Runaway

      Джинкс верит в счастье и неминуемую гибель всего. Если Вы верите в загробную жизнь, она скажет, что Ваша жизнь ничего не стоит. Тогда можете приставить пистолет к своему лбу и выстрелить.       Уши залиты канифолью, которую Кейтлин пытается забыть, как страшный сон. Занятия в консерватории, говорила она, — то, что она и врагу не пожелает. Джинкс никогда не ходила в консерваторию — в Зауне просто такого нет. Ее ноги гудят от напряжения: стоять на сцене второй час подряд — дело тяжкое. Джинкс знает, что Кейт была рада уйти с первого плана. Знаете, быть басистом и по совместительству бэк-вокалисткой куда легче, чем скакать на передовой. Микрофон чуть ли не выскальзывает из рук, потому что они вспотели от внезапно поднявшейся температуры на сцене, из-за которой даже на лбу выступили крошечные капельки пота. То ли ощущения врут. На ее микрофоне есть маленькая мартышка, которую трудно найти. Но мисс Пилти берет все, даже то, что ей не принадлежит. И Джинкс неимоверно зла. Или же она просто не умеет держать свои чувства при себе. Казалось, что Экко никогда не нервничал. Ей бы такую же самоуверенность. Он противно любил ухмыляться, а она делала это в ответ, всей душой желая въехать ему кулаком по самодовольной роже.       Когда Кейт дотягивает последние слова, а сестра сзади убирает пальцы с грифа, ей кажется, что лечь и отдохнуть — самая лучшая сфера, которую человечество освоило. Микрофон опускается на стойку, а люди в зале все ещё что-то кричат. Возбуждение, парящее в воздухе, бьёт по голове не хуже приставаний от сестры с вопросами «хорошо ли ты себя чувствуешь?». Сейчас она хочет только спокойно вздохнуть, а возможно прилечь.       Движения плавные, но все же нечеткие. Чего ещё стоило ожидать, когда ты не можешь вдохнуть и собраться с мыслями. Какие-то парни из зала пьяно гогочут, из-за чего раздражение в груди нарастает. Детский шаги из-за спины — единственное, что удерживает от криков.       Дверь машины хлопает, а ребенок слева радостно кусает вафлю, которую они прихватили, пока гуляли по парку. Джинкс неимоверно вымоталась. Хватка на руле слабая, ноги ломано двигаются, а глаза от навалившейся усталости единственное, что желают, так это уйти в режим покоя.       Просто к сведению: обычно, после концертов в тебе царит несдерживаемое возбуждение.       Глаза плавно закрываются, а мозг переходит в режим ожидания. Рядом вопит какая-то женщина, она вытирает кровь с лица.       Тебе кажется странным, что эта умалишённая измазалась кровью в одиннадцать часов. Если у тебя есть знакомый донор, то не обязательно выставлять это на показ. Ты знала одного мужика, умершего от донорства. Когда ты сдал свою кровь, в твоём организме пониженный уровень сахара, соответственно чтобы функционировать безошибочно ему нужно восстановиться. Правильно говорят: не делай добра — не получишь зла. Он умер из-за того, что выкурил три сигареты, шагая по улице. Если у человека есть мозги, он должен знать, что противопоказания есть не просто так. Он вырубился на переходе. Его кишки размазались по асфальту, а рука отлетела к тротуару.       Руки той женщины в грязи, а она все ещё вопит. Кровь на ее лице отваливается вместе с куском щеки и зубами. Знаете, есть новый метод крепления вставных челюстей. На магниты. Когда тебе в челюсть вставляют какую-то дрянь. Говорят это довольно надёжно. Куски имплантов, вылетающие изо рта, выглядят как извращённый сон Зубной Феи.       Тебе вспоминается сцена из фильма, когда на бедную Кэрри вылили пару вёдер свиной крови. Ты думаешь, откуда в такое время эта дамочка взяла ведро свиной крови.       Голова все ещё неясная, то ли от усталости, то ли от того, что глаз остался на куске разбитого лобового стекла. Сбоку раздается тихое хлюпанье, а нос ребенка размазан по лицу. Неплохой макияж, Вай пару лет назад оценила бы.       Отвратные вопли женщины прекращаются, а слева девчонка всё так же жадно чавкает вафлей. Ей остаётся разве что провести рукавом рубашки по рту Иши. Усталая улыбка на лице — то, что несомненно может вызвать у нее только эта девчонка.       Она стоит с ними на сцене радостно помахивая руками. На ее лице всегда вычурный макияж. Слава Богу, не плашмя растянутый дорожкой по всему лицу нос. Несомненно многие завидовали тому, что какая-то мелкая девочка стоит на сцене рядом с солистом и что-то радостно кричит в свой розовенький микрофончик, когда эмоции уж слишком переполняют.       Ты его купила где-то в волмарте во время поездки в соседний штат. Он стоил буквально копейки. Когда у вас появились первые деньги, ты в качестве сюрприза отвезла Ишу в магазин техники, показывала настоящие микрофоны, а не пластмассовую свистульку, которая была в руках девочки. Она упорно отказывалась от них.       Сейчас он совсем уж расшатался, так что так или иначе заменить его придётся.       Просто к сведению: детей радуют какие-то глупые мелочи, которые они выберут с удовольствием вместо микрофона с отличным звучанием. А тебе остаётся смотреть на счастливого ребёнка на кассе и спрашивать о том, уверен ли он в своём выборе.       Помнится, пару недель назад Вай врезала какому-то придурку, схватившему Ишу за ногу. Когда ты — ребенок, и тебя хватают со сцены, утаскивая в зал, не останется вариантов кроме как кричать. И услада для ушей, что микрофончик детский, а если был и не детским, то не был бы подключен.       Рожа того индивида стала похожа на неудачную попытку самоубийства, когда пуля попала не в лоб, а в подбородок.       Потом оказалось, что рядом с ним все это время стояла дочь, с ужасом наблюдающая за действиями отца.       Порой Джинкс не понимает, к чему детей заставляют смотреть на ошибки взрослых мудаков. Дети кажутся ей не запятнаными, чистыми, словно ангелы, спустившиеся с небес. Плод греходеяний искушённых взрослых. Охваченных похотью, незаконной страстью и желанием, отвращающим человека от Бога. Развращенные сердца, отправленные ко злу.       На самом деле Джинкс знает, что это все брехня. У ангелов нет души. У детей она несформированная. Но у Иши-то.       Иша другое дело, и она с радостью разобьет тебе лицо, посмей ты только подумать о ней в ключе лживости, гнева и зла. Тебя будут встречать в реанимации, а потом подпишут свидетельство о смерти.       Ручки у Иши маленькие, порой Джинкс кажется, что они в пару раз меньше ее собственных. Она не представляет, как ими можно сделать что-либо. Сейчас она размахивает ими, изображая бурный взрыв. Пару секунд назад она трясла головой, пытаясь повторить движения Вай на сцене. В такой детской пародии наверняка всё будет вызывать улыбку и смешки. С таким компаньоном даже самая обычная поездка на лифте перестает быть скучной.       Обычно она бы в пару с Ишей веселилась, подпевая или отбивая ритм. Сегодня хочется завалиться на диван и отдохнуть.

***

      Джинкс знает, что с людьми редко что-то выходит.       Ей постоянно жалуются. Подходят сопливые девицы. Подводка у их глаз смазана, а на уголке рта засохшая струйка их собственной блевотины. Они проводят ладонями по лицу, им никогда это не помогает. Они видят её и рыдают громче. Она не знает, от счастья или их палец просто не силится нажать на спусковой крючок.       Порой она представляет, как одна из них сидит. Ее тощая задница утопает в продавленном матрасе отеля. Этой девочке точно не захочется знать сколько пятен спермы на нем. Джинкс хочет как-нибудь в туре составить таблицу в Excel и узнать максимальное значение количества детей, которые не родились. Точное значение количества женщин, которые не залетели от едва стреляющего стручка.       Эти девицы всегда худы до невозможного. Возможно, Бог ошибся, когда создавал их тела. Возможно, Бог ошибся, когда создал их души.       Джинкс не знает, считается-ли это богохульством.       Джинкс никогда не спрашивала их имен. Она знает, что это им не нужно. Они тоже это знают.       Никому не хочется, чтобы кто-то копался в их дерьме. Тогда все будет слишком просто. Драма закончится и жалеть себя не получится. Никто не хочет, чтобы драма в их дрянной жизни заканчивалась. Джинкс рада быть наблюдателем. Когда драма заканчивается, все становится скучно. А скука — самое отвратительное, что может быть в этой жизни. Порой Джинкс хотелось решать, стоит-ли жизнь этих героиновых наркоманок чего-то.       Этого не видно. Они все одинаковы. У них одинаковые проблемы, и поэтому Джинкс не утруждалась в погружении в историю.       Порой ей хотелось иметь глаз провидца и знать, что одна шлюха умрет завтра, накурившись до поросячьего визга. Что другая убьет своего ребенка, потому что до чего же она устала. Ни у кого из них не было хорошего конца. Она в этом уверена.       Подбородок — отличное место для точки соприкосновения твоего тела и холодного металла. Ты спрашиваешь у неё причины не нажимать сейчас на спусковой крючок. Джинкс говорит, что их много. Она надеется, что ты не попросишь перечислить. Ты спрашиваешь причины не жить. Она молчит, потому что не хочет врать. Может у кого-то в этом мире все ещё есть чувство собственного достоинства. Чувство такта.       Она точно знает, что звон в ушах — та еще дрянь. Поэтому на ее ушах строительные наушники. Строители часто мучаются от тиннитуса.       Джинкс хочет узнать, куда стоит стрелять, чтобы не размазать мозги по стенам. За такие запросы в гугле, возможно, по головке не погладят. Сейчас нельзя определить прослушивается-ли телефонный звонок. Зачастую сохраняют лишь данные о длительности разговора и абонентах. Потому что никому не интересна твоя гребаная жизнь. Никому не интересно слушать, как твоя мать диктует тебе рецепт блинчиков. У неё дома всё ещё на стене висит стационарный телефон. Когда телефонную линию прослушивают на таких аппаратах есть характерный звук. Щёлк. Щёлк. Щёлк.       Джинкс это знает, потому что об этом известно Силко. Все что знает Джинкс, знал он.       Ты представить себе не можешь, насколько это трудно, пилтоверская ты шлюха. Свинья–Кейтлин.       Вы никогда не поймёте, что значит решать чужую судьбу. Будет ли жить эта шлюха или нет.       Сейчас колени болят из-за ребенка на них. Джинкс кажется, что Иша действительно выросла.       Детский палец, тычущий в руку — лучше, чем шлюха, кусающая губы. Эти шлюхи всегда кусались словно впервые добрались до человеческих губ. Джинкс искренне не знает, почему думает об этих девицах сейчас больше, чем об Ише.       — Хей, — голос Джинкс хриплый и надломленный. Она чувствует, что нужно остановиться на сегодня. На сегодня хватит. Она чувствует такой же укор в глазах Иши и делает вывод, что, возможно, если она допьет этот коктейль, то ничего не случится.       Алкоголикам не нравится, когда их так называют. Они обижаются.       — Ты как? — Иша лишь кивает на амбала, который настойчиво смотрит на Джинкс.       Сейчас ей кажется, что на сегодня действительно хватит.       Кислород опьяняет похлеще спиртного, когда ты выходишь из помещения, где все пропахло рвотой, мочой и отвратительными духами.       Её смущает, что идя по улице, она ощущает чье-то присутствие позади. Она не видит тени, не слышит звуков шагов, но обычно чувства ее не подводят. Порой они спутаны, порой мозг играет злую шутку, но сейчас она достаточно трезва, чтобы отделять реальность от галлюцинаций.       Она знает, что человек позади — это мужчина. Она надеется, что дойдет до дома живой. По крайней мере, доведёт Ишу.       Ей давно не было так страшно. Джинкс давно так не боялась за свою жизнь. Она никогда за неё не волновалась. Да и сейчас она не то что бы волнуется за себя. Её волнует судьба Иши, которая не заслуживает умирать в переулке от рук какого-то придурка, который не умеет держать свой член в штанах, а извращенные мысли при себе. За это она не любит мужчин. Она не любит женщин. Она не любит детей. Ей не нравятся люди. Этой планете она поставила бы ноль.       Ишу, должно быть, не волнует, что кто-то идёт. Она всецело доверяет Джинкс. Джинкс не хочет рушить это доверие. Детское доверие, — наверное, самое ценное, что она ощущала в своей жизни. Его не то что бы трудно заполучить. Его трудно оправдать. Его не хочется ломать.       — Извините…! — Джинкс не знает, почему мужчины преследуют, а потом извиняются. Когда она останавливается, он врезается в нее, пытаясь нагнать. — Вы же… Вы солистка группы…       Джинкс, честно говоря, не знает, почему люди так повернуты на кумирах.       Дальше она знает, что нужно им всем.       Она устало спрашивает, что ему надо и ломается. Если сделать усталый вид, то он может уйти. Обычно им насрать. Им плевать, что ты при смерти. Для них самое важное — фотография в Фейсбук. Ладно, никто из их фанатов не пользуется Фейсбуком.       Им важна фотография. Им важно воспоминание. Им не важен ты.       Он хмурится и говорит, что хотел бы получить автограф.       Джинкс, наверное, совершенно не удивлена.       Пока он ищет в своей сумке ручку, он рассказывает, что никак не мог понять она это или нет. Джинкс отвечает, что спросить было проще. По ее словам она готова была перегрызть ему глотку в борьбе за жизнь Иши.       Парень рассказывает, что он продюсер. Он говорит, что его друг занимается менеджментом и поставил на ноги несколько групп. Ему очень нравится их группа. Он смеется, говоря, что думал, что она более надменная. Она отвечает, что он просто ее не знает. Джинкс говорит, что он ей нравится. Она всегда быстро составляла свое мнение о людях.       Зачастую она придерживалась своего первого мнения весь период отношений.       Когда он говорит больше, она предлагает ему прийти на репетицию. Он чертовски ей понравился. Она чувствует гребанную ауру пилти. Но она отличается от атмосферы, царящей около принцессы Кирамман.       Он протягивает руку и говорит:       — Я Джейс.       И Джинкс чувствует, что, возможно, Джейс сломает ее мнение о пилти.

***

      Джинкс помнит, что обещала отвести Ишу на ярмарку.       Вчера с Джейсом они договорились о встрече на репетиции. Она не знает, как отреагируют остальные. Она никому ничего не сказала, и это ей нравится.       Множество голосов в голове. От них голова гудит до невозможного. Смех и какие-то глупые обсуждения очередного конкурса, мимо которого проходит Джинкс, кося взгляд на компашку подростков, не сказать, что волновали её. Они только создавали в голове сильнейший шум, действующий на нервы. Слишком громко даже для неё. Слишком много людей. Глупых людей, многие из которых бывали на их концертах и вливали прям на них несколько литров пива. Вливали с таким желанием и страстью, что спасительный напиток стекал, оставляя дорожку, начиная от уголка губ, а заканчивая подбородком. Она не думает, что дальше, потому что это не важно. Нужно уметь отпускать. Эта капля потечёт дальше по шее, тут же впитываясь в ткань пропахшей сыростью футболки. Возможно, она просто упадет на замученные жизнью ботинки, пачкая обувь только больше, либо же просто на не менее грязный пол, а кто-то и вовсе обрывает её жизнь, тут же вытирая грязным рукавом дешёвый алкоголь. Да будет так. Пути господни неисповедимы. Нужно уметь отпускать.       — М! — особенно тогда, когда она вышла на прогулку вместе с Ишей, которая, ускакав вперёд, осматривала каждую лавку со всякими конкурсами и сладостями, противно липшими к зубам улыбающихся людей.       К счастью, она вовремя заметила, что за ней нет привычного хвостика, из-за чего обернулась, немного испуганно осматриваясь вокруг в попытке найти голубые косички, что плетутся по земле.       Знаете, голову приходится мыть каждый день ради опрятного вида, когда твои волосы заменяют половую тряпку.       Отсутствие Джинкс прямо за спиной, в каком-то роде, пугало с учётом того, что она почти не отходила от неё. «Просто чтобы ничего не случилось» — говорила ей её мама.       У такой заботы есть обратная сторона. Страх одиночества и тревога, когда Джинкс нет рядом. Когда позаботиться о ней некому, а огромная толпа незнакомцев давит одним своим существованием.       Но выбирать не приходится. Иша рада, что все решают взрослые. Так проще.       Просто к сведению: Иша тоже нервничает, когда она не в её поле зрения. Также, как Джинкс нервничает, когда она не в её поле зрения.       Наверное, к счастью, нервничала она совсем недолго: она быстро замечает Джинкс, которая даже не была прикрыта огромной толпой людей. Только опустила взгляд на землю, над чем-то призадумавшись.       Хорошо, правда, Иша? Когда рядом та, кто вытрет все твои сопельки и обработает коленку, заботливо оставив на ней поцелуй и залепив забавным пластырем. Она раскрасит его для тебя так, как ты захочешь.       И как же будет плохо, когда она сдохнет, оставив тебя наедине с кучей мыслей, но при этом с пустой головой.       — Вот чёрт, извини. Нашла что-нибудь? — Джинкс одарила девчонку искренней улыбкой, желая саму себя ударить молотом, чтобы бред не лез в голову, когда она проводит время с Ишей. Слишком многим бредом забита её тупая башка, когда она гуляет с Ишей. Всё, о чём она думает, не нужно ей сейчас и не понадобится никогда в её грёбаной жизни. Ей не нужно ничего.       Ничего.       Кроме счастливой Иши.       Кажется, её головное радио наконец переключилось, когда девчонка, взяв за руку Джинкс, также слегка улыбается ей, в надежде на то, что её задумчивость уйдёт быстро, когда они начнут веселиться. Когда перестанут обращать внимание на всё живое вокруг и будут просто творить беспредел, как в старые добрые.       Именно поэтому Иша её тянет, подводя к первой попавшейся лавке. Сладкая вата, мороженое, попкорн…       — Хочешь начать со сладостей? Хорошая идея. — Джинкс усмехнулась, потрепав девочку по волосам. Молча заунитка наблюдает, как она, встав на цыпочки, осматривает ассортимент, уже облизывая губы слюной, которая от одного упоминания слова «сладости» начала выделяться обильнее. Сладости радуют любого ребёнка, особенно когда ему не приходится за них бороться. Особенно когда их покупает Джинкс, как по поводу — так и без.       Девчонка осматривает коробочки с зёрнами от попкорна, какой-то лоток, рядом с которым стоит молоко и ещё какие-то вкусности, а после и на разноцветный сахар, что как манил своей яркостью — так и добавлял в копилочку ещё несколько вопросов, которые Иша задаёт одним лишь вопросительным взглядом на Джинкс. И, конечно же, без слов мама её понимает и мама объясняет, что для сахарной ваты, особенно вкусной, нужен разноцветный сахар. Именно тогда в глазах у девчонки загорается какой-то огонёк, а улыбка становится только шире. Казалось, что сейчас она подпрыгнет от радости до небес, подняв руки вверх и схватив луну, чтобы поймать ими сырную луну и откусить от неё кусочек. Новая информация всегда интересна каждому ребёнку, особенно когда узнаётся она от родителя, хотя Джинкс изначально показалось, что она просто заинтересовалась самой сладостью.       Разноцветный сахар привлекателен, особенно для детей, которые впервые видят такое необычное явление. Химия, вредящая здоровью, казалось бы. Но, когда Иша смотрит на неё, указывая маленькими пальчиками на две разные баночки с поднятой бровью, так и хочется отдать деньги за весь этот ларёк и заставить бедного юношу, стоящего за ним, бегать за ними хвостиком по парку целый день, заставляя готовить все сладости, о которых попросит сегодня Иша.       — Ежевика и шоколад? — Джинкс приходится немного наклониться, чтобы увидеть название баночек, на которые она указывала. — Хороший выбор. — Она поднимает взгляд на парня за прилавком. Иша тоже с восторгом смотрит прямо в глаза продавца, в предвкушении потирая ладошки друг об друга — Нам одну вату с ежевикой и шоколадом. — когда девушка уже просунула руку в карман за кошельком — то тут же слышит отказ, на который тут же поднимает бровь.       — Нет, мы не делаем одну вату сразу с двумя вкусами. — Парниша старается объяснить спокойно, опираясь ладонями на столик, однако тут же слышит возмущение со стороны покупателя. Не первое за сегодняшний день, из-за которого уныло закатывает глаза.       — А почему же нет? Палочка поломается, если на ней будет держаться сразу два вкуса сахарной ваты? Тебе не заплатят за это? Сделай с ежевикой и шоколадом, приятель. — Джинкс повторяет свой запрос чуть тише и грубее, уже вытащив купюру, положив её с краю и удерживая её буквально ноготком. Возможно, она угрожала ему таким образом, что он не вернется к себе домой.       — Мы делаем вату только с одним вкусом. Или вы хотите одну сладкую вату по цене двух за использование нескольких видов сахара? — И после этой реплики этот ублюдок противно ухмыляется, подпирая рукой подбородок и смотря прямо в глаза заунитки. Боже, как же хочется заехать по роже этому придурку, чтобы он не выёживался, а просто сделал, как говорят. Даже без взгляда на Ишу, что была чуть удивлена и огорчена подобными словами, она уже знает, что заплатит двойную цену. Ей достаточно просто чувствовать мимолётный взгляд на себе, который тут же вернулся на юношу.       Просто к сведению: она бы ради Иши арендовала этот парк аттракционов и чёртову ярмарку на целый день, лишь бы она провела с ней время так, как ей хочется. Заплатить двойную цену за палку сладкой ваты — вопрос–чепуха, если это сделает Ишу счастливой.       Просто к сведению: одно существование Джинкс делает Ишу счастливой       Потому, не менее противно улыбаясь противному жмоту, она кладёт вторую купюру, смотря также в его глаза. Юноша думал, что в этой борьбе победил именно он, раз уж получит двойную цену за одну сладкую вату, в то время, как Джинкс придерживалась того же мнения. Она победила его всего лишь двойной ценой, хотя могла действительно дать ему в рожу. Она выиграла в этой борьбе для Иши, уже не прижимая к столику купюры, а полноценно протягивая продавцу, пока Иша решила вновь встать на цыпочки, чтобы понаблюдать за процессом приготовления этой вкуснятины на палочке.       — Сахарную вату. С ежевикой и шоколадом, приятель.       Джинкс точно может сказать, что выигрывать ради Иши не трудно. Выиграть ради Иши даже в понимании того, что она проиграет — не проблема, даже если это будет стоить её статуса, её денег и её глупой жизни.

***

      Их репетиции всегда это что-то странное. Джинкс не знает, правильно ли она поступает, так безобразно относясь к ним. Джинкс не то что бы любит их группу, ей просто нужны деньги на обеспечение Иши.       Она уважает и сестру, и Экко, и даже гребанную Кейтлин за то, что они дышут делом. Она никогда не поймет их. Музыка никогда не была ее любимым родом деятельности, но теперь по работе ей приходится регулярно стоять у микрофона и кричать в него. На самом деле даже она обижается, когда кто-то говорит, что вокалисты просто кричат в микрофон. Эти люди просто не знают, что значит бегать по сцене и петь на протяжении двух часов. Пусть сначала попробуют просто побегать на протяжении двух часов, не говоря ничего. И пусть продолжают молчать, потому что понимать они не хотят.       Она постукивает пальцем по стойке микрофона.       Знаете, у многих музыкантов есть нервные привычки, которые вылезают на сцене. Ее сестра только три месяца назад избавилась от паники при отсутствии плюшевого зайки в кармане. Она знает, что Кейтлин царапает определенное место на басу, но не говорит. Кейт все прекрасно знает. Экко постукивает палочкой по своим ботинкам, насколько бы это ни было безобразно.       Обычно Джинкс натирает пальцами глянцевую часть микрофона. Где бы ни был этот маленький кусочек, она натрет его своими пальцами. Она трет его все выступление и по окончанию оставляет отпечаток большого пальца. Когда грохот в ушах прекращается, она смотрит на это и удостоверяется, что все действительно закончилось. Часто ей кажется, что она просто напросто сошла с ума и ее мозг обманывает ее в таких мелочах.       В этой студии другой микрофон. Ради встречи с Джейсом они правда снимают студию, а не отрабатывают все как обычно в трейлере.       Пока что никто не знает, почему они снимают студию. Нет, конечно, все знают ненастоящую причину. Джинкс даже не помнит, что выдумывала на ходу. На данный момент в помещении находятся только она и Экко с Кейт. Они все ещё ждут. Те оба листают что-то в своих телефонах. Телефон Джинкс в руках у Иши, сидящей на комбике. Да, Джинкс забыла упомянуть об Ише. Она не знает, как могла забыть. Вообще, в последнее время она стала часто что-то забывать. Возможно, ей просто стоит перестать. На эту жизнь ей хватило. Можно продолжить в следующей.       Джинкс нравится тема религии. Она даже не знает, во что верит. Ей просто нравится думать, что после смерти все не будет напрасно. Разве не только за этим люди верят во что-то? Разве не только ради смысла всего они верят во что-то?       Без веры, думает она, не было бы смысла делать что-то. Вера в завтрашний день, вера в отпуск через месяц, вера в счастливое будущее, вера в перерождение, вера в рай.       Порой Джинкс представляет себя символом такой секты. Язык не повернется назвать такое религией. А язык у Джинкс ловкий.       Она представляет, как решает судьбу тех шлюх. Она надеется, что вы о них не забыли. Самой же ей очень хочется.        Чтобы вы просто знали: Джинкс знает, кто такой Чак Паланик. Джинкс знает первое правило проекта разгром. Джинкс знает, что у дочери работа такая, бесить мать. Она знает, что перепутанный в газете телефонный номер решает судьбы. Она знает, что шарики в вагине выпадают при беге.       Когда раздаются шаги, а после заходит Джейс и с удивлением глядит на них, Джинкс думает, что все это: Пистолет, бомба и революция, микрофон, репетиция и популярность. Связаны с девушкой по имени Кейтлин Кирамман.