — грязь на моих сапогах, был и остается ею! — Довольно! Я не желаю это обсуждать! — Как тебе будет угодно, — великодушно разрешил Отто. — Я не виню тебя за любовь к нему, ведь такова суть женщин. Зло привлекает, мрак обещает невыразимое удовольствие, но плата за это слишком велика. — Деймон не всегда был таким, — Алисента вновь предприняла жалкую попытку возразить отцу. — Мне жаль, девочка моя, — взгляд десницы смягчился, он даже протянул руку, чтобы стереть с ее лица недостойные королевы слезы. Тщетно. Пальцы дрогнули, несмотря на порыв сердца. Неужели отец не имел права на такую нежность? — Мне жаль, что ты так верила в него. Мне горько, что эта больная привязанность не оставила тебя в покое спустя столько лет. Однако, это было простительно для юной девы, чистой и наивной, но ты давно вышла из этого нежного возраста! Очнись, время настало! Мысли о нем, как и разговоры с ним наедине, не делают тебе чести. Ни во времена твоего девичества, ни после его возвращения со Ступеней, ни после событий на Дрифтмарке, когда он провел в твоих покоях всю ночь, ни сейчас. Не смотри так на меня, я знаю о вас все. Всегда знал. — Почему тогда молчал? Что тебе мешало излиться на меня ядом нравоучений? — Мне было жаль тебя. Я думал, что эти короткие встречи и разговоры облегчат твою жизнь. — Между нами ничего не было, — сама того не замечая, Алисента начала оправдываться. — Я знаю, — тихо ответил Отто. — Ты любила его, а он любил тебя. Любил и может любит по сей день, но не признается себе. Никогда не признается. Потому что ненавидит меня, потому что я его ненавижу. — Все это в прошлом, — покачала головой Алисента. — Деймон — наш враг. — Я рад, что ты это понимаешь, — удовлетворенно кивнул десница. — Время упущено, Алисента, но я верю, что при должном усердии мы сможем многое исправить. И для этого нам необходимо действовать сообща. — Что я должна сделать? — Отказаться от идеи возвести на трон Эймонда, — прямо ответил Отто. — Корона принадлежит Эйгону по праву рождения. — А если я не откажусь? — Тогда ты будешь повинна в смерти одного из своих сыновей, — безжалостным тоном ответил десница. — Ты моя дочь и моя королева. Прими верное решение, — сказав это, Отто Хайтауэр вышел прочь, оставляя ее наедине с сотней мыслей и чувств. *** Эйгон, Эймонд и Дейрон вошли в покои матери и выстроились в ряд, будто провинившиеся дети. Хотя, почему будто? Они и были провинившимися детьми. Эйгон выглядел хмурым и помятым, Эймонд был привычно собран и умиротворен, а Дейрон тревожно улыбался, чувствуя, что их ждет непростой разговор. «Кому же на самом деле служит Ларис Стронг?» — эта мысль промелькнула в его голове прежде, чем он выказал свое почтение, слегка склоняя голову. — Моя королева, вы желали нас видеть? — как ни в чем не бывало спросил Дейрон. — До меня дошли неприятнейшие слухи, — Алисента сразу же перешла к сути дела. — Будто бы ты, Эймонд, — королева задержала на нем пристальный взгляд, — устроил подлую ловушку своему брату, принцу Эйгону, целью которой было его убийство. А ты, мой милый мальчик, — Алисента нежно погладила Дейрона по щеке, — успел в последний момент и предотвратил гнусное преступление. Это правда? — Зависит от освещения, — философски ответил Дейрон, шагая вперед. — Что? — обескуражено спросила Алисента. — Ты смеешься надо мной? — Я не посмею, — Дейрон очаровательно улыбнулся и взял в свою руки ладонь матери. — Места, которые так любит посещать Эйгон — никогда не были безопасными, моя королева. Королевская Гавань — это портовый город, кишащий людом самых разных мастей и рода деятельности. Очевидно, посещая дешевую таверну, Эйгон заведомо знал о рисках, с которыми ему придется столкнуться. Пьяная, вооруженная драка! Что может быть прозаичнее? — Это была не просто драка, — возразила Алисента. — Это был заказ Эймонда. — Клевета и ложь, — покачал головой Дейрон. — Разве мог Эймонд решиться на столь гнусное предательство? — Их разговор слышали. От и до, — Алисента стояла на своем, поражаясь спокойствию сына, который явно врал ей прямо в лицо. — Видели, как они едва не начали бой, но их прервал ты, призывая прекратить бесчинство. Далее следовали обоюдные оскорбления и две стрелы, выпущенные твоей рукой. — Вы слишком драматизируете, мама, — вздохнул Дейрон. — Эйгон и Эймонд никогда между собой не любезничали, оскорбления и подначивания — это привычная манера их общения. Не новость, не неожиданность, а факт, наличие которого вы уже давно приняли и перестали с этим бороться. Принцы упражняются в фехтовании каждый день, каждый день они поднимают друг против друга настоящее оружие, деревянные мечи остались в прошлом. Может и этой ночью они всего лишь хотели проверить свои навыки? Что касается меня… Я действительно ранил братьев, это правда. Я промахнулся, ведь было так темно… — На самом деле, он целился в головы, — поддакнул Эйгон с невероятно серьезным выражением лица. — Жаль, прекрасная возможность убрать обоих старших братьев упущена… — То есть, ты утверждаешь, что нападение на Эйгона было случайностью, как и то, что эти двое, — королева красноречиво оглядела старших сыновей, — решили поупражняться во владении мечом? Посреди глухой ночи, вне стен Красного замка? И ты, который с закрытыми глазами может попасть белке в глаз, промахнулся? Два раза?! — Именно так, — самым наглейшим образом улыбнулся Дейрон. — Мы Таргариены, мы близки к богам, но мы не боги. — Хватит, Дейрон! Ты издеваешься надо мной! Что за ерунду ты несешь? — вскричала Алисента. — По — твоему это смешно? — Нет, — честно ответил принц, с лица которого мигом слетела маска шута. — Мне просто стыдно, мама. Стыдно признаваться в том, что вы и так знаете. — Правильно, брат мой, береги честь смолоду, — поддержал его Эйгон. — Матушка, тут не в чем разбираться. Эймонд хотел моей смерти, так или иначе. Да, Дейрон поступил слегка опрометчиво, — принц коснулся раненной руки, — но это было необходимо. В конце концов я тоже был опьянен жаждой мести и не уверен, что смог бы остановиться, не причинив Эймонду вреда. — Ты так спокойно об этом говоришь, Эйгон, — с горечью ответила Алисента. — Вы хотели убить друг друга! Вы — родные братья, мои сыновья! За что я терплю такую кару? Почему вы так отчаянно ненавидите друг друга? «Потому что ты разделила нас, потому что ты сделала этот выбор» — захотел крикнуть Эйгон, но вовремя прикусил язык. Не сейчас. Его время придет, его слова услышат, но не сегодня. — Я не знаю за что вы терпите кару, мама, — ответил Эйгон. — Но моя вина лишь в первородстве. И если за это меня жаждут лишить жизни, я вынужден защищаться. Так, как умею. Алисента отвернулась от него с тяжелым вздохом, нервно теребя шею, которая от ее прикосновений приобрела болезненный, красный вид. — Я могу идти? — осторожно спросил Эйгон. — Нет! — рявкнула Алисента, вновь поворачиваясь к ним. — Эймонд, почему ты молчишь? — она шагнула к среднему сыну, который откровенно скучал. — Ты ничего не скажешь в свое оправдание? — К чему это? — будничным тоном спросил Эймонд. — Каждый из вас уже видит во мне убийцу родичей и я не собираюсь кого — либо переубеждать. Верьте в то, во что вам удобно верить. Накажите меня, если вам нужно кого — то наказать. — Не дерзи мне, — рассердилась Алисента. — Раз я спрашиваю, значит хочу знать правду. Будь так добр, скажи как все было. — Я заботился об Эйгоне, — заявил Эймонд. — Хотел проверить так ли хорош убийца, которого приставили к нему в няньки. Вынужден признать — он действительно хорош. Но будет ли он тебе предан, брат мой? — Это уже не твое дело, — огрызнулся Эйгон. — Я забыла его имя, — Алисента закатила глаза. — Имя того мужчины, который спас Эйгона. — А знаете ли вы для чего он был вызван в столицу? — улыбнулся Эймонд. — И какие темные дела они планируют за вашей спиной? Неужели десница не поставил вас в известность? — Неужели вам не донес об этом Ларис Стронг? — в таком же тоне спросил Эйгон, которого злила и мать, и ее обожаемый сын. В дверь постучали. — Войди! — крикнула Алисента, отходя от сыновей в сторону и стараясь вернуть лицу привычное, спокойное выражение. Но ненадолго. Столкнувшись взглядом с Юджином Кидвеллом, Алисента сначала удивилась, а затем расплылась в теплой, даже нежной улыбке, шокировав Эймонда, что мгновение назад самодовольно ухмылялся. А когда следом за мужчиной, в покоях появилась леди Алира, на глазах королевы и вовсе проступили слезы…