Don`t care where you`ve been — Неважно, где ты был

       Утром, просыпаясь, он медленно приходит в себя, и что-то твердое тычется ему в бедро. Он ворочается, чтобы уйти от странного давления. Они заснули с пультом между ними? Внезапно давление возвращается, и оно начинает толкаться в него, быстро, и руки притягивают его ближе для лучшего трения. Что…        Он открывает глаза, и это член Кастиэля, впечатляюще твёрдый для раннего утра, трется о его бедро. Альфа шевелится и открывает глаза так же, как и Дин, и застывает, очевидно, ошеломлённый, его бедра полностью останавливаются.        — Боже, Дин, я… мне так жаль… — он вскакивает с кровати и хватает штаны, чтобы прикрыть ими промежность. Он одет в свободные боксеры, но его член такой твердый, что его невозможно скрыть, и в центре есть влажное пятно. — Я не… этого не случалось со мной годами, мне так… — его щеки багровеют, и он не может встретиться взглядом с Дином.        — Эй, все в порядке, Альфа, — говорит ему Дин, и так оно и есть. Паника Альфы действительно сбивает его с толку. Он омега, он там буквально для секса. — Серьезно.        Серьезно, все в порядке. Сначала он испугался, но, черт возьми. С тем, как… он был готов еще со вчерашнего дня, пробуждение таким способом вызывает у него странную, приятную ноющую боль. Мысль о том, что Альфа вернется в постель, перевернет его на живот и просто использует его, чтобы получить некоторое облегчение, заставляет его щеки гореть, и ему приходится сглотнуть, потому что его горло становится очень сухим. Но Кастиэль, должно быть, ошибочно принял его румянец за смущение, и он все еще возится со своей одеждой, поспешно отступая в ванную.        — Я… я сейчас вернусь. Мне так жаль, Дин, я больше никогда этого не сделаю, — он почти выбегает в коридор, и Дин остается в постели, потеряв дар речи. Черт, он надеется, что Кастиэль сделает это снова, и что в следующий раз все закончится по-другому.        Альфа проводит ужасно много времени в ванной, и Дин беспокоится, поэтому он тихо подходит туда. Он слышит, что душ все еще работает. Он стучит и зовет Альфу, и звуки льющейся воды стихают.        — Ты в порядке? — спрашивает он через дверь, и возникает неловкая пауза, прежде чем Кастиэль натянуто отвечает:        — Да. Извини, я сейчас выйду.        Может ли он перестать извиняться? Дин ждет у двери, пока Кастиэль не выходит, уже одетый в брюки, что смешно, особенно потому, что его волосы все еще мокрые и капают после душа. Как будто Дин упадет в обморок, как какая-то дева четырнадцатого века, если он увидит член.        — Дин, клянусь, я никогда не хотел этого делать… — начинает он сразу, искренне и непреклонно. — Я…        — Альфа, все в порядке, — пытается убедить его Дин. — Почему это тебя так пугает? Это просто стояк. Ты буквально трахал меня раньше…        — Это не то же самое! Я сперва получал твое согласие, — перебивает его Кастиэль, опуская глаза в пол. Нет, это неправильно, это поведение Дина. — Я… я схватил тебя и начал… — он выглядит болезненно, — Как… как животное.        — Клянусь, ты не оставил мне эмоциональной травмы, — Дин кладет руку на плечо Кастиэля. — Пожалуйста, посмотри на меня.        Он слушается. Его взгляд тяжелый от вины.        — Послушай, я даже не пахну страхом. Поверь мне, я не возражал, потому что… потому что я знаю, что если бы я сказал тебе остановиться, ты бы остановился, — он надеется, что это вышло уверенно, потому что у его мозга всё ещё есть некоторые проблемы с обработкой последнего предложения. — Если бы это случилось со мной, ты бы разозлился?        — Нет, никогда! Но это не то же самое. Мы не одинаковые.        Это больно слышать, потому что Дин надеялся, иногда, из-за того, как поступает Кастиэль, что они могли бы вести себя как равные. Дома, наедине, потому что, очевидно, остальной мир никогда не поймёт этого. Но все же — Кастиэль все перевернул. В нормальном мире это альфы, которые могут возбудиться и тереться об омег, и это омеги, которые этого делать не должны.        — Я знаю, — отвечает Дин, скрывая свою боль, — я… я знаю, что мы не одинаковые, очевидно…        — Я не имею в виду ничего плохого, Дин. Люди — монстры — раньше причиняли тебе боль, и то, что я сделал сегодня утром, это то, что сделали бы они. Я не хочу причинять тебе боль, и если случится что-то подобное, когда я не смогу это контролировать…        Вау. Дин думает, что Кастиэль воспринимает всё это «никогда не поступать как другие альфы» слишком серьезно. Конечно, удивительно, что к тебе относятся с такой добротой, но этот человек кажется почти… триггерится всякий раз, когда он думает, что причиняет боль Дину. Это заставляет Дина чувствовать себя безопаснее, да, но временами это почти невротично, как будто у Альфы вот-вот случится паническая атака.        — Эй, ты никогда не делал мне больно. Это солидный послужной список, верно? — Дин улыбается. Кастиэль не отвечает ему тем же. — Правда, Альфа, мне даже, знаешь… вроде как понравилось, — бормочет он последнюю часть. Кастиэль в замешательстве наклоняет голову и открывает рот, поэтому Дин быстро добавляет: — Мы должны… я думаю, мы действительно должны… позавтракать… — Бормочет он как идиот и поворачивается, чтобы спуститься вниз.        Альфа милосердно не комментирует и просто соглашается. Они едят, и Кастиэль предлагает им вместе посетить его работу в понедельник. Дин полон энтузиазма, но затем Альфа уходит, и он снова остается один.        Одинокий и возбужденный. Это звучит как плохое название для порно, и Дин хихикает про себя, а затем убирается по дому, смотрит телевизор. Просто пытается игнорировать это. Старается изо всех сил, но, тьфу, всё напоминает ему о Кастиэле, и, может быть, сегодня вечером они сделают это, конечно, плюс это пятница, так что он будет свободен все выходные, но… скорее всего, он слишком устанет. Или, может быть, всё ещё будет смущен после того, что произошло.        Ему требуется час бесполезного переключения каналов, а затем еще час быстрой прогулки в продуктовый магазин, чтобы решить, что он не сможет ждать до вечера. Не то чтобы раньше это не было проблемой, но его яйца кажутся действительно тяжелыми, и он не может выбросить Альфу из головы. И каждый раз, когда он думает о нем, он просто хочет быть рядом очень неплатоническим образом, и, Боже, ему просто действительно нужно расслабиться.        Это все еще безопасно: пройдёт еще несколько часов, прежде чем Альфа вернётся домой. Итак, Дин идет наверх в спальню. Он снимает штаны и смотрит на гнездо. Вот идея, о которой он раньше не думал, и, боже, как она заманчива. Альфы нет дома, так кто же увидит?        Он снимает свою футболку и хватает футболку Альфы, которую тот дал ему, чтобы оставить в гнезде. Дин надевает футболку Кастиэля, и, о, это была хорошая идея. Запах Альфы окружает его, как еще одно одеяло, и ему приходится сперва выдохнуть, потому что его ошеломляет то, насколько это хорошо. Это почти как будто Альфа рядом с ним. Он хотел бы, чтобы это было так.        Тогда Дин идет в ванную и оставляет дверь слегка приоткрытой. Он прислоняется к стене, с той же стороны, что и зеркало: он ненавидит видеть себя, особенно когда пытается получить удовольствие такого типа. Первые несколько раз он боялся, что Кастиэль узнает и разозлится, но он сказал, что все в порядке. Тем не менее, он не хочет занимать место или чем-то пользоваться, поэтому он расстилает полотенце на полу на случай, если с него будет капать, и брызгает немного шампуня на руки, которым пользуются они оба. Он знает, что у Альфы должна быть смазка, но да, он не собирается спрашивать.        Он начинает медленно, но чувствует себя так хорошо, справляясь с этой настойчивой грызущей потребностью, и он раздвигает ноги еще чуть шире. Запах Альфы действительно делает с ним что-то. Он пытается представить, что рука на его члене принадлежит Альфе, но он знает, что прикосновение было бы другим. Тем не менее, это неплохо. Он думает об Альфе, стоящим в дверях и жадно наблюдающим за ним, голый, с таким твёрдым стояком, что он почти фиолетовый и протекает, его узел начинает набухать, но Альфа ничего не делает с этим. Просто… наблюдает за ним. Говорит ему, как прикоснуться к себе. Заставляет его остановиться, когда он подходит к краю. Заставляет его массировать его дырочку, просовывать палец или два внутрь, а затем вернуться к члену. Ведёт его через всё удовольствие. Его напряженный взгляд, и как он говорит: «Дин», а затем: «Хороший мальчик, покажи мне, как сильно тебе это нравится», а после: «Да, вот так, правильно, хороший мальчик, Дин, я люблю тебя, Дин…» какого черта, нет, откуда это вообще появилось… «Вот так, хорошо, Дин, ты кончишь для меня? Дин…»        — Дин, — глаза Дина распахиваются, и он стоит прямо в дверях. Настоящий Кастиэль стоит там, в своей рабочей одежде, с портфелем в руке, все еще в тренче. Он выглядит немного обеспокоенным, но теперь и немного шокированным, и они смотрят друг на друга в подавленном молчании, прежде чем Дин издает какой-то задыхающийся звук, отпускает свой член и карабкается за полотенцем, чтобы прикрыться им.        — Черт, мне так… — начинает он, чувствуя, как горит его лицо. На самом деле все его тело горит. Он оборачивает полотенце вокруг бедер, дрожа. — Я… Господи, ты не должен был этого видеть. Ты никогда… я никогда… почему ты не на работе? — последняя часть выходит обвиняющей и слабой, и он почти ударяется головой о стену от того, насколько это глупо. Он не на том месте, чтобы спрашивать, он не на том месте, чтобы дрочить, он знает, что Кастиэль сказал, что все в порядке, но наедине. Это, по крайней мере, одно из правил омеги, которое знает Дин — альфы не должны видеть, как ты получаешь собственное удовольствие. Либо ты даешь им и получаешь немного одновременно, либо ты не позволяешь им это видеть. Так просто должно быть, омеги не созданы для того, чтобы много получать, и особенно без чего-либо, наполняющего их дырку, его член бесполезен, ему говорили, так что…        — Я… это неожиданно, — говорит Кастиэль, вау, никакого дерьма. Но на этот раз неловкости Альфы нигде не видно. — Они отпустили меня пораньше для работы из дома. Прости, что не постучал. Я искал тебя и… это моя футболка?        Дин смотрит на себя, Иисус, может ли быть хуже?        — Нет, — бессмысленно врет он. — Послушай, прости, ты не должен был этого видеть. Я просто пойду.        Он не делает этого, потому что Кастиэль оставляет свой портфель и заходит внутрь. Дин настороженно смотрит на него и делает шаг назад, спиной к стене.        — Ты должен был просто сказать мне, что я нужен тебе, детка, — тихо говорит ему Кастиэль, останавливаясь слишком близко, в личном пространстве Дина.        — Ты… ты устал, — кротко объясняет Дин. — А потом утром ты был не в настроении. И с твоей работой я не хочу отнимать у тебя время…        — Угу, — говорит Кастиэль, потянувшись за полотенцем. Дин позволяет ему. Кастиэль тянет, полотенце ослабевает и падает на пол. — Я вижу, ты уже положил одно на пол, чтобы не создавать беспорядок, м? Мой заботливый омега.        Это действительно происходит?        — Ты хотел почувствовать мой запах, когда пытался получить облегчение? — спрашивает Альфа, проводя пальцами по футболке, по животу Дина. Дин дрожит, его дыхание сбивается. Его член все еще тверд, и на его бедрах есть смазка, и он чувствует себя таким застенчивым, таким незащищенным, таким возбужденным.        — Д-да, — шепчет он. — Хотел… хотел притвориться, что ты здесь.        Он снова закрывает глаза, побежденный, но слышит, как Альфа тяжело выдыхает.        — О, Дин, — тихо говорит он, и Дин смотрит на него. Он выглядит… взволнованным, это, вероятно, было бы хорошим словом. — Мы должны закончить то, что ты начал.        Дин смотрит на свой член, а затем на Альфу и пытается обернуться. Ладно, трахаться в ванной может быть не очень удобно, но, может быть, Альфа поднимет его и трахнет у стены, держа его своими сильными руками, ммм…        — Нет, — говорит Кастиэль и останавливает его. — Лицом ко мне. Просто я прикасаюсь к тебе. Ты этого хочешь?        — К моей дырке?        — Нет, только к твоему красивому члену.        — Нет… я, мы не можем, — но, о, он хочет, — Омеги… ты не должен этого видеть. Я… я не должен, не с моим членом…        — Но ты хочешь?        Дин смотрит в пол. Альфа не смеется над ним. Он серьезен, как всегда. Так что же ему терять? Он не причинит ему вреда, он не причинит, Дин действительно уверен. Риск в последнее время окупается, так что…        — Очень, — бормочет Дин. — Ты действительно… альфы не, ты знаешь, ты все еще одет и… это только для меня. Не должно быть только для меня.        — Кто сказал, что это будет только для тебя? — рука Кастиэля опускается ниже и мягко обхватывает его член. Дин инстинктивно двигает бедрами вперед, из него вырывается жалобный стон. — Вернуться домой и увидеть тебя в моей футболке, ублажающим себя? Я буду думать об этом все время. Ты знаешь, как… эротично это было?        Дин вздрагивает. Рука Кастиэля начинает двигаться, но она не поднимается, она опускается, и палец прижимается к его промежности и массирует ее, что заставляет Дина раздвинуть ноги и молча толкнуться своим членом вперед, умоляя о внимании. Но когда Кастиэль возвращается, он сначала останавливается на его яйцах, мягко взвешивая их в руках.        — Ты действительно сдерживаешься. Мне придется лучше заботиться о тебе, — говорит Кастиэль, большим пальцем потирая маленький круг на нежной коже, и бедра Дина дрожат от того, как сильно он хочет их сжать. — Тебе нравится, когда я прикасаюсь к тебе там?        — Да, просто… ты можешь не… типо, крутить или… — Дин отворачивается, ненавидя, как уязвимо он звучит. — Или шлепать его, знаешь, мне… больно…        — Конечно, не буду, — резко заверяет его Кастиэль. — Я не причиню тебе вреда. Я хочу, чтобы ты сказал мне, как прикасаться к тебе, всё время. Я буду следовать всем твоим инструкциям.        Это звучит нормально, потому что это действительно может оказаться потрясающим, но Дин также хочет, чтобы кто-то сказал ему, что делать. Он не тот, кто трогает себя, но…        — Ты можешь также сказать мне, что делать? — спрашивает он Кастиэля тонким голосом, глядя куда угодно, только не на него. — Это мой, э-э, мой первый раз, — он смущенно хихикает, и это выходит тонко. Может быть, Альфа сможет понять это. Боже, он надеется на это.        И да, он, кажется, понимает, потому что отпускает Дина и выпрямляет спину. Он выглядит неуместно в ванной, все еще в ботинках и своем старом школьном тренче, но это также своего рода горячо, и Дин просто действительно хочет кончить.        — Ты можешь выбрать одну точку для взгляда, — говорит ему Кастиэль, и это приказ. — Только одно место, Дин. Хочешь посмотреть, что я буду делать с твоим членом? — медленно спрашивает он, обхватывая его рукой, не двигаясь. — Или, может быть, ты хочешь смотреть в сторону? Или вверх? Это твой выбор, но ты не сможешь изменить его позже.        — Твои… твои глаза, — неуверенно отвечает Дин. — Я хочу… вот куда я хочу смотреть.        Он не уверен, как он справится, но он знает, что это может быть одноразовое предложение, и это не будет действительно хорошо, если он не посмотрит на Альфу, в его добрые глаза. Таким образом, он будет знать, что он в безопасности, он не забудет.        Кастиэлю, кажется, нравится его ответ, потому что он широко улыбается, и его глаза блестят.        — Это прекрасно. Положи свои руки на мои руки.        Дин делает это, скованно, но Кастиэль притягивает его ближе свободной рукой, и он понимает намёк и обхватывает предплечьями его шею. Между ними все еще достаточно расстояния, чтобы он мог видеть, что делает Кастиэль, но он этого не сделает. Он будет смотреть прямо ему в глаза.        — Теперь скажи мне, чего ты хочешь.        Дин говорит ему двигаться, но он делает это так медленно. — Быстрее, — умоляет он, и рука гладит его с большей энергией, но не слишком сильно. Дин кусает губу, потому что не хочет быть громким, но борьба, должно быть, видна на его лице, потому что Кастиэль просто говорит ему отпустить. Поэтому он пытается, и вскоре его тихие, все еще несколько сдержанные стоны и фырканье заполняют ванную. Он продолжает смотреть на Кастиэля, но Альфа смеривает его таким пристальным взглядом, что терпеть это почти больно. Кастиэль проводит большим пальцем по головке, и Дин дергается, его глаза закрываются.        — Открой глаза, — приказывает Кастиэль, но когда Дин делает это, на его лице появляется мягкая улыбка. — Расскажи мне.        — Я… — выдыхает он. — Это, это хорошо, еще, пожалуйста, — и он получает еще. Альфа ускоряется, добавляет вторую руку, чтобы ласкать его яйца, и это щекочущее ощущение заставляет его поджимать пальцы ног и дрожать. — Да, — стонет он, его глаза хотят снова закрыться, но Альфа поднимает бровь на него, и он держит их открытыми, боже, как он так собран? Непристойный звук трения плоти о плоть и хриплые стоны Дина, их запахи вместе, как это не заводит его… ну, он не видит, может быть, это тоже делает его твердым, но затем Кастиэль немного увеличивает давление у основания его члена, только чтобы мягко отпустить его, его рука скользит вверх, и о, это… это…        — Ты такой красивый, — говорит ему Альфа грубым голосом, его глаза большие. — Хочешь кончить, Дин? Ты будешь моим хорошим маль…        Дин кончает с коротким криком, и это так внезапно, что он даже не может понять, что произошло, прежде чем все закончится. Кастиэль поглаживает его и не отпускает, даже когда член Дина начинает подёргиваться от перевозбуждения. Дин моргает, и его зрение медленно проясняется, и он знает, что все еще смотрит на Кастиэля, его глаза влажные от того, насколько интенсивным это было, его тело вялое и измученное. На него обрушилось все, и он так сильно течёт, что ему понадобится душ.        — Пожалуйста, слишком много, — слабо говорит он, и Кастиэль отпускает его член, а Дин просто падает в его объятия, положив голову на изгиб его шеи. — Это было…        — Невыразимо возбуждающе, — Кастиэль обнимает его. — Тебе понравилось?        — Ощущалось намного лучше с твоей рукой, — говорит Дин, слишком измученный, чтобы смущаться. — Спасибо. Я не думал, что ты захочешь…        — Дин, я думаю, теперь можно с уверенностью сказать тебе, что я хотел пососать твой пенис в течение нескольких дней.        Дин не может удержаться и смеется над серьезным тоном, но также и над невозможностью этого.        — Альфы не отсасывают омегам, — говорит он. — Никогда не видел, чтобы это когда-либо случилось.        — Ты мог бы увидеть, как это происходит, если бы только дал мне знать, что ты этого хочешь.               Дин отстраняется, чтобы посмотреть на него.        — О! Ты серьезно? — Кастиэль кивает, явно имея в виду это, и мозг Дина почти отключается. — Я… — это звучит безумно, он пытается представить Альфу перед собой на коленях, а затем берущим его член в свой рот, весь мокрый, горячий и…        …полный зубов…        — Могу я, э-э, подумать об этом?        — Конечно, — торжественно говорит Кастиэль. — Если тебе не нравится идея, этому не нужно когда-либо происходить. Однако мне нравится прикасаться к тебе, — он гладит обнаженное бедро Дина, и Дин вздыхает, довольный. — Но мне было интересно… У меня есть вопрос об анатомии омеги.        Дин хмурится.        — Ну, конечно, стреляй.        — Это стандартно для омег — не иметь волос на лобке и лице?        Он выглядит таким любопытным, но все еще немного нерешительным, и Дин находит это очаровательным.        — Они у нас есть, — объясняет Дин, проводя рукой по безволосой ноге. — Просто требуется очень много времени, чтобы они отросли. В лучшем случае пара месяцев. Аластер заставлял меня сбривать их каждый раз, ему это не нравилось. Большинству альф это не нравится.        — Это должно быть твоим решением, — расстроенно говорит Кастиэль. — Когда они снова начнут расти, давай попробуем оставить их и посмотрим, понравится ли тебе.        Такого не случалось с тех пор, как ему исполнилось двадцать. Его сердце трепещет и переполняется от того, как сильно он любит своего нового Альфу.        — Хорошо. Круто, — вот что он отвечает, хотя — никаких цыплячьих моментов — и Альфа помогает ему зайти в душ и идет снимать пальто. Дин замечает это лишь мельком, но если он все еще задается вопросом, влияет ли он на Альфу — что ж, доказательства прямо там. И Альфа просто… игнорирует это. Он не хочет, чтобы Дин что-то делал взамен.        Дин вздыхает и наклоняет голову, позволяя горячей воде омыть его.

***

       Они ужинают, и Дин задается вопросом, должен ли он спросить о работе альфы, потому что он кажется немного обеспокоенным и на этот раз не открывает свой ноутбук. Он просто возит свою еду вилкой по тарелке, немного хмурясь, погруженный в свои мысли. Но прежде чем он сможет решить, хорошая это идея или нет, Альфа предлагает, что они могли бы выйти на выходных.        — Да! — с энтузиазмом соглашается Дин. — Может быть, в парк? Или даже магазин, просто куда угодно…        — Я кое-что имел в виду, — улыбается Кастиэль. — Мы можем провести все выходные в одиночестве. Я думаю, что мне следует взять отпуск, так я буду работать лучше.        — Потрясающе, — усмехается Дин. — Так что ты имел в виду?        Телефон Кастиэля звонит прежде, чем он успевает ответить, и он берет трубку.        — Кто это? — спрашивает он, и затем, черт возьми, Дин никогда не видел его таким испуганным.        Он сидит неподвижно, застывает, как олень в свете фар. Его рука дрожит, и он белый как полотно — на секунду Дин беспокоится, что он потеряет сознание, и он встает, подходит ближе, но потом Кастиэль говорит:        — Мама? — его губы шевелятся, но он смотрит вперед, как будто находится в каком-то трансе. — Нет, нет, ты не можешь прийти сюда. Как ты меня нашла? Нет, нет, тебе здесь не рады… что? Когда?        На шокирующую секунду Дину кажется, что Кастиэль сейчас заплачет, и он закрывает лицо рукой, защищаясь от Дина, и он дрожит. Есть запах страха и печали — оба настолько сильны, что омега никогда раньше не чувствовал ничего даже близкого к этому на своем Альфе. Дин осторожно кладет руку на его плечо, надеясь предложить некоторую поддержку, но Кастиэль пожимает плечами, скидывая руку, и это немного ранит Дина.        — Я… я, — заикается Кастиэль в трубку. — Нет. Эй? Не… Эй!        Он кладет телефон, его руки трясутся так сильно, что Дин действительно боится.        — Это была… моя мать, — говорит Кастиэль мягким и бесстрастным голосом, и Дин смотрит на него, он ведет себя как незнакомец. Должно быть, случилось что-то ужасное. — Она едет сюда с моим братом.        — О, — говорит Дин и сразу же чувствует себя глупо, но он в растерянности. — Что-то случилось?        — Я не знаю, как они меня нашли, — продолжает Кастиэль, как будто он вообще не слышал Дина. — Я не… я не готов, мне… мне нужно принять меры.        Он внезапно встает, пугая Дина, берет свой телефон и идет в кабинет. Что-то явно не так, но Дин понятия не имеет, что именно, все, что он знает, это то, что семья Кастиэля — семья, которую он, очевидно, ненавидит по какой-то причине и с которой не разговаривает — приезжает, и это слишком для него.        Он должен помочь. Они как-нибудь справятся с этим вместе. Не может быть так плохо. Он даже с нетерпением ждет, совсем чуть-чуть, встречи с семьей своего Альфы. Он собирается сделать это лучше, для этого и существуют омеги, и у него многолетний опыт в организации вечеринок в короткие сроки.        Он начинает готовить. Ничего особенного, просто несколько холодных закусок. В доме уже чисто, и он слышит, как Альфа говорит по телефону, так что он сам готовится. Хорошо. Дин понимает, что сейчас, возможно, не лучшее время для разговора. Но они пройдут через это, он будет держать Кастиэля за руку всё время, если понадобится.        Он только приступает за главное блюдо на ужин, когда Кастиэль возвращается из кабинета, паникующий и бледный.        — Дин, — он оглядывается, видит полные тарелки и останавливается. — Что ты делаешь?        — Готовлю, — констатирует очевидное Дин. — Они скоро придут, верно? Я приготовил кое-что, чтобы ты мог отдать это им, когда они прибудут, я знаю, что у нас не так много времени, но мы можем это выяснить…        — Нет, ты не понимаешь, — горячо перебивает его Кастиэль. — Ты должен уйти. Я договорился, чтобы друг-альфа забрал тебя к себе.        Дин роняет ложку, которую держит.        — Что? — спрашивает он, застыв от страха, но в основном не веря. Почему Кастиэль — его хороший Альфа — выгоняет его? Сначала он думает, что это шутка, хотя это так очевидно, но он просто не может понять, что это может быть правдой. — Почему? Если ты хочешь побыть один, я просто останусь в комнате…        — Мне нужно, чтобы ты поторопился. Надень ботинки, — говорит ему Кастиэль и, даже не дожидаясь, пока он это сделает, поворачивается и исчезает в кабинете.        Нет, нет, нет, это не может быть реальным, что, черт возьми, происходит? Что он сделал, чтобы быть просто выброшенным? У них был хороший день, Дин так думал, а кроме того, Альфа сказал, бесчисленное количество раз, что он хочет позволить ему остаться, у них был секс и свидания, и… всё, и нет, это не правильно, он не сделает этого, может быть, если Дин просто спросит, он говорил Дину, что он может спрашивать, может лишь сказать, что он не понимает его, и он остановится и объяснит, и…        — Альфа? Я не понимаю, — беспомощно говорит он, но не думает, что Альфа услышит. — Альфа?        Дверь в кабинет быстро закрывается, отрезая его, и это похоже на физический удар. Дин отшатывается.        Приказ был ясен, и Альфа ушел. Лицо Дина искажается, но он не плачет. Он примет это с тем достоинством, которое у него осталось, и, возможно, тогда Кастиэль подумает, что он достаточно хорош, чтобы ему позволили вернуться. Он завязывает кроссовки и смотрит на гостиную — их гостиную, подумал он, гнездо наверху, его вещи в ящике, кофеварка, которую он любит, его плейлист на телефоне, его Альфа — все это больше не его, и он не уверен, почему. Альфа был счастлив с ним. Единственное, что изменило это, был звонок, так что... должно быть, ему стыдно за Дина. Вот что это должно быть. Он не хочет, чтобы его семья знала о его существовании, возможно, не хочет, чтобы Дин смущал его. Он сказал ему, еще в ресторане, что он никогда не впишется в богатый образ жизни, что он будет говорить неправильные вещи. Или, может быть, он сделал что-то не так (но что?), и теперь его наказывают. Все это не имеет смысла. Он никогда бы не подумал, что Альфа может… просто отдать его кому-то другому, просто так, после всего, и теперь — какой-то другой альфа, которого ему придется слушать, и который может причинить ему боль и…        Он не может. Он не может этого сделать. Его руки так дрожат, что куртка падает с них, когда он снимает ее с вешалки, и он знает, что что-то не так, его Альфа просто так себя не ведет, он явно напуган, может быть, если Дин просто поговорит с ним… он не сможет просто уйти…        Кастиэль снова появляется, когда ему удается застегнуть куртку. Он все еще выглядит дезориентированным и нервным, и его глаза дикие, мечущиеся повсюду.        — Хорошо, — это все, что он комментирует, видя, что Дин готов. Почему-то Дину кажется, что он пытается утешить себя, но опять же, Дин не может сформировать ни одной связной мысли прямо сейчас. — Бенни заберёт тебя. Альфа, с которым я работаю. Я вызвал для тебя такси, оно доставит тебя прямо к его дому.        — Я должен позволить ему трахнуть меня? — спрашивает Дин, потому что это первое (самое страшное), что приходит на ум, и это, кажется, отрывает Кастиэля от того, во что он был погружен. Он смотрит на Дина с ужасом, и, по крайней мере, это нормально. Руки Дина все еще дрожат. Он прячет их в карманы.        — Нет! Господи, Дин, дело не в этом, а в том, чтобы помочь тебе. — с чем?! Быть лучшим омегой, наверное, так что это была его вина, в конце концов… — Бенни не будет ничего пытаться сделать, он хороший человек.        Правильно. Значит, его действительно отправили туда, это не ошибка или что-то в этом роде. «Просто нужно, чтобы ты ушел отсюда.» Как будто он кто-то, кого можно арендовать, кто-то, кого можно вернуть, когда он больше не нужен, и ухаживать, верно, не так ли? Это именно то, чем он является.       — На сколько?        …навсегда?..        — Не знаю, пока не могу сказать…        — Почему? — спрашивает Дин, его охватывает паника. — Почему ты отсылаешь меня?        Кастиэль качает головой и прячет лицо в ладонях, и на ужасающую секунду Дину кажется, что он сейчас начнет рыдать. Что происходит?! Дин чувствует, что его легкие слишком сжаты, а голова слишком легкая.        — Альфа, пожалуйста, позволь мне остаться, — умоляет Дин и ненавидит себя за это. Что случилось с тем, чтобы справиться с этим с достоинством? Но он просто хочет быть здесь, он хочет спать с Альфой рядом, в их гнезде, и смотреть глупые фильмы, он хочет, чтобы он был рядом, и готовил ему завтрак, и обнимал его, и разговаривал с ним, и помогал ему, и… просто пожалуйста… — Мне так жаль, Дин, — выдыхает Кастиэль, и это так больно, что парализует Дина. Должно быть, все кончено. Это имеет больше смысла, конечно, ему жаль, это, вероятно, не его выбор, он бы этого не сделал, он все еще его хороший Альфа, но по какой-то причине у него просто нет выбора. — Я бы хотел, чтобы все было по-другому, это… это… это, — повторяет он, как заезженная пластинка, и это ужасает Дина. — Это моя вина. Ты должен поторопиться.        — Нет, мне нужна твоя помощь, — горячо умоляет Дин. — Ты сказал, что будешь охранять меня, — Кастиэль вздрагивает от этого, пораженный, хотя Дин не знает почему. — Скажи мне, что происходит, мне нужно… мне нужно, чтобы ты…        Он протягивает дрожащую руку к Кастиэлю. Это всегда работало в прошлом. Конечно, он хотя бы обнимет его на прощание?        Кастиэль не берет руку. Он отступает назад, челюсть сжата, лицо напряжено, взгляд в пол.        — Иди, Дин, — говорит он и использует свой альфа-голос. Дин съеживается и отступает назад, и слепо пытается нащупать ручку. Он возится с ней, поэтому Кастиэль открывает ему дверь. Он не смотрит на него, устанавливает расстояние между ними. Дин сжимает кулаки, поворачивается и выходит на улицу. Желтое такси уже ждет у обочины. Печаль и страх, кажется, наполняют его до краев, кажется, душат его, пока он не может сделать вдох, и его конечности кажутся чужими, когда он заставляет ноги двигаться, чтобы добраться до машины. Как получилось, что его жизнь изменилась так быстро всего за пару секунд?        Он оглядывается назад, когда достигает ворот. Кастиэль встречается с ним взглядом всего один раз, а затем закрывает дверь. Хлопок достаточно громкий, чтобы заставить Дина вздрогнуть.        Он садится в такси. По крайней мере, водитель-бета не любопытный и не подозрительный. Он просто едет, не задавая вопросов. Дин смотрит на симпатичный двухэтажный дом — свой дом, как он стал его называть, — пока тот не исчезнет, и он задается вопросом, видит ли он его в последний раз.        «Никогда не доверяй альфам» — говорил папа, и он всегда был прав.