Loving you is a crime

Итак… Первая мысль, которая у меня была — банда решила ограбить бизнесмена и свалить на кого-то вину. Да, звучит реалистично

Но деньгами они особо-то и не воспользовались. Ещё и скинули половину драгоценностей в водоём. Осознали, что наломали дров и решили скрыть следы?

Потом я вспомнил вот что. Взлом системы охраны. Бесследное исчезновение. Их не засекли по камерам

Да, в их рядах должен быть хороший хакер. Кто знает, насколько опасна эта банда?

Сколько человек было на месте преступления? Больше одного. Два или три. Мало, чтобы оставить много ненужных улик, но достаточно, чтобы успешно скрыть следы и быстро убить четверых человек

Это профессионалы, самые настоящие. Я же обучал эту роковую женщину, которая подставила меня. Знаю, на что она способна

Есть и ещё один вариант. Заказное убийство. Но понятия не имею, кому это может быть выгодно. Мне неведомы детали политических интрижек. Не знаю, кто какого бизнесмена и зачем мог бы устранить

Да и к тому же, зачем уничтожать всю семью? Это невыгодно и слишком жестоко. Могли бы этого богача выследить, а потом в безлюдном местечке застрелить. И улик было бы меньше, и основная цель достигнута

Ещё одна деталь. Она не казалась Вам подозрительной? Значит, у нас есть бизнесмен, который большую часть года живёт в городе и только изредка выезжает в пригород. И его запланированно убивают в тот единственный день, когда он в пригороде. Откуда они узнали, что он будет там в этот день?

Я не сомневаюсь, что они планировали убийство. Слишком всё, хм, филигранно. При спонтанном убийстве остаётся намного больше улик

Слежка за жертвой? Среди близких бизнесмена был шпион, который докладывал банде информацию? Это уже похоже на заговор

И почему именно я? Кажется, это было по чистой случайности. Но убийцы, которым необходимо сваливать вину на кого-то — слабаки. Раз уж начали, то надо было совершать идеальное преступление

Но эта ОПГ… Точно профессионалы. Такой хороший уровень шифровки, что следственные группы бьются в отчаянии и берут часы сверхурочно. И всё равно ноль информации. Но это только пока. Даже профессионал рано или поздно в чём-то ошибается

Чёрт, звучит, будто я ими восхищаюсь. Нет, на самом деле я стараюсь подбирать слова, чтобы не оттолкнуть вас. Я впервые общаюсь со… своим кумиром, можно сказать? Извините, что отхожу от темы

После тренировки Ризли спонтанно напечатал много сообщений по дороге домой. Он столько раз обдумывал преступление, но при разговоре с самим Верховным судьёй догадки звучали слишком несуразно. Он старался придерживаться формального стиля, расставлять знаки препинания и писать без единой ошибки, но это все ещё выглядело фамильярно. Ну, его мнение спросили — он ответил. В общих чертах.       Благодарю Вас за столь развёрнутое описание ваших соображений. Это определённо спланированное заранее убийство, но остаётся много переменных, которые, как я полагаю, вскоре будут устранены благодаря тщательной работе следствия. Мне искренне интересно наблюдать за тем, что Вы свободно размышляете на эту тему несмотря на то, что она, вероятнее всего, оставила глубокий след в Вашей жизни. Но, признаться, она сильно повлияла и на меня: я решил встретиться с Вами в тюрьме, потому что был заинтересован в расследовании этого крайне неоднозначного дела. Когда я увидел Вас, моё впечатление было однозначным: Вам незачем лгать. Я верил в Вашу невиновность и не ошибся. Подскажите, пожалуйста, Вы самостоятельно составляли жалобу или прибегли к помощи адвоката? Она показалась мне на редкость обоснованной, со ссылками на правильные законы. Ризли уже добрался до дома, когда огромное сообщение Нёвиллета возвестило о себе громким уведомлением. Сначала это выглядело как излишне жеманная деловая переписка, но к концу сообщения Ризли отметил, что мысли Нёвиллета очень милые. Даже несмотря на избыток формальностей. Заинтересован? У них взаимная заинтересованность? Какие границы Ризли может позволить себе в этой переписке в принципе?

Я составил жалобу самостоятельно. Сами понимаете, все были однозначно уверены, что я преступник. На моих счетах ничего не было, зато были огромные долги Спасибо за высокую оценку моих стараний Никому была не выгодна работа со мной. Я и не надеялся на освобождение, если бы не Вы И глубокий след? Мсье Нёвиллет, плохие вещи происходят. Всякое бывает. Я справлюсь. Да и если бы этого не произошло, я бы не говорил с Вами сейчас Вы и правда… Воплощение правосудия. Вы сразу поняли исход дела, перекинувшись со мной парой фраз. Удивительная способность

Ризли готов был проклинать самого себя за неумение сдерживаться в выражениях. Этот формат деловой переписки не для него: давно он не общался ни с кем в таком виде.       Это излишняя лесть, господин Ризли: я всего лишь сопоставил доказательства с вашим психологическим портретом. Я такой же человек, как и Вы, который в своих суждениях может лишь основываться на своих предположениях, которые не всегда оказываются точными. Он ещё и скромничает? Занимая такую высокую должность и буквально будучи тем, кто спас Ризли жизнь? Что за удивительный человек?

Нет. Знаете, кто вы? Вы — самая настоящая надежда. Надежда посреди всей этой коррумпированной правовой системы

На этот раз ответ был настолько долгим, что Ризли успел подумать о том, что их переписка закончена. Он собирался написать ещё одно сообщение, чтобы не обрывать диалог, но вскоре необходимость в этом исчезла.       Вам не стоит сгущать краски; я выполняю то, что мне предписано законом.

И выполняете лучше, чем кто-либо другой. Я все ещё обязан вам жизнью. Мсье Нёвиллет, я могу отойти от нашей основной темы диалога?

      Можете.

Прекрасно Повторюсь, я хотел бы узнать вас лучше. И, может, даже отблагодарить однажды за всё, что Вы сделали для меня

      Отблагодарить? Не забывайте, что это могут квалифицировать как факт дачи взятки.

Нет-нет, не таким образом отблагодарить

Я обязательно найду подходящий способ

      Мне не нужны благодарности, господин Ризли. Как уже было упомянуто ранее, это в рамках предписанных мне законом обязанностей.       …Но я тоже буду не против узнать Вас получше. Правда, не сегодня. Ризли затаил дыхание, перечитывая последнее сообщение несколько раз с тихим восторгом. Нёвиллет и правда написал это?       Если у Вас будет желание, вы можете написать мне в любой день после семи часов вечера по часовому поясу Вашингтона. Ах да. У них разница во времени длиной в час.

Обязательно напишу. Спасибо за приятный разговор, мсье Нёвиллет

Ответа не последовало, и Ризли мог только гадать, чем именно после этого был занят Нёвиллет. *** — Они опять не пришли на репетицию! — Фурина раздосадованно сжала в руках текст с её репликами. Исчезнуть, когда роли уже оглашены, большая часть спектакля отработана и менять актёров уже поздно — неслыханная дерзость! Лини не отвечал ни на её звонки, ни на сообщения. Только один раз написал, что не сможет прийти и не указал причину. Необычно для него: обычно они переписывались несколько раз в неделю. Что-то определённо случилось, но что? Линетт исчезла вместе с ним, однако она была необщительной и связаться с ней было ещё труднее. Фурина заглушала грустные мысли обидой и злостью. Намного проще думать о том, что Лини ленивый прогульщик, чем о том, что он попал вместе с сестрой в какую-то передрягу… Они обязаны быть в порядке. Спектакль должен состояться! Для него Фурина подготовила оперную песню собственного сочинения. Такой спектакль просто не мог отмениться! Фурина с лёгкой грустью смотрела на сценические костюмы Лини и Линетт, расшитые дорогими тканями, которые лежали в гримёрке без дела. Смотрела на реплики, которые некому было произнести… — Лини позвонил мне вчера, — вдруг подала голос Шеврёз, актриса из труппы, — сказал, что с ними всё хорошо, попросил не беспокоиться. Предупредил, что роли они отыграть не смогут. — И по какой причине?! — воскликнула Фурина. — Он не уточнил. Мир Фурины рушился под её ногами, самообладание рассыпалось в крошку. Какой бесцеремонный поступок! И разбираться с последствиями теперь ей, как самой заинтересованной в спектакле. Если она этого не сделает — спектакль неотвратимо отменят, заменив на другую постановку. И те эмоции и силы, которые Фурина вложила в то, чтобы довести образ своей героини до идеала, пропадут в небытие. Она глубоко вздохнула, приводя дыхание в порядок. Нет, так не пойдёт: как опытная звезда сцены, она не должна терять терпение! Она умеет гордо держать голову даже в безысходных ситуациях. Шоу продолжится, и недостающие актёры будут возвращены. — Я поговорю с ним лично, — громко проговорила Фурина, лучезарно улыбнувшись всей труппе. Затем она отвернулась и продолжила наносить макияж. *** Акт первый — явление народу. У Фурины не было информации о том, где жили Лини и Линетт, но она знала, где они учатся. Оставалось вооружиться школьной формой и проникнуть в их школу как ни в чём ни бывало. Конечно, одноклассники могли не знать, почему Лини и Линетт не посещают школу. Но тогда Фурина могла бы спросить у учителей. Заявившись посреди большой перемены к их одноклассникам, она начала энергично расспрашивать о том, куда пропали Лини и Линетт. Как рассказали одноклассники, Линетт уже долгое время болела, а Лини ушёл обедать на крышу. Фурину переполняли разные эмоции: радость от того, что она может поговорить с Лини напрямую, и разочарование в том, что он позволяет себе посещать школу, но прогуливает репетиции! Не без проблем найдя путь на крышу, она увидела одиноко сидящего паренька, нехотя ковырявшего еду в ланчбоксе. — Лини! — произнесла она, подойдя поближе и уперевшись руками в бока. — Думал, я тебя не достану? Почему прогуливаешь репетиции? Лини поднял на неё взгляд, казавшийся безжизненным и опустошённым. Фурина ужаснулась, не узнавая прежнего Лини: где детский задор и непосредственность? Она впервые видела его не в сценическом костюме (и без шляпы!), и в обезличенной школьной форме Лини выглядел не ярким и эпатажным, а таким… обычным и непримечательным? — И тебе привет, Фурина, — кивнул он, разорвав зрительный контакт. — Я думал, ты уже знаешь, что мы с Линетт отказываемся от участия в спектакле. — Как отказываетесь? Уже слишком поздно отказываться! Мы не успеем заменить актёров, и спектакль может сорваться! — Фурина разочарованно надула губы. — И какие у тебя причины? — Причины есть, — тихо проговорил Лини, взяв небольшой панкейк из ланчбокса. — И это всё, что ты можешь сказать?! — Фурина опешила, не веря, что совсем недавно считала этого человека надёжным напарником, который никогда не подведёт. — Ты подводишь целую команду, и все твои объяснения — «причины есть»? Лини отложил ланчбокс, словно ему было трудно принять решение о том, делиться ли подробностями с Фуриной. Он посмотрел на бескрайнее небо над ними и слегка улыбнулся, направляемый лёгким ветерком, игравшимся с его прядями. Акт второй — разрушение барьеров. — Присаживайся рядом, Фурина, — мягко сказал он, склонив голову. Фурина недовольно фыркнула, но послушалась. — То, что я скажу тебе сейчас, никому нельзя рассказывать: даже в школе об этом никто не знает. Я начну издалека. Давным-давно у нас с Линетт не было никого, кроме друг друга. Дни, проведённые в детском доме — несладкая история… Но потом нас забрал «Отец». Это условность: я говорю о женщине, но для нас она была отцовской фигурой. «Отец» не был родителем в привычном смысле и давал нам много свободы, вместе с тем сковывая чёткими правилами. Мы не знали, кем он работает, он исчезал на месяцы и мы были предоставлены самим себе. Но потом он возвращался, балуя нас дорогими подарками и едой. Мы были рады, что «Отец» заботится о нас и любит, даже если он показывал это по-своему и мы многого о нём не знали. Но теперь «Отец» никогда не вернётся домой. — Почему? — перебила его Фурина. — Потому что… «Отец», вероятно, убил четырёх человек. Фурина встрепенулась от неожиданной информации. Детский дом? Отцовская фигура? Опекун, неожиданно оказавшийся убийцей? Это всё звучало так неправдоподобно, что Фурина не могла дождаться, когда Лини признается, что ломает комедию и только что пересказал сюжет увиденного недавно фильма. Или что он решил отыграть роль в другом спектакле и только что рассказывал его сюжет. Как у постоянно веселого мальчика могли быть такие проблемы? — Если ты шутишь, то сейчас самое время прекратить! — Я говорю правду, — взгляд Лини резко стал настолько тяжёлым и строгим, что Фурина неуютно поёжилась, отбрасывая последние сомнения. — Теперь мы должны ходить на допросы, давать показания… И смириться с тем, что больше никогда не увидим того, кто нас воспитал. Бедняжка Линетт даже заболела, и я думаю, что это всё от переживаний, — мрачно проговорил Лини. — Я не хотел говорить другим… и особенно тебе об этом, потому что это не тот Лини, которого ты хотела бы видеть, правда? Я должен развлекать людей, поднимать настроение, но сейчас я… тот самый мрачный парень, который никому не понравится. — Дурачок, как и всегда! — Фурина ткнула пальцем в щёчку Лини. — Ты не перестанешь кому-то нравиться по такой глупой причине. Лини отрешённо посмотрел впереди себя, словно не слыша голос Фурины. Он обхватил руками колени, положив на них голову, а затем уставился на собеседницу. Акт третий — кульминация. — Фурина, ты когда-нибудь думала, что является плохим, а что хорошим? — его взгляд был похож на непроявленную плёнку: в нём таилось нечто, что Фурина не могла прочитать. Фурина нахмурилась: на её носу появлялись смешные морщинки каждый раз, когда она так делала. — Что за вопрос? И так ясно, что плохое, а что — хорошее! Всё, что запрещено — однозначно плохое. Всё, что разрешено и приносит пользу людям — однозначно хорошее! — Значит, «Отец» был однозначно плохим? — Конечно! Я тебя не узнаю, Лини, — Фурина положила руки на его плечи, слегка потряхивая его, словно надеясь, что он придёт в себя. — Убийцы всегда заслуживают смерти! Почему для кого-то должно быть исключение только потому, что он тебя воспитал? Лини резко отстранился от неё, словно от огня, не позволяя прикоснуться к нему. — Его любовь была настоящей. Его советы, его забота — все казалось настоящим. А потом оказалось, что даже его личность фальшивая… — Лини горько усмехнулся. — Но я почему-то не сомневаюсь во всём, что он говорил нам. Я благодарен ему, хоть и понимаю, что этот человек совершил ужасные вещи. Теперь Фурина понимала источник бездонной пустоты в его глазах: это был глубокий колодец, в котором Лини оставил привязанность к так называемому «Отцу». Но она необъяснимо продолжала тащить его на дно. — Он убийца, Лини, опомнись! О каких тёплых чувствах может идти речь?! — изнеможенно протянула Фурина. — Смирись: у тебя больше нет «отца», и лучше бы не было никогда! Лини отвернулся, словно считал её мысли слишком наивными и не воспринимал их. Нет уж, Фурина собиралась ясно донести до него, что полутонов в чёрном и белом не существует. Она подобралась ближе и заметила, что в уголках его глаз сияли маленькие слезинки. — Лини… — Я не смогу отыграть роль в спектакле, причину я объяснил, — Лини выдавил вымученную улыбку. Фурина редко чувствовала себя настолько растерянной. В обычных условиях она могла бы возмутиться, топнуть ножкой и повысить голос, но видя такого сломанного Лини с угасшим блеском в глазах, слыша бесцветные интонации… Она пришла с чётким намерением довести спектакль до конца несмотря ни на что. Но что она могла сделать теперь? — Хорошо, хорошо… Забудь про спектакль. Просто будь в порядке, — неожиданно тихо для самой себя проговорила Фурина, взяв руку Лини в свою и крепко сжав её. Она боялась сказать что-то ещё: неожиданный холод сильно отталкивал. Поэтому невысказанное могла передать лишь в жестах. Акт четвёртый — поражение. *** Приятно, когда жизнь начинает постепенно возвращаться в прежнее русло. Ризли с удовольствием отметил, что его коллекция редких ножей и кастетов сохранилась у него дома и после выхода из тюрьмы, как и коллекция огнестрелов. Он смог восстановиться на прошлом месте работы, но для начала взял на обучение совсем немного учеников. Как только Ризли чуть подправил здоровье, он организовал переезд Сиджвин. С этим не возникло проблем, но количество её плюшевых игрушек увеличилось в геометрической прогрессии… Клоринда будто покупала их девочке постоянно, пока Ризли коротал дни в тюрьме. Так или иначе, Ризли не думал, что Клоринда окажется настолько хорошей приятельницей. Он был готов поклясться, что нуждался именно в такой дружбе после миграции. Клоринда больше не казалась излишне строгой, стоило только узнать её немного поближе. Сначала она постоянно звонила ему и интересовалась здоровьем, предлагала помощь (будто бы Ризли не знал, насколько она и без того занята прокурорскими делишками). Ризли не мог оставить её поведение без внимания и затащил в бар, заказав за свой счёт сет шотов. После этого они взяли за традицию на выходных собираться в баре, обсуждая накопившееся за неделю. На самом деле, Ризли нагло пользовался возможностью выпивать, пока его курс антидепрессантов временно был приостановлен. Чем больше было алкоголя, тем откровеннее становились темы — хотя оба знали меру. Их секреты таяли в неоновом свете и оглушающей музыке. Сегодня главной темой для обсуждения была очаровательная блондинка-адвокат. Неожиданно, что ей оказалась та самая Навия, что когда-то выступала на стороне защиты Ризли. Он игриво насмехался над иронией влюбленности Клоринды в представителя противоположной стороны в суде. — Но флиртовать с судебных трибун вам никто не запрещал, — подмигнул он, пригубив разбавленный виски. Лёд звонко ударялся о стенки стакана. — Мы знакомы очень давно, ходим на одни и те же процессы. Когда мы пересечёмся вне суда? Скорее всего, никогда, — Клоринда смотрела в свой коктейль с абсентом, тихо вздохнув. — Всё не так безнадёжно. Ты хотя бы не поймала себя на мысли, что тебе начинает нравиться Верховный судья, который живёт на другом конце страны. — Ты о чём? — Клоринда приподняла бровь. — Ага, ты не поверишь, но мне написал Верховный судья. — Сиджвин тоже недавно сказала, что ей написал Мистер Бист. Ризли, научись, пожалуйста, отличать фейк-аккаунты от настоящих. — Что за скепсис? — покачал головой Ризли. — Ладно, я тоже подумал, что меня где-то обманывают. Пока он не перечислил детали, которые известны только ему. — Допустим. И с чего бы Верховному судье тебе писать? — Знаешь, я его заинтересовал. Как он сам сказал. Но он меня больше. Он выглядит слишком идеально. И кроме этого… Изо всех сил старается создавать впечатление хладнокровного и логичного человека. Но мне кажется, он намного интереснее, чем этот образ. — Заканчивай с напитками на сегодня, — поморщилась Клоринда, явно не готовая выслушивать остальные подробности. — Что будет, когда ты выпьешь больше? — Действительно, что будет? — Ризли прикрыл глаза. — Было бы хорошо не увидеть следующим утром кучу звонков на его номер. — Как он с тобой всё ещё общается? Ты же делаешь опечатки в каждом сообщении. — Эй, я делаю опечатки, потому что я занятой человек и не трачу время на перечитывание, — Ризли призадумался. — Хотя, в переписке с Нёвиллетом трачу. — Занятой человек? Именно поэтому ты постоянно пьешь чай на рабочем месте? — Да. Именно поэтому. Так вот, о Нёвиллете… — Подожди, мне нужно выпить чуть больше, чтобы воспринимать этот разговор. — Чёрт с тобой, — шутливо махнул рукой Ризли. — Но я правда не знаю, куда всё идёт. Общаемся уже неделю. Я пишу много сообщений, он отвечает сухо и по делу. Но я верю, что в этих односложных сообщениях есть какая-то теплота. Если бы это было не так, он бы не попросил у меня совета насчёт своей дочери, да? — У него есть дочь? Ризли, ты влюбился в женатого? — с каждой секундой глаз Клоринды дёргался всё больше. — У меня тоже есть дочь, и что? Это ничего не меняет. Хотя спрашивать напрямую, находится ли он в отношениях, я не буду. Может, у нас не получится даже подружиться, и всё закончится на деловом общении. Но мне хочется смотреть более оптимистично. — Ясно. Комментарии бессмысленны, — скептический взгляд Клоринды в ответ на эти оптимистичные прогнозы говорил сам за себя. — Ты и сам понимаешь, что он заинтересован в тебе именно из-за резонансного дела. Может, это первое настолько запутанное дело в его карьере. — Звучит обоснованно. Обычно мы обсуждаем именно расследование. — Или он старается узнать самые мельчайшие подробности от тебя напрямую, чтобы больше не допускать таких случаев. С несправедливым осуждением на казнь, имею в виду. — А может и так. Законы Штатов не помешало бы усовершенствовать. Но ты не помешаешь мне фантазировать и дальше, — смеётся он. — Конечно, не помешаю. Это делает тебя таким счастливым, — Клоринда акцентирует эти слова: видеть Ризли в таком приподнятом настроении было редким явлением. — Если он настолько красивый, как ты описываешь, наверняка ты далеко не первый претендент. Не расстраивайся, когда тебе разобьют сердце новостью про двадцатилетний брак. — Эй, чего ты сразу сгущаешь краски? Может, всего лишь десятилетний. Клоринда отвечает на его шутку предельно серьёзно: — Будь аккуратнее. Ты не так давно вышел из тюрьмы, не пришёл толком в себя. Чувство влюблённости помогает ощущать себя лучше, но… — Твоя забота лишняя, — быстро перебивает Ризли. — Оставь это моему психотерапевту, он отлично справляется. И я не тот человек, который будет убиваться от отсутствия взаимности. — Тогда я не буду вмешиваться. Если тебе хочется забыться таким образом. — Забыться? — Забыться. После этой трагедии, после тюрьмы. Влюбленность отлично в этом помогает. — Знаешь, Клоринда, когда я слышу от тебя такие слова… Может, заканчивать с напитками пора уже тебе? Ризли скрещивает руки на груди, стараясь скрыть смешок. Как же редко можно услышать от Клоринды рассуждения на тему влюблённости. Но даже в разговоре об этом она сохраняла рациональный взгляд на вещи. Ризли чувствовал себя по-настоящему живым благодаря таким встречам и времени, проведённому с Сиджвин. Иногда прошлое отходило на второй план, и в таких условиях было проще забыть о том, что он пережил. Будто он полноценный член общества — и так было всегда. Но неловкость и жалостливый взгляд Сиджвин, а также нескончаемые кошмары не давали надолго забыться. Он смог выйти за пределы обшарпанных тюремных стен, но тюремные стены не вышли из сознания. Они засели глубоко внутри, напоминали о себе въевшейся в разум «системой». Он внушал себе, что снова найти своё место после освобождения из тюрьмы будет несложно, но реальное положение дел противоречило этому. Формально Ризли работал и общался с людьми, но он продолжал чувствовать себя чужим повсюду. Всё вокруг было непривычным, не имевшим ничего общего с прежним режимом жизни. Мысли о Нёвиллете же словно были универсальным средством, помогавшим успокоиться. За последнюю неделю общение с ним стало любимой частью дня Ризли. Хотя это все ещё даже не было похоже на дружескую переписку. У Ризли было ощущение, что если бы не его знания в юридической сфере, которые он мог обсудить с Нёвиллетом, то общение бы не продолжилось. Ризли старался убавить градус неловкости и формализма — не совсем получалось. Но ему поднимала настроение одна мысль о том, что такой уважаемый человек не против пообщаться с ним. Этого, на самом деле, было достаточно — ему не нужно было что-то большее. Несмотря на сказанные Клоринде и навеянные высоким градусом алкоголя самоуверенные слова, Ризли знал, что в нынешнем состоянии вряд ли может рассчитывать на что-то. Он не соответствовал тому, каким хотел себя видеть — словно был ослабленной копией себя после выхода из тюрьмы. Не говоря уже о пропасти между ним и Нёвиллетом в социальном и профессиональном плане. Но скрывать чувства он не умел и не хотел, как и подавлять — они ненавязчиво проявлялись почти в каждой переписке. Сейчас эти чувства не были серьёзными и больше походили на восхищение надуманным образом. Поэтому Ризли мог не бояться, что они принесут Нёвиллету какие-то проблемы. Жаль, что Ризли плохо понимал, что могло твориться у Нёвиллета в голове. Но Ризли условился, что Нёвиллет — загадка, которую он обязательно разгадает. Осталось подобрать нужный ключ.