Спасение - во тьме

      Он очнулся от сна, когда солнце ярко светило в окно. Спать больше не хотелось, но и глаза открыть не получалось от тотального бессилия.       Ему не холодно и не жарко. Он ещё не понял, какое самочувствие. Ещё не понял, что сейчас происходит с телом. Голова гудела, не позволяя сосредоточиться на собственных ощущениях.              Мальчик разлепил веки. Размытое зрение не узнало обстановку. Чужая комната, чужой запах. Хотя, этот стол он уже видел. И эту дверь.       Сквозь смутное понимание постукивали отголоски узнавания интерьера.              Он попытался двинуться. Напрасно.       Голова вскипела от судорог мозга, вся левая сторона лица онемела и затянула, мышцы рук и ног скривило под вселенским давлением, словно сверху кто-то положил мешок цемента, а интимные места зазудели неприятным токовым разрядом.       В глазах помутнело. Тошнота подкатила колючим комом к горлу. Оно болит хуже, чем при ангине.              Почему так хуёво?              Подросток приложил немало усилий, чтобы подняться хотя бы на локтях, а затем сесть на постели.       Его мутило, водоворот затягивал всё глубже. Вертолёты не давали сосредоточить взгляд на одной точке.              Нужно выйти. Здесь невозможно дышать. Нужно дойти до туалета. Там можно спокойно отдаться потребностям тела в извержении любой гадости.              Он упал с кровати на руки и на трясущихся коленках пополз в сторону выхода. Дотянуться до ручки получилось не сразу, но когда вышло, осилил даже поднять свою тушку на ноги, чтобы выйти в грязный коридор хотя бы не ползком.       Шаг за шагом он медленно переставлял ступни, словно пожилой старик. Потребовалось всего полминуты, чтобы попасть в комнату напротив. Шершавые коридорные доски сменились на синий потрескавшийся кафель. Из заклеенного маленького окна пробивались лучики света, достаточные для того, чтобы увидеть очертания разбитой душевой кабины в углу, а сбоку раковину и унитаз.              Закружилась голова. Колени больно ударились о плитку, получая новые ушибы и синяки в придачу свежим потёртостям кожи.       Только сейчас Ренгоку осознал, что полностью обнажён. Воспоминания о ночи хлынули горным водопадом. Сенджуро моментально вырвало желудочным соком, который заставил саднить горло неистовым жжением. Мальчик начал задыхаться, так как не мог сделать хотя бы коротенький вдох из-за быстро сокращающихся мышц гортани и ударяющих под дых мыслей. Слюна капала из открытого рта в кислотную лужицу, а слёзы от напряжения организма скапливались в уголках глаз. Его трясло всё сильнее и сильнее от ударов собственного подлого сознания, подкидывающего всё больше красочных картинок пережитого.              Дверь закрылась с внутренним щелчком. Чьи-то руки убрали мешающую чёлку с лица. Разбит настолько, что позор и смерть больше не страшны. Подросток попытался повернуть голову и увидеть «помощника», но холодные ладони мягко отвернули лицо бедолаги от себя, намекая на то, что не стоит смотреть. Краешком размыленного зрения удалось увидеть синие пальцы на чужих босых ногах.              Снова бред.              И даже то, что после восстановления возможности дышать, сильные руки аккуратно приподняли худое тело и переместили ближе к душу.       Тепло полилось на яркую макушку. Мальчик всё ещё чувствует, мальчик всё ещё жив. От собственного сумасшествия он нервно заулыбался и даже хихикнул, игнорируя слёзы, что смешивались сейчас с льющейся водой. Он сидел на покрытом чёрной плесенью полу и просто мотал головой, не в состоянии стереть безумную улыбку с лица.              Контрастно холодные ладони принялись омывать костлявого ребёнка. Кто бы ни стоял за спиной мученика – спасибо за помощь. Хотя, может, было бы лучше попросить его о безболезненной и быстрой смерти? Есть ли смысл продолжать жить после случившегося?              – Больше тебя никто не тронет.              Голос тихий и спокойный. Такой же, как вчера. Не может быть. Нет. Сенджуро чудится. На самом деле здесь никого нет, кроме него. Он проснётся, а существо исчезнет. Он проснётся, а жёлтые глаза будут всего лишь сверлить его из угла комнаты.       Но вдруг это не тень? Вдруг это всё вымыслы ребёнка? Тень дома, ждёт во тьме комнаты. Сейчас – день, здесь – чужой дом. Тень не говорит, не прикасается. Только смотрит.       Значит, тень вовсе не просто тень?              Ренгоку неуверенно попытался повернуть голову назад, но холодные пальцы снова не позволили посмотреть.              – Не нужно. Не сейчас.              Он не станет отвечать. Если ответит – примет поражение, признает свою невменяемость.       Это всего лишь галлюцинация. Та самая, что видела мать, что чувствовала. Врач же сказал, она жаловалась на прикосновение существ, что они её тянули и трогали, вели куда-то в ад за собой.       И пускай тень, что сейчас омывала потомственного сумасшедшего, не пыталась навредить или утащить в загробный мир, всё же вызывала неоднозначные чувства.              Существо без резких движений стирало под потоком воды с кожи все следы вчерашнего преступления. Оно не переходило черту крайности, не задевало причинные места, чтобы не ударить мальчика оголёнными проводами под током.       Оно умыло аккуратно лицо, обходя стороной все раны, отмыло руки, вытерло спину и ноги. Неторопливо, чтобы пена не попала в глаза, очистило волосы, распутав их пальцами.              Существо не делало больно. Оно не било. Оно не вырывало локоны. Лишь гладило и легонько перемещало хрупкое тело сильными руками, чтобы помыть там, где ещё грязно.              Шум воды прекратился. Сенджуро помогли подняться и укутаться в полотенце.       Назад в спальню он уже прошёл самостоятельно. Стало легче. Как-будто воображаемый друг не питался болью, а забирал её. Странно это замечать, странно так думать.              Мальчик осмотрелся. Ну, конечно, никого.       Он поднял с пола испачканную, немного разорванную одежду и через мерзость к самому себе натянул на себя, стараясь не думать о том, кто и каким образом её вчера снимал. Мог бы надеть чистую одежду из шкафа, если такая вообще имелась, но не захотел снова ощущать присутствие брата около себя. Больше никогда не захочет ни слышать, ни видеть, ни вспоминать. Всё, что с ним связано, выбросит на помойку подальше от себя и дома. Тот пересёк ту грань, которую нельзя было пересекать. Даже оправдания не станет ему искать, как делал обычно, ведь больно сделал так, как не делал никто.              Отогнав чувство глубокой обиды до лучших времён, пошарился по собственным карманам. Похоже, телефон выпал ночью – нашёл под кроватью. Осталось всего два процента зарядки, но это не критично, до дома дотерпит.              Время перевалило за одиннадцать, давно он так много не спал. Хорошо, что отца ещё быть не должно. Соберёт спокойно самые нужные вещи и свалит, куда глаза глядят.       Снова возник образ Геньи, протягивающий руку помощи. Такой манящий и понимающий, неосуждающий, тёплый.              «… даже ночью… постелю тебе угол… можешь на меня положиться…».              Может, в этом нет сомнения. Только вот на Сенджуро положиться нельзя. Слишком много проблем к себе притягивает, а может, сам – ходячая проблема.              В очередной раз пришлось отбросить порыв по обращению к услуге «добрый друг». Лучше устроится на вшивую подработку за копейки, снимет коморку в какой-нибудь захолустной квартире и будет жить один. Один со своими галлюцинациями.              Наспех промокнув мокрые волосы ещё разок, собрал их в нелепый хвостик и покинул спальню. Было слишком тихо, даже подозрительно. В зале, где вчера бесновались наркоманы, никого не увидел, словно квартира была заброшена. Не успел пересечь комнату, как из боковой двери вышел «хозяин» дома. Сенджуро тут же машинально отшатнулся на расстояние побольше, когда потухшие, но трезвые глаза уставились на него.              – Сэни?              Такое глупое, но такое искреннее удивление, почти сразу сменившееся на осознание. Видимо, брат вспомнил, что произошло ночью. От этого абсолютно не легче.              – А, точно. Вчера…              Мальчик не смог выдержать даже десяти секунд рядом со старшим. Смесь из обиды и страха поглотила настолько, что тело бесконтрольно ломанулось к выходу, не обращая внимания на слабость и головокружение. Почему-то внутри себя понадеялся, что если споткнётся, его поймают сильные руки так же, как буквально пятнадцать минут назад они же помогли соскрести грязь прошедшей ночи. И хотя довериться своим галлюцинациям не лучшая идея, всё равно, практически срываясь на бег, мчался вплоть до первого переулка, не оглядываясь.       Улица под солнечным светом опустела подобно проклятой дыре, из которой подросток выбрался. Ощутив мнимую безопасность спиной, ведь повернуться и посмотреть назад было до чёртиков жутко, Ренгоку снова упал на колени и припадочно задышал. И так был совсем не спортивным малым, а с учётом разбитого состояния – так и подавно. И всё же инстинкт самосохранения довёл до границы с благополучным районом, чтобы спокойно перевести дух, где за заборами слышались голоса людей.              Придя немного в норму, всего лишь пару мгновений, мальчик продолжил свой путь до конечной. Уличная суета жилых и рабочих кварталов защищала от навязчивых мыслей и неприятных ощущений. Время приближалось к обеду, поэтому людей повсюду было достаточно много, как и машин. Следовало быть достаточно внимательным, чтобы не угодить под колёса очередного лихача, спешащего в булочную за углом, чтобы купить самую свежую выпечку. Аромат только что испечённого хлеба доносился даже до носа Сенджуро, дразня и так потревоженный утром желудок. Есть хотелось невообразимо, а денег ни йены. Ладно, воды хотя бы попьёт дома, если за порог впустят.       А если не пустят, пройдёт сам. В конце концов, это ведь его дом тоже, как бы это отцу не нравилось. Приведёт себя немного в порядок и съедет. Здравая мысль всё же нашла лохматую голову – какой смысл уходить из тёплой комнаты, если нет возможности заночевать в другом месте? Один раз уже поэкспериментировал – теперь еле ноги волочит оттого, что тянущая боль лижет всё тело, напоминая о ночных приключениях.              Дошёл в итоге быстро и без неприятностей, но войти не поспешил. Долго мялся у двери, прежде чем дёрнуть ручку. Открыто.       Пока разувался, в коридоре появился отец. Более трезвый, но такой же злой.              – Я неясно сказал, чтобы ты больше здесь не появлялся?              Рука уже собралась в кулак и пошла на замах, но быстро остановилась и опустилась. Оба Ренгоку смотрели друг на друга голодными волками, готовыми вскрыть моментально глотки. Несмотря на то, что ребёнок максимально не хотел, чтобы его сейчас приложили снова о стену, хотя и был готов получить ещё один синяк в коллекцию, всё равно не понимал, почему до сих пор не поцеловал костяшки родителя.       Тот стоял и, не моргая, смотрел то на сына, то сквозь него, словно за спиной пришедшего был кто-то ещё. От этого было настолько жутко, что хотелось провалиться на месте.              – Не хватило мужества сдохнуть вчера в канаве? Или он тебя вытащил? – в глазах и намёка не было на безумство, отец осознавал, что говорит, в отличие от сына, который не понимал, о чём речь. – Ничтожество. Советую не попадаться мне на глаза.              Старший вернулся на кухню, откуда и пришёл. Младший лишь осмелился повернуться, чтобы убедиться, что сходит с ума не только он, ведь за ним никто не стоял.              Поспешно поднялся в свою комнату и заперся. Слёзный ком подступил к горлу, раздирая его пуще прежнего. Тошнота от пережитого и голода вдобавок напомнила о своём существовании, осев где-то внизу под рёбрами. Что ж… Придётся немного потерпеть или выпить воды из-под крана в ванной, чтобы хоть чем-то наполнить свой организм, кроме стресса.       Зато здесь спокойно. И так хорошо. Солнечный свет заполняет собой всё пространство, укрывая стены и пол. Родные вещи задерживают на себе взгляд, источая тишину и порядок. Ровной стопкой сложенные тетрадки уже готовы к походу в школу и заполнению себя синими чернилами, способными запечатлеть полезную информацию. Заправленная кровать призывала на себя прилечь, вымытое вчера зеркало – взглянуть в него.              Ему подросток не отказал. Оказалось, даже в собственные глаза смотреть стыдно до того, что еле убедил себя в том, чтобы рассмотреть хотя бы раны. Щека стёрта мелкими царапинами и приправлена синяками, бровь снова успела подсохнуть. Разбитая губа уже не была опухшей, но выглядела синей с чёрной чертой чуть левее середины. На голове – неразбериха, в глазах – тоска, под ними – мешки, да такие, что картошку можно было складывать вёдрами. Вид в целом был измученным и жалким, таким, что милосерднее было бы убить и избавить от страданий, чем попытаться вылечить.       Глубокий вдох, протяжный выдох.              Он всё ещё в этой гадкой одежде. Носить её больше не сможет, сожжёт от греха подальше, чтобы забыть кошмар. Будет верить в то, что в процессе сожжения очистит своё тело и восстановит девственность, будто святые позволят этому случиться.       Снял с себя грязные тряпки и быстро надел свободные домашние штаны и толстовку. Почему-то стало уютно и приятно, будто даже этого оказалось достаточно для ритуала очищения.              Входная дверь хлопнула. Кажется, в доме остался только один член разрушенной семьи. Стоило воспользоваться моментом, чтобы спуститься на кухню без неприятных последствий.       Сенджуро, словно домушник, по привычке на носочках прошмыгнул вниз. В холодильнике, конечно, пусто, зато на столе – пачка сухарей и бутылка водки. Не удержался и взял пару сушёных кусочков хлеба себе, запив всё двумя стаканами воды. От внезапного заполнения желудка чем-то, помимо соплей, слегка повело. Зато теперь дышать можно и ждать следующего похода в школу, чтобы там перекусить. Решил ещё завтра отлежаться, чтобы основная синева ушла с лица, а то её совсем не закрыть даже краской. Тем более тональник закончился, а новый так и не купил.              Пока отец не вернулся, Ренгоку поднялся на второй этаж. Проходя мимо спальни родителей, неосознанно остановился. Внутри что-то клокотало и варилось, словно призывало войти в комнату и проникнуться тёмной аурой, несмотря на то, что из-за двери не сочилась чернота. Взгляд упал на бежевое дерево. Рука потянулась и провела по поверхности. Гладкая, словно новая.       Эту дверь не открывали уже год. Никто не хотел вспоминать, что за ней произошло, а сейчас только об этом и было желание.              Паренёк неспешно распахнул дверь и шагнул за плоский порожек. Ничего. Всё так, как было и всегда: застеленная двуспальная кровать, белый шкаф, такой же туалетный столик, мягкий ковёр, прозрачный тюль и яркое солнце за окном. Здесь очень светло и чисто, хотя и пыльно. Здесь так, словно в этой комнате никогда ничего дурного не происходило.              Сенджуро провёл глазами по интерьеру и вещам. Зрачки не видят признаков жизни, но отчего-то создавалось ощущение, что кто-то тут обитал. Не передать словами – всего лишь чувство, но такое устойчивое, словно оно говорило с телом.       Локатор поиска жизни сработал на прикроватной тумбочке. Ничего примечательного, простой белый ящик, но он забирал всё внимание на себя.              Мальчик не спеша подошёл к тумбочке и вытянул ящичек на себя. Внутри лежала лишь пластиковая баночка с таблетками. Сразу стало понятно, что именно эти пилюли пила мать по назначению психиатра.       Словно под гипнозом, Ренгоку вскрыл банку и высыпал красные капсулы себе на ладонь. В голове засел голос, утверждающий, что ребёнок – такой же сумасшедший, как и его мать, что ему срочно необходимо начать лечение, что чем быстрее он начнёт приём препаратов, тем быстрее они помогут. Банка была почти полной, этого количества хватило бы недели на две. За это время можно было понять, есть ли улучшения по состоянию. А дальше врача найти будет несложно, чтобы тот дал рецепт на новую дозу таблеток.       И с каждым словом ребёнок верил голосу всё больше. Слышал сам себя, словно убеждал себя самостоятельно в правильности своих действий. Уже хотел закинуть в себя первый красный овал, как знакомый строгий голос за спиной напугал чуть ли не до остановки сердца.              – Не смей их принимать.              От неожиданности мальчик вздрогнул так, что выронил пузырёк и сами таблетки, которые раскатились по полу. Холод прошёл по позвоночнику, оставляя после себя боль в области затылка, хотя сознание из помутнения и вышло.       Он узнал говорящего, ничего хорошего в этом нет. Галлюцинации снова здесь, они вернулись. Тень здесь, она говорит. Почему? Почему она здесь? Сейчас день, здесь светло, она не может быть здесь.       Это лишь подтверждает, что с головой у мальца не в порядке. Это лишь подтверждает, что он отравлен видениями. Это лишь подтверждает, что принять лекарство всё же стоит.              Сенджуро, не оборачиваясь на голос, присел на корточки, чтобы успеть собрать раскатившиеся пилюли до прихода отца.              «Здесь никого нет. Здесь никого нет. Здесь никого нет» – твердил сам себе в голове подросток, боясь признать, что тень всё же существует, ведь ощущение того, что смирившись с её существованием, он подтвердил бы свою невменяемость, никуда не делось.              Сложив трясущимися пальцами капсулы назад в банку, последнюю поднятую с пола всё же решил проглотить. Не успел, ведь чужая рука, схватила за запястье.              – Не нужно этого делать.              Голос прямо над ухом был таким же твёрдым, но уже менее грозным, больше просящим.       Пламенные глаза неотрывно смотрели перед собой, пока сердце исполняло кульбиты в груди. Неужели он настолько сходит с ума, что галлюцинация сама себя решила спасти. Ей точно не по нраву были лекарства, от них она могла исчезнуть?              Только вот незадача – когда руку крепко удерживали на месте, абсолютно не складывалось ощущение, что тень – нереальна. Существо здесь, оно рядом. Прямо как ночью. Его дыхание ощущается волосами, его пальцы ощущаются кожей. Внезапно осознал, что они синие, такие же, как на ногах, ведь видел их в душе. И снова: тень не вредит, не делает больно. Почему?       Хочется посмотреть. Хочется всё же увидеть.              Ренгоку слегка повернул голову, но, как и утром, ему не позволили взглянуть назад.              – Я же говорил: не сейчас.              Кажется, поезд прибыл на конечную станцию. С чего вообще пришло решение, что Сенджуро сходит с ума? Разве хоть один психически нездоровый признает, что он – чокнутый? Да, есть проблемы психического характера, но явно не шизоидные.              – Тебя ведь здесь нет? Я выдумал тебя, – дрожащими губами прошептал мальчик, всё же обращаясь к внезапному собеседнику, смотря перед собой в пустоту.              – Твоё суждение неверно. Положи всё на место и уходи. Он уже здесь.              Пальцы ослабили хватку и отпустили запястье. Мальчик резко повернулся, но никого за собой не нашёл. Дверь в дом хлопнула, оповещая о том, что отец вернулся. Ренгоку со скоростью звука положил таблетки на место, отчего-то решая послушать незнакомца, и тихо покинул чужую спальню, прикрывая дверь бесшумно, словно ничего и не случилось.       Вернулся в свою комнату и заперся, чтобы родитель не ворвался к нему с претензией о краже сухарей и воды из крана. Хотя и зашёл бы сам по доброй воле вряд ли, лучше всё же не рисковать.              Отчего-то как в детстве показалось разумным решением спрятаться под одеялом. Ведь всем известно, что когда ты накрыт – монстр не сможет тебя схватить, будь то отец или тень.       Ребёнок залез на постель и по самые глаза натянул мягкую защиту. Суетливо и боязливо осмотрел все доступные взору углы и места. Никого. В доме удивительно тихо, даже копошение родителя на кухне практически не доносилось до ушей. Сложилось ощущение, что находится в вакуумном безумии: сам себе придумал, сам поверил, сам боится. Как можно доверять самому себе, если некто берётся из ниоткуда, а потом исчезает без следа? Разве здоровый человек способен уверовать в такую фантастику? Либо существо – фокусник, либо у Сенджуро проблемы.              Бесполезный, ни к чему не приводящий анализ собственного здравомыслия порядком поднадоел. Усталость от бурных событий накатила новой волной и утопила во сне, подарив забвение на несколько часов.              Проснулся уже, когда солнце почти полностью скрылось. Состояние хоть и осталось разбитым, всё же стало более лёгким. Мальчик никогда не спал так много, возможности собственного организма, не приученного ко сну, поразили.       Вставать совсем не хотелось, боялся пошевелиться, ведь в состоянии атрофированного овоща боль не беспокоила, а спутанность мыслей держала спокойствие под контролем. Сейчас представлял себя маленькой лодкой, случайно оказавшейся в широкой реке. Представлял, как медленно плывёт вдоль берега, наслаждаясь тишиной дикой природы и журчанием воды. Представлял, как его качают нежные волны, не давая уйти ко дну под грузом солнечных лучей, выжигающих на пошарпанных досках свои прикосновения. Представлял бесконечную даль, целующую и обнимающую, словно мать прижимает младенца к груди в приступе любви.              Полусон сменился на пробуждение в реальности, холодной и злой, без уютной реки и свежести свободы. Глазам пришлось дать несколько минут на концентрацию в темноте, чтобы мыло сошло с сетчатки. В окно проскользнул последний красный луч света и представил своего заместителя на каждый вечер – фонаря.       Нехотя перевернулся лицом к краю постели, получая добрую порцию шоковых процедур. Голова посвежела, а вот тело решило наконец-то поймать пик ощущений, выбрасывая в повреждённые области мягких мест колючие шипы напоминаний.              Очнулся моментально, словно и не спал вовсе. Потребовалась минутка на переваривание собственных чувств, чтобы тело немного успокоилось и поутихло в причинении дискомфорта.       Когда послесонные тяготы завершились, Сенджуро машинально потянулся к тумбочке за телефоном, но вспомнил, что так и не зарядил его.              Пока давил на глаза пальцами, стараясь не осуждать себя за забывчивость, в стекло тихо, но весьма настойчиво постучали. Стало как-то не по себе, ведь Ренгоку живёт на втором этаже, а в гости к нему никто никогда не ходит, тем более такими странными путями.       Тень на полу дала понимание, что это не птица на подоконнике, а вполне себе человек. И как бы жутко не было, решил всё же посмотреть краем глаза, мало ли кто это мог быть.              – Генья?              Паренёк тут же кое-как через силу сполз с кровати и отварил раму, впуская в комнату вечернюю прохладу, а заодно и внезапного гостя, что мог свалиться вниз в любую минуту.              – Ты зачем сюда пришёл?! – спросил шёпотом, но с эмоциями, как-то нездорово оглядываясь по сторонам.              – Да думал, ты сдох здесь нахрен, – также шёпотом ответил друг, аккуратно вваливаясь в комнату через стол. – Телефон весь день вне зоны, в школе не был. Ты обычно так не пропадаешь. Я подумал, старый мудак реально тебя прикончил.              Шинадзугава ткнул кнопку настольной лампы, которая на удивление Ренгоку загорелась, и увидел мальчика: весь побитый, с новыми ссадинами, прячет сумасшедшие глаза, нервно озираясь по углам и вжимаясь в толстовку. Складывалось впечатление, что над подростком хорошенько поиздевались не только физически, но и морально.              – Ебать-копать, Сенджуро, – старался смотреть без жалости, но не выходило, – у тебя на ебале вообще места живого нет. Прошли же всего сутки. Что этот гандон с тобой сделал?              Как объяснить другу, что не отец, хотя он тоже отчасти, виноват в том, что случилось, а его старший брат? Оба старших брата. Стоило ли вообще знать младшему Шинадзугаве, что его член семьи – отбитый ублюдок-насильник? Наверное, разбивать сердце парню не стоило.              – Генья, всё в порядке, правда. Просто телефон сел, а днём было плохо. После выходных выйду на занятия. Ты зря волнуешься, – тремор рук уже не получалось скрыть в огромной одежде, как и дрожащий шёпот.              – Не дёргайся ты так. Не бойся, эй, Сенджуро.              А как объяснить, что не отца сейчас боится, а долбаную тень, которая и не тень вовсе, а может, галлюцинация, а может, человек. Да и как объяснить, что боится не за себя, а за гостя, ведь поведение существа непредсказуемо, мало ли как отреагирует на товарища, оказавшегося на территории монстра. А вдруг другие тени покажутся? Вдруг они увяжутся за школьником? Что тогда делать?              – Я не… Правда, всё в порядке. Спасибо, что пришёл, но тебе стоит уйти. Прости, прости, Генья.              – Слушай, ты и сам знаешь, я не вмешиваюсь, но это уже пиздец, – парень поводил указательным пальцем в направлении Ренгоку. Ни в коем случае не прикасался, чтобы не напугать мальчика ещё больше. Да и самому страшно было трогать, вдруг не только на лице, но и под мешковатой кофтой один сплошной синяк. Делать больнее не хотелось совершенно. – Он ведь вот-вот переступит черту.              – Нет, это не... – слова как-то не шли на ум, ведь думал только о том, чтобы жёлтые глаза не блеснули в углу.              – Какой же ты, блять, баран, – совсем беззлобно вздохнул Шинадзугава. – Ты примешь мою помощь, только если возродятся динозавры и их снова ёбнет метеорит?              – Иначе никак.              – Упырь. Хуй с тобой, – сдавшись, пожал плечами парень. Знал, что с Ренгоку говорить бесполезно. Хорошо, что вообще оказался здесь живой и впустил к себе. И как бы ни хотелось от всей души спасти глупого подростка от отца – не насиловал своей чрезмерной заботой. Ведь давлением и оттолкнуть можно. А сейчас, если гонит, значит, лучше уйти и просто ждать. Другой вопрос – чего? – Но, Сенджуро, я серьёзно. Только скажи, я помогу. Всё что угодно. Хоть закопать этого ублюдка. Всё решим.              – Я знаю. Спасибо, Генья.              – И кстати, – уже вылезая на улицу, кинул напоследок друг, – телефон заряди, я тебе домашку хоть скину что ли. Или мемчик какой-нибудь. Короче, на связи держись, заебал.              – Да, хорошо.              Мальчишка даже удивиться этому порыву доброты не смог, ведь все мысли уходили далеко за пределы диалога. Как только затворил раму, сразу же выключил свет и проводил взглядом удаляющегося гостя, после чего быстро повернулся к углу.       От существа мог ждать что угодно, ведь раньше оно на контакт не выходило. Сколько бы отец ни бил – не подходило. Сколько бы ни вкручивал новые лампочки – все ломало. Сейчас же – выходит на свет, прикасается и говорит. Слишком странно, слишком непривычно. Картинки наслоились одна на другую: насильники испарились, чудом оказался в постели, обессиленный помылся в душе, отец впервые передумал бить, остановился от приёма неизвестных лекарств – всё это в тумане, но при этом прозрачно, как стекло.              Сенджуро забывает. Память проглатывает все ненужные концовки его же действий, прикрываясь помутнением сознания.       Или всё же сознание проглатывает важные моменты из жизни, заставляя думать, что всё происходящее не последствия своих усилий и нет провалов в памяти, а есть сторонний спаситель?       Или… Может, это глупо, нет-нет, это очевидно глупо! Но тень на самом деле существует и защищает его?              Какова бы ни была реальность, лишним попросить за младшего Шинадзугаву не будет точно. Но шёпотом, чтобы отца не разгневать до кучи.              – Пожалуйста, не трогай его! Генья хороший парень, он не заслуживает такой жизни. Лучше накажи меня.              Ответа не ждал, ведь никогда не заговаривал со своим бредом сам. Вопреки всему, тень в углу показалась моментально.       – Почему просишь об этом, если считаешь, что ты меня выдумал?              Не по себе. В глубине души надеялся, чтобы сумасшедшие видения не явились к нему по вызову. И всё же они здесь. Всегда рядом.       – Я всего лишь даже мысли не хочу допускать о том, что с ним может произойти несчастье.              – А что насчёт тебя?              – Это не так важно.              – Второе неверное суждение за день.              Существо отвечало уклончиво, но не игнорировало. Его голос звучал правдоподобно, словно живой, совсем не в собственной голове. Наверное, это хорошо?       И всё же ответ не был дан. После паузы просьба повторилась.              – Пожалуйста, не трогай Генью.              – Я и не собирался.              Сенджуро выдохнул, успокаивая тряску своего тельца. Он кое-как уселся на кровать, занимая наименее дискомфортное положение, и мельком взглянул в дальний угол. Жёлтые глаза всё ещё смотрели на ребёнка.              Было невероятно стыдно. Причём за всё: за свои синяки, за свою слабость, за вчерашнюю ошибку, которую пришлось исправлять существу, за вид, в котором предстал перед ним же, за сегодняшнюю помощь и терпение. Причины поведения тени не волновали, было важнее захлебнуться в своих переживаниях. И ладно бы страх обгладывал кости – нет: усердно поливал себя презрением и поношением, словно вытопившемся жиром задавал корочку рождественской утке в духовке.       Ощущал, как собственный позор по крупицам разъедает кожу, ведь уши и щёки алели так, что светились в темноте. Стеснялся даже дышать, добровольно перекрывая себе вдохи, чтобы гробовую тишину не сломать. А глаза и подавно не знал куда деть: лупил на свои пальцы, которые от нервности был готов сломать, лишь бы переключить внимание на менее стрессовую эмоцию.              Однако даже в таком состоянии нашёл плюс – тень больше не казалось такой страшной. Она, конечно, пугала, но теперь не своим присутствием или неизвестностью намерений, а тем, что может оказаться нереальной.              Хуже уже не будет – решил поговорить со своим кошмаром. Даже если не выяснит, что тому нужно, по крайней мере, убедится, что не сходит с ума.       Тем более стоило ли возвращаться к тому, с чего начали: страху и замалчиванию? Это казалось настолько глупым, что можно было бы побить рекорд нелогичности собственных поступков. Интуиция неоднократно подсказывала выход из ситуации, но каждый раз посылалась в жопу, чтобы та нашла побольше приключений. Сейчас же решил прислушаться, словно седьмое чувство пригрозило расправой в случае ослушания.       Пламенные глаза снова нашли жёлтые.              – Так ты настоящий?              – Я уже говорил.              – Кто ты?              – Ты сегодня смелее обычного. Я больше не пугаю тебя?              – Ты не делаешь больно. Этого достаточно.              Мальчик опустил голову и нахмурился. Сам от себя не ожидал такой честности с тем, кого даже не знает. Как низко должен пасть человек, чтобы доверять кому-то лишь по признаку физической безопасности в моменте? Даже у искалеченного животного критериев на доверие больше, чем у ищущего спокойствия ребёнка.       Сенджуро почти пожалел о своём вопросе, ведь ответа не было долго, но тягучее молчание всё же разрушил ровный голос.              – Я демон Теневой Стороны.              – Демон? – в голове не укладывалось. Означало ли это, что существо – одна из тех теней? Или они другие? А если существо – демон, тогда оно пришло за смертью? – Значит, ты убьёшь меня?              – Нет. Если бы хотел, уже убил. Не находишь?       – Я… не знаю. Зачем тогда ты здесь?              – Я и так много сказал тебе.              – Прости.              Словно жалкий забитый щенок. Побоялся разозлить тень в углу, поэтому выпалил первое, что пришло на ум. И всё же через пару секунд любопытство одержало верх.              Хм, демон. Как он выглядит? Есть ли у него рога и когти? Есть ли у него хвост и чешуя, есть ли лапы, шипы или крылья? Сколько у него рук, а ног? Какого цвета его кожа, имеет ли он пасть, как у той жуткой тени? А вдруг, тела вовсе нет?       Даже если разочаруется в ответе, если его дадут вообще, зато будет знать, что не упустил шанс спросить.              – Могу я тебя увидеть?              – Всё ещё сомневаешься в моей реальности?              Его читают как открытую книгу.       Ответом послужило молчание и отведение взгляда в сторону. Наверное, это главная причина вопросов. Остальное – оправдания.              На самом деле, существо уже нарушило с десяток правил, когда вступило в непосредственный контакт с ребёнком. И на этом пора бы было прекратить пополнять список промахов, но личная заинтересованность вставляла палки в колёса здравомыслия и служебного этикета.       Был примером для подражания и самым исполнительным демоном, ни разу не уличался в оплошностях за всё время службы, пока не занял должность по охране паренька. Да хрен бы со всеми этими уставами. От нарушения нескольких запретов впервые за тысячу лет новая миссия не утратит своей ценности и качества исполнения, а сам демон – доверия своего главы.              Да, не позволял ребёнку на себя взглянуть, ведь тот мог забояться сильнее. Психика могла дать трещину глубже, чем уже есть, состояние было совсем никудышнее, а время для знакомства – абсолютно неподходящее. Как бы отреагировал вымотанный и потерявшийся в себе подросток после пережитого на то, что рядом с ним находится даже не человек. И пусть знал, что прикасается к нему некто, прячущийся в углу, но он хотя бы был визуально защищён от правды.       Сейчас же, когда мальчик вполне чувствует себя в безопасности и осознанно просит показаться уже не такого страшного монстра из темноты, причин отказать нет.              Жёлтые глаза скрылись во тьме. Тень перетекла по стене и оказалась на полу перед Сенджуро. Словно из шляпы фокусника достали кролика, она выросла из лужи в массивный силуэт, превышающий объём обыкновенного человека. Мальчик увидел тёмную дымку, напоминающую очертания длинной мантии с капюшоном. Существо медленно махнуло перед собой рукавом, развеивая чёрный туман вокруг себя.              Глаза Ренгоку расширились от удивления и смущения. Внутри боролись два желания: разглядеть демона и отвести постыдный взгляд, ведь тот оказался весьма внушительным и совершенно не жутким, даже притягательным.       Судя по всему, в итоге победило первое, ведь зрачки совершенно не смогли смотреть в точку, где не стоял новый знакомый. Наглость – второе счастье, смелость – видимо, первое.              Ничего из того, что напридумывал себе ребёнок, и близко не было: ни когтей, ни крыльев, ни хвоста. Перед Сенджуро стоял высокий молодой парень, одетый в странную чёрную одежду не по времени. Небрежно полурасстёгнутая жилетка с коротеньким стоячим воротником открывала вплоть до самого пупка вид на подтянутое мускулистое тело с тонкой талией. Золотая окантовка по краям переходила на пояс широких штанов, перетянутых от колен до лодыжек белыми бинтами, украшенными неизвестными мальчику печатями и бусами. Неестественно белую кожу, подчёркнутую лунным и фонарным светом, расчерчивали тёмно-синие линии, окольцовывающие запястья и шею, рассекающие лицо и торс. Такие же синие пальцы на руках и босых ногах указали на то, что демон вполне себе реален, и зрение парня оба раза не подводило. На контрасте серьёзного образа то ли красные, то ли розовые короткие волосы выглядели достаточно диковато. Но по-настоящему удивило то, что глаза оказались не просто ядовито-жёлтыми, а с голубыми белками, ещё и с цифрами вместо зрачков, что сделало их более жуткими, чем раньше.       Особенно сейчас, когда демон, не моргая, смотрел ими прямо в душу.              – Вижу, ты удивлён.              Демон в полуулыбке спокойно отвлёк мальчика от пристального разглядывания своей персоны. Пламенные глаза будто вновь загорелись спустя год безжизненности. Так наивно и впечатлённо впитывали образ перед собой, что это даже льстило. При этом радовало, что от прежнего страха и неуверенности в реальности происходящего в них не осталось ничего.              – Ой, прости, пожалуйста! – резко отвис подросток, не зная, как скрыть свой жуткий стыд и неловкость. – Я просто никогда не видел таких, как ты. Не знал, что демоны выглядят… так.              – Думал, у меня будут рога и хвост или безобразная морда вместо лица? – смущённое замешательство мальчика указало на ответ «да». – Есть и такие, твои ожидания вполне обоснованы. Но есть и как я, таких очень мало.              – Ты из особой касты?              – Вроде того, – вопрос настолько забавный, что улыбка сама сломала серьёзное лицо.              – А те тени, что я видел, они тоже демоны?              – Слишком много вопросов для одного раза. Ты сегодня узнал достаточно, Сенджуро.              Под расстроившийся, но удивлённый взгляд ребёнка существо также медленно провело перед собой рукой, надевая дымчатую мантию, и ушло в напольную тень, утекая назад в угол.              – Подожди, – встрепенулся Ренгоку, – ещё один, последний вопрос на сегодня. Пожалуйста, – когда жёлтые глаза снова блеснули в углу, выражая тем самым согласие, мальчик спросил: – Как тебя зовут?              После непродолжительной паузы, скребущей по нервам, демон всё же ответил.              – Аказа.