Сага о Зеленом короле

Жизнь — это самое великое благо, которое только может быть дано человеку. Таинство рождения, детство, юность и молодые годы, когда кровь кипит, зрение острее ножа, ноги резвее любой лошади, а стремления переполняют и выливаются через край. И казалось, впереди столько всего, столько времени на дела, на мечты, на любимых, но в этом и заключается великая иллюзия, грандиозный обман бытия — человек не вечен. Он живет надеждой, он живет мыслями о будущем, а будет ли это будущее? Суждено ли этому человеку состариться и сделать выводы о своем жизненном пути? Деймон сидел в трапезной в полном одиночестве, поглаживая одной рукой эфес Темной сестры, а во второй держа кубок с вином. Вопросы о смысле жизни все чаще и чаще занимали его мятежную голову, порой лишая сна и мнимого покоя. Может виной тому возраст? Принц не был стар, но годы, стремительно пробегавшие мимо, не давали покоя тщеславию, шепча ему в ухо опасные, невозможные слова… — За тебя, Веймонд! — принц отсалютовал пустому стулу и хлебнув вина, поставил кубок на стол, рукавом вытирая губы. Сегодня он убил человека, с которым сражался плечом к плечу. И едва ли это придавало ему радости, наоборот, в душе принц чувствовал гнетущую пустоту и легкий осадок разочарования. Он обещал Рейнире защитить ее сыновей — он выполнил свое обещание. Так почему же так паршиво? Почему же так гадко? Где он ошибся? А если не ошибся, почему его гнев все еще бурлит в венах, угрожая расправой всякому живому существу, что осмелится встать у него на пути? У него ли? Или у Рейниры? Или у ее бастардов, которым принц по крови, истинный Таргариен прорубал дорогу, вежливо уступая свое место? Или место его сыновей? Деймон стиснул зубы и зажмурился, пытаясь избавиться от навязчивых мыслей, которые одолевали его разум. Их стало слишком много, они были похожи на черных воронов и раз за разом высасывали из него все соки. Так больше не могло продолжаться, но продолжалось. Принц невесело усмехнулся, желая в этот момент оказаться на спине Караксеса, далеко от этих стен, далеко от этих лиц, которые совсем скоро заполнят собой этот зал. Свободы, он отчаянно жаждал свободы, он отчаянно тосковал по себе молодому, еще не связанному клятвами, еще не обремененному детьми и душными тревогами за их будущее, по временам, где единственной его проблемой была Бронзовая сука. Рея, отвратная Рея… Перед его глазами возник образ своенравной черноволосой девицы, которую ему выбрали в супруги много лет назад. Почему он так противился ей? Почему он не дал им хотя бы единого шанса? Может именно эта женщина изменила бы его жизнь, что сейчас похожа на проливной дождь, идущий стеной? Деймон вновь потянулся к кубку, в этот раз открыто смеясь над собой. Когда он успел стать таким мягкотелым? Ответа не было, пустота глумливо молчала, распаляя мысленный самосуд мужчины. Но ненадолго. В коридоре послышался торопливый стук каблучков. Двери распахнулись, впуская женщину, а по аромату ее благовоний, Деймон сразу же вычислил их хозяйку, хоть и сидел к ней спиной. Алисента. Еще одна проблема, занозой сидящая в его ядовитом сердце. Сама королева, увидев до боли знакомую спину, не сдержала усмешки. Ну конечно, разве могло быть иначе? Она шла сюда, чтобы лично проконтролировать подготовку к ужину, а наткнулась на Порочного принца, заливающего вином то ли горе, то ли радость. Впрочем, после сегодняшней выходки в Тронном зале, она дала себе слово ничему не удивляться. — Вы пришли раньше указанного времени, — Алисента обошла его и отодвинула стул напротив. — Вы выглядите расстроенной, моя королева, — с улыбкой отметил Деймон, игнорируя ее слова. — Планы с треском провалились, вы остались не у дел. Снова или вновь? — А вы выглядите слишком довольным, мой принц, — также вторила ему Алисента. — Вас, наверняка, захлестывает гордость, но есть ли повод для этого чувства? Вы вновь опорочили корону, короля и закон. Да что уж, вы уничтожили само понятие справедливости. — Зачем же так сложно, ваша милость? Я всего лишь воздал негодяю по заслугам, — уточнил Деймон. — Этот, как вы утверждаете, негодяй, был представителем великого дома, второго по могуществу после вашего. Этот негодяй был выходцем из старой Валирии, которой вы так любите кичиться и упоминать при любом удобном случае. Этот негодяй имел смелость сказать правду перед взорами людей, — Алисента невольно содрогнулась, вспоминая случившееся днем. — И где он сейчас? — глумился Деймон. — Вместе со своей правдой? — Ты подло убил его, — Алисента стояла на твоем. — Исподтишка, со спины, напал на безоружного. Ты казнил его без суда. Ты уничтожил доверие народа к короне, учинив самоволие, и тем самым растоптал репутацию Рейниры. — Больше никто не назовет ее сыновей бастардами, — парировал Деймон. — И это, пожалуй, важнее всего. — Не назовет, — согласилась Алисента. — И не потому что они верят в ее добродетель, а потому что боятся тебя. Страх и уважение не равноценны. Ты не победил. — Твой средний сын был иного мнения, — справедливо отметил Деймон. — Давно на меня так не смотрели. Со слепым обожанием и восхищением, с гордостью и очарованием. Он вырос и Золотые плащи вновь снабжены работой, как бы вы не пытались скрыть — я видел плоды ночной облавы. — Да, в этом вопросе он солидарен с тобой, — Алисента не стала перевирать положение, дабы не выглядеть смешно и жалко. — Но это временно. — Жестокость у него в крови и с этим ничего не поделаешь, — флегматично ответил Деймон. — Я говорил тебе, что он повторит мой путь. — Говорил или проклял? — Алисента нервно усмехнулась. — Он слишком молод. Скоро его нрав утихнет. — Молод? Сколько ему? Если я верно помню, двадцать лет? Я в этом возрасте уже был женат. — На леди Рее Ройс, которую бросил в день свадьбы. Вы и дня не жили вместе, как должны супруг и супруга. — Не лукавь, королева, ты ведь поняла о чем я, — Деймон хлебнул вина. — Ты не будешь ждать, пока сердце и разум твоего сына будут украдены какой — нибудь девицей. Ты решишь их судьбу так, как будет удобно короне, как в свое время решили мою. Уже подыскала невест? — У тебя есть предложение? — Алисента приподняла изящную бровь. — Уж не своих ли дочерей хочешь отдать мне в невестки? — Бейла прирезала бы моего племянника во сне, прежде чем позволила бы коснуться себя, — рассмеялся Деймон. — Это мои девочки. И твои сыновья им не ровня. — В отличие от бастардов Рейниры? — улыбнулась Алисента. — Тут ты прав, я даже не буду спорить и оскорбляться. — Наша жизнь подобна мгновению, моя королева. Еще вчера сир Веймонд пил вино, имел самых красивых шлюх Шелковой улицы и строил планы на безоблачное будущее. Сегодня он уже начнет разлагаться. Помолвка моих дочерей также не несет в себе ничего значительного. Пока. — А что насчет твоих сыновей? — задумчиво спросила Алисента. — Я видела их, должна отметить, что они очень похожи на тебя. — Говори прямо, я устал от словесных пируэтов, — вяло ответил Деймон. — Ты ведь хочешь позлорадствовать, как истинная женщина? Сказать, что была права? Восхититься собственным умом и моей предсказуемостью? — Я не буду этого делать, твои мотивы всегда были мне понятны, — многозначительно улыбнулась Алисента. — Здесь все как на ладони. — Поведаешь? — Деймон наполнил кубок вином и протянул королеве, предвкушая очередную увлекательную беседу. *** Рейнира намеренно шла на ужин в полном одиночестве. День был насыщенный, чувства и эмоции накладывались друг на друга, мешая принцессе вычленить из этого самое главное. Точнее два главных момента. Она в очередной раз сумела миновать расправы благодаря нечеловеческой воле своего отца. Деймон, несмотря на все шпильки и обвинения, доказал свою преданность. Хотя, стоило ли ему делать это так радикально? Впрочем, Рейниру совершенно не огорчила смерть Велариона, рано или поздно кто — то должен был остудить его пыл. Что действительно занимало ее мысли, так это королева Алисента. Она видела, как изменилось лицо леди Хайтауэр, когда в Тронном зале появился давно похороненный всеми король. Она видела, как королева испуганно переглянулась со своим отцом, она видела как вся сущность последнего вмиг обрела недовольный, даже гневный вид. Значит ли это, что ее судьба и судьба ее детей была предрешена? Какая договоренность царила между королевой и Веларионом? Чтобы ни было, Алисенте не удалось воплотить в жизнь свои планы. И это, хоть немного, но даровало радость, позволив принцессе хоть на короткое время, но перестать думать о положении старших детей. Что же насчет неродившихся? Ребенок, которого носила Рейнира, вел себя беспокойно, изнуряя мать движением и толчками, которые доставляли ощутимую боль. Поглаживая взбунтовавшегося Таргариена, принцесса слегка улыбнулась. — Я так жду тебя, моя дорогая, — шепнула молодая женщина, уверенная в том, что на этот раз боги подарят ей девочку. — И уже вижу, что характером и нравом ты пойдешь в своего отца. Знаешь, каков твой отец? Он надежен, как скала. Он силен, как дракон. Он и есть дракон. Как и ты. Как и я. У дверей стоял сир Кристон Коль. Заметив принцессу, гвардеец приосанился и устремил взгляд в сторону, не желая видеть ее лица так близко спустя столько лет после той позорной ночи, темным пятном расползшейся по его чести. Рейнира, напротив, взглянула ему в лицо с нескрываемым интересом. Коль был все также красив и статен, волосы его были черны, а профиль горд и надменен. Лишь одно изменилось — его взгляд. Потухший, озлобленный, презренный… Неужели он все еще хранил обиду? Неужели он все еще не мог простить ее? — Я совру, если скажу, что я этого не хотела, но и ложью будет то, что я специально искала встречи с вами, сир Кристон, — Рейнира заговорила первой. — Я совру, сказав, что хотел видеть вас в этот час, но и ложью будет сделать вас виновной в этой встрече, — не сразу ответил Коль, все еще не удостоив принцессу взглядом. — Значит так? Кристон, посмотри мне в глаза, — она подошла к нему ближе и встала, как говорится, над душой, лишая его пути к отступлению. — Я простой гвардеец, принцесса, — отказался Коль. — Мне не пристало касаться вас даже взглядом. Да и вам не к лицу заводить разговоры со стражей, особенно в вашем положении. — Понимаю, — разочарованно усмехнулась Рейнира. — Терпкий яд обиды не дает тебе жизни, да и новая хозяйка подливает масла в огонь, сея в твоем сердце ненависть и презрение по отношению ко мне. — Я давно не дитя, принцесса, — возразил сир Кристон. — У меня есть своя голова на плечах, я не нуждаюсь в чьем — либо мнении, чтобы иметь свое. — Ты вошел в Королевскую гвардию лишь благодаря мне, — напомнила Рейнира. — Отто Хайтауэр был решительно против твоей кандидатуры. Помнится, в те дни ты не был так горд и своенравен. — Помнится в те дни вы не промышляли бесчестием и были верны долгу принцессы, невинной девушки, богобоязненной женщины, — смело парировал Коль. — Я бесконечно благодарен вам за тот выбор, который вы сделали в мою пользу много лет назад, но не более. — Что же, надеюсь Алисенте ты служишь более преданно, чем обещал мне, — ядовито улыбнулась Рейнира. — Не сомневайтесь в этом, — в таком же тоне ответил Коль. — Королева в зале. Вместе с принцем Деймоном. Желаете присоединиться? — делано вежливо поинтересовался гвардеец. Рейнира ничего не ответила, лишь наградила его уничтожающим взглядом и собственноручно открыла двери, стараясь при этом не издать ни единого лишнего звука. И ей удалось — королева и принц даже не повернулись в ее сторону, увлеченные весьма жарким спором. Надоевшим ей спором. Спором о чистоте крови и правах бастарда. Но не это ранило ее. Ее ранил взгляд Деймона на королеву, его улыбка и искренний смех. То, чем он не удостаивал ее долгое время. То, в чем она столько лет боялась признаться самой себе. За спиной послышалась возня. Эйгон и Эймонд. Двери с шумом распахнулись, впуская сыновей Алисенты. Заметив Рейниру, которая никак не отреагировала на их появление, Эйгон тут же проследил за траекторией ее взгляда. Их мать и их дядя. Вместе. Без желания вспороть друг другу глотки. Любезные. Веселые. Счастливые? Старший брат тотчас бросил взгляд на Эймонда, который также, не моргая, смотрел на королеву и Порочного принца. Эйгон готов был отдать голову на отсечение, готов был поклясться всеми богами — он знал, что происходит в буйной головушке Эймонда и самое страшное, он был полностью согласен с его мыслями. Деймон и Алисента, наконец, почти синхронно обернулись, видя перед собой не слишком довольных членов их большой, а главное такой «дружной» семьи. — Любовь моя, почему ты стоишь в дверях? — Деймон поспешил разбить неловкое молчание и шагнул Рейнире навстречу, дабы проводить ее за стол. — Прости, я не дождался тебя. — Ничего страшного, муж мой, — любезно ответила Рейнира. — Я рада, что королева скрасила твое ожидание. Алисента, чувствуя ревность со стороны бывшей подруги, тактично промолчала, дабы не усугублять ее неважное настроение и ненароком не стать причиной ее плохого самочувствия. Вместо пререканий с принцессой, королева устремила взор на своих сыновей, выстроившихся в стройный ряд у дверей. Эйгон и Эймонд смотрели на нее в упор, явно подозревая в чем — то непристойном. Королева мысленно усмехнулась. Неужели пришел тот день, когда ее сыновья — чрезвычайно острые на язык зеленые детишки, так отчаянно жаждали задать вопрос, но в тоже время боялись услышать на него ответ? Эта мысль до того развеселила Алисенту, что она спешно отвернулась, подавляя неуместный, женский хохот. Деймон и Рейнира, пристально следившие за ее действиями, недоуменно переглянулись. — Ты тоже чувствуешь себя идиотом? — Эйгон решил перестраховаться. На всякий случай. Быть единственным идиотом в компании не входило в его планы. — Да, — коротко ответил Эймонд, не став приправлять свою реплику ядом и сарказмом. — Будет смешно, если мы тоже, в конечном счете, окажемся бастардами, — захихикал Эйгон. — Нет, ты уж явно рожден от нашего мягкотелого отца, — Эймонд на корню обрубил его «мечты». — Ну а ты? Не находишь себя слишком похожим на нашего дядю? Я даже не буду осуждать нашу мать, серьезно… — Прекрати порочить имя королевы, — призвал Эймонд. — Как ты смеешь даже предполагать такие отвратительные вещи? — Простите великодушно, верховный септон, — Эйгон показательно склонил голову. — Грешен, каюсь… Не желаете ли послушать мою исповедь? — Я не сделал ничего, за что мог терпеть такую кару, — фыркнул Эймонд. — Просто не говори такое вслух. — А думать разрешается? — уточнил Эйгон. — Если есть чем, — усмехнулся Эймонд, убирая руки за спину. — Где наша сестра? — на предпоследнем слове, принц сделал особый акцент. — И наша очаровательная совесть в лице Дейрона? — Прихорашиваются, — пожал плечами Эйгон, пропуская мимо ушей колкость. Эймонд, представляя, как Хелейна и Дейрон дерутся за место у зеркала, не выдержал и тихо рассмеялся. — Мне больше интересно где наши племянники и кузины… Сыновья Рейниры и дочери Деймона появились в трапезной ровно через мгновение, после вопроса Эйгона. Джейс шел под руку с Бейлой, Люк ступал следом, ведя за собой Рейну. — Принцы Джекейрис и Люцерис, леди Бейла и Рейна, прошу вас, подойдите ближе и занимайте места, — королева Алисента, на правах хозяйки, рассадила гостей по своему желанию, избегая правил этикета. Отвратно, но она решила перемешать черных и зеленых, чтобы лишить их возможности дружить против кого — то. — И вы, идите сюда, достаточно стоять в углу и разводить сплетни, — она также махнула рукой в сторону сыновей. Эймонду она выделила место во главе стола, а Эйгона посадила рядом с Бейлой. Девица не была в восторге от компании на ближайший час, однако спорить не посмела. Одно дело бросаться в драку с принцем, а другое дерзить королеве в присутствии стольких людей. — Я не успел поприветствовать тебя лично, кузина, — шепнул Эйгон, откровенно разглядывая ее грудь в элегантном вырезе безвкусного платья. — Ты выросла. И даже слишком. — Я бы плюнула тебе в лицо, — сдержанно ответила Бейла, отодвигаясь от него подальше. — Ты заслуживаешь лишь такого приветствия. — За чем же дело стало? Или жаль тратить свои слюни на меня? — поинтересовался Эйгон, нагло ковыряясь в высокой вазе, нагроможденной фруктами. — Ну же, кузина, когда ты успела стать настолько жадной? — Послушай, ты! — Бейла резко развернулась к нему, но увидев предосудительный взгляд Рейниры, сбавила оборот. — Я слушаю, — с готовностью кивнул Эйгон. — Тебе грустно? Я бы тоже грустил, если бы был девицей сосватанной за милого Джейса, — принц подмигнул старшему сыну Рейниры, что сидел напротив и буравил их злобным взглядом. — Ты не изменился, кузен, — Бейла улыбнулась, изо всех сил стараясь держать себя в руках и не ткнуть вилкой ему в глаз. — Мерзкий характер и низкий рост все еще при тебе. — Оу, поверь кузина, мужчину характеризует совсем не рост, — Эйгон и не думал оскорбляться, с удовольствием поедая одну виноградинку за другой. — Ты что — то еще скажешь? Просто твой голос портит мне аппетит. — Нет, пожалуй, — Бейла показательно отвернулась, завидуя Рейне, которую посадили вместе с Люком. Что за несправедливость! — Рейнис не почтит нас своим присутствием? — поинтересовался Деймон, глядя как слуги убирают лишний стул и приборы. — Она сослалась на головную боль и просила ее извинить, — ответила Алисента. — Что же, ее можно понять, — удовлетворенно хмыкнул Деймон. — Я думаю у многих после сегодняшнего начнет болеть голова, — он столкнулся взглядом с Люцерисом и многозначительно ему улыбнулся. Мальчик, чувствуя поддержку, заметно расслабился и перестал мучать кружевную оборку скатерти. Однако напрасно. С другого края стола на него смотрел принц Эймонд Таргариен. Внешне он сохранял хладнокровность, но то, что бушевало в его сердце с каждым мгновением обретало страшный вид. — Пригласите менестрелей и сообщите на кухню, что ужин начнется с минуты на минуту. Пусть будут готовы, — Алисента раздавала указания прислуге, искренне желая угодить больному мужу, для которого эта семейная трапеза обещала быть последней. Королева чувствовала приближение его смерти, но каждый раз отгоняла от себя мысли, кажущиеся ей греховными и недопустимыми. Все неминуемо случится и лишь тогда она позволит себе принять решение. Точнее сделать выбор, отвергнув одного сына и возвысив другого. Она обернулась через плечо, глядя на спину Эйгона и напряженное лицо Эймонда. Счастье, если один из них не отдаст приказ о казни второго… Только она вернулась за стол, как в трапезной появились Хелейна и Дейрон. Эйгон, увлеченный фруктами, не соизволил даже поднять головы, в то время как остальные не сводили с принцессы заинтересованных и восхищенных взглядов. Хелейна Таргариен была не так проста, какой казалась на первый неискушенный взгляд. Это чувствовалось по ее взгляду, по выражению лица, где невозможно было что — либо прочесть, по гордому развороту ее плеч, по плавности движений и обходительной речи. И, Неведомый побери, кто мог знать какие мысли зрели в этой хорошенькой голове? — Прошу простить за опоздание, — принцесса говорила, обращаясь к матери, считая ее единственной фигурой, перед которой следовало бы быть любезной. — Близнецы капризничали и не желали расставаться с принцами, — теперь она взглянула на единокровную сестру, а затем на дядю. — Наши дети нашли общий язык. — Точнее они нашли общую лошадь, — Дейрон очаровательно улыбнулся, явно намекая на свою скромную персону. — Надеюсь мы ничего не пропустили? Деймон смотрел на младшего племянника не отрываясь. Было в его образе что — то знакомое, что — то бередящее душу, скребущее когтями по воспоминаниям давно канувших в пекло дней. Этот поворот головы, эта короткая стрижка, эти горящие глаза и приветливая улыбка… Будто давно забытый мертвец восстал из могилы и теперь стоит здесь как ни в чем не бывало. Но кто? Кто он? — Все интересное впереди, братец! — Эйгон, наконец, удостоил их вниманием. Недоумение, промелькнувшее в его глазах, быстро сменилось довольной улыбкой. Все же Хелейна была красавицей. Роскошной, величественной, прекрасной, радующей мужской взор. Лишь его взор. От этого внезапного осознания Эйгон почувствовал волну возбуждения. Зачем так не вовремя? — Занимайте свои места, — велела Алисента и брат с сестрой опустились на пустые стулья, по обе стороны от принца Джекейриса. Близость принцессы, о которой он грезил уже не один год, взволновала неопытного юношу. Сам того не ведая, он выпрямил спину, сложил руки на коленях и постарался придать лицу будничное выражение, однако предательский румянец, кровавым пятном растекшийся по его щекам, выдавал истинное настроение принца. Хелейна была не слепа. Она с юных лет замечала взгляды племянника, и даже принимала от него дары — очаровательные букетики цветов, пойманных жуков, заключенных в склянки, простые и недорогие украшения, наверняка купленные на его последние деньги и много других безделушек — бесконечно милых, греющих одинокое, девичье сердце, но ничего не значащих и уж точно ни к чему не обязывающих. Пока они все вместе жили в стенах Красного замка, их встречи и короткие разговоры сложно было назвать любовными. Да и какая могла быть любовь между детьми? Однако, в день, когда они покидали замок и отправлялись на Драконий Камень, принцесса чувствовала некую горечь и тоску. Она понимала, что навсегда его теряет. Этого доброго, внимательного, чуткого мальчика, который любил ее… Окончательно их разделило событие, произошедшее на Дрифтмарке. Принцесса помнила тот вечер до мельчайших подробностей, она не забыла каким взглядом смотрел на них добрый Джекейрис. Боль Эймонда и слезы матери навсегда перечеркнули какие — либо теплые чувства в душе принцессы к детям Рейниры. К нему в особенности. — Вы прекрасны, принцесса! — не выдержав, зашептал Джейс. — Благодарю, племянник, — сдержанно ответила Хелейна, протягивая руку за кубком с водой. — Десять лет пролетели как одно мгновение, — отметил принц, не сводя с нее глаз. — В этом я с вами согласна, — кивнула принцесса. — Даже не верится, что моим детям впору искать спутников жизни. Джейс, услышав о детях, заметно сник, а Хелейна, напротив, усмехнулась. — Когда — то моя мать предлагала вашей обручить нас, — невпопад сказал Джекейрис, с горечью отхлебывая вина. — Я часто об этом думаю, а что же вы? А что же она? Хелейна задала себе этот вопрос и испугалась услышать ответ. Как бы сложилась ее жизнь, если бы она была женой сына Рейниры? Как вообще живут леди, которых любят их мужья? Как ощущаются поцелуи мужчины, который вожделеет тебя всю, а не только твое тело? Она перевела взгляд на Эйгона, страдающего от скуки, а затем на Джейса, смотрящего на нее с невыразимой нежностью. На мгновение ее накрыло нечто вроде сожаления, но принцесса жестко пресекла порыв души. Джейс, быть может, любил ее. А она всегда любила Эйгона, принимая его таким, каким он есть. У нее не могло быть иного пути. Все правильно. Все верно. — Я полагаю, что боги ведают о том, что лучше для каждого из нас, — принцесса дала свой запоздалый ответ, понимая, что пауза затянулась. — Спорить с их волей — грех. — Почему вы так холодны со мной? — искренне удивился принц. — Неужели я чем — то обидел вас? Словом, жестом? — Я всего лишь соблюдаю приличия, — она наконец взглянула ему в глаза и не сдержала той самой женской, снисходительной улыбки. — Вас могут превратно понять, берегитесь. — Я ничего не сделал, — нахмурился Джейс. — Поверь, племянник, моему брату хватит и одного твоего взгляда, — предупредил Дейрон, бессовестно подслушавший весь их разговор. Двери в трапезную отворились, раздался шум шагов и лязг доспехов. — Король Визерис из дома Таргариен, первый своего имени, король андалов, ройнаров и первых людей! Лорд Семи Королевств и Защитник государства! — сир Аррик Каргилл во второй раз за этот бесконечно длинный день представил Визериса перед взорами людей. Только в этот раз его ждали не поданные, а самые близкие и родные люди. Дневной инцидент лишил короля остатков и без того мизерных сил, а потому в зал его внесли сидящим в глубоком, удобном кресле в сопровождении верного Отто Хайтауэра. Таргариены встретили своего государя стоя и в гробовом молчании. — Спасибо, — Визерис поблагодарил стражу и махнул слабой рукой. — Прошу садиться. Беспрекословно следуя воле короля, члены некогда дружной семьи заняли свои прежние места. — Пора, — Алисента сделала знак прислуге и в тот же миг в трапезной появились музыканты, а повара внесли первое блюдо. Королева собственноручно положила небольшую порцию в тарелку короля, налила ему вина и замерла, ожидая его дальнейших действий. Визерис, чувствуя на себе общее внимание, закряхтел и с большим усилием поднялся на ноги. Надрывно дыша, король уперся рукой в край стола и наконец поднял голову, туманным взглядом касаясь лица каждого, кто принял его приглашение и явился на этот ужин. — Мне радостно и одновременно горько видеть вас за этим столом! — воскликнул король, вкладывая в свой голос все силы, которые только наскреб. — Радостно от того, что я увидел дорогих людей перед смертью, теперь мне не так страшно отправиться в чертоги Неведомого. Горько от мысли, что каждый из вас, открыто или скрыто, в глубине души или на кончике языка, но таит обиду друг на друга. Это продолжается на протяжении многих лет и я, пусть и стар, но пока еще не глуп, чтобы надеяться… — он закашлялся, борясь с желанием рухнуть без чувств. Нельзя. Слишком рано. Нужно потерпеть еще немного. — Я знаю, что вы не отринете гнев лишь благодаря моей просьбе, — Визерис не тешил себя надеждами уж очень давно. — Я знаю, что мои запоздалые извинения не растопят тот лед, что хранят ваши сердца. И все же, я хочу попросить прощения у каждого, кого ненароком обидел. Услышанное заставило всех удивленно переглянуться. Даже Эйгон вскинул голову, не веря своим ушам. — Мой король, пристало ли вам такое? — вмешалась Алисента. — Разве смеем мы таить на вас обиду? — Рейнира, — он обратил воспаленный взгляд на старшую и любимую дочь, игнорируя слова жены, — прости, что лишил тебя матери, прости, что своим королевским тщеславием погасил свет в твоей душе. Деймон, брат мой, кровь от моей крови, прости, за то, что я столько раз отвергал тебя, не видел в тебе любви, боялся твоей тени, считал тебе угрозой на своем пути. Алисента, моя верная супруга, — Визерис повернулся в сторону королевы и коснулся ее щеки дрожащей рукой, — прости меня за слепоту к твоим чувствам, прости меня за холод. Я был вправе приказать всему миру, но перед сердцем своим остался безоружен. Дети мои! Эйгон, Эймонд, Дейрон и Хелейна! — он смотрел в упор на принцессу, зная, что от сыновей не дождется понимания. — Я не жил вашими бедами и тревогами, я почти не останусь в вашей памяти и видят Боги, мне невыносимо горько от этой мысли! Но я любил вас, каждого по — своему, я ценил вас и ни на день не переставал гордиться. И пусть у вас не было отца в том виде, в котором вы в нем так нуждались, боги послали вам мать — любящую, заботливую, нежную и трепетную! Не огорчайте ее ни действием, ни словом, помните, какую жертву она принесла ради вас! Мои дорогие внуки, — теперь он обратился к сыновьям Рейниры, — ваш долг оставаться стойкими и непоколебимыми перед любыми невзгодами, которые встретятся у вас на пути! Я желаю вам удачи в этом нелегком деле. Ничего не поделаешь, таков удел каждого человека! Племянницы, Бейла и Рейна — судьба женщин не всегда бывает радужной, однако вам я желаю истинного счастья и покоя! Отто, мой верный десница, мой надежный друг! И у тебя я прощу прощения за все, чем когда — либо обидел. Прости, если был не прав. Прости, если был несправедлив. Надеюсь, что твой ум и опыт еще послужат на благо нашего государства! — Визерис замолчал, чувствуя, как облегчение бальзамом льется на его истерзанную душу. Что ему мешало сделать это раньше? Зачем же он столько лет изводил себя? — Я призываю вас сложить оружие, я призываю вас стать единым целым! — Визерис предпринял последнюю попытку достучаться до сердец близких людей. — Дом дракона не может быть силен, пока в нем царит раскол и ненависть! Сделайте это, постарайтесь сделать это ради меня! Ради старика, который всем сердцем любит каждого из вас… — сказав это, Визерис безжизненно рухнул в кресло, прикрывая обезображенное лицо слабой рукой. Ответом ему было молчание, что воцарилось в трапезной. Рейнира первой пришла в себя, поднимая кубок: — За славного короля Визериса, за моего отца! Все единогласно поддержали ее тост. — За ее милость, королеву Алисенту! — продолжила принцесса. — Женщину, что всегда была рядом с королем, поддерживала его словом и не ослушалась делом! За ее верность, за ее добродетель, за ее милосердие! Я люблю своего отца, но вы — моя королева, заслуживаете не меньшего признания и почтения! — Рейнира, несмотря на все, что было между ними, не лукавила. Алисенту можно было обвинять во многом, но только не в жестокости к ее отцу. — Я благодарю вас за добрые слова, моя принцесса! — растерянная королева также поднялась со своего места. — Мы обе матери, мы обе любим наших детей… У нас больше общего, чем мы признаем. Искренне надеюсь, что этот ужин положит конец всем нашим недомолвкам. Его Величество прав, мы — один дом, а значит и цели наши должны быть едины. Все вновь подняли свои кубки. — Приступайте! — Визерис расслабленно откинулся на спинку, с чувством выполненного долга. Дважды повторять не пришлось — утомленные дневными разбирательствами и вечерними сентиментальными монологами, гости с усердием зазвенели приборами. Алисента, удостоверившись, что иллюзия добра воссоздана и на некоторое время сдержит истинные мотивы присутствующих, полностью переключила внимание на мужа. Тот невыразимо устал за этот день, отказался от привычных лекарств и сейчас ему нужно было подкрепиться. Медленно, старательно, с невероятной выдержкой и спокойствием, Алисента принялась собственноручно кормить супруга, не обращая внимания на взгляды, полнившиеся как и восхищением, так и презрением. Она ко всему привыкла. Время шло, за столом тянулась нудная беседа, большинство присутствующих откровенно скучали, пытаясь скоротать минуты за общением на разные вольные темы. Эйгон страдал от безделия пуще всего, а потому вновь обратил свой пытливый взор на Бейлу, весь вечер делающую вид, что его не существует. — Кузина, все еще дуешься? — ласково шепнул ей на ушко принц. — Брось, мы ведь семья. Бейла одарила его неприязненным взором, но ничего не ответила. — Так сказал король, ты не слышала? Его слово закон, — Эйгон продолжал паясничать. — Какой подарок ты хочешь на свадьбу? Быть может кошель золота или сундук тряпья? — Я бы предпочла твою голову, — сквозь зубы прошипела Бейла, крутя массивное кольцо на пальце. — Слишком жирно, — цокнул Эйгон. — Быть может, ты пожелаешь познать истинного удовольствия? Или же детей, с истинно валирийской внешностью и чистой кровью? Я, как любящий кузен, никогда не откажу тебе в такой малости. К тому же, в «нашей», — он сделал на этом особый акцент, — семье плодить бастардов не возбраняется. От возмущения Бейла покраснела до корней волос и слишком резко повернулась к Эйгону, который, в отличие от нее, сидел с крайне довольным выражением лица. Джейс, хоть и не слышал сказанных им слов, но был уверен — приятного в них мало, в особенности для юной девушки, в особенности для его невесты. Стронг вскочил со своего места как ошпаренный, привлекая к себе внимание всех собравшихся. Следом за ним поднялся Эймонд, готовый пресечь любое его действие. Словесно или физически. Неловкая тишина затянулась. — Я хочу выпить за принца Эйгона, принца Эймонда и за принца Дейрона! — Джейс, несмотря на вспышку гнева, сумел вернуть лицу доброжелательный вид. — С момента нашей прошлой встречи прошло много лет, мы уже не те, что были раньше, однако я надеюсь, что в недалеком будущем мы будем на одной стороне, надежными союзниками! Все же в нас течет одна кровь. За вас, любимые дядюшки! — он очаровательно улыбнулся и поднес кубок к губам, но не сделал глотка. — И за тебя! — вяло ответил Эйгон, явно не впечатленный его речью. Манерный терпила, хороший мальчик, который так и останется не у дел. Он ожидал большего, даже стерпел бы прямой удар по своему лицу, если бы племяннику хватило бы воли на это. У них, на самом деле, было много общего. Они оба первые сыны, они оба старшие братья, на шею которых возложено слишком много обязательств. Беда лишь в том, что Джейс никогда не будет достаточно хорош. Ни для чего. Ни для кого. Он никогда не станет королем, ибо не может быть государем тот, кого может поджечь лишь одно неосторожное слово. У него нет выдержки. У него нет сил. У него ничего нет. Как и у его матери. — Позволите и мне поднять бокал? — Хелейна поспешила разрядить обстановку, перетягивая все внимание на себя. — Бейла и Рейна, мой тост в вашу честь! Скоро вы выйдете замуж, а еще через некоторое время, если боги будут щедры, станете матерями. Это не так плохо, как может выглядеть на первый взгляд. Я хочу пожелать вам терпения. Это единственное, что понадобится вам в обращении с мужем и детьми. Раздался дружный смех. — Отличный тост! — улыбнулась Рейнира. — И очень жизненный, — поддержала ее Алисента. Обе женщины красноречиво переглянулись и выпили по глотку вина. — Деймон, брат мой, — Визерис слегка наклонился, чтобы его шепот дошел до нужных ушей, — какими ты находишь моих сыновей? — Твои сыновья внушают угрозу, — с улыбкой ответил Деймон. — Они выросли славными принцами. — А что ты скажешь насчет Дейрона? Я смотрю на него и каждый раз сражен чувством дежавю, — старый король измученно улыбнулся. И тут Деймона осенило. Растерянно хлопая глазами, Порочный принц без стеснения вперил взгляд в сторону младшего племянника. — Отец… Он так похож на нашего отца! — в сердце Деймона что — то неприятно кольнуло. Обрывки воспоминаний, что еще хранила его память, ожили в его голове, причиняя боль и страдания. Бейлон, Весенний принц, гордость и надежда короля Джейхейриса…его отец, единственная в мире душа, что любила его безогоровочно, не ради чего — то, а вопреки всему. Юный Дейрон и впрямь был поразительного похож на безвременно почившего всадника могучей Вхагар, на их дорогого и любимого отца. — Он похож на нашего отца всем, — захрипел Визерис, будто читая мысли брата. — Нравом, статью, умом, отношением к жизни… Когда я вижу его, мое сердце поет от радости. Мы продолжаемся в своих детях, Деймон, кровь наших предков течет в их жилах, так что пусть тебя не печалит мимолетность жизни. Рано или поздно, но мы возродимся в их лицах… Деймон натянуто улыбнулся, но не ответил. Что ему было ответить? Какое продолжение он оставит после себя? Жестокость и ярость, безумие и гнев? Порочный принц посмурнел лицом и залпом осушил кубок вина. На душе внезапно стало гадко. И все, будто чувствуя его настроение, притихли, уступая неловкой тишине. Алисента, опасаясь что подобное молчание может обернуться неприятностью, поспешила вновь вернуть присутствующим бодрое расположение духа. — Таргариены всегда казались мне непостижимыми, — начала королева, сияющими глазами оглядывая всех собравшихся за столом. — У каждого из вас есть свой дракон, связь с ним и полеты, которые, как говорят, не сравнить ни с чем. Признаюсь, я относилась к этому факту с некой долей сомнения, пока сама не оказалась в седле дракона, руками касаясь облаков. Я постигла тайну Таргариенов лишь спустя много лет после того, как связала с ними жизнь. — Где оказалась? — искренне изумилась Рейнира, на глазах у всех превратившись из матери пятерых детей и наследной принцессы, в ту самую, юную и непоседливую девочку, которой ее помнили лишь немногие собравшиеся здесь. — Когда это было? И с кем? — Его величество король, мой дорогой муж, — Алисента с теплотой взглянула на страдающего Визериса, — устроил большой праздник в честь моих именин. Я получила бесчисленное количество даров и внимания, но мои дети решили, что этого будет мало. Так я оказалась на спине Тессарион, — королева засмущалась подобно юной деве, будто поведала не просто рассказ, а нечто постыдное и недостойное ее статуса. — Это было нелегко, но мы смогли уговорить матушку, — смущенно улыбнулся Дейрон, ведь все, услышав имя драконицы, тотчас повернулись в его сторону. — И что вы почувствовали, когда оказались в небе, моя королева? — печаль Деймона отступила. Он смотрел на нее заинтересованно и с неизменным смешинками в лукавых глазах. — Это сложно описать словами, мой принц, — без тени лести ответила Алисента. — Свобода, безмятежье, полет не сколько тела, а души, поразительная пустота мыслей и понимание, что наша жизнь лишь короткое мгновение, которое больше не повторится. — Ты могла узнать это гораздо раньше, Алисента, — Рейнира сама не заметила, как отринула этикет, обращаясь к действующей королеве на ты и по имени. В пекло все эти устои, их связывали узы намного прочнее, нежели постылые правила хорошего тона при общении с «мачехой». — Вы не представляете сколько раз я предлагала королеве подняться в небо на Сиракс, — засмеялась принцесса, оглядывая своих единокровных родственников, — но она всегда отказывалась, говоря, что ее место на земле. — Прекрасные были времена, — с сожалением проговорила Алисента, обращаясь по большей части к себе. — Жаль, что все уже в прошлом. Дети выросли, мы постарели и теперь стоим на перепутье новой эпохи. — Прошу меня простить, — Визерис привлек к себе внимание надрывным кашлем, согнувшим его и без того больное тело в дугу. — Я устал и желаю отправиться к себе. А вы — останьтесь, проведите время с друг другом. Я буду счастлив, зная, что моя семья обрела покой и взаимопонимание. — Государь! — все снова поднялись со своих мест, провожая короля с грустными улыбками. Братья Каргиллы подхватили с двух сторон кресло и унесли короля прочь, в его обитель. Рейнира, не сдержав слез, отвернулась, пряча лицо на груди Деймона. Тот лишь сочувственно гладил ее по спине, даря молчаливую поддержку. — Сыграйте что — нибудь, — велела Алисента, обращаясь к застывшим музыкантам. — Исполним волю короля. Менестрели, подчиняясь приказу королевы, тотчас наполнили трапезную мотивами мелодии, подходящей для танца. Эйгон, весь вечер маявшийся дурью, вновь оживился. Издеваться над Бейлой больше не хотелось, а ее сестра — эта тихая затворница Рейна и вовсе расплакалась бы от его слов. Он не желал портить себе веселье сыростью, а потому взгляд его устремился в сторону Рейниры. Сестра была печальна и кажется, погружена в себя. То, что нужно. Эйгон поднялся с места и пружинящей походкой подкрался к Рейнире, протягивая ей руку. Та окинула его недоуменным взглядом. — Мы никогда не танцевали вместе, сестра, — голос Эйгона звучал тепло и мягко, но фальшиво для опытного уха. Алисента с Хелейной переглянулись в немом вопросе. Что он задумал? — Я не в том положении, брат, — колюче ответила Рейнира, оглаживая рукой живот. — Боюсь, не смогу составить тебе пару. — Это не помеха, — не сдавался Эйгон. — Я поведу тебя медленно, аккуратно и нежно. Дядя, доверишь мне свою жену? — Доверю, — неожиданно согласился Деймон. — Ступай, любовь моя, не обижай моего племянника. И Рейнира сдалась. Она вложила свою руку в его ладонь и медленно вышла в середину зала. Эйгон, как и обещал, бережно, почти невесомо коснулся ее талии и они задвигались в такт музыки. И если принц был ужасно доволен собой, то Рейнира чувствовала себя попавшей в ловушку. Его глаза! От их обжигающего холода становилось не по себе, они были везде, они были всюду, равнодушно скользя по ее лицу, касаясь ее губ, переходя к шее… Чтобы отвлечься, Рейнира старалась смотреть по сторонам, однако Эйгон не собирался давать ей пощады. — Ты скоро взойдешь на трон и станешь королевой, — принц начал издалека, чтобы в нужный момент схватить ее за горло как ядовитую змею. — Каким будет твой первый приказ, дорогая сестрица? — Я отправлю тебя на Стену, дорогой братец, — абсолютно серьезно ответила Рейнира. Удивительно, но ей стало легче, когда Эйгон с ней заговорил. — Ты же такого ответа от меня ждешь? — Я не хочу на Стену, — честно признался Эйгон. — Я же домашний, изнеженный мальчик, ты же не поступишь так со мной? — Так говори прямо, хитрый лис, — Рейнира не была намерена играть в его игру. — Чего ты хочешь? — Спать спокойно, — абсолютно искренне ответил Эйгон, мимолетом глядя на Эймонда. Он был готов заплатить любую цену, лишь бы этот кошмар больше не бередил его сознание. Однако, разумеется, Рейнире необязательно было про это знать. — Ты сохранишь нам жизни? — А что бы ты сделал на моем месте? — Рейнира коснулась взглядом Деймона, у которого на этот счет было свое, неоспоримое мнение. Однако она не была мясником и не планировала им становиться. — Разве я могу быть на твоем месте? — притворно огорчился Эйгон, крепче перехватывая ее руку. — Представлять себя королем…это уже измена, не так ли? — Я дозволяю тебе, — великодушно разрешила Рейнира. — Представь, что ты взошел на трон, представь, что на твою голову опустилась корона Завоевателя. Полагаю, ты захотел бы именно ее? — О да, — улыбнулся Эйгон. — Как бы ты обошелся со мной? — Рейнира повторила свой вопрос. — С моими детьми? Принц, слегка задумавшись для виду, ответил: — Если бы ты присягла мне, я бы оставил за тобой Драконий Камень, который после твоей смерти перешел бы к Джекейрису. Твой второй сын, Люцерис был бы признан законным наследником дома Веларионов, все их богатства и владения перешли бы к нему. Джоффри и твои сыновья от Деймона получили бы почетные должности при дворе, рядом со мной. Помимо этого, я бы лично сосватал бы им лучших невест, которые только нашлись бы в королевствах, — Эйгон не лгал, всего лишь выдавал свои истинные планы за мнимые и безобидные предположения. В духе пресловутого «а если бы». — Щедро, — признала Рейнира. — Быть может, я что — то позаимствую из этого списка, когда буду решать вашу судьбу, — ее тон ожесточился. — Конечно, если и вы преклоните передо мной колени. Эйгон не ответил, ограничившись легкой, ни к чему не обязывающей улыбкой. Рейнире это не понравилось. Очень не понравилось. Слуги, тем временем, внесли новые блюда во главе с запеченной свиньей. Места на столе было ничтожно мало, а потому ее разместили в аккурат посередине, между принцами Эймондом и Люцерисом. В этот же момент нерасторопный чашник, засмотревшийся на аппетитную зажаристую корочку, пролил вино мимо кубка десницы. Ойкнув, парень принялся вытирать пятно, привлекая к себе внимание каждого сидящего здесь. Эймонд, все это время хранивший молчание, повернулся и вдруг заметил глумливую улыбку, царившую на устах осмелевшего Люцериса. Фальшивого Велариона. Таргариен похолодел, чувствуя как злоба, которую он весь день прятал в недрах души, вырвалась на свободу, руша все преграды на своем пути, сметая все правила приличия, срывая замки со всех темниц, в которых он держал жажду мести. На что надеется этот мерзкий мальчишка? Думает, что дядя Деймон всю жизнь будет ходить за ним с мечом наперевес? Да что вообще о себе возомнили эти гадкие людишки? — Последний тост! — Эймонд ударил кулаком об стол и поднялся со своего места с грацией хищного зверя. Эйгон, уже успевший вернуть Рейниру ее обожаемому мужу, обернулся в сторону брата с нескрываемым интересом. Увиденное его потрясло. Единственный глаз Эймонда горел высокомерно — презрительным огнем, улыбка, коснувшаяся тонких губ обещала неприятности, последствия которых не сможет устранить ничто, кроме вновь пролитой крови. Эйгон, в поисках ответов, молниеносно оглядел стол, а затем и нахального Люцериса. Разгадка не заставила себя долго ждать, ведь он прекрасно помнил тот день и поросенка по кличке «Розовый ужас» с приделанными крыльями. Однако, времени на лишние думы не было, а потому Эйгон играюче поднял свой кубок, желая поддержать брата в любом действии, которое он задумал. Эймонд, разумеется, ублюдок, но в нем текла его кровь и Эйгон ни за что не бросил бы его сейчас. Он не повторил бы ошибку прошлого. — За здоровье моих племянников! Джейса, Люка, Джоффри. Черноволосых, — громкий голос принца звучал эхом, — статных, сильных! Как отец! — конечной репликой он вколотил последний гвоздь в крышку гроба, в котором похоронили мечты Визериса о мире и объединении семьи. — Так давайте же поднимем кубки за сыновей своего отца! — Скажи это еще раз! — Джейс вскочил со своего места, полный справедливого гнева. — Повтори! — А что? — как ни в чем не бывало спросил Эймонд, упиваясь произведенным фурором. — Это же комплимент! — действительно, не его вина в том, что глупый мальчишка мало смыслит в дифирамбах. — Ты не считаешь себя сильным? Или стесняешься своего отца? Джекейрис, больше не в силах выдерживать этого открытого издевательства, ударил Эймонда по лицу. Тот, лишь довольно усмехнувшись, ударил его в ответ, только в отличие от племянника, не сдерживал свою силу, пустив ему кровь из носа. Люцерис подорвался с места, спеша брату на помощь, однако нарвался на крайне неприятный сюрприз в виде Эйгона. — Не торопись, малыш, — принц ловко схватил Люка за руку, заломил ее за спину и с большим удовольствием макнул лицом в отвратительный суп, который он ненавидел с детства. Джейс, тем временем, резко поднялся на ноги и с криком бросился на Эймонда, но в последний миг ему перегородил путь Дейрон. — Ты сам себя порочишь, племянник! — шепнул младший из сыновей Визериса, всем видом показывая, что не позволит закончить начатое. — Вернись на место. — Он оскорбил меня! — заорал Джекейрис. — Вернись на место! — повторил Дейрон, с силой оттаскивая его в сторону. — Зачем ты сказал так перед всеми?! — Алисента мертвой хваткой вцепилась в рукав сына, боясь, что тот пожелает продолжить безобразную драку. — Я всего лишь сказал, как горжусь своей семьей, мама, — нагло усмехнулся Эймонд, вырывая свою руку. — Но похоже племянники не особо гордятся своей! — Стой! Стой! — Деймон, все это время с удобством восседавший в кресле, наконец вмешался в конфликт. Одним своим видом, он заставил пасынков замолчать и встать за его спиной. Спокойствие как ветром сдуло. Все покинули застолье, собираясь в центре зала, разделяясь по партиям, как это уже было на Дрифтмарке. Изменилось лишь одно — теперь во главе них стояли разные люди. Молодой, дерзкий, своенравный Эймонд против зрелого, прожженного, злопамятного Деймона. Наступила тишина, которая не сулила ничего хорошего. Эймонд смотрел на дядю смело, злобно и многообещающе. Деймон отвечал ему взглядом полным интереса, любопытства и… довольства? Он хорош. Чертовски хорош в своей нахальности, в своем вызове, что бросает им всем? Или ему одному? — Уверен, что сможешь закончить начатое? — с ухмылкой спросил Деймон. — Как в самом себе, — ответил Эймонд, прежде чем ленивой походкой покинуть этот осточертевший ему зал.