Сделка

— Макс? Штирлиц уже почти засыпает, нежась в кровати и прижимаясь к обнаженному телу любовника. В целом, он и третий раунд вынесет, ему бы хотя бы полчасика отдышаться. У него регенерация отличная, а пока поясницу слишком ломит, да и Вальтер повсюду оставил синяки на бёдрах. Болезненно приятно, поэтому предупреждать его так больше не делать Макс совершенно не хочет. Но именно сейчас, если Вальтер будет держаться точно там же, будет немного слишком больно. Через полчаса синяки полностью пройдут, там можно и о третьем раунде подумать. Хотя Макс порядком устал и хочет спать. — Макс, — не сдается его любовник. Он вовсе приподнимается на локте и заглядывает ему в лицо. Но, видимо, не дождавшись ответа, начинает Штирлица трясти. — Макс. Тот открывает глаза и сталкивается с очень близким взглядом. Макс и до этого понимал, но сейчас немного теряется от того, насколько. Вальтер едва ли не носом в него тыкается. — Мне холодно, — как-то даже очень капризно вдруг заявляет Вальтер. Макс тяжело вздыхает. — Тебе принести одежду? Наверное, это и будет правильно. Макс сколько себя помнит, Вальтер почти всегда спал в какой-либо одежде. Иногда в своей собственной, иногда раздобыв рубашку Макса. И в загородном доме, и здесь он довольно часто жаловался, что ему по ночам холодно. Хотя сейчас самому Максу более чем жарко — он бы окно приоткрыл. Но Вальтер упрямо качает головой. Тогда Макс чуть сдвигается и расставляет обе руки, как бы предлагая Вальтеру лечь к нему, а он обнимет и будет его согревать. Но Вальтер снова качает головой, а вот это уже удивительно. От последнего он раньше не отказывался. — Обратись, — широко улыбается Вальтер. Макс удивляется, но он слишком устал, чтобы спорить. Он разве что прикидывает, что кровать, хоть и надежная, килограммов двести его веса не выдержит. Хотя… Кровать двуспальная, вполне должна выдержать вес двоих, правда, здесь с ним ещё и Вальтер. В итоге Макс всё-таки слезает на пол. Его ещё немного пошатывает, поэтому на ковёр у кровати он фактически скатывается. И просто перекидывается зверем, потому что спорить с Вальтером ему совершенно не хочется. Довольный Шелленберг едва ли не сияет, потом кутается в одеяло и тоже слезает на пол. Он укладывается на живот, вынуждая Макса лечь набок. В итоге весь небольшой остаток ночи и порядочную часть утра Вальтер буквально спит сверху на Максе, завернувшись в одеяло, совершенно обнажённый. *** Макс замечает это довольно быстро, в конце концов, это достаточно очевидная деталь поведения его любовника. Он окончательно убеждается в этом лишь через пару дней, когда придумывает, как проверить. Нет, Вальтер и раньше не был совершенно равнодушен к его попе. Но раньше он скорее лапал её, когда они целовались. Сейчас же? Макс надеялся, что Вальтер так распускает руки только потому, что они точно в квартире вдвоём. Потому что теперь Шелленберг совершенно не проходит мимо него, не тронув при этом за задницу. Чтобы убедиться наверняка, сегодня Макс снова на кухне. В первый раз он даже подскочил, когда мыл посуду, а к нему подошли со спины и облапали, после чего Вальтер так невозмутимо пошёл дальше, куда бы он тогда ни направлялся. Сегодня Макс нарезает бутерброды, поэтому, услышав за спиной шаги, он оборачивается. Облокачивается назад, опираясь на столешницу. — Доброе утро, — мягко улыбается Вальтер и подходит ближе. После чего чуть приподнимается на носки и чмокает Макса в губы. И теряет бдительность. Потому что после этого он также мимоходом притягивает Макса за талию, целует второй раз, но в придачу ещё и лапает за попу. После чего, как ни в чём не бывало, продолжает своё движение по кухне, наливая себе кофе, которое для него как раз сварил Макс, и оставляет любовника в растерянности. Вальтер совершенно невозмутимо садится за стол. Макс просто надеется, что когда они наконец выйдут из этого принудительного отпуска, в новом управлении Вальтер так делать не будет. *** — Что ты хочешь? — мягко растягивает Вальтер, хитро улыбаясь. Он лежит буквально сверху на Максе, почти раздетый, в отличие от своего любовника. Штирлиц, наоборот, полностью лишился всей своей одежды. На Вальтере пока ещё остались трусы, но явно ненадолго. И вот Вальтер лежит сверху на нём, как-то даже слишком кокетливо водя кончиком указательного пальца по щеке вниз до шеи и вырисовывая одному ему известные узоры вдоль ключицы. — Почему ты снова спрашиваешь меня? — шепчет Макс и целует его в уголок губ. — Чего хочешь ты? Вопрос Шелленберга совершенно не смущает. Он даже не прекращает своего занятия, разве что цокает языком. — А у меня никаких пожеланий нет, мне нравится ублажать тебя, — Вальтер подмигивает. — Поэтому, понимаешь, мне просто необходимо знать, чего ещё хочешь ты. Потому что мне самому ничего в голову не приходит, но я просто упиваюсь твоими реакциями. Так чего ты хочешь? Макс теряется. Чаще он запрещал себе думать. Раньше он был уверен, что с Вальтером никогда ничего не будет. Поэтому он запрещал себе думать, запрещал себе представлять, что между ними могло бы быть. Только мысли — упрямые, не так просто избавиться. Иногда ему снились откровенные сны с участием Вальтера. Но за первые несколько ночей они успели перепробовать из них почти всё. Разве что один раз был у Макса один очень странный сон. Он тогда ещё подумал, что его слишком долго допрашивали, раз ему подобное вообще в голову пришло. — Так о чём ты так напряжённо думаешь? — улыбается Вальтер. — Я буквально слышу, как в твоей голове вращаются шестерёнки. — Я не уверен в этом, — осторожно начинает Макс. — Если тебе всё-таки не понравится, то я остановлюсь, — спешит заверить его любовник. Что ж. — Привяжи мне руки к изголовью кровати. Ему показалось, или Вальтер действительно напрягся? Макс слишком чутко реагирует на все изменения настроения любовника, даже если тот всё-таки за своими эмоциями следит. — У нас верёвки нет, — хмурится Вальтер. А, он по другому поводу напрягся. — Галстук подойдёт? — вдруг приходит в голову Шелленбергу. Он уже спешит слезть и нащупать в прикроватной тумбочке как раз-таки галстук. Максу хочется смеяться, ведь он как раз из тех вещей, которые Вальтер в квартиру не перевёз. Это ещё его галстук от формы, которую ему больше не придётся носить. Ну что же, именно этот галстук попался Вальтеру в руку, значит, именно этот галстук. У них с собой вещей было очень мало, и они хранили их в другом шкафу, так что понятно, почему в тумбочке что-то завалялось. Макс просто кивает. Вальтер выглядит очень довольным собой, когда он связывает его запястья вместе, а после привязывает к изголовью кровати. А потом он зачем-то снова возвращается к тумбочке и достаёт ещё один галстук. — Завязать тебе глаза? — вдруг предлагает он. Макс неоднозначно пожимает плечами, об этом он не думал. Но, в конце концов, почему бы и да. Пока Вальтер завязывает ему глаза, Макс осторожно пробует, насколько галстук удерживает его запястья. — Не слишком туго? — обеспокоено уточняет Вальтер. — Нет. Вальтер зацеловывает его лицо, прикусывает шею, оставляет засосы с особенной тщательностью. Макс помнит их первое утро вместе: Вальтер тогда особенно возмущался, что на Максе не осталось ни следа их первой ночи. Но то была регенерация оборотня — Макс поделать ничего не мог. Так что теперь Вальтер оставляет на нём засосы особенно тщательно, даже понимая, что более чем полчаса они не продержатся. Вальтер смещается ниже, оглаживает ладонями его грудь жадными прикосновениями и спускается до бёдер. А потом отстраняется, и Макс слышит дверцу тумбочки. Тишина. — Что-то случилось? — тихо уточняет Макс. — Я сейчас вернусь! — с какой-то истерикой в голосе отвечает Вальтер. А потом Макс слышит его спешные шаги по комнате. Что конкретно случилось, Макс узнает только через час. Когда у него совершенно затекут руки, ему надоест ждать, он сильно разозлится и порвёт к чертям этот проклятый галстук. И вот тогда он обнаружит на тумбочке у кровати абсолютно пустой и изрядно погнутый тюбик вазелина. Видимо, Вальтер всё же пытался им как-то воспользоваться перед тем, как вышел из комнаты. А вот почему он вышел на кухню за вторым тюбиком и так и не вернулся — Максу пояснят, когда он до этой кухни доберётся. Хорошо, что он всё-таки подумал накинуть халат перед тем, как пройти до кухни. Ещё лучше, если бы он всё-таки надел трусы, а то встречать советского командование без белья как-то слишком вызывающе…