Сделка

Макс уже не первый день замечает на себе взгляды. Вальтер, просто Вальтер — как же легко его имя ложится на язык. Макс старается не слишком часто произносить его вслух, но у себя в голове… У себя в голове он уже не может остановиться. Всё снова и снова повторяется: «Вальтер, Вальтер, Вальтер». И вот Вальтер на него смотрит. Часто. Очень часто. Поначалу Макс даже насторожился — совершенно не понимал, с чего вдруг такое внимание. Но Вальтер ничего не делал: не заговаривал с ним, не кивал, не подзывал жестом. Даже когда Макс замечал его взгляд, Вальтер просто продолжал смотреть. Ни капли напряжения, ни попытки сделать вид, будто он занят чем-то другим. Иногда, правда, он красиво отворачивался, словно только что понял, что смотрел слишком долго. Сначала это были случайные взгляды. Макс ловил их, когда Вальтер замечал, что засмотрелся, и тут же спохватывался. Через пару дней — всё чаще специально. Но Вальтер молчал. Он просто смотрел. Макс пытался отворачиваться, но это не помогало. Иногда его почти обжигал этот взгляд, хотя в нём не было ни боли, ни укола, ни какой-то явной угрозы. Вальтер не прожигал дыру в его душе. Он просто смотрел. И Макс ничего не мог с этим поделать. Да и не хотел. — Вы что-то хотели? — иногда, соблюдая вежливость, уточнял Макс. Вальтер лишь слегка качал головой. Чаще всего это случалось в квартире, но иногда — и на работе. Конечно, в управлении Максу такое внимание казалось особенно опасным. Ведь там никому не нужно привлекать лишнего интереса, тем более когда вокруг всё валится. Город разрушен, кабинеты пустеют, сотрудники либо бегут в Латинскую Америку, либо запасаются таблетками с цианидом. Но даже в этой атмосфере, где всем плевать на такие мелочи, Максу казалось, что каждый взгляд Вальтера пронизывает его насквозь. И ничего нельзя с этим поделать. Они в квартире, скоро полночь. Задержались, и теперь Макс сидит за кухонным столом, наблюдая, как Вальтер достаёт бутылку коньяка и наливает по бокалу. Бокалы давно пусты, но они всё ещё сидят, молчат. Вальтер смотрит на Макса, и тот, наконец, поднимает голову, чтобы встретиться с его взглядом. Молчание не тяготит. Максу даже комфортно. Зверь внутри урчит, довольный этим моментом тишины и взаимопонимания. Ему бы хотелось опуститься на колени, положить голову на колени Вальтеру — в знак преданности, благодарности за то, что тот не отвернулся, когда узнал о нём правду. Оборотни никогда не были любимы людьми, а Макс и его семья… Они внушали страх даже своим. «Сибирские звери», так их вид прозвали. Осталось их совсем мало, большинство уничтожили — и чужие, и свои. Макс знал только своего отца и деда. Других зверей он никогда не встречал. Вальтер, однако, не бежал от него. Он просто сидел напротив, вертел в руках бокал, задумчиво глядя на его прозрачные грани. — Ваша кровь ведь никак не влияет на мои мысли, на мою психику, верно? — неожиданно шепчет он. Макс качает головой, но потом задумывается. — Если у вас были проблемы с психикой, апатия, что-то в этом роде, они могут пройти, — спокойно отвечает он. Вальтер усмехается, качает головой: — Так я и думал. Вы поразительные. Что ж, если я однажды сойду с ума, надеюсь на вашу помощь, Макс. Он тянется, хлопает Макса по плечу — и не убирает ладонь. Встаёт, замирает рядом. Макс замечает, как за последнее время Шелленберг всё чаще его касается: сперва чуть дольше пожимал руку, потом случайно задевал в коридоре, а теперь его ладонь не просто лежит, а медленно перебирает пальцами по плечу. — Вальтер? — тихо зовёт его Макс. Шелленберг рассеянно моргает, наконец смотрит прямо на него: — Извини, Макс, я просто… не могу понять, чем заслужил такую преданность. Макс лишь дергает плечом. Он видит, как в Вальтере вспыхивает нечто неуловимое, но тот, к счастью, не спрашивает, почему Макс продолжает называть его на «вы», даже здесь, в квартире. — И к какому выводу вы пришли? — наконец спрашивает он, не отрывая взгляда от руки, которая всё ещё касается его плеча. — Боюсь ошибиться, — неожиданно честно отвечает Вальтер. И шагает за спину Макса. Вторая ладонь ложится на его другое плечо, затем Вальтер наклоняется ниже, обнимает его со спины, упираясь грудью в спинку стула. Щекой касается затылка Макса. Он просто дышит. Тяжело, глубоко. Макс замер. Не решается ни пошевелиться, ни сказать хоть слово. Он слышит только одно: как часто и громко стучит сердце Вальтера. На следующее утро тот ведёт себя так, будто ничего не произошло. Они не обсуждают это ни тогда, ни позже. До самого «происшествия».