Dubious Darkness

Ген буквально ворвался на кухню, схватил из холодильника бутылку воды и осушил её парой больших глотков. Пиздец. Пиздец. Пиздец. Он ведь… он ведь только что едва ли не поцеловал Ишигами. Всерьёз. В том смысле, что на несколько бесконечно долгих секунд он действительно этого желал. Вожделел. Ген тихо застонал сквозь зубы — так тихо, чтобы ебучий Ишигами в соседней комнате его не услышал, — и медленно сполз по стенке, растекаясь на полу безжизненной лужей в отчаянной попытке заземлиться. Тупая сердечная мышца колотилась в грудине израненной птицей, пульс оголтело клокотал в ушах, так громко, что хотелось к чертям проколоть себе барабанные перепонки, лишь бы не слышать собственных мыслей. Он едва ли не поцеловал своего кровного врага, единственного человека, которого много лет ненавидел до красной пелены перед глазами, которого хотел уничтожить, растоптать, выкинуть куда-нибудь за пределы мироздания, и который за последние… блядь… жалкие три дня почему-то стал ему отвратительно-близок. Ещё чуть-чуть, буквально пара сантиметров между губами, буквально пара мгновений из бесконечной вечности, и Ген бы точно поцеловал Ишигами Сэнку. Не потому, что нужно было срочно придумать, как отвлечь внимание преследующих их солдат. Не потому, что хотел кому-то что-то доказать. Не на спор. Не во время игры в бутылочку. Не ещё по какой бы то ни было другой причине, на которую можно было бы спихнуть это гнилостное, пугающее, отвратительно-грязное желание. Он едва не поцеловал Ишигами Сэнку, потому что хотел. Потому что их тела так горячо притирались друг к другу. Потому что в какой-то момент Ген расслабился так сильно, что почти потерял контроль. Потому что он уже знал, как приятно его целовать. Потому что Сэнку так нежно гладил тонкую кожу на его лодыжке, что Гену захотелось окунуться в эту нежность с головой. К чёрту. К чёрту. К чёрту. Радовало только одно — Ген хотя бы был пьян. Другое дело, что алкоголь в таких делах его совсем не спасал, в том смысле, что, будучи хмельным, Ген всегда оставался в адеквате и полностью отдавал отчёт своим поступкам, но вдруг это был какой-то особенно пьяный виски, вызывающий особенно пьяное помутнение рассудка? Да. Возможно. Возможно… Блядь, да кого он пытался наебать? Это могло сработать только в качестве жалкой отмазки для Амариллис, которая с вероятностью в девяносто процентов с любопытством садиста просматривала камеры наблюдения, но, увы, не для собственного воспалённого разума. Глупо было отрицать, что каких-то десять с небольшим лет назад Ген бы родину продал за то, чтоб пережить подобный опыт, но с тех пор утекло слишком много воды, и всё то чистое, нежное, светлое, что могло бы зародиться на месте его бестолково-подросткового фанатского восторга, начисто изжглось отчаянно-горьким разочарованием, праведной яростью и ничем не прикрытой ненавистью. Но точно так же глупо было отрицать, что на месте этой его обугленной, изуродованной, вусмерть изувеченной симпатии с течением времени зародились какие-то другие чувства. Грязные, гадостные, непотребные, подкреплённые отвратительно-низменной похотью и чем-то ещё, чему Ген отказывался давать определение, чувства, которые он запирал глубоко-глубоко под рёбрами и держал там уже много лет на тысяче замков, кропотливо сплавленных из его иридиевой воли и непробиваемых убеждений, и он держал бы их там ещё ближайшую вечность, но, как оказалось, непосредственная близость источника тех самых чувств шла его воле не на пользу. Вся проблема была в том, что эти ёбаные чувства зародились под кожей уже слишком давно, они трансформировались, эволюционировали, они мешали ему всю жизнь, и сейчас буквально звенели внутри, верещали, бились о стенки, в которых их держали, и прорывались наружу, разрывая на клочья тонкую плоть его сердца. Так больно… и в то же время так по-человечески. За столько лет Ген будто бы забыл, что у него вообще было сердце. И, блядь, ладно — Ген, с ним-то уже давно всё понятно, он много лет как потерян для общества, и вообще стал объектом насмешек и дебильных секс-теорий для всего столичного андеграунда, но Ишигами-то куда?! Это ведь… это ведь он спровоцировал! Что это, блядь, было? Нахрена он гладил его лодыжки? Нахрена схватил его за запястье? Давай, говорит, посидим вот так! Какого хуя? Бессильная злость затопила его так сильно, что он бы с радостью напился, если бы уже не был пьян. Ген уткнулся лицом в ладони, с ужасом осознавая, что не справляется с потоком нахлынувших на его хмельной разум эмоций. Слишком много там всего было намешано, слишком… Слишком долго не прерывался этот контакт. Чёрт возьми, Сэнку был таким невозможно горячим под его пальцами… Мысль о том, что Ишигами вся эта дрянная ситуация тоже могла… ну… понравиться, что всё это могло вызывать в Сэнку похожие мысли, что он — хотя бы в тот момент! — тоже хотел Гена касаться, кружила голову сильнее всего выпитого виски, и Ген даже позволил себе на мгновение представить, что всё так и было, и, знаете, что? Ему глубоко похуй, если он себе это придумал. Уже поздно. Нужно принять душ. Смыть с себя весь этот ёбаный день и каждую унцию невесомых касаний, которые за этот ёбаный день на него налипли. Он оттолкнулся от пола одной рукой, шатаясь, хватаясь за подоконник, и медленно побрёл в ванную комнату. Дрожащими пальцами Ген провернул замок, врубил кран и остервенело плеснул себе в лицо водой — ледяной и колкой. Вода слегка отрезвила, но тошнотворной дрожи не уняла. Перед глазами мелькали кадры произошедшего вчера вечером, в переулке… Казалось, это было целую вечность назад, но по факту — прошли всего лишь сутки. Кончики пальцев зудели фантомными ощущениями прикосновений к мягкой золотистой коже, а шея — призрачным флёром сбитого дыхания, такого горячего и влажного, что от одного воспоминания вниз по позвоночнику пробежал табун оголтелых мурашек… Ген страдальчески застонал. Вспыхнувшее вчера всёиспепеляющим пламенем возбуждение так никуда и не выплеснулось, так ничем и не потушилось — ну, кроме выворачивающего наизнанку разговора «по душам», который, честно говоря, делу совсем не помог, — и теперь натурально прожигало в нём дыру. Хотя, возможно, тот факт, что вполне нормальное физиологическое возбуждение никуда не слилось, многое бы объяснил, если так подумать. Возможно, все вот эти его странные порывы и раздражающее желание целоваться вызваны именно скопившимся в нём напряжением, а не присутствуем конкретно Ишигами. Нет, ну, этот ублюдок был объективно привлекательным, а Ген, в конце-то концов, не железный! И если он просто самостоятельно сбросит это самое напряжение… Ну… ему станет легче? Да, однозначно. И это вовсе не значит, что он будет дрочить на Сэнку. Он будет делать это исключительно во имя своей психической стабильности. Психическая стабильность ему ещё пригодится. Отражение в зеркале бросило на него дикий и какой-то загнанный взгляд, и Ген быстро отвёл глаза — потому что невозможно было, блядь, на себя смотреть, пока его до тошноты заливало ебучим стыдом и новой волной желания прикоснуться к Сэнку, похабно стянуть с него одежду, впиться в эту золотистую кожу зубами…. Блядь! Выругавшись сквозь зубы, Ген остервенело забрался в душевую кабину и врубил воду, медленно стекая по стеклянной стенке на пол. Он обнял колени, старательно дыша глубоко и медленно, внезапно ощущая себя каким-то грязным и мерзким предателем, лицемерным и отвратительным. Блядь, видела бы его сейчас Рилли, он бы до конца жизни от этого дерьма не отмылся. Позорище сплошное. И, чёрт подери, это ведь всё частично из-за неё! Это она, сучка такая, запихала их с Ишигами в условия из типичного фанфика! Боги, Асагири, прекрати быть таким жалким. Рилл, конечно, та ещё сука, но конкретно в твоей ёбнутости она точно не виновата. Всё дело в тебе. И в Сэнку. Ген уже чертовски давно погряз в этом дерьме, он научился с ним жить, он искренне наслаждался режимом мелких издевательств при задержании и дразнящими шутками, выжидая лучший момент, чтобы уничтожить этого человека и всё его ебучее наследие, он почти забыл о том, что теплилось там, на дне его ненависти, но грёбаное вероломное вторжение Сэнку в привычный уклад его жизни внезапно стало страшным катализатором, и в итоге Ген проиграл этот бой со своим собственным телом. Теперь тело его не слушалось. Ген дышал, прикрыв глаза, глубоко и рвано, вспоминая все боевые техники, все практики, но ничего, блядь, не помогало. Его буквально дубасило, разрывало, колошматило от осознания собственного неуместного возбуждения и того, что стало его причиной. К таким этическим дилеммам вся его высокоморальная, блядь, преступная жизнь не готовила. Никакие дыхания квадратом и по счёту не помогали, наоборот, казалось, делали всё только хуже, и Ген, понимая, что всё равно уже позорно провалился в собственных глазах, зажмурился крепко-крепко и нырнул рукой вниз, обхватывая себя едва ли не яростно и сразу же надавливая большим пальцем на головку. Сквозь зубы вырвался низкий стон, и предательское тело едва ли не завопило от того, насколько это было отвратительно-приятно. Ха, а у него ведь теперь даже была целая, мать вашу, подкреплённая опытом фантазия, чтобы подрочить и кончить с содроганием от собственной руки… Ген двинул кулаком вверх-вниз. Хмельной шум в голове почему-то не перекрывал злобный шёпот бессильных проклятий, которых заслужило всё мироздание в целом и Ишигами Сэнку в частности, и Ген ненавидел себя за то, что не мог выдавить ничего гениальнее банальных «ненавижу» и «убью». Он не был большим ценителем рукоблудстсва, предпочитая просто регулярно трахаться с реальными людьми, и, блядь, ощущения сейчас были совершенно не те, не такие, как если бы вчера всё пошло по другому сценарию, но возбуждение ебашило по психике кувалдой, и сопротивляться низменным порывам было просто бессмысленно. Звуки застревали где-то в бессильно сжатой груди, удовольствие жгло глаза отчаянными слезами, и Ген водил рукой по члену, зажмурившись даже не от льющих сверху капель душа, а просто потому что так будто бы было легче — казалось, если он взглянет на себя сейчас, то захлебнётся презрением и просто не сможет так дальше жить. До чего ж он докатился. Какой позор. Он глухо рассмеялся от отвращения к себе, пытаясь подавить горькие рвущиеся наружу всхлипы. Ещё, блядь, разрыдаться тут не хватало для полного счастья. За всю свою жизнь не сломался, а тут — сломается? Хаха. Сложно было решить, что же хуже: внатуре трахнуть этого ублюдка Ишигами или позорно мастурбировать на полу душевой кабинки с мыслями о нём, но Ген продолжал. Однажды запущенный процесс грехопадения остановить было уже невозможно. Телу, сука, было сладко, приятно до дрожи, аж будто с него сбросили какой-то груз, и всё бы хорошо, но его бедовая наполовину седая башка-то прекрасно понимала, что её после такого, определённо, надо свернуть к чертям собачьим, чтобы не чувствовать всего этого… отчаяния, страха, горечи, отвращения, и… кажется, нарастающей паники. Оргазм не принёс привычного удовлетворения. Ген очень надеялся, что по щекам сейчас бежала просто вода. Отвратно. Спустя несколько минут безвольного растекания по дну душевой кабины в надежде самому смыться в канализацию, Ген сумел подняться — на дрожащих ногах и с чувством многотонной слабости. Всё-таки, надо было смыть с себя следы позора и как-то привести в порядок… хоть что-то. Сперма с кожи смылась, а позор, почему-то, нет. Из душа выходить не хотелось. Не хотелось выходить из ванной комнаты, не хотелось видеть Сэнку, он, сто процентов, будет смотреть тревожно и, не дай все мыслимые и немыслимые боги, станет задавать вопросы. И, уж тем более, Гену не хотелось спать с ним в одной постели. Снова. Впрочем, тот крошечный диван в крошечной комнате между спальней и кухней никто не отменял, и, если так подумать, если свернуться калачиком, там вполне можно было разместиться… Если Ген вообще сможет уснуть. Он выключил воду, вышел из душа, добыл полотенце, методично вытер кожу — вся эта рутинная возня помогла немного прийти в себя, — но потом Ген снова случайно поймал свой взгляд в зеркале, и его стало крыть по новой. Да что ж такое-то. Внезапно вспомнилось всё, что сказал ему Сэнку, начиная с того момента, как тот оказался с дыркой в пузе на его пороге, и заканчивая этим дебильным «тогда давай посидим вот так», вспомнил и свои слова, свои дебильные шутки, все свои откровения, хотя те звучали уже в каком-то плотном воздушном пространстве, и… блядь! Просто… блядь! Ну нахрена он открывал свою душу, нахрена ввязывался в эти дебильные разговоры, нахрена, нахрена, нахрена… Интересно, вот то, что сейчас подбиралось к нему огромными прыжками, — это и есть та самая пресловутая истерика? О, Боги. Разумом-то Ген понимал, что, вроде как, — ну подумаешь, случился случайный момент близости. Так бывает. Люди порой сближаются даже со случайными попутчиками, только чтобы потом разойтись по сторонам и больше никогда друг друга не видеть. Ну, подумаешь, подрочил он, представляя, как целует Ишигами, прижимая его к стене в какой-то подворотне. Это было довольно пикантно. И сам Ишигами, чтоб его, привлекательный засранец, Ген, в конце-то концов, не слепой. И чего теперь трястись? Что сделано, то сделано. Так оно так, но почему-то эти убеждения совершенно не работали, и Ген, снова напялив на себя одежду, так и стоял посреди ванной комнаты в немом отуплении за гранью фрустрации. Надо было как-то выползти отсюда, проверить телефон — вдруг, Кохаку звонила, или Рилл прислала какие-то данные о том, что будет завтра… На его внезапной истерике мир не закончился. Проблемы никуда не делись. Задачи не решились сами собой. Надо приходить в себя, надо… Блядь. Ген поднял руку — ладонь всё ещё мелко потряхивало, пальцы дрожали так, что он не был уверен, что не выронит зубную щётку, и он снова глухо рассмеялся, закрывшись этой самой рукой во влажные волосы, оттягивая их за корни до слабой боли. Ну, что за фигня, Асагири? Ты ж, блядь, серьёзный дядька, криминальный элемент, преступный гений, что уже много лет играючи обводит копов вокруг пальца, ну чего ж тебя так кроет-то? Словно он какой-то неумелый мальчишка, который дорвался до запретного удовольствия, но не понял, что с ним делать. Кто вообще придумал, что мастурбация расслабляет? Ген готов набить всем этим умникам ебало. Нихрена его не расслабило, наоборот, заломало ещё сильнее — от глухого эха удовольствия и отвращения к себе… Когда Ген вышел из ванной, Ишигами и правда смотрел на него обеспокоенно, даже — тревожно, но, слава всем богам, ничего не сказал. Диван был настоящим пыточным агрегатом, но Ген заслужил. Нехрен было быть таким слабаком. Кажется, вскоре Сэнку всё-таки лёг спать — не удивительно, блядь, его ведь явно хорошо дрессировали, а Ген вот тупо лежал на этом крошечном орудии совсем не крошечных пыток, закинув ноги кверху, и пытался ни о чём не думать. Спустя несколько часов ему удалось задремать. Около шести утра, когда уже рассвело, Ген едва продрал будто засыпанные песком глаза, не сразу сообразив, какого хера всё тело болит, башка трещит, шея пиздецки затекла, почему он уснул на этом ебучем недо-диване и что вчера вообще произошло. Лучше бы не соображал. Сразу захотелось застонать в голос, но он сумел сдержаться — ещё чего не хватало. Вспомнилось, как бывало порою в далёком детстве: когда вдруг приключилось что-то неприятное, сначала очень переживаешь, но стоит поспать — и на утро всё уже не так трагично. А тут — нихера! Уже много лет… В паху вдруг приятно потянуло, и Гену захотелось закатить глаза. Сука, блядское тело, почему ты так предательски себя ведёшь? «Потому что ты уже несколько дней пропускаешь тренировки, ленивая задница!» — фыркнул в его голове голос Кохаку, и Ген невольно усмехнулся. Точно. Обычно, когда выдавался свободный день, он устраивал себе ударную дозу физической активности, а вчера он тупо сутки болтал и рубился в приставку, как дорвавшийся подросток. Вот и тело повело себя по-подростковому, выклянчивая себе дозу старого доброго подрочить. Думать о том, почему у него после этой дозы состояние было такое, словно его накрыл какой-то блядский бед-трип, — ломало так, что будь здоров, — уже не хотелось. В животе заурчало. Это был хороший знак. Кажется, уровень трагичности всё-таки немного снизился. Ха. Надо ж ему было так расклеиться. Ген покряхтел, поморщился — блядь, ну умудрился же вырубиться в такой позе! — но сумел себя соскрести. Башка трещала — то ли от неудобного положения шеи, то ли от похмелья, то ли сразу ото всего. Первым делом он украдкой посмотрел в окно — на улицах царила блаженная пустота. Кажется, сегодня было воскресенье? Ген уже запутался. Никакой угрозы в поле видимости он не заметил, но это ещё ни о чём не говорило. Но, всё-таки, место для своего убежища Амариллис выбрала довольно удачное. Ген мысленно ей респектнул. Кстати, об Амариллис. Когда эта ведьма собирается с ним связаться? Позвонить ей сам Ген не мог — это тоже было одним из общепринятых правил в установленной ими системе безопасности, — а будить Кохаку в шесть утра в воскресенье и вовсе казалось чем-то бесчеловечным, поэтому Ген просто поплёлся на кухню. Последней надеждой на спасение настроения оставался нормальный завтрак. ••• То, что Сэнку не высыпался, было скорее нормой, совершенной обыденностью, — он и так почти всегда плохо и мало спал, а уж тем более — в последнюю неделю. Потому он, конечно, совсем не удивился, что и этой ночью его сон был тревожным и поверхностным. Вот только прошлой ночью ему спалось крепко, уютно, глубоко… и тепло. О причинах столь удивительно сладкого сна Сэнку предпочёл не задумываться, но какая-то маленькая его часть втайне надеялась ещё разок уснуть в одной постели со своим вынужденным соседом, слушая его мерное дыхание и втягивая запах бестолковых чёрно-белых волос. Чуда не случилось. Ген распсиховался, взъерошился, заперся сначала на кухне, потом в ванной, а ночь и вовсе провёл на том злополучном крошечном диване. Сэнку не был уверен, как ему себя вести, он просто тревожно прислушивался к горьким всхлипам и тихим ругательствам, которые то и дело сыпались из Асагири, и курил. Много. Конечно, он за него беспокоился, он ведь не какой-то там совсем уж бесчувственный чурбан, но, в общем-то, нервный срыв Менталиста вполне можно было понять. Его положение в жизни сейчас было едва ли получше, чем у самого Сэнку, и всё это даже не по его вине, а исключительно из-за чужого вмешательства, да и Сэнку вчера явно спросил больше, чем Ген готов был ему рассказать… В общем, Сэнку решил, что лучше его не трогать. Но, признаться, очень хотелось. Обнять Гена за плечи, погладить между лопаток, утешить хотя бы на секунду — Сэнку не был хорош в утешениях, но он помнил, что помогало Рюсую после того, как Цукаса… умер? ушёл? Мда. С этим ему ещё предстоит разобраться. Впрочем, попытайся он вчера обнять Асагири — не случайно, не в моменты общего смеха и какой-то совсем юной, зелёной, едва проклюнувшейся близости, а намеренно, — тот бы точно втащил ему промеж глаз и даже бровью не повёл. Опять-таки, отвечать самому себе на вопрос, какого хрена ему, собственно, приспичило утешать распсиховавшегося преступника, Сэнку отказался. Это была слишком глубокая рефлексия для его уставшего мозга. Ему тут, вообще-то, тоже не легко. Но почему тогда под диафрагмой что-то так настойчиво и противно щемило, растекаясь по жилам звенящей тоской? Он вздохнул. Вообще, Сэнку проснулся, едва лишь забрезжил рассвет, а сейчас, как подсказывал внутренний таймер, было около шести часов утра. Впрочем, он уже давно не чувствовал себя настолько хорошо — тело отдохнуло, ничего нигде не ныло и не гудело, даже башка не болела, что было большой редкостью… Внезапно раздалось шуршание, кряхтение, уже знакомые тихие ругательства сквозь зубы, и сразу следом — шлёпанье босых ног в сторону кухни. Сэнку усмехнулся. Проснулся, затворник, выполз из своей берлоги — интересно, как там его шея, не свернулась? Из кухни запахло вкусным. В животе заурчало. Наверное, наивно было надеяться, что сам великий и ужасный Менталист приготовит завтрак и на персону своего идейного врага в том числе, но вчерашний совместный ужин сделал из Сэнку самого наивного спецагента в Бюро. Потому что Сэнку в Бюро явно больше не работал. Фьють-ха. Глядите-ка, в ком проснулось чувство юмора, — сам себе закатил глаза Сэнку. Рюсуй бы им гордился. Блядь, интересно, как там Рюсуй?.. Сэнку очень надеялся, что скорые успели к нему доехать. Убить кого-то из бойцов Спецподразделения насмерть было довольно сложно — даже очень сильно раненого, Сэнку знал это не понаслышке, — но любого можно было просто не успеть спасти. К сожалению, ни «Медуза», ни ещё какая секретная разработка местных лабораторий ещё не умела воскрешать. Он потряс головой, отгоняя горькие мысли. Конечно, с Рю всё в порядке. Он сам видел, с какой скоростью к Бюро неслись скорые. Да и Ген сказал, что стрелял в плечо, и рана была не смертельной… О, кстати, о Гене. На кухне раздалось дребезжание чего-то металлического о кафельный пол, сразу следом — сдавленное «да блядь!», и Сэнку тихонько фыркнул. Надо было выползать к нему. Асагири казался каким-то взъерошенным и сердитым, и, нет, на удивление, именно сердитым тот не был почти никогда. Саркастичным, драматичным, гневным, яростным — да, регулярно, но мелочно-сварливая и ворчливая версия Менталиста стала для Сэнку большой неожиданностью. Под тёмно-синими глазами залегли тени, на щеке красовалась замятая складка, волосы развихрились ещё сильнее, образуя на его бедовой голове вопиющее безобразие, так, будто Ген уснул вчера с мокрыми волосами и забыл прихватить с собой все свои средства для укладки, — и Сэнку до чёртиков захотелось тыкнуть его в румяный ото сна и такой по-детски насупившийся курносый нос. Ха, только представьте, какое выражение лица будет у этого утреннего ворчуна, если Сэнку сделает подобную глупость! От этой шальной и бестолковой мысли он прыснул. Ген бросил на него хмурый взгляд. — Чего смешного? — Ты похож на мемного кота, — улыбнулся Сэнку. — Как спалось? — Иди на хуй. — Понятно, — он кивнул. — Мне примерно так же. Почти не спал. Очередной хмурый взгляд был, казалось, уже чуть мягче. Ген вздохнул, поджал губы и указал на сковородку, в которой шкворчало что-то подозрительно похожее на омлет. — Через пару минут будет готово. Свари пока кофе. Спорить с сонным ворчливым котом не хотелось, да и тон его явно не терпел пререканий, как бы напоминая, у кого из них на поясе болтался боевой нож, так что Сэнку оставалось только надеяться, что кофе у него получится сносный, и сегодня его яйца останутся при нём. Судя по тихому вздоху удовлетворения, который врывался из Асагири после первого глотка, все надежды Сэнку оправдались. Даже те, самые наивные, которые включали в себя доброе утро и завтрак, приготовленный заботливыми руками опасного преступника. Убрать с лица необъяснимо-довольную ухмылку получилось только после сказанной строгим тоном угрозы, что её сейчас тупо вырежут. Примерно в половину восьмого утра снова раздался телефонный звонок. Ген поднял трубку, молча выслушал указания, и, тыкнув на кнопку завершения, повернулся к Сэнку. — Пятиминутная готовность. На улице нам важно не тупить и сразу же сесть в машину. — Окей. — Как только мы сядем, тебе нужно будет надеть маску на глаза. Я думаю, это максимально глупая затея, но таково требование Якова, — Ген развёл руками и следом проворчал, уже на полтона тише, — как будто то, где мы находимся, не будет очевидно с первых, блядь, секунд, — он фыркнул и тряхнул головой. — Итак, когда мы приедем в Штаб, — он устало потёр переносицу, будто сам факт того, что он объяснял Сэнку, как вести себя в сердце преступного мира столицы, невыносимо его утомлял, — умоляю, блядь, лучше не задавай никаких вопросов. Не пялься по сторонам с изучающим видом, не нарывайся, не душни… — это звучало настолько нелепо, будто в жизни у Сэнку не было сотни часов обучений по тонкостям работы специальных агентов. Он даже стажировку в ФБР проходил! Не выдержав комичности этих нелепых инструкций, он снова усмехнулся. И вообще, после завтрака от шеф-повара Менталиста настроение стало каким-то подозрительно-хорошим. В этом омлете точно была просто соль? Хаха, он бы не удивился, если бы нет-… — Смешно тебе, сука? Сэнку тут же захлопнул рот. — Нет, сэр. Ген закатил глаза. — Если к вечеру тебя там кто-нибудь пристрелит, это будет исключительно на твоей совести. — Да, сэр. — Иди на хуй. ••• Сразу у дома, прямо во дворе, стояло ничем не примечательное городское такси, точно такое же, как и сотни других автомобилей городского такси. Едва они появились на крыльце, задние двери синхронно распахнулись, Ген кивнул ему, указывая подбородком на ближайшую, и быстро обогнул машину, ловко скользнув внутрь, словно какой-то изящный горностай. Точно. Вот кого он так настойчиво напоминал Сэнку! Горностая! Вёрткий маленький хищник с длинной шеей, умными глазами и драгоценной белой шкуркой с чёрным хвостом, которого очень хочется погладить, но который запросто откусит тебе палец- — Приветик, красотуля, — с переднего пассажирского сидения раздался знакомый щебет Амариллис, и Сэнку вздрогнул. Она лукаво улыбалась, вальяжно откинувшись на спинку кресла, и, повернувшись в пол-оборота, с невероятно-хищническим видом разглядывала Сэнку. Он удивлённо моргнул. Почему-то Сэнку был уверен, что за ними просто пошлют машину, но… она решила поехать с ними? Может быть, ей просто было по пути, чтобы их захватить? Заметив сложный мыслительный процесс, который явно нарисовался на его лице, Амариллис усмехнулась. — Как там твои лишние дырки? Заросли? Кстати! Поздравляю со вчерашней фееричной победой в приставку! Сэнку проглотил «красотулю» — какой-то глубинный бессознательный инстинкт настойчиво советовал не пытаться понять ход мыслей этой пугающей женщины, — но… что? Победа в приставку? Он нахмурился. — Откуда ты- — Да у неё ж там камеры, блядь, по всему периметру натыканы, — фыркнул всё это время втыкающий в заботливо оставленную на сидении газету Менталист. — Готов поклясться, они с Дарьей весь день сидели у экранов. Причём, с пивом и чипсами. — Ну, что ты, — Рилли деланно возмутилась, — мы не могли себе позволить потратить на вас целый день! У нас всё ещё есть работа! — она театрально приложила руку к груди, но тут же снова весело защебетала, переключившись в кокетливый режим. — Я просто поручила Союзу следить за вами и звать нас к экрану, как только начнётся веселье! — Пиздец, — резюмировал Ген. Сэнку моргнул, выражая своё согласие. Он не успел заметить, как машина тронулась, но вот они уже выехали на объездную дорогу. Амариллис протянула ему плотную чёрную повязку на глаза. Её обычно лукавая, совершенно очаровательная и даже дружелюбная улыбка внезапно превратилась в угрожающую, так неуловимо, что Сэнку даже не понял, что именно изменилось в выражении её лица, но мурашки по коже уже побежали. — Будь хорошим мальчиком, дорогой мой месье Ишигами, и надень эту штучку, как только я скажу. Он нервно прочистил горло. — О-окей. В машине воцарилась тишина, лишь ненавязчивая джазовая музыка на фоне да шелест страниц газеты, которую читал Ген, создавали достаточный уровень шума, чтобы хотя бы немного заглушить суетливо снующие в голове мысли. Прижавшись щекой к окну, Сэнку со странной тоской наблюдал, как они медленно приближались к центру Токио, где здания становились всё выше и изящнее, и задавался вопросом, что из себя представляла штаб-квартира самых неуловимых, таинственных и буквально легендарных преступников — нет, серьёзно, Сэнку был почти уверен, что «Тени» — всего лишь плод городских легенд, миф, взросший на воспоминаниях народа о кланах якудза и гангстерских фильмах, но реальность оказалось куда более… интересной. Несмотря на то, что волею своих должностных обязанностей в течение последних лет у Сэнку редко выдавалась возможность уезжать куда-то сильно дальше рабочих корпусов Правительства и Бюро, ему нравились и более отдалённые районы столицы. Нравились парки, торговые ряды, нравились мосты и небоскрёбы… Бывали моменты, когда он сидел в своём кабинете, и солнечный свет точно падал на высокие стеклянные колонны на том берегу залива, отражаясь прямо Сэнку в глаза, и он, наконец, мог отвлечься, увидеть мигающие огни вывесок, или людей, снующих по пешеходным переходам, или то, как качались на ветру кроны деревьев… И тогда Сэнку вспоминал свой старый район в Токио, вспоминал, как жил до своих… четырнадцати? пятнадцати?… в общем, то, как ходил в школу с друзьями детства, как они мастерили модельки ракет, а потом сажали туда маленькие вязаные игрушки самих себя и пытались запустить всё это в космос, пока солнце не опускалось за горизонт, а отец не взрывал телефон звонками и сообщениями… Казалось, будто целая вечность прошла с тех пор. Будто та беззаботная жизнь случилась и не с ним вовсе. Интересно, а те ребята со средней школы вообще его вспоминали? Как там они сейчас?.. Сэнку вынырнул из раздумий, когда заметил, что машина свернула с основных улиц. Амариллис снова повернулась к нему. — Надевай маску, красотуля. Он буквально слышал, как Асагири закатил глаза (не то чтобы тот не сопровождал это действие выразительным цоканьем), и это было единственным маленьким утешением перед абсолютной темнотой плотной ткани. Ещё примерно через пятнадцать минут машина сильно замедлила ход, судя по ощущениям, спускаясь куда-то вниз по серпантину, а после и совсем остановилась. Сэнку, откровенно говоря, понятия не имел, чего ожидать. Каменные темницы, окровавленный пол и плачущих заложников? Мрачное готическое поместье? Современный офис с видом на океан? Ну, вполне очевидно, что настолько эффективно-скрытная преступная организация была вынуждена работать под видом какого-то реального бизнеса, Сэнку прекрасно понимал это, но вот какого? Под кожей бурлило приятное чувство будоражащего любопытства. Ген сказал, что это будет очевидно с первых секунд, и тем самым ещё сильнее подстегнул интерес. Так, нужно сосредоточиться- Дверь машины распахнулась, с Сэнку стянули повязку, и он оказался… На подземной парковке? Окей. Допустим. Подземный паркинг был очень распространён. Не очень высокий, но довольно мускулистый лысый парень в чёрном костюме, который в ту же секунду материализовался едва ли не из воздуха, тут же подбежал к Амариллис, протягивая ей стаканчик из кофейни. — Доброе утро, госпожа. Как вы? Та томно вздохнула и сделала глоток. — Ах, прекрасно, Союзик! Настолько удивительное зрелище стоило того, чтобы рано встать! Сэнку моргнул. — Какое зрелище? — Ну, не знаю, как ты, красотуля, — Рилл бросила в сторону Гена дразнящий взгляд, — а я такого неловко-смущённого Менталиста в жизни ещё не видела! — пропела она, но тут же замолчала, нахмурилась, отвернулась и снова невозмутимо глотнула кофе. Сэнку не понял, это что, по её мнению, Асагири сейчас был неловко-смущённым? Что? Казалось, всю дорогу он просто уставши втыкал в газету… Сэнку растерянно на него посмотрел. Неловкости он не заметил, зато увидел буквально уничтожающий взгляд, которым тот сверлил Амариллис. Ха, а вот это Сэнку было уже знакомо. — Ладно, пойдёмте, мальчики. Все нас уже заждались. Они двинулись вглубь, туда, где, кажется, был лифт наверх, но тут взгляд Сэнку упал на… — Это что, моя Феррари? — нахмурился он, ещё раз ошалело осмотрев до боли знакомый матово-чёрный аэродинамичный кузов. — У тебя есть Феррари? — фыркнул Ген. — Боги, какая пошлость… Амариллис же, напротив, оживилась. — О, конечно! Ты думал, я забуду об оплате? — мурлыкнула она, хлопнув ресницами. — Не в этой жизни! — Но… я думал, тебе нужен ройс… — Феррари ему было… ну, не то чтобы жалко, но эта машина Сэнку действительно нравилась. Это был один из тех немногих предметов роскоши, которые ему не дарили, не давали, не выделяли от государства, а которые он хотел себе сам. По своему желанию. По своим предпочтениям. Да, конечно, он сам сказал этой пугающей женщине, что та может выбрать то, что ей больше понравится, просто… — Нет, дорогой, — будто прочитала его мысли Рилл, — ройс мне нужен был от Менталиста. Потому что ройс ему нравится. А тебе до своего ройса не было дела, поэтому ты так легко его предложил, верно? Но для меня в этом не было никакого смысла. Дело не в цене, а в ценности. Смекаешь? — Угу, — понуро кивнул Сэнку. Он смекал. Не то чтобы он рассчитывал вернуть себе своё имущество, когда всё это дерьмо закончится, но всё равно было как-то… неприятно. — Я же говорю, она ведьма, — с усмешкой шепнул ему Ген. — Но, поверь, лучше уж так, чем быть ей должным в принципе. — Я всё слышу! — Как будто ты сама не знаешь, что я думаю по этому поводу. Двери лифта приглашающе дзынькнули, и все они вошли в небольшую кабинку. На панели было только две кнопки, и лысый парень в костюме молча нажал на верхнюю. Эх, прощай, дорогая Феррари… Сэнку вздохнул. — Всё нормально, просто эта тачка мне и правда нравилась. — Мне она тоже понравилась, — кивнула Амариллис. — У тебя хороший вкус, Ишигами. ••• Они оказались на небольшой тёмной площадке перед мощной, очень внушительной автоматической дверью из толстого металла. Сэнку огляделся по сторонам — тут тоже не было никаких признаков темниц, заложников и пятен крови. По крайней мере, пока. Амариллис пихнула Гена локтём в плечо. — Чего стоишь? Говори свой код. — Почему я? — тот страдальчески хныкнул, жалобно сложив брови, но Рилл была непреклонна. — Во-первых, потому что это ты притащил сюда идейного врага, и я не собираюсь раскрывать перед ним свои карты, — на этих словах Сэнку снова стало немного не по себе. Он уж было расслабился и подзабыл, что тут, на этой стороне столичной жизни, ему уж точно не рады. Хах, как будто бы, блядь, ему сейчас были рады хоть где-то. — А во-вторых, мне просто нравится тебя перед ним позорить. — Ты чёртова ведьма. — Не тяни время. Ген вздохнул, глубоко-глубоко, и, прочистив горло, громко заговорил. — Я Менталист, и я психически нездоров, — спустя пару секунд что-то пикнуло, и дверь медленно отворилась с глухим металлическим звуком. Интересный выбор пароля, ничего не скажешь, но Сэнку слышал и более странные кодовые фразы, так что он не понял, что здесь было такого позорного. Стоило створкам двери разъехаться, их маленькая компания оказалась в большом и светлом полупустом помещении. По центру стоял внушительных размеров круглый стол, на стене напротив входа красовался плакат с милой надписью «Никогда не сдавайся!», в котором было несколько выразительных дырок, по всей видимости, от ножей… — О, вы, ребята, успели закончить ремонт? В помещении и правда пахло свежей краской, хлором и чистящими средствами. Сэнку огляделся. На светлом паркетном полу всё ещё не было никакой крови, и вообще, это место скорее напоминало какой-то конференц-зал, нежели злодейское логово. Справа виднелся проход в следующее помещение — там тоже была металлическая дверь, но теперь уже с кодовым замком, — слева — несколько столов с компьютерами и множеством мониторов, и ничего здесь не выдавало даже намёка на опасность, — ни наивно-лавандовый оттенок стен, ни коробки с настольными играми на столе, ни яркие кресла-мешки по периметру, — кроме, разве что, тонированных стёкол с неочевидной, но заметной привычному глазу серьёзной системой охраны. — Доброе утро, товарищи! — Сэнку вздрогнул от внезапного зычного голоса с сильным русским акцентом и повернулся на звук. Коренастый мощный мужчина со светлой аккуратно постриженной бородой и роскошными усами приветственно помахал им рукой. — Ага, закончили ремонт буквально вчера. Но уже восемь утра, а шантрапа ещё не на месте! Опять никто не хочет работать! — Яша-чан, не будь такой букой, сегодня же воскресенье, — мурлыкнул Ген, сияя неожиданно дружелюбной улыбкой. — Я тебе что говорил про «Яшу», засранец? Яйца оторву! — О, Гена! Геночка, дорогой, ты чего такой потрёпанный? — из той самой двери с кодовым замком появилась хрупкая блондинка средних лет с короткой стрижкой. Она обняла Амариллис, трижды поцеловав её в обе щёки, и подошла к Гену. У неё тоже был заметный русский акцент, но не такой сильный, как у бородатого мужика. Блондинка потрепала Гена по щеке. — Божечки, Геннадий, ты вообще ешь? — Не превращайся в дедулю Касеки, Даша-чан, — Ген усмехнулся и обнял женщину за плечи, никак не прокомментировав странные формы его имении, которые использовала эта дамочка. Гена? Геночка? Геннадий? Сэнку не выдержал. — Что значит «Геннадий»? Почему тебя так называют? Асагири словно только сейчас вспомнил, что Сэнку всё ещё был здесь. Он встрепенулся и, элегантно взмахнув рукой, повернулся к Сэнку. — Яков и Дарья — русские, и у русских есть такое имя, Геннадий, оно звучит, как будто длинная форма моего имени. Сначала эта была просто шутка, но со временем привязалось. Кстати, нужно вас представить, да? Сэнку, это Яков и Дарья, — он указал на них, — Яков и Дарья, это- — Да сразу понятно, кто это, — хохотнула женщина. Сэнку усмехнулся — ещё бы, как бы то ни было, но его постное хлебало всё ещё было известно на всю страну. Но следующие слова Дарьи заставили его немного напрячься. — Яш, скажи, парнишка чертовски похож на отца, а! — Да просто вылитый Бьякуя в молодости! — коренастый мужчина — Яков, не Яша, Сэнку запомнил, — протянул ему свою широкую сухую ладонь для пугающе-крепкого рукопожатия. — Рад знакомству, Сэнку, ты и правда чертовски похож на отца. Надеюсь, мы сегодня разберёмся с твоей маленькой проблемой, а, парень? — он широко улыбнулся, потрепал Сэнку по плечу и повернулся к Амариллис. — Пойдёмте в кабинет, пока вся шантрапа не пришла. Всё это казалось… странно нормальным. Даже милым. Почти знакомым. Дружелюбные люди, которые готовы были ему помочь и знали его отца… Стоп, что?! Какого хрена парочка каких-то русских преступников знакома с его отцом? Сэнку аж захлебнулся ставшим вдруг кислым воздухом. — Вы знакомы с Бьякуей? Откуда? Дарья звонко рассмеялась и отмахнулась от вопроса так, будто Сэнку спрашивал о сущей мелочи. — Да так, работали вместе лет пятнадцать назад! — Вообще-то, с тех пор прошло уже почти двадцать годков, — поправил её Яков. — Правда? Целых двадцать лет? Эх, годы летят… — Но как вы вообще могли вместе работать, — Сэнку нахмурился, — если мой отец- В этот момент цепкая ладонь с почти болезненным усилием схватила его за локоть. Под ухом раздался тихий, но крайне убедительный голос Менталиста. — Что я говорил тебе про вопросы? Сэнку обернулся к нему. — Но- — Сэнку-чан, — Ген сильнее понизил голос, ещё крепче сжимая пальцы на его предплечье, — ты хочешь, чтобы тебе тут помогли? Тогда заткнись. — Сэнку кивнул. Ген разжал руку, послал Якову примирительную улыбку и хлопнул в ладоши. — Ну, погнали! Амариллис тряхнула своей роскошной кудрявой гривой, безмолвно приказывая следовать за ней, и спустя минуту Сэнку оказался в комнате с дверью на кодовом замке, которая не давала ему покоя с первых секунд в штаб-квартире Теней. За этой любопытной дверью оказался кабинет, до потолка напичканный компьютерными установками разной степени сложности — судя по всему, там, глубже, даже была своя серверная, но они остановились у стола с тремя огромными мониторами. Яков плюхнулся в кресло и размял пальцы. — Итак, задачка была не из лёгких. Но вы проделали хорошую работу, что сразу обозначили фрагменты с артефактами. — Это у нас Менталист такой глазастый, — мурлыкнула Амариллис. — Я в нём не сомневался, — кивнул Яков. — Так вот, — на экране показалось несколько кадров из записей видеонаблюдения, на которых был заметен очень шакальный, очень пиксельный и почти, блядь, неразличимый чёрный силуэт, — сначала я пытался улучшить качество, — Яков пробежал пальцами по клавиатуре, и изображение на экране стало намного чётче. — Чтобы вы понимали, для вот этой картинки потребовалось несколько сотен итераций, но толку было мало. Стало понятно, что тут у нас женщина, но не более того. — Или мужик в костюме женщины, — добавила Дарья. Яков отмахнулся. — Нахрена лепить себе сиськи для подобной миссии? Баба это, сразу видно. — Плохо ты разбираешься в бабах… — Зато хорошо разбираюсь в сиськах. Так вот, я пытался прогнать её лицо через несколько нейронок, но результат выходил очень корявый. Пришлось создавать свою, — вздохнул мужик, и Сэнку сочувственно ему покивал. Да, его тоже всегда раздражало, когда ничего из уже существующего для работы не годилось, и для какой-то крошечной, но специфической задачки приходилось придумывать что-то с нуля. — В итоге получилось вот это, — на экране появилось немного смазанное, но уже вполне очевидное лицо молодой женщины — короткая стрижка-боб, тонкие брови, выразительные губы… Сэнку понятия не имел, кто это. Амариллис хмыкнула. — Симпатичная. Но, боже, этот макияж… Кто учил её краситься? Ген фыркнул. — Я надеюсь, это происки нейросети, и в жизни она выглядела лучше. — А что не так с её макияжем? — моргнул Сэнку. Дарья хохотнула. — О, не обращай внимания на этих ценителей прекрасного. В общем, дальше в дело уже включилась я, — женщина щёлкнула куда-то, и на мониторах замелькали сотни, если не тысячи похожих лиц. — Сначала я, конечно, залезла в базу Бюро, — она подмигнула Сэнку, — спасибо вам, ребята, что натыкали по городу столько камер с системой распознавания лиц, очень удобно, правда, хаха! Вот только в вашей базе её не оказалось. Казалось бы, какого хрена, да? Но не всё так просто. Внезапно она оказалась в базе ФБР. Сэнку моргнул. — ФБР? Откуда у вас базы ФБР? — вопрос вызвал шквал пугающе-искреннего в своей весёлости смеха. Сэнку решил, что никаких вопросов и правда лучше больше не задавать. — К чему всё это? — отсмеявшись, выдохнул Яков. — Мы прошерстили вообще всё и выяснили, что дамочку, которая в ту ночь стреляла в премьер-министра, зовут Шарлотта Бони. Ген нахмурился, скрестив руки на груди. — Уже понятно, кто это? — Информации очень мало, судя по всему, её прикрывает кто-то очень важный, раз уж ей удалось пересечь наши границы и не оказаться ни в одной базе данных, — тон Дарьи был сухим и деловитым, таким, что мозг Сэнку сразу переключился в рабочий режим. — Я постаралась копнуть так глубоко, как это вообще возможно, но многого не обещаю. — Давай всё, что есть, — Сэнку опёрся ладонями на стол, старательно вглядываясь в смазанные черты лица этой незнакомой женщины, которая лишила его буквально всего, что у него было, так, будто мог разглядеть в этих безмолвных пикселях ответы на все мучившие его вопросы. — Шарлотта Бони, двадцать восемь лет. Выросла на территории какой-то секты, но потом родители оттуда сбежали и забрали дочь с собой. После школы пошла в армию. Начинала как пилот, лётчик-истребитель, но её быстро приметили на службе и пригласили в одно элитное подразделение. Судя по некоторым данным, после отставки она снова вступила то ли в какой-то культ, то ли в секту… Не очень понятно. По другим данным её отставка была сфабрикована, и на самом деле её перевели в Дельту, — Дарья медленно выдохнула, задумчиво почесав подбородок. — Кажется, это всё. — Дельта, Дельта… — пробубнил Ген, запрокинув голову вверх. Его брови сложились домиком, как всегда бывало, когда он крепко о чём-то думал. За несколько дней плотного контакта Сэнку успел хорошо выучить этот его маленький жест. — Можешь проверить, фигурирует ли где-то рядом с её именем имя Стэнли Снайдера? Клавиши звонко защелкали под быстрыми пальцами, и спустя несколько минут Яков утвердительно кивнул. — Есть такой. Как раз-таки, один из капитанов Дельты. Судя по всему, эта Шарлотта — его прямая подчинённая. Довольный, Ген хлопнул в ладоши. — Итак, что мы имеем? Мисс Шарлотта Бони. Личность явно одиозная и внушаемая — детство в секте и слухи о культах не могли пройти мимо. Она не просто скрытно прилетела в Японию из Штатов так, что не осталась ни в одной базе данных спецслужб, но ещё и самолично убила премьер-министра. Она сделала это из пистолета своего начальника, точно такого же, какой был у главы Спецподразделения Бюро национальной безопасности. Очевидно, чтобы скомпрометировать лично его. Очевидно, не просто так, а по приказу своего капитана Стэнли Снайдера. — Погодите… — Яков нахмурился. — Снайдер, вроде как, тоже ушёл в отставку пару лет назад… Тут не очень понятно. Противоречие на противоречии. — Да у нас тут тоже всё не очень понятно, но есть уже хотя бы что-то. Что ж… полагаю, надо нам найти эту Шарлотту и побеседовать с ней лично, — тёмно-синие, словно вечернее небо в ясный день, глаза Менталиста сверкнули завораживающим мрачным блеском, и Сэнку невольно ими залюбовался. Так, блядь, никаких «залюбовался». Он тряхнул головой, собирая мысли в кучу. Нужно резюмировать все полученные данные. У них есть, как минимум, двое замешанных в заговоре человек. Шарлотта Бони и Стэнли Снайдер. Эти имена казались недостающими кусочками пазла, вот только вся остальная мозаика была собрана лишь наполовину. Итак, они оба — американские солдаты. Возможно, в отставке. Но, очевидно, работают на правительство. Это прекрасно коррелировалось со всем, что было известно о целях Ибары, и, если старый ублюдок и правда купил американские спецслужбы, это означало, что присутствие Штатов на политической арене Японии не было краткосрочной проблемой. Всё это было ещё одним шагом в гораздо более крупном плане. Возможно, государственный переворот? Пиздец. Это звучало очень, очень плохо, но они не выяснят ничего, пока- Лихорадочные мысли прервал звонкий голос Амариллис. — И как ты собираешься искать ту, которую не отследили даже камеры Бюро? Может, она уже точно так же свалила из страны? Ген невозмутимо пожал плечами, бросив скучающий взгляд на свои ногти. — Ну… знаю я одно местечко, куда можно будет обратиться… — Нет, Менталист, это плохая мысль, — вспыхнула Рилли, и Дарья активно закивала головой. Яков нахмурился. — Броуди не будет тебе с этим помогать. — Это мы ещё посмотрим. — Ген… Но Ген лишь поднял ладонь, словно призывая не перечить. — Яков-чан, мы можем забрать эти данные? — Конечно, только я не думаю, что они вам как-то сильно помогут, — хмыкнул тот в усы. — Вряд ли, если твой малыш Ишигами придёт в Бюро, покажет нейронно-допиленные фоточки и скажет «это не я, это вот эта злая тётя из Америки», все ему тут же поверят и будут хлопать в ладоши от радости. — Это да, скорее хлопнут меня самого… — Амариллис аж хрюкнула от этой глупой шутки, Яков фыркнул, а Менталист лишь закатил глаза. — Это нужно не для Бюро. Это нужно для Броуди- — Блядь, Ген, серьёзно, не нужно туда лезть! — А куда мне, блядь, лезть? В петлю?! — Да при чём тут ты! Атмосфера явно накалилась бы ещё сильнее, если бы в ту же секунду загустевшее пространство-время не пронзила противная трель дверного звонка и бешеный стук кулака по металлу. Кажется, там, снаружи, кто-то кричал, но слышно было лишь гул низкого голоса. Сэнку напрягся было, —вдруг, пожар или облава, — но Дарья звонко рассмеялась, качая головой. — Кажется, дедуля пришёл! — Ну, пора отрабатывать долги, Менталист. Ген усмехнулся — слишком коварно и слишком довольно, чтобы у Сэнку по спине не побежали тревожные мурашки. — О, — практически мурлыкнул он, — как раз для этого я и привёл вам свежего раба! Сэнку-чан, готов платить за оказанные услуги, так сказать, натурой? ••• — Асагири, да что с тобой сегодня? — хмыкнула Рилл, когда все, наконец, рассосались по своим делам, и они остались одни в кабинете. — На тебе так жестоко сказывается недотрах? — Рилл, умоляю, заткнись. Ген ощущал настолько невыносимую, настолько грандиозную… усталость, за не имением лучшего слова, что не был уверен, что выдержит ещё хоть один, даже самый маленький и любовно сказанный комментарий. Он заебался. — Нууу, не будь такой букой, — она взяла его лицо ладонями, вгляделась в него и разгладила пальцем морщинку между бровей. — И не хмурься, а то быстро состаришься. И вообще, где твой лоск, дорогой? Ты выглядишь потрёпанным. Он отмахнулся от её назойливого внимания к своему лицу и вздохнул. — Плохо спал. — Конечно, после такой истерики. — Отвали. Она плюхнулась на соседний пуф, заполняя пространство вихрем волос и флёром цветочно-травяных духов, закинула ногу на ногу и чуть пихнула его в плечо. — Тебе не кажется, что вам с Ишигами уже и правда просто пора потрахаться и не ебать друг другу мозги? Блядь, да сколько можно. — Нет, Амариллис, мне не кажется! — рявкнул Ген. — Это уже просто, блядь, не смешно! Я понимаю, что я для вас просто какой-то забавный ебучий клоун, над которым можно потешаться, и знаешь, что? Я не против! Потешайтесь! Смотрите на меня по камерам, читайте идиотские порно-рассказы со мной в главной роли, делайте ставки, что вы там ещё делаете? Только от меня отъебитесь! — он почувствовал, как губы задрожали, и очень надеялся, что это от злости. По ощущениям, его не особо стабильная после вчерашнего срыва психика была не в самом устойчивом состоянии, истерика накатывала новой волной, и Ген отвернулся от Рилл, зарывшись лицом в ладони, стараясь дышать медленно и глубоко, чтобы снова вернуть себе хоть какой-то контроль. На плечо (Ген отказывался признавать, что оно мелко дрожало, но реальность была неумолима) осторожно опустилась маленькая хрупкая ладонь. — Боже, дорогой, ты и правда не в порядке, да? — её голос звучал непривычно-нежным, мягким, не лукаво-ласковым, как обычно, а действительно заботливым. Кажется, Ген всхлипнул. Маленькая ладонь бережно его погладила, согревая своим неожиданным теплом. — Посмотри на меня, милый, — Ген потёр глаза и робко повернулся к Амариллис. Взгляд её карих глаз был таким бархатным, что он почувствовал себя слабым. Рилли аккуратно заправила за ухо прядь его длинной чёлки и улыбнулась. — Расскажи мне, что произошло. Ген горько усмехнулся. — Ты же и сама всё видела. — Ты же понимаешь, что это не так, правда? — она поджала губы. — Я могу шутить над этим, и действительно периодически наблюдала за процессом, но не потому, что для меня это какая-то дорама, а потому что я волнуюсь о твоей безопасности, — Ген фыркнул с саркастичным «о, конечно», и Амариллис насмешливо закатила глаза. — Ну, может быть, ещё немного потому, что мне было ужасно интересно, но это в меньшей степени. Но всё-таки, Ген, твоя реакция на произошедшее… несколько чрезмерна, я полагаю. Явно случилось что-то ещё. — Рилл, я просто устал. Заебался, понимаешь? — он пожал плечами. — Это… это всё слишком много. Я устал от этой ебучей войны, я устал бесконечно бороться с системой, с какими-то незримыми врагами, с собой, со своими чувствами, со своими реакциями, блядь… И я один на этой войне, Амариллис, понимаешь? Совсем один. Нет, конечно, есть те, кто помогает мне, есть куча подчинённых, есть целая структура, которая держится на мне, блядь, но тут, рядом, никого нет! Я не могу ни на кого положиться, я не могу даже ни с кем поделиться тем, что чувствую, у меня ощущение, что я один против всего мира, блядь, и всё бы ничего, но мне подсунули человека, который одним своим присутствием взламывает все мои годами выстроенные системы, и я не вывожу! Рилл внимательно и вдумчиво смотрела ему в глаза, будто отслеживая каждую реакцию и искренне пытаясь его понять, и после нескольких бесконечно длинных минут выдала многозначительное: — Ты что, охуел? — Ген уж было действительно охуел, только уже от такой вопиющей ведьминской безэмпатичности, но та успела продолжить своё возмущение. — Тебе есть, на кого положиться! — Да? И на кого же? — Ну, давай перечислять, — всплеснула руками Амариллис, — во-первых, Кохаку… — Да, — Ген рвано кивнул, — без неё бы всё было намного сложнее, и я бы давно загнулся. Но, Рилл, она моя ассистентка. Она не принимает решений. Она выполняет поручения. Идеально, без пререканий, но это… не то. — Было бы то, если бы ты дал ей шанс. — Но она ещё почти ребёнок! Это всё для неё слишком опасно, я не могу- — Всё ты можешь! — Нет! Рилли сжала его плечо. — Ген, — он замолчал, — когда мы только познакомились с тобой, я была чуть старше, чем Кохаку сейчас. Хочешь сказать, я была ребёнком? Он усмехнулся с вязкой горечью во рту. — Тогда я сам ещё был ребёнком. Удивительно тупым ребёнком, прошу заметить, который не справился с самым важным- — Немедленно прекрати думать о том, о чём ты там думаешь, — Рилл снова взяла его за подбородок, строго глядя в лицо. — О, боги, ну, ты чего? Я не видела у тебя таких щенячьих глаз уже лет пять… — она покачала головой, вздохнула и понизила голос. — Слушай меня внимательно, мальчик мой, потому что я скажу это один раз и не повторю никогда, даже под дулом пистолета. — Мм? — Ты можешь положиться на меня. — Не могу, Рилл, — Ген вздохнул, проглатывая сожаление. — Ты знаешь. Я люблю тебя, но у нас… не те отношения, где люди друг на друга полагаются. У нас те отношения, где люди требуют друг у друга роллс-ройсы даже за небольшую услугу. Рилли моргнула. Раз. Два. Неверяще отвела глаза, моргнула ещё раз и снова посмотрела на него. Потом выдохнула. — Ты, блядь, серьёзно? Ты? Ты правда думаешь, что если попадёшь в беду, я не приду на помощь? Что я за тебя не вырежу полгорода? Ты думаешь, это всё шутки? Кажется, теперь настала его очередь отупело хлопать ресницами. — Ну… нет? Просто… — он прочистил горло, пытаясь подобрать подходящие слова. — …просто я полагал, это выгодно, и только… — Ты идиот, — внезапно Ген оказался прижатым к пышной пахнущей ромашкой и розмарином груди и крепко схваченным в объятия. — Ты самый умный, самый находчивый, самый нахальный и самый идеальный идиот из всех, кого я знаю, на которого я лично готова положиться, и искренне надеюсь на взаимность. Поверить в это было очень сложно. — Но… — пробубнил Ген, изворачиваясь так, чтобы не говорить в смущающе-притягательную ложбинку, — ты позвонила Цукасе! — Потому что ты бы прятался от него, он бы от этого злился ещё сильнее, и для вас обоих ничем хорошим это бы не закончилось! Я вас знаю, идиотов! — Но- — Никаких «но», я не собираюсь играть с тобой в лучших подружек, Асагири, и мы оба знаем, что поплатимся жизнью, если друг друга подставим, но даже не сомневайся в том, что я не брошу тебя разгребать всё дерьмо самому. Ты спасал меня не один раз, так почему уверен, что я не отплачу тем же? Крыть было нечем. Он осторожно поднял руки, обнимая Амариллис в ответ, она прижала его к себе ещё крепче, бережно поглаживая по спине, и Ген, кажется, посыпался. В носу предательски зачесалось, и он, всхлипнув, пошептал. — Спасибо. Раздался металлический скрежет двери и спустя секунду — басистый и знакомый до боли в затылке голос. — Что у вас тут происходит? — О, Цукаса, дорогой, мы только о тебе вспоминали! ••• — Эээ… это заготовки для каких-то боевых дронов? — Сэнку задумчиво оглядел целый ряд небольших двигателей, разложенных на инженерных столах в одном из помещений между подземной парковкой и тем, что можно было назвать офисом на верхнем этаже. Толком ничего не объяснив, его буквально отдали в руки очень по-боевому настроенному старичку, который притащил Сэнку сюда и, видимо, собирался заставить его собирать какие-то преступные боеприпасы. Но старичок посмотрел на Сэнку, как на идиота, и расхохотался. — Чего? Какие дроны? Вот это, — он указал на механизмы слева, чуть покрупнее, — двигатели для детских машинок. Сейчас начнётся сезон, ребятня в парке будет гонять. А вот из этого, — он указал на стол справа, — мы будем собирать аппараты для сахарной ваты. Хехе, Якову пришла идея установить такие штуковины, где можно попробовать сделать вату самому, всего за пять йен. Здорово, правда? Типа автоматов с кофе, только с сахарной ватой! Сахарная вата? Детские машинки? Чего, блядь? Сэнку моргнул. Нет, в том омлете точно была не только соль. Он неуверенно повернулся к боевому старичку. — Это шутка? Или какие-то эвфемизмы? — Эфе-что? — старичок нахмурился. — Хоспаде, сынок, откуда они тебя притащили, что ты нихрена не знаешь? — Я… — блядь, как это всё объяснить-то? — Эээ… скажем так, у нас Менталистом временный союз. Я попросил его о помощи, и он сказал, так я отработаю цену за оказанные услуги… — Серьёзно? Вот плут наш Генка, хаха! — старичок расхохотался, качая головой, и вмиг как-то подобрел. — Не любит он работать руками, засранец… Как тебя звать-то хоть? Сэнку окончательно перестал что-либо понимать, но руку для знакомства протянул. — Зовите меня Сэнку. Рукопожатие было почти угрожающе-крепким. — А ты зови меня просто Касеки, сынок! Ну-с, с чего начнём? Начали они с чего попроще — с автоматов для сахарной ваты. Это оказался никакой не эвфемизм и уж точно не шутки, всё было всерьёз и по-настоящему. Да, Сэнку тоже охуел. Да, одна из самых грандиозных и опасных организаций преступного мира отправила своего, скажем так, временного союзника, собирать детские аттракционы в качестве отработки за оказанные услуги. Впрочем, это было даже… весело? Нет, правда, Сэнку искренне получал удовольствие от этой возни. Старик Касеки оказался вполне милым, экспрессивным и забавным человеком, но главное — уникальным мастером своего дела. Он рассказал, что сам спроектировал многие из аттракционов местного Луна-Парка — например, все ловушки в большом Доме Страха, и ту знаменитую танко-гориллу, на которой Сэнку даже доводилось кататься (его, правда, потащил туда Хром, но не то чтобы Сэнку сильно сопротивлялся), — да и вообще, поведал грандиозную тайну, что одним из официальных — и, более того, очень успешных! — бизнесов «Теней» был тот самый городской Луна-парк. Сэнку удивился было, почти возмутился — как же так, ведь это место кишит преступниками, а это небезопасно! — но Касеки успел возмутиться раньше него. — Ты думаешь, что здесь небезопасно для детей?! — всплеснул руками старик. — Да во всём Токио не сыскать места безопаснее! Что ты, что ты, сынок, да Яков с Дарьей никогда бы не допустили, чтобы детишкам было плохо… Тут у нас с этим всё очень строго! И все работники благодарны за такую возможность, нет-нет, не может быть такого, чтобы кто-то допустил в нашем парке беду… — Да? У вас тут такая мощная кадровая работа? Касеки хмыкнул. — Ну, можно и так сказать. Видишь ли, почти все здешние сотрудники — бывшие заключённые, — невозмутимо объяснил он, засыпая для проверки сахар в одну из собранных ими конструкций. — Когда ты вышел из тюрьмы, очень сложно вернуться в жизнь, найти хорошую работу, чтобы прокормить себя и семью… Но тут таким людям дают второй шанс. Не думай, что тут у нас всякий сброд, нет-нет! Все прекрасно понимают, что нарушать правила опасно, — маленькие глаза старичка под кустистыми бровями мрачно сверкнули, и Сэнку поёжился. — Это буквально вопрос жизни и смерти, если ты понимаешь, о чём я. Но за хорошую работу хорошо платят, и люди держатся за это место. К тому же, это ведь здорово, понимать, что ты делаешь благое дело, ага? — Кажется, понимаю, — кивнул Сэнку. Откровенно говоря, осознать происходящее было довольно непросто, однако собирать машинки на педальном управлении было занятно, и это помогало немного принять реальность. — И вы тоже были в тюрьме? — Ха, бы-ы-ыл, — протянул старик. — Да сплыл, хаха! — В смысле? — Да в прямом, сынок! Если б не наш Генка, гнил бы я там до сих пор… Сэнку моргнул. Нахмурился. Уточнил. — Он помог вам сбежать из тюрьмы?.. Удивительно, но каждый раз, когда речь даже случайно заходила о Гене, тон старика становился ласковее. — Помог, голубчик мой, дай бог ему здоровья! — Кажется, он вам нравится, — улыбнулся Сэнку, стараясь не думать о том, что сидит в каком-то полуподвале с человеком, которого, видимо, посадили если не на пожизненное, то на очень-очень много лет… стало как-то неуютно, но ему не привыкать. Одного такого преступника Сэнку прошлой ночью обнимал, лёжа с ним в одной постели. — Конечно, нравится! Он же мне как внук родной! Вот только не любит, когда я его работать заставляю, — посетовал Касеки. — Мы ведь с ним в тюрьме-то и познакомились… Он не любит об этом рассказывать, но ты бы видел, сынок, каким Генка был в юности. Кожа да кости, а мордашка — ну, куклёнок, не иначе! Приходилось не раз его выручать от беды. А потом и прикрывать его задницу от беды ещё большей. — О… — на Сэнку внезапно нахлынуло осознание. — Вы тот, кто защищал его от…? Касеки удивлённо вскинул брови. — Он рассказывал тебе о том, что произошло? — Ага. И про отрезанные яйца, и про местного авторитета, который помог ему выйти сухим из воды. Это были вы, верно? — Ха! — усмехнулся старик. — Авторитет? Ну, видать, я, да! — он хохотнул, приосанился, и Сэнку улыбнулся ещё шире. — Я ему, конечно, сильно помог, но он помог мне ещё сильнее. Он ведь какой, Генка-то? Хитрый, засранец! Очень умный. Как придумает какой план, диву даёшься. Не буду раскрывать все секреты, но побег он мне организовал по первому разряду! — А сам почему не сбежал, вместе с вами? — Не захотел, представляешь? — в тоне Касеки читалось такое глубокое уважение, что даже Сэнку немного проникся. Ну, или много. Он пока не понимал, что происходило в его разуме и в настройках его морального компаса. — Сказал, что ему никак нельзя, чтобы полиция вела за ним охоту, если он хочет сделать то, что планирует сделать. Мол, срок у него не большой, и ему как раз хватит времени, чтобы всё продумать, а если после побега на него будет облава, то ничего не получится. Это… имело смысл, на самом деле. Сэнку задумчиво хмыкнул. — А как вы оказались тут? Ну, в «Тенях», в смысле? — Да я и сам не понял, — хохотнул старик. — Наверное, всё началось с Никитиных? Это Дарья и Яков. Они муж с женой. Я уж и не помню, как мы сошлись, просто то одно дело, то другое, а в наших делах нужно держаться вместе, понимаешь? Чтобы было, на кого положиться. О. Сэнку понимал. В груди тоскливо потянуло, но думать о тех, на кого Сэнку привык полагаться, почему-то не хотелось. — Дарья и Яков — это типа… ваши начальники? — Сложно выделить начальников… У нас тут скорее своя странная семейка со своими странными правилами, хехе! Они провозились с Касеки несколько часов и не заметили, как пролетело время. За это время болтливый старичок рассказал, что чета Никитиных бежала из России, потому что перешла дорогу местной мафии — «и запомни, сынок, никогда не связывайся с русскими, они совершенно безумные, кто угодно, но не русская мафия!», — их ребёнок погиб ещё малышом, и теперь они управляют парком, чтобы другие малыши могли побольше радоваться. Что Амариллис ещё девчонкой буквально продали в рабство, и та старалась изо всех сил, чтобы оставаться там просто танцовщицей, а не куртизанкой. Что Союз был наследным сыном большого клана якудза, который разгромил другой клан, его пытались убить, но он сумел сбежать, но, если бы не «Тени», в покое бы его никто не оставил… Слушать всё это было, безусловно, интересно, но при этом неожиданно тяжело. Сэнку никогда раньше не задумывался, как устроен этот мир, который считался тёмным и неправильным, и с которым его всю жизнь учили бороться. Оказалось, тут обитают точно такие же люди — они шутят, дружат, смеются, помогают друг другу справиться с трудностями, дают рабочие места уязвимым группам и делают всё, чтобы обеспечить безопасность детей в парках развлечений. Люди, которые собирают на досуге аппараты для сахарной ваты, которые рубятся в настолки и валяются на ярких пуфиках. Люди, которые Сэнку, в общем-то… нравятся? С каждой проведённой в этих стенах минутой выученная за годы службы тьма казалось всё более сомнительной. Страшно было поддаваться очарованию, но как же ему не поддаться, если, когда Касеки снова привёл его в офис, он окунулся в живой и по-своему притягательный мир, где народ за большим круглым столом играл в карты, вокруг звучал смех и вкусно пахло сахарной ватой? Сэнку огляделся по сторонам. Гена не было видно, собственно, как и Амариллис. Касеки потянул его за карточный стол. — Пойдём, сыграем, а, сынок? — Эй, шантрапа! До конца обеда двадцать минут, — из компьютерной комнаты раздался голос Якова, и упомянутая шантрапа синхронно отозвалась «да, начальник!». Что ж… всё это и правда напоминало какие-то странные семейные посиделки. Особенно, когда кто-то швырнул нож в мотивационный плакат на стене. — Если тебе интересно, с Рюсуем всё в порядке, — Сэнку крупно вздрогнул и обернулся. За спиной каким-то неведомым образом материализовался Асагири. Он выглядел куда более собранным и свежим, чем несколько часов назад, если не сказать — более счастливым, и от это у Сэнку на сердце странным образом потеплело. — Откуда?.. Ген улыбнулся. — Цукаса сказал. Не переживай, его здесь нет, он уже уехал. Но я узнал у него, не узнавал ли он, и, ну… Жив, цел, орёл, сегодня выписали. Мне то всё равно, — хмыкнул Ген, — но я подумал, ты волновался. Что это с сердцем? Откуда этот внезапный приступ тахикардии? Сэнку сглотнул. Моргнул. Натянул ответную улыбку. — Спасибо. Я и правда волновался. — Ну, не волнуйся. Итак, что тут у вас, ребята, покер? Можно с вами? — Тебе, Менталист, нельзя, ты грёбаный шулер! Ген рассмеялся. От его смеха в солнечном сплетении тонко зазвенело.