Сделка

— Макс? Штирлиц закрывает глаза и делает глубокий вдох. — Макс? — не унимается и настаивает его начальник, довольно поедая бутерброд рядом с ним. — Субординация, — коротко поясняет Макс. Не будет же он говорить, что ему нужна хоть какая-то граница между ним и Шелленбергом. Иначе он окончательно сорвётся, и тогда неизвестно, что произойдёт. Ведь Вальтер Шелленберг, которого он даже у себя в мыслях старался не называть по имени, был объектом любви не только его человеческой половины. Зверь внутри Макса считал Шелленберга своей парой. Поэтому последние дни он вёл себя куда спокойнее. Тот не только начал принимать его кровь в качестве лечения, но и пару раз сам её попросил. Иногда, конечно, Вальтер задавал такие вопросы, что Максу было непонятно, смеяться ему или плакать. Вот, например, этот вопрос. Почему он никогда не пытался звать начальника по имени? От такого у Макса уже хотелось взвыть. Как минимум от отчаяния, потому что Шелленберг не сдавался. Не первый день он крутил это на разные лады. Сначала казалось, что смирился, делал вид, что его устраивает объяснение. А потом — через пару часов — вопрос звучал снова. На кого-то подобное могло бы подействовать, но Макс был слишком хорошим разведчиком, чтобы попасться на такую тактику. Хотя, если честно, иногда ему уже хотелось специально сдаться. Просто взять и признаться, чтобы всё наконец закончилось. Но он боялся, что после этого Шелленберг начнёт его сторониться. Одно дело, когда они друзья, как сейчас. В конце концов, Вальтер сам сказал, что у него никогда не было такого хорошего друга, и что он доверяет только Максу. Только ему. Зверь внутри тут же довольно заурчал. Всё-таки он был достаточно простым существом. Любовь ему была не особенно нужна, важнее всего — преданность и верность. Как у собаки, подумал Макс, хотя тут же извинился в мыслях перед всей своей семьёй. Да, они ничем не лучше собак. Просто огромные, дикие и… преданные. Для зверя было не важно, чтобы хозяин любил его в романтическом плане, главное — чтобы тот был рядом и никогда не бросал. И вот это ему обеспечили. Особенно когда переселили в квартиру Вальтера. Макс редко спорил со своей внутренней сущностью, но тут как раз случился тот самый редкий случай. Человеческая половина была недовольна. Ему даже не сказали об этом решении заранее. Просто в один день Вальтер отдал приказ, чтобы вещи Макса забрали из его квартиры и перевезли в новую. Его собственную квартиру вскрыли, вещи аккуратно упаковали и доставили в дом начальника. И хотя зверь был невероятно доволен, человеческая половина всё-таки обиделась. — Макс? Неужели вы никогда об этом не думали? — прерывает его внутренний монолог голос Шелленберга. Штирлиц тяжело вздыхает. Конечно, он думал. И много раз. Но ему действительно нужна эта граница между ним и его начальником. Просто необходима. Иначе… кто знает, что он может натворить? — Да бросьте, я ведь не прошу вас звать меня по имени в управлении, — не унимается Шелленберг. — Только когда мы наедине. Если боитесь, то хотя бы здесь, в квартире. Здесь точно никого нет, кроме нас, и насчёт прослушки я всё проверю. Он подмигивает Максу, то ли намекая, что сам бы мог поставить прослушку, то ли просто шутя. Максу тяжело не засматриваться на него, особенно сейчас, когда Вальтер выглядит так непривычно лёгким и оживлённым. Кажется, его это всё забавляет. Шелленберг за последнее время сильно изменился. Он стал больше улыбаться, круги под глазами исчезли. Если раньше он напоминал мрачную тень самого себя, то теперь выглядел, будто его вернули на несколько лет назад, к их первой встрече. Тогда они ещё не работали в одном отделе, и ничего из того, что случилось потом, их не касалось. Вальтер, конечно, не помолодел физически, но после того как его состояние улучшилось, он будто бы заново научился жить. Движения стали легче, походка — более уверенной. Он жестикулировал больше, чем обычно. Поправку на это делали только самые близкие. У остальных дел хватало. Апрель 1945 года подходил к концу. — Макс? Штирлиц всё ещё не мог взять в толк, почему шеф, который столько лет обращался к нему только по званию или фамилии, вдруг решил звать его по имени. Идея сама по себе не казалась невероятной, но почему именно сейчас? Почему именно тем утром Вальтер Шелленберг решил, что его сотрудник должен быть для него Максом, и больше никак? Иногда Максу казалось, что проще было бы согласиться. — Субординация, — в который раз настаивает Макс, — и мне потом сложно перестраиваться. Всё время боишься проколоться на какой-то мелочи, особенно учитывая всё, что я скрываю. — Ладно, я уже не об этом, — как-то слишком быстро соглашается Шелленберг. Макс настороженно смотрит на него, пытаясь понять, что вдруг отвлекло внимание его шефа. Тот достаёт из кармана небольшое кольцо, кладёт его на стол и подталкивает в сторону Штирлица. — Насколько мне стоит это скрывать? — спрашивает Шелленберг. — А то вдруг меня обыскивать будут, а у меня в карманах символика какой-то советской группировки. Он смеётся, но Макс замечает лёгкую нервозность в его голосе. Штирлиц не может поверить своим глазам. Он смотрит то на кольцо, то на Вальтера, будто видит его впервые. — Откуда это у вас? — медленно спрашивает Макс. — Ваш полковник на прощание оставил, — пожимает плечами Шелленберг. Он подхватывает кольцо со стола и начинает вертеть его в руках, небрежно, но с каким-то особым интересом. Макс тяжело вздыхает. Зря он успел напридумывать себе всякого. Вот ведь Казимирович, старый волк, опять постарался! Хотя полковник, надо признать, заслуживает уважения. Оборотень, да, но из волчьих, не волк. И дочка у него такая же. — Вас даже если советские возьмут, не все поймут, что это, — поясняет Макс. Он шарит по карманам и достаёт небольшую металлическую пуговицу. Она сделана из такого же сплава, отливает кроваво-красным. Макс показывает её Вальтеру, и тот удивлённо рассматривает пуговицу, сравнивая её со своим кольцом. — Уж не знаю, зачем он вам его подсунул. Это магический сплав. Нет, вовсе не амулет, и ничем вам не поможет. Это просто очень редкий магический сплав. Такие есть у военных выше шаурмы Советского Союза, у тех, кто не из людей, — поясняет Макс. Замечая, как медленно Вальтер приподнимает брови, он добавляет: — Я не имею в виду только генералов или ещё кого-то. У рядовых вы их не встретите. Это скорее отличительный знак высшей части среднего звена. Например, полковник, которого вы встретили. У меня есть. Я знаю ещё пару ведьм, у кого они были. Из этого сплава делают разные предметы, так что, если даже кто-то задержит вас с ним, догадаться о его значении сложно. Это совершенно не похоже на что-то очевидное, если не учитывать сам материал. Макс уже почти ожидает вопрос «зачем», но честно признаётся себе, что не знает. Просто когда-то такая традиция появилась, ещё с Первой мировой войны. Поэтому, когда ему всунули пуговицу, он не стал спорить. Иногда брал её с собой, иногда оставлял дома. Но вот сегодня она как раз оказалась у него в кармане. Шелленбергу досталось кольцо, носить его удобнее. Правда, оно явно не подходит ему по размеру, но хотя бы можно повесить на цепочку. Судя по виду Вальтера, это объяснение его полностью устроило. Более того, оно настолько заняло его мысли, что Макс весь день опасался, как шеф снова заговорит с ним о своём «Макс». Но тот так и не заговорил. Вечером, скорее по привычке, они снова поспорили о кровати. Макс всё меньше верил, что Шелленбергу действительно страшно оставаться одному в комнате. Тот в который раз предлагал хотя бы постелить рядом. Но сегодня спор практически не состоялся. Шелленберг просто лёг рядом, на самом краю, как они уже привыкли. Макс долго не мог уснуть. Около полуночи доносились какие-то приглушённые и отдалённые звуки бомбёжки. Перевернувшись на другой бок, он вдруг оказался лицом к лицу с Вальтером, который тоже не спал и упорно смотрел на него. — Макс, — шёпотом произнёс он, — а вам не кажется странным называть по званию того, с кем лежите в одной кровати? В любой другой день Макс, наверное, придумал бы что-то остроумное в ответ. Но сегодня он слишком устал, а этот вопрос вымотал его за несколько дней. Поэтому он только тяжело вздохнул, отвернулся и пробормотал: — Хорошо, Вальтер. Макс не увидел победной, ехидной улыбки на лице шефа. Но ему казалось, что он чувствует её кожей, где-то на затылке, у самых корней волос. Макс рассеянно подумал, что у человека, который за один день умудрился перетащить все его вещи в свою квартиру, наверняка есть ресурсы, чтобы поставить в этой квартире вторую кровать. Тем не менее Вальтер так и не сделал этого.